Текст книги "Любовь со вкусом вишни"
Автор книги: Татьяна Алюшина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
И правильно Ната остудила мужиков, она знала их всех как облупленных. Если бы в их компании находился посторонний, он бы даже не понял, о чем она вообще говорит. Все они давным-давно, казалось, что всю жизнь, умели владеть своими эмоциями и особо выражением оных не баловались в чьем-то присутствии, и надо было очень хорошо знать ребят, чтобы почувствовать те искры азарта, интереса, которые полетели в разные стороны после звонка этой Вероники.
Интересно, какая эта девушка?
Хотелось бы, чтобы умная. С глупыми совсем тошно работать.
Может, и не придется еще, может, ерунда какая, что-нибудь мелодраматичное, слезливое, разбитые сердца и отбытие любимого в неизвестном направлении с прихваченными материальными ценностями, и неинтересное до зевоты, такое случалось в их работе – ожидание интригующего дела и разочарование от банальности.
Но он чувствовал, что не ерунда!
Определил по тому, как собрался, подтянулся Матерый, внешне став еще более расслабленным, слегка медлительным – верный признак, что почуял дело!
Серега разговаривал с ней, слышал голос, интонации, улавливая только одному ему понятную информацию из, казалось, мало что объясняющего разговора.
Он никогда не ошибался!
У него врожденное чутье, которое даже интуицией назвать-то нельзя, нечто нереальное, шестое, седьмое, черт его знает какое чувствование, вполне реально спасавшее сотни раз их задницы, точь-в-точь как у матерого волка.
Но свой позывной Кнуров получил не за это.
Пират был зеленым летехой, сразу по окончании училища, с пылу с жару, как пирожок с картошкой, попавший в Афган уже под самый конец, перед выводом войск.
В очередном из рейдов по глупости одного высоко стоящего и далеко глядящего начальства они попали в засаду. В продуманную, грамотно обставленную и явно заранее подготовленную. И что самое поганое, устроена она была на явно слитой кем-то информации.
И не просто засада, а полная, безвылазная задница, если подбирать самое мягкое выражение.
Серега Кнуров, командир их группы, хоть и сам тогда был, как тот же пирожок готовенький, только из училища, да по заслугам звание носил уже старшего летехи, успев отметиться в операциях, и только благодаря ему и тем самым его непростым заслугам, знаниям и умениям они и смогли из всего этого вылезти.
Правда, не все, только половина! Полегли пацаны.
Когда дошло до рукопашной, чего практически не бывало в Афгане – не той красивой рукопашной, как показывают в кино, а грязно-кровавой, не дающей времени на боль, страх и вообще-то на жизнь, – на каждого из них приходилось по три-четыре «духа». Серега дрался спокойно-осатанело, навязав всем, и своей группе в том числе, невероятный темп. Когда у него выбили нож, он дрался руками, ногами, когда ему прострелили ногу и сломали руку, он продолжал вести бой и последнему своему противнику вцепился в горло зубами…
А потом вывел всех оставшихся в живых через горы, засыпанные снегом, через преодоление за гранью человеческих сил и возможностей – вывел к своим, что тоже в принципе было невозможно.
Вот после этого он и стал Матерым!
К платформе подъехала и остановилась электричка.
Пират подобрался, завел двигатель. Шипя, открылись двери вагонов, на платформу выпорхнула симпатичная девушка и быстро, почти бегом, пошла к машине.
Невысокая, худая, темные волосы затянуты в конский хвост на затылке. Одета в темные брючки, бежевый свитерок и легкую стильную курточку. Одежда на ней немного висела, видимо, недавно она похудела, от этого и казалась какой-то очень хрупкой. Маленькая дамская сумочка одета через голову, наискось, небольшая дорожная сумка на плече. Быстрой летящей походкой девушка шла к машине.
Эдакий тинейджер, только дорого и со вкусом одетый.
«Симпатичная, но слишком молодая! Не повезло командиру!» – усмехнулся Пират.
Он перегнулся через сиденье и открыл для нее дверцу.
Она как-то легко, не делая лишних движений, впорхнула внутрь.
– Здравствуйте, – поздоровалась девушка.
«Воспитанная!» – хмыкнул про себя Пират.
– Здравствуйте, – ответил он и, лихо развернув машину, рванул вперед.
Ему хватило нескольких секунд, пока они здоровались, чтобы ее рассмотреть. Прямой тонкий носик, высокие скулы, намек на ямочку на подбородке, губы правильной, классической формы, очень светлая кожа и зеленые глаза, в которых не читалось ни намека на панику или страх. Никакой косметики, даже легкой помады на губах, и едва уловимый запах вишни.
«Жаль, что такая молодая, – с досадой подумал Пират. – Дела с такой молодой толком не будет, это уж как водится, да и не возьмется он, не любит Матерый молоденьких дурочек. Неужели командир ошибся? Черт, жаль!»
Хотя… что-то он упустил.
Не обращая внимания на то, что машина несется по узкой дороге между домами на довольно приличной скорости, Пират повернулся и посмотрел на девушку еще раз, более внимательно.
Как хорошо и правильно воспитанная барышня, она повернулась и посмотрела на него в ожидании вопроса.
Нет, для молодой, бестолковой и глупой у нее слишком много всякого трудного в глазах и еле уловимые морщинки, почти незаметные.
– Сколько вам лет? – не удержался Пират от прямой бестактности.
Она помолчала, не удивилась, не выказала никаких эмоций и спокойно, ровным тоном ответила:
– Тридцать.
И все! Никаких вопросов: «Почему вы спросили?» или кокетливое «Что, не выгляжу?» и тому подобное всякое женское.
«Ну, тогда посмотрим!» – хмыкнул Пират, чувствуя, как в груди растекается довольство.
К их приезду все было подготовлено: три машины – две, на которых приехали гости, и третья Натальи, стояли вдоль забора, ворота на участок и в гараж широко распахнуты.
Чуть скинув скорость, Пират, с ходу вписавшись ровненько в поворот, заехал на участок и сразу в гараж, остановившись в пяти сантиметрах от бампера ринковского джипа, стоящего там. За одну минуту все три машины следом за ним припарковались на дорожке, ведущей к гаражу. Гаражные ворота и вторые, ведущие на участок, закрыли так же быстро. И воцарилась тишина, как будто никто и не устраивал здесь только что пробные заезды «Формулы-1».
Даже если девушку «вели» и видели машину, в которую она села, то какой бы любопытный сейчас ни заглянул через забор и ворота, он увидел бы совсем другие машины, припаркованные на участке, и мирно отдыхающих за шашлычком людей.
Из гаража Пират вышел первым, девушка за ним, чуть позади. Он подождал, взял ее под локоток и повел к летней беседке-террасе, где уже все расселись по местам после лихих автомобильных рокировок.
Чтобы как-то сгладить ту неловкую ситуацию, которая неизменно возникает, когда к компании присоединяется совершенно незнакомый человек, Ната и Дина вышли навстречу и приняли Нику из рук Пирата у ступенек, ведущих на террасу.
– Здравствуйте, Вероника, меня зовут Наталья, можно, Ната, – представилась хозяйка и улыбнулась открыто и приветливо.
– А меня Дина. Идемте, мы вас со всеми познакомим.
Когда дамы поднялись по лесенкам на террасу, мужчины встали со своих мест из-за стола, приветствуя женщин, чем несказанно порадовали Нату.
– Знакомьтесь: того, кто вас встречал, зовут Алексей, – приступила Наталья к процедуре представления, – далее мой муж и хозяин дома Антон, это Михаил.
– Муж Дины, – в тон ей вставил Мишка.
Ната улыбнулась и представила следующего мужчину:
– Это Константин, – указала она рукой на Стечкина, – а это Сергей.
Ника пребывала в крайней степени замешательства, даже ступора какого-то, уж чего-чего она не ожидала, так это того, что попадет в такую большую компанию, вторгаясь в чей-то праздник, в чью-то чужую жизнь. Ведь совершенно очевидно, что люди собрались отдохнуть в дружеском кругу, а тут она со своим самоваром проблем! Ника так смутилась, что не знала куда деваться.
Эти две замечательные женщины пытались ей помочь, поддержать, она понимала это и была им бесконечно благодарна.
Стараясь справиться с неловкостью и смущением, она смотрела только на того человека, которого представляла Ната, пытаясь сосредоточиться и запомнить, кого и как зовут.
– …А это Сергей, – продолжила Наталья и указала на человека, встречи с которым с особой настойчивостью добивалась госпожа Былинская.
Ника дежурно улыбнулась, церемонно наклонила голову ранее представленному Константину, повернулась к следующему представляемому…
И в долю секунды поняла, что умрет прямо сейчас!
Или окажется снова там, на асфальте, сбитая красным безжалостным монстром!
Это был он!! Он!!
Это его она видела и слышала тогда! Ночью!
И именно этот мужчина просил за нее тогда у Бога: «Господи, не надо!»
Она знала про него так много, знала, что он тогда чувствовал, какую боль проживал и испытывал, как мучилась его душа, вспоминая всех погибших друзей, как выносил себе приговор вечного одиночества, знала, что у него длинный рваный шрам, тянущийся от ключицы вниз, через правую грудь, и родинка на спине слева, возле позвоночника, похожая на маленькое сердечко, и тонкий шрам под этой родинкой.
Она запретила себе об этом думать и помнить!
Сначала думала, помнила и улыбалась, когда вспоминала, от тихой радости причастности к знанию того, что он есть на земле, а потом запретила себе это. Ни к чему!
И сейчас, чувствуя, что проваливается через толстые и теплые доски летней террасы куда-то в темноту, она твердила себе:
«Я не буду об этом думать! Я не знаю, для чего мне тогда его показали, может, совсем не для хорошего, а предупредить!»
– Ната, ей плохо! – громко крикнул кто-то.
– Матерый, ты ее напугал, что ли? – спросил удивленно другой голос.
Вероника почувствовала, как чьи-то сильные руки подхватили ее и заботливо усадили, сняв с плеча тяжелую сумку.
– Вот, выпейте, это вода!
Ника послушно приняла стакан с водой и отпила несколько глотков. Она уже пришла в себя настолько, что ей стало неловко за эту неуместную слабость и за то, что она привлекла столько внимания к своей персоне, а еще за те тайные знания о только что представленном ей человеке.
– Спасибо, – поблагодарила Вероника и улыбнулась Наталье, сидевшей рядом, обнимающей ее за плечи и тревожно заглядывающей ей в лицо. – Извините, пожалуйста, – обратилась она ко всем. – У меня недавно было сотрясение мозга, поэтому иногда еще голова кружится.
Нет, все-таки Сонечка перестаралась, прививая ей хорошие манеры. Ведет себя как истеричная барышня! В обмороки падает, ножкой в «пардоне» шаркает!
– В таком случае вам надо выпить рюмку коньяку, – предложил Антон.
– Спасибо, я не пью, – улыбнулась хозяину она.
– А не надо пить, примите как лекарство! – рассмеялся Мишка.
Ника помолчала и махнула рукой, решительно соглашаясь:
– Ну, лекарство так лекарство!
Чего жеманиться-то, уж и так хороша, нечего сказать! Завалилась к незнакомым людям на праздник и устроила тут показательные выступления на публике, привлекла, уж будьте уверены, всеобщее внимание!
– Вот и молодец! – обрадовался Мишка.
И, как в фокусе-покусе, перед ней мгновенно оказалась маленькая рюмочка коньяка. Ника послушно взяла рюмку и выпила именно как лекарство – заранее сморщившись и стараясь не дышать.
– Точно, не пьет! – засмеялся Константин.
Вероника почувствовала, как что-то жаркое, горячее пролилось по горлу и попало ей в желудок, постепенно рассылая волны тепла по всему телу.
Странно, но ей действительно стало лучше и кровь прилила к щекам.
– Вероника, вы, наверное, голодны? – спросила Дина.
– Не знаю, наверное. И можно просто Ника.
– Так, давайте все быстро за стол! – тут же деловито распорядилась Наталья. – Не смущайте девушку, и пора ее накормить.
Ника уже почти справилась со своим волнением, конфузом и душевным неудобством, которые испытывала, но самым смущающим оказалось то, что прямо напротив нее сидел Сергей Викторович Кнуров и очень внимательно наблюдал за ней, от чего девушке хотелось бежать куда угодно, хоть к самому Михаилу Ивановичу.
«Хотя нет, вот уж дудки! Ты здесь по делу, Никуша, вот и думай о деле! И нечего в обмороки падать, как кисейная барышня. Можешь спокойно смотреть ему в глаза. Не факт, что возьмется тебя выручать!»
Она вдруг неожиданно разозлилась на этого Кнурова.
Мало того, что, понимаешь, она к нему летает в бессознательном состоянии, его еще и уговаривать пришлось, чтобы он изволил ее выслушать, может, еще нереальные деньги запросит или вообще откажет!
Ой, нет! Лучше бы не отказал! Тут же остыла от возмущения Ника.
Да, потому что вместе с сознанием вернулось и все остальное: Михаил Иванович, слежка и перспектива быть убиенной, а предварительно замученной бесполезным допросом с пристрастием.
«Вот и думай об этом, и меньше эмоций! Держи себя в руках!» – поворчала на себя Вероника.
За всеми этими переживаниями и внутренними диалогами Вероника и не заметила, как уплела вкусный суп и разогретый нежнейший шашлык. Ей не мешали вопросами, а тактично втягивали в общую беседу, пересыпанную шутками-прибаутками, рассказами о детях, которые уже проснулись и изводят двух нянь, одну постоянную, а вторую специально приглашенную на сегодняшний день.
Вероника понимала, что ей стараются помочь расслабиться, успокоиться, чтобы она могла спокойно приступить к сути своего дела.
И все старалась незаметно присмотреться к сидевшим за столом людям повнимательнее и уже кое-что про них поняла: эти мужчины одна команда – сильная, спаянная, настоящая, это сразу было видно и понятно, они и общались как-то по-особенному, понимая друг друга с полувзгляда, с полуслова. Может, они и не работают вместе, но это точно команда единомышленников.
Из разговоров Ника сделала вывод, что Антон, Михаил и Константин работают на одной фирме и главный там Антон, он вообще здесь самый главный во всем, это чувствовалось, считывалось без лишних комментариев. А вот у Кнурова этого Сергея своя контора, и Алексей по прозвищу Пират работает с ним.
Ну что ж, она готова!
Чем меньше времени оставалось до приезда Пирата с девушкой и чем больше нарастал интерес и ожидание, тем спокойнее и расслабленнее внешне становился Сергей.
Дуб, Стечкин и он вывели машины на улицу и ждали Пирата, не выключая двигатели. Ринк показал жестами очередность въезда и встал сбоку, держа в руках пульт от ворот.
Чуть сбавив скорость, машина Пирата пронеслась мимо.
– Теряете форму! Целую минуту провозились! – попенял Ринк, когда они уже рассаживались на террасе за стол. – На полигоне давно были?
– А куда спешить, никого не было! – проворчал Мишка.
В общем-то, ничего нового, обычный боевой порядок, задача ясна: в случае обнаружения «хвоста» одни действия, в отсутствие – другие. И Ринк, гоняющий до седьмого пота!
Замечательно!
Жаль, что «хвоста» не было, размялись бы!
Предусмотрительная Ната, немного отстранив Пирата и не давая ему пройти на террасу впереди, чтобы он не обменивался молча, как умели только они, информацией с остальными, перехватила у него девушку.
Все-таки Наталья – это нечто! Иметь такие мозги и чутье! И знать их так, как будто прошла с ними все спецобучения и все горячие точки!
Сергей внимательно рассматривал девушку, пока Ната знакомила ее со всеми, и чувствовал нарастающее разочарование.
«Черт! Слишком молодая!»
Он расстроился. И так как-то тяжело и неприятно расстроился.
Странно, его чутье никогда не подводило, он ведь кожей чувствовал – будет дело. Интересное, непростое! Будет!
И такой облом!!
«Лет двадцать, что-то около этого! Вот же черт!» – Кнуров еле сдерживался, чтобы откровенно не скривиться от досады.
Несколько раз к нему обращались молодые девицы. Разные: и умненькие, и глупые, и просто идиотки. Иногда это были дочки или любовницы бывших клиентов, решившие таким образам вызвать в нем или его заме, Игоре Весине, а проще – Кнуте, интерес к своей особе, доходящий до постели. Они разыгрывали целые спектакли с мифическими похищениями или безумными банковскими аферами. Эдакая развлекуха от скуки для не в меру богатеньких дамочек – залезть в постель бывшего спецназовца. Ну, еще бы! Это же нечто опасно брутальное и настолько далеко отстоявшее в социуме от их «папиков» – нервы пощипать, в опасность поиграть, скуку развеять или насолить тем же «папикам».
Были и другие, богатые истерички, ошалевшие от безделья, практически неограниченных возможностей и впадавшие в мании разного рода.
Не утруждая себя церемониями и дежурными улыбками, Кнуров жестко и холодно выпроваживал и тех и других – назад, девочки, назад, к социальным лестничным пролетам и «любимым» горячо мужьям-отцам и содержателям.
За все существование его фирмы только одна девушка двадцати двух лет являлась его клиенткой, и то по просьбе ее отца. У нее действительно возникла сложная ситуация, но только сложная, а не интересная и захватывающая, да и девушка, слава тебе господи, была умненькой. Дамочке они помогли и заработали прилично, разумеется.
Ната продолжала знакомить Веронику со всей компанией, а он, рассматривая девушку, уже понимал, что откажет, и расстраивался, тяжело мрачнея от того, что все-таки ошибся.
Стареть, что ли, стал, или прав Ринк – теряет форму?
Ну, не может быть интересным дело у такой молодой девицы!
Она повернулась к нему, и в этот момент отчего-то его сердце пропустило удар.
«Да в чем дело?!» – возмутился Кнуров.
И обалдел: несколько секунд девушка смотрела на него, казалось, неправдоподобно огромными, расширившимися от удивления зелеными глазищами таким взглядом, словно давно знала и не чаяла увидеть. Настолько странно, что он не мог подобрать определение этому взгляду!
И вдруг побелела, и он понял, что сейчас она упадет в обморок.
Сергей находился ближе всех к ней, стоя у края стола, поэтому-то Наталья и представила его последним. Сделав шаг, Кнуров подхватил девушку под спину и усадил на скамейку, заодно сняв с плеча гостьи дорожную сумку.
От Вероники исходил еле уловимый запах вишни! Вот на самом деле – вишни!
У Кнурова окончательно испортилось настроение. Хотелось выматериться от души и с чувством!
Девушка быстро пришла в себя, и он, отодвинувшись подальше, передал заботу о барышне обморочной в другие руки, встал и отошел. К нему тут же неслышно, как обычно, подошел Пират.
– Ну, пусть хоть расскажет, в чем дело, – поняв настроение командира, предложил он.
Сергей присмотрелся к другу, что-то в Лешкином тоне проскальзывало…
Они все уже миллионы лет назад научились разговаривать, понимать и чувствовать друг друга без слов. Если бы не умели, не парились бы сегодня в жаркой душистой баньке и не пили ледяную водочку, закусывая потрясающим шашлычком, а лежали бы неизвестно в чьей земле, без креста и поминовения.
– Ну, пусть расскажет, – отпуская Лешку на свободу без пристрастного допроса, вяло, без всякого оптимизма, согласился Сергей.
Кнуров понимал, что расстроен, зол, поэтому и дал уйти «брату», не став выяснять, что тот недоговаривает. Да и на самом деле – пусть уж девушка расскажет, раз приехала и все так получилось.
Девушка ела, а Кнуров незаметно ее изучал. Она практически не принимала участия в общем разговоре, в который Ната с Диной ее старательно вовлекали, и однозначно отвечала: «да», «нет», «спасибо», когда к ней обращались, улыбалась несколько робко, дежурно, оставаясь напряженной и натянутой, как струна. Ну, это-то понятно: не ожидала встретить здесь много людей, да еще застолье чужое, и оконфузилась обмороком. А может, и специально разыграла, хотя непохоже. Он видел, что она что-то обдумывает, решает, и злился, накручивая себя все больше и больше.
У нее зеленые глаза.
Стоп! Стоп-стоп!! А в глазах-то у нас…
– Сколько вам лет? – резко, требовательно спросил Кнуров.
За столом воцарилась тишина, как пишут в романах: «гробовая». Он бы сказал – рабочая.
Во-первых, потому что всем сразу стало ясно, что потеха закончилась и началось дело, то самое, которому час.
Во-вторых, вопрос, заданный громко, был весьма далек от деликатности.
Девушка поставила стакан с минералкой, которую так и не донесла до губ, на стол, посмотрела Сергею прямо в глаза и ответила:
– Тридцать.
Он ожидал продолжения, что-то вроде: «А что?» и обиженно поджатые губки, или «Какое это имеет значение?», или что-нибудь язвительное, но нет – продолжения не последовало.
Как говорится: «без комментариев».
– Ты спрашивал? – посмотрел он недовольно на Пирата.
– Да… – расплылся тот в улыбке.
«Понятно!»
Его отпустило, полегчало, опять зазвенело внутри. Ну, во-о-от, так-то лучше будет. Кстати, отпустило и зазвенело не у него одного, между прочим!
– Рассказывайте! – почти приказал Кнуров.
– Два дня назад я вернулась из больницы… – начала Вероника, по-прежнему глядя ему в глаза далеко не приветливым и добродушным взглядом.
Она рассказывала четко, подробно, излагая только факты, не добавляя эмоций или комментариев, никаких «мне показалось», «я подумала…».
«Это хорошо! Соображает она замечательно, говорит только по делу. Значит, и работать будет легче», – уже приступил к работе Кнуров.
– Все, – закончила она и отпила воды из стакана.
– Когда умерла ваша бабушка?
– Три месяца назад.
– И до ее сороковин вас никто не беспокоил?
– Нет.
– Опишите, какая у вас квартира и какая у бабушки.
Она подробно рассказала, назвала адреса.
– Если работала одна команда и не торопясь, то неделя, если две, то дня три, – сказал Антон, имея в виду обыск.
– И узнали они совсем недавно, – подхватил Мишка.
– Правильно. Значит, либо в архивах что-то накопали, либо получили информацию от кого-то, скорее всего, после чьей-то смерти, – кивнул Антон.
– А может, случайно что-то всплыло? – сказал Пират.
– Может. А что за сотрясение у вас было? Что-то серьезное, раз вы целых пятьдесят дней в больнице лежали? – спросил Кнуров.
– Меня сбила машина.
– Какая, кто сбил? Это имеет отношение к этим людям? – стрелял вопросами он.
– Это имеет отношение к Евгению Александровичу Барышеву, вернее, к его сыну, потому что меня сбил именно он.
– Ого! – воскликнула Ната, высказав общее мнение.
– Но его не посадили, – утвердил Антон.
– Нет, – ответила Ника.
– И сколько вам заплатили? – спросил Сергей.
– Нисколько. Я не взяла деньги.
– Вы его просто так отпустили? – прищурившись, переспросил он.
– Да.
И опять без комментариев! Ну, не девка, а партизан на допросе!
– Почему?
Пират переглянулся с Антоном, и они понимающе усмехнулись – надо знать Матерого! Когда он работает, никаких политесов, никаких мелочей, не проясненных до конца. Забудьте о тайне личности и неудобных темах.
На то он и Матерый!
Вероника не отвела взгляда. «Из-за тебя!» – подумала со злостью Ника и ответила:
– Он пострадал больше, чем я.
– Каким образом? Тоже лежал в больнице?
– Нет. Увидел и понял, что он пустая дешевка. С него достаточно и этого.
– Почти понятно: пожалели, значит, мальчика, – усмехнулся он. Впрочем, это ему было уже неинтересно. – Где были ваши родители, когда обыскивали вашу квартиру?
– Там же, где и бабуля: на кладбище.
– Когда они умерли? – сбавив тон и напор, более мягко уточнил Кнуров.
– Четырнадцать лет назад. Разбились на машине.
– С кем вы жили после их гибели?
– С Соней.
– Кто такая Соня?
– Моя вторая бабушка, мамина мама.
– Где она сейчас? – уже зная ответ, все же спросил Сергей.
– Там же, где и все остальные, – на кладбище.
Ната прижала ладошку к губам, готовая расплакаться, Антон аккуратно, чтобы не заметила Вероника, обнял ее одной рукой за плечи и прижал к себе, подбодрить.
Плакать нельзя, сочувствовать можно, а плакать нет!
– Когда она умерла?
– Год и три месяца назад.
Конечно, Ника понимала, что Кнуров спрашивает не из праздного любопытства и не старается сделать ей больно. Конечно!
Но ей все равно было больно.
Она видела, что Кнуров уже работает, пытается разобраться, видела, как он, невзирая на расслабленную позу, весь собран, настроен на информацию.
Он задал жесткий темп их разговору: вопрос – ответ, вопрос – ответ.
И пусть неприятно, неуютно и он ее сильно раздражает, но она держала свои эмоции в кулаке. Даже, наверное, в двух.
Ника была готова к тому, что придется многое рассказать о себе и о своей семье. Ясное дело! А как иначе-то.
Ведь выплыло же откуда-то это «наследство»!
Но она не была готова, что человеком, задающим эти неудобные и причиняющие боль вопросы, окажется он, тот самый человек, связь с которым она так остро чувствовала.
– Что-то необычное или странное, какие-нибудь непонятные моменты, помимо аварии, происходили с вами после бабушкиной смерти?
– Да. У меня обнаружился дедушка! – ответила Ника и радостно улыбнулась, первый раз за сегодняшний день.
Последние месяцы жизни бабуля совсем сдала. После Сонечкиной смерти Ника проводила с ней как можно больше времени, часто оставаясь у нее по нескольку дней, а потом и совсем перебралась на Земляной Вал.
Бабуля ложилась рано, сильно уставала, но упорно отказывалась переложить домашние хлопоты на внучку. Ника не спорила, а старалась незаметно управиться со всеми делами сама. Бабуля усмехалась, видя все ее хитрости, но готовку отстояла категорически.
Вечерами, когда Ника возвращалась с работы, они вместе ужинали, она перемывала всю посуду, убирала в кухне и приходила к бабуле в гостиную, забиралась с ногами на диван, и они часами разговаривали обо всем.
Бабуля была высокой, как говорили раньше: «статной», интересной женщиной, такой осталась и в старости. И обладала невероятно сильным характером, громким командным голосом, острым умом и великолепным юмором. Полная противоположность своей близкой подруги, мягкой, спокойной, интеллигентной Сонечки, бабуля давала точные, едкие определения событиям, людям и на замечания подруги: «Нельзя же так, Кирюша!» – неизменно громко отвечала: «Да брось ты, Соня, эту интеллигентскую шелуху! Надо называть вещи своими именами!»
Эти две женщины всю жизнь нежно, преданно и беззаветно любили друг друга, защищали, спасали, когда в этом возникала необходимость, оставаясь родными до самой смерти.
Ника завороженно слушала бабулины рассказы про их молодость, их жизнь, о своих родителях, устроившись на диване и не зажигая верхний свет, включив только торшер для уюта.
Бабуле становилось все хуже и тяжелее с каждым днем, и Ника с замиранием сердца понимала, как неотвратимо приближается ее конец.
В одну из суббот Вероника встретилась с Милкой, они прошлись по магазинам в поисках какого-то необыкновенного платья для «шикарной» вечеринки на очередной Милкиной работе. Платье подруга купила, но от ее предложения отметить покупку в кафе Ника отказалась, она старалась не оставлять бабулю надолго одну.
Открыв дверь и войдя в квартиру, увешанная пакетами с продуктами, которые купила по дороге, решив порадовать бабулю вкусностями всяческими, Ника услышала громкую музыку. Вертинский.
– Бабуля, что врубаешь на всю катушку? – крикнула она в глубину квартиры.
– Балуюсь, – ответила бабуля, выходя в прихожую поцеловать внучку. – Убирай продукты и заходи в комнату.
В комнате был накрыт стол к чаю, чего последнее время они не делали.
– У нас что, торжество какое-то? И зачем ты перетруждалась? – тут же забеспокоилась Вероника.
– Нет, у нас не торжество, у нас серьезный разговор, – строго объявила бабуля. – Я многое должна тебе рассказать и объяснить. И не так уж я перетрудилась, не поле пахала небось!
Ника подвинула бабулино кресло к столу, подставила ей пуфик под ноги, присела напротив, разлила им чай по чашкам и спохватилась:
– Ой, я ж тебе вкуснятины всякой принесла! Как раз к столу!
– Сядь! – потребовала бабуля. – Потом все это. Не суетись!
Она помолчала, а Ника замерла, отчего-то вдруг напугавшись.
– Скоро меня не станет, – сказала решительно бабушка. – Не плачь, не печалься, в этом нет ничего страшного!
– Бабуля! – прошептала девушка, стараясь сдержать слезы. – Я же останусь совсем одна! Поживи, пожалуйста!
– Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, Ника! – пояснила она и прикрикнула на внучку: – Не разводи мокроту! Разговор предстоит долгий и для меня нелегкий! Слушай, постарайся понять.
Она помолчала, допила чай, видимо, собираясь с мыслями.
– После моей смерти ты станешь весьма обеспеченной девушкой. Дай мне шкатулку, на комоде стоит.
Ника торопливо принесла с комода шкатулку, которую никогда раньше не видела, и внимательно ее рассмотрела.
Шкатулка оказалась и не шкатулка вовсе, а прямо ларец какой-то – большая, из резного красного дерева, довольно тяжелая.
Бабуля, открыв ее, начала выкладывать на стол бархатные футляры различной формы, в которых обычно хранят ювелирные украшения, открыла их, посмотрела и показала Веронике содержимое двух футляров. В одном поблескивали золотые старинные серьги с крупными изумрудами удивительной чистоты. Во втором лежало колье, выполненное в том же стиле, что и серьги, в центре которого ярко посверкивал большой изумруд.
– Этот гарнитур наш фамильный, он единственный остался от всего, что у нас было. Все остальное – это подарки от мужа и поклонников. Среди них тоже есть интересные вещи, ну потом сама разберешься. Опись лежит в шкатулке, а второй экземпляр у нотариуса. Ты его знаешь, он помогал нам после Сонечкиной смерти. В понедельник пойдешь в банк, забронируешь там ячейку и положишь все это туда.
– А почему ты мне никогда это не показывала? – шепотом, от потрясения, что ли, спросила Ника.
– Не время было. Слишком много всего с этим связано, я тебе тут подробно написала, потом прочтешь.
Она достала запечатанный конверт и протянула его Веронике. На конверте бабушкиной рукой, четким, почти графическим почерком было написано: «Пояснение 1. Шкатулка».
Ника взяла письмо, изо всех сил старалась сохранить спокойствие и не выпустить слезы, рвущиеся из груди от этого неизбежно-страшного, произнесенного вслух «потом».
– Убери ее и налей мне еще чаю, – попросила бабуля.
Ника поставила шкатулку на комод, сложив в нее все футлярчики, вернулась к столу и налила бабуле чаю.
Девушка подумала, что раньше не знала, где внутри ее тела находится сердце. Когда умерла Сонечка, от горя у Вероники болело все, кроме сердца, а сейчас ей казалось, что оно занимает всю грудь и плачет, болит, став огромным от того, что натерпелось, и устав не болеть.
– Никуша, не надо такой печали, это нормально, когда уходят старые люди, – протянув руку, погладила ее по ладони бабуля и улыбнулась подбадривающе. – Мне очень много пришлось пережить и великих горестей, и великих радостей, пора отдохнуть. Давай, девочка, соберись, мне надо многое тебе рассказать и объяснить.
– Я постараюсь, – сжав кулаки, сглотнув, загоняя назад так и не пролившиеся слезы, пообещала Вероника.
– Да уж, старайся! Итак, продолжим, – совсем другим, деловым тоном оповестила бабуля. – Эту квартиру не продавай, сделай косметический ремонт и сдай в аренду. Это хорошие деньги, а деньги всегда нужны, и тебе будет полегче, а то ты на своей работе надрываешься. Вот второй конверт, здесь я написала, какие вещи не надо оставлять квартирантам, и еще кое-что, на случай, когда ты все-таки выйдешь замуж.
