Текст книги "Конкурс песочных фигур"

Автор книги: Татьяна Краснова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Это же парк! – догадалась Карина. – Наш белогорский парк, да? Но я там ничего такого не…

– Да убрали давно, – сказал Володя, – деревяшки же – что-то сгнило, что-то испортили или украли, что-то просто потеряло внешний вид. Отец пока был жив – сам все поддерживал, а потом настали времена, когда никому ничего не было нужно. Ящиками на зиму перестали закрывать. Парк и тот зарос и запаршивел. Потом спохватились, привели в порядок, а вот этого уже не вернуть.

Значит, это и есть знаменитые головинские коряги. И какие же они оригинальные, как украшали парк!

– Так ты поэтому ничего из отцовских работ не отдал в музей? – осведомилась Карина. – Думал, сохранить не сумеют?

И оторопела – так помрачнел Володя.

– А, ну да, ты же в музее работала, – процедил он. – Мурашова, поди, наболтала? Вы там все помешались на ней, в рот ей смотрите!

– На ком я помешалась?! – изумилась Карина. – Подбирай выражения! Да я с Мурашовой только здоровалась, она и начальницей-то моей не была!

Но Володя уже успокоился:

– Да совсем забыл, это же Аня Семенова в отделе живописи работает… А может, Ане что-нибудь пригодится, ты предложи. – Он кивнул на альбомы. – Вы же дружите. Такая чудесная женщина, совсем не похожа на современных бой-баб. Ее муж у меня работает – золотая голова, начальником отдела скоро станет. Они вообще, по-моему, идеальная семья, как будто родились уже вместе…

Вот это да! Карина не верила ушам. Слышал бы он, как чудесная женщина его поливала! Но не стала углубляться в эту тему и тем более возвращаться к опасным корягам и Мурашовой, а спросила неожиданно, в том числе для себя:

– А у тебя почему идеальной семьи не получилось?

«А тебе какое дело?» – тут же пронеслось в голове, и язык был прикушен – но поздно.

– Ладно, извини, можешь не напрягаться и ничего не выдумывать, – быстро предупредила она, заметив на Володином лице отражение мучительной мысли – что сказать и как. Но Володя ответил вполне разумно:

– А что толку выдумывать. Белогорск – большая деревня, спросишь у кого угодно – и все тебе с удовольствием расскажут. Можно даже сопоставить версии.

Действительно, подумала Карина. И тетя, и Аня. Почему же она до сих пор не потрудилась ничего узнать? Да сдалась ей личная жизнь Володи, тем более прошлая, зачем время-то зря тратить! А сейчас просто вылетело само собой…

Но Володя уже излагал авторскую версию: женился он рано, в двадцать лет, еще в институте, на дочке друзей семьи. Та сама предложила отношения без взаимных обязательств, пригласила на свою дачу – но когда ее родители их застукали, ничего не оставалось, как выслушать их благословение. Напоминать о свободных отношениях было уже неуместно, и невеста восприняла это как должное. Головин-старший страшно ругался, назвал сына дураком, которого поймали, и кричал, что удовольствия на пять минут тот мог бы и так получить, не обязательно для этого жениться.

Так или иначе, молодой муж оказался в семье жены, и на чужой территории все тоже были им недовольны. Теща твердила, что он мало зарабатывает, тесть – что его знаменитый отец мог бы помогать побольше. Жене не нравилось вообще ничего – как он ест, пьет, качает ногой, какую одежду носит, какие выбирает газеты или фильмы. Если он молчал, ей хотелось, чтобы он говорил, а когда он начинал что-нибудь рассказывать, она махала руками – уж лучше бы молчал. Выговаривала, что мог бы догадаться хоть еды купить по пути с работы, а когда он в следующий раз приносил колбасу – возмущалась, где он только такую нашел, и колбаса демонстративно выбрасывалась в помойку.

Володя пытался рассказывать с юмором, чтобы это не выглядело нытьем, а выходило с удивлением: как же так все получилось, что же он делал не так? О жене не было сказано ничего отрицательного, но Карина злилась на эту капризную жену и жалела облапошенного Володю. Чего ей не хватало, этой козе? Чем, собственно, плох Володя? Не зануда, не грубиян, и ни разу она его не видела на четвереньках, в отличие от бывшего мужа, – с каких это пор не– или малопьющие мужчины перестали цениться? Карина бросила на Володю оценивающий взгляд и осталась довольна: можно даже не брать за точку отсчета обезьяну или лошадь, хорошее русское лицо. А руки какие изящные – странно, что он не захотел в такие пальцы взять кисть и пойти по стопам…

В общем, он скоро унес ноги домой, а жена и не пыталась его возвратить. Ей, похоже, важно было получить статус замужней дамы, а сам Володя ее не интересовал.

– А детей у вас не было?

– Слава богу, нет.

– Почему же слава богу? – удивилась Карина.

Володя пожал плечами:

– Наверное, в ее планы это не входило. В мои? И в мои тоже. Кому нужны дети в двадцать лет? По-моему, пусть лучше их совсем не будет, чем бедным детям потом расти в семье, где родители друг для друга посторонние люди. А некоторые, еще хуже, рожают, сами не знают зачем, а потом сдают во всякие заведения…

Карина прекрасно видела, что сказано не в ее адрес, но при словах «всякие заведения» непроизвольно вспыхнула, сверкнула глазами и выпалила:

– А по-моему, дети – милость Божья для любых родителей! А их отсутствие – наказание, как считали в старину! Что от нас останется? Наши великие дела, папки с переводами? Неправильные глаголы в головах школяров? Чьи-то воспоминания об экскурсии, на которой было жарко и скучно? Скульптуры, которые не вечны? Да как можно это сравнить с настоящим живым человеком! А, ну да! – Она обвела взглядом потолок и стены. – От тебя же останется дом – прекрасный дом с неповторимым прошлым! Перила еще хранят тепло ладоней… И по ним никогда никто не проедет на животе! И никогда детские ноги не пробегут по этой веранде! И никто не раскидает эти аккуратные диванные подушки и не построит из них корабль на полу! И никто, как ты перед сном, не будет путешествовать по сказочному гобелену! – Володя заметно вскинул брови. – Никто не посмотрит из этого окна на эти сосны твоимиглазами!

Она остановилась перевести дух. Володя выглядел совсем потухшим.

– Ты всегда даешь сдачи на всякий случай? – поинтересовался он.

– Всегда, и всегда помогает, – ответила Карина без малейшей паузы.

Следующие десять минут оказались необыкновенно продуктивны – книжки одна за другой летели на полки, никто в них не заглядывал, никто не произносил ни слова. Даже не верилось – взяли и покусали друг друга, вольно или невольно. Карина злилась на себя: надо же так отличиться – выступить в роли тети Зины с вопросиками! А что семья, а что детишки? И ладно было бы по-настоящему интересно! Так ведь хотелось-то всего-навсего расслабиться в последний выходной, сменить декорации, ну и заодно помочь в пустяковой работе. Хотелось идиллии с чаем у камина! Ей больше ничего и не нужно! А при такой скромной программе ведь можно было вообще рта не открывать – чего же он открылся?! Нет, мало ей получить что-то хорошее – надо его еще и испортить! Начать ковырять, как ребенок игрушку – а что там внутри?

Откуда-то выпорхнул листочек, Володя перехватил его.

– Детский рисунок? Твой? Покажи! – попросила Карина.

Но Володя быстро скомкал бумажку и сунул в карман:

– Просто мусор.

– Но я же видела… А кстати, почему ты не продолжил династию? Неужели даже не пробовал? В детстве все рисуют…

И услышала рассказ все в том же неестественно-юмористическом тоне, как у великого Головина обычно не было времени взглянуть на детские каляки, а если он и взглядывал, пробегая мимо, то всякий раз комментировал: он сам в эти годы уже так рисовал, что профессионалы ахали, собаки лаяли на нарисованных им кошек, птички пытались сесть на изображенные им ветки… В пеньках и корневищах, должно быть, легче было увидеть будущие шедевры, чем в младенческой мазне. А один раз, когда отец был в долгой творческой поездке, Володя с мамой послали ему письмо, и сын набросал на листочке их любимую большую комнату с камином – чтобы папа вспомнил, как дома хорошо, и увидел, что без него ничего не изменилось, и понял, как его ждут. Ответное послание содержало детальный разбор ошибок в построении перспективы. «Ножки у стола кривые, и если бы они действительно были такими, то ваза, стоящая на нем…»

Щеки у Карины пламенели, как цветы декабриста на подоконнике. Все, доспрашивалась, не бывать идиллии – никакой, никогда!

– В общем, рисовать расхотелось, – завершил Володя. – Но меня потом учитель черчения хвалил – за то, что и без линейки с циркулем все получалось. И я понял, что лучше идти туда, где тебя считают таким, как надо, а в остальных местах не задерживаться. Не в романтические творцы, а в прозаические инженеры. Тем более два института под боком – в одном можно учиться, а в другом работать.

И хотя звучало это вполне оптимистично, Карина покаялась:

– Обещаю больше ни о чем не спрашивать, клянусь этой священной головой! – и положила руку на трущуюся голову Кошани, который пришел проверить, как дела.

– Почему же, спрашивай о чем хочешь, – отвечал Володя добродушно. – Хоть какое-то разнообразие. Другие женщины больше интересуются моим знаменитым отцом, чем мной. А, и ты здесь! Соскучился или есть хочешь?

Вслед за Кошаней появился кролик. Он давно освоился, в кладовке уже не сидел и гулял по дому.

– Больше не дерется?

– Нет, они с котом определили границы личного пространства, соблюдают их, и никто никого не трогает.

«Вот и мне надо так же», – подумала Карина.

Кролик привык не только к дому, но и к людям и требовал к себе внимания. Долго ждать он не хотел и, встав на задние лапы, начал довольно ощутимо царапать гостье ноги.

– Ай! Бандит! Сейчас, сейчас я и тебя поглажу. – Она взяла толстяка на руки. – А я ведь тебе, зая, новогодний подарок принесла! И тебе, Кошанечка! Пойдемте вниз, все в сумке осталось, назад бы не унести!

– И тебе Дед Мороз принес кое-что! – подхватил Володя и поспешил к лестнице. – А что же ты не спрашиваешь, какие такие другие женщины?– Потому что неинтересно! – чистосердечно призналась Карина. – Вот подарок – другое дело!

Володя оказался внизу раньше и успел выложить на диван дары Деда Мороза – груду альбомов для фотографий. Каких только нет! Большой, огромный, средний, маленький, разноцветный, однотонный, меховой с глазами и ушами… Объяснил:

– Ну, я не знал, что бы ты сама выбрала…

– И сгреб с витрины все, что было? Спасибо! Чтобы все их заполнить, придется жить вечно. А это – кошачий торт!

Коробочку с лакомством пронесли мимо Володи и вручили Кошане, который уже привстал столбиком.

– А это – тебе, ушастик!

На пакете с сухой смесью было нарисовано такое же лупоглазое длинноухое существо, только с большой ложкой в лапе.

– А это – Рыжему, а это – Бублику…

Хозяин с удивлением провожал глазами новогодние сюрпризы для домочадцев.

– Я давно догадывался, что ты к ним неравнодушна! Только непонятно, кто главный любимчик – ни о ком не забыла… А пакетик с семечками, надо думать, голубям с соседской голубятни?

Карина подробно описала кофейного красавца и снова нырнула в сумку.

– А вот это – тебе!

Володя растерянно вертел в одной руке коробочку, в другой – блестящую маленькую булавку.

– Это для галстука, да? А я их никогда…

– Вот и начнешь когда-нибудь! – рассмеялась Карина, довольная произведенным эффектом. Достала из сумки еще один сверток: – Ну а поскольку новогодние подарки делятся на те, которые не подарили, и те, которые лучше бы не дарили, то вот еще подарок номер два!Под номером два оказалась подкова, самая настоящая, и Володя по-настоящему обрадовался, хотя это был подарок скорее дому, чем ему.

Идиллия восстановлена, думала Карина в электричке. Надо быть посдержаннее, умерить праздное любопытство и южный темперамент. Володя должен быть отдыхом от проблем, а не еще одной проблемой. Шевельнулась неприятная мысль о рационально-циничном использовании человека, но Карина быстро ее подавила – и он ее тоже использует. Мы все друг другу для чего-то нужны, и ничего в этом оскорбительного нет. Правда, уже трудно припомнить последнее показное мероприятие – что-то Володя давно не приглашает ни в белогорские увеселительные заведения, ни в московские – хотя в Москве проще затеряться, чем засветиться. Но это уже его дело. Не хватало еще забивать голову лишними мыслями. Достаточно того, что она давно убедилась – Володя не маньяк, и можно оставаться с ним в доме один на один и спокойно отдыхать. По вагону пошел балалаечник, играя что-то монотонно-назойливое. Карина невольно вслушалась – и вдруг начала различать нечто, отдаленно напоминающее «Ой, мороз, мороз». Потом «Мороз» плавно перешел в свиридовскую «Метель», которую тоже еще надо было суметь расслышать, и Карина восхитилась: это на одной струне-то! Полезла за десяткой – заслужил! Зимний концерт продолжила «В лесу родилась елочка», такая же стилизованно-лиричная. Разгадывание музыкальных ребусов вытеснило остальные мысли. А ведь уговори Володя возвращаться на его машине – не услышала бы она этой чудной балалайки!

ЗАВТРАК НА ТРАВЕ

В зеркале все выглядело изумительно: воздушный сарафанчик, сверкающие янтарики в ушах – как раз к глазам, тоже янтарным и тоже блестящим. А на природе при солнечном свете пляжный образ будет еще привлекательнее! Что же касается лица цвета бледной поганки, то, во-первых, после зимы все такие, а во-вторых, загореть можно за один день. А дней – целых три подряд, и все выходные! И главное, не придется проводить их, стуча зубами, у обогревателя! Карина, напевая, укладывала сарафан в дорожную сумку вместе с темными очками и пляжным полотенцем.

Ледяной апрель, сыпавший снегом до самого конца, наконец сменился даже не теплом, а жарой. И тетка вдруг потеплела – пригласила к себе на майские праздники. Значит, можно успеть и с Иринкой побыть, и с Аней увидеться, и с Володей – и не придется мотаться туда-сюда на электричке! Володя обещал показать какие-то красоты на озере. Купаться, конечно, рановато, но не позагорать просто грех! И, вытащив прошлогодний купальник, Карина продолжила примерку. Не вывалился ли за зиму живот? Вот номер, если окажется, что пора переходить на закрытый вариант!

По телевизору лопотало ток-шоу.

– Да что вы говорите! Неужели шестьдесят процентов?! – воскликнул ведущий, а участник передачи, то ли сексолог, то ли социолог, подтвердил, что да, в России шестьдесят процентов населения подходящего возраста живут вообще без секса и только пятьдесят пять процентов – самый низкий уровень в мире – довольны своей сексуальной жизнью.

– Наши люди боятся вступать в сексуальные отношения, часто предпочитая на время или на всю жизнь половую абстиненцию, – вещал эксперт. – Низкая культура интимной жизни, страх неудачи у тех, кто уже имеет печальный опыт, и у тех, у кого пока вообще ничего не было…

Карина прислушалась. Что ж, страхи – понятное дело, но если даже их отбросить, у нее-то ничего не изменится – с отъезда Плотникова приходится поститься. Не побежишь же на дискотеку. И потом, после десяти-, двенадцатичасового и так далее рабочего дня на постель смотришь как на вожделенное место для сна – желательно такого же долгого. Замужние дамы, вроде Ани, говорят то же самое – что супруг давно уже перестал бриться по вечерам и бреется только утром, перед работой.

Интересно, а как обстоят дела у Володи из Белогорска, который и работой не вымотан, и семейной скукой не обременен? Как-то он обмолвился насчет других женщин – поддразнивал, скорее всего, но почему бы им не быть? Если есть девушка для выхода в свет, вполне возможен вариант для пяти минут удовольствия, о чем еще его папаша вещал. Эта здравая мысль почему-то оказалась неприятной. Карина представила, как покидает дом-корабль – и тут же появляется «другая женщина» и надевает те же тапки! Садится в то же кресло у камина! Тоже гладит кота! Омерзительно просто!

Стоп, стоп. Опять разыгралась фантазия. Ей-то какая разница, что там происходит? Завидно, что ли? Ну, заведи себе любовника и не завидуй! Володя имеет все права подавать мерзавке тапочки! Карина затрясла головой, стараясь вытрясти свои выдумки. Она что, претендует на какое-то особенное место в его доме и в его жизни? Может, на кресло, где она сидит, красную ленточку натянуть, как в музее? А может, ее задевает, что стандартные знаки внимания не переходят в ухаживания? А кому-то из них это нужно? И потом, ее такая же стандартная привлекательность подходит, возможно, только для демонстрации окружающим, а на самом деле Володя без ума от маленьких толстых брюнеток с волосатыми ногами?

Карина фыркнула и немного подтянула лямочки бюстгальтера. Нормальный купальник, пойдет. Надо о втором, сменном позаботиться, если все-таки получится этим летом поплавать.

А ученый человек заявляет с экрана, что мужчины боятся импотенции больше, чем войны, и при этом у нас каждый третий после сорока лет – импотент. Тоже тема. Может, усатая-волосатая брюнетка вообще ни при чем?

Но тут вспомнился потоп в головинской даже не ванной, а прачечной – стиральная машина оказалась внизу, в подвале. Первого марта, когда они хотели отметить День котов и накормить Кошаню до отвала печенкой, Карина обнаружила входную дверь открытой, а снизу неслись вопли тети Зины. Машинка внезапно сломалась на полном ходу, Володя куда-то вышел, бедная тетушка металась, боясь и утонуть, и отлучиться к телефону, а вода прибывала. Карина, не раздеваясь и не разуваясь, сбросив на ходу шубу, кинулась на помощь. Нашла нужную трубу, нужный кран и остановила потоп.

Потом пришлось развесить одежду на просушку и надеть тетушкин халат. Они с тетей Зиной снимали стресс, поедая мягкие венские вафли, миникруассаны и зефир в шоколаде, когда вошел Володя и застыл в дверях. Ну да, сообразила Карина, кавалер привык постоянно видеть ее в зимней форме одежды, в свитерах и брюках. А тети Зинин халат, удобный, мягкий, персикового цвета, тетушке доходил до пяток, а ей – едва до колен, а на плечах вообще едва держался. Карину мужские взгляды обычно не смущали, ей всегда нравилось, когда на нее смотрят, но куда же это годится – еще и дар речи терять и совсем не реагировать на их бурный, в два голоса, рассказ об аварии! Ему надо было изображать любовника, а не мужчину, первый раз увидевшего не слишком одетую женщину! Как тетя Зина ни простодушна, но и она могла заподозрить неладное!

Тут же всплыла в памяти сцена падения, правда не состоявшегося, – это когда они еще приводили в порядок библиотеку. Карина решила добраться до верхних полок и пододвинула, недолго думая, стоящую в углу стремянку. И сразу ощутила, как опора под ногами опасно качнулась. Володя успел стремянку подхватить.

– Куда же ты полезла? Она сто лет как сломана! Центр тяжести, что ли, смещен. Все руки не доходят вынести, – оправдывался он и неожиданно улыбнулся: – А у тебя волосы летом пахнут – цветами, солнышком.

Карина вспомнила тогдашнее Володино лицо во всех подробностях – и отмела мысли и об импотенции, и о волосатых брюнетках. И тут же переключилась на сборы – зубная щетка, зубная паста, кроссовки, чтиво для электрички.

Старый причал содрогался от грохота. С обрыва хорошо было видно, как десятка два человечков меняют деревянный настил, монтируют стеклянные стены какого-то павильона, вколачивают тротуарные плитки. Бульдозеры расчищают площадки среди сосен, поднимая тучи пыли и песка. Подъехал грузовик, тоже с песком – только чистым, желтеньким.

– Оглохнуть можно! – Карина, зажав уши, оглядывала большую стройку. – А Аня говорила – тишина, красота, любимое место отдыха!

– Оно самое, – подтвердил Володя. – Еще любимее будет. Здесь же на лодках когда-то катались по озеру, молодежь гуляла по вечерам – пока не раздолбали все, не растащили и фонарные столбы не повыдергали. Скоро все как раньше будет! И еще лучше – вон Королев кафе строит, будем шашлыки и мороженое за столиками есть, не на бревнах. К Дню города должны успеть…

– Смотри, еще машина с песком!

– А это для конкурса песочных фигур. Триста тонн карьерного песка заказали, скульпторов пригласили с дипломами и просто умельцев. Видишь, вон там уже работают.

На дальней площадке громоздились деревянные ящики. Один из них разобрали, раскрыв песочный куб. А неподалеку красовалась почти готовая фигура вроде бы кошки, и вокруг нее копошились два человечка.

– Пойдем посмотрим! – загорелась Карина, забыв, что хотела спасаться бегством от грохота.

Внизу, на пляже, ящики оказались огромными, трехметровыми, а кошачье существо – сфинксом. Его лицо вот-вот должно было обрести глаза и увидеть прямо перед собой и голубое озеро, и голубое небо, и весь божий мир. Среди песка сфинкс смотрелся внушительно, как настоящий. Может, где-то и пирамиды сделают? Карина подбежала к скульптуре, опередив Володю.

– А если дождик? А сегодня грозу обещали! – обратилась она к загорелым, как египтяне, скульпторам, обходя их творение со всех сторон.

– И чудненько, – ответили ей, – дождик в самый раз – наведет глянец.

И растолковали, что песок в деревянной опалубке утрамбовывают специальными агрегатами до состояния мягкого камня – потом не страшны ни дождь, ни ветер. И работают с ним, как с камнем, – отсекая лишнее.

– А до праздника достоит? Не рановато начали?

– Достоит, – уверили ее, – два месяца точно, а повезет – так и все лето. А если дома под крышей поставить – вообще никогда не развалится. Наша киса на самом деле только людей боится, но тут милицию обещают приставить…

Они еще побалагурили с симпатичной девушкой, предложили сделать ее портрет, рассказали, что на изготовление сфинкса ушли почти три дня и одна машина материала, объяснили, как важны в их деле цвет, химический состав и просто чистота песка, а потом переглянулись:

– Начальство прохаживается, посматривает, проверяет…И хотя никакого начальства поблизости не было, Карина распрощалась с «египтянами», пожелав победы на конкурсе.

– Вот мы и пришли, – гостеприимно объявил Володя, вешая сумку на сучок.

Шум и стройка остались позади, как и площадки с песочными фигурами и заготовками для них, и длинная полоса берега, и неприятное вязкое место с камышами, и почти непроходимые заросли… Они стояли на маленькой круглой поляне, накрытой, как куполом, ветвями старых деревьев. Небольшой залив подходил к самым их корням, и один из стволов склонился над водой почти горизонтально.

– Рай в шалаше и сам шалаш одновременно! – восхитилась Карина и, не удержавшись, полезла на живой мостик, уселась, поболтала ногами.

– Лучшее место занято, – одобрил Володя и передал ей мороженое. – Еще не растаяло!

Сам он устроился на бревнышках, которые явно оказались здесь не сами по себе, хотя поляна была на удивление чистой – ни мусора от пикников, ни даже пятен от костра. Съестные пустяки, купленные по пути, закончились мгновенно.

– Вот видишь, зря не захотела шашлыков, – посетовал Володя. – Сейчас бы как раз.

– Теперь понимаю, – согласилась Карина – аппетит просыпался невиданный, хоть они и прошлись совсем немного. – Здесь получше будет, чем в любом кафе, и даже с немытыми руками! Как же это местечко уцелело, такое незатоптанное?

– А ты никому не показывай, оно и дальше уцелеет.

Даже не верилось, что где-то снаружи палит солнце, не щадя молодой зелени, – несколько ярусов листвы и хвои надежно укрывали их от внешнего мира. Только одинокие лучики, проскользнув в воду, играли на дне и, отражаясь, таинственно и театрально освещали поляну. Редкие солнечные пятна скользили по ветвям, листьям, улыбающемуся лицу Карины, которая перебралась на гибкий конец ствола и попробовала покачаться. Дерево прекрасно пружинило, подбрасывая вверх-вниз, пожалуй, даже слишком…

– Ой, падаю!

Володя мигом подскочил к ней:

– Я держу, не бойся!

Но Карина уже ощущала, что бояться нечего, она никуда не летит и ее держат те же надежные руки, которые тащили вверх по отвесной тропе или подхватывали со стремянки. Да что же она все куда-то валится! Одновременно сообразив, что в воде не она, а Володя, Карина ахнула, хоть и видела, что это лягушатник.

– Да я не утонул, ты смотри повнимательней.

По всему дну вдоль нависшего дерева шла цепочка камней, и Володя стоял на них, словно на поверхности воды, едва замочив кроссовки. При желании можно было пересечь заливчик, держась за ствол, как за перила.

– Ловко придумано! Сам, наверное, соорудил? Небось играл тут когда-то в разбойников! А где тарзанка?

Володя все еще крепко ее держал, и Карина удивилась, какие горячие у него руки.

– Да ты совсем закоченела, – опередил он ее собственную догадку, что под деревьями чересчур прохладно и сыро. – Надо выбираться на берег. – И совсем не торопился помочь ей слезть с дерева, а Карина с удивлением наблюдала, что и сама не торопится слезать и даже согревается без всякого солнца.

– А ты почему не замерз? – спросила она, сползая наконец со своих качелей. Осторожно переступила по подводным камням, не отпуская Володиной руки. – Я-то совсем продрогла!

– Ты солнечная, – объяснил он, переводя ее на берег.

– А ты лесной?

– А я лесной.

И было так естественно, что он продолжает держать ее за руку и то и дело подхватывает за талию, пока они пробираются на открытое место – надо было перешагивать то через яму, то через кочку, то через корягу или поваленный ствол. «Какие же мы пионеры чудесные, как хорошо за ручку ходить – а мы и не догадывались», – очарованно думала Карина и жалела, что через несколько шагов лесное волшебство закончится.Они вынырнули на слепящее солнце и несколько секунд моргали, пока знакомый голос не заставил их очнуться.

– Здороваться будете, соседи? – улыбаясь, повторяла Света – та самая Анина кузина, благодаря которой Карина попала на Белую Горку. – Кричу, кричу.

Света была счастлива: во-первых, удалось найти замечательный, никем не занятый чистенький пляжик, во-вторых, оказаться на нем вместе со старшими детьми, впервые оставив полугодовалого младшего в надежных руках бабушки. Небывалая свобода! За Алиной со Стасиком и присматривать почти не надо! Девочка лет восьми и мальчик немного помладше носились друг за другом у самой воды, но было понятно, что это не начало потасовки и мать не должна вскакивать и мчаться следом. А в-третьих, соседи появились как раз вовремя, потому что…

– …мы решили устроить пикник, еды набрали всякой. Сюда-то еле донесли, а они так мало едят, только носятся – не представляю, как теперь обратно все волочить! А Аркадий отошел «на минуточку» посмотреть на свое кафе – без него же не построят, если он не будет бегать вокруг с деловым видом. Я его и ждать перестала. Так что выручайте, съешьте хоть что-нибудь! Выбирайте любую самобранку – одна в тенечке, вторая на припеке.

Никто не стал жеманиться. Карина тут же выбрала припек, а Володя – тень под молодыми сосенками. Отсюда можно было сколько угодно смотреть на разлетающиеся под ветерком светлые пряди, на не сходящую с лица улыбку. И смотреть хотелось долго, не мигая. Потому что моргнешь – а она уже не здесь. Уже на другой стороне коврика – солнышко передвинулось, и она вслед за ним. А вот бежит по самой кромке воды за шумными детишками, чтобы всучить им по банану, а вот опять щебечет со Светой и вовсе не собирается перебираться к нему. О чем можно так увлеченно разговаривать с этой молчуньей, которую она видела только один раз, к тому же бухгалтером? О налогах и отчетах? Набежавшие облачка то заслоняют, то освобождают солнце, и поминутно вспыхивают дрожащие в ушах янтарики, зеркальце в руках, и все меняется, как будто она не сидит на месте, а снова куда-то движется, скользит… Неужели это та самая женщина, которая только что была невероятно близко?

Карина блаженствовала – здесь было столько солнца и беззаботности, что в них можно купаться, как и в Володином взгляде, который она постоянно ловила. Карина рассказывала Свете, как здорово они с Иринкой вчера загорали на даче у Аниных родителей, как объедались шашлыками и ни за что бы не поверили, что сегодня опять захочется есть. Света сообщала, что и у них теперь есть дача – тот самый дом доктора Лончинского, совсем переехать в который они так и не рискнули и решили оставить его как летний вариант – и вот наконец лето. Потом оказалось, что Светина дочка тоже учится в «Знайке», но классом старше Иринки, и отец возит ее только на уроки, а потом забирает домой, – и начался интереснейший обмен опытом. Если бы не плотные тучи, собравшиеся над противоположным берегом, говорить бы и говорить!

– А не пора выдвигаться понемногу? – крикнул им Володя, указывая на небо.Не прерывая разговора, они начали собираться, но солнце опять затопило пляж, и домой поплелись медленно, нехотя. Дети отстали, доигрывая на ходу. Обещали грозу, но, может, она доберется до их берега только к вечеру. А по пути попались знакомые – Лончинский, о котором только что вспоминали, и его товарищ – это с ними Карина дружно распевала в еще не проданном доме в конце прошлого лета. Мужчины, забрав у женщин поклажу, пошли вперед и за разговорами не заметили, как прибавили шагу.

ДЕТИ, БЕГУЩИЕ ОТ ГРОЗЫ

Ливень хлынул без всяких предисловий, когда дом-корабль уже показался среди сосен. Сквозь потоки воды невозможно было ничего разглядеть, и Карина почти вслепую взбежала на веранду. Громыхало прямо над головой. А Володя наверняка уже дома! Надо было ей пораньше распрощаться с попутчиками – были бы оба под крышей. Пакетик, которым она пыталась накрыться, конечно, не спас, и Карина, мокрая насквозь, но сияющая, толкнула дверь…

– Ну что ты творишь! Опять потеряла?!

Володя стоял на пороге, сердитый, взъерошенный. О чем это он? Карина взглянула на него сначала оторопело, а потом виновато, вспомнив все свои потерянные зонты – оставленные в автобусе, в метро, на остановке, забытые в кафе и кинотеатре.

– Да дождь теплый, – улыбнулась она, проходя в комнату, – пойду переоденусь. А ты, оказывается, кричать умеешь!

Но когда Карина вернулась, расчесывая мокрые волосы, то обнаружила Володю таким же сердитым – непривычное зрелище. И, главное, непонятное – а она совсем расслабилась, как будто под солнцем испарились и зоркость, и способность быстро анализировать.

– Что-то стряслось, о чем я не знаю? – полюбопытствовала она – и тут же пожалела, услышав совершенно незнакомый голос, свирепый и прерывистый.

– Мы сейчас шли с Медведевым и Лончинским, – начал Володя, отвернувшись и глядя в стенку, – и Павлик уверил меня, что с твоей пропиской и гражданством все будет в порядке, он уже чего-то там наузнавал. А Борька тут же сказал, что добыл тебе какие-то модные витамины и что с гемоглобином тоже все будет в порядке. А я слушал и кивал, как дурак.

Карина пожала плечами, все еще не в состоянии освободиться от солнечной эйфории.

– Ну и что?

– А я почему ничего не знаю? – Володя круто повернулся и смотрел в упор. – О твоих проблемах – с пропиской, со здоровьем? – Каждый вопрос звучал все громче и громче.