Текст книги "Не предавай любовь. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Тата Ефремова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 5

Яна радовалась как ребенок. Они вышли из университета и спустились на Центральный бульвар. Арсений привел их в пиццерию, шумную, со вкусными запахами… и невыразимой суетой. Мелькали знакомые лица однокурсников. Почти все места были заняты. Выбирать столик Юдин не спешил, остановился у входа в зал. Яна вопросительно посмотрела на брата.

– Фак, – сказал тот с досадой. – Нам тут зарелакситься не дадут. Здесь все наши и ваши, после концерта. Можно напроситься к кому-нибудь, но нафиг?

И точно: Юдина заметили, начали звать за столики. Арсений приветливо помахал знакомым рукой, развернулся и вышел. На улице решительно сказал:

– Идем в «Дублин». Там накурено, но… потерпим?

Катя и Яна согласились потерпеть. Впрочем, для них нашлись места снаружи, в отгороженном проулке, куда выходила часть паба.

– Чего он такой сегодня? – вполголоса произнесла Яна, когда Юдин пошел в туалет. – Обычно наоборот, в самую толпу меня тянет. Он тащится от внимания, а я вот терпеть этого не могу. Это у нас с детства так.

– Он сильно устал и хочет пообщаться с сестрой, – предположила Катя. – К тому же музыка… живая музыка – это чудовищная энергетика.

– Да, ты права, – согласилась подруга. – И музыка… и толком пообщаться времени не было.

– Может, я домой пойду? Не буду вам мешать?

– С ума сошла? Мои друзья – Сенькины друзья! А сама как? Вроде поживее выглядишь. На зомби уже не похожа.

– Да, я… растерялась, – Катя помедлила, рассматривая роскошную вьющуюся розу на решетке, заменявшей в открытом кафе стены. – Глупо так. Я ведь знала, что рано или поздно его встречу.

– Забей, – посоветовала Яна. – У тебя новая жизнь. Мусор в новую квартиру из старой не тащат.

Если бы все было так легко, подумала Катя. Она ведь до сих пор не уверена в измене Глеба.

– Мелкая, ты что пить будешь? – спросил вернувшийся Юдин.

– Пиво. Безалкогольное, – кивнула Яна.

– Эту фигню? Ага, разбежалась.

– Ой, ладно! Мне не тринадцать лет!

– Вот именно. Узнаю, что балуешься спиртным – отлуплю.

– Оно же безалкогольное! Ты тогда и кефир мне запрети!

– И запрещу, если найду нужным. Она же болезненная, как малолетка на диетах, – Арсений обратился к Кате. – И ест, как малолетка. И не высыпается, сериалы по ночам смотрит. Ты, Кать, если заметишь, что Янку ветром сносить начинает, сразу мне пиши, я тебе номер свой дам. Колу? Спрайт? Они тоже вредные, но я сегодня добрый.

– Колу, – Яна благодушно фыркнула.

Было видно, что брат и сестра привыкли к безобидным перебранкам и что Яне приятна забота Арсения.

– Кать, а тебе?

– Сок, – сказала Катя. – Яблочный.

– Окей. Сок, две колы, одну без льда. И креветок жареных нам, три порции, – обратился Юдин к официантке.

Арсений проводил Катю и Яну до общежития. Он всю дорогу рассказывал о музыке, ребятах из группы, изображал в лицах преподавателей из вуза и пересказывал смешные случаи.

Кате было с Арсением интересно. Правда, иногда в его взгляде и интонациях проскальзывало что-то… странное, неприятное, то ли легкое высокомерие в описании одногруппников, то ли пренебрежительность. В устах Юдина все преподы были недалекими и неумными, и он легко дурил их, когда по необходимости, из-за репетиций и концертов, пропускал пары.

– … представляете, и тут наша Кикимора спрашивает Галю. О! Это эпик какой-то! А Галя что-то лепечет, прикрывает мой зад, боится свиданку со мной упустить, я ж обещал, а с другой стороны, ей пипец как страшно: Кикимора наша – чудище лесное. Да вы о ней наверняка слышали. Нет? Значит, услышите, она и на вашем факультете преподает. Ни одного автомата за всю историю преподавания. По три-четыре пересдачи. Да не бойтесь! Она любит хороших девочек. Мелкая, запомни: к Кикиморе в скромном, без пиратского антуража, и татушки замажь. А еще прикол хотите? Есть у нас один препод. Реально фрик…

Дарьяна то хохотала, то пугалась, уговаривая брата не шутить с учебой. А Катя мысленно корила себя за плохие мысли. Арсений просто немного дурачится. Все парни любят изображать себя более крутыми, чем они есть, а в случае с Юдиным ему и стараться особо не нужно.

После нескольких часов общения Катя поняла: он всегда такой, раскованный, юморной – очень обаятельный. Какие-то девчонки на концерте орали из зала: «Арсений, ты секси!» Так и есть: Юдин самый красивый парень из тех, кого Катя когда-либо встречала. Другие девчонки, особенно фанатки «Сёклз», мечтали бы сейчас оказаться на ее месте, вот так идти с ним рядом по улице. И понятно, в чем его успех, почему ему все прощается: он обладает особенной харизмой «плохого мальчика» и это ему очень идет.

Катя осмелела и запросто подшучивала над Арсением. Юдин, казалось, сначала удивился, а потом с азартом принял правила игры: он везунчик, и он докажет это своими прикольными историями. К черту интуицию, думала Катя! Когда-то она ее здорово подвела. Но подвела ли? Катя помимо воли снова погрузилась в воспоминания, шагая рядом с новыми друзьями. Ведь она же всегда чувствовала, что Полина – совсем не так глупа и миролюбива, какой хочет казаться. А Саша…

– Что, правда? – услышала Катя.

Голос Юдина вернул ее в реальность. Они стояли под липой недалеко от входа в общежитие. Арсений смотрел на Катю с улыбкой и любопытством в глазах.

– Ага, – сказала Яна, кивнув. – Ее один шизик в школе доставал, потому что она тоже не такая, как они, индивидуальность. Индивидуальность всегда травят. Да, Катюх? А теперь этот булер учится тут, у нас. Сегодня видели этого придурка на концерте. Поэтому она все время уходит в себя, переживает, что он опять начнет. Кэт, хочешь, Сенька его проучит?

– Ты с ума сошла? – отрезала Катя.

Ей стало неприятно. Словно Яна проговорилась о какой-нибудь … болезни, которую полагалось скрывать.

– Да ладно, – Дарьяна пожала плечами. – Будет как-то тебя доставать, нам скажешь. Мы круто умеем говнюков на место ставить. Да, Сен?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Если что, обращайся, – кивнул Юдин, улыбаясь. – У меня много… рычагов воздействия на идиотов. Универ – это не школа. Если кто-то об этом забыл, рад буду напомнить. Нет, честно, Кать. Янка за столько времени нашла нормального человека, с которым можно общаться. Мы не позволим тебя обидеть.

– Реально, Кэт, – подтвердила Дарьяна.

– Все нормально, ребята, – Катя тоже улыбнулась, как можно старательнее. – Он даже не знает еще, что я тут учусь. А вы… просто тайный заговор какой-то составили. Да все будет хорошо! Может, нам и общаться-то особо не придется. Разные факультеты, все-таки.

… – Слушай, – сказала Яна вечером за чаем, – вижу, что ты дуешься. Я, конечно, Сену преувеличила немного… твою ситуацию с этим…

– Глебом, – сказала Катя, глядя в чашку.

– Ну да, Глебом. Это я на всякий случай, мало ли. Вдруг начнет тебя донимать.

– Я девочка взрослая, как-нибудь разберусь.

– Ты девочка гордая, – Дарьяна выделила интонацией последнее слово. – Просто мы с братом в школе… а я и в колледже… в колледже особенно… настрадались с травлей. Знаешь, дети из семьи алкашей всегда под ударом. Это было крайне неприкольно. Сен теперь каждый раз, когда слышит о буллинге, стойку делает. Он меня сначала сам в школе спасал, потом научил сдачи давать. Грушу боксерскую мне сшил. Я ее колотила, особенно, когда мать напивалась и кавалеров приводила. Они там, к счастью, все интеллигентные хмыри у нас были, меня не трогали. Так… нажирались и потом разговоры умные вели… про политику, дрались иногда…

– Сочувствую, – выдавила Катя.

– Да речь не об этом… что-то понесло меня в воспоминания… ровесники иногда похуже старых пердунов – крепче на ногах стоят.

– Ты перестаралась, описывая мои несчастья, – сухо сказала Катя. – Глеб был моим парнем… и он ничего такого себе не позволял… ну разве что вначале…

Катя замолчала. А был ли Глеб ее парнем по-настоящему? Или же между ними не было ничего серьезного, лишь обычное в этом возрасте притяжение… и недомолвки? И насчет позволять – позволял, еще как. Это вполне можно было бы назвать травлей. Катя почему-то думала, что это издержки отсутствия эмпатии в семье, и все пройдет, если окружить человека заботой, любовью… Ей, наверное, повезло, что он влюбился? именно так, светло. Иначе и тех спокойных шести месяцев в доме Никитиных не было бы.

– Извини, – Яна вдруг хихикнула, – но да… это я специально. Подкинула Сену повод почаще у нас появляться. Мой братец на тебя явно запал.

– Ты говоришь ерунду.

– Нет. Кэт, нет, это не ерунда! – соседка подалась вперед, убежденно выпалила: – Я же его прекрасно знаю! Говорю тебе – запал!

– Ты еще говорила, чтобы я в него не влюблялась, – как бы в шутку напомнила Катя. Ей вдруг стало тревожно, она ведь не планировала ничего такого. – Что он… ветреный.

– Говорила и еще раз повторю: он ни с кем дольше полугода никогда не встречался, но знаешь… его девчонки никогда на него потом не обижаются, как так – сама не понимаю, – Яна поболтала ложечкой в кружке. – Наверное, потому что он суперский. Он умеет ухаживать. И чего от него ждать? Все понимают: Сен в музыкальной тусовке – там все такие, легкомысленные, типа новая муза каждые пару-тройку месяцев. Это шоу-бизнес, детка, типа радуйся, что получила шанс. Отказаться ты всегда успеешь. А ты Сену понравилась, я это увидела – в его глазах. У него взгляд такой становится… особый. У него очередь из девчонок, а он на тебя запал, с первого взгляда, кажется.

– Вот это и удивительно.

– Хватит подкалывать! Ну что ты теряешь?

– Гордость?

– Ну ты нудная! – Яна поморщилась. – Понимаю, это не про тебя. Ты не при делах, да? Переживаешь еще из-за того парня? Тогда еще лучше! Замути с Сеном! Сен тебя быстро вылечит! Отомстишь заодно тому красавчику. Сен лучше его в сто раз! Ну да я вас насильно пейрить(*) не собираюсь. Сама решай. Просто подумай. Сен ведь классный, да?

(*) – сводить, делать парой

– Да, – признала Катя.

Она поспешила перевести все в шутку, разговор был ей неприятен. А потом она лежала в кровати и смотрела в потолок, на белый квадрат от уличного фонаря. У ее соседки по блоку была хорошая привычка – Яна рано ложилась спать и мгновенно засыпала, часто повторяя, что это с тех времен, когда, настрадавшись от шумных попоек в доме матери, она никак не могла отоспаться в колледже.

Кате стало тоскливо, нестерпимо захотелось поддержки, простого человеческого разговора. Она заглянула в телефон, отвернувшись к стене. Оксана Бобринюк была онлайн.

> привет, не спишь? – написала Катя.

Оксана не отвечала. Катя подождала немного и перевела телефон в режим экономии заряда.

Как же тоскливо! Как же ей нужен сейчас человек, с которым можно было бы без опаски поделиться сомнениями и переживаниями! Чтобы рассказать все, поплакаться! Куда только делись целый год старательно наращиваемые "доспехи" на душе? Катя думала, что закалилась невзгодами, а получается… нет?

Все сразу как-то… навалилось. Арсений, странные откровения его сестры, просто сватовство какое-то, Глеб…

Катя тихо всхлипнула, обняв себя за плечи. Кого она обманывает? Ей нестерпимо хочется оказаться рядом с Глебом. Заглянуть ему в глаза. Как раньше. Чтобы взгляд его, обычно серьезный, напряженный, расслабился, встретившись с ее взглядом. Она еще помнит его прикосновения… объятия… его слова… он так умел утешать, словно забирал на себя ее боль. Она помнит чувственные поцелуи украдкой… еще немного – и они перешли бы границу.

Они ее так и не перешли. Почему? Катя теперь жалеет. Как жаль, что Глеб не стал ее первым мужчиной. Неважно, что было бы дальше. Она бы сохранила это… отдельно, очень глубоко в душе, там, куда нет доступа обидам, ненависти. Пусть Никитин ушел из ее жизни, пусть оказался… не таким. Это момент принадлежал бы лишь ей.

Она заснула с мокрыми щеками, но проснулась спокойной, опять с запертыми на три замка эмоциями. Пришла в себя. И правильно сделала.

Они столкнулись с Глебом на большой перемене, в переходе между корпусами. Катю поразило, как сильно он возмужал. В зале перед концертом ей не было видно, какими широкими стали его плечи. Загорелый, даже волосы выгорели. И руки… все те же ремешки на запястьях. Добавились новые, остальные совсем растрепались.

Катя увидела Глеба раньше, чем он ее, и успела подготовиться.

– Привет.

– Привет.

Разговор ни о чем. Он был растерян. Удивлен. И обрадован? Или просто не ожидал увидеть ее в Каратове. Смотрел жадно. Словно хотел запомнить каждую деталь. Это выбивало почву из-под ног. Лучше бы он был высокомерен и язвителен, как в первые дни их знакомства. А в глазах у него была тоска. И вина. Или это Катя снова все напридумывала.

Напрасно она верила, что будет легче. Выстоять под этим взглядом, не дать ни единому лучику эмоций пробиться через маску. Ей помогло, что сразу после встречи нужно было идти на конференцию к Майклу. Кажется, Михаил что-то заметил… ее рассеянность – ему приходилось повторять некоторые вопросы дважды. Однако расспрашивать ее он не стал, видимо, отнес некоторую неадекватность на счет растерянности от лавины новых впечатлений.

После пар Катя не пошла в общагу. Сбежала от Яны в парк, бродила по аллеям. И вернулась домой, только когда успокоилась.

Глава 6

Глеб

Саша сидела на полу возле его блока. Глеб не сразу заметил ее, повернув в темный коридор из освещенной рекреации. Вздрогнул, когда она шевельнулась и начала подниматься, неуклюже цепляясь за стенки. Скривился, отступив в сторону и давая Саше зайти в комнату. Она мялась у порога и села, только когда Глеб раздраженно махнул рукой на матрас.

– Саш, мы же поговорили, все обсудили. Зачем?

– Глеб… – она закусила губу. – Понимаешь…

– Ну что ты от меня хочешь? Я тебя не люблю. И не полюблю никогда. Тебе это зачем? Ради секса? Сама говоришь, я…

– Я беременна.

До сознания Глеба слова Саши дошли не сразу. А потом подкосились ноги и к сердцу подступил противный холод.

– Ты… шутишь?

– Какие тут шутки? – Саша искривила рот и отвернулась.

– Сколько?

– Четыре недели.

Глеб опустился на матрас. Смотрел на свои руки, а они казались ему чужими. Вот так, пара слов – и мир пополам раскололся.

– А ты… можешь… ну…?

– Не могу! – Саша обняла себя за колени. – Врачи сказали, нельзя, иначе потом могу… никогда.

Глеб о таком читал. Противопоказания, резус какой-то вроде… Месяц. Он начал подсчитывать. Да, сходится. Горячие дни уходящего лета, его работа на пляже, ее приезд… Но…

– Этого не может быть, – уверенно сказал Глеб. – Я предохранялся. Не было ни одного случая, чтобы я забыл.

– Именно, что забыл, – холодно парировала Саша, – вспомни отходную вечеринку, вашу пьяную компанию. Ты выпил… а потом… у тебя, в бунгало твоем…

– У нас той ночью ничего не было! – Глеб все больше наполнялся уверенностью, что его тупо разводят. – Я помню… я уверен…

Замолчал. Нет, он не был уверен. Они с пацанами пили текилу на пляже. Закуской было что-то дешевое, рыбное, и Глеб почти не ел, брезгуя. Саша злилась, нарезала круги вокруг, наотрез отказалась знакомиться с «некошерной» компанией. Потом они… спорили, точно! Поругались. И неужели мирились… именно так, потеряв голову? Глеб действительно ничего не помнил.

Саша раздраженно дернулась, с поджатыми губами полезла в карман куртки.

– Вот справка, вот анализы, вот узи. Генетическую экспертизу делать будешь? Уже можно. А то, может, сомневаешься, что… что… твой…

Она всхлипнула, выронила бумаги и закрыло руками лицо. Глеб машинально поднял файлы со справками, вчитался. Вгляделся в узи. Что-то непонятное, серое на темном фоне.

Саша всхлипывала в ладони.

– Что… что теперь делать? – растерянно проговорил Глеб.

Максимова убрала руки от лица и вытерла слезы.

– Ты как хочешь. Любое твое решение приму, жаловаться не буду. Я его оставлю… ребенка. Я… не могу… убить его. Это ребенок. Он не виноват, что ты… меня не любишь. И помогать мне не надо, я все сама…

Разрыдалась. Глеб не выдержал, притянул ее к себе, лихорадочно соображая. Саша поплакала и уснула, поджав ноги на матрасе. Глеб накрыл ее пледом. Лег рядом. Влип. Как же он влип! Что теперь? Выход только один – остаться с Сашей. А там… как будет. Да, это теперь на всю жизнь. Однако другого пути нет, на совести Глеба и так много темных пятен. Саша права: ребенок не виноват. Она тоже не виновата. Он один виноват. Он не любил Сашу, пользовался ей. Вот и наказание.

Глеб вспомнил Катю. Глухо застонал, вцепившись зубами в рукав рубашки. Почему именно сейчас?

***

Глеб не понимал, почему еще не сошел с ума. Вот вроде все причины налицо: он живет, как в душном кошмаре, от которого не проснуться, все мысли только об одном, и от отчаяния хочется взреветь дурниной, выпустив напряжение.

Уговорил Сашу уехать – продолжить учебу, пока можно. И то хорошо, что согласилась. Господи, какая же она дура! Максимова и раньше его раздражала своими рассуждениями, категоричными, неумными, свидетельствующими о том, что варится она в своем узком мирке, королевстве кривых зеркал. А теперь ему было невыносимо находиться с ней в одной комнате. От каждого сигнала о сообщении на телефоне Глеба передергивало, а Саша постоянно слала яркие сердечки и стикеры, романтические, как ей, видимо, казалось.

Нет, он не сможет. Не выдержит. Еще немного – и сбежит, как Антон. Саша намекает на разговор с его и ее родителями. Это неизбежно. Даже представлять не хочется. Полина устроит очередную истерику, дед будет молча смотреть с укоризной. Жизнь сломалась, не успев толком начаться.

Глеб пропустил день учебы, сославшись на простуду. Но стало еще хуже: стены давили, в голове вертелся разговор с Сашей, нарастали сомнения. Все как-то слишком… вовремя. Беременность эта… Один раз почти за два месяца – и точное попадание? Хотя именно так часто и бывает.

На следующий день Глеб вышел в коридор общаги и увидел Катю. Она стучалась в соседнюю дверь. Дверь распахнулась, Катя улыбнулась, сказала открывшему «Привет» и вошла. Глеба она не заметила. В соседнем блоке жил Михаил, бывший Катин репетитор.

Глеб стоял у двери, жадно вслушиваясь в веселые голоса, женский и мужской, подняв стиснутую в кулак руку. Разжал ладонь и удивленно посмотрел на побелевшие пальцы. Чего это он? Постучаться хотел? Зачем? Все кончено. Он сам все погубил, своими собственными руками, вот этими. Он не удивится, если Катя и Майкл встречаются. Михаил нравился Кате еще тогда… в те счастливые времена. Глеб с трудом заставил себя оторваться от соседней двери и уйти.

Он пошел на пары, только ради того, чтобы не быть одному в блоке, отвлечься от распирающих голову мыслей. Как назло, в расписании стояло три семинара подряд. Глеб пытался сконцентрироваться, но внимание уходило. Преподаватель по риторике, въедливый Сергей Павлович, весь семинар с раздражением посматривал в сторону обычно активного, но сейчас сидящего с отсутствующим видом студента. Не выдержал, рявкнул:

– Никитин! Если такой дурняк после вчерашнего, пойдите в туалет и подставьте голову под холодную воду. Авось полегчает!

– Спасибо за совет, – добродушно, к удивлению препода, проговорил Глеб, поднимаясь. – Я так и сделаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вышел под смешки одногруппников, в туалете на этаже действительно сунул голову под кран с ледяной водой. От холода щелкнуло в голове: он помнит, как после посиделок с ребятами на пляже старался сбросить опьянение, раздражался на себя, потому что текила ударила по мозгам сильнее, чем он ожидал. Именно то, что посоветовал Сергей Павлович, Глеб тогда и сделал – сунул голову под холодную воду. Потом? Потом он пошел спать. Было ли что-то после? До точно не было… долго. Глеб сказал Саше правду: он был к ней равнодушен настолько, насколько это вообще возможно.

Воспоминания возвращаются, но не в том объеме, в каком хотелось бы. Что ж, Глеб будет стараться вспомнить ВСЁ!

Зачем он Максимовой? Есть другие парни, более красивые, стильные, с деньгами, ценящие холеных, ухоженных девушек. В школе это еще можно было объяснить капризом, детским стремлением Максимовой обязательно получать все, что ей приглянулось. Но люди взрослеют. Глеб с Сашей далеко не ласков, даже груб иногда. А она… как банный лист.

Нужно поговорить с дедом. Дед Кузьмин сейчас единственный человек, способный помочь советом. Дождаться выходных и съездить в Екатериногорск.

Максимова приехала на следующий день, веселая, в приподнятом настроении. Хвасталась, что ее какими-то особыми окольными путями пригласили на вечеринку в общагу техноложки, где будут музыканты из группы «Сёклз».

– Тебе не мотаться нужно, а беречь себя, – сказал Глеб, поражаясь собственной невозмутимости. – Час сюда за рулем, час обратно. И дожди, дороги скользкие.

– Ой, любимый, – Саша прильнула, села к Глебу на колени, запустив руки к нему в волосы, – ты такой заботливый. Я отлично себя чувствую. Чумовая просто… энергия. Беременность – это не болезнь, это … жизнь. Только представь себе: внутри меня новая жизнь. Еще маленькая, но я, кажется, уже чувствую. Все будет хорошо, обещаю. Мне просто нужны позитивные эмоции. Я буду паинькой. Только безалкогольные напитки, только позитивчик.

– Хорошо, – сказал Глеб, прикрыв глаза веками: уж очень близко была Саша – могла рассмотреть то, что таилось в глубине его глаз. – Раз хочется – иди.

– Но ведь ты же со мной? – промурлыкала Саша. – Там будет весело. Это флэт-гэг(*)такой, очень круто!

(* квартирник, домашний концерт)

– Хорошо, – покладисто согласился Глеб. – Сходим.

Катя

– У меня две новости, – сказал Майкл, поймав Катю в коридоре между парами. – Одна не очень приятная, другая просто замечательная. Первая: я не беру первый курс в этом году, вторая: в университете впервые открывается ярмарка клубов!

– Как в западных вузах? – удивилась Катя.

– Почти все, как там, – Майкл шутливо скривился, – за исключением финансирования. Профсоюз обещал помочь, так что надеемся на лучшее. У меня три часа в неделю и полный карт-бланш в плане выбора внеучебного направления. С идеями только плохо. Требуется помощь друга. Забежишь ко мне в общагу после пар?

Преподаватель белозубо улыбнулся. А пока Катя обдумывала последнюю фразу, непринужденно добавил:

– И помощь зала не помешала бы. Есть на примете кто-нибудь влюбленный в английскую литературу? Кто-то, мечтающий о карьере художественного переводчика?

– Я спрошу в группе, – неуверенно сказала Катя.

– Если отыщешь пару родственных душ, похожих на тебя, буду счастлив.

Катя сделала объявление в группе. Отозвались три человека, но… как-то неуверенно. Майкл хотел заранее обсудить направление кружка. Катя уже бывала у него в блоке, заходила за флэшкой с презентациями западных вузов – Майкл уговаривал ее после третьего курса попытать счастья за границей. Однако в этот раз ей почему-то было неловко идти к преподавателю одной (одногруппники или запаздывали, или вообще дружно решили не идти).

Майкл открыл дверь и попросил Катю набрать в воду в электрический чайник, а сам вышел на балкон, чтобы поговорить по телефону. Катя огляделась, радуясь возможности как следует рассмотреть жилье человека, которым восхищалась еще в школе, и завистливо вздохнула. У них с Яной даже после ремонта не так комфортно, как у счастливчиков в общаге для иностранцев. Все так удобно распланировано, от санузла до широкого балкона. А может, все дело в атмосфере этой комнаты?

Катя заварила чай в стеклянном чайнике и еще раз подивилась вкусу и опрятности Майкла: красивая мебель, много разных оригинальных интерьерных штучек (большая часть, видимо, сувениры из поездок), даже посуда элегантная. Она выбрала чай из изящной деревянной коробки – скрученный в бутон «зеленый бархат», он распустился в чайнике цветком с розовой серединой.

– Прекрасный выбор, – обрадованно сказал Майкл, вернувшись в комнату. И смущенно добавил, усаживаясь за низкий столик прямо на пол: – Я неравнодушен к чайной эстетике. Когда голова вот-вот лопнет, завариваю себе что-нибудь… завораживающее. И мысли, – он покрутил рукой над макушкой, – успокаиваются.

Катя подумала и кивнула. У нее тоже так. Но в последнее время все привычные релаксанты, природа, чаепитие, ходьба, перестали действовать.

Раньше общение с Майклом один на один не смущало, а теперь… Между ними сгустился воздух – так Катя ощущала внимание преподавателя. Она поспешно разлила чай, вызвав улыбку Майкла, и припала губами к чашке. Слишком впечатлительной ты сделалась, Катюха. Кажется… всякое.

– Вот, что я хочу тебе предложить, – Майкл показал ей экран своего телефона. – Наш сетевой проект по переводу. Честно признаюсь, зарплата преподавателя не так велика, как мне хотелось бы. Но подрабатываю я только в серьезных проектах. Присмотрись. Это не касается нашего будущего клуба, это индивидуальное предложение. Я знаю, что тебе нравится читать и переводить, я… помню. На сайте мы делимся опытом, проводим конкурсы, общаемся. Я сброшу тебе ссылку. Посмотри. И, кстати, если это интересно, организуем дополнительно клуб художественного перевода. Ты у меня в приоритете, видишь? – преподаватель снова блеснул белозубой улыбкой.

– Меня это уже заинтересовало, – кивнула Катя, стараясь говорить… деловито.

– И ты будешь единственным участником, – Майкл рассмеялся.

В дверь постучались.

– Похоже, не единственным, – с огромным облегчением улыбнулась Катя.

Пришли еще двое, Катины одногруппники. Посиделки получились отличными: Майкл не давал никому скучать, молчать и смущаться, вовлекая собравшихся в непринужденную беседу. Вскоре они все хохотали. А Катя почувствовала, что у нее немного расширился круг общения, и с группой номер тринадцать не все так плохо. Они договорились официально подать заявку в клуб переводчиков на открытии ярмарки внеучебных обществ и студенческих объединений.

Выходя из блока Майкла, Катя увидела Глеба. Точнее сказать, его спину. Он входил в соседний блок. Свой блок. Вот где он живет. Это все усложняет. Впрочем, почему? Она просто постарается и дальше вести себя с Глебом, как уже ведет: холодно и отстраненно.