Текст книги "Прости за все"

Автор книги: Татьяна Бочарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

18

Через неделю Динара совершенно освоилась в лаборатории, Кобзя в ней души не чаял, называл умничкой и второй Марией Кюри.

Вера с утра до вечера занималась растворителем, и ее работа близилась к завершению. Новое сырье действительно сотворило чудо, состав, наконец, приобрел прозрачность, оставалось оформить соответствующие документы, и новый химикат можно было запускать в производство.

Казалось бы, радоваться и радоваться, но на душе у Веры скребли кошки. Рустам за это время не позвонил ни разу, на несколько отчаянных Вериных смсок не ответил, и вообще, как сквозь землю провалился.

Умом Вера понимала, что нужно как можно скорее позабыть командировочный роман и вернуться к обычной жизни. Но то умом. А душа ее, разбитая вдребезги, не желала смириться, она, истекая кровью, продолжала страдать, надеяться и верить. Во что верить? Ведь только чудо могло вернуть обратно ее счастье, а чудес, как известно, в природе не бывает.

С Митей тоже все было хуже некуда. Первые дни после Вериного возвращения из Казани он пытался как-то подступиться к ней, изо всех сил старался быть заботливым, внимательным. Однако, Веру это только раздражало. Она не понимала, как могла раньше жить с ним, испытывать к нему какой-то интерес, нежность, влечение. Все в нем: каждое слово, каждый жест, теперь казались ей глупыми и выспренними, а его увлечение Маринкой пошлым и смехотворным.

Сам Митя очень скоро почувствовал Верино отторжение. Он перестал ночами приходить к ней в спальню, сделался снова молчаливым и отчужденным, еще более, чем был до ее отъезда.

Как-то вечером Вера возвращалась из института вымотанная до предела. У нее с утра кружилась голова, во рту был противный, металлический привкус. Она шла и мрачно думала о необходимости общаться с Митей, сидеть с ним за одним столом, пить чай, улыбаться, в то время, как ей хотелось одного – плюхнуться в постель, накрыться одеялом и спать, спать, часов десять кряду, а то и больше.

Однако дома ее ждал сюрприз. Квартира оказалась пуста. Вера зажгла свет, повесила пальто в прихожей, вымыла руки и прошла в кухню. Ужин стоял в холодильнике нетронутый, на столе лежала записка: «Буду поздно, в институте сегодня банкет».

Вера рассеянно повертела бумажку в руке и уселась на табурет. Посидела минут пять, затем, поколебавшись, подвинула к себе телефон. Набрала Маринкин номер. Ей ответил чужой женский голос: «Марины нет. Что ей передать?»

«Она на работе?» – спросила Вера, понимая, что ведет себя глупо.

«Какая работа в такое время?» – недоуменно произнесла женщина.

Вера повесила трубку.

Итак, они вместе, Митя и Маринка. Конечно, вместе, тут и двух мнений быть не может. Что ж, она сама виновата: какой мужик выдержит такое наплевательское отношение?

Ей вдруг сделалось дурно, к горлу подкатил вязкий комок, низ живота сжал острый, болезненный спазм. Вера с трудом налила себе воды, выпила и проковыляла в спальню. Легла, взяла в руки мобильник.

Написать, что ли, Рустаму? Сколько можно? Он снова не ответит. Она не нужна ему, и нечего тешить себя иллюзиями. Господи, как же ей хреново! Может, стоит вызвать «неотложку»? Вдруг это что-то серьезное – приступ холецистита или какая-нибудь киста? Где же Митя, черт его побрал? Развлекается с Маринкой, а жена тут загибается одна-одинешенька.

Вера набрала номер мужа. Аппарат оказался выключен.

«Скотина!» – в сердцах проговорила она. Ей стало по-настоящему страшно. Боль внизу живота все усиливалась и была уже невыносимой. Кроме того, ощутимо прихватывало сердце.

Вера закусила губы, чтобы не разрыдаться, и тут сотовый ожил.

– Верка, чем занимаешься?

Она лежала, сжимая в руке телефон, и блаженно улыбалась. По лицу ее текли слезы. Динара! Значит, есть в этом мире у нее хоть одна близкая душа. Как она почувствовала, что ей нужна помощь?

– Динар, мне очень плохо. Очень.

– А что с тобой? – в голосе Динары не было слышно ни капли волнения, и, удивительно, на Веру это хладнокровие подействовало положительно. Сердце, во всяком случае, слегка отпустило.

– Не знаю, – проговорила она жалобно. – Пришла домой, и слегла. Живот болит, тошнит.

– Так ты, наверное, отравилась. Пошли мужа в аптеку, пусть купит желудочных лекарств.

– Мужа нет, – лаконично ответила Вера.

– Как нет? А куда это он делся на ночь глядя?

– Когда б я знала, – вздохнула Вера.

– Как у вас все запущено, – едко произнесла Динара. – Вы, я вижу, два сапога пара. Ладно, так и быть, приеду к тебе.

– Приедешь? – Вера почувствовала такую радость и облегчение, что не задумываясь, расцеловала бы Динару, если бы та была рядом.

– Приеду. Не помирать же тебе в одиночестве. Диктуй адрес.

Вера объяснила, как ехать.

– Скоро буду, – деловито пообещала Динара. – Ты пока лежи, а если станет совсем невмоготу, вызывай «ноль три».

– Ладно.

Вера, кряхтя и охая, расстелила кровать, разделась и легла снова. Боль стихла, но окончательно не проходила. Она поколебалась немного и вызвала «Скорую».

Бригада прибыла одновременно с Динарой, столкнувшись с ней в лифте. Врач, совсем молодой парень в очках и с бородой, широкими шагами прошел в комнату. За ним, виляя задом, прошмыгнула смазливая, похожая на лисицу, сестричка.

– На что жалуемся? – спросил бородатый, слушая Верин пульс.

– На все, – авторитетно заявила Динара, примостившаяся у постели на стуле.

Бородач глянул на нее недоуменно, но ничего не сказал.

– Клава, дай тонометр, измерим давление.

Лисичка услужливо открыла чемоданчик.

Парень вставил в ухо трубку, накачал грушу и стал слушать, сосредоточенно морща лоб.

– Девяносто на шестьдесят. Низковато для вашего возраста.

Вы гипотоник?

– Нет. Не знаю, – растерянно проговорила Вера.

– Что болит больше всего?

– Живот.

Бородатый велел закатать халат и долго ощупывал Веру холодными, жесткими пальцами.

– Аппендицита нет. В принципе, живот не острый, кишечной инфекции тоже нет. Остается гинекология. У вас есть какие-нибудь хронические заболевания?

– Нет, сейчас нету.

– Вас необходимо госпитализировать. Клава, подай телефон.

– В больницу? – испугалась Вера. – Нет-нет, я не хочу. Не надо.

– Как же не надо, когда вы в тяжелом состоянии! – Бородатый укоризненно покачал головой, – А вдруг нужна срочная операция? Нельзя рисковать. Клава!

Вера тихо заплакала. Динара поднялась со стула и села рядом.

– Ну что ты, не расстраивайся. Я уверена, ничего страшного нет. Съездишь в больницу, тебя обследуют, и отпустят дня через три.

– Я только что проходила обследование, – всхлипнула Вера. – Оно показало, что я полностью здорова.

– Женщина, не говорите глупости, – подала голос лисичка-сестричка. – Сегодня мы все здоровы, а завтра покойники. Есть болезни, которые развиваются стремительно, буквально за несколько часов.

– Клава! – строго произнес бородач. – Лучше тебе помолчать. Мешаешь.

Лиса послушно стихла. Вера, продолжая всхлипывать, слушала, как врач ведет переговоры с больницей.

– Ну вот, все в порядке. – Он положил трубку. – Одевайтесь и едем. Помогите ей, – обратился он к Динаре.

– Давай, вот так, потихоньку. – Та осторожно приподняла Веру под мышки.

В это время в двери заскрежетал ключ.

– Что здесь происходит? – Митя стоял на пороге комнаты и таращился на бородатого, сестру и Динару.

– Вы муж? – невозмутимо спросил парень. – Мы забираем вашу жену в больницу. У нее острые боли.

– Острые боли? – Казалось, Митя утратил всякую способность к соображению. Вид у него был совершенно обалдевший и какой-то сытый, точно он только что съел обед из четырех блюд.

– Что-то непонятно? – рассердился врач. – Чем стоять и мешать, лучше бы помогли. Не видите, ей плохо!

– Да, да, конечно. – Митя, наконец, ожил, засуетился. Подскочил к Вере, взял ее за руку. – Веруня, что с тобой? А, детка?

Вера молчала, вытирая слезы, катившиеся градом. Ей было нестерпимо жаль себя. Мало того, что жизнь так несправедлива к ней, что у нее отняли единственное счастье в лице Рустама, что муж откровенно изменяет, а лучшая подруга предает, так еще и непонятная болезнь, от которой, возможно, она умрет во цвете лет. И никто, никто не прольет по ней ни слезинки!

– Осторожно, – мягко проговорил бородач. – Ведите ее под руки. И не спешите, медленно, медленно, вот так.

Вера, ступая, как по канату, дошла до лифта. Одну ее руку продолжал сжимать Митя, другую держала Динара. Они спустились к машине.

– Поедет кто-то один, – предупредил врач.

– Я, – тоном, не терпящим возражения, сказала Динара.

– Позвольте, – неуверенно начал Митя. – Вы, собственно кто? Я ей муж…

– Объелся груш, – презрительно фыркнула Динара. – Дома надо сидеть по вечерам, когда жене плохо, муж! Так-то.

Она бесцеремонно отодвинула Митю и залезла в кузов. Сестра, наблюдавшая эту сцену, ухмыльнулась, но, видимо, опасаясь нагоняя от бородатого, ничего не сказала. Вскарабкалась по подножке и захлопнула дверцу. Автомобиль тронулся с места.

Вера полулежала на кушетке и прислушивалась к боли: та притаилась. Однако, когда она попробовала шевельнуться, к горлу сразу подкатила дурнота.

– Ты лежи, лежи, не двигайся, – строго велела Динара. – Скоро приедем.

Минут через десять машина въехала в больничный двор.

– Сами пойдете или вызвать санитаров? – поинтересовалась сестра.

Вера хотела ответить, но Динара опередила ее.

– Вызовите санитаров.

– Зачем? – слабо запротестовала Вера. – Мне уже не так плохо.

– Вот и замечательно, – довольно отозвалась Динара. – Ты же не хочешь, чтобы опять стало невмоготу? Стало быть, лежи и не рыпайся.

Вера, в который раз за сегодняшний вечер, удивилась тому, как по-хозяйски она себя ведет – словно они дружили с незапамятных времен, а не пару недель.

Пришли санитары, Веру переложили на каталку и отвезли в приемное отделение. Пожилая врачиха, чем-то похожая на Лилию Львовну, бегло осмотрела ее, измерила температуру и проговорила низким, прокуренным голосом:

– Срочного хирургического вмешательства не требуется. Кладем в терапевтическое.

Она хотела уйти, но Динара преградила ей дорогу.

– Когда скажут, что с ней?

– Завтра утром приедет лечащий врач. Назначит обследование. Результаты будут не раньше, чем дня через четыре.

– Но ведь есть же какое-то предположение? – не унималась Динара.

Врачиха посмотрела на нее устало, слегка прищурив глаза в набрякших, нездоровых веках.

– Есть. Я полагаю, это беременность.

Вера резко выпрямилась и села на каталке. Тут же в глазах у нее почернело, слух уловил какой-то тонкий и пронзительный звук, наподобие писка гигантского комара. Воздуха стало не хватать, она жадно ловила его открытым ртом и никак не могла надышаться. Потом все стихло и исчезло – приемный покой, Динара, врачиха-курильщица, санитары. Вера перестала видеть и слышать и погрузилась во мрак.

19

Она очнулась от ощущения, что на лбу лежит что-то холодное и мокрое. Перед глазами все плыло и качалось. Вера с трудом различила крашеные белые стены и крахмальные белые же шторы на окне. В лицо бил яркий, ослепительно яркий свет. Нестерпимо хотелось пить.

Вера облизала шершавые губы языком и тихо застонала.

– Ну вот, пришла в себя, – тут же произнес чужой, но приветливый и приятный голос. Над Верой склонилось миловидное женское лицо.

– Где…я? – с трудом ворочая языком, прошептала Вера.

– В палате, где ж еще? Хочешь пить?

Она кивнула.

У ее губ очутился стакан. Никогда еще вода не казалась Вере такой восхитительно свежей и прохладной. Она пила и не могла напиться, струйки стекали по подбородку, шея и волосы стали мокрыми.

– Ну будет, будет. Много нельзя. – Стакан исчез.

Вера попыталась оглядеться: она была одна в маленькой светлой комнате. У противоположной стены стоял стеклянный столик на колесах, у столика – высокая, совершенно седая женщина в длинном белом халате.

– Меня зовут Ирина Аркадьевна, – представилась она Вере.

– Что со мной было? Обморок?

– Он самый, – спокойно проговорила седая.

– Долго это продолжалось?

– Минут семь.

– Мне показалось, гораздо дольше. – Вера глядела на женщину ошеломленно.

– Так всегда кажется, – объяснила та. – Давление низкое, вот ты и ослабла. Сейчас сделаю укольчик, и будешь как новенькая.

Вера вдруг вспомнила последние слова, которые услышала в приемном отделении. Что это было? Она бредила? Конечно, бредила – ведь не могло же это быть правдой!

Вера широко раскрытыми глазами смотрела на седую, не решаясь более вымолвить ни слова.

– Что, дочка? – произнесла та участливо. – Плохо? Не бойся, все пройдет. Полечат тебя, у нас врачи хорошие.

– От… от чего полечат? – заикаясь, спросила Вера.

– Я уж точно не знаю. – Женщина улыбнулась и взяла шприц. – Я медсестра. Доктор сказала, вроде ты в положении.

Вера стиснула пальцами край простыни.

– Чего побледнела опять? – встревожилась седая. – Хватит уже на сегодня обмороков-то.

– Но этого не может быть, – громко проговорила Вера, глядя прямо перед собой.

– Чего не может быть? – Сестра приблизилась, держа руку со шприцом на отлете.

– Я не могу быть беременной.

– Как же не можешь, ты ведь замужем? – Женщина добродушно улыбнулась.

– Вы не понимаете. – Вера чувствовала, что опять задыхается, и боялась, что ей не хватит сил договорить. – Я … не должна. У меня… шесть лет не было детей.

– Болела что ли? – сочувственно проговорила сестра.

– Не я. – Вера помолчала, сделав секундную паузу. Потом жестко произнесла, как обрубила. – Муж.

– Так это бывает, – обрадовалась женщина. – Не выходило, не выходило, да вдруг вышло. Они, мужики, такие. Давай-ка ручку, уколемся. – Она засучила рукав Вериной кофты и принялась протирать кожу ваткой.

В нос ударил едкий запах спирта. Тонкая игла впилась Вере в предплечье, но она не почувствовала боли.

Неужели она беременна? Не может быть, это ошибка. Докторша сболтнула от усталости, от того, что лень было возиться, объясняться с Динарой. Завтра утром ее осмотрят и найдут какое-нибудь заболевание. Или ничего не найдут, спишут все на нервы и отпустят домой.

– Месячные скоро? – деловито осведомилась Ирина Аркадьевна.

– Позавчера должны были начаться, – упавшим голосом ответила Вера и уже совсем едва слышно прибавила. – Кажется.

Господи, какая же она дура! Забыла обо всем со своими страданиями, даже за циклом перестала следить. А ведь у нее уже давно тянет низ живота, с самого дня приезда в Москву, но она упорно не желала ничего замечать, списывала все на усталость и акклиматизацию.

– Ну вот, два дня задержки. Вполне может быть беременность. Завтра сделают ультразвук, возьмут анализы и скажут точней не бывает. Это раньше нужно было не весть сколько ждать, а теперь все сразу ясно. – Ирина Аркадьевна приложила ватку к месту укола и ласково погладила Веру по голове. – Не бойся, дочка, тут за тобой проследят. Тем более, что дите у тебя выстраданное, долгожданное. Вот организм и тревожится, оберегает себя – правильно делает.

– Это ошибка, – упрямо повторила Вера.

Ей отчаянно захотелось спать. Она несколько раз судорожно зевнула и закрыла глаза.

20

Проснулась Вера лишь утром, перед самым обходом. Палатный врач оказался видным мужчиной средних лет, высоким, осанистым, с цепким взглядом темных, выразительных глаз. Он подробно расспросил Веру о ее самочувствии, о том, когда был последний период, осторожно но тщательно ощупал живот и выписал направления на анализы.

– Как вы думаете, что со мной? – умирая от волнения, спросила Вера.

– Думаю, вы ждете ребенка. Сегодня ультразвук не работает, а завтра можно будет узнать наверняка.

Он пожелал ей не беспокоиться, побольше спать, и ушел, оставив ее одну в боксе.

Вера лежала в кровати, укрытая одеялом до подбородка, и ей казалось, она сходит с ума. Значит, права была Лилия Львовна – дело было в Мите! Трех свиданий с другим мужчиной хватило ей для зачатия. И теперь внутри у нее ребенок Рустама! Что он сделает, когда узнает об этом? А он должен узнать непременно – вдруг это будет мальчик, о котором он, наверняка, мечтал всю жизнь, и которого так и не смогла подарить ему жена!

На Верин мобильный пришло сообщение от Мити. Он писал, что волнуется за нее и приедет сразу после обеда. Вера позвонила Динаре, та была в институте.

– Я в курсе всего, – спокойно проговорила она. – Что не делается, к лучшему. Лежи и поправляйся, я вечером заскочу.

Пришла Ирина Аркадьевна, сделала Вере очередной укол. Боль в животе понемногу начала утихать, но голова кружилась при малейшей попытке подняться с постели. Вера решила дождаться завтра, когда все станет известно наверняка, и после этого позвонить Рустаму.

В три часа примчался Митя. На этот раз он был без цветов, но зато с огромным пакетом, набитым яблоками, апельсинами и соками.

– Что с тобой, детка? – Он выглядел убитым.

– Как поживает Маринка? – едко проговорила Вера, вместо того, чтобы ответить.

– Маринка? Причем тут она? Нормально поживает, наверное. Мы уже давно не виделись, с того дня, как ты вернулась из командировки. – Митя глядел честными, серыми глазами.

Вера ощутила знакомую тошнотворную волну, и тотчас осадила себя: «Хватит, спокойно. Тебе теперь нельзя нервничать».

– Что говорят врачи? – деловито осведомился Митя.

– Что у меня низкое давление. Нужен покой и витамины.

– Витамины вот, – оживился Митя и потряс пакетом. – Кушай на здоровье.

– Спасибо. – Вера вздохнула.

Ей хотелось, чтобы побыстрее настало завтра. Вдруг оно переменит всю ее жизнь?

Митя неловко ерзал на стуле. Вера видела, что ему так же тяжело, как и ей. Трещина отчуждения, возникшая давно, росла с каждым днем, кажется, теперь это была уже не трещина, а настоящее ущелье.

– Что это за странная девушка вчера у нас была? – спросил он, чтобы заполнить паузу.

– Динара. Она из Казани, приехала к нам работать.

– Почему она так по-хозяйски с тобой обращается?

– Потому что, когда мне стало плохо, единственный, кто приехал, была она.

– Послушай. – Митя положил руку на одеяло поверх вериного плеча. – Ты напрасно сердишься и Бог знает что выдумываешь. Я был на банкете и написал тебе об этом. Откуда я мог знать, что ты заболела?

– Ты мог не выключать телефон.

– Там все выключили телефоны! – По Митиному тону Вера поняла, что продолжать не стоит.

– Ладно. Спасибо за фрукты. – Она натянуто улыбнулась.

– Пожалуйста. Ты не спрашивала, когда тебя выпишут?

– Не думаю, что скоро. Мне надо сделать кучу анализов. Придется тебе побыть одному какое-то время. – Она хотела добавить, чтобы он снова позвал на помощь Маринку, но сдержалась. Незачем лезть на рожон.

– Ну, я пойду. – Митя встал. – А то работы навалом. Я еще позвоню сегодня. А завтра обязательно приду. – Он нагнулся и поцеловал Веру в щеку.

– Пока.

Она снова осталась одна в белой комнатке. Рука сама тянулась к мобильнику, лежащему на тумбочке, но Вера приказала себе забыть об этом. Никаких звонков Рустаму, пока она не будет точно уверена!

Поздно вечером приехала Динара.

– Патент на растворитель зарегистрировали! – объявила она прямо с порога.

Вера от неожиданности поперхнулась воздухом и закашлялась.

– Тихо-тихо. – Динара осторожно похлопала ее по спине. – Тебе нельзя реагировать так бурно. Ты теперь будущая мама.

– Не факт! – возразила Вера.

– Факт, факт. Вон, как глазенки сияют. – Динара лукаво улыбнулась.

– Ну что там, в лаборатории? Рассказывай! Как Кобзя?

– Велел закупать сырье. Со следующей недели приступим к опытам. Верка, если все выгорит, Ваш Кобзя обещал выкупить лабораторию! Будем работать на себя! Понимаешь?

– Понимаю. – Вера улыбнулась, глядя на пылающее лицо Динары. Несомненно, та была счастлива – сбывались все ее мечты, одна за другой, словно по мановению волшебной палочки.

– Слушай, можно вопрос? – Динара вдруг понизила голос, заговорщицки оглянулась, будто кто-то мог их подслушать. – Ты от кого ребенка ждешь? От мужа или… – Она не договорила, выразительно кивнув на мобильник.

– Или, – просто и коротко ответила Вера.

– Офигеть! – с восторгом произнесла Динара. – Какая же ты шустрая, успела за несколько дней. И как теперь будет?

– Обыкновенно будет, – сухо ответила Вера. Она решила не посвящать Динару в свои планы относительно Рустама. Да и какие планы? Ну, позвонит она ему, расскажет радостную новость. А он возьмет да и пошлет ее куда подальше.

От этих мыслей у Веры тревожно заныло сердце. Динара тут же, со свойственной ей проницательностью, уловила эту смену настроения.

– Ладно, не забивай себе голову. Все будет о, кей. Мужа, в крайнем случае, можно ведь и надуть.

«Придется», – грустно подумала Вера.

Они поболтали еще немного, и Динара уехала. Вера лежала и прислушивалась к себе. Ей стало казаться, что она чувствует в себе нечто новое, чужое, и одновременно самое родное и близкое. «Завтра», – пообещала она себе, и осторожно повернувшись на бок, уснула.