Текст книги "Маршрутом Земля - К чертовой Бабушке (СИ)"

Автор книги: Тата Сван

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава восьмая. Бойтесь черных кошек

Глава восьмая. Бойтесь черных кошек

Четвертое за день пробуждение, было значительно комфортабельнее предыдущих. Я очнулся в мягкой постели, окруженный чудесами медицинской электроники и очаровательными женскими личиками, как минимум двумя, обладательницы которых что-то поправляли у меня над головой. Третье лицо нельзя было даже при самой болезненной фантазии назвать ни женским, ни уж тем паче очаровательным. Его владелец, будучи наверняка персонажем какой-то жуткой истории про троллей и вампиров, что-то говорил мне каркающим голосом.

Я попытался сосредоточиться и понять о чем идет речь. Речь шла о том, что меня поздравляют с благополучным возвращением и по понятным мне причинам хотят в безотлагательном порядке получить отчет о ходе эксперимента. С моими напарниками все в порядке, но они еще не очнулись, а вот со мной после отчета необходимо провести несколько дополнительных обследований. Ничего страшного, но некоторые характеристики моей мозговой деятельности претерпели существенное изменение и, если бы меня здесь так хорошо не знали и любили, то можно было бы предположить, что я другой человек, – шутка. А так, все – замечательно и, правда ли, что выход прошел под большую качалку? Это просто замечательно! А сейчас – отчет, потом обед: я ведь наверняка проголодался. А после коротеньких процедур – месяц отдыха. И куда я отправлюсь на этот раз, на Гавайи или поохотиться?

Вся эта галиматья произносилась ровным каркающим голосом без интонаций и знаков препинания, при этом говоривший не сводил с меня внимательного и кажется злобного взгляда. Ладно, оставляю вас на время, сейчас придут аналитики, коротенький отчет, процедурки и – отдых. Завидую Вам. Смесь вампира с троллем в последний раз злобно сверкнула глазами и удалилась.

Я остался под надзором симпатичных медсестер. Наконец, удалось их повнимательнее разглядеть. Я тут же окрестил их по масти рыженькой и брюнеткой и погрузился в глубокую задумчивость, решая, за какой приударить в первую очередь. Сквозь эти приятные размышления начала просачиваться черная мыслишка, которую я пытался утопить на дне своего сознания. Валяешься неизвестно где, выдавая себя непонятно за кого. И чем все это кончится? Кстати, ты в курсе, что ты – не ты, поскольку даже в лучшие годы никогда не был двухметровым атлетом с фигурой Самсона, разрывающего пасть льву в фонтане. И потом тебе уже хорошо за тридцать, а этому супермену не больше двадцати пяти. Короче, меня подменили. Судя по всему, подменили на Малыша, о котором я уже наслышан. Осталось решить вопрос где, я, который Я. Неужели до сих пор валяюсь в подворотне? Или во мне сидит Малыш и проклинает все на свете. Надо, не вызывая лишнего ажиотажа во всем разобраться и, в первую очередь, определить диспозицию.

Я изобразил на физиономии самую очаровательную улыбку, на которую был способен, попытавшись продемонстрировать все тридцать два зуба и спросил: «Милашки, что нужно от меня было этому порождению ехидны и беспричинного ужаса?» Медсестры прыснули, а потом рыженькая притворно строгим голосом сказала: «Что вы. Доктор Ричард ужасно добрый и заботливый. Он просто немного обеспокоен вашим состоянием и даже настаивал отложить отчет до конца обследования. Но вы же знаете, что отчет – прежде всего. Сейчас мы вас подготовим, и начнем как можно быстрее. Некоторые впадают в кому, так и не успев ничего сказать, а потом у них уже ничего не вытащишь». Наверное, заметив выражение моего лица рыженькая сообразила, что сказала лишнее. «Ой простите, конечно вам это не угрожает», – неубедительно попыталась она исправить ситуацию. В это время вмешалась брюнетка: – «Все готово, можно начинать отчет». При этих словах возле моей кровати невесть откуда появилась тройка яйцеголовых.

Следующие три часа, наверное, можно сравнить с тремя годами, проведенными в чистилище. У меня интересовались всем: и тембром голоса, произнесшего «да будет свет» и что я испытывал, когда Аллан тянул меня за хвост, и какого розового оттенка были уши у кролика. Вопросы задавались с необычайно умным видом, а ответы сверялись показаниями десятка приборов. Меня постоянно переспрашивали и что-то уточняли. Особое впечатление на инквизиторов похоже произвели два факта – то, что кролик в мантии обозвал меня Кокой и Большая качалка… История с Кокой вызвала живейшую дискуссию у яйцеголовых. Воздух сгустился от каши из трансцендентной психокинетики и адаптационной вторичной инвариантности. Наконец, когда атмосфера очистилась на лице у моих палачей появилась заискивающаяся улыбочка и далее ко мне периодически обращались как к мистеру Коке.

Я не рискнул возмутиться не разобравшись в ситуации, мало ли что, в, конце концов, пусть будет Кока. Все равно – это не я. Но ситуация мне очень не понравились. Еще, куда не шло, быть Малышом. Но быть переименованным розовым кроликом в Коку – это ни в какие ворота не лезло.

Еще загадочное дело обстояло с Большой качалкой. Инквизиторы непременно хотели знать, задела ли меня хоть немножко, хоть чуть– чуть та многотрилионнотонная масса, которая просвистела рядом со мной. А если не задела, то как близко от меня она пролетела – в метре, сантиметре, а может еще ближе? Похоже, они облегченно, но с сожалением вздохнули, когда я категорическим тоном заявил, что качалка приблизилась ко мне не более чем на полметра, хотя в душе совершенно не был в этом уверен. Самое занимательное во всей процедуре оказалось, то, что мои собеседники так и не усомнились в том, что я – Малыш, а в настоящее время, по их убеждению, Кока.

Наконец. экзекуция закончилась и я снова попал в руки очаровательным сестричкам. На этот раз они были гораздо разговорчивее, а, на самом деле, болтали без остановки по очереди, а иногда и вместе, при этом сноровисто манипулируя с проводами, датчиками, извлекая меня из всей этой путаницы. Мое участие в беседе не требовалась, поэтому я внимательно слушал, пытаясь понять на каком я свете, и что меня ожидает в ближайшем будущем.

Из их чириканья я узнал массу интересных вещей. Мои напарники уже пришли в себя, но, естественно, ничего не помнят, из тройки способность понять о событиях погружения сохраняется только у одного – у того, кто первым очнется. Остальные с нетерпением ждут, когда первый расскажет о приключениях. Хотя такие беседы официально не поощряются, так как нарушают режим секретности, но принимаются, как неизбежное зло. Глупо скрывать что-то от своих партнеров, во первых, в очередном погружении все и так все вспоминают, а потом неизвестно, кто из трех в следующий раз очнется первым. Вероятность тут ровно одна треть.

Далее, касательно Большой качалки. Оказывается, штука эта достаточно известная. За три года случалась она раз двадцать. Какой то их приборчик, при этом всегда начинал истошно вопить. Почему никто не знает, да и приборчик-то делали для изучения совсем другого: определения чего-то там в носу. А как случается качалка, так он и начинает реветь. Все по тревоге и начинают готовиться, только никто не знает, чего ожидать. А сводится все к тому, как далеко она, то бишь Большая качалка, от погруженца пролетела. Ежели хотя бы сантиметрах в двадцати, то считай – пронесло. А если ближе, или, не дай господи, задела, так здесь, без неприятностей не обойдешься. Обязательно какая-нибудь чертовщина выползет.

История с Черными дырами тоже после Большой качалки случилась. Сначала все перепугались до смерти, а вдруг все засосет, а потом понятно стало, что дыры только конторскую мебель засасывают да причем с близкого расстояния и исключительно деревянную. Блеку потом выговаривали, что мол погорячился и все дыры утилизировал внутрь, не дал, мол, изучить. А шутника, который совет Блеку дал и сам же пострадал, сначала долго просвечивали, потом разрезать пытались, наконец, смирились с фактом, что внутри у того ничего нет, и, в конце-концов, уволили с работы, чтобы не лез не в свое дело.

Поэтому хорошо, конечно, что Большая качалка от меня далеко пролетела, но любопытно было бы посмотреть, что могло получиться. Когда тройка Билла после Большой качалки начала воду обращать в шампанское одним прикосновением любой части тела. И так три дня подряд. Всем было очень весело. К тому же руководство потребовало создать погруженцам атмосферу заботы и внимания, поскольку погруженцы очень переживали, не будучи в силах принять внутрь никакой жидкости кроме шампанского. «Как же, переживали они», – с завистью подумал я. Их ждала страшная участь царя Мидаса, который по легенде превращал все к чему не прикоснется в золото от чего и умер на груде золота. мучимый жаждой и голодом. К счастью, через три дня все прошло и счастливые погруженцы смогли напиться чистой воды. Три дня такого развлечения. «А шампанское было Ля-Шоте 57 года», – с сожалением вздохнула рыженькая.

По какой-то там теории от всей этой галиматьи настоящих неприятностей произойти вроде бы не должно. Одна экзотика: дубы в Сахаре, да левитирующие сотрудники. Теория эта основывается на концепции вселенского гуманизма. Правда, скептики утверждают, что поскольку гуманизм вселенский, то зайти он может очень далеко, вплоть до самого конца. От всех этих рассказов мне стало не по себе. Я вдруг отчетливо вспомнил как эта штука, Большая качалка, тогда в первый раз слегка задело меня по руке, даже локоть занемел.

«Ну теперь все, – прервала мои размышления брюнетка, снимая с груди какую то чепуховину. – Теперь в ванную и на дружеский обед с напарниками. А потом месяц отдыха. Куда угодно, мечтательно произнесла рыженькая, и все за счет дяди Сэма. Нет, вам еще надо будет заглянуть к доктору Ричардсону».

Не забудьте, синий костюм в гардеробе, – сказала брюнетка покидая комнату.

На кой ляд мне синий костюм в такую жару? Наконец, можно встать с этого прокрустова ложа и оглядеться вокруг.

Окружающая обстановка вполне подпадала под определение «чужого монастыря», в который не стоило соваться со своими уставом. И представляла собой роскошные апартаменты, обставленные в духе супермордернизма двадцать первого века. Картины на стенах сплошь состоящие из цветных пятен в лиловых тонах, пластик, металл и кожа. Мебель космических силуэтов нагло диссонировала с будничностью медицинской кровати, расположенной в центре этого буйства дизайнерской фантазии и с розовым язычком рыженькой. С розовым язычком, которым она облизывала свои розовые губки, изучающе разглядывая меня с ног до головы. Учитывая то, что моя одежда состояла из неудачного подобия фигового листа, я быстро ретировался в дверь противоположную той, в которую удалилась брюнетка.

Да, да, поторопитесь, – крикнула мне в догонку рыженькая, – обед в Малом зале через двадцать минут. Ваши напарники уже готовы.

Хлопнула дверь. Я, наконец, остался один. Это-таки была ванна, но ванна, обставленная в духе будуара фаворитки Людовика четырнадцатого. Позолоченные краны, мраморные столики, уставленные хрустальными флакончиками, почему-то кровать, в центре покрытая бледно розовым шелком. Ванна в виде огромной мраморной лохани. Зеркала. Из этих зеркал на меня глядела мужественная физиономия Малыша. Это зрелище вызвало у меня чувство близкое к тихой панике. Я с детства был твердо убежден в том, что умственные способности субъектов мужского пола находятся в обратной зависимости от его антропометрических данных. Мои шесть футов росту и двести футов весу, обеспечивали приемлемый умственный прожиточный минимум. Исходя из рассматриваемой гипотезы, Малыш с его дополнительными четырьмя дюймами росту, пятьюдесятью фунтами весу, квадратной челюстью и фигурой атлета, должен был быть законченным кретином.

Вопрос об умственных способностях Малыша, представлял для меня существенный интерес, поскольку я пришел к выводу, что сам Малыш сейчас обитает в моем теле и без его помощи мне вряд ли удастся достойно выбраться из сложившейся ранее ситуации. Впрочем, утешил я себя, он – правительственный агент, поэтому никак не может быть полным идиотом. Они проходят кучу тестов, в том числе, на сообразительность. Наверное, это исключение, которое подчеркивает правило.

Окрыленный таким предположением я быстро расправился с двухдневной щетиной, а также с дверцей космического шкафа, который открылся пинком ноги в очередное лиловое пятно. Облачившись в синий костюм, белую рубашку и красный галстук и, чувствуя себя совершенным идиотом, я, наконец покинул обитель завтрашнего дня и вышел в огромный холл. Судя по всему здание представляло из себя нечто среднее между версальским дворцом и сверхсекретным атомным центром. Мимо меня проходило умеренное число людей, некоторые из которых издали приветствовали меня кивком. К счастью, никто не подходил и не заговаривал. Обнаружить Малый зал без посторонней помощи не представлялось возможным. А мне почему-то жутко не хотелось раскрывать свое инкогнито. К счастью, из соседней двери выскочила рыженькая. Далее мужские достоинства Малыша и мое внутреннее обаяние, а также актуальность темы о возможности совместного проведения моего месячного отпуска, позволили нам в процессе милой беседы спуститься на два этажа и в дальнем крыле архитектурного лабиринта обнаружить Малый зал. К сожалению, идея совместного посещения Гавайских островов была отклонена по техническим причинам и заменена на вечернее рандеву. Помимо согласия на свидание я получил массу интересных сведений. Наиболее актуальным казалось то, что доктор Ричард мобилизовал весь наличный медперсонал для моего послеобеденного обследования. Он даже сделал попытку отменить дружеский обед, но последний относится к числу традиций. А традиции здесь принято уважать, как принято уважать и погруженцев. Были достойные сожаления прецеденты. Предшественника доктора Ричарда, доктора Абрахамсона, один из погруженцев, выведенный из состояния, равновесия, настойчивыми медицинскими домаганиями, послал к чертовой бабушке. К счастью, для доктора Абрахамсона и огромному облегчению незадачливого погруженца, доктор дал о себе знать уже через три дня после исчезновения.

Эти три дня понадобились ему, чтобы добраться из глухой африканской деревни до современных средств связи. Случай вызвал оживленную дискуссию среди местных интеллектуалов в первую очередь на тему о том, может ли та шаманка в хибаре, в которой очутился доктор Абрахамсон, претендовать на роль прародительницы врага человечества. Судя по всему, у самого доктора факт посещения чертовой бабушки не вызвал не малейшего сомнения. В конечном счете, это привело его к расстройству психики и досрочному выходу на пенсию, правда с солидной выходной компенсацией.

Помимо информации о нездоровой активности доктора Ричарда, моя очаровательная собеседница мимоходом просветила меня об основной функции дружеского обеда после погружения. В процессе принятия пищи, тот, кто очнулся первым и соответственно, тот единственный из троицы, кто все помнит, рассказывает напарникам о погружении. На заре становления экспериментов, то есть, три года назад делались попытки ограничить обмен информации даже среди своих. Однако, такой режим секретности себя не оправдал, поскольку после очередного погружения тот из троицы, кто очнулся первый, вспоминает не только последние погружения, но и все предыдущие.

Для себя я сделал очевидный вывод – мои напарники еще не знают, что я – не Малыш, но через определенное время будут в подробностях об этом осведомлены и произойдет это вне зависимости от моего желания. С этой мыслью я и вошел в Малый зал.

До сих пор не могу понять, что в этой цитадели секретности могла делать кошка. Во всяком случае, с такой черной шерстью и такими пронзительными зелеными глазами, заниматься ловлей мышей казалось неприличным. Да и не было здесь никаких мышей. Наверное, кошка служила для каких-то культовых надобностей с человеческими жертвоприношениями, кому либо похожему на доктора Ричарда. Например, для предсказаний или предвидения начала конца.

Появление черной ведьмы у меня на дороге послужило предвестником целой серии не менее колоритной, нежели культовой ритуал, событий. Открыв дверь в малый зал, который по размерам превосходил стандартное поле для игры в крокет, я наступил кошке на хвост.

Животное замяукало нечеловеческим голосом, (от этого создания я подспудно готов был ожидать всякого, вплоть до мата на каком нибудь из древних языков) и рванулась вверх по моей ноге, нещадно царапаясь и разрывая ткань синего костюма.

Я с грохотом рухнул на пол, покрытый мягким пушистым ковром с нежным ворсом двухдюймовой высоты. Впрочем, тут же оказалось, что грохот и гора щепок от массивной дубовой двери, припорошивших меня и кошку, были обязаны не моим падением, а автоматной очереди разбившей дверь в вдрызг на уровне того места, где мгновение назад, до инцидента с кошкой, находилась моя голова.

В последующие пять минут лично я в событиях никакого участия не принимал. В работу включились рефлексы Малыша, по-видимому, приобретенные многолетними тренировками на правительственной ниве. Эти самые рефлексы в мгновение локализовали источник опасности, швырнули в нужном направлении двадцатикилограммовую мраморную вазу, стоявшую рядом с дверью, подхватили подмышку кошку и с завидной быстротой, минуя открывшую от изумления рот рыженькую, перенесли меня в неизвестном направлении.

Минут через пять, я обнаружил себя глубоко под землей в бесконечном бетонном подвале сплошь пронизанным трубами, механизмами непонятного назначения и редкими тусклыми лампами, освещающими окружающее пространство призрачным зловещим светом. В голове царила полнейшая сумятица. Перед глазами возникали разорванные образы. Официанты в черных смокингах, палящие в меня из автоматов, два двухметровых атлета в синих костюмах, приподымающихся из-за шикарно обставленного стола вместе со столом, который они тут же швыряют в моих недоброжелателей. Крик Джо: «Давай Малыш рви когти, мы их тут попридержим». Невесть откуда появившиеся в коридорах молодцы в черных комбинезонах. Усиленный электроникой голос, сотрясающий стены: «Всему оперативному составу принять меры к задержанию агента Малыша, при задержании разрешаю применять оружие». И наконец, невесть откуда появившаяся дверь в стене тупичка, тут же за мной закрывшаяся, отделяя от преследователей. Дверь выходила на лестницу, которая, в конце концов, привела меня в этот подвал. «Грустное местечко», – почему-то вслух сказал я. Голос во влажной атмосфере бесконечного бункера приобрел какой-то хрипло-шипящий акцент, совершенно мне не понравившийся. Не понравился по-видимому он и кошке, которую я благополучно протащил под мышкой сквозь все перипетии погони. Кошка презрительно фыркнула и спрыгнула на бетонный пол. В любом случае лучше быть здесь одному, но живому, чем там в обществе безутешно скорбящих родных и близких. Наверное, в силу акустических свойств помещения, мои слова не показались убедительными даже мне, не говоря о кошке. А кроме того, почему я настаиваю на одиночестве. Уверен, что не пройдет и десяти минут, как мои оппоненты разберутся в фокусе с дверью и нагрянут сюда в необходимом количестве. Думаю, что даже в этом бардаке им не понадобится много времени для моего обнаружения.

Вас не найдут, – раздался голос за моей спиной. – Во всяком случае, найдут не скоро.

Я резко обернулся. Облик моего собеседника полностью соответствовал окружающему интерьеру.

Судя по вашему виду, вы – местный Фредди Крюгер. А я Малыш. Правда, я всегда считал, что вы специализируетесь на молоденьких девушках.

Не мелите чепуху, – оборвал меня Фредди. – Наличие зеленного свитера и длинных ногтей – вовсе не основание для причисления меня к сонному маньяков.

Несмотря на абсурдность этой беседы, я попытался возразить:

Во-первых, на руках у вас не ногти, а лезвия ножей, лицо обгорелое и беседуем мы с вами в подвале. На вас зеленый, полосатый свитер и черная шляпа. И после всего этого вы будете уверять меня, что вы не Фредди Крюгер?

О, черт! Что, лицо и правда в ожогах? То-то я себя неуютно чувствую. Я не видел себя с тех пор, как сюда попал. Похоже на вторичную адаптационную трансформацию. Ладно, с этим будем разбираться потом. А сейчас идите за мной. Нам надо укрыться до тех пор пока сюда не нагрянут толпы ваших недоброжелателей в черном и с автоматами.

В бетонной колонне, одной из множества поддерживающих серый небосвод, открылась дверь. «Занятный фокус», – пробормотал я себе под нос, следуя за своим Аидом в царство мертвых. Через пару минут по времени и двадцать метров в пространства, мы очутились во вполне цивилизованном месте. Яркий свет позволял рассмотреть мельчайшие подробности огромного зала сплошь уставленного электронной аппаратурой, дисплеями компьютеров, мигающими экранами непонятного назначения. В дальнем углу зала разместился жилой блок. Судя по горе немытой посуды и пустых консервных банок, хозяин этой обители провел здесь не один день, мало заботясь при этом о бытовых удобствах. Мне до чертиков надоели загадки. Поэтому я решил брать быка за рога.

– Несмотря на ваш экстравагантный вид, вы – не Фредди Крюгер. Его интеллект не позволяет проводить время в компьютерных играх. Неужели вы – призрак оперы, а здесь скрываетесь от почитателей вашего музыкального таланта?

– Я – доктор, Джонсон, в бытности главный программист компьютерной системы НАСА, а здесь скрываюсь от своих бывших шефов параноиков.

– Ух ты! – От удивления я даже присвистнул. – Так вы тот самый безумный гений, который затеял весь этот бардак с виртуальными погружениями? Послушайте, Док, я понимаю, что эти игры вас здорово забавляют. Но я привык к более спокойному время провождению. Не могли бы вы тихо мирно положить меня назад? Не обязательно прямо в квартиру, но желательно в Лос-Анджелес. Да, и распорядитесь вернуть мне мое тело. Я к нему привык. Оно вполне разношенно и нигде не жмет.

– У вас прескверная привычка хамить, – заявил доктор Джонсон. – А если говорить об ответственности за происходящее, то вы, уважаемый Кока, повинны в этом раз в сто больше, нежели я.

– Ну знаете ли, я еще в чем-то виноват. И чего вы прицепились ко мне с этой дурацкой кличкой. Я – Адам Смит, тридцати лет, белый, военнообязанный, в браке не состою, детей не имею и больше всего на свете желаю, чтобы меня оставили в покое. Все, в том числе, и ваши знакомые кролики с розовыми ушами. К вашим забавам я не имею никакого отношения. Кокой быть не желаю.

По-видимому, пережитые события здорово меня достали, потому что всю эту галиматью я выдал на одном дыхании и громкостью децибелов в сто. Однако, мой крик, похоже, не произвел на доктора Джонсона должного впечатления.

– Ну, положим, с Кокой все достаточно ясно. Вышестоящему руководству было видение. Постойте, как же это дословно звучит. Ага, вспомнил. И явится Кока солнечноликий. И все на что обратит он свой лучезарный взор, откроет свою истинную суть и обликом своим станет сути своей подстать. Поскольку с вашим появлением некоторые аспекты пророчества стали реализовываться, то администрация приняла решение о целесообразности принятия радикальных мер.

– Это с помощью стрельбы из автомата? – Возмутился я.

– Во всяком случае, для шефа стрельба из автомата показалась более приемлемым шагом, нежели угроза открыть свою истинную суть. Человек он амбициозный, а участие в последних событиях с погружениями повлияло на психику. Ежели я стал похож на легендарного расчленителя малолетних, то о Шефе и говорить не приходится.

(А он все еще тешит себя надеждами стать следующим президентом.)

–Но это – не суть. Неважно. А касательно вашей непричастности к происходящему, то позвольте мне усомнится. Я глубоко убежден, что все затеяно с одной целью, ради возвращения браслета его законному владельцу. Верните браслет, я вас очень прошу.

– Какой браслет? – Прикинулся я простачком.

– Полноте Вам, мой друг. Тот самый браслет черненого серебра, который вы с детства таскаете на левой руке. В виде двух змей. Вспомнили?

– Откуда вы знаете, Док?

– С тех пор, как я внедрил систему биообратной связи на центральном компьютере НАСА, я узнал столько вещей, что самому тошно. Ну, да ладно. Разговор у нас предстоит долгий. Поэтому, сейчас мы посмотрим, чем заняты ваши недоброжелатели в черном, потом я покормлю вас и вашу спасительницу, – доктор наклонился и погладил черную кошку, выписывающую восьмерки у его ног. – Кстати, я ведь вас так и не представил. Молли, познакомься – это мистер Адам Смит. Мистер Смит – это Миссис Молли. – Кошка возмущенно фыркнула. – Прошу прощения Мисс Молли. А теперь за дело. Вы же остались без дружеского ужина.

Я внезапно всем нутром осознал, что не держал крошки во рту уже дня два.