Текст книги "Звезда гарема"
Автор книги: Тамара Лей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 12
Широко открытыми глазами Александра уставилась на поводья, которые ей вручил мужчина.
– Управлять лошадью намного сложнее, чем ослом? – поинтересовалась она.
Де Готье застыл на месте. Ослом? Наверняка она шутит. Он медленно перевел глаза с заходящего солнца на девушку.
– Что?
– Ослом, – повторила она, гладя жеребца по крупу, – понимаешь, я ездила только на осле, а на лошади верхом я не сидела.
Издав громкий протяжный стон, Люсьен хлопнул по лбу ладонью. Принимая во внимание особое положение Александры в гареме, он думал, что она умеет управляться с лошадью. К тому же она хвасталась, что умеет ездить верхом так же хорошо, как Рашид.
Убеждая себя, что надо быть терпеливым, мужчина подошел к хвастунишке, стоявшей возле жеребца.
– Управление лошадью имеет много общего с управлением ослом.
Александра отвела глаза.
– Слишком мало этим сказано, хотелось бы подробнее.
– Да. – Взяв у нее из рук поводья, он повернулся к девушке, но слова застряли у него в горле.
Она не опустила на лицо чадру, и Люсьен впервые увидел сложные узоры, нанесенные на кожу для свадьбы. Но приковали его внимание ее глаза, в которых застыли горе, скорбь и отчаяние. Конечно, де Готье знал, что Александра тоскует, и всякий раз, когда на нее накатывало горе, он это чувствовал, однако не ожидал, что будет ощущать сострадание к ней.
– Когда ты собираешься поплакать? Девушка опустила глаза.
– Я не нуждаюсь ни в слезах, ни в утешениях, – гордо произнесла Александра, сверкая глазами, в которых предательски собирались слезы. – Не вижу необходимости в таком проявлении слабости.
Люсьен убрал волосы с ее лба.
– У тебя умерла мать, – мягко сказал он, – и не думай, что неприлично поплакать о ней.
Шмыгнув носом, девушка отошла от де Готье и встала рядом с лошадью.
– Ты думаешь, я не скорблю? – горько спросила она. – Я очень любила свою мать.
Он кивнул головой.
– И все же ты не позволяешь себе плакать, как другие женщины. Почему?
Она нервно запустила пальцы в спутанную конскую гриву.
– До тех пор, пока ты не появился, я мало что знала о слезах, – наконец произнесла девушка. – В доме Джаббара царили веселье и счастье, как мне казалось.
Люсьен прекрасно понимал, что для него очень важно соблюдать дистанцию, но его тянуло к этой несчастной девушке.
– Чтобы поплакать, вовсе не надо долго практиковаться, просто попробуй и все. – Он обнял ее за плечи, пытаясь успокоить.
Нырнув под его рукой, девушка отошла на несколько шагов и только потом обернулась.
– Может, я не хочу! Люсьен замотал головой.
– Нет, тебе лучше изводить себя этим придумыванием планов мести Лейле, чем оплакать свою мать.
Александра вскипела.
– Подумать только, Люсьен де Готье, ты даешь мне совет, в то время, как вся твоя жизнь сплошное изобретение уловок для того, чтобы напакостить Байярдам, – закричала она. – Не трать слов понапрасну, я все равно слушать тебя не буду.
«Да, с этой точкой зрения трудно не согласиться, – размышлял Люсьен. – Ему не следует давать ей советы, тем более, что он не оставил мысли использовать ее против старого Байярда». Но ведь сотрудничество и добрая воля Александры ему совершенно необходимы, чтобы спешно добраться до Англии. И если бы ей была известна истинная причина смерти матери, то, может быть, она отказалась бы от мысли вернуться в Алжир?
– Я надеялся, что мне не придется рассказывать тебе об этом, – проговорил он, – но твоя мать явилась соучастницей в покушении на собственную жизнь.
Соучастница? Гнев Александры начинал угасать, она вдумалась в значение этого слова.
– О чем ты говоришь? – потребовала она разъяснений.
– Сабина знала о яде, но он предназначался тебе, а не ей.
– Абсурд! Моя мать не могла сделать ничего подобного, – задохнулась девушка от негодования, – она истинная христианка!
– Нет, я не лгу. Сабина сознательно съела финики, чтобы доказать тебе, как опасен гарем. Самым ее сокровенным желанием было увезти тебя из Алжира.
– Значит, яд в финиках... Халид... – прошептала Александра, вспомнив отказ евнуха отдать ей последний плод. – Он знал... Это означало, что он и Лейла действовали заодно. Но такого просто не может быть. Или есть другое объяснение?
– Да, Халид знал, – подтвердил ее предположение Люсьен. – Он видел, как Лейла положила яд в финики, но, несмотря на его предупреждение, Сабина все же их съела.
Девушка запротестовала:
– Моя мама не могла совершить такой поступок. Она была еще так молода и...
– Она умирала, Александра.
Девушка широко распахнутыми глазами уставилась на Люсьена. Невозможно поверить в услышанное. Мать была молода и жизнерадостна. Да, она иногда кашляла, но в целом у нее был крепкий организм.
– Нет, снова ты лжешь, – обвинила его девушка и мстительно добавила: – Твои соплеменники все такие врали?
Подойдя к своей лошади, де Готье открыл суму и что-то нашарил внутри. Это было запечатанное письмо.
– Вот, – произнес мужчина, вручая его своей спутнице, – это тебе объяснит кое-что. Потом, возможно, ты оставишь свои дурные мысли.
Александра молча смотрела на письмо. Перевернув его, она увидела свое имя, нацарапанное на обратной стороне, и узнала почерк матери.
– Откуда у тебя это? – потребовала девушка объяснений.
– Халид. Хотя мне и было запрещено отдавать его тебе до тех пор, пока мы не прибудем в Англию, при сложившихся обстоятельствах это не имеет значения.
Сломав печать, Александра раскрыла письмо и впилась глазами в арабскую вязь. Совершенно очевидно, что Сабина не до конца доверяла Люсьену и, невзирая на то, что так до конца и не овладела письменным языком второй родины, но все же предпочла арабский язык своему родному.
Отвернувшись от де Готье, девушка дошла до отполированного ветрами выступа в скале, и уселась на него. Она начала читать послание матери с того света, и от волнения ее руки тряслись, а строчки прыгали перед глазами.
Моя любимая Александра! Я молю Бога, чтобы ты когда-нибудь простила меня за мой обман, сожалению, ты не оставила мне выбора. А я неоднократно говорила, Алжир – не твоя родина. Твое место в Англии, рядом с отцом. Там ты найдешь мир, где должна была родиться и к которому ты стремилась. Может быть, ты поймешь меня лучше, если я открою тебе тайну, которую храню уже два года: я умираю. С каждым днем кашель становится. Все сильнее, а боль все острее. Лекарь говорит, что конец близок. С радостью жду я этого дня избавления от мучений. Люсьен не знает о твоем происхождении, поэтомуя дала ему указания доставить тебя к, моим тете и дяде, Тарольду и Бетильде Тладбрукски, а они отправят тебя к отцу. Молю тебя, не раздражай англичанина. Прощай, доченька, и помни, что я люблю тебя больше Всего на свете.
Девушка дважды прочитала письмо. С каждым разом все больше слез капало на строки, но слова письма оставались прежними. Она чувствовала, как сразу постарело ее лицо, к тому же трудно было дышать. Внезапно рука Люсьена опустилась на ее плечо.
Рассудок ее противился его трогательной заботе, но в то же время хотелось повернуться к нему, упасть на грудь и долго плакать. Но этот человек был злейшим врагом ее отца, а значит, и ее недругом. Кроме того, мысль о своей полной зависимости от его прихотей и капризов раздражала своевольную красавицу.
Мысли об отце и врагах де Готье сумели на время овладеть Александрой и настроить ее весьма агрессивно, но затем страдающее сердце взяло верх. Бедняжка повернулась к Люсьену, уткнулась в его широкую грудь, хотя понимала, что от его объятий ей нужно держаться подальше. В отчаянии Александра схватила его за халат и зажала в маленьких кулачках прочную ткань. Крепко прижавшись к Люсьену, она оросила потоком слез его одеяние.
Борясь с состраданием, вспыхнувшим в нем, де Готье помедлил, а потом еще крепче прижал ее к себе. Он искренне жалел это юное прекрасное существо, только что потерявшее мать. Время шло, это пагубно сказывалось на их планах, но мужчина дал девушке возможность облегчить душу. Халат у него на груди промок до нитки, ее рыдания сменились судорожными всхлипываниями, напоминающими икоту, а день сменился ночью. Только тогда он отстранил ее от себя и заглянул в покрасневшее лицо и опухшие от слез глаза.
– Так, хватит, пора отправляться дальше, – произнес де Готье, – большим пальцем осторожно проводя по нижним векам девушки, чтобы убрать оставшуюся влагу. – Нам предстоит еще много миль проскакать по арабской земле.
Эти мили унесут Александру от мести, которую она так долго лелеяла в своем сердце. Сейчас неважно, умерла мать от болезни или нет. Имела значение только драгоценная возможность прожить рядом с Сабиной хотя бы несколько дней, украденных у нее злобной женщиной, так непоправимо приблизившей неизбежное.
Люсьен де Готье отказывает ей в такой мести, которую нужно видеть своими глазами. Неужели нельзя убедить его оставить ее в покое? Александра видела сострадание в его глазах, сменившее прежний нескрываемый гнев, и отвращение, но разве этого достаточно? Он выработал свой план и не отступит от него.
Свалившаяся на нее беда не давала думать ни о чем другом. Слишком долго Александру прятали от суровой реальности, а теперь, когда эти ужасы свалились на ее плечи, настало время доказать миру, что она не ребенок, как часто называла ее мать. Александра считала себя вполне сформировавшейся женщиной и больше не могла позволить никому вести себя с ней, как с ребенком.
Девушка освободилась из объятий Люсьена.
– Не прикасайся ко мне. Мне ничего от тебя не надо.
Поначалу Люсьен был слишком ошеломлен этой внезапной переменой, чтобы скрыть свое изумление. Затем, увидев ее упрямо сжатые губы и огонь, полыхающий во влажных глазах, мужчина сжал руки в кулаки, и его лицо окаменело. Тысячу раз дурак! Он же знал, что имеет дело с девушкой из рода Байярдов, но позволил себе поддаться на эту приманку. Боже, что заставило его утешать эту сумасбродную гордячку! Будь проклята слабость! К черту чувства! К черту ее! Люсьен выпрямился.
– Отлично! Он повернулся на каблуках, направляясь к лошадям. – Не копайся долго, мы скоро едем.
– Ты поедешь, Люсьен де Готье, но не я. Даже если мне придется пешком идти до Алжира, я пойду.
Произнеся эту тираду, Александра тут же поняла, насколько нелепа ее угроза. У нее нет выбора, она должна идти с ним. Мысленно девушка обругала себя за детскую хвастливость.
Люсьен остановился. Неужели письмо не заставило ее отказаться от мысли остаться на арабской земле? Какую месть приготовила Александра Лейле? Если бы она до конца была честна с собой, она бы поняла, что первая жена сыграла на руку Сабине. Вместе с ней ушла в могилу мучительная острая боль, от которой – он видел это своими глазами – страдала несчастная женщина. Теперь же она покоится с миром.
Люсьен вздохнул.
– Я не гожусь сейчас для того, чтобы испытывали мое терпение, – объявил де Готье, даже не повернувшись, чтобы взглянуть на девушку. – Если ты не пойдешь по собственной воле, клянусь всеми святыми, ты узнаешь всю силу моей ненависти к Байярдам.
Последовало – долгое молчание, нарушаемое лишь шорохом волн, затем он услышал скрип ее шагов по песку.
– Если тебе все-таки удастся увезти меня в Англию, я с радостью присоединюсь к своему отцу в борьбе против тебя, – сказала девушка, подойдя ближе к нему.
Де Готье взглянул на решительное лицо, с которого страдания стерли следы детской наивности. Ему, с одной стороны, было проще, что Александра, о которой он должен был заботиться, отвергала его помощь, с другой стороны – он искренне сожалел о той, прежней девчонке. Но сейчас перед ним стояла истинная представительница ненавистного рода Байярдов.
– Глупо думать, что могло быть иначе, – отрезал Люсьен. – Но не забывай, что тебе сначала надо удрать от меня.
Александра долго смотрела на него, затем согласно кивнула.
– Я убегу.
Глава 13
За десять дней путешествия девушка совершила дюжину попыток сбежать.
Скоро стало ясно, что у нее прирожденный дар наездника, что очень радовало Люсьена. Однако ему пришлось много раз пускаться за бунтовщицей в погоню и эти скачки неимоверно бесили его.
Они часами ехали молча, изредка обмениваясь гневными репликами. Их положение усугублялось голодом – провизия, которой их снарядил Халид, закончилась, а свежую воду становилось найти все труднее. Если бы Люсьен был один, у него не возникло бы подобных затруднений; он пополнил бы свои запасы разбоем или стащил бы что-нибудь из купеческих шатров, воздвигнутых у источников воды, но он не мог оставить Александру без присмотра.
Несколькими днями раньше Люсьен взял ее на «охоту», но вредная девица увидела и в этом возможность подействовать ему на нервы и только спугнула добычу. Для де Готье было бы намного легче спать с нею порознь, но как только они останавливались на ночлег, ему приходилось прижимать девушку к себе, чтобы она не сбежала. Хотя каждая ночь все больше отдаляла их от Алжира, с каждой преодоленной милей росла решимость Александры сбежать от своего спутника.
Очнувшись от невеселых размышлений, Люсьен посмотрел на жалкие остатки продовольствия. Нужно протянуть всего два дня, еще два дня и они доберутся до Танжера и корабля, который увезет их в Англию.
Его желудок требовательно заурчал, а гнев разгорелся с новой силой. Думая о мясе, которое можно было бы добыть, мужчина посмотрел на пещеру, у входа в которую сидела девушка. Совершенно забыв о его присутствии, она расчесывала свои роскошные спутанные волосы.
Люсьен подумал, что эту проблему можно все-таки решить. Он размышлял об этом последние несколько дней, но ему было неприятно осуществлять свой замысел. Теперь же, понимая, что завтра им будет нечего есть, он решил сделать то, что задумал.
Наконец, де Готье вытащил веревку и направился к Александре. Она слышала его шаги, но, не поворачиваясь, упрямо продолжала заниматься своими волосами. «Так еще и лучше», – подумал Люсьен.
Наклонясь, он схватил кисти ее рук и начал их связывать, сам удивляясь этому нелепому поступку.
Девушка запрокинула голову и изумленно посмотрела ему в глаза.
– Что ты делаешь?
Люсьен приподнял брови, однако промолчал, продолжая закреплять веревку на ее теле. Александра начала сопротивляться.
– Прекрати! – прокричала она, и голос гулким эхом пронесся по пещере.
Связав руки, мужчина уложил девушку на спину и продел веревку между ее ног. Приподняв одежду, он попытался схватить ее за ноги. Это оказалось трудно, почти невозможно, но ему удалось спутать веревкой ее лодыжки и торопливо затянуть ее, не обращая внимания на горькие стенания и вопли пленницы.
Только оторвав кусок ткани от халата, Люсьен осознал, что Александра ругается на своем родном языке, явно не выбирая выражений. Она говорила довольно быстро, но он понимал почти все – с этой лексикой он успел ознакомиться за время пребывания на галерах.
– Ну и бесстыдный у тебя язык, – отчитал ее де Готье.
– Бесстыдный? – закричала девушка в ярости, пытаясь откатиться в сторону. – Да я...
Даже не думая об осторожности и мягкости, Люсьен быстро заткнул перекошенный рот Александры кляпом, затем сел и стал наблюдать за ее безмолвным негодованием.
– Я сожалею, что мне пришлось сделать это, – произнес он, – но у меня не было другого выхода. – Мужчина поднялся. – Когда я вернусь, мы нормально поедим. Теперь поспи.
Девушке действительно очень хотелось спать, но отсутствием Люсьена надо было воспользоваться для побега. С большим трудом ей удалось справиться со злостью, душившей ее, и вслушаться в шаги уходящего человека. Удостоверившись, что ее спутник ушел, она начала борьбу за освобождение: брыкалась, каталась по земле, извивалась как змея. В конце концов Александре удалось избавиться лишь от кляпа, заработав при этом многочисленные царапины и измотав себя до изнеможения. К ее большому огорчению, де Готье стал оценивать ее возможности по достоинству. Свидетельством тому были кляп во рту и связанное веревками тело.
Девушке казалось, что она лежит на полу, растерзанная и усталая, целую вечность. У нее было достаточно времени, чтобы придумать план отмщения, – Люсьену де Готье придется туго. Она поклялась, что он дорого заплатит за это оскорбление. Вопрос – как?
Отдохнув, Александра поднесла к лицу стянутые путами руки и в тусклом свете пещеры пыталась рассмотреть узел. Невзирая на все старания, он не поддавался, а наоборот, еще сильнее давил ее кисти.
Сжимая и разжимая кулаки, девушка восстановила кровообращение в конечностях и, поднеся руки ко рту, попробовала перекусить прочную веревку. Все это очень напоминало действия пойманного зверя, но ей было все равно. Главное – освободиться, а ради этого можно пойти на что угодно.
Увлекшись веревкой, бунтарка не заметила, что она уже не одна в пещере. Закрыв глаза, усиленно работая зубами, она не увидела огромной тени, загородившей свет. И только когда сильные руки сжали плечи и приподняли ее, девушка очнулась.
– Боже мой, Александра! – воскликнул Люсьен, видя, что она сотворила с веревкой. Она была наполовину перегрызена, а измочаленные, мокрые концы торчали во все стороны.
– Ублюдок! – прошипела она. – Да как ты осмелился...
Мужчина зажал ей рот рукой.
– Держи свой гнев при себе, – отрывисто бросил он, – а то я не развяжу тебя.
И он ведь мог оставить ее связанной, Александра знала это и прокляла его за власть над собой, за то, что она не родилась мужчиной.
Последняя мысль очень удивила ее саму. Никогда раньше не приходила ей в голову подобная идея, ей всегда нравилось быть женщиной. Но сейчас ее пол не давал никакого преимущества, никакой выгоды от этого не было.
– Ну? – спросил Люсьен. – Что ты выбираешь?
Скрежеща зубами, девушка выбрала меньшее из двух зол – смирение. Не доверяя ее покорности, он медленно отнял руку ото рта – последовало молчание. Пока де Готье распутывал веревку, Александра не произнесла ни звука.
Освобожденная от пут, она бросилась прочь от своего мучителя и остановилась у выхода из пещеры.
– Негодяй, – проговорила она тихо, но надеясь, что он услышит, – грубиян, мерзавец, зверь. Александра считала, что Люсьен молча проглотит оскорбления, как это происходило много раз до этого, но на этот раз она ошиблась.
Схватив за плечи, де Готье прижал ее к стене пещеры и тяжестью своего тела удерживал в таком положении.
– Ты все время задираешься, – проскрежетал он. – На что ты надеешься, Александра? Неужели ты думаешь, что я опущу руки и позволю тебе вернуться в Алжир?
Как раз на такой исход событий и рассчитывала девушка.
– Я не понимаю, почему ты этого не можешь сделать? – возразила она.
– Не понимаешь? – Люсьен буквально вжался в нее, каждая его выпуклость и впадина нашла место в ее податливом теле.
Почувствовав что-то твердое и упругое внизу живота, Александра проглотила уже готовые было сорваться с языка возражения и упреки, а память услужливо рисовала картины ночи любви, которую он когда-то подарил ей. Той ночью, ставшей для них трагической, Люсьен не дал ей испытать радость плоти, входящей в плоть. Если она позволит себе вновь испытать те ощущения, что он вызывает в ней, не откажет ли де Готье ей снова?
Эта мысль, таившая в себе угрозу новых унижений, заставила ее действовать. Подняв руки и сжав кулаки, она застучала ими по его груди.
– Отпусти меня!
Люсьен пресек эту атаку, схватив ее за кисти и разведя руки в разные стороны, затем сосредоточился на ее ногах, пытающихся нанести ему удар в пах. Втиснувшись между ними так, что девушка оседлала его бедра, Люсьен терпеливо ждал, пока она не откажется от сражения.
Александра сделала это весьма неохотно, да и то после нескольких безуспешных попыток вырваться, разбившихся о явные физические преимущества де Готье. Яростно фыркнув, она запрокинула голову и заглянула ему в глаза.
У девушки перехватило дыхание. Она скорее почувствовала, чем увидела то, что так потрясло ее.
Двое стояли долгое время, не шелохнувшись, чувствуя, как желание разгорается в них с новой силой. И хотя каждый пытался противиться страсти, думать о чем-то отвлеченном, они не могли справиться с растущим влечением, с жаждой испить друг друга до дна.
Люсьен медленно наклонял голову до тех пор, пока его губы не встретились с губами Александры. Он подождал несколько секунд, давая ей возможность отвернуться. Когда же девушка не сделала этого, мужчина слегка коснулся ее губами.
Судорожно вздохнув, Александра слегка отдернула голову. Его ласки очень хороши, опасно, смертельно хороши и нельзя позволить им заходить дальше.
Однако у Люсьена было другое мнение на этот счет. Он тоже повернул голову и начал ласкать языком уголок ее рта.
Не желая разжигать ответное желание, растущее в ней помимо воли, девушка снова отвернулась.
– Нет, – слабым шепотом произнесла она.
– Да, – возразил он сильным звучным голосом. «Не хочу этого», – убеждала себя Александра, вновь избегая его губ. Он стал ее врагом, разве не так? Совсем недавно де Готье связал ее, спутал веревками, словно животное! Девушка пыталась вернуть те чувства, которые испытывала тогда, когда пыталась освободиться, но рот Люсьена уже ласкал ее разгоряченное тело, начиная томительное путешествие от губ до уха, затем опускаясь до чувствительного места между шеей и плечом.
– Вот почему я не могу позволить тебе вернуться, – произнес мужчина, поднимая голову. – Я все еще желаю тебя, Александра.
Слабая искорка надежды зажглась в ней. «Если она переспит с ним, освободит ли он ее?»
– Если это правда, то почему ты не изнасилуешь меня и не покончишь с этим влечением? Разве на так должен поступать де Готье?
Девушка почувствовала, как напряглись его мышцы, но Люсьен не двинулся с места.
– Не думаю, что мне придется брать тебя силой, – мягко сказал он. – А ты как считаешь?
Сладкие незабываемые воспоминания о прошлом наполнили Александру, но она решительно отбросила их на самые дальние полки своего сознания. У нее есть над чем задуматься, не стоит тратить время на бесплодные фантазии.
– А если... если я отдамся тебе, ты освободишь меня?
Люсьен, казалось, даже не удивился ее предложению. Он задумчиво провел пальцем по нежной шее девушки.
– Неужели ты пытаешься убедить меня, что так дешево ценишь свою девственность? Или возможно все-таки предположить, что ты желаешь меня и хочешь завершить то, что мы не закончили ночью, когда ты пришла в мою комнату?
Невозможно! Александра поняла, что сумрак пещеры – ее благодетель, сумевший скрыть краску, бросившуюся ей в лицо от этих слов.
– Я уже говорила тебе, что не хочу тебя. Издав короткий смешок, де Готье произнес с издевкой:
– Итак, значит ты не ценишь свою девственность.
Конечно же, она бережет свою невинность, но если такова цена свободы, она уплатит ее. Эта сделка не так уж плоха, учитывая, что приходится иметь дело с этим дьяволом.
– Есть вещи более важные, – отрезала она.
– Месть? – Внезапно став серьезным, он заглянул ей в лицо.
– В Англии честь девушки – бесценное сокровище, Александра. Если ты потеряешь ее, то маловероятно, что сумеешь найти достойного мужа.
– Почему ты решил, что я хочу замуж? Люсьен пожал плечами.
– Этого захочет твой отец.
Ах, ее отец... Примет ли этот человек ее как дочь? Хотя мать говорила о нем как о добром и хорошем, как понимать рассказ Люсьена о нем? Если, конечно, де Готье не лгал.
Александра вновь повторила свое предложение:
– Ты так и не ответил на мой вопрос. Куплю ли я себе свободу ценой невинности?
– Нет, этот номер не пройдет.
– Но ты же говорил, что желаешь меня...
– Да, и я отвечаю за свои слова. Я очень хочу тебя и поэтому я терплю твои капризы до сих пор. Но я ценю твою невинность, по крайней мере до тех пор, пока мы не ступим на землю Англии.
Сердце девушки закололо: как холоден и расчетлив этот человек, как сильна его ненависть к Байярдам. Уловив момент, когда де Готье немного расслабился, Александра нырнула под его руку и быстро отскочила в сторону.
– Ты негодяй, – возмущенно проговорила она, – ты презренное животное.
Самое удивительное, что Люсьен не преследовал ее.
– Я то, что мои мучители из меня сделали.
– Нет, в этом их обвинить нельзя. Виноваты де Готье, это они тебя сделали таким.
Мужчина задумался над этими словами, затем, удивив Александру, согласился:
– Возможно, ты и права, но хватит об этом. Надо поджарить мясо и поесть, пока не наступит ночь.
Его слова поразили девушку, она долго не могла найти аргументов в свою пользу. Их, казалось, больше не оставалось. Бесспорно, Люсьеп де Готье целиком и полностью владел ситуацией, а значит, они очень скоро будут в Танжере.
