Текст книги "Узы ненависти (СИ)"
Автор книги: Тата Кит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава XXIII
– Рожа прожорливая, хорош блины питонить. Другим ничего не оставишь, – Жорик в очередной раз оттолкнул Дэна от плиты. – Даша со сковороды снять не успевает, а твой комбайн уже молотит.
Сегодня случился редкий случай, когда Жорик позволил ему хоть чем-то помочь на кухне. И доверил мне сразу печь блинчики, которые любит вся охрана, коих только на территории особняка оказалось двенадцать человек.
Я уже успела пожалеть, что спустилась на кухню в шесть утра, так как за полтора часа готовки тесто стремительно убывало, а блинов больше не становилось. И всё из-за Дэна и двух других периодически появляющихся охранников, которые голодали после ночного дежурства на территории.
– Ты просто завидуешь, что Дашины блинчики улетают быстрее, чем твои. Но ты не волнуйся, ты всё равно останешься моей самой любимой женой, – подмигнул Дэн повару, за что, наконец-то, был изгнан из кухни вафельным полотенцем.
– Идиота кусок, – беззлобно подытожил Жорик и продолжил готовить сосиски и овощи на электрогриле.
Перевернула блинчик и заглянула в вазочку с конфетами. Взяла одну из них – барбариску. Развернула фантик и отправила сладость в рот, с блаженством ощутив вкус беззаботного детства, шумных игр, походов в лес и парк аттракционов с родителями и братом.
Но сейчас все это давно позади и я имею то, что имею – ничего. У меня отняли чувство собственного достоинство, право на свободу и выбор. И всё это отдавало горьким привкусом безысходности, который не перебьёшь барбариской.
Отложила готовый блин на тарелку, залила новый и вскрикнула от того, что кто-то достаточно наглый отклонил меня назад, словно мы танцуем танго.
Арчи. Кто же ещё может себе позволить подобную, не спрашивая и не ставя в известность?
Мужчина обрушился на мои губы, словно ураган – внезапно, порывисто. Напористо проник языком, заставляя поддаться и открыться его силе.
От него пахло потом, кожа, привычно обнаженного торса, была влажной и горячей. На шее полотенце, свидетельствующее о том, что он прямиком из своего личного спортзала.
Прикусив напоследок нижнюю губу, вернул меня в вертикальное положение и самодовольно улыбнулся:
– Доброе утро, – зажал между зубами конфетку, которая буквально несколько секунд назад была в моём рту. – Сладкая.
Сделала вид, что ровным счетом ничего не произошло и вернула внимание сковородке, на которой жарился уже обугленный блин.
– Завтрак через двадцать минут, – бросил Арчи повару и, судя по шагам, вышел из кухни.
Обернулась, чтобы убедиться в его отсутствии и наткнулась на ошарашенный взгляд Жорика, который понял, что ничего не понял. В ответ лишь равнодушно пожала плечами, будто ничего особенного не произошло, и вернулась к многострадальной выпечке.
Ближе к обеду, когда разговоры и движения внутри особняка поутихли, а Арчи покинул его стены ещё утором, я решила немного прогуляться по территории. Хотелось подышать свежим воздухом после нескольких дней непрерывных дождей.
Впрочем, и сейчас погода не была располагающей для прогулок. Порывы холодного ветра то и дело забирались под вязаный кардиган, заставляя кожу покрываться крупными мурашками. Но мне нравилась пасмурность весеннего неба и шум тайги, создаваемый потоками неуемного ветра. Словно совсем рядом был бушующий океан, накрывающий берег разрушительными волнами.
Не спеша обошла особняк и решила остановиться у дерева, на котором висели качели. Перевернула дощечку сухой стороной вверх, села и начала плавно раскачиваться, не замечая прохлады и одиночества.
В такую погоду особенно сильно тянет к уединению, когда не нужны разговоры и пустые рассуждения; когда просто хочешь побыть с самим собой и углубиться в свои мысли, не замечая происходящего.
Подняла взгляд на тяжелое серое небо. Серое. Горько усмехнулась. От этого цвета никуда не уйти. Он всегда где-то рядом, всегда в мыслях, даже против моей воли. Серые глаза моего личного Демона подобны этому пасмурному небу – столь же величественные и с таящейся в них угрозой. В любой момент на мою голову может обрушиться разрушающая стихия и нет шанса укрыться. Не успеешь. Тебя просто снесет ураган чувств, сплетенный из ненависти и страсти. Раз за разом. Снова и снова.
Тяжело вздохнув, опустила взгляд и увидела приближающегося Михаила, в руках которого был пушистый плед.
– Уже вернулись? Цербер снова в своей обители? – спросила у мужчины, взяла предложенный плед и накинула его на плечи.
– Да. Арчи решил оставшийся день поработать дома. Что ты, прям, «Цербер»? – передразнил меня Михаил, усмехнувшись. – Он может быть, жесткий, но не жестокий.
– Ну, да. Он просто душка. Должно быть, полдня переводил старушек через дорогу и снимал котят с деревьев.
– Как видишь, на наших деревьях нет ни одного котенка, – улыбнулся мужчина и вокруг его глаз появились морщинки.
Некоторое время молча наблюдали за движением туч. Каждый думал о чем-то своем и не мешал это делать другому.
– Когда меня отпустят домой? – задала я вопрос, волнующий на протяжении двух месяцев.
– Честно говоря, не знаю, Даша, – мужчина нахмурил брови и взглянул мне в глаза. – Ты первая, кого мы удерживаем здесь силой. Прости.
– В смысле, первая? – не поняла я и, прекратив раскачиваться на качелях, испытующе уставилась на мужчину.
– До тебя девушки в особняке появлялись так же, как Илона, либо их привозил кто-то из наших водителей. Как правило, это такие же девушки, что расплачиваются за долги родных и даже мужей, натурой.
– А почему мне так нельзя? Покидать особняк и возвращаться тогда, когда того захочет этот страж, а возможно и хозяин, ада? Почему я должна здесь жить, а не появляться набегами?
– Не знаю, может, потому что ты умна и вряд ли вернешься добровольно в эти стены? Ведь не вернешься?
– Не вернусь, – призналась честно.
– И он это понимает. Поэтому и держит тебя так, как умеет.
– Почему именно меня? Он может позволить себя любую и каждый день новую, причем они сами будут рады прыгнуть к нему в койку.
– Может, потому что при первой встрече ты предложила отработать долг брата честным трудом, а не потрахушками, как это делали другие? – многозначительно улыбнулся мужчина и засунул руки в карманы черного полупальто.
– То есть, моя ошибка в том, что я вместо приветствия сразу не раздвинула ноги? Так себе объяснение. По-моему, ему просто нравится уничтожать людей и получать от этого особое извращенное удовольствие.
– Да, он циничный, но сложно оставаться милым одуванчиком в тридцать лет, особенно, когда твоё детство оборвалось в двенадцать.
– Вы пытаетесь оправдать его поступки?
– Нет, я хочу, чтобы ты не судила о нем только по одному поступку. Он не так плох, как кажется. Как хочет казаться.
– Откуда вы знаете о его детстве?
– Я раньше работал на его отца и могу с уверенностью тебе сказать, что тот был куда более циничным и, я бы даже сказал, мерзким человеком.
– Был? То есть он сейчас мертв?
– Да, семь лет назад был застрелен на выходе из ресторана.
– А его мать? Что с ней? Они жива?
– К сожалению нет. Она повесилась на дереве на берегу озера, когда Арчи было двенадцать лет. Не вынесла боли. Рак головного мозга, – взгляд Михаила стал отстраненным. Мужчина углубился в воспоминания, которые случайно были задеты.
Ощутила неловкость за собственное любопытство и решила сменить тему, но Михаил продолжил:
– Помнишь тот плед, который с тебя в библиотеке сдернул Арчи? – кивнула. – Олеся связала его незадолго до самоубийства. Говорила, что вязание успокаивает, помогает отвлечься от боли. После её смерти Арчи каждую ночь засыпал только с этим пледом. Пока Давид – его отец, не выкинул его.
– И вы его нашли и спрятали? – догадалась я.
– Да. Я забрал его себе домой. Потом понял, что не имею права его хранить у себя и вернул в особняк. В кресло, на котором Олеся любила читать. Думал, что Арчи найдет его раньше, а в итоге нашла ты.
– Я не знала. Простите.
– Тебе не за что извиняться, Даша. Ты, сама того не ведая, что-то меняешь в нём, – увидев моё явное замешательство, Михаил усмехнулся и добавил. – Я не говорю, что он стал любить розовых пони и срать радугой. Он всё тот же высокомерный говнюк, но уже не такой циник.
– Ну, да. Я просто сказочная фея с волшебной вагиной, которая силой и глубиной своего захвата смогла превратить дикого медведя в плюшевого медвежонка.
Мужчина засмеялся в голос, но быстро собрался и вернул своему лицу прежнюю серьёзность:
– Не думаю, что дело только в этом. Вернее, дело вообще не в этом. Дело в целом в тебе. В твоей внутренней силе. И это точно не сила вагины. Да-да, я понял твой взгляд, – погрозил пальцем и хитро прищурился. – Дело в твоем внутреннем стержне. Ты здесь уже два месяца, но становишься только сильнее. Вспомнить тебя в самом начале и то, что я вижу сейчас – это две разных девушки. И да, Арчи тоже на тебя повлиял. Ты стала жестче, даже несмотря на то, что в самом начале была практически сломлена.
От его неожиданного признания странно кольнуло в груди. Стоило вспомнить первые дни своего пребывания в этом особняке и отношение ко мне Арчи, так сразу стало понятно, что всё изменилось.
Я изменилась, он изменился.
Многое поменялось, и я пока не знаю, к чему это может привести или уже привело. Я ослеплена ненавистью, что подобно шорам, мешает мне видеть большее. Хотя, возможно, ничего и нет, а то, что видит Михаил – это не более, чем заблуждение, в которое его искусно вводит Арчи.
Пользуясь редкой возможностью поговорить с мужчиной, решилась задать ещё один вопрос, который волновал меня несколько недель.
– А почему его все называют Арчи? У него очень красивое и редкое имя – Артур. Зачем превращать его в подобие собачьей клички?
– Это имя ему дал отец, когда выставлял, тогда еще шестнадцатилетнего Артура, на бои. Без правил и на деньги, как ты понимаешь. А «Арчи» стало боевым прозвищем, с которым его все запомнили, как несокрушимого бойца, готового грызть глотки противников, чтобы победить, – Михаил сделал несколько шагов в направлении особняка и покачал головой. – Но, как по мне, он просто пытался выжить в тех адских условиях, которые ему из года в год создавал родной отец. И я восхищен тем, что он не превратился в ублюдка, которым был его отец.
Мужчина снова ушел в свои воспоминания, задумчиво глядя на пасмурное небо. А мне же в очередной раз стало неловко за собственное назойливое любопытство. Но мужчина вдруг повернулся ко мне и с привычной легкостью произнес:
– Старый я стал, сентиментальный. Пойду работу работать, пока ты ещё что-нибудь из меня ни вытянула, – затем с заговорческой улыбкой добавил. – Тем более, сам Цербер за нами наблюдает из окна своей обители.
Перевела взгляд на особняк и в одном из окон второго этажа увидела Арчи, который как всегда был по пояс обнажен. Запустив руку в карман пижамных штанов, мужчина курил сигарету и пристально смотрел в ответ.
А я поняла, что, чем больше о нем узнаю, тем более загадочнее он для меня становится.
Глава XXIV Бонус
– Вставай, щенок! Поднимайся, твою мать! – раздраженный крик отца, доносящийся из зала, бил по ушам. – Дерись, блять!
Кровь застилала глаза юноши. Каждый новый удар дезориентировал, ноги не слушались, руки переставали подчиняться. Но ему нельзя быть слабым. Нельзя!
В этот раз противник достался куда более внушительнее предыдущих: в разы опытнее, сильнее, старше. Шестнадцатилетний пацан против двадцати трех летнего парня.
Шансы на победу сводились к нулю, но, если придется, юноша готов, в прямом смысле, выгрызать себе победу, цена которой – жизнь.
Собрав последние силы, парень поднялся с бетонного пола клетки, выплюнул сгусток крови и капу, которая лишь царапала десны. Улыбнулся разбитыми губами, глядя в глаза сопернику. Тот лишь взбесился и со звериным рыком набросился на оппонента, нанося размашистый удар кулаком, метясь в голову. Но юноша отступил в сторону и нанес точный удар в скулу. Дезориентировал и начал наносить серию хаотичных ударов, не давая возможности противнику прийти в себя.
Удар. Ещё удар. Нокаут.
Противник мешком валится на пол. Зал взрывается воплями досады. Никто не верил в то, что молодой человек сможет выстоять и в этом поединке. Ставки были сделаны на более опытного бойца, которого в данный момент выносили из клетки.
Парень смотрел на отца, пытаясь найти в его глазах одобрение, но тому было плевать – он собирал выигранные деньги, чтобы этим же вечером спустить их на шлюх и алкоголь.
Мужчину не интересовали чувства собственного сына. Он видел в нем лишь причину самоубийства жены.
Она не хотела расстраивать и пугать мальчика приступами разрушающей боли, от которой была готова залезть на стену или попросту корчилась на полу, схватившись за голову. Поэтому каждый такой приступ она пряталась, запиралась в своей комнате или уходила к озеру.
Как и в тот день, когда ее не стало.
Она вновь ушла на берег, а спустя несколько часов её нашли висящей на дереве в петле из пояса от платья.
Двенадцатилетний Артур первый заподозрил что-то неладное и пошел на поиски матери.
Нашел.
Срезал пояс маленьким складным ножом, что всегда носил с собой как талисман. Снял кусок ткани с шеи, неумело попытался сделать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Но всё безуспешно. Все его попытки и мольбы были напрасными. Сколько бы он ни просил: «Мама, очнись! Мама!», она не слышала. Лишь смотрела в небо безжизненными серыми глазами.
На крик мальчика прибежал Михаил – новый человек из папиной охраны. Силой увел подростка подальше от озера и передал в руки другим охранникам, шепотом сообщив о случившемся.
Позже, в этот же вечер Михаил вновь прибежал на крик. Только в этот раз мальчик молил о пощаде.
Пьяный отец швырял сына по комнате, словно тряпичную куклу, хаотично нанося удары, то ладонью наотмашь, то кулаком.
Михаил, не раздумывая, выломал запертую изнутри дверь и с силой отшвырнул разъяренного мужчину от подростка.
– Дава, какого хрена ты творишь?! Он же совсем пацан! – пытался вразумить охранник ослепленного гневом мужчину, становясь живым щитом между отцом и сыном.
– Это он виноват! Это из-за него она полезла в петлю! – орал Давид, пытаясь оттолкнуть мужчину и схватить сына.
– Что ты несешь? Он не виноват! Олеся сама сделала свой выбор!
Не желая верить в слова своего подчиненного, мужчина набросился на него, сбивая с ног. Михаил успел лишь крикнуть Артуру, чтобы тот убежал и спрятался.
С тех пор Михаил Ильич, или теперь просто Ильич, всегда оказывался рядом с Артуром в нужную минуту. Вот и сейчас он помогал ему покинуть клетку для боев. Юноша едва мог стоять на ногах, но делал вид, что не замечает боли и крови, потому что отец не любил слабость. Он питался ей, наслаждаясь, силясь уничтожить, давшего слабину, сына, если больше.
– Увези его домой, – брезгливо оглядывая юношу, сказал Давид Михаилу. – Через три дня он должен быть готов к новому бою.
– Посмотри на него! Он едва стоит. Возможно вообще не переживет сегодняшнюю ночь.
– Если сдохнет, значит – слабак. А слабаки мне не нужны, – высокомерно произнес мужчина и вышел из зала, смеясь над шуткой нового собеседника.
Артур сохранял холодное безразличие и лишь на парковке около клуба позволил себе тихо стонать от боли, оперевшись о машину, которую как можно быстрее старался открыть Михаил.
Мужчина помог юноше лечь на заднее сиденье и, не останавливаясь, твердил одно и то же:
– Всё хорошо, Артур… Держись… Я рядом… Только не выключайся… Скоро приедем… Я рядом…
Глава XXV
Демон моих снов и реальности снова погряз в работе.
Я видела его лишь на завтраки, во время которых он ел практически стоя или вовсе не ел, ограничиваясь чашечкой кофе и мимолетным поцелуем. Словно мы были супружеской парой и подобные нежности для нас являлись обычным ежедневным ритуалом.
Даже Жорик перестал теряться во время внезапного проявления нежности Арчи. Теперь повар лишь хитро улыбался с видом самой мудрой и понимающей бабушки, но ничего не говорил.
Вся остальная охрана тоже помалкивала, пряча улыбки за ободками кружек.
А я, как обычно, притаилась, ожидая очередной бури. С Арчи так всегда: какое-то время нас окутывает теплое затишье, которое затем сменяет сшибающей с ног холодной жестокостью.
Но в данный момент я чувствовала себя в относительной безопасности и спокойствии. Словно чудовище, которое создано для того, чтобы меня уничтожить, встало на мою защиту и оберегает мой сон.
Как и сейчас.
Снова уснула в библиотеке и, если раньше я просыпалась и самостоятельно поднималась в свою комнату, то теперь меня несли наверх сильные мужские руки. Нежно, ласково, словно дитя, чей сон нельзя тревожить.
Даже не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что это Он. Я чувствовала тепло его тела, древесно-цитрусовый парфюм и только его мужской запах, который невозможно перепутать ни с чьим другим.
Но всё же решила убедиться в правильности своих мыслей. Робко открыла глаза и увидела двухдневную щетину, что сегодня утром царапала мой подбородок.
– Спи, малышка, – уверенный, но такой заботливый мужской шепот.
Покорно прижалась щекой к его плечу. Краем глаза заметила, что Арчи пронёс меня мимо моей комнаты.
– Ты немного промахнулся. Комната, в которой я сплю, осталась позади.
– Я ещё никуда не целился. Пока что, – горячим дыханием обдало висок, кровь прилила к щекам, а мужчина твердо добавил. – Сегодня ты спишь в моей комнате.
– Мы точно будем спать? – спросила, заранее зная ответ.
– Нет.
Я не смотрю на него, но точно знаю, что на его губах демоническая, чуть кривоватая, усмешка. В этом коротком ответе таится беспросветная тьма обещаний.
Арчи спиной толкнул дверь и вошел в комнату, освещенную ярким светом луны.
Холодный свет из панорамного окна падал точно на кровать, на которую меня аккуратно уложил мужчина и навис надо мной.
Положив руки по сторонам от головы ладонями вверх, замерла, ожидая того, что будет дальше.
Арчи коленом развёл мои ноги и устроился сверху, держа вес на локтях по бокам от меня.
Мы были одеты. Он не пытался меня касаться, а лишь смотрел. Долго. Изучающе. Глубоко.
Так, будто хотел что-то сказать, но не знал какие подобрать слова. Словно любое из них способно меня спугнуть и заставить бежать без оглядки.
Хотя, я и без слов готова была бежать. Всегда. В любой момент, стоит только появиться такому шансу.
Но не сейчас. Не тогда, когда он смотрит так, словно касается души. Нежно. Робко. Тепло. Впервые взгляд стальных глаз согревает, а не пускает леденящую волну страха по коже.
Сильные пальцы аккуратно заправляют за ушко выбившуюся прядь волос, проводят мягким касанием линию до подбородка. Опускаются ниже, поглаживают шею, ключицу.
Не шевелюсь. По-прежнему жду взрыва вулкана под названием Арчи. Того самого вулкана, что поглотит, подчинит и унесет за собой в пучину сплетения противоречащих друг другу чувств. Оставляя отметины на моем теле. Клеймо принадлежности.
Но этого не происходит. Он всё ещё нежен. Тёплые пальцы возвращаются обратно к губам, слегка приоткрывают их и опускаются на шею, желая придушить, но вместо этого ласкают нежную кожу.
Арчи опускается ниже, едва касается своими губами моих. Дыхание замирает, но он не торопится целовать. Он дразнит. Кончиком носа проводит по щеке, опускается ниже, вдыхая аромат тонкой кожи шеи. Скользит вниз по ключицам, целует во впадинку между ними и вновь возвращается к моим губам.
Его дыхание горячее с легкой кофейной ноткой. Мужчина умело захватывает мою нижнюю губу в плен своего рта. Ласкает, дразнит языком и отпускает. То же самое проделывает и с верхней. Наконец, он приник к моим губам тем поцелуем, к которому я уже привыкла – властным, поглощающим, сметающим своей силой мысли о малейшем сопротивлении.
Поцелуй становится всё жарче, глубже. Дыхания смешались в тишине комнаты, давая понять, что ничего и никого больше нет. Есть только я и демонический мужчина, чьи сильные руки обжигают своими прикосновениями, заставляя дрожать, выгибаться ему навстречу, открываться его воле.
Арчи подхватывает меня под бедра и садиться со мной, усаживая сверху. На мгновение разорвав поцелуй, снимает с меня майку и отбрасывает в сторону. Затвердевшие соски касаются разгоряченной кожи его груди.
Мужчина снова приникает ко рту и прикусывает нижнюю губу, слегка оттягивая её, ласкает языком.
Его рука ложится мне на затылок и слегка тянет за волосы назад, заставляя запрокинуть голову и подставить шею под влажные поцелуи. Другая рука гладит грудь, захватывая в плен пальцев твердую горошину соска.
Из легких вырывается стон, когда его губы накрывают вершинку груди, дарую горячую истому внизу живота.
Арчи вновь прокладывает дорожку влажных поцелуев вверх по моему горлу и захватывает в сладкий плен губы. Целует трепетно, словно впервые и вновь обрушивается горячей лавиной противоречивых чувств. Грубо сминает губы, кусает. Сильные пальцы до боли впиваются в бедра.
Кажется, что с каждым новым поцелуем и моим трепетным ответом на его ласки, в нем словно просыпается зверь, что желает поглотить меня всю без остатка.
– Мне больно, – выдыхаю ему в губы, но он не слышит. Охватываю его лицо ладонями, так, чтобы он смотрел мне в глаза. – Артур, ты делаешь мне больно.
Руки замерли на талии. В его серых глазах, затуманенных желанием, блеснула сталь.
– Не называй меня так, – в тихом голосе мужчина неприкрытая угроза.
– Почему? Ведь это твоё имя.
– Арчи – вот моё имя.
– Это твоя кличка, а не имя, – не унималась я. Чувствуя, что он на грани сорваться и сравнять меня с землей, настойчиво, у самых его губ, шепотом повторила. – Артур.
Сдерживая рвущийся наружу гнев, мужчина скинул меня на кровать и подошел к панорамному окну.
Голова опущена, кулаки сжаты.
Секунда. И он с силой бьёт по стеклу, от чего оно покрывается маленькими трещинами, словно паутиной.
Мужчина тяжело дышит и, не оборачиваясь, произносит:
– Не делай из меня плюшевого медвежонка. Ты понятия не имеешь, какой я человек и на что способен.
Встала с постели, подобрала майку с пола и торопливо надела. Недолго думая, всё же подошла к мужчине. Остановилась за его спиной, подняла руку, но так и не решилась прикоснуться к разъяренному Арчи.
– Нет, – тихо начала я. – Я знаю, что ты за человек и на какую жестокость можешь быть способен. Ты точно не медвежонок и далеко не плюшевый. Ты – зверь, который в силах контролировать всё и всех, кроме самого себя. Потому что ты боишься. Ты боишься себя настоящего. Малейшее проявление собственной слабости воспринимаешь как угрозу и начинаешь ломать других, лишь бы они не успели заметить, что ты тоже человек, который способен чувствовать. Способен на гораздо большее, чем расчетливую жестокость.
Мой внутренний маньяк-самоубийца заставляет идти до конца. И тот факт, что Арчи не попытался меня заткнуть, лишь свидетельствует о том, что я права.
Подошла ближе, сократив между нами расстояние. Прикоснулась руками к его спине, от чего он напрягся, но не попытался меня оттолкнуть. Провела ладонями по теплой коже вниз.
– А что, если я сделаю так? – прижалась грудью к его спине и обхватила его талию руками, обнимая. – Ударишь?
Мужчина молчит, опустив голову. Лишь тяжелое дыхание и учащенное сердцебиение выдаёт его внутреннюю борьбу.
– А, если я сделаю так? – произношу шепотом и нежно целую его в спину. Прямо туда, где раскинуло свои широкие ветки дерево его татуировки. Татуировки, на которой изображено дерево с качелями, очень сильно похожее на то, что видно из окна его комнаты. – Убьёшь?
Арчи отрицательно покачал головой. Положил свои ладони поверх моих рук и переплел наши пальцы. Потянул на себя, заставляя сильнее прижаться и крепче обнять.
– Что ты со мной делаешь?
Его шепот едва слышен.
– Обнимаю, Артур, – так же тихо ответила и прижалась щекой к спине, чувствуя его бешенное сердцебиение. – И доказываю, что людей можно менять не только жестокостью. Ведь так?
Тяжело вздохнул и усмехнулся:
– Не знаю. Я нихрена не знаю.
– Думаю, мне лучше уйти в свою комнату. Тебе лучше побыть одному.
Без сопротивления высвободила свои кисти из плена его теплых ладоней и не оборачиваясь покинула комнату.
Ему нужно побыть наедине с собой. Я и так позволила себе слишком много. Больше, чем нужно было.
Михаил бы прав – мы изменились. Оба.
