Текст книги "Путеводная звезда (СИ)"
Автор книги: Тата Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Маг сориентировался мгновенно, успев не только поймать меня, но и придержать повод:
– Егоза… – не без удовольствия протянул он, прикладываясь к моей затянутой в перчатку ладони. – Загнала Ивана… – теперь в его интонациях можно было услышать укор.
– Это он меня загнал, – добродушно хмыкнула я, бросив заинтересованный взгляд на Раевского.
Смазливый….
Другого слова для него у меня не нашлось.
– Не верь, – не сходя с лошади, Иван наклонился, протянул руку Трофиму. – Уже второй раз обходит на повороте. И ведь сам учил, – хохотнул он, выпрямляясь.
– Не ворчи, тебе не идет, – мило улыбнулась я Ивану и вновь обратилась к магу: – Что ты здесь делаешь?
– Забирал Лиззи из Обители, – слегка помрачнел он.
Я, вопросительно приподняв бровь, двинула головой в сторону кареты.
Трофим в ответ кивнул, подтверждая мое предположение.
– Как она? – я тоже перестала улыбаться. – Дядя спрашивал пару дней назад.
– Теперь уже почти хорошо. Осталось добраться до дома, – он посмотрел на Раевского, который, не скрывая того, прислушивался к нашему разговору.
– А есть какие-то проблемы? – поигрывая хлыстом, задумчиво протянула я.
– Алевтина! – якобы попытался оборвать меня Иван.
Я обернулась, нехорошо прищурилась….
Сказал бы мне кто еще недавно, что я смогу вот так….
В этой карете находилась моя дочь, а через один из лесочков, которые тянулись вдоль дороги, сейчас пробирался семилетний пацан!
Этого хватало, чтобы забыть о том, что я чего-то не могу.
– Дядя Иван! – качнула я головой, словно прося не вмешиваться, и вновь повернулась к Трофиму: – Позволишь помочь? – улыбнулась ему заговорщицки.
– С графом будешь разговаривать сам, – хмуро отреагировал на мое заявление Иван, и направил лощадь к другому концу площади.
– За это не беспокойся, – засмеявшись, «успокоила» я Трофима, вроде как напуганного предстоящим общением с моим «дядюшкой». – Не представишь меня? – кивнула на Раевского.
– Да, конечно, – обреченно вздохнул он. – Капитан императорского гвардейского полка Григорий Раевский.
– Капитан… – мягко повторила я, и, переложив хлыст, протянула руку для поцелуя. – Алевтина Сундарева.
– Племянница графа Горина, – добавил Трофим.
– Любимая племянница, – поправила я его. – Вас что-то не устраивает, офицер? – уже другим тоном поинтересовалась я, буквально вырвав ладонь из его руки.
– Госпожа Сундарева, – довольно сухо отреагировал он на меня, – я хотел бы заметить, что нахожусь при исполнении….
– И именно поэтому не пропускаете карету с больной женщиной, – язвительно подхватила я. – А я могу спросить, господин капитан, у вас это называется воинской доблестью?
– Трофим?! – зло зыркнул на мага Раевский.
– Для нее есть только один авторитет – граф Горин, – развел тот руками. – Так что извини, дружище!
– Вы мне кого-то напоминаете, – неожиданно произнес Раевский, заставив меня внутренне вздрогнуть.
– Я бы не сказала, что вы – заядлый театрал, – несколько надменно произнесла я, вспомнив, что рассказал мне Иван о племяннице Алексея Степановича, едва ли не отданной ему братом на воспитание. – Анастасия Лазарева. Моя матушка.
– Вы – дочь блистательной Стаси? – действительно искренне удивился Раевский.
Дочерью блистательной Стаси, как называла театральная публика Анастасию Лазареву, выступавшую на сцене императорского театра, я не была. Все наше сходство – цвет волос. Ну, может еще, разрез глаз, но я надеялась, что для этого случая вполне достаточно.
– Вас это удивляет? – я чуть склонила голову.
– Прошу меня простить, – пошел Раевский на попятный.
– Это значит, что мы может мило распрощаться и следовать дальше? – я чуть приподняла бровь.
– Не смею вас задерживать, прекрасная барышня, – капитан даже снизошел до легкого поклона.
– Вам не кажется, что вы – забываетесь, – добавила я в голос металлических ноток. – Ты отправил дяде вестника? – обернулась к Трофиму.
– Не счел нужным… – «повинился» маг. Смотрел при этом спокойно, но мне показалось, что я заметила мелькнувшее в его глазах беспокойство.
Я и сама волновалась. Все шло не совсем так, как я предполагала….
Если быть честной, то все шло совсем не так, как я предполагала.
– Значит, будем обходиться своими силами, – беспечно дернула я плечами. – И какие к тебе претензии у этого господина? – вновь обратилась я к Трофиму, только теперь заметив, что не вижу Ивана.
– Он хочет осмотреть багаж, – не затянул с ответом маг.
Не знаю, как бы он разговаривал с настоящей Алевтиной….
Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.
– Любите копаться в женском белье? – тут же многозначительно ухмыльнулась я.
Заметив, как он напрягся, играючи, переложила хлыст в правую руку.
Уж если придется….
Все внутри противилось этому, но я была уверена, если потребуется, ударю!
– Вас это возбуждает? – я чуть наклонилась вперед, чтобы выглядело более… интимно.
– Госпожа Сундарева! – вскинулся Раевский. Зубы заскрипели, ладонь крепче сжала эфес шашки. – Вы забываетесь!
– Мне кажется, это вы забываетесь, господин капитан! – раздалось от двери почтовой станции.
– Дядя? – несколько удивленно протянула я и присела в скромном реверансе.
– Господин граф, – низко поклонился ему Трофим.
– С тобой мы поговорим дома, – довольно жестко бросил граф мне. – Садись в карету, – кивнул в сторону почтового экипажа, где все это время находилась моя дочь.
– Но, дядя… – попыталась я возразить, продолжая играть роль взбалмошной, но любимой племянницы.
– Алевтина! – свел он брови к переносице.
Спорить я не стала, но посчитала, что имею полное право оставить последнее слово за собой. Подмигнула Раевскому, тяжело вздохнула и, отдав хлыст Трофиму, с его же помощью поднялась в карету.
И только когда за мной закрылась дверца, позволила себе рухнуть на сиденье и закрыть лицо руками, хоть на миг отгораживаясь от всего происходящего.
Быть смелой оказалось значительно тяжелее, чем я себе представляла….
Глава 6
– Алексей Степанович, – получив разрешение, вошла я в кабинет графа, – я могу с вами поговорить?
Добрались мы до Виноградова лишь к обеду следующего дня. Ехали практически без остановок, не считая коротких передышек, когда меняли лошадей. Подставы были по всей дороге, слуги действовали очень расторопно, так что все, что удавалось – удовлетворить некоторые потребности организма, да чуть пройтись, позволяя ногам почувствовать землю.
Имелись на то реальные основания или граф предпочел считать угрозу нам более серьезной, чем она была на самом деле, я не знала, но и на этот раз посчитала, что мужчинам виднее, тем более что к ночи этот вопрос вообще перестал меня интересовать. У Аленки вновь начался жар, она куксилась, плакала, требуя внимания и особой заботы.
Чуть успокоилась она только к утру и опять на руках у Владислава.
Я не ревновала. Этот мальчик….
Были в нем искренность и чистота, не позволявшие в его присутствии проявляться ни грязным мыслям, ни нехорошим чувствам.
– Да, конечно, – Горин поднялся из-за стола, приглашающе указал на диван, стоявший у стены. Когда я присела, сам опустился в кресло напротив. – Надеюсь, вас хорошо устроили? – в его голосе послышалось беспокойство.
Я чуть смутилась, лишь теперь заметив, насколько нелегко далось ему это путешествие, но тут же взяла себя в руки, вспомнив слова мамы Лизы, что мужчины этого рода не терпят жалости к себе:
– Да, благодарю вас, все просто прекрасно! – заверила я его, улыбнувшись.
В этом доме оказалась своя хранительница – совсем уже старенькая нянька Алексея Степановича, так и она не успокоилась, пока все наши вещи не были разложены, а сами мы накормлены и отправлены спать.
– Тогда слушаю вас, Эвелина Федоровна, – откинулся он на спинку кресла, приготовившись меня слушать.
А я даже забыла, зачем пришла, невольно залюбовавшись.
Графу Горину было далеко за пятьдесят, но слабенькие магические способности продлили ту часть его жизни, когда яркая, взрывная молодость переходит в сдержанную зрелость. Среднего роста, он был сбит, как говорила мама Лиза, из крутого теста. Все в нем было крепким: и дух, и тело, в чем я могла убедиться во время почти суточной скачки – на отдых в карету он перебирался лишь дважды, да и то ненадолго.
Отсутствие одного глаза, закрытого черной повязкой, и шрама, пересекавшего наискосок все лицо, его совершенно не портило, лишь добавляло чего-то неукротимого, безудержного.
– Я гожусь вам в дочери, Алексей Степанович, – скупо заметила я, вновь собираясь не только с мыслями, но и решимостью.
– Предлагаете называть вас просто Эвелин? – мягко улыбнулся он, глядя на меня с присущей ему проницательностью.
– Да, – кивнула я, бросив короткий взгляд за окно. Кусочек неба, цветным панно проглядывавший сквозь листву, пылал оттенками алого. – В детских вещах находились письма князя Изверева, адресованные моему мужу, – перевела я взгляд на графа. – Сейчас их там нет.
– Они находится у меня, – абсолютно безмятежно произнес он и поднялся с кресла. Отошел к столу… – Вы кому-нибудь говорили о них?
– Их нашла Катерина, кормилица Алены, – не стала я скрывать правды. – Кроме нее и меня о них никому не известно.
– Это – хорошо, – кивнул Алексей Степанович, заставив меня слегка напрячься. – И будет лучше, если вы забудете об их существовании, – добавил он, твердо посмотрев на меня.
– Мой муж в чем-то замешан? – нахмурилась я.
– Вы мне ответьте на этот вопрос, – чуть прищурился Горин, глядя на меня испытующе.
– Нет! – ни мгновенья не помедлила я. – Кто угодно, но только не он!
На лице графа было все то же спокойствие, но я видела, насколько приятны ему мои слова.
Подтверждение ждать себя не заставило:
– Я рад, что вы не сомневаетесь в Георгии…
– … но… – продолжила я, прочувствовав короткую паузу.
– То, чем он занимался последние месяцы…. – Граф замолчал, рассматривая меня как-то по-новому. Потом качнул головой, словно не соглашался с собой, отошел к окну, встал, повернувшись ко мне спиной.
Сбит из крутого теста…. С этого ракурса слова матушки Лизы обрели иное звучание.
Улыбка, время от времени трогавшая его губы, какая-то мальчишеская хитринка в единственном глазу, которую я замечала несколько раз, все это добавляло его образу некоторую легкость и мягкость. Со спины же он был одной мощью, затянутой в идеально сидевший на нем военного образца мундир.
– Алексей Степанович, – я тоже поднялась, подошла ближе, остановившись всего лишь в трех шагах от него, – я должна знать.
– Зачем вам это, Эвелин?! – довольно резко развернулся он ко мне.
С трудом удержав себя, чтобы не отпрянуть, приняла его взгляд.
В чем-то он был прав, но….
Слишком многое произошло за последние дни, чтобы я осталась прежней Эвелин, предпочитавшей просто жить, изо всех сил стараясь быть незаметной.
– Он – мой муж, – тихо, но твердо произнесла я.
Сказать хотела многое. О том, как Метельский заявился в мой дом, едва ли не обвинив Георгия в измене императору и империи. Как угрожал, позволяя себе оскорбления в мой адрес. Как….
Все это сейчас не имело никакого значения, укладываясь в те несколько слов, что сорвались с моих губ.
– Вам ведь известно, что Георгий долгое время служил на границе с Ритолией? – похоже, что-то решив для себя, спросил граф, направляясь к книжному шкафу.
– В вашем полку, – ответила я, повернувшись, чтобы следить за ним взглядом.
– Иван рассказал? – остановившись, оглянулся Горин.
– Трофим, – грустно улыбнулась я. – Был вынужден, заслуживая мое доверие.
– История с Алиной Горский, – понимающе кивнул граф. Открыл дверцу, достал оттуда бутылку темного стекла и два бокала: – Будете?
Хотела качнуть головой, отказываясь, но передумала. Глоток вина для меня сейчас был не лишним.
– Если только немного, – возвращаясь к дивану, ответила я.
Присела, продолжая наблюдать за графом. Его движения были мягкими, но какими-то сдержанными. Ничего сверх необходимого….
– И как много он успел вам поведать, прежде чем добился своего? – неожиданно спросил граф, сбивая меня с мысли.
– Вряд ли много, – пожала я плечами. – С первых же слов он был весьма убедителен.
– Трофим это умеет, – усмехнувшись, заметил Горин. Наполнил один из бокалов наполовину, поднес мне: – Наше, местное.
– Поэтому и Виноградово? – вдохнув аромат, поинтересовалась я.
– Завтра покажу вам виноградники, – улыбнулся он в ответ.
Подождал, когда я посмакую первый глоток, приподнял вопросительно бровь. В единственном глазу было такое нетерпение, что я задорно улыбнулась – прям, как мальчишка!
– Великолепно, – не покривив душой, заверила я его. Вновь поднесла бокал к губам, но тут же опустила руку: – Алина Горская действительно была невиновна?
– Вы все-таки сомневаетесь… – удрученно качнул головой граф.
– Если ее действия расценивать, как наказание, то каков должен быть проступок? – спокойно объяснила я свою точку зрения.
– Очень серьезным, – согласился Горин, взглядом дав понять, что сожалеет о своих словах. – Метельский жестоко надругался над двумя девочками, дочерями торговца с гор. Одной было одиннадцать, второй едва исполнилось девять.
– Нет! – отшатнулась я. Вино плеснулось в бокале, окрасив бордовым стекло.
Граф отставил бутылку, которую держал в руке, подошел ко мне. Забрав из трясущейся руки бокал, прижал к себе:
– Извините меня, Эвелин! Я не должен был этого говорить….
Не должен был….
Я решительно отстранилась, сглотнув вставший в горле ком, глубоко вздохнула, усмиряя разбушевавшееся сердце:
– Должны были, граф! Должны! Чтобы я знала, с кем столкнула меня Заступница, чтобы я перестала быть столь наивной, какой была.
– Я бы предпочел, чтобы все осталось, как прежде, – Горин склонился к моей руке, тронул губами запястье, словно еще раз просил прощения. – Вы говорите про наивность? – отдав мне бокал, он сделал шаг к столу. Вновь повернулся, посмотрел на меня. Вроде и не намного выше, но я под этим взглядом почувствовала себя ребенком. – Торговец сам продал их Метельскому за несколько золотых монет, и если бы не жестокость, после которой младшая из девочек едва не скончалась от кровотечения, да не Алина Горская, которая сначала ее выходила, а потом, найдя барона, устроила над ним самосуд, никто бы и не удивился. Это в княжеской семье дочь, как нить, связывающая два рода, а в бедных, да когда этих девчонок не две и не три….
Он не закончил. Наполнил свой бокал, сделал крупный глоток, забыв, что вино нужно пить медленно, ощущая его аромат, позволяя раскрыться вкусу….
Впрочем, о чем я только думала….
– Она ведь его любила? – я посмотрела на графа. Говорила про барона, ставшего для меня теперь олицетворением зла.
– Алина? – уточняя, переспросил он. – Трофим уже дважды предлагал ей стать его женой.
Я кивнула – поняла, что именно Горин хотел сказать, сделала еще один глоток и еще… убегая от жажды, которую испытывала после всего сказанного.
Увы, я начала этот разговор и заканчивать, не получив ответа не собиралась:
– Что в этих письмах? Они кажутся….
– Совершенно невинными, – усмехнулся граф. – Если не искать в них другой смысл, то именно такими и являются.
– А если искать? – ухватилась я за его оговорку.
– Эвелин… Эвелин… – в его голосе появилась суровость.
– Алексей Степанович, – грустно улыбнулась я ему, – скажите мне, пожалуйста, моего мужа кто-нибудь ищет?
Ответ я знала еще до того, как он его произнес.
Неудачи в переговорах с князьями Ритолии нужно было на кого-то списать. Граф Орлов оказался для этого подходящим вариантом….
***
Моя мысль получила подтверждение уже на следующее утро.
Мы как раз сидели за завтраком и обсуждали предстоящую прогулку, когда перед графом появился светящийся шар, через секунду упавший в его руку свернутым в трубочку посланием.
Извинившись, Алексей Степанович вышел из-за стола, сделав знак Ивану, находившемуся тут же, в столовой, следовать за ним. Минут через пятнадцать прислали и за мной.
– Что-то с Георгием? – входя в кабинет графа, воскликнула я, отметив, насколько суровыми были их лица.
– Вы должны прочесть, – произнес Горин в ответ. Когда я подошла ближе, подал бумагу, на которой были отчетливо видны символы императорской власти.
Рука едва слушалась, но я взяла лист, отошла с ним ближе к окну. Не потому, что не хватало света, просто хотелось отстраниться от всех, остаться наедине с тем, что меня ожидало….
Ровные строчки, уверенный почерк…. У моего отца был такой же…. Почерк человека, знающего, что и почему он делает….
Сквозь выступившие слезы – сердце знало, сжимаясь от тоски и боли, прочитала первые слова…. Заверения в своей благосклонности, сожаление, что все сложилось именно так, а не иначе….
Сглотнув ком в горле, взглядом спустилась ниже….
… я с женщинами не воюю….
Прочла эти несколько слов раз, два, три…. Ничего не менялось, лишь более обнаженным становился смысл….
Неимоверным усилием заставив себя не разрыдаться, вновь поднялась чуть выше….
… если вина графа Орлова будет доказана….
… судьбу титула мы решим, не ущемляя ее интересов….
… она слишком молода и неопытна, чтобы быть замешанной в делах своего супруга, поэтому мы не будем настаивать на публичном суде, ограничившись отречением от мужа, произнесенном в присутствии высочайшего двора….
– Нет! – твердо произнесла я, отбросив послание императора Ксандра на пол. – Я – не отрекусь! – повторила еще жестче, сама удивляясь своей решимости.
– Вас никто не осудит, Эвелин, – не столько мягко, сколько осторожно, заметил Горин.
Резко обернулась к нему…. Его единственный глаз говорил иное! Алексею Степановичу было приятно услышать мои слова.
Но….
– Он – мой муж, – я чувствовала, как слезы стекают у меня по щекам, но сдерживать их даже не пыталась. – Преклонив колени перед Заступницей, я давала клятву быть рядом, что бы ни случилось….
– А как же дочь? – Горин подошел ближе, взял меня за руки. – Его дочь? Как быть ей?
Я поняла, о чем именно он хотел сказать, но… подумала совершенно о другом.
Алена! Дочь человека, которого все будут считать предателем….
– Вы права, Алексей Степанович, – не отнимая рук, кивнула я. Потом подняла голову, чтобы встретиться с ним влажным взглядом. – Вы ведь позаботитесь о ней?
– Благая Заступница! – хрипло выдохнул стоявший у стены Иван.
– Что ты надумала! – голос графа звучал низко, сочился угрозой. – Ты – девчонка. Ты хоть понимаешь….
– Понимаю! – совершенно спокойно перебила я его. – Я все понимаю, Алексей Степанович, – продолжила все с той же уверенностью. – И я должна это сделать. Если не для Георгия, то для дочери.
– Нет! – граф медленно повел головой из стороны в сторону. – Я не могу позволить….
– Вы не можете запретить, – поправила я его. – Только помочь!
– Это – сумасбродство! – отпустив мои ладони, отошел он к столу. – Вы просто не осознаете, насколько это сложная задача. Для мужчины сложная, а для вас….
– Хотите сказать, непосильная? – развернулась я, наблюдая за ним.
Известие от императора разом уничтожило то, что поддерживала магия, вернув ему возраст. Те самые далеко за пятьдесят, которые сейчас были видны в тяжелых, усталых движениях, в том, как опустились его плечи….
От той мощи, которую еще вчера едва сдерживала суровая ткань военного мундира, сегодня не осталось и следа.
– Давайте просто предположим, – он повернулся ко мне, – что вы убедили меня в правильности своего решения и поехали на границу. Куда именно вы отправитесь? С чего начнете? К кому обратитесь за помощью?
Стоило признать, он выбрал лучший путь, чтобы доказать мне бессмысленность собственной затеи. Ответов на эти вопросы у меня не было.
Впрочем….
– С писем князя Изверева, – чуть дрогнувшим голосом произнесла я. – Я начну с писем князя Изверева, – повторила уже тверже.
– Да… письма, – после недолгого молчания кивнул граф. – Эвелин….
– Я понимаю, Алексей Степанович, – грустно улыбнулась я, действительно понимая.
– Мои заслуги – в прошлом, – опустил он голову, но тут же вновь посмотрел на меня. – Я сделаю все, чтобы восстановить его доброе имя.
– Я верю вам, – теперь уже я подошла к графу, – поверьте и вы мне.
– Дело не в вере, – он качнул головой, – дело в вашей хрупкости, Эвелин. Эта ноша вам не по силам… – На его лице были отчетливо видны следы внутренней борьбы: – Глядя на вас возникает желание защитить. Такие, как вы….
– Для госпожи графини это может стать хорошим подспорьем, – неожиданно для меня произнес вдруг Иван.
– Иван! – голос графа прозвучал громом. Неотвратимым и неизбежным….
На бывшего денщика Алексея Степановича это вряд ли подействовало:
– Вы же видите, она – не отступится, – вздохнул он, глядя на меня с легким недовольством. Похоже, не сильно-то и разделял проявленное мною упорство. – Вся в папеньку….
– Что?! – попыталась возмутиться я, но тут же отвела взгляд, догадываясь, что это вполне могла быть еще одна проверка.
Тема отца, вопреки ожиданиям, получила продолжение:
– Да, Федор из тех, кого не сдвинешь. Хорошо еще, умом не обижен, – заметил граф, оценивающе посмотрев на меня. Словно пытался понять, насколько в словах Ивана было от лести.
– Будь здесь Трофим… – задумчиво бросил Иван.
Я была склонна с ним согласиться – присутствовала уверенность в поддержке мага, но Соров покинул поместье, только и позволив себе, что немного отдохнуть. Его ждала столица и….
О бароне Метельском я предпочитала не вспоминать.
– Как бы ему самому не понадобилась моя помощь! – угрюмо бросил граф, вновь скосил взгляд в мою сторону. – Вам сохранят титул. Если захотите выйти еще раз замуж….
– Замолчите! – произнесла я тихо, но так четко, что сама испугалась той жесткости, с которой прозвучало короткое слово. Но и это меня не остановило: – Не смейте говорить мне, что я могу предать мужа. Что я…..
Воздуха не хватило, а вздохнуть я просто не смогла, глядя на Горина не с ненавистью… нет, я не имела права ненавидеть человека, который думал в первую очередь обо мне, с тем непониманием, когда ты вроде и осознаешь, но не в состоянии связать сказанное именно с этим человеком….
– Эвелина! – граф сделал шаг ко мне, прижал крепко… выдавив из груди неимоверную тяжесть и позволив наконец-то сделать первый вздох. – Прости меня… дочка…. Прости….
Это была сладкая боль. Разрывающая изнутри горечью, тоской, пониманием, что жизнь уже никогда не будет такой, какой была еще недавно, но в ней рождалось что-то новое для меня, похожее на убежденность, что то, что было не по силам мне одной, мы обязательно сможем сделать вместе.
Я и… он. Чужой человек, назвавший меня дочкой….
И не важно, что текли слезы, что граф еще не сказал своего последнего слова, способного, как перечеркнуть все мои помыслы, так и стать благословением, я уже стала другой. Не – сильной, не уверенной в себе, не – способной вынести все, что бы мне ни послала Заступница. Просто знающей, на что готова ради тех, кто мне действительно дорог.
– Алексей Степанович… – весьма неаристократично всхлипнув, шевельнулась я.
Невысказанную просьбу он выполнил мгновенно. Отстранился, чуть смущенно посмотрел, как если бы просил простить за излишнюю порывистость, потом перевел взгляд на Ивана, который стоял у меня за спиной.
Обернувшись – граф был в явном замешательстве, увидела, как по лицу его помощника стекает одинокая слеза….
Это было выше моих сил! Двое мужчин… воинов, не раз смотревших в глаза смерти….
Для одного Георгий был едва ли не сыном, для другого….
Какие именно чувства испытывал к моему мужу Иван, мне известно не было, но я не раз слышала, с каким почтением говорил Георгий о бывшем денщике графа Горина.
– Вы ведь позаботитесь о нашей дочери и Владиславе? – с трудом совладав с голосом, который норовил сорваться на сип, спросила я у Алексея Степановича, пытаясь помочь и себе и им справиться с волнением.
– Я еще ничего не решил, – качнул он головой. Когда я попыталась возразить, вновь повел головой из стороны в сторону: – Дайте мне два дня. Если обстоятельства не изменятся….
Мы оба понимали, что вряд ли это произойдет, но… если ему было так легче….
– Вы позволите мне прочесть письма князя Изверева? – судорожно вздохнув – меня еще слегка колотило от испытанных эмоций, спросила я, посчитав, что эту задержку можно использовать себе на пользу.
Граф и Иван переглянулись….
– Да, – твердо произнес Горин. – Я принесу.
Настаивать на том, чтобы получить их немедленно, я не стала, предположив, что бумаги находятся в тайнике, раскрывать который он не хотел:
– Хорошо, – утомленно улыбнувшись, кивнула я. – Тогда… – взгляд скользнул по полу, по листу бумаги, пытавшемуся определить мою судьбу…. На глаза вновь навернулись слезы, но на этот раз я справилась, не позволив слабости взять надо мной верх. – Я буду в саду, с дочерью, – решительно закончила я и, надеясь, что покину кабинет графа до того, как закончится моя выдержка, направилась к двери.
Останавливать меня никто не стал….
К лучшему….
***
Решимость покинула, стоило мне только выйти из кабинета графа, но вернулась боль, которую там, стоя напротив двух мужчин, я пыталась усмирить яростью.
Мой муж…. Отец моей дочери!
Насколько Георгий был мне дорог, я поняла только теперь. Потеряв….
Догадываясь, что ещё мгновение, и я разрыдаюсь от жалости к самой себе, быстрым шагом направилась в детскую. Алена была единственным человечком, способным заставить меня собраться, не упасть духом. Ради неё я вынесла тяготы пути сюда, ради неё….
На что я ещё способна ради неё, мне только предстояло узнать.
Забрав у Катерины накормленную и оттого довольную жизнью дочь, вышла вместе с ней в сад. Владислав, крутившийся рядом с кухней – уже успел обаять местных женщин своей непосредственностью, увидев меня в окно, догнал и, спросив разрешения, пристроился рядом.
Разговаривать желания не было – в голове роилось множество мыслей, не давая сосредоточиться, но не прошло и получаса, как я пусть и не весело, но вполне искренне улыбалась, слушая истории из его детства.
Был он непоседой и шкодником, но не от злости или паскудности, от озорства и нежелания предаваться унынию ни при каких обстоятельствах. А ещё он умел оценивать происходящее вокруг него с какой-то взрослой разумностью, которое редко свойственно его возрасту.
Общение с Владиславом совершенно неожиданно для меня вернуло самообладание, позволив притушить эмоции и более здраво оценить ситуацию, признав, что выглядит она еще более драматично, чем воспринималась мною раньше.
Подобное письмо от Ксандра – фактически, признание вины Георгия. Даже если что-то и будет сделано, то вряд ли с целью восстановить честное имя, скорее уж, найти весомые доказательства его предательства.
А ещё барон Метельский, все поступки которого говорили об имеющейся поддержке со стороны императорского рода. И отряд гвардии, который он вряд ли использовал в погоне за мной, не имея на то особого разрешения. И осторожность, с которой предпочёл решать проблемы Трофим, занимающий в Канцелярии розыскных дел весьма высокую должность мага-дознавателя. И граф Горин, который, узнав об обыске в доме Орловых, выехал нам навстречу, не догадываясь – точно зная о поджидавших нас сложностях.
Все эти факты говорили сами за себя, заставляя увериться в правильности собственного решения.
Кто, если не я?! Его жена!
Понимания, насколько не готова следовать сделанному выбору, это не отменяло. Как и ужаса перед будущим, которое теперь зависело только от меня. И от Заступницы, на милость которой так хотелось рассчитывать.
А еще были рассказы бабушки о прошлом, которые в детстве воспринимались сказками. Не все сохранилось в памяти ясно и отчётливо, многое просто отдавалось в душе то страхом, то восторгом, но одна за много лет так и не забылась.
Княгиня Екатерина Лазариди. Дочь графа Суворова и супруга принявшего подданство Вероссии князя Лазариди, сына одного из старших князей Ритолии, прекратившего длившуюся более десяти лет войну между двумя государствами и преданного новой родиной.
На эшафот она взошла вместе с мужем, отказавшись отречься от супруга, сохранив жизнь и себе, и ребёнку.
Рассказывая ту историю, бабушка не возвеличивала её поступок, но и не осуждала, всего лишь сказав, что когда обстоятельства выше нас, когда Заступница подводит к краю, простых решений не бывает.
В этом, как и во многом другом, она оказалась права. Мне очень хотелось закрыть глаза и, проснувшись, вновь оказаться в той беззаботности, которой, как теперь стало ясно, были наполнены последние полтора года моей жизни.
– Вы позволите? – Алексей Степанович остановился на ступеньке беседки, в которой я устроилась.
Аленка уснула, мило сопя у меня на руках, Владиславу надоело просто гулять по тропинкам сада, и он умчался к новым друзьям, а я, найдя уютное местечко, присела на лавочку, наслаждаясь умиротворенной тишиной и игрой солнечных лучей, пробивавшихся сквозь молодую листву и рисовавших на деревянном полу замысловатые узоры.
– Да, конечно, – качнув Аленку, кивнула я ему на скамейку напротив. – Будете меня отговаривать? – не позволив себе ни одной лишней эмоции, спросила я, когда он последовал моей предложению.
– Нет, – он твердо посмотрел на меня, – но напомню о моей просьбе обождать с окончательным решением пару дней.
– Я не забыла, – кивнула я, поймав брошенный им на Аленку взгляд.
Было в нем что-то… удивительно трепетное, идущее из глубины души. Нежность, бережность, трогательная забота, подспудное желание защитить….
