Текст книги "Насквозь"
Автор книги: Таша Строганова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Таша Строганова
Насквозь
Глава 1. Звёзды в лужах
***
Ваня давно не видел столько звёзд в Москве.
В его родной Ивантеевке их были тысячи, десятки тысяч. А тут, тьфу. Заводы, небоскрёбы. А из звёзд только случайно встреченный в метро Влади из Касты и физиономии Киркорова на афишах.
И если Влади Ваня уважал, то видеть рожу Киркорова каждый день по дороге на работу совсем не улыбалось.
А вот сейчас Ваня Белоусов видел звёзд на небушке столько, словно кто-то своей щедрой рукой рассыпал их, вытащив из-за пазухи.
Вдруг звёзды заслонило чьё-то лицо.
– Живой? – глухо и почти беззвучно спросили губы на незнакомом лице. Ваня его даже не запомнил. Запомнил только глаза. Зелёные. И блестящие, будто звёздочки на небушке.
А потом Ваня отключился.
***
Роман Бессонов стоял в пробке уже минут двадцать.
Он нервно постукивал пальцами по кожаному чехлу рулевого колеса и поглядывал по сторонам. Обычный будничный вечер. Ничего интересного.
Но неожиданно его внимание привлекла потасовка на тротуаре. Буквально метрах в трёх от него. Похоже, между собой дрались какие-то гопники. И всё бы ничего, да вот только били там втроём одного.
Правда, он один стоил этих троих. Рослый, широкоплечий, короткостриженый. И совсем без тормозов, кажется. Потому что бросался на всех троих и по очереди, и одновременно.
Любой другой, пожалуй, проехал бы мимо. К чему лишние проблемы? Особенно с этим хулиганьём. Но Бессонов понимал, что парень пьян и скоро его уложат в нокаут. А на улице, несмотря на весну по календарю, всё еще лютовали заморозки и пронизывающий до костей ветер.
Плюнув на всё, Рома решился и выскочил на улицу. Как был, в одном свитере.
– А ну, разошлись быстро! – рявкнул он своим начальственным тоном, мгновенно привлекая внимание дерущихся.
– Те чё надо, дядя? – быканул на него один из нападавших парней. – Сам хочешь по щщам получить? Или тачку решил нам дать покататься?
– Я уже вызвал полицию, – Бессонов сохранял спокойствие. Его такими наездами не напугать. Этот щенок ничто против столичных ресторанных критиков, которых Рома обхаживал буквально этим утром. Вот там акулы. А это, так, мелкий жёлтый полосатик.
Лицо у пацана и правда было в полосах. Присмотревшись, Роман понял, что это кровь.
Угрозы полицией не произвели особого впечатления, но двое из хулиганов всё же отошли. А вот третий резко рванул вперёд и ударил по лицу парня, уже еле державшегося на ногах.
– Бывай, дядя, – сплюнув на землю, попрощался полосатый. – И оборачивайся на улице.
Рома еле сдержал желание закатить глаза. Гопников быстро и след простыл. А парень, которого Бессонов практически отвоевал, начал оседать на землю.
– Эй, погоди, – Рома схватил его за плечи, стараясь удержать, но тщетно. – Вот дьявол.
Парень всё же был крепче него. Бессонов опустился на колени прямо в подтаявший снег и заглянул в лицо спасённому, который, глупо моргая, смотрел прямо в небо.
– Живой? – спросил он.
Парень перевёл на Рому ставший на мгновение осмысленным взгляд, а потом потерял сознание.
***
Иван Белоусов. Так, если верить паспорту, найденному в кармане, звали нового знакомого.
Возиться с пьяным, пребывающим в отключке, было тем ещё удовольствием. Доехав до дома, Роман позвонил на пульт охраны и попросил Евгения, который сегодня дежурил, помочь ему.
Их элитную новостройку охраняли понятливые и неболтливые парни. Женя без лишних вопросов помог Бессонову донести избитого парня до квартиры. Потом получил свою пару тысяч и испарился.
По-хорошему, Ивана неплохо было бы искупать. Но Роман реально оценивал свои силы. Эту детину в бессознательном состоянии он не дотащит до душа. Пришлось просто раздеть и обтереть влажным полотенцем.
На самом деле, ущерб оказался не критичным. И, приведя парня в божеский вид, Бессонов позвонил Петру Ильичу. Своему соседу с третьего этажа. Тот был врачом и вёл частную практику. А ещё он очень любил вкусно поесть и постоянно столовался в одном из ресторанов Ромы. Поэтому с охотой согласился прийти на помощь.
Конечно, можно было бы сразу вызвать скорую, но Роман рассудил, что те обязательно привлекут полицию. Иметь дело с которой всегда себе дороже.
– Ну-с, что тут у нас? – Пётр Ильич надел одноразовые перчатки и открыл своей чемоданчик. – Где это вы, Роман Владимирович, эдакую спящую красавицу отхватили?
– Не поверите, Пётр Ильич, – Рома усмехнулся, – на улице валялась.
Комаров посмеялся в свои пышные усы, но потом посерьёзнел и принялся за осмотр.
Рома не то чтобы нервничал, но всё же немного переживал. Как бы не отдал этот Белоусов концы на его кожаном диване. Но Комаров быстро закончил и выглядел довольным.
– Переломов нет, – заключил он. – Насчёт сотрясения судить не могу. Но если головой не бился, то не должно быть. Недельку походит с аристократическим фингалом, попугает дам. Я вот тут мазь тебе дам, Ром, – он протянул Бессонову тюбик. – Ссадины на лице и руках смазать. Ночью присматривай за ним, чтобы рвоты не было.
– Так, может, его в чувства привести? – вот теперь Рома заволновался. Он не набивался в сиделки, да и нести ответственность за чью-то жизнь… Впрочем, не слишком ли поздно ты, Роман Владимирович, спохватился.
– А он в чувствах-с, – залихватски подкрутив усы, Пётр Ильич подмигнул. – Просто напился и спит.
***
Ваня резко распахнул глаза.
Живой. В голове, которая нещадно трещала, будто норовила расколоться, словно перезревший арбуз, отчётливо вспыхнул вопрос, услышанный перед там, как Иван отключился.
Живой. Да, слава яйцам, Ваня был жив. Хотя, если судить по обрывочным воспоминаниям прошлого вечера, у него были все шансы проебать эту возможность.
Вот только как он оказался дома. Поморщившись, Ваня повернулся, чтобы сползти с дивана, но понял, что он на кровати.
Так. Стоп. Это он к Гошке, что ли, в комнату забрёл спьяну?
Оглядевшись, Белоусов понял, что никакая это, к чертям, не Гошкина комната. Спальня тянула на картинку в модном журнале. Твою же… Куда это Ваньку вчера спьяну занесло-то?
– Проснулся? – в дверях комнаты, будто Джинн из мультика про Алладина, возник давешний мужик. Стоял, подпирая плечами косяк. И ручки на груди скрестил.
Узнал его Ваня только по глазам. Блядским, зелёным. Сейчас они никак не походили на звёзды. Пришло же в голову сравнение. Тьфу ты.
– Ты кто? – Ваня сел и повёл плечами, пытаясь хоть как-то размять их и немного унять головную боль. – И какого хуя я голый?
– Ты не голый, – мужик едва заметно усмехнулся. – Меня зовут Роман.
– А по батюшке? – чтобы как-то потянуть время, спросил Иван, оглядываясь в поисках своей одежды. Одежды нигде не было. Твою же мать. Это его к себе Синяя Борода заманил, что ли?
– Можно просто Роман, – хмыкнул мужик. – Я ненамного тебя старше.
– Да тебе лет сорок, – фыркнул Ваня и с удовлетворением отметил, как потемнели зелёные глазюки. Ха, уел? – Где мои шмотки? Мне на работу пора.
– Через полчаса их принесут из прачечной, – Роман, мать его, отлепился наконец от двери и подошёл ближе. Ваня невольно его разглядывал. Исподтишка. Чтобы не запалил. Ну, просто интересно. Да и надо понимать масштабы противника, если отбиваться придётся. – И да, мне только тридцать. Но если тебя это так вставляет, то можешь звать меня Роман Владимирович.
– Вста… Да пошёл ты! – взвился Ваня, подскакивая с кровати. На нём хотя бы были трусы, и на том спасибо. – Я тебе не пидор, понял?
– Кхм, – Роман удивлённо приподнял брови и спрятал руки в карманах брюк. – Спасибо за подробности, но мне как-то всё равно. Так вот, твою одежду скоро принесут. А пока, – он поджал губы, – не хочешь рассказать, что с тобой вчера приключилось?
– Да с хрена ли мне с тобой историей своей жизни делиться, – огрызнулся Белоусов. Сделал он это скорее по инерции. Понимал, что по сути этот мужик его вчера спас. От тех пидрил отбил, домой, похоже, приволок, отмыл. Раздел.
Ладно, чего он так кипятится-то. Будто девственница в первую брачную ночь. Ну увидел его другой мужик в труселях. Не умер же никто в конце концов. С Гошаном они друг друга и в более непристойном виде заставали. Всякое бывает, когда в ванную с похмелюги запрёшься.
Да и одежда после вчерашнего, наверное, и правда пребывала не в лучшем виде.
По всему выходило, что беситься на этого Романа Владимировича было не за что. А скорее даже стоило бы и поблагодарить.
Но из природной вредности Ванька этому желанию всячески сопротивлялся.
– Ладно, – буркнул он. – Пошли, покурим, что ли.
***
Рома испытывал странные чувства.
Парень, который проснулся сегодня в его постели, оказался вовсе не тем романтическим есенинским героем, коим виделся вчера. Грубоватый, с отросшей за ночь щетиной на немного помятом лице, на котором уже буйным цветом наливался обещанный Комаровым фингал.
Видно было, что он немного растерян. Но старался держаться. И явно через какие-то свои пацанские принципы перешагнул, когда решил поговорить с Бессоновым.
Рома сам не курил, но его друзья – часто. И дома постоянно лежала дежурная пачка «Парламента».
Повертев сигарету между пальцами, Иван усмехнулся, а потом прикурил.
И Рому немного закоротило.
Потому что курил этот пацан так, что узлом всё в животе скручивалось. Никогда ещё у Бессонова не вставало на подобное. Обычный вроде бы, рутинный процесс.
Ну держит он этими своими пальцами сигарету. Ну и что тут такого.
А пальцы эти длинные, со сбитыми костяшками. И губы, что обнимали сигарету, пухлые, чуть обветренные.
Рома усилием воли заставил себя отвести взгляд и не пялиться. Слишком много ты хочешь, Роман Владимирович.
Такой дикий жеребёнок точно в койку не кинется. Вероятность того, что он хотя бы би, довольно мала. А даже если и были когда какие-то "заднеприводные" мыслишки, то, наверняка, запихивал их подальше в своём сознании. Из страха получить в морду от своих же корешей. Таких же зашоренных и диких, как он сам.
– Доебались они ко мне просто с нихуя, – Ваня выпустил кольцо дыма и прикрыл глаза. Удовольствие он там, что ли, получал? – То ли мобилу отжать хотели, то ли просто скучно стало. Терпеть не могу таких гандольеров.
А сам-то далеко ушёл? Но этого Рома вслух спрашивать не стал. Он видел, как Белоусов бьёт левой. И нарываться не особо хотел.
– А что ты вчера отмечал? – вместо этого тактично спросил он, поглядывая на часы. У него в запасе была ещё пара часов до делового бранча.
– Отмечал? – Белоусов непонимающе посмотрел на него, а потом расхохотался. – Бля, отмечал, скажешь тоже. Это только такие мажорчики, как ты, Роман Владимирович, отмечают. А я просто аванс получил. Вот и прибухнул. Отметил, так сказать.
И тут же он побледнел и встрепенулся.
– Бля, бабки. Они меня не обчистили случайно? Мне же за хату Гошану завтра долю отдавать.
– Не переживай, – успокоил его Бессонов. – Бумажник и документы на месте. Они в гостиной.
– Слава яйцам, – расслабленно выдохнул Ваня и снова затянулся, завязав ещё один узел в животе Ромы.
Давно он так не вёлся на простую и грубоватую мужскую красоту и силу.
Докатился ты, Роман Владимирович, на детей уже бросаться готов. Впрочем, положа руку на сердце, меньше всего этот парень походил на ребёнка.
– А где ты работаешь? – чтобы как-то поддержать разговор, да и просто стремясь узнать как можно больше о новом знакомом, поинтересовался Бессонов.
– Да в кафешке одной, – Ваня недовольно повёл голым плечом. Роман старался абстрагироваться от того, что Белоусов всё ещё щеголял в одном белье. Получалось хреново, если честно.
– Официантом? – предположил Роман. Но ответ Белоусова его удивил:
– Поваром. Да, чего вылупился, – Ваня рассмеялся чуть хрипло, делая новую затяжку. – Я шарагу в том году закончил. Тип на отлично. Талант у меня, блядь, к этому.
Он снова хохотнул, как-то немного горько, и затушил сигарету в любезно подставленную хрустальную пепельницу.
А у Ромы внутри что-то щёлкнуло.
– А ты не хотел бы сменить работу?
***
– Так, дядя, – Ваня немного напрягся. Он дураком не был и прекрасно видел, какие взгляды на него бросал этот мажор. – Я своей задницей торговать не собираюсь. Я не блядь какая-нибудь. Понял? А ещё такой намёк будет, по роже отхватишь.
– Мне твоя задница не интересна, – рассмеялся Роман. Так искренне ещё, гад, что Ваня даже обиделся. – Обычная совершенно, ничего в ней ценного нет.
– Хорошая у меня задница, – проворчал Белоусов. Обидно было вообще-то. Жопа у него была что надо. Круглая, натренированная футболом в школьные годы. Что ещё этим пидорам столичным надо?
Тьфу. Ну и мысли в голову лезли. Это всё блядские глазюки зелёные вот этого. Что так и оглядывал его с ног до головы. Всё из-за него.
– Поверю на слово, – Роман усмехнулся. – Но на самом деле предлагал я немного другую работу. Мне в ресторан нужен помощник на кухню. Конечно, не факт, что Люсьен тебя одобрит. Но если произведёшь хорошее впечатление, то есть шанс.
– На хрена мне помощником каким-то идти? – вскинулся Ваня. – Я вообще-то сейчас сам себе хозяин на кухне. А тут кому-то картошку чистить да кастрюли драить?
– У тебя будет шанс поработать с шеф-поваром из Франции, – Роман пожал плечами. Козлина. Будто знал, где побольнее надавить.
Не то чтобы это было розовой Ваниной мечтой. Но он всё же поглядывал на ютубе ролики, да почитывал кое-что в интернете. И немного грезил, что когда-нибудь сможет работать в настоящем ресторане. Как говорится, плох тот солдат, что не мечтает стать генералом.
Но Ваня идиотом всё же не был. И понимал, что с его образованием и возможностями дослужиться сможет максимум до ефрейтора.
А если не жили богато, то зачем и начинать. Ни к чему всё это. И мечты эти, и глаза эти блядские, зелёные. И вообще, не место тут Ване. Чужой он в этой квартире. Как заноза в пальце торчит.
– Мне и так нормально, – бросил он, вмиг закрываясь и уже жалея о своей откровенности. Впрочем, её можно было считать своеобразной платой за вчерашнюю помощь. – Где там мои шмотки?
Одежду принесли быстро. И Ваня, не желая больше задерживаться, довольно споро собрался.
– Ладно, бывай, – он криво усмехнулся, прощаясь в дверях. – Роман Владимирович.
– Всего доброго, Иван, – немного холодно и, на секунду показалось, с лёгким разочарованием ответил Роман.
Ваня кивнул сам себе и вышел из квартиры.
Уже оказавшись на улице, он задрал голову, пытаясь рассмотреть чужие окна. Но те были слишком высоко.
Странное, непонятное и неприятное тянущее чувство поселилось в груди. Словно стянуло всё изнутри. Хмурясь, Ваня сунул руки в карманы куртки, чтобы согреть их, и нащупал что-то внутри.
Поднеся к глазам картонный прямоугольник, Ваня, усмехнувшись, прочитал:
Роман Владимирович Бессонов. Ресторатор.
На обратной стороне был номер телефона.
А он упёртый, этот Роман Владимирович Бессонов. Хмыкнув, Иван убрал визитку в бумажник и пошёл вперёд по улице, с удовольствием лопая тонкий ледок на лужах.
Глава 2. Ветер перемен
***
И вот вроде бы ничего важного в той встрече прошлой средой не было, а что-то всё же изменилось.
Не в жизни Вани. А в нём самом.
Когда поманили, показали, какой может быть та, другая жизнь. Когда намекнули, что вот, лишь руку протяни, и сам сможешь пощупать.
Тогда и стало что-то меняться.
Но со скрипом и с большим сопротивлением в лице самого Ивана.
Даже Гошик заметил, что друг чем-то опечален. А уж Гошка – точно не самый наблюдательный парень на свете. Особенно, когда не наденет свои огромные очки. Он в первую неделю, как Ванёк к нему въехал, каждое утро здоровался с дамой сердца Белоусова.
Пока однажды это не увидел сам Ваня и не покатился в истерике.
Оказалось, Гоша здоровался с плакатом сисястой тёлки в белье, который Белоусов повесил на обшарпанную дверь в свою комнату.
Так вот, то, что с Ваней что-то неладное, заметил даже он.
– Случилось чего? – как-то за ужином спросил сосед. И Ваня недовольно повёл плечами. Дурная привычка, доставшаяся от бати. Он так вечно мать посылал. Вроде и не матом, а вроде и отмахнулся.
– Нормально всё, – Белоусов закинул в рот новую порцию жареной картошки и покосился в окно. Там в привычной темноте совсем не было видно неба и звёзд. И так тоскливо что-то стало. – У нас водки нет?
– Вань, – Гоша нахмурился. – Пугаешь ты меня. Что стряслось?
– Слушай, Гошан, – Ваня покусал себя изнутри за щеку, будто собираясь с мыслями, – не было у тебя такого ощущения, будто ты не на своём месте? Будто не для вот этой халупы ты родился? Не для того, чтобы тесто на беляши месить каждый ёбаный день?
– Вань, – Гошка смешно сморщил нос и поправил очки. – Я теста в жизни не месил. Я ж слесарь.
– Бля, – Белоусов махнул рукой и потянулся к сигаретной пачке. Обычая «Ява», а не выпендрёжный «Парламент». Но ничего, Ваньку и так пойдёт. – Забей, Гошан. Просто забей.
Ваня затянулся и выпустил дым в открытую форточку. Гошка что-то ещё бухтел, но быстро затих и снова стал уплетать картошку за обе щеки. Он вообще неплохо так отъелся с тех пор, как Ваня к нему переехал. До этого перебивался бич-пакетами да шаурмой из соседнего ларька.
А как узнал, что Ванька на повара выучился, так разве что на руках носить не начал. Впрочем, не сумел бы. Субтильный Гошик разве что кошку в руках удержать смог бы. Она у него и была. Смешная, такая же дурная и мелкая, как и сам её хозяин.
Селёдкой звали.
Ванька её любил. Он вообще животных любил. И Селёдка в нём своего видела. Ну, или просто ластилась к тому, кто её подкармливал. Продажная душонка.
А вот если Ваня всё же рискнёт что-то поменять и позвонит этому мажору, он тоже продажной душонкой будет?
Вроде как повёлся на красивую картинку, на обещания. Продался.
Ладно, пустое это всё.
Докурив, Ваня смял окурок в старой консервной банке, стоящей прямо на подоконнике, и поднялся, потягиваясь.
– Посуда на тебе, – бросил он Гоше, прежде чем выйти из кухни.
А потом ещё долго лежал, пялясь в потолок, по которому гуляли странные тени. Всё уснуть не мог. Уже неделя почти прошла, даже синяк с лица практически сошёл, а Ваня всё вспоминал о том странном утре.
Помаявшись ещё полчаса, он поднялся и достал из кармана куртки визитку. Потом залез в интернет на стареньком ноутбуке и поискал информацию про Бессонова.
Тот оказался действительно довольно известным столичным ресторатором. И хоть заведений у него было пока только три, но все они числились на хорошем счету.
Ваня почитал отзывы посетителей, статьи критиков, посмотрел фотографии сдержанных, но дорогих интерьеров и рассмеялся.
Ну куда он со своим свиным рылом вот в это вот. Бессонов явно тогда не в себе был, когда ему визитку давал.
Немного успокоившись, Ваня выключил ноут, перевернулся на другой бок и крепко уснул.
***
Признаться честно, Рома и сам не знал, на что надеялся, когда давал Белоусову свою визитку. Точнее, когда буквально тайно впихнул её ему в карман куртки.
Как навязчивый поклонник, ей богу. Или как официанточка в дешёвой забегаловке, которая написала свой номерок на салфетке.
Позорище.
Да и шансов на то, что Иван заинтересуется им самим, или хотя бы предложенной работой, практически не было.
И Рома честно попытался выкинуть их встречу из головы. Работа отлично помогала. Его дни были под завязку заняты встречами, обсуждением текущих вопросов, планированием новых проектов и истериками Люсьена.
Этот французишка умудрялся устраивать спектакли по любому поводу. Бессонов уже жалел, что организовал себе офис именно в том ресторане, где шефствовал Девор.
Тот являлся просить аудиенцию каждые пару часов. И поводы ведь находил все разные. Таракан проклятый.
Тараканом француза прозвал их су-шеф Абрамов за пышные рыжие усы. Голова у Девора тоже была рыжей, но из-за поварского колпака этого почти никто не видел. А вот усишки в глаза бросались.
Так прозвище и прижилось.
Официально Рома, конечно же, его осуждал. Но наедине с собой мог не лукавить.
Дни у него заполнялись отлично. Люсьен работал над перевыполнением плана по трёпке нервов Бессонова за троих. Новый ресторанный критик, которого никто в глаза не видел, но уже заранее все боялись, внушал страх одним фактом того, что мог объявиться в любой момент. А проект четвёртого заведения стопорился из-за непомерных аппетитов московских чиновников.
Всё это прекрасно занимало голову Ромы с восьми до семи.
Но стоило оказаться дома, как одиночество и дурные мысли наваливались снова.
Конечно, часто он работал и по вечерам. Но всё же выдавались и свободные часы. И вот тогда становилось совсем худо.
Он сидел за бокалом вина, рассматривая ночную Москву через огромное панорамное окно и понимал, что вся эта бесконечная вакханалия и карусель безумных дел и беготни не имела никакого смысла, если в итоге он всё равно оставался один на один с этим огромным бездушным городом.
К концу третьего бокала настроение, конечно, обычно повышалось. Но всё же не настолько, чтобы выкинуть из головы образ красивого лица с пухлыми, обветренными губами, сжимающими сигаретный фильтр. В воспоминаниях Ромы с этого лица стёрся даже кривой синяк. Оно осталось просто прекрасным.
Прекрасным и недостижимым.
Вздохнув, Роман налил себе очередной бокал вина и включил музыку. Если уж и предаваться меланхолии, как Байроновский герой, то хотя бы в компании джаза.
***
Ваня с тоской помешивал борщ в огромной кастрюле, посматривая на своих коллег.
Впрочем, назвать этих двух таджиков коллегами язык не поворачивался. Нет, парни были в общем-то неплохими. Они, хоть и плохо говорили по-русски, всё равно довольно точно выполняли поручения и почти не косячили.
Вот только по образованию они были строителями.
Гульнара, которая стояла на кассе и раздаче, закончила бухгалтерские курсы. А Витёк, их официант, как он сам себя называл, вообще имел девять классов образования. И чертовски говнистый характер.
Как с таким персоналом их кафешка вообще ещё держалась на плаву, оставалось загадкой. Впрочем, секрет, наверное, был прост. Они находились недалеко от Курского вокзала, имели весьма демократичные цены и не готовили из тухлятины.
За этим Ваня всегда тщательно следил.
Хотя их администратор, брат-близнец Витька, только армянин, Ачик постоянно и норовил как-то смухлевать с продуктами, Ванёк ему не позволял. Из-за чего Ачик всегда крысил и доносил на Белоусова директору.
Тот являлся пару раз в неделю, раздавал ценные указания и уматывал на другие точки. У него их было не меньше десятка. Не в пример некоторым мажористым рестораторам.
Правда все точки их директора были крошечными, жалкими и не вызывающими желания ни у одного порядочного ресторанного критика туда зайти.
Сегодня Ачик совсем изговнился.
– Я тебе что говорил, Вано, – наседал он, пытаясь задавить Ваню авторитетом. Да вот только ростом не вышел. – Говядины надо было полкило брать. Ты за каким чешуем два кило положил?
– Так по раскладке идёт, – сквозь зубы процедил Белоусов, стараясь не обращать внимания на администратора.
– По раскладке-мандатке, – выплюнул Ачик. – Тебе велено было, значит, так и делай. Ты что, царём тут себя возомнил? Смотри, таких поваров, как ты, мильёны в Москве. Уйти не успеешь, очередь выстроится.
Ваня скептически выглянул в зал, откуда открывался вид на входную дверь. Там не то что поваров, даже местных алкашей пока не наблюдалось.
– Чего скалишься? – Ачик явно начал злиться. Видимо, директор, уехавший полчаса назад, натянул ему глаз на жопу за упавшую прибыль. – Вынимай мясо, кому говорят.
– Тебе надо, ты и вынимай, – Ваня бросил огромный половник прямо на стол. Вокруг разлетелись жирные брызги, мигом осевшие на белой Ваниной спецодежде и на рубашке Ачика. Тот аж позеленел.
– Щенок, – пуча глаза, заверещал он. – Да я тебе, да я тебя…
Договорить он не успел, как и кинуться в драку, потому что Ваня легко, будто играючи, скрутил его в рогалик, заломив руки за спину.
– Значит так, – процедил Белоусов. – Ты мне сейчас отдаёшь расчёт и отпускаешь с миром. А я взамен на твою благоразумность забываю нахер про эту богадельню и не иду ни в роспотребнадзор, ни в трудовую. Понял меня?
Ачик хрипел что-то, пытаясь вырваться. Глаза у него горели праведным огнём всего армянского народа.
Расулхон и Полвонбой испуганно жались к холодильнику. А из зала прибежали Витёк и Гульнара. Но никто не решился вмешаться.
– Ты меня понял? – Ваня надавил сильнее на руку Ачика, заставляя того вскрикнуть и выматериться.
– Да, – крякнул администратор, и Белоусов наконец его отпустил.
– На сегодня меню я сделал. Если что подрезать надо будет, Расул и Полвон справятся, – Ваня зыркнул в сторону строителей, которые синхронно кивнули, как Двое из ларца в старом мультфильме про Вовку в тридевятом царстве. – А завтра это уже твои проблемы будут. У тебя ж там целая очередь поваров. Быстро найдёшь, кем дырку заткнуть.
Ачик смотрел зверем, но против грубой силы и роспотребнадзора выступать так и не решился.
***
День с самого утра не задался.
Рома пил четвёртую кружку кофе подряд. Люсьен приходил уже трижды. Даже Абрамов заглядывал.
Поставщики задержали доставку морепродуктов, и среди персонала царила лёгкая паника. Так как на вечер был назначен небольшой, но очень важный банкет для весьма влиятельных персон. И те как раз-таки желали средиземноморской кухни.
Собственно, Абрамов заходил как раз по этому поводу.
После его ухода Роман начал звонить по знакомым. «Одалживать» редкие ингредиенты или «запрещёнку» было не то чтобы в порядке вещей, но между своими такое имело место быть.
Правда за банальные креветки и кальмаров Рому, конечно, засмеяли. Но Петров, его старинный приятель, бывший когда-то давно больше, чем приятелем, всё же согласился помочь.
Уладив вопрос, Рома немного расслабился. Но ненадолго. Потому что спустя минут десять к нему в кабинет вбежал немного испуганный Илларион, их администратор.
– Роман Владимирович, там к вам, – он попытался отдышаться. – К вам там.
– Я понял, что ко мне, – Рома закатил глаза. – Иля, не мельтеши, что стряслось?
– Там к вам бандит, – выдохнул Иля и страшно выпучил глаза. Он вообще был экспрессивными малым. И хоть Рома предпочитал более спокойных людей на руководящих должностях, парень всё же отлично справлялся со своей работой. Да и таким взбудораженным он бывал нечасто.
– Чудесно, – Бессонов вздохнул. Только бандитов ему не хватало. Впрочем, он сомневался, что к нему действительно пожаловал криминальный авторитет. В конце концов, девяностые давно канули в Лету. – Зови своего бандита.
– Прямо сюда? – ужаснулся Иля.
– Не в зале же перед гостями мне с ним разговаривать, – Рома начал слегка раздражаться. – И выпей валерьянки. У нас сегодня вечером банкет, а ты выглядишь как барышня, которой срочно нужны нюхательные соли, потому что корсет зашнуровали слишком сильно.
Илларион тут же взял себя в руки, чинно поклонился, позер, и вышел.
Роме даже интересно стало, кто же настолько впечатлил его администратора. Он усмехнулся, представляя, как в дверь входит типичный новый русский в малиновом пиджаке и с цепью, толщиной в палец.
Но каково же было его удивление, когда на пороге его кабинета возник никто иной как Ванечка Белоусов.
Стоило отдать должное, выглядел он действительно недобро. Высокий, широкоплечий, в кожаной куртке, коротко стриженый и с расползшимся на половину лица уже пожелтевшим фингалом.
– Чем обязан? – Рома растерялся, конечно, но довольно быстро взял себя в руки. Всё-таки самообладание было его коньком.
***
Ваня и сам не знал, на что рассчитывал, когда ехал сюда.
Вероятность того, что Бессонов не то что предложит ему работу, а хотя бы вообще вспомнит, была довольно мизерной.
Но пути назад не было. Конечно, приди Белоусов завтра утром обратно в кафе, Ачик, кроша зубы и прожигая взглядом, но взял бы его обратно. Потому что, несмотря на его пиздёж, очередь к ним не выстраивалась.
Но Ваня уже просто не смог бы.
От одной мысли о том, что придётся вернуться в то место, его передёргивало. Нет. Стоило хотя бы попытаться что-то изменить.
Бессонов выглядел так же, как и в то утро. Красивым, ухоженным и неприступно далёким. Только на мгновение Ване показалось, что в его зелёных глазах мелькнула растерянность.
– Чем обязан? – довольно прохладный вопрос. Ну а чего ты, Ванечка, ждал? Что тебе тут поляну накроют и на коленях умасливать будут, благодаря, что пришёл?
Отчего-то при мысли о Бессонове на коленях, Ваню обдало жаром. Он опустил взгляд, разглядывая чуть заляпанные носы своих белых кроссовок.
Потом всё же вскинул голову и произнёс:
– Вы предложили мне работу, Роман Владимирович. Предложение ещё в силе?
Бессонов помедлил. И эта минута, или сколько там прошло, показалась Ване бесконечно долгой.
– В силе, – Роман поднялся и вышел из-за стола. – Что же заставило тебя передумать?
Сейчас, когда он подошёл ближе, Ваня заметил, что Бессонов был ниже. Не то чтобы намного, но при желании Ваня мог разглядеть его светлую макушку. И волосы на ней забавно вились.
Что за дурнятина лезла в голову. Ваня разозлился. И на себя, за глупые мысли, и на Бессонова, за то, что хотел что-то там выпытать.
– Уверены, что вам оно надо, Роман Владимирович? – хмыкнул Ваня. – Проблемы индейцев шерифа обычно не касаются.
– Кусачий, – Роман усмехнулся уголком рта. – Ладно, пытать не буду. Не скрою, ты меня удивил тем, что решился.
– Я и сам пиздец как удивлён, – чуть слышно пробормотал Ваня.
На что Бессонов вскинул голову, внимательно посмотрел ему в глаза и вдруг улыбнулся. Красивой такой, открытой улыбкой. От неё у Вани что-то внутри перевернулось.
Что ты лыбишься. Я не пидор.
Да, он должен был сказать эти слова. Но почему-то улыбнулся в ответ. Немного криво. Будто ему было больно.
На самом деле Ваня просто не особо привык это делать. Но ему хотелось верить, что с этой новой работой что-то в жизни поменяется.
И кто знает, может быть он снова научится улыбаться?
