Текст книги "Соль и дым"
Автор книги: Тару Ссонберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Джодок Коллинз
Джокер медленно, но с давлением, гладит Макензи по спине, часто запутываясь в ее холодных кудрявых волосах. Она продолжает крепко сжимать в кулаках его куртку, но уже не хочет убежать.
– Пойдем домой, – говорит он ей тихо, чтобы не испугать. – Займемся чем-нибудь интересным.
Макензи медленно ведет головой в сторону, словно протестуя.
– Ко мне? Бабушка как раз взялась что-то печь, – что было неправдой, но она печет каждый раз, когда приходят гости.
Теперь Макензи соглашается.
Он наступает на нее, и девушка механически делает шаг назад. Два года назад Джокер ходил на занятия по бальным танцам, а прошлым летом научил ее танцевать вальс. Он решил, что сейчас подходящее время вспомнить этот легкий танец, волны задавали ему ритм, Макензи даже улыбнулась.
Джокер отпустил ее, когда убедился, что рядом нет никаких признаков океана. Макензи все равно не выпустила его руку, сжимая его пальцы своими – тонкими и холодными.
Старушка восседала на своем обычном месте на кухне и вязала что-то красными нитками. Увидев гостью, она недовольно чмокнула и принялась делать бисквитное тесто.
Сделав вид, что не заметил недовольства, Джокер поднялся с Макензи наверх.
– Можно я помогу тебе с уроками? – попросил он, понимая, что отставать от школьной программы нельзя, остров не оправдание.
Макензи вынула тетради и кинула их на незастеленную кровать. Джокер помог ей снять плащ и снова запутался в ее локонах. Потом они вместе сели на кровать, и он сделал все ее домашнее задание, пока она рисовала что-то в скетчбуке – лист за листом, штрих за штрихом, лицо было спокойным и сосредоточенным.
Снизу донесся крик миссис Коллинз, чтобы они спускались к чаю. Они уселись за столом в неловкой тишине.
– Ну, как твои дела, крошка? – с нежностью змеи спрашивает бабушка Макензи.
Девочка кивает ей, чуть не давясь горячим чаем.
– А я тебя помню еще вот такой, – она показывает какое-то до смешного маленькое расстояние между пальцами, – ты была вся холодная, когда тебя нашли. Это я тебя нашла там, когда сквозь завывание шторма услышала детский крик…
– Ба, не начинай…
Арлен О'Келли
Старый дом скрипит даже без ветра, в окнах пусто, кроме одного – кухонного. В тумане город быстро покрывается тьмой, но признаков шторма еще нет. Арлен слушает задушевный разговор мистера и миссис Кирван.
На минуту он впадает в ярость, его лицо искажает боль – почему у Макензи двое родителей, а у него ни одного. Зачем они ей, почему этим двоим повезло так сильно. Почему же его родителей забрал океан – отец утонул еще до его рождения, а потом и мать бросилась с обрыва на скалы в воде, когда ему только исполнилось тринадцать. Пусть он и не был особо привязан к ней, она всегда была будто уже под ледяными волнами, не с ним, но это не значит, что он не хотел родителей, таких, как семья Кирван, например. Они растят дочь, которая не говорит, не пытаются при этом ее контролировать. Уже темно, и где ее носит? Арлен судорожно вспоминает, зачем он здесь. Его невеселые мысли отступают, и он присаживается на кривые ступени дома.
Вскоре его взгляд вылавливает желтый плащ-дождевик из тумана. Он встает, и только сейчас задумывается, как объяснить свое присутствие здесь. А следом за Макензи Кирван вырастает из тьмы ее друг с Большой земли. Коллинз, кажется.
Несмотря на неловкость сложившейся ситуации, она улыбается Арлену и машет рукой. Коллинз кивает ему, когда они подходят.
– Привет, – наконец выдавливает из себя Арлен. – Я просто хотел спросить домашнее задание. То есть сделала ли ты его. Я совсем не понял алгебру…
Макензи Кирван достает из сумки тетрадь и тычет пальцем в название.
– Да, точно, геометрию.
Коллинз подозрительно на него смотрит, сунув руки в карманы штанов. Он шмыгает носом, и Арлену хочется сказать ему, что нечего здесь делать людям с Большой земли, остров выбирает себе сильных людей. Пытаясь сказать это взглядом, Арлен не сразу понимает, что Макензи отдает ему в руки тетрадь. Потом открывает ее и показывает сделанные задания, они написаны точно не ею, буквы аккуратные и мелкие. Закрывает и снова протягивает ему.
– О да, спасибо, – говорит Арлен и неохотно берет ее тетрадь.
Макензи проходит мимо Арлена, за ней Коллинз, они скрываются за дверью дома. Отлично, теперь ему придется переписывать это дурацкое задание.
Арлен бросает последний взгляд на дом, где зажигаются окна, звучит теплый смех и стучит дерево, когда к столу придвигаются стулья. Он же уходит к холодным влажным камням, навстречу надвигающемуся шторму. Обеспокоенные чайки кричат его имя с утесов.
Макензи Кирван
Доски безумно скрипят под вновь разбушевавшимся ветром, дом слегка покачивается. Так он убаюкивает своих жителей уже пять лет, но стоит крепко. Джокер подкинул поленья в потрескивающий огонь, и Макензи выпроводила его домой, пока не началась буря. Она совсем не хотела, чтобы он снова всю ночь переживал за нее.
Когда он не очень радостный все же ушел, она забралась к себе в комнату и битый час думала, что происходит.
Зачем Арлен заходил?
Они никогда раньше тесно не общались, у них не было сегодня алгебры, на геометрию он не ходит.
Он хотел что-то сказать ей?
Выглядел он растерянно.
Он передумал?
Ему помешал Джокер?
Ветер хлестал по окнам, пытаясь пробиться к теплу и все заморозить, за полночь началась гроза. Макензи не заметила, как уснула под звуки стекающей по стеклам воды.
Арлен О'Келли
Он определенно выдал себя. Только стоя ночью на маяке, он вспомнил, что он не изучает ни алгебру, ни геометрию. Макензи Кирван не могла этого не заметить.
Он соврал ей, даже не продумав свою ложь. Теперь она будет остерегаться его, с лжецами не дружат. Особенно если ты не в силах спросить правду.
Но Арлен не может ее упустить так просто.
Всю ночь, ныряя в холодные волны, он продумывал шаг за шагом путь к доверию Макензи Кирван. Она рисует и молчит – все, что Арлен о ней знает…
* * *
– Привет. Слушай, спасибо, что выручила меня вчера, – говорит Арлен Макензи, встретив ее в коридоре школы. – Мне просто очень не хотелось сидеть самому, и я решил прийти, но этот… твой парень немного выбил меня из колеи.
Кажется, он с роду не говорил так много слов одному человеку так быстро. Макензи Кирван еле заметно улыбается, забирая у него свою тетрадь. Извечным карандашом в руках она пишет в конце тетради: «Да ничего. Приходи к нам, посидим все вместе».
– Ну… я бы не хотел вам мешать…
Но она уже рисует другой ответ. «Он не мой парень». От Арлена не ускользнуло, что почерк стал еще более неравномерным. Но он не мог поставить под сомнение ее слова.
– Окей, я как-нибудь зайду, – согласился он.
С некоторым облегчением он выдохнул. Макензи Кирван сама предложила дружбу. Вот только у нее не так много настоящих друзей, только этот Коллинз, так что отмахиваться от Арлена она и не подумала. Неприятно защемило внутри. Может, не лезть к ней в душу?
Макензи Кирван
Может, Арлену надоело одиночество. А она первая с ним заговорила вчера, задавая неудобные вопросы. Именно поэтому он хочет с ней общаться? Она не могла проигнорировать его, он так трогательно заикался, объясняя свою ложь, что Макензи с легкостью ему поверила и, конечно, захотела узнать его лучше – самого молчаливого мальчика в школе да и на всем острове. Забавная была бы пара – немая девочка и молчаливый мальчик… Но она быстро отбросила эти неуместные романтические мысли, они, в конце концов, едва знакомы.
Думать об уроках совсем не хотелось, поэтому она бездумно что-то черкала в скетчбуке. В конце ноября мистер Стюарт хотел устроить еще одну выставку и попросил Макензи нарисовать что-то более радостное. Она не спросила, а он не сказал ей, что здесь можно радостного нарисовать.
* * *
Придя домой, Макензи узнала, что Джокер заболел и остался у себя. Она хотела пойти к нему, но внезапно начался очередной шторм. Ветер буквально захлопнул дверь перед носом, когда Макензи уже стояла у выхода в желтом плаще.
Она забилась в свою комнату, словно загнанный зверь, оглушенный ревом океана. Ей казалось, будто это не погода, будто это огромное дикое и голодное чудовище идет за ней, ищет ее по всему острову, стуча во все дома, двери и окна. Поэтому она делала единственное, что ее спасало: рисовала.
Макензи пыталась представить что-то яркое: рассвет или закат на Мрий. Но вместо нежно-розовой полосы горизонта по акварельной бумаге разливались ленты кровавого цвета. Они бежали по черным блестящим камням, впадая в серый океан. А из него выходили, выползали и выплывали то ли лошади, то ли русалки, или и те и другие. А позади них оставался безвольно плавающий на поверхности парень. Тоже весь в крови.
ЕЙ КАЗАЛОСЬ, БУДТО ЭТО НЕ ПОГОДА, БУДТО ЭТО ОГРОМНОЕ ДИКОЕ И ГОЛОДНОЕ ЧУДОВИЩЕ ИДЕТ ЗА НЕЙ, ИЩЕТ ЕЕ ПО ВСЕМУ ОСТРОВУ, СТУЧА ВО ВСЕ ДОМА, ДВЕРИ И ОКНА
Джодок Коллинз
Он лежал в постели, не смея пошевелится. Он сам ходил сегодня к берегу, которого так испугалась Мак. Он остановился на зеленой вершине, глядя на черные воды, чувствуя запах озона и камней, поросших мхом. Волны шумели в своем обычном ритме, под который он еще вчера танцевал.
А потом кто-то его позвал.
«Джодок?»
Его мало кто знал на острове, тем более его настоящее имя.
«Джодок, это ты?»
Звонкий девичий голос терялся в шуме прибоя.
Джокер обернулся, но никого не было на многие километры вокруг.
«Джодок!»
Снова этот голос, который поглотило шипение океана. Он сделал шаг назад от обрыва. Голова его закружилась в темпе все тех же волн.
«Джодок…»
Джокера нашел старый рыбак, который оказался здесь волей случая, разведывая погоду на ближайшие дни. Когда парень очнулся от ковша ледяной воды, его щеки уже горели – значит, он долго не приходил в себя. Рыбак, Коннор, как он попросил называть себя, заставил Джокера выпить холодную воду «на всякий случай». Потом он отвел и передал парня бабушке.
Вот она уложила его, накрыла четырьмя одеялами, потому что он до сих пор не мог согреться, и ушла готовить что-то странно пахнущее.
Джокер содрогался от раскатов грома. Он чувствовал, что заболевает. По лбу катились холодные капли пота, пока он шептал с закатывающимися глазами:
– Мак… Макензи…
Арлен О'Келли
Сегодня волны просто обезумели. Они бросались на скалы, бросали на камни Арлена. Скользкая чешуя постоянно проскальзывала между ним и камнями, он практически ничего не видел из-за вновь рассеченной брови – кровь заливала все лицо.
«Они здесь, Арлен, они были здесь вдвоем. Приведи их!»
Словно колокольчики в мозгу прозвенели… Они звенят там день и ночь, а на маяке куда громче. Но в этот раз они почти кричали, разбиваясь о барабанные перепонки Арлена. Несмотря на крик, он почти их не понимал. Они? Вдвоем? Но была одна! Были здесь? Почему же их не забрали сразу?!
«Этой осенью, Арлен. Или мы заберем тебя».
«Как забрали твою семью».
Он видит в волнах отражения мамы и мужчины, видимо, своего отца. Он хочет лучше рассмотреть их, но изображения разбиваются в брызги под копытами самого молодого жеребца, и Арлен без промедления набрасывает на него узду.
Джодок Коллинз
Джокер просыпается от едкого дыма, бьющего в нос. Потом в горло попадает что-то горячее. Это бабуля чем-то поит его. И на вкус, и на запах это «нечто» отвратительно. Невозможно определить, суп это или чай.
Он откашливается, пытаясь встать, миссис Коллинз вытирает его лицо полотенцем. Когда же он поднимается на локтях, его спину обдает ледяным ветром, и он понимает, что все еще мерзнет под тяжестью этих одеял. Джокер ложится обратно, переворачивается на бок и плотнее укутывается в одеяло. Понимает, что его переодевали, но не понимает, сколько он был без сознания.
– Ба… – его голос хрипит так, что он едва его узнает. – Сколько я провалялся?
– Не волнуйся, ты только не волнуйся, – говорит она, голос немного повышен, словно она испугалась мышь, хотя, конечно, она не боится никаких мышей, – миссис Коллинз ничего не боится.
Выспрашивать что-либо сил нет. Будто приближается стадо мустангов, все громче и громче шумит в голове, и Джокер снова проваливается во тьму.
Макензи Кирван
Она не виделась с Джокером уже неделю. Каждый раз, когда она приходила к нему, бабушка говорила, что он спит, и закрывала дверь, даже не взглянув на Макензи и любимое печенье Джокера, которая та приносила с собой.
Сейчас девушка шла туда в девятый раз, в руках трепетал лист бумаги, исписанный ее кривым почерком. Она твердо постучала в крепкую деревянную дверь. Уже из глубины дома послышалось: «Он отдыхает!» Макензи постучалась настойчивее, даже петли задребезжали (они не очень крепко были прикручены). Дверь открывается, Макензи отдает лист в руки ошарашенной бабушке и идет наверх, в комнату Джокера. Вот сейчас хотелось звать его. Впервые она понимает, что иногда важно говорить, звать по имени, кричать его имя, имя того, кого не хватает больше других. Бури пугают ее сильнее, когда он болеет и она не может навестить его…
Макензи находит Джокера в его кровати, на нем лежит гора одеял и пледов, даже удивительно, где его бабушка нашла столько, неужто по соседям собирала. В комнате было душно и пасмурно. Джокер дрожал. Она взяла его за руку и присела, заглядывая в лицо, вопрошая. Но его глаза были закрыты, он не обратил внимания на нее – спит. Спит ли? По лбу стекают тяжелые капли пота, губы дрожат, словно что-то беззвучно шепчут, руки холодные, как и у нее. Она стирает своей ладонью его пот – холодный, будто ему снятся кошмары.
Ей хочется произнести его имя, вдруг он услышит, очнется… Макензи целует его холодные пальцы, в дверях появляется бабушка:
– Ему нужен отдых, уходи.
В руках у бабушки дымится чашка. Макензи ничем не может помочь, просто уходит.
Арлен О'Келли
Сегодня он не пойдет в школу, у него опухло пол-лица от удара о камни. Арлен смотрит на свое отражение в зеркале над раковиной: на груди почти не осталось следов копыт. Он смотрит на ногу, снимая бинт, она еще опухшая, но уже не такая красная. Арлен смачивает ногу водой из бутылки, которую принес с берега, и заматывает новым бинтом. Той же водой он умывает лицо.
Арлен стоит абсолютно голый в ванной, его окружают белые плитки кафеля. Впервые за семнадцать лет он больше не хочет ничего делать. Он хочет проклинать этот остров, его злополучные волны, покорившие его очень давно.
За две недели он так и не понял, о ком говорили волны в ту ночь. Все следующие ночи они грозно шептали ему дату: эта осень последняя, или они заберут его. Иногда он думал, что ему пора уйти… но не в эти волны, они убьют его, но не примут.
Арлен поспешно натягивает свитер, носки, штаны, а кран начинает капать. Он крутит смеситель, но вот уже бежит тоненькая струйка, а до его слуха доносится тоненькая песня на непонятном ему языке. Но из всей мелодии он разбирает несколько слов:
«Найди их, Арлен, они близко…»
– Да ищу я их, ищу! – кричит он куда-то в раковину. – Могли бы хоть имена сказать?!
Они шепчут ему снова. Это их имена. Но он не понимает. Это снова их язык.
Макензи Кирван
Глаза нервно бегают по комнате, не имея возможности за что-либо зацепиться. На пальцах давно натерты мозоли от карандаша. Вся одежда измазана акварелью. Книги на полках прочитаны и перечитаны. Погода совсем не располагает к поездкам – новых книг не скоро ждать.
На несколько секунд Макензи успокаивается, садится на пол и думает, что совсем скоро папа сможет выбраться на Большую землю и привезет ей последние книжные новинки. Он старается привозить ей каждые выходные новую книгу. А эта ужасная погода не навсегда. Так она пытается успокоить себя, но ей никогда это не удается без Джокера. Да, раньше она обходилась без него, но тогда не было так много штормов. Теперь они продолжаются один за другим, почти не стихая. Ей кажется, что они удерживают ее в криптонитовой клетке.
– Тук-тук, – как обычно говорит мама, прежде чем зайти в комнату. Никогда не стучит по-настоящему в дверь. – Не помешаю?
Макензи отрицательно машет головой и убирает с лица растрепавшиеся волосы. Мама рассматривает некоторые рисунки, и Макензи становится неловко, что мама видит всякие кровавые сцены. А еще она боится, что они заставят ее снова ходить к психологу. Но мама просто складывает картинки в стопку и говорит:
– Может, наведешь в комнате порядок? Ступить же негде.
Но как бы ни старалась Макензи убираться, через пять минут Хаос обретает былую власть.
Но мама уже переключает свое внимание, заметив грустные глаза дочери.
– Эй, малышка, что случилось? – спрашивает она, обнимая Макензи за плечи.
Девушка ложится маме на плечо, стараясь из последних сил держаться.
– Это все из-за Джокера?
Макензи всхлипывает. Она не хочет быть истеричкой, но перед страхом никто не властен. Когда тебе страшно, исчезает все остальное – сила, злость, радость, любовь. Только страх, и он подчиняет тебя своей воле.
Из забвения мать и дочь вырывает стук в дверь, от которого содрогается весь дом. Не частый их гость, не Джокер – все знают, что нельзя так сильно ломиться в дом.
– Мак, к тебе пришли! – зовет снизу папа.
Мама помогает Макензи вытереть слезы, говорит, что все будет хорошо, и выходит. Макензи смотрит в зеркало: глаза немного красные, но не сразу скажешь, что она плакала. Просто устала. И кого там вообще принесло?
Девушка спускается вниз и видит в прихожей Арлена. В тусклом свете лампы его глаза цвета льда кажутся особенно яркими. Она кивает ему, он отвечает:
– Привет. Ты говорила, что к тебе можно приходить посидеть.
Да, говорила. Вот только было это месяц назад. Макензи берет его за руку и ведет на кухню, мимо родителей, сидящих в гостиной и внимательно наблюдающих за ними.
Макензи усаживает Арлена на стул и ставит чайник. Пока тишина никем не нарушается, она распечатывает последнюю шоколадку и кладет на стол перед Арленом. Тот берет один кубик и молча жует его минуты две под пристальным взглядом Макензи. Он начинает говорить только тогда, когда в гостиной включается телевизор.
– Ты плакала?
У Макензи невольно расширились глаза. Она решила не отвечать.
Вскипел чайник, она сделала две чашки зеленого чая и подала на стол. Арлен взял свою чашку в руки, грея ею ладони. Макензи ушла за блокнотом, а по пути назад на ходу уже исписывала страницы словами.
Но не успела ничего показать, как Арлен заговорил сам.
– Извини, я не должен лезть не в свое дело. Просто… не знаю, что тебе говорить. Может, я зря пришел?
Последнее было обращено самому себе, но на такие вопросы Макензи любила отвечать. Она пишет: «Не зря. Мне не хватало компании. Спасибо».
– А где твой друг? Он уехал? Когда?
Много вопросов, но это нормально.
«Нет. Ты сам знаешь, что с такой погодой никуда не уедешь. Джокер заболел серьезно».
Арлен присматривается к блокноту и непонимающе качает головой. Макензи хочет хоть кому-то сказать то, что тревожит ее больше всего.
«Он большую часть времени бредит или без сознания. Его бабушка не пускает меня к нему. Я волнуюсь за него».
Арлен долго молчит, его лицо озабочено мыслями. Макензи терпеливо ждет. Потом он забирает у нее блокнот и карандаш. Зажимает кончик резинки, пока думает, и пишет:
«Ты была у него?»
«Всего пару раз и совсем недолго. А что?»
«Можем сходить вместе?»
«Я не знаю. Сомневаюсь, что его бабушка хоть кого-то пустит».
«А что за проблема с бабушкой?»
«Она слишком суеверна…» Макензи совсем не хотела рассказывать своим одногодкам, что о той говорят взрослые.
«Ты о чем?» – не отстает Арлен. На письме он куда более общительный.
«Неважно. А почему ты так хочешь попасть к нему?»
Сначала Арлен застывает, опустив взгляд в пол, обдумывая ответ. Выглядит крайне загадочно, видимо, он и сам понимает это, а затем смотрит ей в глаза.
«Просто это странно. Вот и все».
«Я разгадаю тебя, Арлен О'Келли!»
Арлен О'Келли
Лучше не нужно, Макензи Кирван, для тебя будет лучше не знать, думает Арлен.
Он рад, что нашел с ней общий язык. Но не рад делать вид, что ему есть дело до «Джокера», как она его называет. А ей, похоже, только до него и есть дело… Жаль.
Макензи провожает его за дверь, и Арлен с облегчением вдыхает заряженный воздух. Он может остаться, но не собирается сидеть дома в очередную бурю. Дождь заливает ему за шиворот. Дойдя до маяка, он весь промокает. Но это не важно. Волны тихо зовут его.
Мимо Арлена быстро пробегает фигура в дождевике. В пелене дождя он узнает мистера Сагерта, доктора, – и перед глазами появляется картинка Коллинза, или Джокера, лежащего в постели без сознания.
Джодок Коллинз
Он задыхается. Во рту печет, как в аду, но бабуля продолжает заливать ему вонючую жидкость. Джокер откашливает эту гадость прямо на себя и судорожно хватает ртом воздух.
– Не надо! Не надо! – кричит он, но не только бабушке.
Он царапает ногтями шею, продолжает хватать ртом воздух и кричать не своим голосом.
Бабушка не может его удержать или уложить обратно. Слабость уступает место страху. Страху задохнуться.
Джокер слышит, как вокруг дома озабоченно вскрикивают островитяне, сбежавшиеся на его крик. И он повторяет:
– Нет, не надо!
Миссис Коллинз вбегает в комнату с платком, смоченным холодной водой, и с силой шлепает его на лоб Джокеру. Но ему и так холодно, только горло печет, не позволяя дышать.
– Не надо!
Потом слова заканчиваются, и он просто кричит истеричное «А-а-а-а-а-а!» так громко, как только может.
В комнату вбегает доктор; он седой, как снег, и очень старый. Но испуг на его лице пугает Джокера еще больше. Такие люди, повидавшие все в своей и чужой жизни, не должны ничего бояться. Но вот он, самый старый человек, которого видел Джокер, и он испуган больше любого виденного им ребенка.
Доктор просит нескольких мужчин помочь ему. Они хватают руки Джокера и отдирают их от горла, прижимают к кровати. Доктор грубо опускает нижнюю челюсть парня вниз, заглядывая в горло с детской палочкой.
– Все в порядке, оно даже не воспалено, – констатирует он дрожащим голосом, но Джокер продолжает задыхаться.
Потом слышит, как кто-то еще забегает в комнату. Джокер пугается, он не хочет, чтобы она его таким видела. Доктор кричит, чтобы все посторонние вышли вон, но Джокер возражает.
– Мак!.. – хрипит он. – Мак… ты должна…
Но внезапно разбивается окно, впуская ледяной ветер, капли и колючие снежинки. Будто гроза врывается внутрь этой маленькой комнатки. Все прикрывают лица руками, Джокер вдыхает морозный воздух и безвольно валится на подушки.
