Текст книги "Потаенная любовь Шукшина"

Автор книги: Тамара Пономарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Плачем. До сих пор.

Выступая в Москве на одном из вечеров, посвященных "Жизни и творческому пути В. М. Шукшина", я встретилась с ветераном Великой Отечественной войны. Он подошел ко мне во время перерыва.

Ветеран рассказал, что, будучи тяжело ранен во время боев, он попал в госпиталь на излечение в край, где проживал Василий Макарович, и выписался, как и многие другие, быстро выздоровев. На прощанье ветеран подарил мне фотографию Шукшина, снятую за два или за три дня до того, как жизнь Василия Макаровича оборвалась под Волгоградом, на том злополучном теплоходе "Дунай", где жила киногруппа фильма "Они сражались за Родину".

Сфотографировали Шукшина в военной форме среди штатских. Он сидел, как и они, на родной матушке-земле. Из объяснения ветерана я поняла, что эти люди приехали с телевидения брать у Шукшина интервью. И, кажется, среди них был сын этого ветерана.

Наверное, это было последнее интервью с Шукшиным. А я, к сожалению, своего для радио не успела сделать. Перед отъездом в Волгоград встретила Василия Макаровича на киностудии "Мосфильм", и мы договорились, что я позвоню ему вечером уточнить время, когда и куда мне завтра подъехать с репортером. Сама же я спешила в этот день в одну из комнат киностудии, чтоб там взять интервью у знаменитого японского кинорежиссера Акиры Куросавы... Это-то у меня получилось и вскоре прозвучало по радио, а позже было напечатано даже за рубежом.

Лицо Шукшина поразило меня усталостью, землисто-серым цветом. Василий Макарович спешил.

Вечером по телефону Шукшин сказал мне, что они с Лидой уходят на юбилей Акиры Куросавы: интервью придется отложить до возвращения из Волгограда. Это был последний наш разговор.

Но ведь прав оказался Виктор Астафьев – щедрый талант порождается щедрой природой. Невольно припомнились строки Николая Константиновича Рериха, алтайский маршрут которого был частью знаменитой Центрально-Азиатской экспедиции в 1928 году в Сикким. Рерих писал в дневнике:

Алтай является жемчужиной не только Сибири, но и жемчужиной всей Азии. Строительная хозяйственность, нетронутые недра, радиоактивность, трава выше всадника, лес, скотоводство, гремящие реки, зовущие к электрификации,– все придает Алтаю незабываемое значение.

И далее:

Земля здесь будто сейчас народилась, из любого ручья пей – безопасно.

Шукшин самозабвенно и преданно любил Алтай. Помнится, обратился даже ко мне с просьбой: не могу ли я написать об Алтае сценарий, крайком поддержит, и он тоже обещает свою помощь. Видно, Василия Макаровича об этом попросили, и он, несмотря на свою крайнюю занятость, искал возможность поддержать земляков. Не успел.

В одном из последних писем к матери Шукшин писал:

Здравствуй, родная моя! Сам измучился и вас измучил своими обещаниями приехать. Все никак не могу вырваться. Сам соскучился, сил нет.

Мама, одна просьба: пока меня нет, не придумывайте ничего с домом, т. е. не продавайте. У меня в мыслях-то – в дальнейшем – больше дома жить, а дом мне этот нравится. Вот после этой большой картины подумываю с кино связываться пореже, совсем редко, а лучше писать и жить дома. Тянуть эти три воза уже как-то не под силу становится. И вот мечтаю жить и работать с удовольствием на своей родине.

Надвигалась святая для россиян дата 30-летия Победы советского народа над фашистской Германией. Сергей Федорович Бондарчук заканчивал съемки кинокартины "Они сражались за Родину".

Не очень-то хотелось сниматься Шукшину в этом фильме. Но Бондарчук поставил условие: сначала фильм "Они сражались за Родину", а потом Степан Разин. Личность Бондарчука многое значила по тем временам. И Василий Макарович идет на компромисс ради будущего своего детища.

Слава Шукшина была в зените! Триумфальное шествие кинофильма "Калина красная" по стране, длинные очереди у кинотеатров.

А Шукшин готовился к последнему рывку, жил предчувствием главной работы, о которой думал многие годы, почти с детства.

На уроке в шестом классе Вася Шукшин услышал о Степане Разине много нового, схожего с песней, слышанной в детстве в одном соседнем доме. Пришел из школы встревоженный, завороженный, подступил к матери:

– Сходи, мама, к соседям, перепиши для меня песню о Степане Разине.

Мария Сергеевна, думая, что ребячья блажь скоро пройдет, не спешила выполнить просьбу сына, который не унимался, всякий раз опять за свое: "перепиши". Пришлось идти к соседям.

Несколько вечеров Василий старательно разучивал песню, пока не понял, что Стенька теперь навсегда с ним – народный герой и заступник обиженных.

Что волновало мальчика в пору отрочества в образе русского народного героя? Нам не ответить, а Шукшин унес эту тайну с собой. Но именно тогда запало в детское сердце Василия Шукшина имя Степана Разина, став его частью, если не естеством.

Образ Разина мелькнет в одном из ранних рассказов Шукшина, где герой, кузнец, создает небольшую скульптуру Степана со связанными руками. Но однажды кузнец прозреет: не может вольный казак быть со связанными руками, и бросит скульптуру в костер.

Замысел фильма о Степане Разине Василий Макарович вынашивал с шестидесятых годов. В 1966 году он писал в своей "Автобиографии":

Сейчас работаю над образом Степана Разина. Это будет фильм. Если будет. Трудно и страшно. Гениальное произведение о Стеньке Разине создал господин Народ – песни, предания, легенды. С таким автором не поспоришь. Но не делать тоже не могу. Буду делать.

Во многих произведениях Шукшина возникает имя Степана Разина: взять ли Ольгу Фонякину из повести "Там, вдали", которая, оказавшись в клубе с молодым учителем, думает: "Интересно как о Стеньке Разине рассказывает", а в фильме "Калина красная" один из родителей Любы Байкаловой говорит о Егоре Прокудине: "Стенька Разин нашелся!"

Атаман Стенька Разин становится для Шукшина образом, в котором отразились национальные особенности русского народа, характерные черты, что приводило автора к неординарным размышлениям.

Жизнь то и дело сшибала Разина с мыслями крупными, неразрешенными. То он не понимал, почему царь – царь, то злился и негодовал, почему люди могут быть рабами и при этом – живут, смеются, рожают детей. То он вдруг перестал понимать смерть – человека нету. Как это? Совсем? Для чего же все было? Для чего он жил?

Опять те же извечные вопросы о рождении, жизни и смерти.

В последний миг Степан Разин поклонился на три стороны, сказал народу: "Прости" – и лег на плаху. Смертью смерть поправ.

За последние пятьдесят лет о Степане Разине было написано, кроме исторических исследований, три романа. В 1926 году вышел в свет роман Чапыгина "Степан Разин" – впервые не лютый разбойник, а защитник и мститель.

Писатель Злобин подчеркивал народность Разина, но слишком политизировал свое произведение.

Ни Чаплыгин, ни Злобин не заметили того, что высмотрело острое зрение Шукшина. Его Разин воевал не столько с боярами да воеводами, сколько с государством.

Помимо В. Быстрова и В. Коробова (работая над этой книгой, принципиально их не читала, чтобы не попасть под чужое влияние), я пришла к собственным выводам.

"Такого мужика загубили, сволочи..."

В 1967 году Шукшин приехал в родные Сростки, и библиотекарь Дарья Ильинична Фалеева решила устроить с ним встречу земляков, но услышала от них неожиданное:

– А что нам с Васькой встречаться? То ли мы его не видели?

Библиотекаря эта неприязнь поразила. Раздражала она и Шукшина, который, по воспоминаниям матери, ходит-ходит по избе, курит да приговаривает:

– И за что вы меня так? Гады. Я ж вас люблю.

Собственно, еще в 1963 году он высказался о подобном отношении, написав рассказ "Игнаха приехал".

Людям от сохи и чернозема чужд и далек был мир, в котором вращался их земляк. Но, главное, конечно,– Мария Шумская. Исковерканной судьбы этой чуткой, кроткой девушки не могли простить Василию Шукшину в краю, где все люди как на ладони видны – одна семья. А он вон что вытворяет – одну за другой возит в Сростки московских "чувих", словно кому-то доказывает, как им там, в Москве, дорожат, мчатся на край света, чтоб только рядом с ним помаячить. Подумаешь, кинорежиссер и писатель! Нужно прежде всего человеком быть! Жили без него и проживем дальше, а он будет приезжать да глаза прятать от стыда, что жен меняет, как перчатки! Дон Жуан нашелся.

Откуда библиотекарю было знать, что стояло за протестом земляков, за неуважительным отношением к имени того, кто был славен в больших городах, а здесь все текло размеренно и спокойно, в едином русле, как река Катунь, по берегу которой носился Вася Шукшин босым мальчонкой, знавший военное и послевоенное лихолетье да колхозный труд с утра до глубокой ночи, на чем надорвалась его мать Мария Сергеевна, возмечтавшая из своего сыночка сделать кого-то повыше генерала.

Но одно дело Сростки и его жители, другое – интеллигенция, писатели, журналисты. К личности земляка уже приковано внимание сибирской общественности. К этому времени относится публикация от 1 января 1967 года в газете "Молодежь Алтая" беседы Шукшина с корреспондентом Вл. Баулиным:

Меня давно привлекает образ русского национального героя Степана Разина, овеянный народными легендами и преданиями. Последнее время я отдал немало сил и труда знакомству с архивными документами, посвященными восстанию Разина, причинам его поражения, страницам сложной и во многом противоречивой жизни Степана. Я поставил перед собой задачу: воссоздать образ Разина таким, каким он был на самом деле.

Сейчас я завершаю работу над сценарием двухсерийного цветного широкоформатного фильма о Степане Разине и готовлю материал для романа, который думаю завершить к трехсотлетию разинского восстания. А несколько раньше на экраны выйдет фильм, к съемкам которого я думаю приступить летом 1967 года.

Каким я вижу Разина на экране? По сохранившимся документам и отзывам свидетелей представляю его умным и одаренным – недаром он был послом Войска Донского. Вместе с тем поражает противоречие в его характере. Действительно, когда восстание было на самом подъеме, Разин внезапно оставил свое войско и уехал на Дон поднимать казаков. Чем было вызвано такое решение? На мой взгляд, трагедия Разина заключалась в том, что у него не было твердой веры в силы восставших.

Мне хочется в новом фильме отразить минувшие события достоверно и реалистично, быть верным во всем – в большом и малом. Если позволят здоровье и силы, надеюсь сам сыграть в фильме Степана Разина.

Двадцать пятого февраля 1971 года директору киностудии им. Горького Г. И. Бритикову была сделана заявка на постановку фильма о Степане Разине, но кинокартину закрыли.

Образ Степана Разина перекочевал в роман, последнюю главу которого Шукшин писал ночью. Он вообще любил работать по ночам.

Часа в четыре утра проснулась жена Лидия Николаевна: послышалось, что ребенок рыдает. Заметила на кухне свет. Поспешила на него. Да и замерла в двери: плакал Василий. Такое ей почти не приходилось видеть и знать. Муж ее был крепким орешком – перед женщинами слабости обычно не показывал.

– Что случилось?

Пряча от жены сконфуженное лицо, стыдясь минутной слабости, сдавленно пробормотал:

– Такого мужика загубили, сволочи.

Артист Бурков позже рассказывал о Шукшине:

– Любовь к Разину раздирала его сердце. В романе звучит голос автора. Мучается Степан, не может выговорить, физическое ощущение удушливости сковывает разум. "Оттуда, оттуда они бежали, черной тенью во все небо наползала всеобщая беда. Что за сила могучая, злая – мужики и сами того не могли понять". Тут-то Шукшин и вступает: "Та сила, которую мужики не могли осознать, назвать словом, называлась ГОСУДАРСТВОМ"! И выделяет, подчеркивает. Вот за это бессилие перед могуществом, недосягаемым для Разина, для казаков, так любил их Шукшин. Государство и воля – вот две антитезы, смысл, суть романа.

Три года спустя, в первой половине 1974 года, Шукшин сдаст новую заявку, но уже генеральному директору "Мосфильма" Н. Т. Сизову, бывшему генералу МВД:

Предлагаю студии осуществить постановку фильма о Степане Разине.

Вот мои соображения.

Фильм должен быть двухсерийным: охват событий – с момента восстания и до конца, до казни в Москве. События эти сами подсказывают и определяют жанр фильма – трагедия. Но трагедия, где главный герой ее не опрокинут нравственно, не раздавлен, что есть и историческая правда. В народной памяти Разин – заступник обиженных и обездоленных. Фигура яростная и прекрасная – с этим бессмысленно и безнадежно спорить. Хотелось бы только изгнать из фильма хрестоматийную слащавость и показать Разина в противоречии, в смятении, ему свойственным. Не обойти, например, молчанием или уловкой его главной трагической ошибки – что он не поверил мужикам, не понял, что это сила, которую ему и следовало возглавить и повести. Разин человек своего времени, казак, преданный идеалам казачества,– это обусловило и подготовило его поражение. Кроме того, не следует, очевидно, в наше время "сочинять" ему политическую программу, которая в его время была чрезвычайно проста: казацкий уклад жизни на Руси. Но стремление к воле, ненависть к постылому боярству – этим всколыхнул он мужицкие тысячи, и этого у Разина не отнять: это вождь, таким его следует показать. Память народная разборчива и безошибочна.

Фильм следует запустить в августе 1974 года.

Шукшин заканчивал сниматься в фильме Бондарчука "Они сражались за Родину", а оператор Анатолий Заболоцкий в это время улетал выбирать натуру для фильма Василия Шукшина "Степан Разин": киногруппа проходила подготовительный период.

Василий Макарович жил предчувствием нового ПРАЗДНИКА – долгожданной работы над фильмом о Степане Разине.

Переболел в душе всеми перипетиями страшной судьбы Стеньки Разина. Обдумывал, как снимать казнь народного героя. Однажды решительно сказал:

– Нет, это я снимать не буду. Этого я физически не перенесу. Умру.

Потом нашел другое завершение фильма.

Странник, который отправляется на богомолье в Соловки, получает от Степана Разина тяжелый мешок в подарок монастырю:

– Помолись и за меня.

Проходит время, и странник переступает, наконец-то, порог монастыря:

– Вот, пришел помолиться за себя и за Степана Тимофеевича Разина. И дар от него принес.

– Какой дар? Его самого уже нет в живых. Казнен.

– Долго же я шел! – поразится странник и полезет в мешок за Степановым подношением, которое высоко поднимет над головой. Огромный золотой поднос, переливаясь и слепя глаза, превратится в солнце.

Впервые на сцене

Спектакль "Охота жить" по рассказам Василия Шукшина впервые поставил народный театр Дворца культуры Метростроя. Виктор Комиссаров, режиссер, недавний выпускник Театрального училища имени Щукина, был одним из первых, кто обратился к Шукшину, чтобы показать зрителям, как театрален и интересен этот автор, хотя Василий Макарович пока всерьез еще не думал о сцене.

Единомышленником и сподвижником Комиссарова в работе над спектаклем был самодеятельный артист Геннадий Горячев, работавший токарем-универсалом в Центральном институте авиационного моторостроения. Он исполнял с успехом заглавные роли во всех четырех рассказах Шукшина ("Охота жить", "Светлые души", "Космос, нервная система и шмат сала", "Верую"), ставших основой спектакля. Кстати сказать, Геннадий Горячев, как и Шукшин, начал трудиться с четырнадцати лет. Самодеятельный артист рассказал мне, что Комиссаров встречался с Василием Макаровичем, вместе с ним обсуждал будущий свой спектакль.

С ноября 1973 года со спектаклем "Охота жить" зритель встречается на сцене народного театра Дворца культуры Метростроя до ста раз. В паре с Геннадием Горячевым в рассказе "Верую" попа играл заслуженный артист Татарской АССР Юрий Блащук, воспитанник этого коллектива. И всякий раз спектакль проходил с аншлагом, об участниках говорили по радио, широко писала пресса. Пятеро самодеятельных артистов стали лауреатами первого Всесоюзного смотра-конкурса самодеятельного творчества трудящихся, среди них и Геннадий Горячев получил поощрительные медаль и диплом.

Народ первым вывел шукшинских героев на сцену!

Как писал алтайский писатель В. Ф. Горн: "Василий Шукшин – художник народный, сроднившийся с ним (вспомним слово Достоевского) "взаправду".

Именно поэтому народ ему отвечал взаимностью, гласно и негласно поддерживая талант Шукшина.

Свой театр

Театральный режиссер А. Гончаров услышал о Василии Макаровиче в 60-е годы, первые же работы кинематографиста приковали к себе внимание непривычной, нестандартной, не общепринятой "сибирской" экзотикой. Натуральность поведения героев на экране была неожиданна в то время еще потому, что зритель часто видел театральных артистов, а не устоявшиеся, порой и поднадоевшие, киношные имена.

А. Гончарову предстояло открыть Василия Шукшина как прозаика прежде всего в том, что автор искал героев совершенно в "другой зоне".

В 60-х годах литература подчинена была исследованию научно-технической революции, прогресса – Шукшин видел своих героев в совершенно другой ипостаси. Уходя от навязываемых стереотипов, Василий Макарович создал своего героя, с иной духовностью и степенью внутренней свободы и красоты.

Этот персонаж не был готов ко встрече с НТР, усиленно насаждавшейся и в искусстве существующей идеологией, похоже было – даже сопротивлялся ей.

Актер, режиссер, кинодраматург, прозаик – такое многогранное явление для этого времени редкость. Ко всему прочему, у Шукшина была своя эстетика, нравственность, норов, своя походка, почерк, уверенность, стойкость. Правда, не было произведений для театра! И тогда, очарованный нестандартным творчеством Шукшина, на первом объединенном актерско-режиссерском курсе в ГИТИСе Гончаров принялся делать этюды по рассказам Василия Макаровича, а затем инсценировать их. Это случилось в 1967 году, продолжалось и на втором, и на третьем курсе, то есть привязанность режиссера к имени Шукшина становилась постоянной.

В ходе работы пришло озарение объединить несколько рассказов в единый спектакль. Гончаров и актеры нашли общую тему – душевность и человеческая щедрость, то, чего не хватало в век НТР.

Взяв за основу сюжет одного из рассказов, А. Гончаров сделал его стержневым, нанизывая на него, как на шампур, остальные. Получалось что-то необычное.

Наступил долгожданный, ответственный и волнующий вечер, памятный для театральной группы, когда на просмотр по приглашению студентов явился "сам" Шукшин – неконтактный человек, который сначала напряженно, испытующе, недоверчиво присматривался ко всему происходящему, а потом лицо его помягчело, и Василий Макарович начал улыбаться. Это было уже хорошим признаком.

Едва закончился спектакль "Характеры" и отгремели аплодисменты, состоялась запланированная встреча исполнителей с автором.

Шукшин вошел в кабинет режиссера А. Гончарова и молча присел в сторонке. Актеры настороженно ждали, что скажет Василий Макарович. А он молчал, прислушиваясь к репликам. Потом незаметно пересел на диван и заговорил, сказав, что поначалу все-таки не поверил в затею актеров, не понимал, как можно играть прозу, но спектакль убедил его, что такое возможно, за что он благодарен молодым дарованиям. Гончаров воспользовался доверительной интонацией Василия Макаровича и обратился к нему с просьбой написать для коллектива пьесу.

Прошло несколько месяцев, Шукшин попал в больницу: его мучила язва. Оттуда он вскоре дал знать, что пьеса почти готова. Студенты, заранее сговорившись с Шукшиным, подогнали к больнице машину и "украли" Василия Макаровича на несколько часов из-под бдительной опеки врачей!

В Малом зале Московского театра им. Маяковского, где уже шли "Характеры", в час дня собралась актерская группа, которой Василий Макарович начал читать свою первую театральную пьесу "Энергичные люди". Кстати сказать, событие это произошло через полгода после инсценировки нескольких рассказов Шукшина Народным театром Дворца культуры Метростроя.

Текст пьесы еще не был отпечатан, весь умещался в клеенчатой тетрадке. В некоторых местах вместо реплик шли прочерки или многоточия, и Василий Макарович по ходу чтения импровизировал, получалось неожиданно и эффектно. Позже автором сделан был машинописный экземпляр.

Надо честно сказать: в первой драматургической работе Шукшину не удалось до конца реализовать свои возможности. Пьеса представляла собой анекдот, правда, талантливо написанный, но она не вскрывала причинность явлений. Всем запомнилось поразительное чтение Василием Макаровичем своей пьесы "Энергичные люди". Когда смолк голос автора, актеры устроили ему настоящую овацию, оценив его талант и со стороны их непосредственной профессии, чем несколько смутили Шукшина, но и воодушевили. Он понял, что попал к своим! В изложении Василия Макаровича характеристики героев совпали с его личной яркой актерской индивидуальностью. Это впечатляло и удивляло.

Попав из-за неурядиц по случаю "Калины красной" в больницу, а возможно, и спасая тем самым кинофильм (ведь Бондарчук в это время доказывал партийным вельможам, что фильм нужно выпустить, чтоб не убить известного кинорежиссера Шукшина), больной и там занимался творчеством, потому что вдохновенное состояние души было его человеческой сутью.

Вскоре начались репетиции, их вел талантливый молодой режиссер Борис Кондратьев.

Начав работу над пьесой "Энергичные люди" раньше Большого драматического театра им. Горького в Ленинграде, руководимого Георгием Товстоноговым, Московский театр им. Маяковского сдал премьеру своего спектакля глубокой осенью, тогда как БДТ выпустил спектакль уже весной!

Режиссер Московского театра им. Маяковского Андрей Гончаров позже с горечью заметит:

– В октябре тысяча девятьсот семьдесят четвертого года Шукшина не стало. Для нас это был тяжелый удар – страна потеряла человека огромного, всенародно признанный талант, Театр Маяковского – "своего" автора, о котором мечтал десятилетия, связывая с ним немало надежд.

Увы, им было не суждено сбыться, а Шукшину – утвердиться в новом качестве – драматурга.

Подарок на день рождения

Двенадцатого февраля 1974 года, по воспоминаниям Кати Шукшиной, она пригласила отца на день своего рождения. Он уезжал в Болшево, в Дом творчества кинематографистов, и его по этой причине, в общем-то, не особо и ждали в доме Виктории Софроновой. Но Василий Макарович, для которого просьба дочери была законом, явился в разгар детского праздника. В подарок Кате отец принес чашку, на которой изображался большой красный цветок, а возле него – черная пчела в золотом окаймлении, что, видимо, представляло дочку и его, жужжащего рядом. Как самокритичный человек, он увидел себя в черном цвете, но в золотом окаймлении: как-никак, а известный в стране человек – кинорежиссер, актер, сценарист и писатель!..

Виктория Анатольевна же в этом интригующем подарке усмотрела трагическую символику и после ухода Василия загоревала. Катя и Ксения Федоровна успокаивали ее, как могли, но Вика почувствовала чутким женским сердцем надвигающуюся катастрофу.

Хранятся в доме Вики, подаренные ей Василием Шукшиным, портрет Лермонтова, выбитый на горном хрустале, и небольшая иконка Николая Угодника, принесенная в дом отцом для Кати. Эти предметы Вика мне показывала, как и многим другим, кто наведывался в дом ее для прояснения какой-то истины, связанной с именем Шукшина. Со смешанным чувством неловкости и печали эта женщина говорила не про давнюю любовь, а только о дочери Кате, о творчестве Шукшина, о житейских буднях... Она давно смирилась со своей участью и относилась к ней философски.

Хамство

Последнее время Шукшин интенсивно работал, словно боялся не успеть высказаться до конца, и потому спешил – так велика была сопротивляемость этого человека, когда дело касалось его убеждений и творчества. Учащаются его публикации в газетах "Литературная Россия", "Неделя", в журналах "Наш современник", "Аврора", "Звезда" и других. Многие фильмы с участием Шукшина демонстрировались уже после его смерти.

Василий Макарович работал на износ. Он всегда был как бы солдатом, вставшим на передовой искусства насмерть, форпостом его. И военная форма удивительно шла Шукшину!

И в первом фильме "Два Федора", в котором Василия Макаровича снял Марлен Хуциев, он играл военного, и в последнем, "Они сражались за Родину", Шукшин играл солдата-бронебойщика Петра Лопахина, бывшего когда-то в мирной жизни шахтером.

С первого появления в кадре Шукшина – Петра Лопахина мы про себя произносим спасительное в любых ситуациях: "Свой".

В одном из предсмертных рассказов Шукшина можно найти такие строки:

Боюсь чиновников, продавцов и вот таких, как этот горилла, псих с длинными руками, узколобый.

За четыре недели до смерти Василия Макаровича "Литературная газета" 4 сентября 1974 года перепечатала из журнала "Аврора" его очерк "Кляуза", в котором Шукшин резко пройдется по адресу вахтерши, которая сначала не пустила к Василию Макаровичу его детей, а потом двух вологодских писателей, требуя взятку, издеваясь над больным в вестибюле Московской клиники пропедевтики, что находится на Погодинской улице.

Как говорил Георгий Бурков, Шукшин пришел в литературу с пониманием значения "маленького человека". Рассказ "Кляуза" – об этом, крик души – в мелочи подмеченное новое негативное явление времени.

"Держись, Катюня!" – слова, обращенные к дочке, но больше, наверное, к самому себе, самоутверждение и сопротивление каким-то негативным обстоятельствам. Лежать в больнице, да еще при таком отношении,удовольствие, признайтесь, не очень-то приятное. Хотелось сочувствия.

Открытка, на которой изображена корзина с букетом георгинов:

Катенька, родной мой человечек! С днем рождения тебя! Хотел бы сказать тебе много-много, но на бумаге – это слова, они у меня под сердцем – это часть, очень дорогая, моей жизни. Будь здоровенька! Я в больнице (в Кунцеве), но дело не так плохо. Мы же с тобой – полтора сибиряка, так что скоро нас не сшибешь. Держись, Катюня! Папа Шукшин.

По существу, Василий Макарович повторил судьбу героя из своего же рассказа "Ванька Тепляшин", к которому вахтер не пускал в больницу, где он лежал, мать. Его, этого вахтера, "надо было попросить как следует, а еще лучше и полтинник сунуть". Как тут не вспомнить, что во все времена писателей называли пророками.

Но герой Шукшина, Ванька Тепляшин, выражая волю автора, не может пойти на такое унижение перед хамом вахтером: "Надо человеком быть, а не полтинники сшибать".

Провидчески предугадав в этом рассказе и собственную судьбу, Шукшин повторил ее в более крутой форме. Столкнувшись с вахтершей, Василий Макарович в больничной одежде, без шапки, в тапочках по морозу сбегает из медицинского учреждения, но, увы, нет в нем гонора победы над хамством, скорее, унижение испытывает всем известный кинорежиссер и писатель перед грубым воплощением непробиваемости и откровенной издевки "простого" человечка, но без души, без сострадания к ближнему.

Ваньке-то шукшинскому "было даже весело" при мысли, что он скоро войдет в родной дом, а у Василия Макаровича возникло раздражение по поводу вставшей на его пути вахтерши: "Ее победить невозможно".

Через какое-то время журналист "Литературной газеты" из любопытства или каверзного настроения побывает в клинике, где лежал некогда Василий Макарович Шукшин. Он-то и подтвердит мысль Шукшина, что эта вахтерша занимает по-прежнему свое место, и "никого это не пугает, не тревожит", более того, числится она "вполне добросовестным работником".

Но есть ценности повыше последнего определения отдела кадров медицинского учреждения, из которого сбегают больные с единственной целью никогда туда не возвращаться.

Встреча с Шолоховым

Насколько выше всех этих нетопырей и симпатичней образ Егора Прокудина, по прозвищу Горе, даже в сцене "Бордельеро". Помните? "Егор в халате, чуть склонив голову, стремительно, как Калигула, пошел развратничать",– сказано в сценарии. И опять это неуемное шукшинское веселье, драматическая нота! Но "развратник" на протяжении всего фильма вызывает к себе не только сострадание, но и даже уважение.

Петра же Лопахина мы полюбили потому, что его образ Василий Макарович воплотил в последней кинокартине, где жизнелюбия – хоть отбавляй! Так Шукшин с нами простился. Да, щемяще отзовется в нас фраза Михаила Шолохова в Вешенской, брошенная вслед уходящим гостям, среди которых находился и Шукшин:

– Вы только не умирайте, ребята!

Не хватало Шукшину в жизни слова заветного. Быть может, его-то он и ждал от Шолохова? Эта мысль Василия Макаровича будоражила, возвращала ко встрече, которая состоялась в Вешенской во время съемок эпохального фильма Бондарчука "Они сражались за Родину".

"Вспоминаю тот день, то волнение, которое мы испытывали перед встречей с Михаилом Александровичем. У Шукшина оно было особенным – очень переживал, надеялся на отдельную встречу, готовился к ней",– рассказывал позже Георгий Бурков.

Но вот еще одно воспоминание, возможно, раздвинет рамки впечатлений об этой незабываемой встрече. Оно принадлежит Алексею Ванину – земляку Василия Макаровича Шукшина:

Расскажу лишь об одном эпизоде, имевшем место на съемках фильма "Они сражались за Родину". В то время нам довелось побывать в гостях у Михаила Александровича Шолохова. Много народу тогда приехало в его просторный дом в Вешенской – почти вся киногруппа во главе с Сергеем Федоровичем Бондарчуком. Был и Шукшин. Говорили, в основном, о будущей картине, о предстоящих сложностях съемок, о стремлении максимально приблизиться к реалиям жизни, отраженным в прозе Шолохова.

Поздно вечером, после поездки, я и Шукшин пошли на берег Дона. Сидели, слушали музыку по транзистору, неторопко беседуя. И вдруг Василия Макаровича как прорвало:

– Знаешь, Леша, впервые я встретился с настоящим писателем. И каким писателем! Вон сколько ему лет, а он, как орел степной, сильный, величавый! И "Поднятая целина" и "Тихий Дон" – какой это все монолит! И будто приросли к нему, плоть от плоти его. Вот закончу работу здесь, сниму своего "Степана" и надо писать что-то большое, настоящее.

Встреча с Шолоховым оставила, действительно, очень глубокий след в душе Василия Макаровича. Обладая зорким зрением и мудростью, самокритичностью, он по-иному взглянул на себя со стороны и увидел много изъянов в своем житие-бытие. В последнем интервью Шукшина сокрыто, может быть, главное из того, что его мучило последнее время:

Я сделал для себя открытие. До этого у меня было представление о Шолохове только по рассказам разных людей – актеров и писателей, по разговорам в клубах, компаниях, в гостях. А это упрощало его или, вернее сказать, создало у меня неверное представление о нем. Каким показался он мне при личной встрече? Очень глубоким, мудрым, простым. Для меня Шолохов олицетворение летописца. Знакомство мое с посредственными писателями способствовало упрощенному представлению о Шолохове. От этих писателей я научился жить суетой. Шолохов перевернул меня. Он мне внушил – не словами, а присутствием своим в Вешенской и в литературе,– что нельзя торопиться, гоняться за рекордами в искусстве, что нужно искать тишину и спокойствие, где можно глубоко осмыслить судьбу народа. Повседневная суета, стремление уловить и отобразить мгновение преходящего довольно сильно запутали меня. Шолохов открылся мне в его реальном земном свете в объективном, естественном, правдивом свете труженика в литературе. Я лишний раз убедился, что занимаюсь не своим делом. Сейчас я должен подумать о коренном переустройстве своей жизни. Наверное, придется с чем-то распроститься либо с кино, либо с театром, либо с актерством. А может быть, и с московской пропиской. Суета! Стремление схватить всего понемногу – вот что мной руководило. Эта суета многих губит. Если занимаешься литературой распрощайся с кино. Многое для меня остается пока неясным. Но то, что кино и проза мешают друг другу, портят творческий почерк,– в этом я уверен. Если занимаешься литературой, целиком подчини ей всю жизнь.