Текст книги "Больше, чем страсть"
Автор книги: Татьяна Алюшина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Надюха сразу же проснулась от его голоса, села резко на кровати и, не раздумывая ни секунды, ответила:
– Хочу.
– В восемь утра будьте на вашей автобусной остановке. И приготовьтесь: мероприятие на три дня, – распорядился он и отключился.
Надя посмотрела на телефон, откинула голову на подушку и громко заявила миру, счастливо улыбаясь:
– Да! Все да!
Ей все-таки удалось хоть отчасти справиться с разбушевавшимися эмоциями и поспать несколько часов, но готовиться к выезду Надюха начала где-то в полшестого утра. Она устала от старания и нелегких решений – во что одеться и что взять с собой, но как-то все-таки собралась. Не забыла деду позвонить и сообщить, что едет с коллегами за город. Ну, по сути, правда же? Или начальник коллегой не считается?
Да и тьфу со всем этим – не до того, не до того! Ведь ура!
Надя стояла у самого края тротуара, выглядывала знакомую машину, а когда рядом затормозил большой серебристый джип, даже не обратила на него внимания, продолжая всматриваться в дорогу.
– Надя, – позвал Казарин, открыв окно пассажирской дверцы.
– Но у вас же другая машина? – растерянно спросила она, наклонившись к окну.
– И другая тоже, – усмехнулся он и распорядился: – Садитесь.
– Здрасте! – засияла ему улыбкой Наденька, усевшись в машину.
– И вам, – посмеивался Даниил и спросил: – Ну что, поехали?
– Конечно! – светилась Надежда от счастья.
– И вы даже не спросите куда? – приподнял удивленно брови Казарин, продолжая посмеиваться над ее энтузиазмом.
– Нет. Не спрошу. Вы же сказали: в настоящую русскую зиму.
– Ну, тогда вперед! – хмыкнул Казарин.
Они ехали несколько часов, и Надюшке ужасно хотелось и даже, как в детстве, мечталось красочно – чтобы эта дорога не кончалась совсем! Казарин так классно, практически профессионально вел машину, что не чувствовалось вообще дороги, движения, тихим фоном играла музыка – изысканные блюзовые композиции, Стинг, фантастическая «Энигма». И они разговаривали о музыке и своих предпочтениях в ней, о театре и любимых актерах, сплетничали о них и восхищались, о любимых книгах, начальник рассказывал какие-то интересные случаи-истории из жизни его знакомых. И так это было замечательно, что Надюшке казалось, она слышит, как тихо поет от счастья ее душа.
Но когда они добрались до места, стало еще прекраснее!
Посреди величественного леса стоял великолепный деревянный, современный двухэтажный дом, заимка – как пояснил Казарин. Когда они въехали в высокие деревянные ворота, Надюха даже ахнула восторженно «открыточной» красоте картинки, раскинувшейся перед глазами. Солидный, такой крепкий, приземистый дом, обступившие его сосны с елками, засыпанные снегом, вековые уж точно сугробы вокруг, посверкивающие льдистыми снежинками на садящемся морозном солнышке, дым, поднимающийся из двух труб…
– Здесь бы Новый год отмечать, как в сказке, – завороженным шепотом поделилась она впечатлениями.
– Вот и отметим, – пообещал Казарин и вдруг заторопился, распорядившись бодрым, веселым тоном: – Но вечером. Сначала разомнемся. Берите свои вещи и бегом за мной!
Мужчина, который их встречал при въезде, уже закрыл ворота и подошел к машине в тот момент, когда они доставали свои вещи из багажника. Он напугал немного Надюху, протянув из-за ее спины руку и перехватив у нее сумку.
– Ой! – пискнула от неожиданности она.
Мужик хохотнул в короткую бороду, крутнул довольно головой и поздоровался с Казариным:
– Здравствуй, Даниил Антонович.
– Привет, Коль, – кивнул тот и усмехнулся: – Ты что мою девушку пугаешь?
– Да так вот получилось, – усмехнулся в ответ мужик по имени Коля.
– Знакомьтесь, это Николай, главный помощник, смотритель, можно сказать, хранитель дома. А это Надежда.
Поздоровались. Мужчины обменялись рукопожатиями, поднялись втроем по широким ступеням на крыльцо и прошли в дом, Казарин продолжал отдавать распоряжения, для начала поинтересовавшись у девушки:
– У вас есть с собой зимняя спортивная экипировка?
– Вы же сказали: лыжи, санки, – кивнула она.
– Вот и отлично. Сейчас я покажу вашу комнату, облачайтесь в спортивное, и поедем разомнемся. А то засиделись в машине.
Он проводил Надю по массивной широкой лестнице на второй этаж, зашел в одну из гостевых, как поняла Надя, комнат, поставил возле большой двухспальной кровати Надину сумку и продолжил руководить:
– Через десять минут жду вас внизу в гостиной. Поторопитесь, скоро день закончится, хоть пару-тройку часов захватим.
Надюха так торопилась, что уложилась в «норматив» даже с опережением графика и спустилась в спортивном лыжном облачении через восемь минут. Казарин был уже в гостиной, одетый в дорогущий стильный лыжный костюм и разговаривал с Колей. Заметив Надю, он хлопнул смотрителя по плечу и двинулся навстречу девушке.
– Ну что, готовы?
– Да, – улыбаясь подтвердила она и наконец поинтересовалась: – Мы на лыжах пойдем?
– На лыжах. Тут хорошая тропа, виды классные. Поднимемся на холмы, – и поторопил: – Идемте, выберем вам ботинки и лыжи.
Это было здорово!
И хоть морозец пощипывал, перевалив за пятнадцать, но они шли ходко, споро, взяв один темп: для Надюхи ничего так, с нагрузочкой, для Казарина прогулочный – он бы и вперед ушел, но сдерживался, было видно, что для него темп низковат.
Надя предложила на прямом участке пойти наперегонки. Безнадежно проиграла, но хохотала, когда Казарин, вырвавшись далеко вперед, встретил ее за поворотом снежками, и сразу же включилась в игру, сбросила лыжи и начала обстреливать его в ответ. Нахохотавшись, наигравшись, они продолжили забег, выехали на холмы, остановились, любуясь открывшейся величественной панорамой леса, уходящего за горизонт, и зажатым между небольшой речушкой и лесом с трех сторон полем. За рекой лежало еще одно поле, тянулся лес, возле него – уже еле видные очертания домов какого-то поселка, над которым поднимались тонкие столбики дыма.
Возвращались они молча в гораздо более резвом темпе, который задал Казарин, объяснив, что немного не рассчитал со временем, так что сейчас начнет темнеть, а к дому они и вовсе в темнотище выйдут. Но ничего страшного, там уже по прямой и колея протоптанная, не заблудятся.
И действительно, быстро как-то подступила темень, и Надя шла за Казариным, чуть подсвеченные снизу деревья и дорога казались в снежном мареве миражом, и было ей бесшабашно и почти счастливо.
Полное, безграничное счастье наступило чуть позже.
Коля их уже высматривал у ворот, специально фонарь зажег, чтобы туристы неугомонные видели ориентир, и даже немного поворчал, что припозднились – опасно в лесу ночью. А они смеялись бесшабашно от возбуждения, удальства и радости, что дошли и уже в доме, в тепле.
А потом был роскошный ужин, который приготовил им Николай из тех продуктов, что привез с собой Казарин – семгу на гриле, запеченные картофель и грибы, овощной салат. Сервировал стол управляющий заимки, пока гости переодевались и приводили себя в порядок, подал ужин, когда спустились в гостиную. Затем, попрощавшись, ушел к себе в домик, стоявший особняком в конце участка у самого леса.
Надя и Даниил остались вдвоем, и Надюха только сейчас четко осознала, что будет дальше. Почему-то до сих пор она не думала о том, почему Казарин привез ее сюда, и полагала, что, может, еще какие гости приедут, а оказалось…
Он разлил в бокалы вино, поднял свой и предложил формальный тост:
– Ну что, с Новым годом? – сделав особый нажим на слове «новым», обещающе посмотрел на девушку.
– С Новым годом, – с легким нервным придыханием ответила Надюшка, чувствуя разливающийся в теле жар, отозвавшийся румянцем.
Чокнулись, отпили, глядя друг другу в глаза, из бокалов, и Казарин разорвал этот кокон интимных недоговоренностей и намеков банальным вопросом. Мол, знает ли Надя, как празднуют Новый год в Китае, и беседа приняла почти светский тон.
Наверное, было вкусно, но Надюха так нервничала и притом старалась демонстрировать спокойствие и ровность, что практически не чувствовала вкуса еды и не понимала, что вообще ест. А потом Казарин предложил переместиться к камину, прихватив с собой бокалы. Она села на диван, но он покачал головой и скинул пару больших подушек на пол, на пушистый ковер.
– Давайте, здесь посидим, чтобы было уютней разговаривать и смотреть на огонь.
Она кивнула, села рядом с ним, но разговаривать они не стали. Казарин, отпив вина, не отводя взгляда от девушки, отставил бокал на журнальный столик и сказал низким эротичным, обещающим все самое жаркое голосом:
– Сейчас я тебя поцелую, и мы наконец перейдем на «ты».
Он забрал из ее вмиг ставших безвольными пальцев бокал и отставил туда же, на столик.
Но целовать сразу не стал.
Надя смотрела на Казарина и не могла двинуться, словно он наложил на нее заклятье неподвижности, и сердце грохотало в груди громко и часто, внутри что-то сжималось от ожидания и предчувствия, и дышать стало трудно и жарко… Даниил медленно-медленно протянул руку, еле касаясь, провел пальцами по губам Нади, подбородку и вниз по шее, чуть погладил ключицы и так же неспешно, не отводя взгляда от ее глаз, начал расстегивать пуговички на ее блузке.
У Надюхи барабанило сердце, пылали щеки, кожа стала невероятно чувствительной, и маленькие электрические зарядики разлетались от кончиков его пальцев по всему ее телу, а она тонула, тонула в его взгляде. Он расстегнул последнюю пуговку, медленно снял блузку, откинул куда-то в сторону и, поглаживая пальцами грудь над краем лифчика, завел вторую руку Наде за спину и расстегнул застежку. Затем очень медленно, подчеркивая каждое движение, снял с нее бюстгальтер, тоже откинул в сторону и перевел взгляд с ее глаз, в которые смотрел не отрываясь все это время, на ее грудь.
– Очень красивая, – просмаковал он низким, сводящим с ума голосом, – великолепная. Роскошная.
Медленно придвинулся к девушке, накрыл ладонью ее грудь, склонил голову и только теперь, так же подчеркнуто медленно поцеловал. И Надюха по-ле-те-ла! И пропала!
Это было так головокружительно, так отчаянно прекрасно! Она плавилась, растворялась в этом поцелуе под чувственными пальцами Даниила, гладившими, играющими с ее грудью, и уже ничего не соображала. Он передвинул ее поудобней, и Надя не заметила, как оказалась совсем голой, поняла это только, когда Казарин отстранился от нее и стал рассматривать восхищенным и каким-то удивленно-задумчивым взглядом, словно увидел нечто необычайно прекрасное.
– У тебя удивительная фигура, совершенно несовременная, очень женственная, великолепная и кожа необыкновенная, прямо светится, шелковистая, как бархат, – творил волшебство своим голосом Казарин.
А Надя вдруг засмущалась на мгновение – она-то всегда считала себя несколько полноватой, по крайней мере более упитанной, чем все ее подруги. И сейчас эти слова Даниила, то, как он смотрел восхищенным одобрительным мужским взглядом, перевернули что-то в сознании, наполняя Надю женской гордостью и смелостью и какой-то радостью, что она именно такая, какая есть. И удивительным чувством свободы!
– Ты одет, – шепотом напомнила Надюшка. – Это нечестно.
– Я успею, – пообещал Даниил.
Снова придвинулся, обнял и поцеловал гораздо более настойчивым и горячим поцелуем. И гладил, ласкал, уложив Надю на спину, и она снова провалилась в эти невероятные, дурманящие ощущения, желания и не заметила, как разделся он, лишь увидела на мгновение его прекрасное, гибкое тело, прежде чем он опустился на нее, продолжив свое колдовство руками, губами, жарким шепотом…
И потерялась, растворилась в их объятиях и просила его о чем-то, торопила и громко вскрикнула от неожиданной боли, когда он, наконец, вошел в нее. А он замер, откинул голову, посмотрел, внимательно, вглядываясь ей в лицо.
– Что случилось? – шепотом спросила Надюшка.
– Это я у тебя должен спрашивать, – усмехнулся Казарин.
– Ничего, – удивленно уверила она и повторила: – Ничего.
– Ладно, потом, – что-то непонятное сейчас для нее ответил Даниил и снова поцеловал.
И они понеслись!
Он что-то говорил ей жарким шепотом – слова не имели значения, но тембр его голоса сводил ее с ума, и она отвечала стонами, двигаясь в унисон с его телом, куда-то спешила, звала, просила, совершенно потерявшись в этом мужчине и в том, что дарили они сейчас друг другу…
Потом они лежали неподвижно, и Надюха через плечо Казарина смотрела на догорающие в камине дрова и смаковала по капле свое великое, нереальное счастье. Даниил перекатился на бок, подпер голову рукой, рассматривал Надю долго, внимательно, думал о чем-то, хмурился, а она глядела на его лицо, поражаясь, насколько родным оно стало, словно Надя всю жизнь знала этого мужчину, словно привыкла и миллион раз целовала каждую его некрасивую черточку.
– Почему ты мне не сказала? – вдруг спросил Казарин.
– О чем? – искренне не поняла Надюшка.
– О том, что у тебя еще не было мужчины.
– А, это, – отчего-то смутилась она.
– Это, – негромко рассмеялся он. – Впрочем, не имеет значения, хотя мне, безусловно, приятно. Только я еще ни разу не спал с девственницами и не очень знаю, что с ними делать.
– Тебе и не придется, я ведь уже не девственница, – серьезно заявила девушка.
А Казарин откинулся назад и расхохотался на сей раз уже от души. Лежа на полу, согретые огнем камина, они обнимались, тянули потихоньку вино, смотрели на огонь и почти не разговаривали. В какой-то момент Надюшка начала подремывать, и Казарин, заметив это, подхватил ее на руки и отнес на второй этаж к себе в комнату. Всю ночь они занимались любовью, уснули на рассвете, обессиленные и опустошенные.
Эти почти два дня были полны фантастического, нереального, просто невозможно какого огромного счастья!
Они завтракали на открытом балконе второго этажа, одевшись в спортивные костюмы и укутавшись в пледы. На жаровне, принесенной заботливым Колей, на большущей сковороде медленно поджаривался грубый хлеб из отрубей с таявшим на нем сыром, а рядом яйца, кружочки помидоров и кусочки домашней деревенской колбасы. И они хватали их прямо со сковородки, перекидывая на тарелки, и ели, обжигаясь, и запивали сладким терпким вином.
– По фиг любые правила, – сказал Казарин, когда Надя заметила, что меньше всего это похоже на завтрак. – Надо всегда стремиться делать то, что тебе нравится, и так, как тебе нравится.
– Загну-у-ул! – смеялась счастливо она.
– Вот так! – уверил ее он. – А ты бы предпочла сейчас овсянку с кофе?
– Я бы предпочла все, что угодно, если это делаешь ты!
– О! – поднял многозначительно палец Даниил. – Будь очень осторожна с такими заявлениями. Я плохой мальчик и могу втянуть тебя в неприятности.
– Это в какие? – вступила в игру девушка Надя, не переставая смеяться, вся переполненная счастьем.
– Сейчас покажу! – пообещал мужчина с самым серьезным видом.
Поставил тарелку с бокалом на стол, он ухватил ее за руку и потянул к себе, Надюшка, посмеиваясь, подчинилась. Даниил усадил ее на колени, спиной к себе, забрал из руки тарелку и тоже отставил на стол. Затем приподнял девушку немного, задрал вверх край пледа, в который она была укутана, и резким движением сдернул с ее попки лыжные брюки вместе с трусишками…
– Ох! – взвизгнула она от неожиданности и восторженно, весело спросила: – Ты что?
А Казарин не ответил, повозился со своими брюками, перехватил Надю посильней за талию и резко, почти грубо насадил на себя. Она пискнула от неожиданности и немного неприятного, болезненного ощущения.
– Вот так! – сказал он ей на ухо шепотом, обдавая жарким дыханием.
– Мороз, – растаявшим голосом напомнила Надюшка, уже подстраиваясь под его ритм, чувствуя жар, заполнивший ее, улетая, – и Коля может застукать.
– Но от этого же только интересней, не правда ли? – искусителем преисподней шептал жарко мужчина ей на ухо.
И распалил так, что она, не удержавшись, закричала на весь морозный двор и солнечное утро и на вершине счастья билась в его руках, пока он успокаивающе поглаживал ее по голому животику…
Днем они поехали в село на снегоходе, прихватив с собой коньки, пара которых нашлась и для Нади у запасливых хозяев, термос с горячим кофе и бутерброды, и катались несколько часов подряд вместе с местными ребятишками на залитом сельском катке, останавливаясь, только чтобы перекусить, выпить горячего кофе и целоваться за жидкими елками под смешки малышни, указывающей на них пальцами.
Вернулись, вместе принимали душ, занимаясь любовью под горячими струями, ужинали при свечах с музыкой, долго неторопливо сидели за столом и разговаривали, поднялись наверх и снова почти не спали всю ночь, пропав в объятиях друг друга…
А утром – относительным утром, в двенадцать пополудни – Даниилу позвонили.
И все изменилось.
– Да, – оторвавшись от долгого, неторопливого утреннего поцелуя, ответил Казарин на звонок.
Послушал, что ему говорят, встал с кровати и ушел разговаривать в ванную комнату, оставив слегка недоумевающую Наденьку наедине со своими мыслями. Но он довольно быстро вернулся и деловым, начальственным тоном сообщил:
– Сейчас позавтракаем, и тебе надо будет ехать.
– Что-то случилось? – встревожилась от этого прохладного тона Надежда.
– Ничего, – принялся одеваться Казарин. – Просто едут хозяева с покупателями, им надо показать дом.
– Разве это не твоя заимка? – удивилась Надюшка.
– Нет. Это дом моих друзей, но я могу пользоваться им в любое время. Они решили его продать, и я взялся помочь им в этом деле. – Уже одевшись, Даниил поторопил ее: – Давай, давай, вставай, пошли завтракать.
На сей раз они завтракали в доме, в кухне. И все как-то резко и непонятно изменилось. Завтракали практически молча – без смеха, шуток и шалопутного секса. Казарин даже не поцеловал Надю после того звонка ни разу, деловито поинтересовался, что она будет есть – и все. А потом объявил, что отвезет Коля ее в город и посадит на проходящий поезд до Москвы.
Надюха пребывала в состоянии какого-то шока.
– Как Коля? – совершенно потерявшись, переспросила она.
– Я же объяснил, что помогаю продавать этот дом, мне надо остаться, – чуть приподняв недовольно бровь, повторил Казарин и добавил: – Ну все, иди собирайся.
Надюшка ничего не понимала и совершенно растерялась от такой резкой перемены его настроения и холодноватого тона, указывающего на определенную дистанцию между ними. Он словно стал другим – сосредоточенным начальником. Но она собралась и спустилась вниз. Казарин молча проводил девушку до машины, в которой уже сидел за рулем Николай.
– Ну все, пока. – И вдруг проявил заботу, достал из кармана брюк деньги и протянул ей. – Не смей ехать на метро, возьми сразу такси на вокзале.
Он коротко чмокнул ее в щечку, распахнул дверцу и, когда Надя села, более требовательным жестом снова протянул ей деньги.
– Не надо, – отодвинула его ладонь с деньгами Надюшка, – я хорошо зарабатываю, у меня есть деньги.
– Я знаю, сколько ты зарабатываешь. Я сам плачу тебе зарплату, если ты не забыла, – отрезал строго Казарин, взял ее ладонь одной рукой, второй насильно положил в нее деньги и добавил: – Увидимся на работе.
И она уехала.
Потерянная, уязвленная, недоумевающая… Всю дорогу Надюха молчала. Она была до глубины души потрясена мгновенной переменой Казарина, словно в один момент он стал чужим человеком, отстранившись от нее душой и телом. Так и добралась домой в состоянии странной отгороженности от действительности, погрузившись в переживания.
На следующий день пошла в институт – и так пропустила несколько дней учебы, пришлось брать конспекты у одногруппников, чтобы переписать задания. Получилось, что Надя задержалась часа на два и пришла на работу поздненько, когда народ уж расходился по домам.
– О, привет, дорогая! – встретила радостно ее Ольга Павловна. Обняла по-дружески, а потом отстранилась и посмотрела внимательно. – Казарин сказал, что вы отлично отработали командировку. Хвалил тебя.
– А он здесь? – спросила Надюшка, чувствуя, как заколотилось сердце.
– Нет. Уехал. – Ольга Павловна вернулась за свой стол, подняла и протянула девушке увесистую стопку документов. – Велел передать тебе для перевода. Сказал, что это не первой срочности, но к послезавтра бумаги нужны. Выносить нельзя, так, что придется тебе в конторе работать.
Она и работала. Этот вечер. И следующий. Казарина так и не видела.
И замирала постоянно при любом звуке, шорохе, все ждала, что он войдет в комнату. К ней. За ней. Но он не появлялся и не звонил. Надюхе казалось, что у нее разорвется сердце от недоумения, обиды, непонимания!
Что случилось, почему так?!
Она вышла с работы уже после десяти вечера, охранник напутствовал «быть осторожной», девушка ему улыбнулась, махнула рукой на прощание, постояла на крыльце, натягивая перчатки, и медленно двинулась по тротуару в сторону метро.
Вдруг рядом с ней резко затормозила какая-то машина. От неожиданности Надюха шарахнулась в сторону.
– Садись! – перегнувшись через пассажирское кресло, позвал Казарин в открытое окно.
– Ты меня испугал! – согнувшись, посмотрела на него Надя.
– Садись! – повторил он, подождал пока девушка сядет, захлопнет за собой дверцу, повернется к нему и спросил со всей серьезностью: – Ты готовить умеешь?
– Умею, – пожала плечами недоуменно Надюшка.
– Вот и хорошо, – похвалил он нейтральным тоном и поехал вперед, попутно разъяснив интригу. – Приготовишь нам ужин. А то устал я как собака и голодный. А в ресторан тащиться не хочу.
– Ты три дня не появлялся и не звонил, – обиженно напомнила Наденька.
– Так вот получилось, – ничего не объясняя, ответил Казарин и спросил веселым, бодрым тоном: – Ну так что, кормить-то меня будешь?
Он привез ее к себе и не дал даже осмотреться в квартире, сразу потащил в кухню, раскрыл огромный холодильник, предложил выбирать что угодно, только поскорее что-нибудь приготовить и тут же, забыв захлопнуть дверцу холодильника, поцеловал страстным, сводящим с ума поцелуем, стянул с нее колготы с трусиками, усадил на край стола и взял быстро, несколько грубовато и одуряюще прекрасно…
Ужин Надя приготовила, заставив и Даниила принимать посильное участие в этом процессе. И осталась у него на ночь. Утром, совсем рано, в шесть, еле смогла продрать глаза, услышав тренькающий будильник на телефоне, поцеловала непроснувшегося, проворчавшего нечто непонятное мужчину, кое-как собралась и побежала домой – принять душ, переодеться – и в институт!
Вечером Надюшка летела на работу! И дышалось ей как никогда, и чувствовала она себя такой невесомой, энергичной и улыбалась весь день! И оказалось, что сегодня Казарин на месте и, когда Ольга Павловна доложила ему о Надином приходе, сразу распорядился, чтобы она прошла в кабинет. Надюшка впорхнула в дверь, просто лучась любовью, радостью, счастьем до небес.
– Здравствуйте, Даниил Антонович! – светилась она ему навстречу.
– Здравствуйте, Надя, – холодно ответил Казарин и распорядился: – Садитесь, начнем работать.
И два часа подряд они работали в холодной деловой обстановке, которую Казарин не дал сбить ни полунамеком, не обращая внимания на Надины улыбки и сияние глаз, – четко, требовательно, задав высокий темп. А когда в кабинет постучавшись, заглянула Ольга Павловна предупредить, что уходит, но оставляет им там на столе чай и бутерброды, если проголодаются, Казарин сдержанно поблагодарил, кивнув, не отрываясь при этом от документа, который читал.
Но как только дверь за секретаршей закрылась и послышался удаляющийся стук каблучков, он отложил документ в сторону, поднялся со стула, взял за руку, рывком поднял Надюшку и, поцеловав жарким, дурманящим поцелуем, вдруг резко развернул к столу и взял мощно, сильно…
– Весь день мечтал об этом, – признался Даниил, погладил Надю по спине и попке, вздохнул-выдохнул шумно и деловым веселым тоном распорядился: – Ну, давай по чайку, бутерброды и еще часок поработаем.
В тот вечер к себе домой он Надюшку не позвал – довез до ее автобусной остановки и уехал. А в выходные так и вовсе исчез, появившись лишь поздно вечером в воскресенье, позвонил и распорядился выйти на остановку.
Так продолжалось еще неделю – то он пропадал на день-два, и Надя его даже не видела, то поджидал ее на улице и вез к себе, ничего не объясняя и ни о чем не спрашивая. Они готовили или заказывали на дом ужин, практически ни о чем, кроме работы, не разговаривали, но зато, когда оказывались в постели, Казарин преображался – нашептывал Наденьке прекрасные слова, рассказывая, какая она потрясающая, необыкновенная, как великолепны ее тело, кожа, а от ее глаз можно сойти с ума.
И она слушала музыку этих слов и растворялась без остатка… И точно знала, что впереди ждет только самое прекрасное, что может быть в ее жизни, и готова была следовать за ним, куда бы и когда бы он ни позвал. – Она любила и жила, дышала только этой любовью, которая сменила состав ее крови, пробралась в мозг, в сердце, в каждую клеточку ее тела…
До роковой пятницы.
В этот день Казарина не было в офисе. Очередная стопка документов, правда, совсем небольшая, ждала Надю в переговорной. Девушка сразу села за работу, чтобы освободиться побыстрей, и совсем не замечала времени, пока ее не позвала Ольга Павловна попить чайку.
– Идем, перекусишь, а то совсем заработалась, – по-матерински поворчала секретарь.
Надюха потянулась с удовольствием, разминая затекшую спину, и отправилась в комнату отдыха. Ольга Павловна тем временем приготовила маленькие бутербродики, накрыла стол и разливала по чашкам чай.
– Как здорово! – порадовалась Надюшка, усаживаясь за стол.
– Ешь уже, – поворчала заботливая женщина. – Совсем заработалась. Даже вон похудела.
– А это что? – весело поинтересовалась Надюха, беря в руки лежавший на столе раскрытый журнал.
– А, это, – небрежно махнула Ольга Павловна, – статья про нашего Казарина.
– Про Казарина… – заинтересовалась Надя и перелистнула страницу на начало статьи.
И тут ее словно ударило что-то в солнечное сплетение, сбивая дыхание и сжимая сердце. Предваряла статью большая фотография, на которой Казарин целовал в щеку красивую светскую девушку, обнимая одной рукой ее за талию, а она откинула голову, подставляя ему лицо, и оба улыбались многозначительными откровенными улыбками любовников. И застал фотограф эту идиллию на крыльце той самой заимки, где Надюшка с Даниилом провели самые счастливые часы ее жизни…
«Снова вместе?» – называлась статья, в которой журналист сообщал, что известный высшему бизнес-сообществу инвестор, прославившийся своими любовными похождениями и скандальными романами, Даниил Казарин помог бывшей любовнице и почти невесте в прошлом выгодно продать ее загородное лесное поместье, и их уже несколько раз видели на светских мероприятиях вдвоем. Теперь всех интересует один вопрос: неужели любовники снова сошлись и не решил ли наконец расстаться со своей свободой известный холостяк, бонвиван и любитель женщин господин Казарин?
– Надь, ты чего? – обеспокоенно спросила откуда-то издалека Ольга Павловна.
– Я ничего… – еле прошептала Надюшка.
– Надя! – громко воскликнула Ольга Павловна, рванула ее со стула, подняла, тряхнула, обняла и крепко прижала к своей груди ее голову. – Ты что наделала, девочка! – со стоном сожаления произнесла женщина. – Ты с ним спала, что ли? – Отодвинула голову девушки от себя, всмотрелась в лицо, снова прижала, погладила по волосам. – Дурочка. Господи, ну зачем, зачем, девочка?
– Я не знаю. Так получилось, – безжизненно ответила Надюшка. – Не могло получиться иначе.
– Не могло, – кивнула Ольга Павловна и, отстранив ее от себя, распорядилась строго: – Ну, что сделано, то сделано. Садись. Пей чай, и нечего здесь умирать, может, еще и обойдется.
– Так вот же, не обошлось, – подняла Наденька журнал, который почему-то так и держала в руке.
– Ой, да это такая ерунда, – отмахнулась Ольга Павловна. Она почти насильно усадила девушку на стул, забрала у нее из руки журнал и подвинула тарелку с бутербродами. – Ешь давай и чай пей, тебе еще работать. – Села сама за стол рядом, разлила чай по чашкам и принялась успокаивать: – А то, что про Казарина пишут, так это такая журналистская утка и вранье практически сплошное. Мы его устали поздравлять с женитьбами, поначалу принимая всерьез все, что пишут в журналах и вещают в светской хронике, а он только отмахивался и посмеивался. Так что все это чушь. И чего ты расстроилась? Ну что тут на снимке?
– Он ее целует, – с робкой надеждой в голосе пояснила Наденька.
– Да он ее сто лет знает! – громко уверила секретарь. – Ну, помог продать жилье, так никто лучше его этого бы не сделал. И поцеловал, поздравляя с хорошей сделкой.
– Да? – улыбнувшись сквозь неожиданные слезы облегчения, спросила Наденька.
– Да! – твердо уверила Ольга Павловна и потребовала: – Пей чай и кушай.
На этот раз Казарин позвонил, чего не делал с того самого памятного утра после их возвращения из командировки. Было полдесятого вечера, Ольга Павловна давно ушла, а Надюшка почти закончила перевод последнего документа.
– Закругляйся там, – распорядился он, снова не поздоровавшись. – Выходи, я через пять минут подъеду.
– Иду! – улыбнулась Надюшка и заспешила.
Про статью в журнале она спросила рано утром.
Расслабленные, уставшие, они заснули глубокой ночью, несколько часов подряд перед этим все никак не могли оторваться друг от друга.
А совсем рано Надюшка вдруг проснулась от морочного страшного сна, в котором ее громко позвал мужской голос. Он звал ее отчаянно, как последнюю надежду, как любовь, как жизнь! И она продиралась через какие-то заросли, рвалась на этот голос, понимая, что обязана найти, успеть спасти – потому что он самый главный, самый важный в ее жизни человек, и кричала в ответ на его зов, уговаривала подождать – сейчас она поможет, протянет руку, вытащит, спасет и совсем застряла в каком-то буреломе. А голос все звал и звал откуда-то снизу, из-под земли – глухо и так страшно! И Надя продралась через злющие ветки и колючки, побежала вперед – туда, к зовущему и вдруг упала и увидела перед собой яму. Черную, бездонную жуткую яму и почему-то подлезла к ее краю, легла на живот и протянула вниз руку. И все старалась опустить ее как можно ниже – и вдруг снизу кто-то дотронулся до ее пальцев кончиками своих, с усилием подтянул руку еще выше и медленно, нежно переплел свои пальцы с ее. И она поняла, что успела.
– О-о-ох! – вскрикнула Надя, проснувшись, и резко села в кровати.
– Ты чего? – сонно спросил Казарин, погладив ее по спине.
– Сон какой-то кошмарный, – поежилась Надежда, все еще находясь там, возле черной ямы.
– Иди сюда, – потянул Даниил ее за локоток.
Уложил на бочок, прижал к себе спиной и поцеловал в висок.
– Спи, – распорядился он.
Она закрыла глаза и снова увидела черную дыру в земле, услышала этот зовущий голос и почувствовала такое жуткое отчаяние и бессилие, как когда запуталась в зарослях…
