Текст книги "Маршрутом Земля - К чертовой Бабушке (СИ)"
Автор книги: Тата Сван
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Глава вторая. Волшебные ночи Иссы
Глава вторая. Волшебные ночи Иссы
Прекрасная Исса погружалась в ночь. Город тысячи дворцов и бесчисленного множества убогих халуп. Город великолепных храмов, славящих сотни богов и город могучих башен, построенных неведомо кем и когда. Отблески заходящего солнца еще освещали верхушки самых высоких башен, а в домах зажигались волшебные лампы, свечи, а кое-где и просто лучины.
Праведные горожане спешили закончить свои повседневные дела и побыстрее добраться домой, освобождая улицы для ночных патрулей и неприметных слуг ордена Тишайшего, собравшего под крышей своей воров и грабителей. Вдали раздалось, наверное, последнее за этот день славословие.
– Счастливы, живущие в городе тысячи дворцов, под сенью величайшего и мудрейшего Юсуп-али великого и непогрешимого, мудрость которого сравнима лишь с его красотой, а могущество не знает меры.
Визгливый голос монаха ордена Голубой чаши, славящего нынешнего правителя Иссы, затих вдали, а Борх, невольно ухмыльнулся, вдумавшись в смысл услышанного. В отличии от большинства жителей города, ему несколько раз доводилось видеть Юсуп-али великого и непогрешимого. Если мудрость последнего сравнима с его же красотой, то получается законченный идиот. Конечно, всякое слабоумие можно компенсировать могуществом, а здесь правитель многим владыкам фору даст. Одни Серебряные Волки чего стоят. Но впрочем, монах не очень исказил истину, сравнивая красоту Юсуп-али с его мудростью. Умом тот не блистал.
– Интересно, чего бы это в последнее время вместо обычного —
«величайший владыка всех времен и народов», чаще стали упоминать красоту и мудрость, – подумал Борх.
К крикам, славящим правителя, жители Иссы давно привыкли. С тех давних пор, как Алли-паша «мудрейший и справедливейший», предшественник нынешнего владыки, даровал ордену Голубой чаши право славить себя великого, каждый горожанин слышал подобные вопли монахов не менее дюжины раз на день.
Деятельность ордена хорошо оплачивалась пятничными подаяниями, когда каждый мужчина, посетивший один из многочисленных храмов ордена, обязан был бросить на жертвенный алтарь хотя бы медную монету, а смельчаков, пропускающих недельную мессу без уважительной на то причины, во всем городе можно было по пальцам пересчитать.
Да и кто в здравом разуме, не будучи прикованным к постели, решится на такое. Один, два раза может и прокатит, а потом боги непременно отвернутся от безумца. И хорошо если отделаешься просто сломанной рукой или разбитой головой. Хуже, когда за тобой придет стража и препроводит во Дворец Веры. А уж каково там, никто доподлинно не знает, поскольку никто оттуда не возвращался. Но знание заменялось воображением и слухи о творящихся во дворце Веры ужасах служили надежной опорой приверженности вере.
Борх относился к тем немногим избранным, которым была известна правда. На самом деле правителям всегда нужны были бессловесные рабы, способные добывать Лунный камень – основу богатства провинции. Много рабов. И все время новых рабов. На рудниках больше года никто не выживал. После семидневной войны, когда маги по приказу владык, чуть было не отправили всех ныне живущих к праотцам, войны между провинциями поутихли. С пленными, которых раньше отправляли на рудники, возникли трудности. Преступников всяких – воров, убийц, насильников много не наловишь. Опять же, девять из десяти пойманных требуют суда Праведника. И попробуй возразить, имеют на то полное право. А Праведнику не укажешь, какой приговор выносить. Праведники и самому правителю не подвластны.
Тут-то к Алли-паше «мудрейшему и справедливому» настоятель ордена Голубой чаши и подвалил.
Орден в то время был вовсе захудалым. Ни своего бога покровителя, ни монастырей, ни храмов толковых. Так одна обитель в глуши, да земли с десяток наделов. А предложение правителю сделал такое, что Алли-паше «мудрейший и справедливый» отказаться не смог.
Оказывается, монахи ордена научились из человека делать тварь бессловесную. Без памяти, без чувств. Послушную и работящую. Хватай безбожника и через седмицу на рудники, Лунный камень рыть.
С тех пор орден Голубой чаши и воспрянул. В одной Иссе храмов полтора десятка настроили. А Дворец Веры немногим в размерах уступает Дворцу Правителя.
Да и с богами покровителями разобрались. Оказывается и Нелана Ясноликая и Кали Неукротимая и Перен Огнебородый, все из Голубой чаши силу черпают. А кого из богов от чаши отлучают, тот и катится в Гиену огненную, словно и не бог вовсе, а последний грешник. Во всяком случае, именно так объясняли свои деяния изумленным жителям монахи ордена Голубой чаши, когда громили храм Путса Короткорукого.
Правда, злые языки шептали, что верховный жрец бога цветов, пытался через Великого Визиря прищучить чашечников.
Да на то они и языки, чтобы их вырывать. Сотни монахов, вооружившись массивными бревнами, просто разнесли по камням небольшой храм бога цветов, а немногочисленных жрецов связали и уволокли во Дворец Веры.
Но видно хитрый бог припрятал где-то толику силы и в наказание за святотатство той же весной не позволил зацвести оливковым деревьям.
Сам Алли-паша «мудрейший и справедливый» разгневался несказанно. Торговля оливковым маслом весомо пополняла казну. Храм Путса Короткорукого отстроили заново, жрецов призвали из других провинций, тем все и закончилось. Но с тех пор монахи Голубой чаши на чужие храмы не зарились. Впрочем, и жрецы иных богов в своих проповедях старались Голубую чашу не поминать. А что до простых горожан, те твердо уяснили, с орденом Голубой чаши лучше не ссорится. Вот и набивается толпа в храмы Голубой чаши по пятницам на недельную мессу.
Другие храмы тоже не пустуют. Мало ли какие проблемы у человека бывают. Кто на службу в стражники попасть хочет, вот к Перену Огнебородому и взывает, у кого дитя малое заболело, Нелану Ясноликую ублажить надо, а уж о Кали Неукротимой забыть, такого не всякому врагу пожелаешь. Да и Путса Короткорукого зауважали изрядно.
Обо всем этом размышлял Борх, верный адепт ордена Тишайшего, удачливый вор и законопослушный горожанин.
Заунывный вопль монаха Голубой чаши, славящий правителя, заставил вора задуматься о том, что все главные события в его жизни так или иначе связаны с чашечниками. Вот и сейчас, когда предстоит совершить самую дерзкую кражу за последнюю дюжину лет, да что там дюжину – сотню лет о таком и помышлять никто не смел, украсть Лунный браслет, величайшую драгоценность провинции.
Впрочем, предстоящую кражу мог бы назвать дерзкой, только человек, непосвященный в детали. Заказчик, пожелавший заполучить Лунный браслет – жрец ордена Голубой чаши и далеко не из последних, судя по тому каким надменным голосом он цедил условия и порядок ограбления. Не вызывало ни малейшего сомнения, что монах говорит от имени кого-то, гораздо более значимого, возможно даже Верховного Владыки – главы Совета Наместников. И уж совершенно очевидно, что разговор проходил при одобрении Верховного жреца ордена. А когда жрец проговорил все детали, стало понятно, что без согласия наместника провинции – Юсуп-али великого и непогрешимого, такую кражу совершить нельзя.
То есть украсть можно все. В этом Борх был твердо убежден и готов был отстаивать свои убеждения личным примером. Но зачем же воровать так бездарно? Похоже, предполагается вовлечь в предстоящую кражу, в качестве соучастников, добрую дюжину посторонних, не имеющих ни малейшего отношения к ордену Тишайшего. И зачем тогда использовать такого специалиста как Борх? Не проще ли Юсупу-али великому и непогрешимому просто передать Лунный браслет нужному человеку, а затем во всеуслышание объявить о краже. Опять же никаких проблем с дознанием, потому как и спросить не с кого. Сам Юсуп-али великий и непогрешимый, так вообще никому и ничему неподсуден. На то он и непогрешимый.
А всякий другой подозреваемый тут же Суд Праведников потребует, попробуй откажи, коли дело идет о главной святыне целой провинции. И с чистой совестью такой обвиняемый на суде ответ даст: «нет, не воровал». Ежели тебе драгоценность по доброй воле передали, так какое тут воровство? Вот и свободен.
Суд Праведников это не дознание, где нюансами интересуются, брал ли Лунный браслет в руки, кому передавал, и восторженный ли у тебя образ мысли, а не задумал ли какую каверзу против власти богом данной.
На суде Праведников всегда задается один и тот же вопрос: “Какое преступление ты совершил, грешник?” А дальше всегда свершается чудо, ради которого собирается толпа восторженных и одновременно испуганных горожан. Всего один вопрос и взгляд Праведника прямо в глаза. И подозреваемый громко коротко и внятно говорит – украл или нет. Один вопрос и два вердикта – Виновен или Невиновен. Ежели виновен, так позавидуешь тем несчастным, которые умерли от боли, корчась в щупальцах Боевых Калганов. Ну а коль невиновен, никто тебе слова худого сказать не посмеет.
Праведники они не могут ошибаться. Да только вопросы у них простые и решения простые, если украл – виновен, не украл – не виновен. Только при таком раскладе и браслет украсть можно, и виновного никогда не найдешь.
Ну а если такой вариант не подходит, значит виновный должен быть непременно найден. И станет этим козлом отпущения он, знаменитый и удачливый вор Борх, тело которого, подвешенное за шею, окажется на позорном столбе на площади Неприкаянных. А то что браслет при теле не найдут, так это воровской фарт. И никто из мирных горожан не усомнится, что только такой негодяй, как Борх и мог посягнуть на святыню. А те немногие, кто знали вора поближе, своими сомнениями ни с кем делиться не станут.
Конечно, ежели по уму, то бежать Борху надо было бы, сломя голову куда глаза глядят. Но это ежели по уму. Да только воровская жизнь приучила, что не все то правильно, что из расчетов получается. Вот не лежит у него на душе «бежать». Не лежит и все тут. Хотя вроде бы давно про запас все подготовил и денег с камнями самоцветными припрятал, так что забрать незаметно можно и путь тайный, в храме Флора Сипатого, этакая ниша неприметная с дверцей. Да будь соглядатаи хоть в трех локтях, за колонну зашел и исчез, а объявился в овраге версты за две от городской стены. Ищи-свищи тебя потом. Да гложет что-то. Неправильно это бежать, хуже будет.
Сейчас, судорожно хватая воздух запекшимися губами, Борх уже не был так уж убежден, что в поступках надо следовать велению сердца а не холодному расчету. Пойди он вчера на поводу у разума, наверняка бы сейчас ворочался в душной каюте, прислушиваясь к скрипу такелажа и утешаясь мыслью что через пару недель свершится заветная юношеская мечта. Перед глазами откроется благословенная земля Захары. Земля прекрасных девушек и чудесного вина. Земля могучих магов и несметных сокровищ.
Захара, обетованная земля для авантюристов и конкистадоров, каждый десятый из которых, судя по слухам, возвращался через несколько лет богатым и успешным. Остальные девять не возвращались никогда, устилая своими костями знойные пустыни и неприступные горы. Впрочем, кому какое дело до неудачников. Да и наверняка лучше сдохнуть в пустыне, чем попасть в руки Чистильщиков.
Тем паче, один из десяти – это куда больше, чем четыре шестерки при броске четверки костей. А Борх мог исполнить такой фокус хоть десять раз подряд. Правда только своим набором костей ну и желательно без свидетелей из числа игроков. На публике такой номер исполнялся не чаще чем раз за игру и то когда в банке собиралась изрядная сумма, иначе и побить могли, а то и убить вовсе.
Такими нехитрыми размышлениями Борх пытался отвлечься от чувства запредельной усталости и преодолеть под покровом ночи как можно большее расстояние. Понятно, что даже окажись он на землях благословенной Захары, все равно не будет достаточно далеко от Иссы, чтобы чувствовать себя в безопасности.
А уж на территории провинции лишняя лига не имеет никакого значения. Но Борх привык делать все возможное и невозможное ради сохранения своей ненаглядной жизни. И не раз в воровском ремесле самая малкая деталь и переворачивала все в его пользу.
Борх бежал вдоль кромки воды внимательно всматриваясь в узкую полоску песка отделявшую воду от скал, стараясь разглядеть в тусклом лунном свете валуны изредка торчащие из песка. Сейчас самой большой опасностью для него были не городские стражи и даже не монахи ордена Голубой чаши, а эти камни, об которые так легко споткнуться и вывихнуть ногу. А свою надежду на спасение он сейчас возлагал только на собственные ноги ну и немного на свое легендарное везение.
Из последних сил Борх бежал вдоль кромки воды. Под ногами хрустела мелкая галька. Иногда встречались островки крупных валунов, выползающих из воды и врастающих в скальную стену, отстоящую от воды на два-три метра. Камни тускло чернели в лунном свете, волшебным образом искажая размеры, расстояние и форму окружающего мира. Тогда приходилось замедлять бег и осторожно переступать с одного мокрого и необычайно скользкого валуна на другой, чтобы, не дай бог, не подвернуть ногу. Только этот многочасовой бег оставлял ему призрачную надежду на спасение.
Этот бег да тень от скал, дающая шанс укрыться от острых глаз Ночных Ведьм. Иногда казалось, что свист, которым перекликались между собой твари смещался куда-то далеко в сторону, но потом снова возникал совсем рядом и только острая неприязньНочных Ведьм к полетам над морем, не позволила до сих пор его обнаружить. Хотя совершенно очевидно, поднимись Борх на плато – через несколько минут о его существовании в этом мире свидетельствовала бы только куча тщательно обглоданных костей.
Владыка приказал убить. Об этом совершенно однозначно говорил тот азарт и возбуждение, с которымНочные Ведьмы его преследовали. Не часто этим тварям разрешают полакомиться беглецом. Как правило их задача найти и остановить жертву. К счастью, четырехметровый размах крыльев не позволял охотникам пролететь вдоль кромки воды и они могли только догадываться, что Борх где-то там, пытается убежать подальше или просто забиться в щель и спрятаться.
Только твари обладали прекрасной сообразительностью, они знали, что перед восходом солнца начнется прилив и вода зальет прибрежную кромку. И Борх непременно выберется на плато, потому что оставаться в воде, когда на тебя идет охота, когда Боевым Калганам разрешили полакомиться человеческим мясом не рискнет ни один даже самый отважный герой и ни один самый безумный сумасшедший.
Попасть в щупальцыБоевым Калганам это не просто больно, это не просто ужасно больно, это невообразимо больно. Самые искусные палачи Владыки не приблизились и в малой степени к той боли, которую доставляют морские дьяволы своей жертве в процессе пожирания.
Ходят слухи, что Калганы питаются не мясом а человеческой болью. Это и побудило Правителей запретить скармливать Боевым Калганам своих врагов. Твари могут слишком размножится и выйти из под контроля.
Просто удивительно, как Правителям удается держать в покорности Ночных ведьм и Калганов. Ни в уме, ни храбрости этим тварям не откажешь. А дойди дело до прямой драки, так ведь манипулы не хватит, чтобы остановить тройку Ведьм. А в воде один Калган без труда потопит боевую галеру.
Счастье, что твари так ненавидят друг друга. Попытайся Ночная ведьма пролететь над морем на высоте ниже пяти метров и гибкое щупальце вырвется из пучины с быстротой молнии. Боль летуна насыщает морских дьяволов не меньше, чем человеческая.
Перебирая ногами из последних сил, запредельно уставший Борх ещё сохранил способность удивляться той власти, которой обладали Правители над летающими и плавающими тварями. Он знал, что в воде рядом с ним медленно плывет Боевой Калган. Морской дьявол плывет давно, с того самого момента, когда вор спустился с плато, плывет, потому что знает: на Борха разрешена охота. Плывет и надеется, что настанет прилив, человека с головой захлестнет волна, и тогда пробьет его час.
Борх станет законной добычей. А до этого надо терпеть и ждать. Хотя пятиметровое щупальце в любое мгновенье могло бы утащить беззащитную фигуру под воду.
Вот только, когда настанет прилив, Борх непременно выберется на плато. Стать кормом для Ночных Ведьм это совсем не то же, что попасть в щупальцы Боевому Калгану. Это даже милосерднее, чем повисеть на дыбе у палача Владыки, извиваясь от боли и умоляя о возможности рассказать писцам о собственных злодеяниях, предавая друзей и оскверняя святыни.
Владыка милосерден. Разве не милосердием руководствовался Великий, когда отдал приказ: "найти и убить".
Понятно, что о милосердии Владыки можно говорить только на пятничной молитве. И Юстус-арга великий и непогрешимый пожалуй был бы даже готов поймать меня и отдать Калганам, хоть это и запрещено Правилами и может выйти боком даже Великому. Да вот только есть одна неувязочка. Не дай бог, кому придет в голову поинтересоваться, а чем собственно так провинился незначительный человечишка, то ли мелкий купец, то ли наемник, то ли просто бродяга. К чему весь этот сыр-бор?
И тогда Юстус-арга великий и непогрешимый может попасть в весьма неловкое положение. Ну не бывают "рогатые" великими и непогрешимымыми. Об этом даже в Книге Откровений Зинода сказано.
И угораздило же Борхасогласиться украсть из дворца Владыки Лунный браслет. Браслет, судя по всему, срочно понадобилось одному важному вельможе при дворе Правителей. По слухам, в нем таилась колоссальная энергия, совершенно необходимая для некоторых ритуалов.
Законным способом заполучить драгоценность не удалось. А может на то был свой резон, и молодого талантливого вора наняли украсть святыню.
Никогда и никому еще не доводилось воровать в таких комфортных условиях. Вельможа, по-видимому, обладал неограниченной властью, а может быть, браслет понадобился самим Правителям, поэтому детальным планом расположения комнат Борха снабдили загодя, а со стены, окружающей замок, свисала веревка. После того как стража, вопреки всяческому разумению, открыла парадный вход и покинула пост, он окончательно уверовал, что ограбление согласовано на всех уровнях, вплоть до Владыки. Наверное, просто отдать Лунный браслет нельзя, а вот украсть его можно.
Все же парадным входом Борх пользоваться не стал, но уже минут через десять был в спальне у любимой жены Юстус-арги великого и непогрешимого.
Лунный браслет было надет как ножное украшение на щиколотку красавицы. Правда, о красоте женщины Борх мог судить только на основании части ноги, выставленной из под шелкового покрывала.
Угадывалось, что фигурка под алым пологом сжалась в комок и затаив дыхание ожидала, когда же вор наконец снимет браслет и покинет комнату.
Украшение, в виде двух переплетенных между собой змей, матово серебрился на белоснежной коже.
Борх прикоснулся к Лунному браслету и тот совершенно неожиданно оказался у него на ладони, а когда удивленный вор начал вертеть его в руках, с мягким звоном защелкнулся на запястье.
Услышав звон, фигурка под покрывалом испуганно вздрогнула, спрятала обнаженную ножку и, казалось, совершенно перестала дышать.
К этому времени Борху все до чертиков надоело: стража, покидающая свой пост, веревка на стене, жертва, помогающая ограблению. В конце концов, для такого дела можно было направить юного придворного щеголя, поразив его воображение грандиозностью поручения, а не его, прожженного циника, которому, к несчастью, много лет назад встретился отшельник. Обычный сумасшедший отшельник, питающийся кузнечиками и задающий неправильные вопросы: "имеет ли Владыка право владеть, а Правители Править и так ли совершенны Правила, которым мы не задумываясь подчиняемся".
Со временем Борх тоже научился задавать, к счастью только самому себе, неправильные вопросы и давать в уме на них верные ответы.
Сам собой напрашивался вопрос о том, зачем выбрали для ограбления именно Борха, неприметного слугу ордена Тишайшего, да еще и пообещалисказочное вознаграждение, выдав аванс, на который можно безбедно жить целый месяц. Ответ на такой вопрос не представлял большого труда. Любой другой, например, дворцовый щеголь, не будет прилично смотреться во время публичной казни. А казнить кого-то надо, должен же кто-то отвечать за исчезновение реликвии. Ведь Лунный браслет – амулет целой провинции, и только кровью виновного можно смыть позор. Пустить-то сюда Борха пустили, да только вот назад вряд ли выпустят. Лунный браслет поменяют на копию, а отсутствие в нем энергии объяснят тем, что реликвия побывала в руках грязного осквернителя.
Конечно, эта мысль пришла ему в голову сразу же после разговора со жрецом. Да только он знал, что отказываться нельзя. Не позволят ему отказаться. Да и затаиться или на худой конец сбежать в земли благословенной Захары, после всего услышанного, ему не удастся.
Конечно, он мог и ошибаться, вот только встречаться с заказчиком для того, чтобы отдать добычу, Борх твердо решил в месте и времени, выбранным им самим. Он не очень боялся смерти. Обычной смерти, постоянно караулящей каждого слугу ордена Тишайшего. Кинжалом из-за угла – пожалуйста, арбалетной стрелой – нет возражений, если удастся попасть
Вот только на публичную казнь, в присутствии любопытствующей толпы, Борх никак не согласен.
Это когда Пророк-Праведник смотрит тебе в глаза и задает вопрос: "какое преступление ты совершил, грешник?" И ты не можешь отвести глаз, и язык помимо твоей воли громко и внятно отвечает – я украл Лунный браслет. Потому что Пророку можно отвечать только правду и только по существу.
Значит во избежании публичной казни, правда должна быть таковой, которая разглашению не подлежит. Вряд ли, Юстус-арги великий и непогрешимый допустит прилюдное оглашение Борхом: "Я переспал с женой Владыки и украл Лунный браслет".
Эти соображения показались ему достойными интереса и Борх резко сорвал покрывало с жены Юстус-арги великого и непогрешимого….
Скоро все закончится. Ему не удалось оторваться от Ночных Ведьм. А пройдет еще полтора часа и начнется прилив. И тогда непременно нужно будет подняться на плато. Похоже, богиня Нелана милосердная наконец оставила Борха. Да и не мудрено. За прошедший день эта капризная жена Перена Огнебородого сделала для него столько, что хватило бы на десять лет удачливой работы дюжине слуг ордена Тишайшего, к столичной пастве которого он имел непосредственное отношение с того самого момента, когда еще в отроческом возрасте впервые срезал кошелек с пояса растяпы купца.
Невредимым убраться из дворца Владыки. Затеряться среди трущоб. Пройти мимо городской стражи за десять минут до того, как все выходы из города будут закрыты. Сбить со следа Бешеных Псов. В одиночку справиться с тройкой стражей, засевших в засаде на тропе, по которой последний раз прошел караван лет десять назад. За день пробежать сорок лаг и выйти к берегу Великого Моря. И все для того, чтобы быть обнаруженным Провидицей.
Ее прикосновение Борх почуял сразу. Обучены распознать, а при надобности и глаз отвести. Только амулет заговоренный он сгоряча подарил жене Юстус-арги великого и непогрешимого. Ничего другого под рукой не оказалось. Много лет тому дал себе зарок, каждой своей женщине оставлять на память безделушку. Зарок дал в шутку, спьяну, да только потом сообразил, нельзя нарушать слово, данное богам. Особенно ежели занимаешься воровским ремеслом. Оно может ничего и не случится, но не дай бог. А вот ведь как вышло.
Его зарок против него и сыграл. Борх как почуял Провидицу, грешным делом понадеялся, не по его душу, да только сразу к воде бросился, со скал спустился и к камням прижался. Может пронесет. А когда свист Ночных Ведьм услышал, бросился бежать изо всех сил. Провидица долго видеть не может, устает быстро. Один раз место указала и все. Одного не учел. Ночным Ведьмам разрешили полакомиться жертвой. Они такую охоту не бросают.
Звезды, ярко блестевшие над морем и отражающиеся искорками в воде начали тускнеть. Вода, влекомая приливом, отчетливо подымалась, ежеминутно сокращая и без того узкую прибрежную полосу, прижимая Борха к скале. Со стороны моря подул прохладный ветер. Уже совсем скоро утро. Все, хватит, вот сейчас он обогнет этот скальный выступ и будет искать дорогу наверх.
Человек медленно шел по берегу. Дыханье успокоилось, а мышление приобрело необычную ясность. Ясность свойственную тому, кто уже перешагнул грань и не причисляет больше себя к миру живых. Онпросто физически ощущал, как утекают последние мгновения его жизни в этом мире. Береговая линия сделала резкий излом. Скала вплотную приблизилась к воде, закрывая очередную бухточку. Все произойдет за этим уступом. Борх глубоко вдохнул и сделал несколько быстрых шагов вперед. Предчувствия оправдались только частично.
За уступом скалы скрывалась аккуратная бухточка с ровным песчаным пляжем. Скальная стена отступила на несколько метров, оставив идеальную площадку. В центре площадки, где по всем предположениям беглеца должен был стоять отряд лучников аджерийцев, горел небольшой костер, рядом с которым возилась фигура, судя по всему, готовящая нечто жарено – морское.
– Давай сюда, – фигура призывно помахала Борху рукой, приглашая к костру.
– Я необычайно рад тебя видеть. Тут достаточно безлюдно, а у меня в голове в последнее время появилось несколько занимательных идей, хотелось бы с кем-нибудь поболтать на эту тему.
С тех пор прошло больше двадцати лет. А яркие краски волшебной Иссы и чувства, которые я испытал при первом своем погружении, до сих пор не потускнели. Как будто все случилось буквально вчера. И хотя мы с Серым, сделали все, для того, чтобы никто и никогда не узнал обо всей этой чертовщине, да вот только не судьба….
