Текст книги "Кормилица по контракту"
Автор книги: Татьяна Бочарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
9
– Так я и знала. – Евгения Гавриловна уперла руки в боки и стояла перед Валей на ковре, всей своей позой выражая высшую степень неодобрения. – Так и знала. Двух месяцев не прошло, а она уже шляться начала. Где была, я спрашиваю? Почему ночевать не явилась?
– Ведь сто раз уже вам сказала, к подруге ходила, – как заведенная бубнила Валя, сидя на диване и изо всех сил стараясь не клевать носом. Глаза у нее слипались, все тело ломило, будто она пробежала лыжную дистанцию. Хотелось одного – немедленно принять горизонтальное положение и спать. Спать до завтрашнего утра, до самого ухода на работу.
Но где там спать! Тетка, едва она переступила порог, накинулась, точно цербер: где, что да с кем? И никак не отвязаться от нее, не отцепиться ни за какие коврижки. И спрятаться негде, комната-то одна – разве что в туалете.
Так Валя и поступила – улучила секундочку, дождалась, пока Евгения Гавриловна наберет воздуху побольше в легкие, чтобы продолжить свою ругань, и слиняла восвояси. Захлопнула дверь туалета, задвижку заперла, опустила крышку унитаза и села, как в кресло. Села, глаза закрыла и задумалась.
Тетка уже ее в шлюхи записала. Может, и верно, она шлюха? Два дня Тенгиза знает, а согласилась с ним спать. Да еще и радости полные штаны с этого заимела. Интересно, что бы мама сказала, знай она всю ситуацию?
Хочется Вале усовеститься, хочется расстроиться – а не получается. На сердце – красота, ни малейшего раскаяния. Любит она Тенгиза, ну не убивать же ее за это! Всерьез любит, так, что даже представить жутко, что будет, если им придется расстаться. А тетка говорит «шлюха»! Тьфу! Да разве ж она, Валя, со всяким бы так стала? Ясно же, только с Тенгизом. С ним одним.
…В дверь забарабанили.
– Ну что ты там? Уснула? Вылезай! – крикнула Евгения Гавриловна. – Слышь, чего говорю, вылезай. Делай что хочешь, только потом не плачь. И помощи не жди. – Теткины тапочки шумно зашаркали по коридору.
– Еще чего удумала, плакать, – вполголоса зло проговорила Валя. – А помощь твоя мне и даром не нужна. Старая крыса!
Она на всякий случай, для видимости, спустила воду и вышла из туалета. Заглянула в комнату. Тетка сидела в кресле у окна и штопала чулок.
Валя молча расстелила раскладушку и улеглась, хотя было лишь восемь вечера. Весь день они с Тенгизом провели у него дома, так и не вылезая из постели. Завтра он обещал сводить ее в аквапарк, а послезавтра увезти с ночевкой на дачу к друзьям – там, дескать, и сауна и бассейн и шашлыки мировые можно заделать, не хуже, чем в баре подают.
С мечтами о послезавтрашнем дне Валя и уснула – не помешали ей ни включенный свет, ни ворчливое бормотание тетки, разговаривающей сама с собой, ни гортанные крики Петруши.
10
Так начался Валин сумасшедший роман, о котором вскоре уже знал весь магазин. Тенгиз ежедневно встречал ее у дверей универсама и вел в бар или кафе, а в выходные и вовсе увозил куда-нибудь на всю ночь. Друзей у него было великое множество, и все веселые, хлебосольные, совершенно не считающие денег. Валя быстро привыкла к большим, шумным компаниям, где большинство людей было ей абсолютно незнакомо, но где тем не менее каждый чувствовал себя раскованно и непринужденно.
Гости ели и пили, благо столы щедрых хозяев всегда ломились от закуски и спиртного, танцевали до упаду, затем, сбросив одежду, в чем мать родила отправлялись в парилку. Нажарившись до седьмого пота, ныряли в прохладный бассейн, вволю плавали там, а дальше делали, что хотели: кто послабей, давал храпака, кто покрепче, разбредались парами по роскошным хозяйским апартаментам.
Тенгиз и Валя всегда оказывались в числе последних. Они буквально угорали от взаимного желания и могли заниматься любовью сутками напролет. Где угодно: в машине, в чужой спальне, в темном дворе дачного особняка и даже в туалетной комнате ресторана.
Немудрено, что утром, стоя над машинкой и нарезая колбасу, Валя пошатывалась от усталости и ставшего хроническим недосыпа. Она заметно осунулась, румянец на ее щеках поблек, под глазами залегли глубокие тени, и только сами глаза сияли, придавая лицу особую красоту и манкость, несмотря на усталый вид.
Иногда Валя ощущала, как к горлу подкатывает удушливая, обморочная дурнота – вот-вот, и провалишься куда-то в зыбкую темень, – но такое случалось совсем редко и проходило, лишь только она принимала сидячее положение и делала пару глотков горячего чаю.
Вера, глядя на подругу, насмешливо качала головой:
– Скоро совсем высохнешь от любви, одни кости останутся.
– Пусть, – беспечно махала рукой Валя, – зато буду, как модель.
– Ты выспись хоть раз по-человечески, модель! А не то бросит тебя твой принц, другой цветочек свеженький найдет.
– Не найдет. Тенгизик мне преданный до самой смерти.
Верка иронически поджимала губы, крутила пальцем у виска, но послушно замолкала.
Валя и сама не могла понять, почему так уверена в Тенгизе, – просто знала, что он без нее никуда, как и она без него. Знала, и точка. Она, не снимая, носила все его подарки: колечко с бриллиантом, купленное после их первой ночи, такие же сережки и тоненькую, витиеватую цепочку с алмазным крестиком.
Тенгиз на Валю не скупился, к надвигающейся зиме приодел, приобул: купил дорогие сапожки, куртку финскую, белую, с белым же пушистым мехом, яркий красный, мохеровый шарф. Валя теперь и вправду ходила королевой: косу перекинет на грудь и выступает себе на тоненьких «шпильках». Мужики, попадающиеся навстречу, шеи себе сворачивали, глядели вслед – а Вале и дела до них нет. У нее один свет в окошке, Тенгизик.
Тетка давно смирилась, перестала ворчать и пилить племянницу. Валя ей раз в две недели, с аванса и получки, деньжат стала подбрасывать, немного совсем, но Евгению Гавриловну это заметно обрадовало.
Вообще, свою зарплату Валя пунктуально делила на три равные части: одну часть регулярно высылала в Ульяновск, другую откладывала на собственные нужды, а третью припрятывала для того, чтобы в скором будущем снять комнату. Ей ужасно хотелось уехать от тетки уже сейчас, но, будучи человеком трезвым и практичным, Валя понимала, что гораздо надежнее сначала накопить сколько-нибудь значимую сумму и оплатить приличное жилье на длительный срок вперед, чем довольствоваться дешевой трущобой и целиком и полностью зависеть от ежемесячных выплат в универсаме. Мало ли, что может случиться? Вдруг, не дай Бог, ее уволят, или она заболеет – ведь все мы люди, в конце концов.
Существовал и еще один интересный вариант – насовсем переехать к Тенгизу. Тот был вовсе не против, чтобы Валя поселилась у него, однако она опасалась, что Муртазу Аббасовичу подобная затея не понравится и он выкинет ее вон с работы. Поэтому ничего не оставалось, как терпеливо откладывать заветную сотню баксов на дно сумки «Адидас» и мечтать о том, как не она к Тенгизу, а он будет приходить к ней в гости.
…Так, незаметно, пролетела осень. Наступил декабрь, невероятно свирепый и вьюжный, с короткими серыми днями и кромешной тьмой по ночам. Марина, не доработав неделю до зимы, уволилась, и Валя теперь управлялась за двоих, ловко орудуя машинкой и стремительно снуя между прилавком и весами. Зоя Васильевна не могла на нее нарадоваться и все время ставила в пример Верке, которая в холода стала вялой, как сонная муха. Она же убедила Людмилу Ивановну повысить Вале оклад на двадцать процентов, чем несказанно обидела Альбину, давно и тайно мечтающую получить прибавку к жалованью. Та при виде счастливой конкурентки теперь отворачивалась в сторону, не отвечая на ее приветствия и всем своим видом демонстрируя глубокое пренебрежение и неприязнь. Валю, конечно, задевала такая несправедливость, но она по привычке не унывала, благо что Верка, несмотря ни на какие замечания и сравнения не в ее пользу, продолжала относиться к ней по-дружески и с теплотой.
Совсем незадолго до Нового года Муртазу Аббасовичу вдруг взбрело в голову проявить заботу о персонале: он пригласил в магазин какого-то чудо-специалиста из центра народной медицины, мотивируя это тем, что, мол, тяжелый труд подрывает здоровье и жизненные силы продавщиц и кассирш. По врачам ходить сложно и дорого, а тут, прямо на рабочем месте, всех продиагностируют на предмет скрытых болячек, дадут полезные рекомендации по их искоренению и расскажут, как вести здоровый образ жизни.
Народ воспринял идею хозяина по-разному: кто-то очень приветствовал, как, например, та же Зоя Васильевна и Людмила Ивановна, кому-то было все равно, а кое-кто не скрывал откровенного скепсиса по отношению к народному целителю. Кое-кто – это, конечно, была Верка.
– Видали мы этих экстрасенсов, девочки, – слегка приглушив голос, вещала она в тесном кругу сослуживиц после окончания рабочего дня накануне осмотра, – у них одно на уме: как бы клиенток в койку затащить. У меня мать ходила к одному. Тот ее заставил раздеться догола, уложил на кушетку и ну щупать за все места: «Так больно? А так?» А матери и не больно вовсе, а щекотно. Она лежит и хихикает. Так он, этот целитель хренов, нащупался досыта и заявляет: «Опухоль у вас, аккурат в желудке. Очень может быть, что злокачественная. Рак, то есть. Обычным врачам она пока что не видна, а я ее поле чувствую».
Мать-то как подскочит с койки, трясущимися руками вещи на себя нацепила и за дверь. Только ее и видели. Побежала прямо в диспансер онкологический, прорвалась без очереди в кабинет к главврачу. Уж он ее и так смотрел, и этак, на рентген отправил, на ультразвук – ничего нет как нет.
Она, бедная, после еще года два дергалась, а потом успокоилась. До сих пор жива-здорова, желудок только что камни не переваривает. Вот так, а вы говорите, целитель. – Верка скорчила презрительную физиономию.
– Ну нельзя же всех мерить одной меркой, – возразила Альбина, – твоей матери попался шарлатан, а этот, может быть, свое дело знает.
– Вот именно, – поддержала ее Лада, – что до меня, девчата, я не откажусь обследоваться. Пусть хоть щупает, хоть так смотрит, мне не жалко. – Она весело засмеялась.
– Да на них только и надежда, – печально проговорила Зоя Васильевна, последнее время совсем разболевшаяся и вынужденная почти ежемесячно брать больничный. – В этих врачах толку никакого, а мы, девоньки, увы, не молодеем. Организм-то изнашивается от нагрузок.
– Это верно, – оживилась Верка, – нагрузки у нас ого-го. Лошадь от таких запросто сдохнет.
– Ну уж ты-то не больно нагружаешься, Веруня, – с иронией заметила Галина. – Грех жаловаться. Поглядела бы, как другие пашут.
– Чем это я хуже других? – тут же вскинулась Верка. – Работаю, как могу. Не все же такие семижильные, как Валюха.
Общество тут же дружно уставилось на Валю, до этого момента молча стоявшую в стороне и слушавшую разговор. Та зарделась от неожиданности.
– Валюшка у нас молодчина, – Зоя Васильевна тепло похлопала ее по плечу, – одна почитай за троих. Таких работящих поискать.
– Вот и ищите, – нахально заявила Верка, – а к знахарю вашему я все равно не пойду.
– Ну и дура, – спокойно резюмировала Галя, – тебе же хуже. Это ж бесплатно, задаром.
– Бесплатный сыр только в мышеловках бывает. А с нас потом эти денежки все равно как-нибудь да вычтут. Штрафами, например.
Красивое и надменное лицо Галины слегка вытянулось. Она в упор посмотрела на Верку.
– Не боишься, что твои слова дойдут до кого надо?
Та твердо выдержала ее взгляд.
– Не боюсь. Чего мне будет? Уволить не уволят, и так в отделе народу раз-два и обчелся. А ко всем прочему мы привычные.
– Ладно, девочки, не нужно ссориться, – попыталась замять неприятный разговор Зоя Васильевна. – Галочка, насильно ни любить, ни лечиться не прикажешь. Пусть каждый поступает, как хочет.
– Да я разве заставляю ее? – Галина невинно подняла бровки. – Дело хозяйское. – Она накинула на плечики легкую норковую шубку, и первая вышла из комнаты отдыха, где происходил весь диспут.
За ней потянулись остальные. Валя, которую давно уже ждал в машине Тенгиз, тоже заспешила, стала натягивать сапожки.
– Ты-то что, пойдешь, что ли, завтра ди-а-гно-стри-роваться? – насмешливо спросила ее Верка.
– Пойду. Отчего ж не пойти. – Валя пожала плечами и принялась надевать куртку.
– Разве у тебя болит чего?
– Когда заболит, поздно будет, – философски заметила Валя и проговорила извиняющимся тоном: – Вер, ты не сердись, я побегу Тенгизик заждался.
– Беги, беги. – Верка кисло улыбнулась и сняла с вешалки пальто. – Видать, и вправду ты семижильная, коли после такого дня силы есть бегать.
11
Целитель оказался симпатичным парнем лет двадцати семи, не больше. Одет он был не в медицинский халат, а в обыкновенный свитер и джинсы, говорил немного «окая» и все время ерошил ладонью ладный и густой темно-русый ежик волос.
Желающих пройти обследование собрали в коридоре возле комнаты отдыха, магазин для этой цели закрыли раньше на час «по техническим причинам». Народу получилось прилично: три кассирши, пять продавщиц, сама секретарша Лидия Александровна, Галя, Людмила Ивановна и охранник Паша, бывший единственным из мужиков, остальные дружно проигнорировали халявное целительство.
Очередь чинно расселась на стулья и табуреты, а кому не хватило ни того, ни другого – на ящики из-под товаров.
– Граждане, – предупредил парень, прежде чем скрыться в импровизированном кабинете, – диагностика занимает совсем немного времени. Пять минут, и с вами уже все ясно.
– Короче, все мы тут потенциальные покойники, – мрачно пошутил Паша.
Женщины недовольно зашикали на него.
– Вовсе нет, молодой человек, – возразил парень с обезоруживающей улыбкой, – я не то имел в виду. Просто хотел сказать, что вам не придется долго ждать.
– Подождем, сколько надо будет, – успокоила парня кассирша Любовь Семеновна, самая пожилая из всех, собравшихся в коридоре. – Ты, сынок, главное, не торопись, делай свое дело на совесть. А уж мы потерпим.
– Хорошо, – вздохнул парень, видя, что публика понимает его с точностью до наоборот, – кто первый, заходите.
Он исчез за дверью. Вслед за ним вошла Зоя Васильевна.
– Интересно, чего он ей скажет, – проговорила Любовь Семеновна и, перекрестившись, добавила: – Хоть бы ничего худого.
– Да что вам, женщинам, сделается! – поддел ее Паша. – Вам природа специально выносливость дала, чтоб рожали. Это нам, мужикам, опасаться надо. У нас ведь как – сегодня здоров, а завтра раз, и несут вперед ногами.
– Вот уж глупость болтаешь, – рассердилась кассирша, – женщины, они, напротив, существа тонкие, всякая хворь к ним так и липнет.
– Пашка прав, – вступилась за охранника Лада, – у меня отец всю жизнь ничем не болел, не чихнул даже, а умер раньше матери. Мужчины, верно, слабее.
– Да тут серединка на половинку, – авторитетно вступила в полемику секретарша, – вот у нас на прежней работе такой случай был…
Она не успела договорить. Дверь распахнулась, выпуская назад Зою Васильевну. Вид у той был чрезвычайно серьезный и даже загадочный.
– Следующий! – крикнул из комнаты парень.
Лидия Александровна поспешно поднялась со стула.
– Потом доскажу. Ну что, Зоя, как? – она, не дождавшись ответа, махнула рукой и шагнула за порог кабинета.
– Рассказывайте, Зой Васильевна! – тут же налетели девчонки. – Быстро-то как! Чего он с вами делал?
– Погодите, дайте очухаться. – Зоя Васильевна опустилась на табурет и приложила ладони к горящим щекам. – Ой, ребятки, красота, право слово. Парень – ну, прямо телепат. Я еще только зашла, он уже говорит: «С сердцем нелады. Так?» «Так», – отвечаю. Он заставил меня сесть к себе спиной. И вот тут что-то потрогал. – Зоя Васильевна коснулась шеи. – «У вас, говорит, позвоночный диск защемлен. От этого все проблемы. Я вам его сейчас постараюсь вправить». Я испугалась, думаю, может, не стоит так, на бегу, за позвоночник браться. Не успела пикнуть, он уже руки убрал. «Все». Как все? Я и не поверила, думала, он шутит. Потом чую, вроде как сердце и вправду отпустило. С самого утра все ныло, а сейчас хорошо, легко. Чудо, ребятки, истинно, чудо. – Зоя Васильевна осторожно выпрямилась, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Новый Иисус Христос, – невозмутимым тоном изрек Паша, – сейчас излечит всех прокаженных.
– Тебе лишь бы хохмить, – укорила его другая кассирша, Лиза, – а человеку легче стало. Посмотрим, как другим повезет.
Другим везло не меньше, чем Зое Васильевне. Лидии Александровне кудесник снял головную боль и велел срочно сесть на бессолевую диету для профилактики почек, Ладе в мгновение ока вылечил больной зуб. У Паши после двухминутного сеанса мануальной терапии прошел жуткий, застарелый насморк. У Лизы и Галины целитель не нашел ничего существенного, на всякий пожарный посоветовал обеим раз в неделю соблюдать разгрузочные дни и есть размоченные в воде геркулесовые хлопья. «Очень полезно для цвета лица», – пояснил новоявленный чудотворец, выпроваживая девушек за дверь.
Наконец подошла и Валина очередь. Обуреваемая любопытством, она заглянула в комнату.
– Заходите, не стесняйтесь, – приветствовал ее парень, – присаживайтесь на стульчик. Что-нибудь беспокоит?
– Ничего. – Валя улыбнулась, демонстрируя лекарю чудесные, ровные зубки.
– Да по вам видно, что ничего. – Тот тоже заулыбался, приосанился, потрепал свою шевелюру. – Вон, как глазки горят. У вас аура хорошая, сильная, я чувствую. А все-таки, на работе наверняка утомляетесь. Ну скажите честно, ведь я прав?
– Кто ж на работе не устает? – Валя пожала плечами и с достоинством опустилась на стул.
Целитель дотронулся до ее шеи кончиками пальцев. От его прикосновения тотчас захотелось спать, по телу прошла приятная, теплая волна.
«Права была Верка, – с вялым удивлением подумала Валя, – сейчас еще, чего доброго, приставать начнет. Того гляди, завалит в койку».
Однако целитель вовсе не собирался ее домогаться. Он еще пару секунд помассировал Валину шею, затем резко убрал руки и произнес:
– Ну, с позвоночником у вас, действительно, все в норме. И внутренние органы в порядке, за это я ручаюсь головой. Похоже, вы очень здоровая девушка, в наше время таких не часто встретишь. – В его голосе, однако, несмотря на позитивность сказанного, отчетливо слышалось сомнение.
Парень обошел стул и пристально глянул Вале в лицо. Брови его при этом слегка изогнулись и сошлись над переносицей, выдавая, что их хозяин находится в состоянии глубокой задумчивости.
– Это все? Я могу идти? – спросила Валя, несколько разочарованная результатами осмотра.
– Пожалуй, да. Или… нет, погодите. – Тон у парня по-прежнему оставался рассеянным, будто бы он параллельно с осмотром был занят еще чем-то, гораздо более важным. – Расскажите мне, как и в чем проявляется ваша усталость в процессе работы.
– Ну, не знаю, – проговорила Валя, у которой вопрос вызвал недоумение, – иногда голова начинает кружиться. Еще слегка подташнивает. Тогда я выпиваю горячего, сладкого чая, и все проходит.
– Гипогликемия, – изрек знахарь, – резкая потеря сахара. Все правильно делаете. Больше ничего?
– Совсем редко кажется, что вот-вот упаду в обморок, – с неохотой призналась Валя.
– Вам нужно хорошенько высыпаться и по возможности немного ограничить нагрузки. Подойдут витаминные салаты из свежих овощей, моркови например, капусты. Ешьте их, как можно больше.
– Постараюсь. – Валя поднялась со стула. – Спасибо за прием.
– Пожалуйста. Вызовите следующего. – Парень вытер ладонью отчего-то взмокший лоб и присел к столу.
Валя направилась к двери. Она уже взялась за ручку, и тут знахарь снова обратился к ней:
– Постойте-ка. – Вид парня теперь выражал решительность и твердость, пелена задумчивости слетела с него начисто, в голосе звучали повелительные ноты. – Вернитесь на минутку.
– В чем дело? – недовольно произнесла Валя, не двигаясь с места, но и не выходя из комнаты.
– Вернитесь, говорю вам. Подойдите сюда.
Что-то заставило ее подчиниться этим властным интонациям, отойти от двери, вернуться на середину комнаты.
– Я вас слушаю, – проговорила она холодно.
– Зачем вы обманули меня? – Парень встал и стоял перед ней, скрестив на груди руки. – Зачем скрыли правду?
– Я? Обманула? – Валя вытаращила на него изумленные глаза. – Вы шутите?
– Нисколько. Вы ведь в положении и не можете об этом не знать.
– Что?! – Валя даже пошатнулась от неожиданности и ухватилась за спинку стула. – Откуда вы взяли такую чепуху?
– Это не чепуха, – спокойно и твердо возразил парень. – Вы беременны, и срок у вас более трех месяцев. Ребенок скоро начнет шевелиться, а вы делаете вид, что ни о чем не догадываетесь. Вот я и спрашиваю, зачем?
– Да вовсе я не беременная, – проговорила Валя, немного овладев собой, – я знаю это наверняка. Вы несете полный бред, и я вас даже слушать не желаю. Счастливо оставаться. – Она быстро зашагала к порогу, превозмогая себя, чтобы не обернуться.
– И все-таки я сказал то, что есть, – донеслось ей в спину, – вы точно беременны. Я это увидел по вашему лицу, я почувствовал это биополем. И ваши обморочные состояния свидетельствуют именно об этом. Совсем скоро вы убедитесь, что я был прав.
– Козел! – выкрикнула Валя и вылетела в коридор.
На глазах у нее кипели слезы обиды и гнева, щеки горели.
– Что такое? – вскочила ей навстречу Лада. – Что случилось, Валюшка? Хворь какую нашли?
– Отстань! – грубо проговорила Валя и, оттеснив ее плечом, стремительно зашагала по коридору.
Лада жалобно и растерянно крикнула ей вслед: «Валь!», но догонять не стала, боялась пропустить очередь.
Валя влетела в раздевалку, мигом натянула сапожки, схватила куртку в охапку и выскочила на улицу. Они с Тенгизом договорились, что сегодня он заедет за ней в половине девятого. Сейчас было еще только восемь. Тем не менее Валя оделась, завязала шарф и отошла подальше от входа в универсам. Колкий, кусачий морозец освежил ее пылающее лицо, она потихоньку приходила в себя, честя народного целителя в хвост и в гриву.
Надо же, какой идиот! Нашел, чем шутить! И чего он добивался своими дурацкими шуточками? Может, правда, решил за ней приударить? Но таким невероятным способом!
Валя была совершенно спокойна за себя: с первого дня их отношений с Тенгизом она исправно и регулярно пила таблетки. Организм ее работал, как часы, безо всяких сбоев, все, что положено, приходило ежемесячно и точно в срок. Кроме того, за все три последних месяца ее ни разу не вырвало, а мать рассказывала, что буквально не отходила от унитаза с каждым из четверых детей.
И вот теперь этот мерзавец утверждает, что она в положении!
Самое неприятное во всей этой истории было то, что все предыдущие пациенты остались от целителя без ума. Выходило, что парень – не какой-нибудь шарлатан, и дело свое знал. Стало быть, к его словам стоило прислушаться. Но как прислушаться? Как?! Допустить мысль, что она, действительно, ждет ребенка?!!
Пока Валя думала да гадала, как быть, наплевать ли на диагноз знахаря, или, наоборот, поверить ему, подъехал на своей «десятке» Тенгиз. Валя его и не заметила, прохаживаясь взад-вперед под фонарем и беседуя сама с собой. Тенгиз пару раз посигналил ей. Она вздрогнула, подняла голову и со всех ног бросилась к машине.
– Привет. – Тенгиз уже распахнул дверцу и ждал, пока она подбежит. На переднем сиденье лежала коробка шоколадных конфет, импортная, дорогущая, свеженький ананас с хвостатой макушкой и связка толстых, янтарно-желтых бананов. – Домой поедем, – проговорил он, перекладывая продукты назад, – я стенку купил, будем обмывать. Сейчас в супермаркет заскочим, возьмем еще чего-нибудь мясного и салатов, а вино у меня есть, вчера друг из Алушты приехал, привез в подарок пять бутылок.
Валя слушала его, согласно кивала и устраивалась на сиденье.
– Закрывай, – велел Тенгиз, нажимая на газ.
Она хлопнула дверкой и расстегнула «молнию» на куртке – в салоне было жарко, как в бане.
– Совсем сними, – посоветовал Тенгиз. Сам он был в одном свитере, мягко облегавшем его гибкую фигуру.
Валя послушно стащила куртку, бросила ее на заднее сиденье. К ней постепенно возвращалось обычное, хорошее расположение духа, однако, где-то в глубине, маленькой, колючей занозой продолжало гнездиться беспокойство. Валя пыталась прогнать его, щебетала без умолку какую-то чушь, звонко, заливисто хохотала, целовала Тенгиза в губы, мешая ему вести машину. Тот уже еле сдерживался, на каждом светофоре обнимал Валю, лез к ней под джемпер, глаза его блестели, к лицу прилила кровь.
Когда они наконец доехали, оба сгорали от желания и нетерпения. Кое-как бросив в прихожей пакеты с продуктами, Тенгиз потащил Валю в комнату. В этот раз он был ненасытен, как никогда, и она, заражаясь его неистовостью и страстью, окончательно расслабилась, отвлеклась от тревожных мыслей, почувствовала легкость и экстаз.
Потом они устроили настоящий пир прямо в постели. Тенгиз приволок из кухни столик, накрыл его салфеткой, поставил пару бутылок запотевшего от холода «Вазусибани», салат из спаржи, ветчину, нарезанный дольками ананас и бананы. Валя с аппетитом поглощала роскошные яства, к которым уже успела привыкнуть, а заодно рассматривала новую Тенгизову покупку.
Стенка оказалась роскошной: из светлой ольхи, инкрустированной оригинальными узорами, со множеством секций и полочек. Огромный, изнутри зеркальный, бар, изысканная «горка» для столовой посуды. Услышав о стоимости, Валя присвистнула.
– Отец подарил, – как обычно, с горделивым самодовольством, проговорил Тенгиз.
Она уже не удивлялась этим словам, прекрасно зная, что Муртаз Аббасович решает все проблемы сына с размахом и щедростью, ни на что не скупясь. Тенгизу стоило лишь захотеть, и отец достал бы для него все, что угодно, исключая разве что луну с неба. Видимо, после смерти жены, парень был единственным светом в его окошке, а секретарша Лидия Александровна услаждала только тело хозяина, но отнюдь не его душу.
Осмотрев «стенку» со всех сторон, любовники вновь вернулись к постельным забавам и пришли в себя лишь к полуночи. Несмотря на то что день был у обоих тяжелым, спать не хотелось. Тенгиз пощелкал телевизионным пультом, отыскал какую-то спортивную передачу и уткнулся в экран. Валя полулежала рядом, как всегда, удобно устроив голову у него на груди, распустившиеся волосы плащом окутывали ее плечи и грудь.
– Тенгизик, – позвала она тихонько, глядя в потолок, по которому скользили смутные тени от пробивающихся сквозь шторы уличных огней, – а, Тенгизик!
– Что? – Тенгиз рассеянно потрепал ее по щеке.
– Я… хочу тебя спросить об одной вещи.
– Какой вещи, Валя-Валентина? – Он слегка убавил звук, выжидающе посмотрел на Валю и улыбнулся.
Она сглотнула сухой, неприятный комок в горле и произнесла, как можно спокойней и равнодушней:
– Вот если бы… если бы оказалось, что у нас… будет ребенок? Что тогда?
Улыбка моментально сбежала с лица Тенгиза, оно сделалось тревожным и напряженным.
– Ты смеешься надо мной, Валя-Валентина? Смеешься, да?
– Смеюсь, конечно. – Валя нежно погладила его по волосам.
– Это глупый юмор. – Тенгиз вздохнул с видимым облегчением. – Очень глупый.
– Глупый, – согласилась Валя. Помолчала чуть-чуть и прибавила совсем тихо, едва слышно: – Ну а все-таки, если бы…
– Нет, – непривычно резко произнес Тенгиз и аккуратно отстранил от себя ее руку.
– А почему, можно спросить?
– Потому.
– Это не ответ. – Валя изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал, даже кулаки стиснула незаметно под простыней.
– Это ответ. Никакого ребенка быть не может. Не должно.
– Но почему?! – Она, уже не сдерживаясь, выпрямилась на постели, требовательно и вопросительно заглянула ему в лицо. – Разве ты меня не любишь?
– Люблю.
– И я тебя люблю. Значит, мы можем расписаться. Станем мужем и женой и родим маленького. Что тут не так?
Тенгиз с силой надавил на пульт, телевизор щелкнул и погас.
– Все не так. Все. Я не могу жениться на тебе.
– Не можешь? – упавшим голосом переспросила Валя.
– Не могу. Исламский закон строго карает за брак с немусульманкой. Это против Аллаха.
– Разве ты веришь в Аллаха?
– Я нет. А отец еще как.
– При чем здесь отец?
– При том. Он не перенесет этого. Для него такое… а! – Тенгиз безнадежно махнул рукой. – Даже говорить нечего.
Он надолго замолчал. Валя исподлобья смотрела на него, тоже молча, тяжело. Ей казалось, неведомая, страшная сила вдруг пригвоздила ее к земле, рухнув на плечи. Наконец она произнесла другим, отрешенным тоном:
– Значит, мы никогда не сможем быть вместе?
– Почему? – искренне удивился Тенгиз. – Разве сейчас мы не вместе? И будем, сколько хотим. Я на тебя никаких денег не пожалею. Хочешь, к морю поедем? Прямо на Новый год, хочешь? – он ласково взял Валю за руки.
– Я не про то. – Она отодвинулась от него подальше на кровати, растрепанные волосы заслонили ей лицо. – Ты не понимаешь.
– Не понимаю – что?
– Мы никогда не будем вместе по-настоящему, по-нормальному, как это принято у людей.
– У людей принято по-разному, Валя-Валентина.
– Ничего подобного! – запальчиво возразила Валя. – Значит, когда-нибудь ты женишься на другой, она родит тебе ребенка, а меня ты забудешь. Забудешь нашу любовь! – она почти кричала. Или почти плакала.
– Глупости! – Тенгиз тоже повысил голос. – Я не собираюсь ни на ком жениться!
– А если отец потребует? – Валя глядела на него полными слез глазами и улыбалась, язвительно и горько.
Тенгиз заметно сник.
– Не потребует.
Валя отчетливо видела, что он подавлен не меньше ее. Но что он себе думал? Забавлялся с ней, как с игрушкой, будто не понимал, чем могут обернуться такие забавы. Слава Богу, она не беременна, но если бы, вдруг…
– Валя, – негромко окликнул Тенгиз.
– Я тебя внимательно слушаю. – Она обеими руками быстро и ловко принялась собирать волосы в косу.
– Ты ведь… насчет беременности… так просто? Ведь ничего нет?
– Нет. – Она взяла с тумбочки резинку, затянула конец косы и спустила ноги на коврик. – Нет, и не будет.
– Что значит, не будет? И вообще, ты куда? – Тенгиз схватил ее за плечи.
– Оставь меня! Убери руки! – Валя вскочила и, подхватив со стула вещи, начала лихорадочно одеваться.
Тенгиз стоял рядом, глядя на нее растерянно и жалобно.
– Ты уходишь?
– Ухожу.
– Но ведь поздно. Ночь уже, смотри, как темно.
– Мне все равно. – Она яростным жестом оправила джемпер.
– Валя! Валечка! Останься. Ну не сердись! Милая, не сердись.
– Ты… ты… – Валя отчаянно и беспомощно всплеснула руками. – Ты просто подлый предатель! Подлый! – По ее щекам ручьем хлынули долго сдерживаемые слезы. Она без сил опустилась на стул, закрыла лицо ладошками.
Тенгиз был уже тут как тут, нежно гладил ее волосы, прижимал к себе, целовал в макушку, в висок, в губы.
– Моя красавица, моя Валюшечка, ягодка…
Поначалу Валя сопротивлялась, отталкивала от себя руки Тенгиза, мотала головой, как упрямый бычок. Ее, однако, хватило ненадолго: вскоре настойчивые ласки и нежные словечки, нашептываемые ей на ушко, сделали свое дело. Валя, сладко рыдая, повалилась к Тенгизу на грудь, тот прижал ее к себе, перенес на кровать и принялся медленно и осторожно снимать все то, что было надето в спешке и с таким остервенением. Она лежала, зажмурившись, чуть подрагивая от его прикосновений, и расслабленно думала: «Пусть. Ничего тут не поделаешь. Может, он действительно ни на ком не женится, будет любить меня одну, а больше ничего и не нужно».
