Текст книги "Четыре времени года"

Автор книги: Татьяна Тарасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Саша все время ходил на тренировки, сам катался и с молодежью работал. Ира вот-вот родит, а на лед приходила. Я ее умоляла, чтобы она убралась с катка, чтобы я ее не видела на льду. Она же пыталась еще и подпрыгивать и продолжала упорно ходить на каток и помогала мне работать с парами.

Двадцать третьего февраля, в день Советской Армии родился Саша-маленький. Саша-большой пришел к нам, и мы втроем, с нами был мой муж, поехали к Ире в больницу. Под окнами клиники мы пели, кричали, танцевали, бурно выражая свою радость. Это было двадцать третьего, а двадцать шестого я стою у роддома, гляжу в ее окно. Ирина жестами просит смотреть внимательнее, и я вижу, как она поднимает ногу. Я, честно сказать, испугалась и стала кричать: «Опусти ногу!» Через неделю она с сыном была уже дома.

Мы уехали весной на чемпионат мира, потом в турне и вернулись на Родину через полтора месяца. Звонит мне Ира и этаким сладеньким голоском говорит: «Сашка плачет, а я знаешь, что придумала, чтоб его успокоить. Я беру его на руки и приседаю сто раз. И ему хорошо, и у меня ноги крепнут. А если он плачет снова, то я его поднимаю вверх, сколько сил хватает». И в этом вся Роднина! Она всю жизнь поднималась вверх по лестнице. По одной ступеньке, по две, но только вверх. Она четко знала, какую следующую ступеньку ей надо преодолеть. И преодолевала. Этим телефонным разговором о стократном приседании она меня потрясла, и я часто о нем рассказываю. Маленькая, совсем невнушительной внешности, с грудным ребенком, вся в комплексах и сомнениях насчет своего будущего, она твердо заявила, что придет на тренировку, когда сама поймет, что набралась сил.

И она пришла через два месяца после родов – толстенькая, неуклюжая. Кто бы видел ее первый выход на лед! Она пытается прыгнуть, а к ногам будто гири подвешены. Так она по сантиметру, по сантиметру отрывалась ото льда, взлетая ввысь. Лица нет, одни глаза горят. Коляска стоит во дворе СЮП. И так потихонечку-потихонечку, сперва простые поддержки, простые хваты, а потом все сложнее и сложнее... Через три месяца Роднина уже каталась, прыгала, да и на земле уже кое-что сделала. Я уехала отдыхать на пятнадцать дней, а они сами по два раза в день ходили на тренировки – музыку для них уже подобрали.

Я очень ждала ее первого выступления. Оно состоялось в Одессе. Ира вылетела на разминку, и от радости, что снова на публике, как разбежится... и упала. А падать она не любила. Встала и в себя пришла. Кататься ей еще надо было с умом, не поддаваться эмоциям. Начались показательные выступления на турнире в Японии, где в очный спор вступили с нашей парой тогдашние чемпионы мира американцы Бабилония – Гарднер, стало ясно, что Роднина и Зайцев по-прежнему лучше всех. Даже после пропущенного года, после рождения ребенка.

Я счастлива, что мы работали вместе. Что были вместе весь их последний год в спорте, хотя ссорились и ругались в тот период довольно часто. Ире приходилось тяжело, так тяжело, что она вся чернела. Европейский чемпионат накануне Олимпиады в Лейк-Плэсиде они прокатали блестяще, а ведь чемпионат страны в Ленинграде дался нелегко. Короткую прошли отлично, произвольную же очень тяжело, сил тогда не хватало. Еле ее докатали, хотя сделали все элементы чисто.

Наверное, в самом начале нашего союза я невольно оказалась в долгу перед такими замечательными спортсменами, как Роднина и Зайцев, доверившими свою судьбу молодому тренеру. Но после Олимпиады в Лейк-Плэсиде я рассудила, что долгов отныне нет, свою задачу я выполнила. И работая вместе с ними, сделала сама большой шаг вперед.

В том, что Ира и Саша не выступали после Олимпиады на чемпионате мира, наверное, есть и моя вина. Мы приехали с Игр вымотанные и усталые. Надо было дать им возможность отдохнуть больше обычного, но я назначила тренировку, и на ней Саша впервые уронил с поддержки партнершу. Ира плакала, было видно, что ей очень больно. Мы сразу отвезли ее в ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии) к Зое Сергеевне Мироновой. В ЦИТО определили, что у нее разрыв связок, положили гипс. Ира расстроилась, что к чемпионату мира травма не заживет. За три дня до начала чемпионата гипс сняли. Возможно, она смогла бы выступать, но рисковать именем Родниной я не имела права. Тогда мы сообщили в Спорткомитет, что пара Роднина – Зайцев выступать не будет.

Как интересно иногда проходят параллели в жизни. Вместо Родниной и Зайцева впервые на чемпионат мира поехали Вероника Першина и Марат Акбаров, а спустя три года Роднина как тренер привезла на европейское первенство 1983 года в тот же Дортмунд первых своих учеников, тех же Першину и Акбарова.

Наши отношения идеальными трудно назвать. Мы часто ссорились в процессе работы, в спорах доходили до крика. По Ириным словам, Саша у Жука рта не раскрывал, а у меня раскрепостился и говорил, говорил – наговориться не мог. Спорил, что заход не такой, рука не такая, что вообще этот элемент, он точно знает, никогда не получится. Они кричали друг на друга, я кричала на них, потом мирились. Мало сказать, что я любила их, я их чувствовала.

К их победам привыкли, спокойно говорили: «Ну, Роднина всегда выиграет». Но не надо забывать: десять лет они доказывали, что являются лучшими из лучших. И никто не знает, чего им это стоило. Каждый день заставлять себя работать еще больше, каждый раз доказывать, что ты непобедим. Иру трудно назвать артистичной в общепринятом смысле этого слова, то есть у нее отсутствовала способность лицедействовать, но в ней бушевал такой темперамент, такое внутреннее понимание музыки, что по-своему она была необыкновенно артистична. Она любила публику и никогда ее не боялась.

Костюм для чемпионов

Если рассказывать, сколько нервов стоила каждая примерка нового костюма Родниной, можно потратить не одну страницу. Но подобная взыскательность шла не от женского каприза чемпионки. Значение костюма для фигуриста огромно. Костюм создает настроение на весь сезон. Он бывает не только удобным или неудобным, красивым или некрасивым, но и таким, без которого программу представить себе невозможно.

Подходить к выбору костюма надо с большим вниманием. Он может не влиться органично в рисунок композиции, в стиль катания и даже перечеркнуть их.

Мы шьем много костюмов, и есть среди них любимые и нелюбимые, костюмы, которые запоминаются надолго. В свое время начинали с простеньких платьиц. Потом они становились все сложнее и сложнее. Ира Моисеева начала / меня кататься в строгом черном платье, и я любила, когда она выходила на лед именно в черном. В одном из сезонов Ире Моисеевой для исполнения «Румбы» был сшит бирюзовый костюм, но мы его потом перекрасили в черный, и он мне нравился больше всех. Любила я также черный костюм, сделанный к их классической программе, поставленной на музыку Бетховена и Вивальди... Без великих затей, только юбка чуть поддута серым и у Андрюши такие же поддутые рукава. Мне вообще нравятся костюмы без излишеств, но они почему-то редко получаются. Удачным считаю костюм Наташи Бестемьяновой, в котором она с Андреем танцевала под музыку из чаплинских фильмов– белый с черным рукавом. И хотя мне многие говорили, что в таких костюмах ребята будут смотреться без рук,– этого не произошло, а я по сей день не знаю костюма, который бы гак соответствовал стилю танца. Небольшой воткнутый в петлицу красный цветок как завершающая точка в идеальном, с моей точки зрения, по гармонии костюме.

Костюмы шьются только после того, как найдена музыка.

Бывают неудачные костюмы. Я помню, как Моисеевой из роскошного красного материала сделали платье с широкими рукавами, закрыв ее замечательные руки, совершенно закрыв. К тому, же костюм получился очень яркий. Зато раздолье для фотографов, всегда просизших что-нибудь поярче (ведь Ира и Андрей катались только в черном). Их сняли в этом костюме, наверно, все фотокорреспонденты страны, фотография кочует из журнала в журнал, хотя катались ребята в этих костюмах всего один раз.

Таня Войтюк, например, обожала наряжаться в кружева, я их терпеть не могла, К тому же Войтюк однажды выкинула фокус. Она приехала на чемпионат Европы, не показав мне платья, и когда вышла на лед, я чуть не упала в обморок. Таня никогда не выглядела худенькой, а соорудив юбку в складку, она подчеркнула невыгодное впечатление. Фокус Войтюк послужил хорошим уроком для меня, и больше не было случая, чтобы костюм ученики шили без моего участия.

Мой тренер Елена Чайковская

Ничего с собой поделать не могу, люблю только черный и белый цвета. Мне они кажутся графичными – программа в этих цветах лучше видится, и движения вроде бы точней. Не люблю широких рукавов, потому что они скрывают пластику рук.

Последние годы эскизы костюмов для моих сильнейших дуэтов делает известный художник-модельер Вячеслав Зайцев. Я всегда восхищалась его работами, и, зная об этом, моя приятельница, главный режиссер театра «Современник» Галина Борисовна Волчек, нас познакомили. С Зайцевым очень интересно работать. Он долго расспрашивает ребят, как они чувствуют танец, просит их танцевать на полу, слушает музыку – и рисует, рисует. Заражает азарт, с которым он работает. Как каждый большой мастер, он понимает, когда у него получается дело, над которым он работает, и один из многих вариантов принимается тогда, когда Слава сам себе говорит: «Гениально!» Меня восхищает это его «Гениально!». Платья делает он вроде бы совсем простые, без единой блесточки, но такие стильные, изысканные, такие авангардистские. Не знаю более удачных юбок к рок-н-роллу, чем те, которые нам сделал Зайцев в сезоне 1983 года, когда этот танец входил в программу как оригинальный. У Наташи Бестемьяновой были полосатые юбка-штаны, они шли ей удивительно.

Работая с таким мастером, как Зайцев, по-другому начинаешь понимать значение костюма вообще, значение костюма для фигурного катания в частности. На многое смотришь по-другому,– на моду, на красоту, что приемлемо, что неприемлемо.

В спортивном Доме моделей я с незапамятных времен работаю с Асей Белецкой. Многие костюмы Моисеевой и Миненкова шила она, в том числе и тот, в котором ребята победили на чемпионате мира 1975 года. Тогда носили юбки-бананы, и платье черно-зеленое тоже называлось бананом. Очень простое и очень красивое,

Каждый год мы меняем все костюмы, но бывают платья, с которыми очень трудно расставаться. Есть, например, у Лены Гарачи-ной черное платье с обнаженной спиной – я считаю, что оно подходит ко всем танцам, с которыми выходит Лена, хотя ей это платье уже здорово надоело.

Костюм, в котором фигурист одерживал победу, остается у него навсегда. Тренеру достаточно воспоминаний. Когда я хочу увидеть Иру Моисееву и Андрюшу Миненкова в самом их счастливом году– в 1977-м, мне на память сразу же приходит их танец из «Кармен-сюиты» Родиона Щедрина, черная «испанская» Ирина юбка.

Существуют для костюмов в фигурном катании и свои ограничения. Хочешь сделать костюм из золотой ткани, пожалуйста, но если ты чемпион. Золотой цвет – цвет чемпионов. Так, когда-то в золотом платье выступала Пахомова, потом Линичук, золотое платье надевала Джейн Торвилл. Это негласное, но всеми принятое правило.

Очень долго можно рассказывать о костюмах Родниной: сколько они шились, кроились, сколько слез она проливала, потому что «не идет». На нее вообще шить очень сложно. Пока только кроится юбка, мы вес испереживаемся. Ира тонко чувствовала, что ей подходит, что нет, до малейшего нюанса. Но один раз они решили сделать голубые костюмы. Как я их отговаривала, убеждала, что голубой цвет им ни по стилю, ни по характеру не подойдет, они все же настояли на своем. Надели новые костюмы на тренировку, потом убрали их и больше к ним не притронулись.

В первый год, когда они стали тренироваться у меня, побоявшись отойти от привычного для них стиля, я сохранила им с небольшими изменениями прежний облик, и только через сезон мы начали искать модели костюмов, подчеркивающие их скорость, ход. На мой взгляд, самые удачные костюмы Роднина и Зайцев надели для исполнения программы под музыку Свиридова «Время, вперед!»– черные с серебром. Мы нашли стиль, который точно отражал характер Иры и Саши, и, перебирая в памяти все их наряды последних лет, понимаю, что ни разу не изменили ему. И даже парадный костюм для прощального выступления, который был сшит из красной материи с позолотой, богатым убранством, оставался в спортивном характере Иры.

Возможно, некоторые считают, что костюм в фигурном катании по форме однообразен – купальник, короткая юбка. Но это кажущееся однообразие. Юбочки все разные. Юбки Гараниной – это одно, они идут почти всем, у Бестемьяновой – совсем другое и подходят только ей. У Карамышевой юбки не имеют ничего общего с юбками Бестемьяновой. Юбка – эта важнейшая деталь – подбирается к платью очень тяжело. Потому у нас есть правила, оговаривающие, что костюм не должен быть слишком театрален. В свое время Бестемьянова танцевала обязательный блюз в боа. Выглядела она очень красиво, но сочли, что подобный костюм все же театрален. Мне, например, все больше и больше нравятся комбинезоны. Они не всем хороши, но у девочек с красивыми фигурами они выгодно подчеркивают линии. А вот длинные юбки не для фигурного катания. Не видна динамика. Может, они и подходят для отдельных номеров, но я считаю, что танец создается не одеждой, а композицией, характером музыки. Совсем необязательно для вальсов Штрауса надевать юбки до пола

Я все время говорю о девушках, но это не значит, что костюм мужчины имеет меньшее значение. Просто они очень долго выступали во фрачах, а теперь так же дружно переоделись в комбинезоны. Фрак, конечно, волю фантазии не давал, но приносил массу огорчений. Помню, как моему партнеру Жоре Проскурину сшили фрак из эластика, и после первой же тренировки брюки вытянулись до двух метров, так как этот материал не держит форму. К тому же фрак был зеленого цвета, как крокодил. Жора повесил фрак в дверном проеме, и мне не забыть ужаса, который я испытала, входя к нему в номер и случайно наткнувшись на эту тушу. Казалось революцией, когда мальчики начали надевать рубашки и брюки.

Теперь танцоры вернулись к фракам, а одиночники уже никогда не наденут их,

Я вспоминаю свою спортивную молодость, когда не было Дома моделей и костюмы нам шили родственники не из эластика, а из обычных тканей, в особых случаях из панбархата. Что такое колготки, мы тогда не знали и выступали в шерстяных рейтузах. Праздником было для нас, если удавалось выклянчить в Большом театре хлопчатобумажные трико. Трико шились розового цвета, и все мы с одинаковыми поросячьими ногами по очереди выбегали на лед.

Сейчас танцорам шьют в год шесть костюмов.. Ведь имеют большое значение и разминочные наряды. В них спортсменов на тренировке впервые видят судьи.

После сезона, весной, костюмы сдаются на склад, их перешивают, переделывают для других спортсменов, классом ниже.

А осенью все начинается снова. Снова долгие муки примерок, снова выбор материи, снова слезы учениц: «Не подходит».

Моисеева и Миненков

Один из наших ведущих специалистов и судей по танцам Игорь Александрович Кабанов в середине шестидесятых годов вел танцевальную группу на стадионе Юных пионеров. Когда же Кабанову предложили перейти работать в Спорткомитет, он своих танцоров передал мне. В его группе катались тогда еще подростки Таня Войтюк и Слава Жигалин и совсем маленькие, им шел тринадцатый год – Моисеева и Миненков. Буквально накануне своего ухода Игорь Александрович поставил их в пару. Я долго не хотела брать танцоров, группа у меня уже у самой набралась достаточная, причем состояла она из представителей парного катания. Но Кабанов убеждал: «Возьми, Таня, не пожалеешь, посмотри за Моисеевой и Миненковым – классными будут спортсменами». А они на коньках еще толком стоять не умели, правда, тренировались самозабвенно. Такие тоненькие, нежные, тихие. У Иры аж ножки подкашивались, и вся она как будто из студня состояла. Только одно было очевидно – они подходили друг другу: и по росту, и по внешним данным. Очень красивые были дети.

Стала я учить их обязательным танцам, работать над скольжением – мне, впрочем, так и не удалось их научить скользить так, как хотелось бы, – мы проводили очень много времени на льду. Уставали ребята сильно, натирали ноги, но вида не подавали. Ира вообще очень терпеливая, хотя на нее постоянно валились несчастья, особенно досаждали больные голеностопы. Впрочем, неприятности с голеностопами начались позже, а пока они были физически очень слабые, оттого и уставали быстро. Однако мужественно ходили на двухразовые тренировки.

Наступило лето, и мы поехали вместе в город Азов на сбор по общефизической подготовке. Остановились в гостинице на берегу моря, и я начала на морском воздухе подтягивать им силенки. С нами поехал на сбор и маленький Вова Ковалев, который безобразничал и куролесил, как только мог, благо на различные проделки фантазия у него была богатая. А поскольку дурной пример заразителен, я, чтобы пресечь возможное разгильдяйство, моталась за ними по всем кустам, проверяя, бегают ли они кросс или отсиживаются в лесу, дурача меня. За день я перекрывала раза в три их беговую норму. Но спустя неделю убедилась: беспокоюсь зря, Моисеева и Миненков беззаветно тренировались.

Мы учили танцевальные позиции, учили по многу часов в день. Разучивали на полу под музыку обязательные танцы. И этот сбор в Азозе, напряженный и плодотворный, очень им помог. Ребята физически окрепли и закалились. Характер маленькой Моисеевой для меня неожиданно открылся на этом летнем сборе в Азове. Какое-то время Ира не тренировалась, у нее болела нога. Сижу я как-то около гостиницы на скамеечке под пальмами, отдыхаю. Слышу, кто-то прыгает и пыхтит за спиной в кустах, оборачиваюсь, а это Моисеева свой здоровый голеностоп качает. Прыгает, прыгает, пот с лица течет. Так самостоятельно занималась маленькая, тринадцатилетняя девочка.

В Моисеевой и Миненкове ясно проступали задатки чемпионов – задатки, а не замашки. На мой взгляд, чемпионами становятся те, кто пламенно жаждет успеха и, обретя его, получает от этого полное счастье. Так вот, в тринадцать-четырнадцать лет они хотели уже быть признанными. Пусть не зрителями, пока только мною на тренировках. И как они были счастливы, когда я получала удовольствие от их проката. Ими дни-гало желание постоянно испытывать такое счастье.

Поначалу мы работали очень легко. Они все мои постановки принимали и понимали мгновенно. И что очень важно, в ребятах буквально с каждым днем все яснее и ярче проступала индивидуальность, без этого чемпионом не станешь. Еще немаловажная деталь. Таких выразительных рук, какие были у маленькой Моисеевой, я не видела ни у кого. Хотя у Иры была масса недостатков: бедра неразвернуты, ноги больные, отсутствие определенной координации, когда руки зажаты позицией. Но если Ира распускала руки, она каталась намного легче.

Наш счастливый 1975 год!

Ира и Андрей – мои первые ученики, которых я от юношеского разряда довела до самых больших вершин в спорте. С ними прошло начало моей творческой жизни. И все первые задумки, которые я хотела показать в танцах, я осуществила тоже с ними. Ира и Андрюша принимали участие во многих моих экспериментах. С каждым днем они становились крепче и крепче, и технически и физически. Выиграли первенство среди юниоров. Шел семидесятый год. Чемпионат континента среди взрослых проходил в Ленинграде. Нет, в соревнованиях Ира и Андрей участия тогда еще не принимали, но я добилась, чтобы их отпустили из школы посмотреть на такой большой турнир.

Дождались мы и того момента, когда они стали призерами чемпионата СССР и поехали на первенство Европы в ФРГ. По-моему, шел семьдесят третий год. Точно, семьдесят третий. Вот в каком году произошло столь важное событие, сразу вспомнить не могу, зато прекрасно помню их тогдашнюю программу. За два года до их первого старта во взрослых соревнованиях приезжал в Москву Лоуренс Деми, председатель технического комитета по танцам в ИСУ, ему показали на тренировке тоненьких Иру и Андрея. Он долго не отходил от бортика, наблюдая за ними, а потом сказал: «Татьяна (Деми звал и зовет меня по имени), они могут стать чемпионами».

Мы серьезно готовились к первому «выходу в свет», мучительно повторяя обязательные танцы. Не шла у них никак обязательная программа, терпения не хватало, спокойствия в работе. Ира и Андрей не понимали, что обязательная программа вся построена на долготерпении, раздражались, когда я пыталась убедить их, что по-другому обязательные танцы не учат, только многократные повторения позволяют их освоить. А они не могли повторять одно и то же сотни раз. Они были слишком трепетны. К тому же считали себя исключительно творческими людьми, чтобы долго пережевывать одно и то же, а не создавать что-то выдающееся. Я продолжала требовать ежедневно и до бесконечности отрабатывать отдельные позиции.

Их экспансивность с монотонной работой не вязалась. Уже и чемпионами стали, а обязательные танцы все еще катали с ошибками. Времени на нее у них никогда не хватало. Только когда заливочная машина выезжала подготавливать лед к следующей смене – тогда у них работа над обязательной программой и начиналась.

Они приходили на тренировки – молодые, влюбленные друг в друга, влюбленные в жизнь, в спорт, наверное, влюбленные и в меня. Вспоминается немало забавных случаев из нашей жизни тех дней. В конце декабря 1968 года мы приехали с ребятами в Ленинград, жилив гостинице «Ленинградская», здесь же собирались праздновать и Новый год. Стол, конечно, накрывали у меня в номере и приволокли туда елку. За что нас всех чуть было не выселили из гостиницы, так как ставить елку в номере категорически запрещалось. Я так плакала, так уговаривала администраторшу, объясняя, что у меня дети, а дети без елки в Новый год не могут, что в конце концов она не выдержала моих причитаний, разрешила остаться и нам и елке. Мне самой тогда не исполнилось и двадцати двух лет.

Я накупила всякой еды, Моисеева и Миненков отправились в предновогодний вечер за тортом для команды. Они пошли на Невский и исчезли надолго. Вернулись– Ира в слезах, Андрей делает вид, что огорчен, но тихонько посмеивается. «Понимаете, Татьяна Анатольевна, мы поскользнулись:.. А торты были еще горячие». Они купили два торта, один на два килограмма, другой на килограмм. Упасть они умудрились на оба. После нервотрепки из-за елки сердиться на них сил уже не было, я молча ложечкой сперва всю эту массу примяла, а потом уже стала раскладывать по тарелкам. Привязанность Андрея и Ирины друг к другу зародилась с самого детства. Мне казалось, что Ира любит Андрюшу сильнее, может быть, потому, что он балованней, чем она. Как ни странно, в ней, такой хрупкой и изящной на вид, внутри будто бы стальной стержень. Капризной она стала со временем. Вначале не была.

Андрюша в детстве обожал ласку. Если я прихожу на тренировку и целую Иру, то тут же подставлялась вторая щека – Андрея. Если я, уходя, опять поцеловала Иру, то Андрюша тут как тут...

Их взаимная привязанность навеяла мне постановку показательного танца, который мы назвали «Пампам», романтически-трагического характера. В общем, не знаю даже, как точно его определить. Танец исполнялся под вальс Шопена... Мне сразу пришлось по душе, как они начали его катать, видимо, вальс понравился и им, потому что выходили они с этим вальсом на показательных выступлениях лет семь. Никак с ним расстаться не могли. В этом танце они делали длинную проездку по диагонали, через весь каток. Они неслись, раскинув руки, как две птицы. Они летели к мечте.

Мечта о золотых медалях начала осуществляться с седьмого места на чемпионате мира. Пара Моисеева – Миненков понравилась сразу, они заявили о себе как о самобытных ярких фигуристах. После чемпионата мы уже планировали работу, настраиваясь на большие задачи. Признаться, я уже в год их дебюта на международных состязаниях видела в них чемпионов.

Я очень любила ставить им медленные танцы. Создавались они прямо на льду, я надевала коньки и каталась вместе с Андрюшей.

В 1975 году, третьем после их дебюта на международной арене сезоне, мы поставили оригинальный танец– блюз на музыку Мишеля Леграна из кинофильма «Шербурские зонтики». Приехали с ним на чемпионат Европы... и танец, который мне казался тонким и изысканным, раскритиковали в пух и прах. Нам указали на то, что это не блюз, хотя мелодия из фильма была специально мною записана в ритме блюза. В Итоге Моисеева – Миненков выше четвертого места подняться не смогли. До 1975 года они никогда не были на международных соревнованиях призерами, А вот Линичук и Карпоносов с первого раза, на чемпионате мира сумели завоевать бронзовые медали. Таким образом, сразу стали конкурентами моим «ветеранам». Меня на чемпионат с ними не послали. Несмотря на четвертое место, как мне рассказывали, Моисеева судьям понравилась, но особо отмечали, какое большое впечатление она произвела на публику.

Ира и Андрей вернулись в Москву, я заболела, но за три дня до этого успела поставить для них совершенно новый оригинальный танец. В тот год я работала с хореографом Лерой Кохановской, и она этот скороспелый блюз вычищала, тренировала, а я валялась дома с воспалением легких.

В марте мы отправились в США. Чемпионат мира 1975 года проходил в Колорадо-Спрингс. Накануне чемпионата тяжело заболел Саша Горшков. Своим спасением он обязан Чайковской, которая буквально подняла на ноги всю Москву. Один из лучших в стране хирургов по легочным заболеваниям Михаил Израилевич Перельман сделал Саше операцию, она прошла удачно, и через несколько месяцев Пахомова и Горшков снова вышли на лед, а на следующий год стали первыми в истории спортивных танцев олимпийскими чемпионами.

Сборная СССР приехала на чемпионат мира без своих лидеров – Пахомовой и Горшкова, что породило больше прогнозов, чем собралось танцевальных пар. В чемпионы прочили Линичук и Карпоносова (близкими в стиле произвольного танца к Пахомовой – Горшкову), английский дуэт Грин – Уотс, американский дуэт Коннор– Милз, иногда вспоминали о Моисеевой – Минен-кове, имеющих в этих раскладках самые мизерные шансы.

Тренировались мы в Колорадо-Спрингс в плохое время: или ночью, или рано утром, так назначили организаторы чемпионата. Тренировались тяжело, нервно. Моисеева с Миненковым поругивались, были недовольны друг другом. Но когда . приехали судьи, ребята собрались – они умели прекращать все распри накануне старта – и на последних тренировках отлично поработали, показав на высоком уровне свои программы арбитрам.

Ира легче входила в соревновательный цикл, чем Андрей. Она каталась перед судьями всегда лучше, чем на тренировках. Это то замечательное качество спортсмена, которое называется «плюс старт». Я часто во время турнира удивлялась: десятки помарок перед состязанием и ни одной в решающий момент.

По окончании обязательных танцев они шли четвертыми. После оригинального (первое исполнение нового блюза) стали первыми. Удержали лидерство и в произвольной программе. Они выиграли чемпионат, выиграли честно, красиво, прокатав произвольную программу с большим эмоциональным подъемом. И Роднина с Зайцевым на том же чемпионате победили, будучи уже моими учениками. Не часто на долю тренеров в фигурном катании выпадает такой триумф: из шести чемпионов – четверо твои.

Мы отправились в долгое турне по Америке. Моисееву с Миненковым хорошо принимали, много вызывали на «бис», несмотря на присутствие Пахомовой и Горшкова, лучшей танцевальной пары в мире, которые приехали в Колорадо-Спрингс позже и присоединились к нам в турне. Даже рядом с такими мастерами они не потерялись. Это турне укрепило в них уверенность в собственных силах, что имело, конечно, очень большое значение.

Когда мы вернулись домой, я, не откладывая, стала ставить Моисеевой и Миненкову показательные танцы. Я часто начинаю сезон работой над этой несоревновательной частью будущих выступлений, она для меня обычно как увертюра к новой произвольной программе. В показательных танцах я экспериментирую, ищу новые поддержки, фигуры, позы. Мы готовились к 1976 году, к олимпийскому году.

В Инсбруке, на зимней Олимпиаде, победили Людмила Пахомова и Александр Горшков, в сложной борьбе с ярким дуэтом из США Коннор – Милз Ира и Андрей заняли второе место. За прошедший год их катание изменилось, у них появилась мощь и уверенность в себе. От турнира к турниру они набирали класс. После Олимпиады прошел чемпионат мира. Моисеева и Миненков снова вторые после Пахомовой и Горшкова, но теперь уже с большим отрывом от третьей пары. Нам казалось, что без сомнения они наследники чемпионского престола, так как после олимпийского сезона Мила и Саша решили оставить лед.

Работать мы стали совсем не так, как раньше. Чувство лидерства придает даже обычному занятию совсем другую окраску. И на тренировке спортсмены не забывают, что они чемпионы мира. Готовить программу к 1977 году мы уехали из Москвы в Челябинск, взяв с собой новую, отобранную для постановки музыку, и там на льду я поняла, что это совсем не та музыка, что нужна Моисеевой и Миненкову. Не чемпионская, слишком легковесная. И я улетела обратно в Москву. На следующее утро уже сидела в Доме звукозаписи и с музыкальным редактором искал,а другую музыку. Мы за один день «склеили» все четыре части программы. Теперь она состояла только из произведений Баха, Бетховена, Вивальди.

Программа 1977 года, пожалуй, одна из самых моих любимых программ Моисеевой и Миненкова. В ней они были удивительно органичны во всем. Они не делали в танце ни одного лишнего движения.

Первый же старт в сезоне начинается с того, что во время разминки на чемпионате страны на Иру налетает Андрюша Витман, катавшийся у Чайковской в паре с Зуевой. Ира падает, Андрюша валится на нее и больно ударяет ее по голове. Моисееву подводят к бортику, она приходит немного в себя и, как потом выяснилось, с сотрясением мозга катается! Я уже говорила, что она человек мужественный, умеющий терпеть боль. Пара завоевывает звание чемпионов Советского Союза. Потом Ирину укладывают в постель, неделю она лежит не двигаясь, после чего летит со сборной в Хельсинки на чемпионат Европы. В Хельсинки во время оригинального танца Ира падает... Но произвольную программу они исполняют блестяще, и впервые Моисеева и Миненков становятся чемпионами Европы, причем конкуренции у них практически никакой.

К сезону 1977 года мы подготовили новые показательные номера. Они, думаю, получились удачными, потому что ребята катали их очень долго и проехали с ними много стран. Это танец, поставленный на фугу Баха, и танец на песню Эдит Пиаф. «Падам-падам-падам» (когда-то на эту музыку Чайковская хотела сделать программу мне, но так и не успела). До сих пор, когда я приезжаю во Францию, мне напоминают об этом показательном номере Иры и Андрея. Должно быть, действительно это был хороший танец, иначе вряд ли французам понравилась бы программа, созданная на песню их великой Пиаф.