Текст книги "Хозяин Кахиры (СИ)"

Автор книги: Таня Сафина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

Обновление 22.03 Каи́р (араб. القاهرة‎, Эль-Кахира – "победоносная") Пробный заголовок. пишется оооочень меееедленно. Практически, читать пока нечего, но пусть будет. По копейке соберется :)

Сафина Таня

Сафина Таня

Хозяин Кахиры

Чужестранец

«Лекарь должен познать боль».

Жаркие дни и ледяные ночи были чужестранцу нипочем. После того, как ему сначала поставили, а потом попытались стереть татуировку в районе сердца, погода перестала иметь значение. Он узнал много разной боли. Два года наставник водил его к тяжелобольным. К тем, кто лежал при смерти. Их не мог вылечить никто, а Дир должен был облегчать последние страдания.

Он был изгнан с позором, но обрел покой. Чужие земли приняли его, равнодушные к прошлому, и здесь он надеялся оказаться полезным. Местные жители не умели врачевать, они только и знали пару заговоров от любых болезней. В пустыне не принимались капризные лекарственные растения, да ветер и не доносил семян в такие дали. Все, что Дир имел, это несколько видов сушеных трав и две настойки, оставшиеся с учебы. Приходилось беречь свои сокровища и тратить их на тех, кто действительно нуждается и способен выздороветь.

"Лекарь должен уметь убивать".

Этот экзамен он не сумел выдержать.

Здесь, в пустыне, Диру не верилось, что далеко за песками существует море. "Почему ты пытаешься задержать человека, если его ожидает новая жизнь?" Море существовало.

Он больше не имел права лечить, но кочевники этого не знали и принимали его сначала недоверчиво, а потом с радостью. Их не интересовало, есть ли у чужеземца печать лекаря на груди, о таком они и не слышали. А кровавую корку он никому не позволял заметить.

Только терзала отчужденность от этого темного народа. Он приходил в племя, лечил всех, а потом покидал. Диру не хотелось пасти овец или верблюдов, чернея на солнце. Его интересовали города, где он мог бы научиться чему-то у других лекарей или обучить кого-то. Ведь он знал многое, лишь не выдержал испытание на прочность сердца.

Кахира и Асмара находились в разных краях пустыни. Его больше интересовал первый город, полный фруктовых рощ, колодцев и знающих людей, слухи о них ходили по миру.

Но сначала он попал к укротителям. Кочевники считали их разбойниками и убийцами. Из Асмары король высылал карательные отряды, тщетно пытавшиеся расправиться с преступниками. Дир увидел, что укротители представляли собой сброд, по каким-то причинам изгнанный из городов или кочевых племен. Колодцы асмарской пустыни пересыхали один за другим, этим людям пришлось сделать невероятное – укротить львов. Звери не потеряли силы и свирепости, они только вынужденно поддались, измученные жаждой не менее, чем люди. Отвергнутые, укротители вдруг стали главной опасностью для короля Амра. Воины на верблюдах и конях не могли справиться со львами и их яростными всадниками. Кочевники боялись укротителей больше черной лихорадки, им вообще нечем было противостоять нападавшим врагам. Укротители отбирали скот, понравившихся женщин и любое имущество, а в худшем случае от стойбища оставался мусор и несколько человек, должные всех похоронить.

Дир не искал их покровительства, он вовсе не стремился попасть к ним. Укротители не стояли на месте, и никто не знал, куда они двинутся и с кем расправятся в следующий раз. Так, случайно, он и попал к ним. На старом верблюде, уставший и пыльный, он показался им забавным и жалким. Но Гер, главарь, был болен. В последнем бою его зацепил меч, и рана на плече заживала тяжело. Среди беспутных людей не оказалось ни одного целителя. Дир принял предопределение, вылечил Гера и остался, как подобный им, насовсем.

Они еще долго беспокоили пустыню, пока Гер не окреп окончательно. К тому времени Дир приручил льва и назвал его Киприсом. Вернув силы, главарь решил взять Асмару. Его напрасно отговаривали. Мол, над городом проклятье, не стоит обольщаться. Именно в Асмаре появилась черная лихорадка, а воды ее оазисов несут погибель. Те, кто сбежал из города, сами мало что понимали и были крайне суеверны. Гер, некогда живший в Кахире, асмарцев презирал, но и рад был заполучить город, ненавидимый правителем Кахиры. Он принял предостережения за суеверные страшилки и выполнил желаемое.

Дир, получивший доверие Гера, оказался втянут в неспокойные события. Он продолжал верить в благое предопределение и опасался снова стать изгнанным. Но, как известно, сердце изгнанника может приютить только женщина. А эта женщина несла много зла. Он и представить не мог, как много.

Некогда династия Кариитов славилась завоеваниями, но любой огонь неизменно угасает. Король Амр, последний муж в роду, не отличался крепким духом или здоровьем. Он рано стал править и женился сразу же. Его отец заключил сделку со знатным торговцем: пообещал женить Амра на его дочери за щедрое приданое, но умер и не успел исполнить договор сам. Погиб он в бою с воинами Кахиры, вместе с сопровождавшей супругой. Наследник получил весть, находясь в Ифре, где получал образование у знаменитого ученого. Он вернулся в Асмару и первым делом заключил перемирие с Кахирой. Они поделили между собой пустынные колодцы, а некоторые остались общими. Когда молодой Амр остановил многолетнее кровопролитие за воду, он получил поддержку уставшего народа.

Так он заставил советников принять полюбившуюся ему ифрийку Аливию. И пусть род ее был славен на родине, но договор оказался нарушен. Сначала асмарцы, опьяненные надеждами, верили в счастливое будущее. Но годы спустя в народе говорили, что с той поры и начался упадок.

Нивер, купец, остался ни с чем. Торговых дел люди знают толк в мести. Прежде в Асмаре не слыхали о колдовстве. Нивер побывал в городах, о которых здесь и не слышали, познакомился с людьми, о которых и говорить побоялись бы. Позже стало считаться, что кто-то обучил его колдовству, и Нивер сглазил Амра и Аливию: у молодых долго не рождались дети. Аливия уговорила мужа отпустить ее в Ифру, она уехала туда беременной и вернулась с новорожденной дочерью. По срокам все сходилось, королева не могла понести в Ифре. Простолюд считал, что Нивер сделал Асмару неблагополучной для своих обидчиков.

Наследница обещала умереть в любую минуту. Такого слабого ребенка служанки не видали, выхаживать Лигию они не умели: в Асмаре делали все, чтобы выживали только сильные. Аливия жалела, что не осталась на родине, но ведь нужно было непременно показать дочь отцу. По юности она тоже не разбиралась в женском деле, надеясь на кормилицу. Приближенные ко дворцу женщины держали королеву в постели и не позволяли заниматься ребенком. Наконец, нашли кормилицу, которую Лигия приняла, и вдруг, покормив лишь раз, кормилица скончалась! Спасением стала Ноя, которую отправили родители Аливии.

Пришла в упадок торговля, караваны возвращались с нераспроданным товаром, в Асмару больше не приезжали иноземные торговцы. По городу распространилась неведомая черная лихорадка, против которой не было лекарства. Колодцы, за которые столько лет шла война, вдруг начали пересыхать. Амр и Аливия не могли не стать суеверными. Они казнили Нивера.

Это не помогло Кариитам, династия вымерла. Осталась только принцесса Лигия, по закону не имеющая права на власть.

Если лекарь спас кого-то однажды, он не может позволить ему погибнуть, пока они рядом. Дир покидал своих пациентов или они уходили сами, и он больше не отвечал за них. Но с Гером обстояло иначе. Гер приблизил к себе лекаря, и в ответ Дир старался защитить его от любой угрозы. Приручив Киприса, он участвовал в каждом походе. Не пропустил и захват Асмары. Он держался рядом с главарем и защищал.

Кочевники рассеялись по пустыне, отдалившись от города в поисках живых колодцев, на подступах к Асмаре собрались только местные воины. Их оказалось втрое больше, чем укротителей, но ведь один лев заставляет убегать целое стадо. Город удивил Дира незащищенностью: никаких скал, крепостей, только лабиринты каменных и глиняных домиков-коробок вокруг небольшого пруда с редкими пальмами. Одним только видом Асмара сдавалась. Огромный дворец был красив, но ничем не укреплен. Колонны, пилястры, широкие балконы, крытые переходы между многочисленными залами разного назначения хранили прохладу и выглядели величественно. Статуи не защитили Кариитов от Гера. Просторные залы только облегчали передвижение прямо на львах, единственной силе изгнанных людей.

Королевская семья собралась в тронном зале, на возвышении, в высоких креслах. Посередине сидел худой, болезненно нахмуренный Амр, Аливия – по правую руку, Лигия – по левую руку. Когда Гер появился в зале, Амр взялся за меч. Личная охрана сражалась храбро, но пала быстро, король погиб без долгих мучений. Аливию заключили под стражу – ее судьбу Гер не мог решить так быстро. Она решила сама: выпила яд в тот же день. Лигию обыскали и нашли яд и при ней.

Чтобы снискать одобрение асмарцев, Гер отдал Лигию в жены Диру и посчитал, что долг за спасение закрыт. Он мог и убить ее, только по местному закону она все равно не могла наследовать, кроме как выйдя замуж за родственника по отцовской стороне.

Через несколько месяцев Геру донесли, что это не настоящая принцесса.

Самозванка

Три свечи медленно таяли, освещая мое лицо. Дир оставался в темноте. Я могла живо представить, как прищурены от омерзения его черные глаза. Как он сдерживает ярость, крепясь не задушить меня, выслушав всю историю. «Говори! Послушаю твою версию», – приказал он с порога. Для него моя жизнь будет версией! А кто тогда поделился другой?.. Кто выдал нашу тайну, вынашивая месть или зависть?

– Я знаю, каково это – быть отражением. Мне приходилось успевать за Лигией с самого детства. Кажется, я никогда не ощущала свободы, до сих пор не знаю, на что способна сама и что собой представляю.

Дира словно передернуло от отвращения, его силуэт нетерпеливо качнулся, но он сдержался и остался сидеть на софе.

– Понимаю... Вы считаете, я хочу вызвать жалость. Ошибаетесь, я потеряла веру в жалость и уже очень давно не вижу ничего страшного в сложившейся судьбе. Говорят, меня родила простолюдинка из окраины. Никто не сообщил, отчего она умерла. Возможно, роды оказались тяжелыми, или наш правитель приказал избавиться от любовницы. Впрочем, я не верю, что он изменял своей королеве. Дир, вы не должны верить сплетням. Это были очень гордые люди! Они оба не позволяли себе прикоснуться к безродным, вроде меня или неизвестной моей матушки. Об измене и речи не может идти. Я... Похоже, призываю беду себе на голову, не правда ли? А вы бы сжалились, будь во мне часть королевской крови? Так убедитесь в моей честности! Я не лгу, я – только двойник Лигии, а не ее сестра.

– Ты убила ее?

Он поднялся и встал надо мной. Я сидела на каменном полу, согнув ноги в коленях. И этот мужчина считал, что ему кто-то посмеет соврать! Да он мог меня раздавить, как бескрылую муху, а потом скормить верному льву! И пусть так, лишь бы не отдал на растерзание Геру...

– Не знаю, – шепотом призналась я.

Дир считал такой ответ наиболее жалкой попыткой спасти себе жизнь, будучи виновной. Но стоило только подумать таким образом, как он удивил:

– Ты что-то еще скрываешь! Кроме того, что, возможно, убила Лигию. А готова ли ты умереть за эту тайну?

Я не знала, но гораздо более смерти меня взволновало недоверчивое "возможно", нехотя вылетевшее из его уст.

– Но ты видела достаточно смертей в последнее время, чтобы привыкнуть и смиренно принять свою. Нас не устраивает такой итог, и Гер с нами согласен.

Хотелось бы верить, что Дир запугивает вынужденно, без искренности. Да разве поймешь этих диких укротителей, имеют ли они человеческие слабости? Словно пустыня иссушила их сердца, оставив лоскут вяленого мяса. Глаза Дира, не видавшие прохладных оазисов и достойно украшенных женщин, не обманешь видом слабой самозванки, будь я красивейшей из девушек Асмары. Лигию называли прекраснейшей, а я почему-то никогда не считала себя даже хорошенькой.

– Прежде, конечно, аннулируют твой брак.

Он не мог не расслышать не удержанный от неожиданности всхлип. А я так не желала выдавать истинную обиду от последнего удара!

– Мне холодно. Позвольте мне выспаться в последний раз, я никуда отсюда не убегу. Ваш приговор, справедлив он или нет, я принимаю.

Я встала, собираясь пройти к софе и укрыться шерстяным одеялом. Зимняя ночь достигла самого холодного часа. Казалось, в узкое оконце на потолке светят не звезды, а колючие разбитые льдинки, и луна висела мертвенно-голубым лицом.

– Неужели аннулирование брака тебя расстроило сильней угрозы Гера? – спросил Дир, и не собираясь покидать библиотеку короля.

Он меня не пропустил. Я могла бы посмотреть прямо в глаза укротителю, но перед настоящей силой, я, самозванка, тушевалась и опустила голову в темноту под ногами.

– Расстроило все вместе. Узники тюрьмы короля Амра никогда не сравнивали свои горести, если итог один – смертная казнь.

– Почем тебе знать! Не сравнивай себя с узниками.

Он не мог признать, что я жила при дворе не по своей воле и испытывала собственные печали.

– Рассказывай дальше.

– К чему вспоминать начало, когда я подошла к завершению всего?

– Ни тебе, ни мне не известен итог, не морочь мне голову, женщина. Неужели тебе нечем оправдаться? Что было дальше, как ты попала в семью правителя?

Он отступил, и я смогла пройти и укрыться, потому что шифоновое платье давно не защищало от холода. Вспомнились лица знакомых, шепчущие, ругающие, презирающие, боязливые...

– Люди рассказывали, что для Лигии долго не могли найти кормилицу. Она не принимала ничью грудь и теряла вес.

– Почему ее не вскормила родная мать?

– Знатные асмарские женщины после беременности и родов отдыхают. Они отдают детей кормилицам, а потом, на несколько лет, – кочевникам, и дети возвращаются в семьи сильными. Королева не позволила бы унизиться перед подданными и встать с постели, как какая-то служанка. Когда она все-таки решила приложить ребенка к груди, молоко не появилось. Слуги искали беременных и кормящих женщин по всему городу, и нашли мою мать. Я не знаю, разрешилась ли она к тому моменту или я появилась на свет во дворце. Успела ли она вскормить Лигию – мне неизвестно. Знаю, что Ноя – ее кормилица, возможно, единственная. Ее привезли из Ифры.

– И как дитя приняло кормилицу?

– У ифрийцев не принято расставаться с детьми, поэтому Ноя умела с ними справляться. Она мазала сосок медом и давала Лигии. А меня оставили в комнате прислуги. Я смешалась с их детьми, но скоро служанки заметили наше с принцессой сходство и сообщили королеве. Лигия росла слабой девочкой, хворала часто и подолгу. Королева боялась отпускать ее в пустыню. Как раз в то время на наших землях появились укротители... Ваше племя стало нападать на кочевников. Или болезнь, или гибель ото льва грозила Лигии. Королева знала, что дочь не вернется. Это и боль, и позор – родить слабого наследника.

– Они отдали тебя... – догадался Дир.

Я ведь помнила свою жизнь именно с горячих песков, обманчивого прохладно-голубого неба, глубоких колодцев с таинственным блеском на дне, с шатких паланкинов и вонючего овечьего молока.

– Да. Я научилась ходить в год, и меня отдали кочевникам под именем Лигии, до трех лет. Но ведь мне не пришлось ни с кем расставаться. Поэтому это не печально.

– В каком племени ты жила?

А вот этого вопроса я не ожидала. Пустыня за городом издревле делилась на племенные территории. Что именно хотел выяснить Дир, я не знала. Есть ли ему разница? Он будто чуял, под какими вопросами скрываются мои тайны. В эту ночь я решила рассказать чуть больше, чем собиралась, веря в близкую смерть.

– У сабейцев.

– Нет...

А как он мог поверить, если сабейцев поголовно скосила черная лихорадка?! Ему известен мой возраст и можно посчитать, что как раз во время эпидемии я жила в племени. Я не спорила, в молчании ожидая, пока он примет правдивый ответ.

– Ты выжила? – пришел в себя Дир и тут же задал новые вопросы. – Если ты не болела, то кто и как нашел тебя и вернул?

– Верблюд унес меня в пустыню, пришлось долго скитаться по пескам, пока я не набрела на стадо овец. Скоро за стадом пришел пастух и узнал во мне принцессу. "Лигию" разыскивали и обещали щедрую награду. Это был очень удобный момент, чтобы больше не прятать настоящую принцессу, но тут во дворец привели меня. Я была более похожа на настоящую, так как загорела в пустыне, а Лигия осталась бледной горожанкой. Некоторое время меня, а не ее представляли знатным семействам, а потом мы обе отправились в Ифру, к дальним родственникам короля Амра, где каждая заняла положенное место. В Ифре мы провели год и вернулись. Я снова начала жить с детьми прислуги, разве что вместо труда приучалась к хорошим манерам, чтобы при случае подменять Лигию. Теперь мы почти не различались между собой.

Дир молчал, и это настораживало... Неужели я не смогла отвлечь и заговорить ему зубы? Нет, я начала бояться, потому что как лекарь он понимал гораздо больше остальных людей.

– Неужели тебя не заразили? – вкрадчиво спросил мужчина, и я вцепилась в одеяло, мелко-мелко задрожав.

– Не помню.

Он подскочил ко мне и крепко схватил, угрожая, как показалось, задушить. Воздуха стало не хватать, я закричала.

– Лжёшь! А ну признавайся, как ты спаслась? Говори, или я прямо сейчас отдам тебя Геру, проклятая!

– Нет!

Я так его боялась, он на моих глазах убил нескольких, это невозможно стереть из памяти, чтобы смотреть на Дира спокойно. А Гер только и ждал момента моего падения, чтобы получить свое.

– Я переболела.

Он застыл, хватка его жгущих рук ослабла. Если бы не темнота!.. Так страстно хотелось видеть его лицо, понять, что он чувствует.

– То есть ты выздоровела...

Всегда считалось, что черная лихорадка не оставляет в живых никого. Я поняла, что одна из тайн способна спасти мне жизнь, только бы не сболтнуть лишнего. Дир провел пальцами по моей щеке, не иначе как растрогавшись.

Лигия приходила в восторг, когда понимала, что кто-то от нее зависит хоть в малейшей степени. Только в такие моменты она считала себя сильной. А я?.. В эту минуту я была счастливейшей.

– Ты должна рассказать, как выздоровела. С чего началась эпидемия, кто заболел первым?

– Сабейцы жили далеко от города, кроме слуг короля никто к ним не приходил. В черте города никто не заболел, а значит, зараза появилась в самом племени.

– Какие животные там водились? Крыс быть не могло, не так ли? Скорпионы?

– Да, скорпионов водилось слишком много. Они часто жалили людей, особенно детей.

– А тебя не жалили? Тогда ты заразилась от человека... А я-то подозревал, что при заражении от крыс и скорпионов лихорадка переносится легче.

– Да, меня ужалил скорпион. Возможно, с меня все и началось.

Я не стала уточнять, что это была крупная самка с десятком детенышей на спине, еще не покрывшихся хитиновым панцирем. Я успела раздавить ее булыжником, прежде чем началась реакция. Сабейцы переполошились... Они собирались передать меня в Кахиру, вечного противника Асмары, и за это получить разрешение на жизнь в плодородном городе. Их колодцы высохли первыми в нашей пустыне, Амр не впускал в Асмару даже сабейцев, воспитывающих "принцессу", они понимали, что на короля рассчитывать не приходится. В Асмаре не было места приезжим, к тому времени даже в городе мертвых не осталось свободной земли, но голодным не понять. А я заболела, от страха они посадили меня на верблюда и прогнали в пустыню. У самки остались детеныши...

– Болезнь прошла тяжело, как и у остальных людей. Просто температура, насколько понимаю, была ниже. Вместо жара я получила яд, поэтому эта форма не легче.

– Как же ты выжила?

– Не знаю.

– На теле остались какие-то следы, шрамы, пятна?

– Вам известно, что нет.

– В Асмаре узнали, что ты болела?

Если бы узнали, они избавились бы от меня. Нет более суеверных людей, чем городские асмарцы! Когда-то с черной лихорадки началась вражда Амра и колдуна, как бы король оставил меня в живых, да еще подле дочери?!

– Нет. Они все равно побаивались меня, сумевшую выжить в пустыне, среди высохших колодцев. Пошли сплетни среди приближенных служанок, что я отнимаю жизни: сначала у матушки, потом у сабейцев.

– И почему тебя не убили?

– Потому что королева боялась потерять дочь. Черная лихорадка распространилась в Кахиру, оттуда ее привезли в город. Лигия могла заразиться от простолюдинов на прогулке, когда раздавала монеты. И сама Лигия обрадовалась мне. Главным образом она не захотела расставаться с интересной девочкой, похожей на нее саму. Принцессе редко отказывали в чем-то.

Лигии отказали только однажды.

– Вы подружились?

– Наверное.

Тут в деревянную дверь постучали, и Дир вышел. Они переговорили тихо, не позволив ничего расслышать. Но я-то понимала, что происходит... Дир вернулся с факелом и начал обыскивать библиотеку.

– Осторожней! Здесь полным-полно древних свитков!

Амр позволял читать только при свете луны, никто не проносил сюда хотя бы свечи. Раньше.

– Люди нашли двух скорпионов, могут быть и другие.

Он никого не нашел, а оставаться отчего-то не мог. У двери Дир пообещал:

– Я вернусь. Скажи свое настоящее имя!

– Юна.

За дверью лязгнули цепи и тяжелый замок. Сквозь широкие щели перестал просачиваться свет факелов, мужчины бесшумно удалились. Им известно, что мне отсюда не сбежать. Я откинула одеяло и вынула руку из кармана, на открытой ладони, черней ночи, сидел небольшой скорпион.

– Тсс... Никого нельзя убивать, тсс...

Я ласково подула на него и легонько дотронулась губами по твердому, гладкому панцирю.

Лекарь

Убитые скорпионы чернели на белой простыне. Гер бранился отборной грязью, пугая девушку, забившуюся в угол. Ей-то откуда знать, что Гер и сам напуган. Дрожит и жмурится, несчастная. «Это колдунья, колдунья», – повторяет она на своем наречии. Дир кивнул на дверь, и девушка послушно убежала, оставив одежды.

– Они что, пришли за мной?! – воскликнул Гер.

– Это же неразумные твари, какая им разница?

Дир осторожно завернул их в лоскут простыни, чтобы рассмотреть при свете дня.

– Если в этом городе разносится зараза, он мне и даром не нужен, слышишь, Дир? Что за оазис, в котором люди подыхают, живут на могилах и не смеют окунуться в водоем!

– Люди живут, как могут... Мы ничем не лучше, друг мой, в их-то глазах.

– Чужие глаза меня не волнуют!

– Перепугался двух паучков? – насмешливо охладил его Дир. – Люди второй раз осматривают дворец, и я не думаю, что найдут хотя бы одного скорпиона. И двое – слишком много для одной ночи и одной комнаты. Но днем они снова обыщут дворец, – успокоил он, – вдруг найдут гнездо. Повторяю, я сильно сомневаюсь в этом.

Гер присел на край постели и выпил холодной воды из глиняного кувшина.

– Что там с самозванкой? Призналась, куда припрятала принцессу?

– Нет.

– И?..

Дир вздохнул, собираясь с мыслями.

– Понимаю, что ты ее сильно невзлюбил, но не так просто лишить девушку жизни, даже если она называет себя самозванкой.

Гер вник, хмыкнул и покачал лохматой головой.

– Ты подозреваешь, что они все лгут. Это – настоящая принцесса? А был ли у нее двойник, и чего она хочет добиться?

– Я считаю, ей есть о чем поведать. Например, о черной лихорадке. Она переболела, можешь это представить?

Гер, конечно, представить не мог. Люди сгорают в болях, а она – выжила? Диру-то трудно было представить, как трехлетний ребенок мог остаться в живых. Он видел много чудесных исцелений от разных хворей, только не от этой напасти.

– Да она оплела тебя своей паутиной, как погляжу... Нашла слабое место лекаря!

– Возможно. Я только прошу времени, чтобы разобраться.

Дир увидел в окно, как на горизонте взметнулся вверх серый туман.

– Скоро рассвет. Сегодня я проверю оставшиеся колодцы, а потом начну разбираться, что происходит с озером. У нее неизбежно появится время. Пустил бы к ней тебя, чтобы припугнуть, но ведь ты не умеешь рассчитывать силы!

– Он еще и не впустит меня... – проворчал Гер, умываясь в тазу с водой, от которой несло благовониями. – На самом деле я занят: львы требуют мяса. Кому доверишь своего Киприса?

Дир насторожился. Гер впервые так подставил его, не сказал заранее об охоте.

– Киприс никого не примет на спину! Он либо сожрет человека, либо будет охотиться один, без меня.

– Так и быть.

Лекарь сдержал ярость, не стал разбираться далее. Ядовитый осадок упал в душу: неужели Гер желает, чтобы Киприс одичал? Отпусти льва на охоту одного, несколько раз, и он больше не примет хозяина. Никогда еще он не замечал за другом зависти от того, что приручил вождя прайда.

Новый правитель Асмары стоял спиной к нему, разбрызгивая воду по спине. Дир удалился.

Обновление 18.03

Мальчик-слуга принес образцы воды из трех колодцев еще вечером. Глиняные кувшины с тонкими горлышками стояли в комнате. Вчера Дир распробовал вкус каждого образца, не проглатывая, а сейчас снова сделал по глотку. В последнем он заметил легкую затхлость и ополоснул рот.

Мужчина распахнул ставни, впуская в окно свет солнечного взгляда. На горизонте темнели беспорядочно сваленные горы, казавшиеся близкими. В пустыне расстояние бессовестно обманывало. За этими горами, защищенная, находилась Кахира. Наставник однажды обмолвился, что если Диру понадобится исцеление для телесной болезни, то пусть пьет жгучее масло, а если понадобится исцелить дух, то пусть найдет хозяина Кахиры.

Взгляд мужчины скользнул по лабиринту асмарских улочек и переулков, выкрашенных в цвета родов и семей: бледно-зеленый, миртовый, небесный... Не смели красить только стены домов мертвого города. Блеяли овцы, лаяли визгливые собаки, где-то самозабвенно ссорились две, возможно, невыспавшиеся женщины. Торговец звал купить свежих бананов, которыми обвешал беленького осла. Все улочки вели сонных покупателей на рынок. Диру казалось, что он чувствует запах доносимого ветром рыночного воздуха, в котором смешались кислое молоко, фруктовая кожура, специи и пот. Он отошел от окна.

В комнате пахло этой женщиной, словно она только что вышла. Он мог с легкостью ощутить на кончике языка терпкость чуть недозревшей груши, травяную сладость, чуждую этим пескам, водянистую свежесть и что-то незнакомое, но дико пьянящее. Дир остановил взгляд на хлопковой постели, сваленной в углу. На полу лежали увядшие цветы, стояли флаконы благовоний с плотно закрученными пробками, огромная костяная шкатулка с украшениями. На низком столике с витыми ножками аккуратной стопкой легли платья: шелковые, хлопковые, льняные, невероятно длинные и соблазнительные. Она никогда не наступала на подол, хотя он мог волочиться по земле. Это была ее комната, а он начал считать ее своей. В мутном зеркале, лежащем поверх одежды, ему почудилось ее отражение. Дир встрепенулся.

Он нашел пиалу, ополоснул и проверил на прозрачность каждый образец. Затхлая вода за ночь чуть помутнела. Вони еще не было, но проглатывать Дир не стал бы. Как и было велено заранее, мальчишка-слуга постучал в дверь.

– Войди, Анвер, – позволил Дир. Мальчик, не поднимая взора, встал на пороге.

– Где находится колодец с этой водой? – Дир указал на кувшин с побитым носиком. Мальчик быстро взглянул и ответил, снова опустив взор:

– В городе мертвых, господин. Моя семья пьет из него, и никто не болеет.

– Просто вы очень крепкие люди, – заключил Дир. – А этот колодец? – он указал на самый красивый кувшин, украшенный цветочным узором и камнями. Испорченная вода находилась в нем.

– Это рыночный колодец, господин. На рынке он единственный. Если пить по вечерам, после торгового дня, то вода в нем сносная, но набирать ее не следует – быстро протухает.

– Сходим и проверим эти два колодца, не сообщаются ли они.

– Не может быть, господин, их вырыли в разное время. Рыночный – один из первых в Асмаре, а в мертвом городе – из последних. Люди заселили кладбище в последнюю очередь, господин.

– Я должен убедиться, что колодцы достаточно далеко друг от друга.

– Я не посмею вам соврать, – с благодарностью заверил он. Дир оставил его сторожить библиотеку Амра во время захвата Асмары. Он пожалел ребенка, которого отчего-то не спрятали родители, и дал тому "важное задание". Мальчик не знал, что Дир попросил Гера не губить библиотеку, и он отдал приказ своим людям. В тот день не было места безопасней. – Конечно, как пожелаете, господин, – но мальчишка всем видом показывал, что это напрасная трата времени.

Дир повесил под одежду – нечто вроде длинной рубахи с пуговицами – сумку, и мальчик открыл ему дверь.

Солнце поднималось очень быстро и пекло нещадно. Местные жители обматывали головы тряпками, прятали тела в длинных одеждах из "дышащих" тканей. Дир стремился привыкнуть к климату и оставлял голову непокрытой. На манер асмарских воинов он обвязался поясом и прикрепил к нему короткий меч. И все же его легко отличали от остальных и цвет кожи, не желавшей принимать сильного загара, и неравномерные пряди выгорающих русых волос. Асмарцы сторонились чужеземца, между Диром и ими непременно оставалось большое расстояние. В первые недели после захвата мужчины могли напасть на укротителя, но никто не трогал Дира.

Люди Гера встречались на каждой улице. Некоторые умудрялись терпеливо носить поверх рубахи тяжелую кольчугу, они наслаждались новым статусом. На Дира эти не обращали внимания, им не нравилась его приближенность к Геру и умение лечить. Асмарцы, в последнее время, привыкли к новому правителю, разъезжавшему на льве, к его воинам. Благородные семьи, проявившие покорность без сопротивления, делили с Гером трапезу. Средние слои из купцов искали поддержку и присылали дары. Простолюдины не видели особой разницы, кому повиноваться. Те, кто сопротивлялся Геру, оставили после себя лишь имена, звучавшие все реже.

– Ты когда-нибудь видел принцессу Лигию, Анвер? – спросил Дир у мальчишки. Тот нахмурился, припоминая.

– Однажды, господин. Я и описать ее не смогу. Принцесса очень редко выезжала из дворца. Говорят, взамен она бросала толпе вдвое больше золотых! – он блеснул черными глазами.

– Неужели ты не хотел собрать даровых денег?

– Хотел, господин, но мой дядя не позволяет мне тратить время на ожидание чуда. У него мастерская по выделке кожи, и мне приходится помогать.

– Работаешь в кожевенной мастерской, а ходишь босиком, собирая песок в потрескавшиеся пятки?

– Я еще не заработал на обувь. Качественная кожа не стоит дешево, господин.

Дир понял принципы воспитания в этой семье.

– И кому он продает выделанную кожу?

– Всем, и горожанам, и кочевникам, и другим городам. Он каждый год отправляет караваны! Когда-нибудь я сам поведу караван и увижу новые земли, в которых текут реки и водопады!

– А в Кахиру отправляет?

– Нет, о Кахире здесь лучше не говорите, господин. Хотя наш правитель и кахириец, но его-то... изгнали. Мы не любим этот город, – убежденно заявил мальчик.