Текст книги "Судьба непринятой пройдет"
Автор книги: Татьяна Алюшина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Открыв номер, мужчина галантно пропустил Агату вперед. Благодарно кивнув, она зашла и огляделась.
Вполне себе стильный современный гостиничный номер: большой встроенный шкаф, вешалка и обувная полка в широкой прихожей, просторная ванная комната, совмещенная с туалетом, и даже душевая кабинка. Две застеленные, достаточно широкие кровати, «полуторки», как называла такой размер спального места ее бабушка, вместительные прикроватные тумбочки с лампами на них, телевизионная плазма приличных размеров и узкий консольный шкафчик под ней, на котором стоял круглый поднос с двумя бутылками негазированной воды и двумя стаканами. Сбоку от телевизора пристроился небольшой столик и два стула к нему, а уголок для отдыха, состоявший из двух кресел с высокими спинками, маленького кофейного столика и торшера на длинной скругленной ножке, располагался ближе к окну. Вот и вся обстановка, если не считать стилизованного под мебель мини-холодильника в прихожей.
По большому счету Агате было уже совершенно не до обстановки – догнавшая окончательно и уже в полной мере, накопившаяся за весь суматошный день усталость навалилась так, что из всех желаний и интересов доминировало только одно: спать. Упасть на эту замечательную полуторку и спать, спать…
– Уступаю вам выбор кровати и приоритетное пользование ванной, – легко улыбнулся мужчина, продолжая проявлять галантные манеры.
– Благодарю, – искренне, сердечно поблагодарила Агата, не удержалась и поблагодарила еще раз: – Спасибо вам огромное за все. Вы меня невероятно выручили. Можно сказать, спасли.
– Да пожалуйста, – даже удивился тот горячности ее благодарной речи и поторопил: – Давайте уже устраиваться на ночлег. День был суматошный.
– Да-да, – заторопилась Агата.
Она выбрала кровать, что стояла ближе к окну, достала из сумки умывальные принадлежности, запасную футболку и домашние штанишки – трикотажные широкие и любимые, которые всегда возила с собой, – и поспешила занять ванную комнату.
Плескалась Агата недолго, почему-то все время неосознанно чутко прислушиваясь к звукам, доносившимся из комнаты. Отмечая про себя – вот ее сосед по ночлегу прошелся по комнате, остановился, и тишину разбили громкие звуки, раздавшиеся из включенного телевизора, но громкость быстро убавили. Вот он лег на чуть скрипнувшую кровать и, судя по звукам-голосам из телевизора, переключает каналы.
Агата оперативно умылась-переоделась и заспешила, даже крем наносить не стала – пусть с ним, не настолько уж он актуален, что прямо без крема не жить, не быть.
– Ванная свободна, – объявила она, возвращаясь в комнату.
– Отлично, – отозвался мужчина.
Поднялся с кровати, подхватил с тумбочки не какой-то там немудреный полиэтиленовый пакетик с туалетными принадлежностями, а настоящий, серьезный кожаный несессер с логотипом известной фирмы и, прежде чем выйти из комнаты, предложил:
– Если хотите, можете выключить свет и телевизор.
– Спасибо, – поблагодарила Агата.
Свет и телевизор она выключила, как и предложил сосед, оставив горящей только лампу на тумбочке у его кровати, легла в кровать и с каким-то почти благоговейным удовольствием вытянулась под одеялом.
Господи боже, какое блаженство!
Благодарное тело словно растеклось в горизонтали, получив возможность наконец-то отдохнуть и расслабиться. И от этого долгожданного расслабления навалилась тяжестью слабость, растекаясь по всем мышцам.
Спать хотелось совсем непреодолимо, и Агате казалось, что она погружается в теплую, ласковую полудрему, в которой почему-то слышит, как льется где-то из-под крана вода и еще какие-то непонятные, смазанные звуки. Сознание уплывало, уплывало, отдаляясь от реальности…
И вдруг, внезапным резким рывком, рвануло обратно, безжалостно сбрасывая приятную дремоту, из которой она уже плавно погружалась в крепкий сон. Агата сразу не смогла понять, что ее взбудоражило, а потом услышала, как скрипнула соседская кровать, принимая в себя мужское тело, и щелкнула лампа на тумбочке, погружая комнату во тьму.
А-а-а, сообразила она, на что среагировала. Ну ладно.
И настроилась снова отдаться дремоте, переходящей в сон.
Но сон, сволочь такая предательская, куда-то подевался, прихватив с собой и ласково баюкающую дрему. В голове тут же взбодрились и принялись крутиться, перебивая друг друга, какие-то бестолковые ненужные мысли, сменяющиеся картинки сегодняшнего дня, встреч и событий, обрывки разговоров, размышления о том, когда все-таки откроют небо и она улетит, и…
Агата глубоко вдохнула, медленно выдохнула и перевернулась на бок.
«Спать! – приказала она себе мысленно и повторила, но уже просительным, уговаривающим тоном: – Спать, надо спать, Агаточка».
Услышала, как повернулся на бок сосед, и вдруг – так внезапно, так неожиданно, непонятно откуда взявшимся острым чувствованием осознала-ощутила близкое присутствие этого мужчины на соседней кровати.
Не какого-то любого мужчины, который мог бы оказаться на его месте, – а именно этого.
Это было настолько странно, настолько не в ее характере и психофизике, что Агата тут же решила, что переутомилась и перенервничала за день до такой степени, что ее организм и подсознание выкидывают дурные коленца.
Она лежала, стараясь дышать потише и не шевелиться вовсе, и ей казалось, что каждый ее обострившийся нерв чувствует и ощущает состояние, в котором пребывает тот человек, его флюиды и дыхание…
Да тьфу ты, ёптель-канитель, карусель без коников! Мысленно обругав себя и перевернувшись на другой бок, Агата тяжко вздохнула.
– С вами все в порядке? – неожиданно спросил мужчина. – Вы что, плохо себя чувствуете?
– Нет, нет, – заторопилась уверить его в обратном Агата, придав бодрости тону. – Все нормально.
– Вы так тяжело вздыхаете, мне показалось, что вам нехорошо, – пояснил он проявление своей неожиданной заботы.
– Просто, знаете… – Агата, словно в подтверждение его слов снова громко вдохнула и тяжко выдохнула. – Так бывает, когда выпадает трудный, суматошный день, переполненный делами, встречами, заботами, нервотрепкой отъезда, и везде надо успеть. И целый день куда-то несешься, торопишься, нервничаешь, а когда наконец останавливаешься и, казалось бы, все: можно отдохнуть, расслабиться и отдыхать, – мысленно продолжаешь суетиться, вспоминать, все ли сделала и правильно ли сделала, и все бежишь, бежишь…
– Да. Знаю, – ответил мужчина, и Агата услышала, как он поменял позу, переворачиваясь то ли со спины на бок, то ли наоборот, ей было не видно, да она и не смотрела. – Бывает такое состояние иногда от сильного переутомления, наверное, с каждым. В таких случаях рекомендуют выпить теплого молока или принять успокоительного, валерьянки, например. Или прибегнуть к традиционному средству, махнув грамм пятьдесят-сто коньяку.
– Давайте угадаю, – предложила Агата, улыбнувшись в темноте. – Вы предпочитаете последнее.
Он выдержал паузу, не сразу ответив, и усмехнулся. Она вот прямо слышала, как он хмыкнул.
– Не угадали. К коньяку я прибегаю в крайне редких случаях, предпочитаю заваривать особый успокоительный травяной сбор. – И предложил: – Мы можем что-нибудь заказать, даже валерьянку принесут, если надо. Я узнавал, здесь круглосуточное обслуживание. Но, думаю, грамм пятьдесят хорошего коньяка вам помогут.
Агата протянула руку, включила лампу на тумбочке, села в кровати, приподнявшись повыше, опираясь спиной на подушку, и посмотрела в сторону соседа.
– Нет, – отказалась она.
Он последовал ее примеру: включил лампу на тумбочке и сел, спустив ноги на пол, прикрыв бедра краем одеяла.
– Что нет? – уточнил мужчина.
– Нет, не коньяк, – пояснила Агата и улыбнулась. – Бабушка любила повторять: «Вино и водку можно пить с кем угодно, а чай только со своими». – И предложила: – Давайте, что ли, чаю закажем вкусного какого-нибудь и обязательно настоящего, в чайнике.
– Мудро, – согласился с ее бабушкой сосед и напомнил: – Только вряд ли мы с вами подпадаем под категорию «свои».
– Ну условно все-таки подпадаем, вы же меня так выручили, – мягко возразила Агата и вдруг спохватилась от внезапно пришедшей в голову мысли: – Ой! Мы же с вами даже не представились и не знаем, как друг друга зовут.
– Я знаю, вас зовут Агата, – усмехнулся мужчина ее горячности.
– Откуда? – поразилась она.
– Я видел, что вы писали в анкете.
Она вспомнила, как заполняла бланк и где он стоял в это время – вот ни разу не у нее за плечом, не на другом конце стойки, конечно, но где-то в метре-полутора от нее. Она не заметила и даже подумать не могла, что он наблюдает и читает, что она там пишет.
– У вас хорошее зрение, – не сильно-то и похвалила, скорее не сумела скрыть легкого напряжения в тоне Агаша.
– Не жалуюсь, – отозвался сосед и объяснил примирительно: – Не надо пугаться и думать плохое, я не смотрел специально, просто хотел узнать ваше имя, чтобы как-то к вам обращаться, и прочитал первую строчку.
– Ну… – протянула она, не зная, что сказать.
– Меня зовут Игорь, – представился он и вернулся к прежней теме: – Так что, Агата, просто чаю, без ничего? – уточнил ее предпочтения.
– Ну, не знаю, – не смогла сразу вот так, в один момент перескочить с взволновавшей ее темы Агаша. И протянула задумчиво: – Можно с вкусным сыром.
– Если вы отвернетесь, я встану, оденусь и сделаю заказ, – без всякого смущения произнес сосед по номеру.
А вот Агата, торопливо отвернувшись, отчего-то стушевалась, да еще странно так: до легкой неловкости, видимо, испытывая ее за двоих. Но почти сразу же справилась с непонятной и явно неуместно выскочившей эмоцией, дождалась, когда мужчина, с теперь известным ей именем Игорь, поднял трубку внутреннего телефона, и встала из кровати – ей-то одеваться не требовалось: футболочка и штанишки Агаты были вполне себе приличной домашней одеждой.
Пока они ждали заказ, успели поговорить о погоде – ну а что в первую очередь на полном серьезе обсуждать двум пассажирам, застрявшим в аэропорту по метеоусловиям? В ходе беседы выяснили, что оба летят в Симферополь, но разными рейсами – у Игоря вылет был на пятьдесят минут раньше Агаши. Узнали и дальнейшие маршруты друг друга: из аэропорта Агата едет в Севастополь, а ему по командировочным делам надо будет проехать по нескольким крымским городам.
Необременительный разговор двух совершенно незнакомых людей, волею случая оказавшихся в одном гостиничном номере – что называется, по верхам, без не нужных никому подробностей, лишней информации о себе и тем более без каких-то откровений, – приятная, легкая беседа двух вполне себе интеллигентных людей, а вот этот факт определенно радовал обоих собеседников.
Агата все осторожно, исподволь, чтобы не смутить мужчину излишним любопытством, а еще больше, чтобы не смущаться самой, присматривалась к этому Игорю. Она вдруг осознала, что совершенно не запомнила его внешности и даже не пыталась внимательно рассматривать – все детали, интересы и внимание смазались накопившейся за день усталостью и напряжением, в котором она пребывала, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. А когда поняла, что всё, уже больше не надо никуда бежать, нестись и торопиться, не надо что-то придумывать, а можно остановиться и просто отдыхать, резкое облегчение отвлекло от всяких иных интересов, кроме желания спать.
И только сейчас она первый раз увидела и по-настоящему рассмотрела своего спасителя.
Выше среднего роста, мелковатая Агаша доставала ему макушкой до плеча, эту-то деталь – разницу в росте – она автоматически отметила про себя еще в лифте, невзирая ни на какую усталость и сонливость. Поджарый, подтянутый такой, вполне себе интересный мужчина, где-то к сорока годам. Вот, пожалуй, и все описание.
Ничего выдающегося и яркого не было в его внешности. По-мужски привлекательный, ну это да, есть такой момент. Определенно обладающий крепким характером и харизмой, судя по волевому подбородку и ироничному, умному и цепкому взгляду ярко-голубых глаз. Но в общем и целом можно сказать: обычный. Не красавец киношный и уж точно не брутал боевитый – нормальный.
Впрочем, не важно, красавец или нет. Мужчина явно не из сферы девичьих интересов Агаты – совсем не ее история. Так получалось, что она общалась в основном с ровесниками или парнями немного постарше, лет на пять, но не более, и ростом пониже этого Игоря – не нравилось Агаше, когда над ней возвышались уж слишком очевидно. В этих возрастных и физических параметрах противоположного пола Агата ощущала себя вполне комфортно, равной, не испытывая дискомфорта от мужского доминирования.
Тайно-шпионское изучение объекта прервал стук в дверь на удивление быстро появившегося официанта.
– Спят все, – отвечал он на вопрос Агаты о столь удивительно скоростном сервисе, умело-споро накрывая на стол. – Устали люди, напереживались. Сначала многие выпивали-закусывали, особенно вахтовики, стресс снимали, но часа два назад заказы почти прекратили поступать, так, по мелочи, вот как у вас: чаек и легкий перекус. Угомонились.
Официант пожелал им приятного аппетита и вышел из номера.
Игорь ограничиваться скромным выбором не стал, заказав сразу два чайника: один с травяным сбором, второй с чаем ройбуш. А к ним большую сырную тарелку и тарелку с небольшими закусочками-канапе.
– Вам какого? – спросил он, указав на чайники. – Ройбуш, говорят, хорошо успокаивает, но и травяной сбор у них тут неплохой.
– Начну с ройбуша, – решила Агата.
– И я, пожалуй.
Какое-то время они пили чай, угощались сыром, орехами и закусочками, вели немудреную беседу ни о чем – посетовали, что от слишком насыщенного событиями и обстоятельствами дня оба не могут заснуть, обсудили нашумевший российский фильм, только что вышедший в прокат, прошлись по громким новостным событиям. И в какой-то момент…
…он произнес уместную, удачную шутку, Агата рассмеялась своим привычным негромким смехом, чуть запрокинув голову назад… и неожиданно, каким-то необъяснимо обострившимся в момент восприятием, вдруг почувствовала, как изменилась атмосфера за столом: словно резким переключением режимов трансляции перескочила из расслабленной, легкой, почти домашней – в напряженную, ярко-эмоциональную, эротичную.
Игорь посмотрел на нее острым, заинтересованным таким, настоящим мужским взглядом, и Агату прямо пробрало шибанувшей от него горячей, сексуальной волной. Она чувствовала, как ее буквально накрывает, словно шквалом, эта энергия, вызывая ответную обжигающую реакцию тела, распаляющегося под его взглядом…
Застыв, она смотрела на него обескураженно, немного испуганно, не понимая, откуда что взялось, да еще так внезапно, так неожиданно мощно, поражаясь самой себе.
– Ладно, – оборвал их обмен взглядами Игорь, – надо все-таки хоть немного поспать, Агата. У меня, да и у вас, как я понимаю, завтра ожидается непростой и насыщенный день. Надо отдохнуть.
– Да-да, конечно, – торопливо согласилась Агата, переполошившись окончательно от этой непонятной горячей штормовой волны, исходящей от него, и небывалой реакции своего тела, мгновенно отозвавшегося на этот его посыл…
– Тогда по койкам, – закрепил он ее согласие и, легонько хлопнув ладонью по столешнице, резко поднялся со стула.
– Да-да! – подтвердила с горячей готовностью она.
И, спеша поскорей сбежать от возникшей между ними явной неловкости и странности момента, суетливо подскочила одновременно с ним. Но из-за этого ее нервного подскока неожиданно они оказались совсем близко друг к другу.
На какое-то время, растянувшееся замедлившимися секундами, они зависли, застыли в моменте – глаза в глаза. И вдруг, не сговариваясь, на одном дыхании, на одном притяжении, устремились друг к другу: она – качнувшись вперед, он – сделав шаг, на ходу принимая ее в объятья. Обхватил за талию, ладонью второй руки придержал ее голову и, продолжая-завершая движение, накрыл губы Агаты своими губами, соединив их в поцелуе.
До ближайшей кровати было три шага – три шага, которые они не заметили, как не сохранили в памяти, когда успели раздеться, обмениваясь поцелуями и торопливо помогая друг другу снимать одежду.
Каждая его ласка, каждое прикосновение к ее коже, каждый поцелуй были словно яростный, но ласковый ожог – по телу Агаты разливалась волна горячего и сладостного огня, в котором она плавилась и пропадала безвозвратно. И, отвечая на все его ласки, лаская в ответ, рвалась, стремилась куда-то вперед, потеряв всякую способность к осознанности, полностью отдаваясь мощным, потрясающим чувствам и ощущениям…
Они не произносили слов, не шептались, не подгоняли и не останавливали друг друга, но их молчание и его потрясающие, сводящие Агату с ума ласки были громче, ярче, правильней и информативней любых слов, любого горячечного шепота и крика. И она неслась, неслась вперед, поддерживаемая и увлекаемая им…
…и взорвалась, выскочив на свою вершину настолько ошеломляющим, великолепным, каким-то неправдоподобным оргазмом, что на какое-то мгновение потеряла себя, растворившись в чувствах, ощущениях и эмоциях…
…отдаваясь полностью, до самой своей сути и яви первому оргазму в своей жизни.
И лишь где-то на периферии сознания отметила, а скорее почувствовала, как на мгновение позже ее достиг своего пика и ее великолепный «проводник».
Все тело Агаты тонко дрожало, вибрируя, как еще долго звенят струны после сыгранного на них великолепного аккорда, – она парила, парила. И, проваливаясь из этого полета в золотистом пространстве в теплое, затягивающее в себя небытие, лишь краем сознания, поверхностно отметила, как, не выпуская ее из объятий, повернулся на бок мужчина, нежно прижимая ее к своему горячему телу…
«Та-да, та-да, та-да…» – выдернул Агату из безвременья глубокого сна резкий неприятный звук.
– Что?.. – дезориентированная во времени и пространстве, переполошенно шарахнувшись, спросила она, открывая глаза.
– Все нормально, – ответил кто-то у нее над ухом.
За короткую секундочку Агата успела испугаться и проорать мысленно вопрос «Где я, кто это?!»… а на следующем ударе сердца вспомнить, где она, с кем и почему.
Придерживая девушку за плечи одной рукой, мужчина приподнялся, опираясь на локоть, потянулся через нее, включил лампу на тумбочке и взял продолжавший тринькать телефон.
– Я выставил будильник на полпятого, – пояснил он, отключив звуковую побудку и быстро просматривая сообщения. – Проверить, что с вылетом.
– И что там с вылетом? – невнятно пролепетала Агата сонным голосом.
– Мой выпускают в шесть тридцать пять, прислали эсэмэску. А твой посмотреть не могу, – ответил он, откладывая на тумбочку обычный мобильный телефон, и объяснил: – У меня здесь нет интернета.
– То есть полеты разрешили?
– Да, если мой рейс выпускают. Твой скорее всего на полчаса позже моего. Надо бы посмотреть сообщение, которое прислали тебе на сотовый.
– Тогда что, надо вставать? – спросила Агата, меньше всего желавшая сейчас вообще шевелиться, а уж вставать и подавно.
– Вставать надо… – Мужчина, продолжая опираться на локоть, навис над Агатой, с легкой улыбкой всматриваясь в выражение ее лица, и закончил фразу: – Но немного позже.
Наклонился и накрыл ее губы своими губами.
Отчего у Агаты со всей определенностью пропала необходимость куда-то вставать и возможность что-то делать, кроме потребности отвечать на его поцелуй, волшебным образом, в один момент вызвавший в ее теле страстный, обжигающий отклик.
И она уже неслась куда-то, постанывая, прижимаясь к горячему телу, порывисто гладила его в ответ, подаваясь вперед, чтобы быть ближе, теснее, чувствуя, как мужские руки и губы вновь творят с ней поразительное волшебство.
Он вдруг отстранился, пропал куда-то, оставив Агату, но она не успела остыть от захватившего ее возбуждения, чтобы начать хоть немного думать-соображать и понять, куда и зачем он делся, как он уже вернулся назад, к ней, и его ласки из нежных, продленных и чувственных превратились в обжигающие, иступленные.
И стало совершенно невозможно уже ждать, терпеть и переносить накал, полностью завладевший Агатой, она тихонько всхлипнула от переизбытка страстного напряжения, и Игорь вошел в нее, откликнувшись на этот ее призыв, соединяя их тела…
И снова, как в первый раз, Агату выбросило куда-то за невидимую грань, где заканчивалась любая способность мыслить, анализировать, а были лишь мощные чувства, эмоции и обжигающие ощущения, сотрясающие все ее тело великолепным оргазмом…
– Все хорошо? – спросил мужчина через какое-то продолжительное – или короткое, бог его знает, – через какое-то время, в котором она потерялась.
И она вдруг почувствовала, как его палец легким прикосновением подхватывает слезинку с ее виска.
Она что, плачет? Или не плачет? Тогда что это?
– Нет. – Агата помолчала, пытаясь совладать с собой и ответить, но так сразу оформить в нечто вразумительное свои чувства не получалось. И она открыла глаза, посмотрела в его близко склоненное над ней лицо, стараясь объяснить: – Не хорошо.
– Что-то не так? – не понял Игорь, заметно встревожившись и чуть сдвинув брови.
– Не хорошо, – повторила Агата охрипшим от пережитых эмоций и чувств голосом, – меня нет, я растворилась. – Она все смотрела ему в глаза, и вторая, не удержавшаяся слезинка сорвалась с уголка глаза и покатилась по ее виску. – Это было так великолепно… потрясающе…
– Да, – помолчав, согласился он, повторив за ней прочувствованным тихим голосом: – Потрясающе…
И, придвинувшись, поцеловал благодарным коротким поцелуем, уже без страсти и накала. Глубоко вздохнув, прижался щекой к ее лбу и повторил:
– Потрясающе великолепно.
Они замерли в этом тонком моменте, когда не нужны больше никакие слова, когда два человека настолько тонко чувствуют, разделяют душевные вибрации и эмоции друг друга, что, кажется, общаются на других уровнях, пусть немного, но все же повыше только физиологического и материального…
И на какой-то краткий момент оба почувствовали вдруг поразительную настроенность друг на друга, удивительное созвучие их настроений и чувств и теплую, спокойную радость.
Игорь протяжно-глубоко вдохнул, резко выдохнул, нехотя обрывая это странное мистическое созвучие, переключаясь на обыденную, плоскую, но насущную реальность.
– А вот теперь точно пора вставать, – с явно читаемым сожалением в голосе произнес он. – И, наверное, даже и поторопиться.
– Да, – согласилась Агата и легко рассмеялась. – Только, если можно, все-таки не бегом. А то я вчера столько набегалась, что себя уже зашибись какой физкультурницей чувствую.
– Тогда ты первая в душ, – приподнявшись над ней, распорядился Игорь и усмехнулся: – И можно не бегом, но поспешая.
«Поспешая» стало основным девизом их сборов. Поскольку они, скажем так, несколько увлеклись занятиями любовью, забыв про время, то душ оба принимали на скоростной перемотке: быстро-быстро, мазнулся мыльцем, сполоснулся и выскочил из кабинки.
Агаша, не особая любительница разрисовывать лицо, в большинстве случаев вполне обходясь своим натуральным видом, про косметику даже не вспомнила, складывая вещички в дорожную сумку, разве что волосы расчесала, собрала в конский хвост, поддув выбившиеся короткие пряди, вот и все сборы – все, готова!
Они успели сдать номер, заказать такси и приехать в аэропорт за сорок минут до вылета рейса Игоря.
– Может, по кофейку? – предложил он, когда прошли через контроль в зону вылета.
– Давай, – согласилась Агата.
Последний раз они обменялись даже не фразами, а словами в номере гостиницы – Игорь спросил:
– Готова?
Агата ответила:
– Да.
И все. Молчали, пока ехали в лифте, сдавали номер и он заказывал такси, а когда сели в машину, каждый взялся за свой телефон, разговаривая с теми, кто их ждет, сообщая время вылета-прилета, уточняя детали – встретят или не встретят. И на регистрации молчали.
И вот взяли кофе и сели за столик, друг напротив друга.
И оказалось, это единственное время и самая последняя возможность сказать какие-то слова, может, что-то пообещать, о чем-то договориться, пусть даже красиво наврать бодрым фальшивым тоном или искренне поблагодарить друг друга за прекрасный секс – ну хоть что-то, соответствующее моменту, принятое в случаях расставания двух мимолетно знакомых людей, которые провели ночь вместе.
Но они молчали, смотрели друг на друга и молчали.
Оба чувствовали и знали, что ничего больше не будет – не будет встречи в будущем, обмена координатами и номерами телефонов, не будет звонков… Хотя бы одного звонка, пока они все еще находятся под властью пережитых ярких ощущений, эмоций и сильного притяжения друг к другу, – хотя бы для того, чтобы еще раз услышать голос, который непременно вызовет горячую волну воспоминаний, жаром полыхнувшую в теле… Нет, не будет звонка и никакого продолжения тоже не будет.
– Я забыла отдать тебе деньги за номер, – вспомнила Агата и полезла в сумочку за кошельком.
– Агат, – остановил ее Игорь с легким, но отчетливо читаемым нажимом.
– Это неправильно, – возразила она, но копаться в сумочке перестала.
Он ничего не ответил, решив, видимо, что настолько очевидные вещи не стоит даже обсуждать.
Пропели предварительной трелью динамики громкого оповещения, и дежурная объявила начавшуюся посадку на рейс Игоря.
– Иди, – сказала Агата, чтобы не продлевать этот их молчаливый диалог.
– Да, – согласился он.
Двумя глотками допил кофе, поставил чашку на блюдце и поднялся со стула. И вдруг шагнул к ней, подхватил с места, прижал к себе, и они замерли в прощальных, благодарных объятиях, наполненных смыслом и искренностью чувств, на какой-то короткий момент, растянувшийся для них во времени.
– Береги себя, – сказал он, чуть отстранившись, но не выпуская ее из рук.
– Да, – пообещала Агата, и предательские слезы рванули к глазам.
Он наклонился, поцеловал ее коротко в губы, снова отстранился и попросил:
– И будь обязательно счастлива.
– И ты, – отозвалась Агаша, изо всех сил сдерживая рвущиеся предательские слезы, и повторила: – И ты.
Он поцеловал ее в висок, в лоб с благодарной, прощальной нежностью, отпустил, подхватил свою небольшую дорожную сумку и, не говоря больше ничего, пошел к выходу из кафе.
Не обернулся и не махнул ей рукой, растворившись в толпе.
Агата не очень помнила, как дотянула до того момента, когда заняла свое кресло у иллюминатора в самолете, переполненная эмоциями. Перед ней все стояло лицо Игоря в момент прощания, слышались его слова, и что-то непроизвольно, неконтролируемо сжималось внутри, и приходилось постоянно удерживать слезы.
И как только она заняла свое место в салоне, сразу же воткнула в уши пару пластмассовых «запятых» беспроводных наушников, не собираясь ничего слушать, просто отгораживаясь от всего мира, закрыла глаза и откинула голову на подголовник.
По-хорошему, поспать бы надо хоть немного.
Да какое тут поспать?!
Когда всеми мыслями, чувствами, ощущениями она все еще там, с ним, а тело, немного постанывая от нагрузки, продолжает звенеть и вибрировать каждой клеточкой от пережитых эмоций и невероятных впечатлений. А перед мысленным взором все проносятся выхваченные из памяти кадры-картинки, моменты сумасшедшей близости, вызывая жаркие цунами, обдающие кипятком. Они несутся снизу вверх, ударяя-шибая в голову, заставляя учащаться пульс и дыхание, расплескиваясь румянцем по щекам, закипая горячей влажностью в глазах.
И Агата задыхалась от не отпускающих ее невероятно ярких, острых переживаний, накатывающих теми самыми волнами.
Как это вообще могло случиться?
Ведь все, что произошло между ними, было более чем странно. С самого первого момента встречи она не испытывала к этому мужчине никакого сексуального влечения и интереса, ну может, может, просто из-за моральной и физической усталости и напряженности, накрывших ее тогда. Вообще-то причина так себе, явно притянута за уши – чтобы женщина, даже находясь в полусознательном состоянии, не обратила внимания, не сделала внутреннюю стойку на мужчину, вызвавшего у нее сексуальное притяжение и интерес, да разве что при смерти, не иначе. Конечно, накопившаяся усталость и необходимость снова мобилизоваться для решения непростой задачи имели место, что, в общем-то, и не суть важно.
Так что, кроме, понятное дело, искренней благодарности на чисто человеческом уровне в адрес этого незнакомца, Агата не испытывала никаких иных эмоций. И он, в свою очередь, со всей очевидностью не выказывал никакой сексуальной заинтересованности в адрес Агаты: не подъезжал с однозначно трактуемыми намерениями, ни намеком, ни взглядом, да вообще никак – абсолютно индифферентно.
И никакой тонкой эротической игры, никаких таких флюидов между ними не проскакивало, не искрило и не возникало, это же всегда безошибочно чувствуется и ощущается на всех уровнях.
Или безошибочно очевидно было только ей? И только она чувствовала ту самую индифферентность? Да? Ну-у-у, может…
Но ведь совершенно определенно разговор, который они вели за чаем, был более чем нейтральным, по сути, пустым – беседа двух уставших людей, не очень-то интересных, незнакомых друг другу, не друзей, не товарищей – так, ситуативных попутчиков.
И что случилось? Что произошло?
Почему, в какой момент все резко изменилось? Изменилось в нем. Отчего вдруг в мужчине полыхнул такой горячечный сексуальный порыв? Что она такого сказала или сделала, что вызвало в нем настолько яркую реакцию, перемену и столь мощные чувства? Да, собственно, это уже не важно, тем более Агата никогда этого узнает.
Поразительно другое – как Агата среагировала, отозвалась на эту полыхнувшую жаром мужскую, призывную сексуальность, всей своей женской сущностью устремляясь к нему. Отвечая неудержимо, теряя голову, как никогда не отвечала на страсть ни одного мужчины в своей жизни.
Ну она и учуди-и-и-ла!
С совершенно незнакомым мужчиной, не зная, кто он, что собой представляет, где живет, чем занимается – вообще ничего про него не зная, кроме имени, – и ухнуть в секс, как в омут с головой.
Вот ее проняло-то, а! «И по-нес-ли Агату по кочкам новые ботинки», – усмехнулась непроизвольно она.
Причем, вспоминая сейчас и прокручивая в голове раз за разом все произошедшее между ними, Агата со всей ясностью понимала и знала, что это не была какая-то там «черная страсть», лишающая ума и сознания, это вообще не была непреодолимая, болезненная животная страсть как таковая – между ними возникла невероятная, потрясающая близость, когда чувства во многом определяют ощущения. Ну, как это объяснить?
Чувства и что-то повыше, повыше, то, что было первично и превалировало в их объятиях и в их соединении, поднимая на какой-то иной уровень, на поразительную высоту, а уже следом за этим «повыше» шла обжигающая сексуальность и страстность. И Агата чувствовала необъяснимое единение с этим мужчиной, душевное и телесное, какое-то внутреннее родство, что ли, – дивное, поразительное, но мимолетное.
