Текст книги "Психо. Сказки Грижского леса (СИ)"
Автор книги: Татьяна Абалова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Психо. Сказки Грижского леса
Татьяна Абалова
Психо
– Доктор! Доктор! Я, кажется, вампир!
– Успокойтесь, пожалуйста. Не надо кричать. Ложитесь на кушетку.
– Но, доктор, у меня ничего не болит! Зачем кушетка?
– В моем кабинете так положено. Я – сижу, вы – лежите.
– Доктор, помогите! Я схожу с ума! Меня все время тянет насосаться крови. Язык сам непроизвольно складывается в трубочку, когда рядом находится тот, в ком течет кровь!
– Представьтесь, пожалуйста.
– Пани Десмод, – она легла на кушетку, и хотя заметно успокоилась, ее грудь продолжала вздыматься так, будто она пробежала из одного конца Грижского леса в другой.
– О, так вы из рода Десмодус Ротундус? Это многое объясняет. Вы ведь нездешняя?
– Но как вы догадались? Действительно, я попала в ваш лес малышкой, и меня любезно приняла семья, живущая в Гулкой пещере у реки. Я ничем от остальных, в принципе, не отличаюсь. И они тоже выходят на охоту ночью. Собственно, поэтому меня встревожила нехарактерная тяга к крови.
– Но откуда вы узнали, что вы Десмод?
– Когда меня нашли, к моей ножке была привязана ленточка с этим именем.
– Видимо, вас привезли из далекой заокеанской страны, к примеру, Аргентины, где проживает ваше семейство. Иначе бы вы знали, что относитесь к роду «вампир обыкновенный».
– Это что же получается? Мои приемные родители пригрели на груди вампира? А! – она перевернулась на живот и заплакала. – Впору наложить на себя руки!
– Вы имеет в виду крылья? – уточнил доктор.
Пани Десмод сокрушенно взмахнула перепончатым крылом.
– Мне неудобно лежать на этом пне, что вы называете кушеткой. Можно я повишу вниз головой? Мне так привычнее.
Она взмахнула крыльями и повисла на ближайшем сучке, но так близко, что доктор смог рассмотреть, как она шмыгает носом. Действительно, в отличие от семейства летучих мышей, живущего в Гулкой пещере на отшибе леса, ее мордочка была коротковатой и отсутствовал носовой листик.
– Я прилетела к вам по рекомендации, пан Фил. Мне сказали, что вы знаменитый психо, и обязательно мне поможете.
Пан Фил вздрогнул на слове «психо». Он терпеть не мог, когда к нему так обращались. Все дело в табличке, которую он вывешивал у своего дупла в день приема. Когда-то филин решил заявить о себе, как о психотерапевте, и обратился к дятлу, чтобы тот выдолбил это сложное слово на отполированной дощечке. Но как нарочно, в этот день дятел объелся листовертками, что расплодились на диком винограде, хмель ударил ему в голову, и произошла досадная ошибка: вместо солидного слова «психотерапевт» на табличке красовались пять позорных букв.
Сначала пан Фил не обратил внимания на слишком короткую надпись, а потом стало поздно. «Психо» прикипело к нему намертво, и не имело смысла исправлять написанное дятлом.
Кстати, дятел стал первым его пациентом. Он жаловался на жуткую головную боль, опровергая поговорку, что у дятла не болит голова. Сложный психоанализ позволил сделать правильные выводы: нечего в пьяном виде долбить бетонный электрический столб, принимая его за дерево.
– О, пан Фил! – летучая мышь заломила крылья. – Вы моя последняя надежда! Как мне жить? Неужели мне придется губить несчастных животных только из-за моей страсти к крови? Придумайте что-нибудь!
– Милая пани Десмод, успокойтесь. Кажется, у меня есть для вас достойное предложение. Я решил расширить спектр медицинских услуг, оказываемых мной. Слишком часто ко мне стали обращаться звери, которые помнят ту часть слова, что не поместилась на этой вывеске, – Фил указал на болтающуюся на шнурке дощечку с косо выбитыми буквами. Не зря он столько времени внушал приходящим к нему пациентам, что он – психотерапевт. В случае какой беды они тут же вспоминали его внушение «психо-терапевт, терапевт, терапевт» и шли к нему со всякими болячками.
– Я буду пить кровь у тех, кто обречен и не поддается лечению? – с надеждой в голосе произнесла приободрившаяся мышь.
– Нет, – Фил уставился на собеседницу желтыми глазами. – Я назначаю вас лаборантом. Вы будете производить забор крови у пациентов, которых я пошлю сдавать анализы. Я уверен, вы сможете определить по крови, кто из них нуждается в лечении.
– Но почему вы предлагаете стать лаборантом мне? – удивилась пани Десмод. – Разве в нашем лесу мало желающих отведать свежей крови?
– Как вы думаете, кто из пациентов протянет лапу, ну, скажем, лисе?
– Да, что-то я не подумала. Лиса устроит такую дегустацию, что и лечить некого будет, останется одна шкурка.
– Очень рад, что такая умная мышка будет работать в моей лаборатории. Тем более что ваша слюна содержит анестезирующие ферменты, обезболивающие место укуса, чего точно нет у лисы.
– О, спасибо, доктор! Когда я могу приступить к работе?
– Да прямо сейчас. Я сегодня же пошлю к вам первого пациента. Видите, сюда приближается заяц.
– Я спрячусь за «кушеткой», чтобы не смущать посетителей нашей клиники, – мышь облизнулась и перелетела за пень.
– Доктор, доктор! Что делать? – косой схватился за свои длинные уши и нервно связал их узлом под подбородком.
– Пан Зиблс, ложитесь на кушетку.
– Попрошу называть меня полным именем: Зимой-Белый-Летом-Серый.
Заяц потоптался на пне, прежде чем лечь на спину. Закинул ногу на ногу. Потом распрямил их, поелозил, перевернулся на живот, подпер лапой голову. Он всегда сердился, когда жители Грижского леса использовали некрасивое сокращенное имя Зиблс. Он приложил столько усилий, чтобы превратить его в выдающееся, как нельзя лучше отражающее сезонную особенность зайцев.
– Что вас привело ко мне, пан Зимой-Белый-Летом-Серый?
– Я хотел поговорить о своей жене. Она рожает и рожает! В норе у Кривой сосны уже ступить негде. Ходим буквально по головам! Что мне с ней делать, доктор? Еще чуть-чуть, и наша нора взорвется зайцами, как вулкан огнем и пеплом. Они поели всю траву и кору с деревьев в радиусе десяти метров.
– А вам не кажется, что дело не в вашей жене? Вернее, не только в ней.
– Как это? – косой сел. Его нога, согнутая в колене, начала дергаться. – Что я только не предпринимал, чтобы отвлечь ее от тяги к продолжению рода!
– И что же это было? – Фил заинтересовано уставился на зайца.
– Ну я сорок дней не выпускал ее из норы, ублажал и ублажал. Прерывался только на еду, а она, бац, и опять родила девятерых зайчат.
– То есть, вы все сорок дней занимались сексом? Этим вы ее отвлекали?
– Ну да.
– Для того чтобы поставить точный диагноз, вам следует сдать кровь. Пройдите в лабораторию, – Фил махнул крылом за пень.
– Протяните лапу, – скомандовала пани Десмод, поджидающая зайца с другой стороны «кушетки».
Процедура забора крови прошла результативно. Вернувшись вместе с пациентом, довольная мышь облизнулась, покатав каплю заячьей крови во рту, возвела глаза к небу и произнесла:
– Тестостерон зашкаливает.
– Ну-с, пан Зимой-Белый-Летом-Серый, если вы хотите прекратить появление новых отпрысков, вам следует перестать заниматься сексом. Именно от него случаются дети.
Заяц развязал уши.
– Это выше меня, – печально произнес он. – Пожалуйста, доктор, найдите другой способ уменьшить их количество.
– Я подумаю. Обещаю.
Пан Зиблс слез с «кушетки» и понуро поплелся домой – в нору у Кривой сосны, где его ждала опять беременная зайчиха.
Следом к пану Филу пришла лиса.
Пани Рудая попыталась залезть на «кушетку», но из-за большого веса не смогла справиться с простой задачей, поэтому, задыхаясь от непосильных потуг, растянулась под пнем.
– Ох, доктор! Я еле доползла до вас.
Фигура лисы больше напоминала надутый шарик. Она уже забыла, что была грациозной хищницей до того, как у леса построили птичий комплекс.
– Вы продолжаете питаться курятиной? – уточнил Фил.
Лиса стыдливо кивнула головой.
– Как не подсесть на легкую добычу?
– У пани Рудой повышенный сахар, холестерин и еще какая-то дрянь, которой пичкают бройлеров, чтобы они быстро набирали вес, – отрапортовала летучая мышь, смакуя лисью кровь.
– Если вы хотите долго жить, то должны придерживаться диеты, – строго произнес доктор. – Есть только натуральную пищу. Никаких бройлеров.
– Травку жевать? – ужаснулась пани Рудая.
– Отчего же? В лесу полно диетической еды. Сходите хотя бы к Кривой сосне. Там, говорят, зайцев развелось немерено. Только особо не увлекайтесь: один заяц в два дня. Заодно разомнетесь, побегаете за ними. Физическая нагрузка полезна при ожирении.
– Спасибо, доктор, прямо сейчас и пойду.
Филин осуждающе повертел головой, видя, как брюхо лисы волочится по траве.
– И, голубушка, забудьте про бройлеров. Они – яд!
– Пан Фил! – перед ним тут же появилась висящая вниз головой летучая мышь. – А мне за вредность чего-нибудь полагается? Я тут пью всякую кровь, в том числе с ядом, поэтому было бы справедливо получать надбавку за вредность.
– Вы хотите, чтобы я прикрыл лабораторию? – повел бровью филин. Его возмутила предприимчивость мышки. Только что она рыдала, что ей жизненно необходима кровь, а как получила свое, тут же возжелала большего. Ох уж эти животные. Совсем как люди. – Я легко расторгну наш договор. И прошу заметить, дорогая пани Десмод, что я не сижу на диете. И когда голоден, мне все равно, чем питалась мышь. Пусть даже летучая.
Пани Десмод хлюпнула носом.
– Когда ожидается следующий прием? – поинтересовалась она, предварительно отлетев от филина подальше.
– Когда меня опять будет мучить бессонница, – зевнул пан Фил и взлетел в свое дупло.
– Дорогой, ты опять играл в доктора? – сонным голосом спросила его супруга, открыв всего один глаз.
«Вся наша жизнь игра!» – негромко пропел пан Фил, вспоминая, что большую часть жизни провел на телевидении, выступая символом мудрости в передаче «Что? Где? Когда?».
Пенсия в Грижском лесу была бы скучна без игры в «Психо».
Психо-2. Красный чепчик
– Только оперативное вмешательство, – заключил пан Фил, приложив голову к животу пациента.
– Эх, зря я съел и бабушку, и панночку Красный чепчик! Можно было обойтись одной бабушкой, – между тем упрекал себя пан Серый.
Филин отличался острым слухом, впрочем, как и пан Серый, поэтому понял, почему волк жалеет, что съел внучку: панночка Красный чепчик обладала особо зычным голосом. Филин всякий раз вздрагивал, когда она шла по лесу и пела. Вот и теперь она, не в пример молчаливой бабушке, голосила песню соотечественника пана Левандовского.
«Таганка, я твой бессменный арестант,
Погибли юность и талант в твоих стенах».
– И так второй день, – поморщился волк. Его поджатые уши ясно говорили о том, что он стоит на краю: еще чуть-чуть и пану Серому понадобится помощь не только хирурга, но и психотерапевта. – Умоляю вас, сделайте что-нибудь!
– Готовьте больного к операции, – скомандовал доктор пани Рудой и пани Десмод.
Волка подвели под локотки и осторожно уложили на «кушетку». Между тем филин отмачивал инструмент – собственные когти в дятловой настойке из дикого винограда.
– Лизоцим, – скомандовал пан Фил, высоко задрав обработанную лапу (так обычно делают хирурги). Тут же лиса вылизала живот волку, обеззараживая хирургическое поле. Она уже была просвещена, что ее слюна, как и у прочих млекопитающих, содержит этот чудодейственный фермент.
– Отсос готов, – отрапортовала пани Десмод и свернула язык трубочкой.
– Поехали! – громко дал старт операции доктор, стараясь перекричать панночку Красный чепчик, которая почувствовав, что свобода близка, решила использовать все свои вокальные данные.
«Таганкаа-а-а-а!..»
Психо-3. Самогонный аппарат пани Десмод
– Доктор, я умираю, – путаясь в высокой траве, к филину, недавно вывесившему табличку «Психо», шел пан Под-Пантофлем. Если учесть, что он был ярким представителем рода больших пестрых дятлов, которые предпочитают летать, а не ходить, Фил безоговорочно поверил, что с птицей случилась беда.
– Ложитесь на кушетку, – тем не менее бесстрастно начал пан Фил. Нельзя пациентам показывать, что доктор обеспокоен их здоровьем. Это может привести к неконтролируемому приступу паники, и больной действительно протянет лапы. Портить статистику пан Фил не собирался.
– Я лучше приму рабочую позу, – дятел, пошатываясь, забрался на боковину пня, вцепился в кору острыми когтями и оперся на жесткий хвост. – Мне так привычнее, голова не кружится.
– Ну-с, и что вас, батенька, беспокоит?
– Слабость. Но к чему вопросы? Вы прекрасно знаете о моем состоянии по анализам крови. Скажите, доктор, честно, сколько мне осталось?
Пан Фил поднял бровь. Его с самого начала что-то смущало. Но только сейчас он понял, что не видит пани Десмод. Обычно весьма активная лаборантка притихла за пнем.
– Объяснитесь подробнее. Я хочу ясно представить картину вашей болезни.
Дятел вздохнул. Было видно, что ему тяжело говорить.
– Когда неделю назад вы прислали ко мне пани Десмод, я удивился. Голова давно не болела. Но, уважая вас, и помня, что накосячил, – пан Под-Пантофлем поднял глаза на табличку «Психо», – я разрешил лаборантке взять у меня кровь. На следующую ночь она заявилась опять. И огорошила, что анализы придется неоднократно повторять. Всё очень плохо. Я не поверил. Но пани Десмод объяснила, что «болезнь смертельная и подкрадывается неслышно». Проснувшись утром, я убедился, что она права: я не смог выбраться из дупла.
– Продолжайте, – подтолкнул пан Фил загрустившего дятла.
Сам филин в это время не спускал глаз с пня, из-за которого он ясно слышал участившееся сердцебиение лаборантки.
– Спасибо пани Десмод. Не дала умереть от голода. Она перед каждым забором крови кормила меня.
– Что включал ваш рацион?
– Листовертки с виноградника и хмеля, зеленые гусеницы с забродивших яблок, тля с перезревшей малины.
– Вас не смущали предложенные блюда?
– Нет. Было вкусно и повышало настроение. Я на время забывал о своей смертельной болезни. Мир становился цветным.
– А пани Десмод?
– О, она настолько близко приняла мою беду, что просто поселилась в дупле. Отлучалась только для того, чтобы сообщить вам результат и раздобыть еду. Она работала на износ. Я даже стал беспокоиться за ее здоровье, видя, каким неуверенным и путанным стал ее полет. Я думаю, у нее от усталости забарахлил эхолокатор.
– Не переживайте за пани Десмод, – успокоил дятла пан Фил. – Я лично займусь починкой ее эхолокатора.
Из-за пня пискнули.
– И каков диагноз, доктор? – обреченный взгляд дятла когтем скреб сердце пана Фила.
– Одиночество. Но в ближайшее время вы не умрете, – филина порадовал облегченный вздох пациента. – Батенька, вы никогда не задумывались, почему носите фамилию Под-Пантофлем?
– Нет, – оживился дятел. – И мой отец, и мой дед были Под-Пантофлем.
– Это значит «подкаблучник». Вам без женщины нельзя.
Из-за пня раздался довольный смех.
– Без правильной женщины, – поправился филин. – А посему, батенька, прописываю вам срочную женитьбу. Хорошая жена быстро излечит вашу смертельную болезнь, отвадив от дома сомнительных дам.
За пнем опять пискнули.
– Это я могу. На это у меня хватит сил, – проговорил окрыленный дятел и забарабанил свадебную серенаду, сообщающую всему Грижскому лесу, что еще один холостяк встал на правильный путь и призывает претенденток на свое сердце и крыло.
– Доктор, на сегодня прием окончен? – пани Десмод высунула голову из-за пня. – Я хочу стать подружкой невесты. Передать жениха, так сказать, из лап в лапы...
– Еще раз явитесь на работу в нетрезвом состоянии, я забуду, что алкоголь вреден, – Фил давно почувствовал неладное, но никак не мог понять, где надирается его лаборантка.
– Клянусь, подобное не повторится, – осмелела мышь и пьяно улыбнулась филину, оголив медицинский инструмент для забора крови.
Пан Фил не поверил ей ни на грош. Но его большое сердце прекрасно понимало, что на подобные развлечения пани Десмод толкает одиночество. Она, в отличие от дятла, никогда не встретит в Грижском лесу свою вторую половинку.
Психо-4. Война
Жители Грижского леса затаили дыхание. Со стороны птичьего комплекса и прилегающего к нему поселка слышались чеканный топот ног, четкие команды кого-то чересчур голосистого и нестройное эхо, доносившее обрывки звуков «Здра!Гла!Ка!» .
– Война? – испуганно произнес пан Зиблс. Он отработанным движением лап завязал уши под подбородком и бочком, стесняясь, спрятался за широкую спину зайчихи.
– В случае мобилизации могу поставить под ружье пятьдесят сыновей, – чуть погодя донесся его приглушенный голос.
Зайчиха закатила глаза. Потом повела плечами и сделала резкое движение пышным бедром. Пан Зиблс, получив ощутимый толчок, описал в полете полукруг и упал к ногам пана Серого.
– Его первым запишите. Пусть послужит примером своим детям, – Зайчиха сложила лапы на груди кренделем и насупила брови.
Собравшиеся зашумели, послышался женский плач.
Все поняли важность момента: Грижский лес в опасности, жители должны встать на его защиту плечом к плечу.
– Списки, делаем списки, – летала над головами пани Десмод. – Пан Под-Пантофлем, начинайте вырубать на сосне имена добровольцев.
Дятел обнял за плечи жену.
– Береги яйцо.
– Нет. Я с тобой. Пойду в радистки. Тем более что яйца у нас еще нет.
Быстро расчистив ствол от коры, супруги застыли в ожидании.
– Запишите белок-летяг, – прострекотала рыженькая пани Бялко. За ее спиной встали шесть братьев. – Десантниками будем.
– А мы зенитчиками. Записывай всех клестов.
– Меня в диверсанты, – постройневшая пани Рудая сделала лапами движение, показывая, как она ловко роет норы. Толстая зайчиха поджала губы.
– Нас в ночные бомбардировщики, – беззвучно пронеслись над головами добровольцев летучие мыши из Гулкой пещеры. Каждая держала в лапах по шишке.
– Я останусь в тылу. Я только после операции, – пан Серый потер брюхо. Все шишки отряд бомбардировщиков тут же сбросил на него.
– И контуженный, – добавил волк, падая на землю, сначала убедившись, что та покрыта густой травой.
– Чур, я буду фронтовой подругой! – мордочка висящей вниз головой пани Десмод появилась перед паном Филом. Он ничего не понимал, так как только что показался из своего дупла. Доктор хлопал глазами, привыкая к дневному свету. – А вы – полевым хирургом.
Проговорив это, пани Десмод задумалась.
– Или нет. Я лучше буду работать при госпитале, – язык мыши непроизвольно свернулся в трубочку, и она мечтательно зажмурила глаза.
– Откуда такие странные идеи в вашей голове? – наконец открыл клюв пан Фил, оглядев собравшихся на территории его «клиники».
– Так война же! Слышите?
Жители леса, до этого напряженно прислушивающиеся к щебетанию пани Десмод, как по команде повернули головы в сторону птичника. Оттуда донеслось бравое «Ур-р-р-а-а!».
– Ах, это! – пан Фил незаметно выдохнул. – Парад. В поселке транслируют военный парад. У людей праздник.
Молчание, воцарившееся на поляне, пан Фил расценил двояко: жители благодарили небо, что ошиблись – войны не будет, но в тоже время грустили – их пыл во время кратковременной мобилизации, их единение плечом к плечу оказались ненужными.
Филин сунул когтистую лапу в свое дупло. Через мгновение на сучке висела знаменитая табличка «Психо».
– Внимание! Говорит Грижский лес! – зычным голосом, невесть откуда взявшимся, пророкотал пан Фил. – На главной площади начинается военный парад! Участникам занять свои колонны, согласно спискам, выбитым на мемориальной сосне. Сначала выступят стройные ряды пехотинцев.
Зайчата разбились на четверки. Во главе пехотинцев встал пан Зиблс.
«Трам-там-там-там-та-ра-ра-ра-ра» зазвучало над Грижским лесом. Военный оркестр под руководством пана Под-Пантофлем, включающий сотню дятлов, забарабанил походный марш.
Парад завершился спустя час полетом местной авиации, представленной летчицами из Гулкой пещеры.
От раскатистого «Ур-р-р-а-а!», донесшегося со стороны леса, вздрогнули бройлеры, а птичница пани Малгожата уронила ведерко с яйцами.
Психо-5. Призрак цирка
– Доктор, я себя чувствую как-то странно.
– Садитесь, пожалуйста, на кушетку. – Пан Фил напряженно наблюдал, как лось пытается умаститься на пне. Его длинные узловатые конечности никак не хотели сложиться пристойно: если задние он худо-бедно сдвинул, то передние раскорячились по обе стороны от его могучего тела, а тяжелая голова уперлась ветвистыми рогами в сосну, на которой красовалась табличка «Психо».
Пан Елень, чья фамилия в переводе с польского означает «рогач», тяжело вздохнул.
«Хвала небесам, рогами его наградила не супруга, иначе эта махина разнесла бы пол-леса», – подумал пан Фил, осматривая больного. Он помнил трубный зов лося в период его жениховства. Жуткое и завораживающее зрелище. В лесном гиганте чувствовалась такая сила и мощь, что филин вдруг ощутил себя, совсем не мелкую птицу, безмозглой бабочкой, которую может опрокинуть легкое дуновение ветра.
Взгляд лося не был сосредоточен ни на пане Филе, ни на каком-нибудь предмете его клиники. Он был устремлен в себя.
– Я не понимаю, что произошло, но я совершенно обессилен. И это весной, когда у нас начинаются брачные игры.
Пан Фил впервые слышал, что лоси могут говорить шепотом. Он еще только собирался задать свой вопрос, как пан Елень пояснил:
– Нельзя, чтобы о моем бессилии слышали соперники. Пани Елень останется только с крепким самцом. Такова природа наших отношений.
«Неужели я прав, и пани Елень все-таки виновата в чрезмерной ветвистости рогов?» – размышлял пан Фил, заглядывая в зрачки пациента.
– Пока я не нахожу причин, вызывающих ваше недомогание. Сдайте анализ крови в лаборатории. Она там, за кушеткой.
Представив, как лось начнет разворачиваться, филин передумал посылать его в лабораторию:
– Пани Десмод, прошу вас пройти в мой кабинет и взять анализ на месте.
Лаборантка деловито опустилась у одной из задних конечностей лося, лизнула свои зубы, проведя таким образом обеззараживание лабораторного инструмента, свернула язык трубочкой, и, наклонившись к ноге лося и застыла.
– Что-то не так, голубушка? – наблюдательный филин заметил волнение, охватившее пани Десмод.
– Нет, нет. Все в порядке, – поспешила заверить она.
Через несколько минут пан Фил получил отчет:
– Несколько увеличена реакция свертываемости крови, – задумчиво произнесла лаборантка, на что опять обратил внимание доктор. Обычно бойкая мышь погрузилась в себя. Рядом с таким же, погруженным в себя лосем. Логика подсказывала пану Филу, что происходит что-то странное. «Неужели инфекционная болезнь?»
Увидев отражение своего задумчивого вида в глазах лося, пан Фил встрепенулся. Того и гляди он тоже погрузится в себя!
– Уважаемый, скажите, пожалуйста, вы не получали серьезных ранений во время битв за пани Елень? – решил уточнить доктор, хотя во время осмотра не обнаружил на теле пациента никаких ушибов. – Может, удар был настолько силен, что повредил внутренние органы?
– Что вы, доктор. Я с прошлой весны не видел ни одного соперника. Мы ведем спокойный образ жизни. Самым большим испытанием для меня стал наш совместный с пани Елень поход в цирк. Но я зря волновался. Укрощенные львы вели себя как котята.
– Цирк? – воскликнула пани Десмод. – В Грижский лес приехал цирк? Ах, почему я обо всем узнаю последняя? Эта треклятая работа в лаборатории отнимает столько сил! Совершенно нет времени на личную жизнь...
Поймав на себе внимательный взгляд пана Фила и заметив его высоко поднятую бровь, мышь осеклась и юркнула за пень.
– Пока я не нахожу ничего серьезного. Да, дыхание несколько учащено, отмечается незначительная тахикардия, но я списываю это на волнение от недавнего похода в цирк. Будем наблюдать, будем наблюдать.
Филин похлопал крылом по плечу пациента.
– Почувствуете себя хуже, приходите. Пока ничего угрожающего вашей жизни я не вижу.
– Спасибо, доктор.
Лось с трудом поднялся и пошел в чащу, ломая кусты и ветви.
Следующим пришел заяц. Пан Зиблс жаловался на отсутствие влечения к жене.
– Она бросит меня. Точно, бросит. – Пан Зиблс попытался завязать уши, но потрепав их в лапах, отпустил. Ему явно не хватило сил справиться с простой задачей. – Какая женщина будет терпеть мужчину, которого от нее тошнит? Она ко мне с ласками, а я: «Голова болит», и отворачиваюсь к стенке мордой. Доктор, что со мной?
– Пани Десмод, каковы результаты анализа крови?
– Немного понижены тромбоциты, – нехотя выжала из себя мышь.
«Странно, – подумал пан Фил. – Очень странно». И не симптомы пациента смутили его, а поведение пани Десмод. Она опять была задумчива.
Терпеливо выслушав долгие стенания пана Зиблса, доктор порекомендовал ему развеяться:
– В Грижский лес приехал цирк. Сходите туда с супругой. Интересные впечатления могут внести новизну в ваши отношения.
– Бесполезно, доктор. Когда я посетил цирк с женой в первый раз, тогда и начались мои проблемы со здоровьем.
– Ну, что же. Пока я не нахожу опасных для жизни симптомов. Будем наблюдать, будем наблюдать.
После пана Зиблса на кушетку легла пани Рудая.
– Доктор, может мне опять присесть на бройлеров?
– Почему вы решили вернуться к дурной привычке?
– Я худею на глазах. Чувствую в теле такую легкость, аж голова кружится.
– Вы ощущаете слабость, легкую тошноту, отсутствие влечения к противоположному полу?
– Как вы догадались, пан Фил?
– Что скажете, пани Десмод?
– У нее холодные конечности. Я не смогла забрать кровь. – Мышь не поднимала глаза. Ее крылья слегка подрагивали, выдавая возбуждение, которое пани Десмод отчего-то тщательно скрывала.
– Скажите, пани Рудая, вы ходили в цирк, который недавно приехал в Грижский лес? – увидев удивление в глазах лисы и ее уверенный кивок, пан Фил сокрушенно щелкнул клювом. Совпадение симптомов не случайно.
– Пока угрозы вашей жизни я не вижу. Будет хуже, приходите в любое время. Но о бройлерах даже не думайте. Они не помогут, наоборот, усугубят ситуацию.
– Хорошо, доктор, спасибо. – Лиса сползла с «кушетки» и поплелась, шурша травой.
– Пани Десмод, – подозвал филин лаборантку. – Скажите мне, милочка, что с вами происходит? Вы несколько рассеяны.
– Нет, ничего, пан доктор, – мышь застенчиво взглянула в его круглые глаза. – Обычная задумчивость. Весна. У лосей, вон, брачные игры скоро начнутся. Птицы по утрам так громко поют, что сердце заходится. Пан Под-Пантофлем с супругой яйцо ждут. Они такие откровенные любовные письма друг другу пишут.
– Голубушка, нехорошо заглядывать в личную переписку, – пожурил филин. Ему была понятна тоска в голосе незамужней мышки. – Собираетесь сходить в цирк?
От вопроса в лоб, пани Десмод вздрогнула.
– Я... Мне... – она, наконец, взяла себя в руки и уже своим уверенно-нахальным тоном произнесла: – Да, собираюсь. Развеяться, обновить, так сказать, отношения.
Цирк-шапито раскинул свой цветастый шатер в самом сердце леса – на месте высохшего озера. Ровная чаша служила отличной площадкой для арены и многоярусных зрительских рядов.
Оркестровая музыка поднимала настроение, и жители Грижского леса торопились занять места ближе к арене, где в ожидании представления всех смешила своими ужимками птица-клоун. Из афиш, развешанных вокруг шатра, можно было узнать, что обладателя большой головы, украшенной треугольным носом оранжевого цвета и округлыми, словно у хомяка щеками, зовут господин Тупик.
– А шутки у Тупика тупые, – хихикнула пани Бялко, сидящая в одном ряду со своими братьями. Те вертели головами и радостно приветствовали знакомых.
– Пан Серый, садитесь рядом с нами!
– Нет, парни. Неизвестно чего ждать от этих циркачей. Я лучше заберусь повыше, – он привычно прижимал лапу к брюху, на котором давно порос шерстью след от хирургической операции, но волк никак не мог выйти из образа больного.
Оркестр сыграл туш и на арене появился огромный орангутанг. Он раскинул лапы в стороны, и яркая шерсть, свисающая с них до самой земли, на подобии кистей на одежде индейцев чероки, привлекла своим цветом и блеском внимание женской половины зрителей. Каждой захотелось потрогать это рыжее великолепие.
– Где он раздобыл такую яркую краску? Видно же, что цвет ненатуральный, – забеспокоилась младшая сестра пани Рудой, поджимая под скамейку хвост, явно уступающий в насыщенности рыжего цвета.
– Нам бы такой шерстью гнездо выстелить, – мечтательно произнесла пани Под-Пантофлем. – Наше яйцо оценило бы родительскую заботу.
Она пихнула крылом супруга, который уже прикидывал, каким способом раздобыть мягкую шерсть.
– Дамы и господа! – зычный голос орангутанга мгновенно успокоил шептавшихся зрителей. – Цирк месье Боливара начинает свое представление! Сегодня вы увидите то, с чем никогда не встречались в своей лесной жизни! Поэтому прошу не выбегать на арену, не летать под куполом цирка и не заходить за кулисы. Только находясь на своих местах, вы остаетесь в безопасности!
– Ой, я боюсь! – пискнул кто-то в зале, и все обернулись на пана Серого, который прижал уши к голове и смущенно заулыбался.
Опять заиграл оркестр и на арене появились розовые фламинго, которые ловко вышагивали по натянутым канатам. Красивых птиц сменила анаконда, которую освистали: во время исполнения танца живота она завязалась в тугой узел и не смогла самостоятельно уползти.
Одни экзотические актеры сменялись другими, зрители, сверяясь с программками, громко обсуждали очередное чудо. Выступления пеликанов-жонглеров, мартышки-фокусницы, попугая-какаду, поющего похабные куплеты, прошли на ура. Но всем особенно понравился номер многоголосого пересмешника сэра Мимуса Полиглоттоса. Он ловко копировал голоса животных, разные шумы и на бис исполнил полсотни сложных многоголосых песен.
Ничего этого не видел пан Фил. Он сидел в засаде, кутаясь в пыльную ткань циркового шатра.
Его терпение было вознаграждено: он увидел, как пани Десмод нырнула под зрительские места и стала нарезать круги. Филин зорко следил за ней, ожидая, когда она прекратит свой быстрый полет.
Этот момент настал. Мышь замерла под скамейкой, на которой сидел пан Серый.
Филин – мастер охоты, бесшумно подлетел ближе. Устроившись на расстоянии, он продолжил свое наблюдение.
Пани Десмод опустилась на заднюю сторону лапы ничего не подозревающего волка, и, лизнув кожу анестезирующей слюной, приготовилась вонзить зубы. Филин хотел было поймать ее с поличным, но произошедшее дальше, остановило его намерения.
– Чин-чин, – игриво произнесла пани Десмод.
– Прозит, – ответил ей мужской голос.
Пан Фил не верил своим глазам! На второй лапе волка застыл близнец пани Десмод!
Уставший месье Боливар вошел в гримерку. От непривычной пищи Грижского леса болел живот, и орангутангу невыносимо хотелось пукнуть. Но, увидев, что он не один, владелец цирка не смог скрыть досады.
– Чем могу служить?
Нахмурившись, он уселся на свое кресло и потер распирающий живот. На гримерном столике расположились два незнакомца. Один из них сверлил его желтыми глазами.
– Меня зовут пан Фил, я работаю психо в Грижском лесу.
