Текст книги "Помоги мне исполнить мечты (СИ)"
Автор книги: Таисса Либерт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
И вот я умру, ничего не узнав в этой жизни. И люди, и сама жизнь так обходятся со мной, что кажется, будто лучший выход это, действительно, смерть. Ну, или побег. Исчезновение.
– Угу, – произносит она. – Так что у вас случилось?
Мне хочется ей все рассказать: про мою болезнь, про мою семью, про мой неудавшийся суицид и про Лондон. Но я не знаю, кто она, не знаю, чем занимается помимо «службы доверия». Мне непривычно рассказывать что-то незнакомому человеку.
Я прижимаю трубку к уху, нервно дышу, пытаюсь сблизиться с женщиной по ту сторону телефона. Чувствую себя жалкой. На секунду мне показалось, что если я расскажу ей все, то она станет меня жалеть. А жалость мне не нужна.
– Вы все еще здесь? С вами все в порядке? Может быть, с вами что-то случилось? – спрашивает она спокойным голосом.
Вероятно, уже привыкла выслушивать бредни сотни людей. Ну, естественно, это ведь служба доверия; позвони, и тебе обязательно помогут добрым словом! О чём я собственно думала? Эта женщина одна из тех, кто постоянно выслушивает нытьё никчемных людей, людей, которые отчаялись. Знаю, не все звонят им, но мне не хочется быть одним из них. Моё признание не будет считаться за что-то дорогое, хотя это самое огромное откровение для меня. Потому я просто молчу и неровно дышу, словно маньяк из фильмов.
– Вы еще на связи?
– Нет. – Я бросаю трубку.
Шесть
Ветерок сдувает с деревьев золотые листья. Он же катит один из них по земле; листик то вздымается вверх, то опускается вниз, кружится, кружится, пока не натыкается на преграду.
Днем еще довольно тепло. Градусов пятнадцать – двадцать есть точно. Сейчас градусов десять. У меня мерзнут ноги. С чего бы это?
Я сижу в гамаке на крылечке, укутавшись в одеяло, и любуюсь тем, как просыпается город. С каждой минутой людей становится все больше и больше: кто-то спешит на работу, кто-то на учебу, кто-то просто по своим делам. Этот город занят своими делами, и ему нет дела до такого маленького человека, как я. К тому же, скоро и меня не станет.
Нет! Я не хочу, чтобы, когда люди вспоминали обо мне, они думали, мол, это бедная девочка умерла от рака, она была так молода. Я хочу, чтобы они восхищались мной, чтобы они помнили меня, чтобы я была примером тем немногим, кому также не повезло в жизни.
Вдруг я увидела приближающуюся фигуру. Это была Лондон. Она шла уверенно и, вероятно, была точно также уверена в своих действиях и словах. Наверное, уже предугадала все мои решения.
– Привет, – произносит она.
Я смотрю на неё и не понимаю, она что, действительно думает, что, сделав вид, будто ничего не случилось, я её прощу?
– Сколько можно дуться, Эмили?
Я смотрю поверх неё. За её плечами виднеется голубой кусочек неба, покрытый разноцветными облаками. Видна макушка дома; кровля забавного оранжево-красного цвета. Видна только что пролетевшая птица. Кто это был? Грач? Воробей?
– Ты меня вообще слушаешь? – Лондон всё ещё пытается привлечь к себе внимание.
– Нет, – холодно отвечаю я.
– Отлично. – Она поставила руки на пояс. – Кристи тебе разрешила в такую рань сидеть на холоде?
– Она не знает.
Там за пределами моего дома скрывается целая жизнь. Но мне её не достичь.
– И где же твоя сестра? – Интересуется.
– Ушла в магазин, – легко отвечаю я.
Если бы мне дали хоть один шанс. Еще один шанс на жизнь. Крохотный.
– Она оставила тебя одну?
– Нет. Она думала, что я сплю. – Сегодняшнее утро такое прекрасное – я не хочу портить его своими гневными речами, хотя и злой я себя пока что не чувствую.
– И что же ты делала?
Лондон села на деревянные доски рядом с гамаком, в котором я развалилась.
– Думала.
– Ну, вот. Ты снова это делаешь! – напряженно произнесла подруга.
– Думаю? Мне разве нельзя думать?
– Нет! Твоими мыслями нельзя! – возмущается она.
– А что же мне тогда делать? – Потихоньку я начинаю чувствовать, как чувство злости появляется где-то у меня в груди.
– Жить!
– Жить?! – Я разворачиваюсь к Лондон и смотрю в её глаза. – Жить? – повторяю.
– Да, жить. И ничего больше, – легко произнесла подруга и пожала плечами.
– Хватит! – обрываю я её на полуслове.
Я пытаюсь отбросить одеяло, но вместо этого еще больше запутываюсь в нем. Гневаясь, я плюю на все и, подхватив одеяло, ковыляю к дому.
– Хватит что?! – кричит мне вслед Лондон.
Но я её не слышу. Зайдя в гостиную, села на пол, чтобы разобраться в том, как же я умудрилась запутаться в одеяле.
– Ты не расслышала? Хватит что?! – вторит Лори.
– Хватит делать вид, что я выздоровею.
Мои слова повергают её в шок. Она пытается что-то подобрать, ответить мне, но видно, что язык заплетается; она не знает, что сказать.
Я выпрыгиваю из одеяла и направляюсь к лестнице, чтобы закрыться в своей комнате и провести остаток дня там. Мне все равно, что она будет думать обо мне, пусть хоть проваливает. Я. Хочу. Быть. Одна.
– Я просто хотела сделать, как лучше, – говорит она.
– А сделала хуже. – Остановившись на последних ступеньках, произношу.
– Я не знаю, почему ты так бесишься! Это все из-за газеты? Так я уже договорилась с ними, они не будут делать выпуск про нас. – Кричит мне из соседней комнаты Лондон, и я слышу, как она начала приближаться ко мне.
Тут у меня щелкает. Мне хочется сделать это назло Лондон, но и заодно выполнить своё желание. А хотя я не уверена, что это поможет. Но попробовать стоит.
– А знаешь,… – начинаю я, – пусть делают. Да, пусть! Я хочу, чтобы обо мне все узнали!
– Что? – Она произносит это так, словно только что споткнулась об порожек, хотя стоит на одном месте.
Мне становится смешно. Я не могу удержать слезы, потому смеюсь.
– Давай! Я хочу, чтобы обо мне все узнали. Считай, что это один из пунктов. В списке.
– Хорошо. Как скажешь. – Она кивнула головой. – Но тогда ты немедленно вернешься в школу. А сейчас иди, выпей таблетки и собирайся, – спокойно сказала Лори.
– Нет! – возмущаюсь я. – Хватит мне все время указывать, что делать!
– Я советую.
– И ты, и Кристи, вы постоянно твердите, что мне нужно делать! У меня такое чувство, что я неправильно умираю!
Я замолкаю. Лорен переваривает услышанное. Она, выпучив глаза, глядит на меня, поджав губы. Глаза заблестели и стали краснеть. Не могу на это смотреть. Отвернувшись, я кривлюсь так, чтобы почувствовать себя не виноватой в сказанном. Я не виновата, что они будут продолжать жить, а я умру.
– Хва-тит, – по слогам говорю я. – У вас обоих впереди вся жизнь, а у меня всего полтора года. И есть ли они вообще? – Мой голос срывается.
Я не знаю, куда девать руки, они так и норовят сделать что-то не то. Меня трясет от злобы и от боли. Неужели Лондон не поняла это? Неужели она, правда, думала, что вылечит меня, вернув в привычное русло?
Я забегаю в свою комнату, хлопаю дверью и закрываю её на замок изнутри. Во мне столько эмоций. Я даю им волю. Даю волю рукам.
Сначала я нашла какой-то журнал и теребила его обложку, думая и заливаясь слезами в истерике. Уголок загибается треугольником, разгибается. Загибается. Разгибается. Сама и не заметила, как вырвала обложку и мяла в руках. Затем комкала страницы и разбрасывала по комнате, беззвучно кричала – голоса не было совсем.
Я представляю, что похожа на халка, и крушу все вокруг. Вся моя одежда из шкафов летит на пол. Все вещи, бумаги, карандаши и фломастеры со столов, столиков и комодов летят на пол тоже. Я швыряю куда-то свой мобильник. Переворачиваю все простыни, бросаю в стороны подушки, швыряю на пол матрац. И, заходясь в истерике, сажусь возле кровати, хватаясь за свои волосы.
Я хочу спрятаться. Хочу вернуться в свое детство, где все было хорошо, и я была здорова. Залезаю под кровать – ныряю в прошлое. Раскидываю руки и притворяюсь, что лечу.
Я хочу почувствовать себя живой. Хочу попробовать то, что не успела сделать в жизни. Но моя жизнь закончилась.
Я нащупываю у себя под рукой что-то, подвожу к глазам и вижу, что это фломастер.
Я поняла.
Подползаю к стене, все еще прячась под кроватью, и начинаю писать. Корявые буквы пляшут вверх-вниз. От фломастера пахнет спиртом. Чернила выводят образы из моей головы на стену.
Первое – я хочу, чтобы меня запомнили. Я хочу оставить после себя что-то памятное. Чтобы люди знали моё имя.
Затем опускаюсь ниже и пишу следующую строчку. Затем еще. И еще. И еще. Весь промежуток, который я могла расписать под кроватью, оказывается заполненным.
Я ложусь снова на спину и гляжу на стену, перечитывая перевернутые буквы. Всего полтора года, если они есть, конечно же. Успею ли я?
А что если я прекращу дышать прямо сейчас? Решаюсь попробовать.
Вдох. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Десять. Пятнадцать. Тридцать. Перед глазами начинают бегать черные точки. Сердце бьется чаще. Хочется глотнуть воздуха. Рефлекс. Сорок. Вдох. Я не выдерживаю.
Слышу приближающиеся шаги. Замираю. Ручка дергается, но дверь не открывается. Больше её не пытаются открыть. Я слышу, как Лондон спускается вниз по лестнице. Двенадцать громких шага – тринадцать ступенек. Затем слышу скрип дивана. Включенный телевизор. По телеканалу крутят Икс-Фактор.
Завибрировал телефон. Я вылезла из под кровати и начала искать его. Он лежал в куче вещей, которых я разбросала. Лондон написала эсэмэску: «ИЗВИНИ».
Кидаю взгляд на комнату – я её разгромила. Все мои руки измазаны фломастером. Волосы превратились в птичье гнездо. Беру расческу и пытаюсь привести их в порядок. Через несколько минут усилий стало намного лучше.
Я выглядываю в окно. Тучи уже затянули небо. Скоро будет дождь. Интересно, когда ветер успел их пригнать?
Дышу полной грудью, чтобы наладить сердцебиение. Вдох-выдох. Вдох. Вдох. Выдох. Набираю эсэмэску Лондон: «И ТЫ МЕНЯ».
Вытерла лицо рукавом кофты, в которую я была одета, и убедилась, что больше такого не повториться. Я спокойна. Спокойна.
Спускаюсь вниз и вижу Лондон, обнимающую подушку. Наверное, ей тоже некуда было девать руки, но она нашла наиболее правильный выход. Подруга оборачивается на звук моих шагов. Не знаю, что делать, стою, как вкопанная, смотрю в глаза Лондон.
– Иди ко мне, – произносит она и отбрасывает подушку в сторону, раскрывая объятия для меня.
Я плюхаюсь в её объятия. Приятные мурашки. Тепло её тела. Зарываюсь в её волосы. Пахнут яблоком.
– Я, правда, не хочу тебя терять, – говорит она.
Чувствую, как моя щека становится мокрой – с подбородка подруги капают слезы.
Ни разу не видела, чтобы Лондон плакала. Даже когда её бросил Чед. Она закрывалась ото всех, пребывала в депрессии, бесилась, но не плакала. Ни разу. По крайней мере, при мне.
– Это глупо, но я буду до последнего верить в то, что ты выздоровеешь, – произносит Лондон.
– Глупо, – вторю я.
– Любой бы на моем месте, так думал.
– Ты говоришь, как моя сестра.
– Потому что это правда. – Она гладит мою голову, поправляя волосы, заправляя их за уши.
А затем мы молчали. Просто находились в объятьях друг друга, ничего не говорили, даже не смотрели друг друга. И на меня накатило такое теплое чувство от того, что я сижу с человеком, с которым мне хорошо, которого я люблю. Я ведь, действительно, её люблю. И больше не нужно что-то делать, чем-то занимать себя, наполнять пустоту звуками. Достаточно просто чувствовать присутствие любимого человека.
И тут я поняла: это и есть счастье. Прямо сейчас, здесь я счастлива.
Зацокали каблуки. Ручка двери повернулась, и в комнату вошла Кристи. Я притворилась спящей в объятьях Лондон.
– О, Лорен, здравствуй! – звенящим голосом произнесла она.
– Привет.
– Она спит? – тихо спросила сестра.
Я почувствовала, как подруга пожала плечами. Спасибо, что не сдала.
– А ты чего не в школе? – задала вопрос Кристи.
– Хотела зайти за ней.
– Она категорически отказывается выходить из дома, – устало произносит Кристи.
Я слышу, как она снимает туфли. Они глухо ударились об пол. Зашелестели полиэтиленовые пакеты с покупками.
– Угу, – произнесла Лондон.
– Что произошло тогда? Она не хотела с тобой больше общаться.
Я представила, что Кристи встала в проходе, облокотилась об арку, возможно, даже села на пол из-за усталости и разговаривает с Лондон вот так, непринужденно.
– Ничего особенного. Мы и раньше ссорились.
– Дружба без ссор и примирений – не дружба, да? – Голос Кристи всегда такой мягкий, спокойный, словно она всегда всё понимала с полуслова.
– Можно и так сказать.
– Хочешь чаю? Ты не голодна?
– Нет, спасибо.
Кристи зашагала. Еще двенадцать шагов – тринадцать ступеней. Затем она повернет и увидит открытую дверь в мою комнату. Решит закрыть и удивится тому, какой я бардак устроила. Я слышу.
– Что здесь у вас произошло? – недоумевая, спросила сестра, громко затоптавшись на месте, после того, как посетила мою комнату.
Она, наверное, раскрыла рот от удивления после увиденного. Но я не знаю. Глаза закрыты.
– Мы с ней снова повздорили, и она закрылась у себя в комнате. – Лондон вновь пожала плечами, мне кажется, она улыбнулась.
– Боги… она – монстр.
И повисла неловкая пауза.
– Она что, хотела разнести весь дом? – наконец спросила Кристи.
– Не знаю. Возможно.
– Я не понимаю, как мне быть... – Я слышала в голосе сестры нотки печали и безысходности. – Сегодня предстоит море работы. – Она вздохнула.
Затем снова шаги. Похоже, она ушла в свою комнату. Я поднимаю голову и шепчу на ухо Лондон:
– Я – чудовище, – произношу это так, будто подтверждаю слова сестры.
Лондон кивает в знак согласия.
– Я хочу, чтобы меня запомнили. Это номер один. – Не представлю, как я буду всё это делать, но рядом со мной есть Лорен, она решит всё-всё.
– Хорошо, – и шепчет, – а что под номером два?
– Стать кем-то другим. Не собой. Всего на день.
– Хочешь почувствовать себя в другой шкуре? – переспрашивает она.
Я угукаю.
– Значит, завтра ты станешь мной, – говорит Лондон, и её глаза светятся коварством. Она что-то задумала.
Семь
– Теперь ты – это я, запомни. – Эти слова Лондон повторяет уже в сотый раз, словно мантру. – Ты должна делать то, что, как ты думаешь, могла бы сделать я. Ну, или смотри на меня, если не знаешь, что же делать. Хорошо?
– Я прекрасно тебя знаю, но спасибо за наставление.
Мы прятались под трибунами от физрука на его же уроке. Физкультура была последним уроком в нашем расписании, и вместо того, чтобы просто уйти домой, мы остались и чего-то ждали. Подруга присела на корточки и закурила. Я смотрела на то, как изящно она выдыхает синий дымок (а, может, мне просто показалось, и так делают все?), держа сигарету между пальцами. Лондон заметила мой взгляд и произнесла:
– Хочешь?
– Нет. Что ты чувствуешь? – поинтересовалась.
– Когда курю?
– Да.
Лондон сделала еще одну долгую затяжку, выдохнула дым и сказала:
– Мне хорошо. Я словно оказываюсь где-то в космосе, где меня не мучает внутренний голос. Могу сама подумать надо всем, не заботясь о том, правильные ли мои мысли.
– Звучит хорошо, – произношу я.
Она кидает мне на колени пачку сигарет. Я их внимательно рассматриваю. Marlboro. Упаковка темно-синяя, на ней большими буквами сделана надпись: «КУРЕНИЕ УБИВАЕТ». Лондон еще даже не успела снять прозрачную пленку на самой пачке, она просто раскрыла её и закурила. Я считаю и оказывается, что в одной пачке двадцать сигарет, у них серебряная обертка. Лондон просит меня достать еще одну, что я и делаю.
– Сколько ты выкуриваешь сигарет за один день? – спрашиваю.
– Не знаю, смотря от настроения. Обычно сигареты 3-4, – она говорит это так задумчиво и смотрит на поле, на котором обычно проходят игры.
– Тогда что за настроение у тебя сейчас?
– В каком смысле?
– Ты уже вторую куришь, забыла?
– Ах, это. Я просто присматриваюсь, – говорит она.
Смотрю туда, куда смотрит подруга, и ничего особенного не вижу. Лондон делает еще три затяжки, а затем, не скурив сигарету даже на половину, тушит её об асфальт. Отдаю ей пачку.
– Все ушли, – произносит она.
Если бы мне это не сообщили, я бы и не заметила, что урок физкультуры закончился. Она приподнимается, поправляет свою мини-юбку и помогает подняться мне.
Сегодня я снова стала копией Лондон: на мне короткая свободная юбка, рубашка по локоть с двумя расстегнутыми пуговицами, яркий макияж и растрепанные волосы, тем не менее, уложенные так, что моего шрама видно не было.
На Лондон была мини-юбка, майка с большим вырезом и черно-красная клетчатая рубашка. Выглядела она, как всегда, сногсшибательно.
Мы покидаем своё укрытие и идем через все поле к парням, которых мне показала подруга. Они стояли у стены и курили. Оба светловолосые. Оба красавчики.
Лондон достает две сигареты из пачки, протягивает одну мне и говорит:
– Не делай глубоких вдохов, просто вдохнула и сразу выдохнула, поняла?
– Да, но зачем это?
– И запомни главное правило: не влюбляйся, – продолжает она, игнорируя мой вопрос.
Я киваю.
Мы медленно идем к парням. Они, заметив нас, начали перешептываться и, вероятно, обсуждать. Мой взгляд сразу останавливается на футболисте (я поняла это по форме, в которую были одеты парни) с пепельными волосами.
– Мой тот, что слева, – произносит Лондон.
Я облегченно вздыхаю.
– Здорово, мальчуки, – говорит она.
«Плагиатишь», – подумала я про себя, вспомнив фразу из сериала «Сверхъестественное».
– Привет, – отзываются парни.
– У вас не найдется огоньку? – спрашивает Лондон и показывает сигарету, зажатую между пальцев.
– Конечно, – говорит тот, который понравился подруге.
Он достает из кармана зажигалку и показывает Лондон. Она подносит сигарету к губам и ждет, пока парень сам подожжет её. Так и происходит: он большим пальцем прокручивает колесико у зажигалки, слышен щелчок, и появляется маленький огонек; чтобы ветер не затушил его, парень сгибает ладошку и прячет огонек из виду; затем подносит зажигалку к сигарете Лондон, и та прикуривает.
Все выходит так непринужденно и одновременно сексуально. Лондон поворачивается ко мне и подмигивает. Я знаю, что нужно делать.
Медленно, чуть-чуть покачивая бедрами, – как меня учила делать подруга – я подхожу к этой троице и произношу:
– А мне позволите? – показываю сигарету.
Парень, с которым рядом стоит Лондон, бросает зажигалку своему другу, а тот произносит:
– Естественно, – улыбается.
Мне нравится его улыбка, он улыбается одними губами, не показывая зубы. Я тоже прикуриваю и вдыхаю дым так, как мне говорила Лондон. Совсем не кашляю, будто профи в этом деле.
– Меня зовут Лондон, а это Эмили. – Она указывает на меня.
– Я – Трент, – говорит парень. Он буквально пожирает взглядом мою подругу, та же в ответ его взгляду улыбается и флиртует.
– А я – Брэдли или просто Брэд, – он обращался ко мне.
– Приятно познакомиться, – мило произношу и замечаю взгляд Лондон – это явно было лишнее.
– Да, и мне, – говорит Брэд, смотря на меня. Я замечаю, что у него карие глаза.
Мы скуриваем свои сигареты и беседуем об одном, о другом. Точнее беседуем я и Брэд, а Лондон уже что-то шепчет на ухо Тренту.
«Будь Лондон, будь Лондон, будь Лондон», – повторяю я про себя.
– Ой, – тихо произношу я; так тихо, чтобы меня услышал только Брэдли, – у тебя щека в чем-то.
Я поднимаю руку и подношу к лицу парня, обхватываю лицо ладошкой и, еле прикасаясь, большим пальцем стираю грязь с его щеки. Улыбаюсь. Он улыбается мне в ответ.
Зрачки Брэда расширены, интересно он знает об этом? Я где-то читала, что если человеку что-то нравится, то у него расширяются зрачки, когда он смотрит на это что-то. Если эта информация – правда, то мне это льстит. Значит, из меня вышла бы хорошая актриса.
– Всё, – также тихо произношу я и опускаю руку.
– Спасибо, – говорит он мне.
– Чем вы будете заниматься после уроков? – спрашивает Лондон.
– Не знаем, а вы? – отвечает ей Трент.
– Ищем, с кем бы сходить прогуляться. Не хотите составить нам компанию? – влезаю я.
– С удовольствием, – произносит Брэд.
Наша маленькая беседа получилась такой слаженной, словно мы все читали один и тот же сценарий, знали, кому какая реплика должна принадлежать.
– Отлично, где мы встретимся? – продолжаю я.
– На ваше усмотрение.
– Тогда пойдем в клуб, – говорит Лондон.
– Пойдем в клуб, – вторит Трент и заглядывает в лицо Лондон.
Она стоит, прислонившись к стене, а Трент навис над ней, опираясь об стену одной рукой. Они стоят так близко, смотрят глаза в глаза. Трент следит за каждым движением её губ, ловит каждый вздох, а Лондон лишь еще больше раскрепощается. Между ними словно пробежала искорка, я видела её в их глазах, наполненных желанием.
Я подумала: нужно брать ситуацию в свои руки, нужно вести себя, как подруга, ведь я сама пожелала этого. Это пункт в моем списке.
Достаю из сумки, висевшей на моем плече, ручку, беру руку Брэда и пишу на тыльной стороне ладони свой номер телефона.
– Пиши, звони мне, – говорю.
Хочу отпустить его руку, но Брэд не выпускает мою руку из своей, переплетает наши пальцы. По телу побежали мурашки, что-то сжалось под ребрами.
– Обязательно, – шепотом произносит он.
Свободной рукой я нащупываю карман в своей сумке и кладу туда ручку, все еще не спуская глаз с Бреда. Затем слышу звонок на следующий урок и понимаю, что нам с Лондон пора идти. Смотрю на подругу. Она что-то шепнула Тренту на ухо и засмеялась.
– Лондон, нам пора идти. – Говорю и слежу за реакцией Брэда. По-моему, он немного огорчен, надеялся на продолжение.
– Хорошо. – Бросает она мне и целует Трента, легко, нежно, словно говорит, что продолжение следует.
«Я – это Лондон», – припоминаю себе.
Поманиваю пальцем Бреда. Он наклоняется, я шепчу:
– Увидимся вечером. – И тоже целую его, не выпуская его руку.
Мы целуемся нежно, едва прикасаясь губами. Я всегда знала, что буду целоваться хорошо, хотя и не пробовала на практике. Читала разные статьи о том, как сделать, чтобы нос не мешал при поцелуе, про возможный избыток слюны, про то, куда девать руки, и про различные способы поцелуев. А, чувствуя себя Лондон, я представила, что у меня было также много парней и что я давно уже умею целоваться – это добавило мне немного уверенности, и я делала то, что делала.
– Ну что, идем? – спрашивает подруга.
Я отрываюсь от Брэда и говорю подруге:
– Да.
Еще раз целую парня, – легко чмокнула его в губы – заливаюсь краской, улыбаюсь ему, разворачиваюсь и ухожу.
Когда мы вышли за ворота школы, Лондон мне говорит:
– А ты просто молодец! – восхищается она. – Я не думала, что у тебя действительно получится быть мной.
– Мне нужно выполнить это чертово желание.
– У нас впереди еще целый вечер, не облажайся, а то тебе придется целую вечность притворяться мной. – Лондон легонько ударяет локтем мне в бок и подмигивает. Она была бы рада, если бы я была, как она.
Мне приходит эсэмэска от Брэда: «Где и во сколько мы встречаемся?» Под диктовку Лондон я ему пишу: «В клубе «Браймонт» в семь вечера». Затем смотрю время на мобильнике: 15:00.У нас есть еще четыре часа.
На мне короткое черное платье без рукавов и с небольшим бантом впереди, очень светлые колготки и туфли на каблуке серебряного цвета. У платья ткань, мягкая, приятная, сделана из бархата. Несмотря на то, что Лорен давно не надевала это платье, оно все равно пахнет ею. Мои волосы разделены пополам и убраны за уши, хотя некоторые локоны все же выбиваются. Конечно, подруга постаралась сделать из меня сексуальную штучку.
Лондон наносит мне на лицо тональный крем и размазывает пальцем.
– Как часто ты ходишь в клубы? И что он собой представляет, этот «Браймонт»? – спрашиваю я.
– Увидишь, – отвечает она, игнорируя мой первый вопрос.
Лори обводит мне губы контуром и замазывает помадой. Затем лазурной подводкой рисует мне стрелки, берет тушь и велит мне смотреть на неё и не дергаться. Я выполняю её просьбу. На ней золотистое платье на бретельках, украшенное тысячами такими же золотистыми блестками, темные колготки, отливающие изумрудом, и черные, бархатные танкетки.
– Вот, смотри. – Говорит она и тянет меня к зеркалу.
Мы выглядим шикарно, Лондон, правда, мастер своего дела. Не могу оторвать взгляда от своих глаз – подводка синего цвета оттеняет их голубизну и делает взгляд глубже, я словно тону в озере.
Мне приходит сообщение от Брэда: «Мы уже выходим».
– Они уже направляются в клуб, – говорю я Лондон.
– О’кей, я сейчас закончу, и мы тоже пойдем, – произносит она, поправляя макияж.
Мне из-за чего-то стало не по себе. Наверное, я струсила.
– Сейчас вернусь, – говорю.
Я сижу на унитазе и думаю. В тишине туалета сосредоточиться легче всего. Мир словно встает на свои места. Я не могу отказаться от своей затеи, ведь я продержалась уже почти сутки, но быть Лондон для меня очень сложно. Собственные мысли и действия пробиваются наружу. Платье кажется мне очень коротким, если его еще чуть-чуть приподнять, то можно носить как футболку.
– Эй, ты там скоро? – Стучится в дверь Лондон.
Пописав, я вытираюсь и поправляю платье. Мою руки. Лондон все еще тарабанит в дверь, и я её открываю:
– Иду, иду.
Мне кажется странным то, что Кристи еще не вернулась домой. А, может быть, у неё просто дела? Я пишу сестре записку и с помощью магнита цепляю её на холодильник. Мы дожидаемся такси, которое вызвала Лондон, а затем едем в клуб по названному адресу.
Сегодня пятница. Огромная толпа людей ждет своей очереди. Неоновая вывеска, висящая над входом в клуб, приветствует всех, подмигивая. Вышибалы внимательно оценивают внешний вид посетителей и решают, пустить их или нет. Музыка отдается эхом здесь, снаружи.
Мы идем сквозь толпу людей, ждущих в очереди, не обращая внимания на недовольные возгласы. Это неправильно, но мне понравилось. Мы нарушаем правила! Кто-то кричит нам вслед:
– Эй, они без очереди, в очередь пусть идут!
Но сегодня мы великолепны. Нам можно все.
Вышибалы пускают слюнки, смотря на нас, и пропускают просто так, присвистывая и крича нам вслед.
В клубе оказалось душно и накурено. Я никогда раньше не была в клубах. Музыка была включена так громко, что у меня зазвенело в ушах. Я чувствовала биты клубняка где-то у себя в горле, в ямочке между ключицами, и мне показалось это забавным. Словно мне снова пять лет, и я протягиваю длинное «а», легонько хлопая по рту рукой, от чего звук получается прерывающимся.
В клатче, который я держала в руке, завибрировал телефон. Я получила эсэмеску от Брэда: «Мы вас видим».
Оглядываюсь по сторонам, но никого не замечаю. Свет мерцает, по полу бежит прохладный дымок, – видимо, здесь включена установка для спецэффектов – у сцены разноцветные лучи проекторов освещают толпу.
– Лондон? – Зову подругу, но никто мне не отвечает.
Я кружусь на месте, смотрю в толпу и пытаюсь отыскать подругу. Чья-то рука ложится мне на плечо, я вздрагиваю. Оборачиваюсь и вижу Брэда.
– Привет, – произносит он.
– Эээ, – я немного удивлена, – здравствуй.
Парень берет меня за руку и куда-то ведет.
– А мы куда? – спрашиваю.
Но он, наверное, не услышал – так громко включена музыка – и не ответил. А затем я увидела темные кресла, заполнившие всю стену, кофейные столики и маленькие светильники на них. Лондон и Трент сидели, обнявшись и держась за руки, они целовались и хихикали, что-то рассказывая друг другу.
– Зачем ты ушла? – спрашиваю я её.
– Потому что Брэд вызвался проводить тебя, – ответила она.
Затем Трент что-то сказал ей, и она снова рассмеялась.
– Мы пришли сюда, чтобы сидеть или чтобы танцевать? – невозмутимо спрашиваю.
– Да, давайте танцевать! – Лондон явно была на веселе.
Музыка сменилась. В колонках зазвучала чарующая музыка. Она словно гипнотизировала меня своими тонами, таинственный женский голос на фоне мелодии завораживал.
Я и Брэд танцевали. Наши тела соприкасались, и от этого я каждый раз вздрагивала, тело покрывалось мурашками. Я поднимала руки вверх, скрещивала, потом медленно опускала их вниз, очерчивая контуры своей фигуры. Нет, я не умела танцевать раньше, но сейчас я просто отдалась музыке и плыла по её течению. Брэд танцевал просто отлично, он тоже слушал музыку и отдавался ей, его руки воспроизводили сначала ломаную линию, потом начали притягиваться ко мне, но не касались. Он проводил руки в нескольких сантиметрах от моего тела: сначала волосы, потом талия, мои руки и бедра.
С каждым мгновением мы становились все ближе и ближе. Наши лица тянулись друг к другу. Он остановился, притянул меня к себе – я вздрогнула – и поцеловал, страстно, ненасытно. Я слегка прикусываю его губу, Брэд издает истошный вздох. Его язык проникает в мой рот и сплетается с моим языком. Поцелуй становится все сильнее и глубже, мне не хватает кислорода. Что-то внутри меня екает и переворачивается, в животе сладко тянет.
Я отрываюсь от губ Брэда, чтобы сделать вздох, а он начинает покрывать поцелуями мою шею, целует за ухом. Мои пальцы вплетаются в его пепельные волосы. Он водит ладонями по моей спине, рисует пальцами странные узоры, опуская руки все ниже и ниже. Вздрагиваю от неожиданности, когда его рука скользнула под мое платье, обнажая бедро. Я стискиваю его ладонь и кладу её на талию. Смотрю на Лондон, она отрицательно качает головой – она бы не остановила его. Возвращаю ладонь Брэда на бедро, затем беру его лицо в руки и целую. Одна моя рука запутывается в его волосах, другая крепче цепляется за шею, за плечи. Я чувствую через платье, как Брэд меня хочет.
