Текст книги "Одолей меня"

Автор книги: Тахира Мафи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 3

Уорнер взбешен.

Я сильно опоздал, и он ждет меня внизу, в конференц-зале, сидит на жестком стуле, словно кол проглотил, и пялится на стену.

По дороге вниз я ухватил кекс и теперь быстро вытираю рот, чтобы уничтожить все улики. Я не знаю, как Уорнер относится к кексам, однако чувствую – не очень.

– Эй? – говорю я запыхавшись. – Что я пропустил?

– Это моя ошибка. – Он обводит рукой комнату, даже не смотрит на меня.

– Твоя ошибка, понятно, я уяснил, – быстро соглашаюсь я, – так, чтобы уточнить… а о чем мы говорим?

– Об этой… – Он наконец смотрит на меня. – Об этой ситуации.

Я жду.

– Моя ошибка… – повторяет он и делает театральную паузу, – думать, что я могу положиться на тебя.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– Хорошо, хорошо, успокойся. Я уже здесь.

– Ты опоздал на целых полчаса.

– Ну, брат.

Вид у него внезапно становится усталым.

– Дети Верховных главнокомандующих Африки и Южной Америки уже здесь. Ждут в соседней комнате.

– Да? А в чем дело? – удивляюсь я. – Что от меня-то нужно?

– От тебя нужно твое присутствие, – резко отвечает он. – Не знаю наверняка, зачем они приехали, но, судя по всему, надвигается война. Подозреваю, они здесь, чтобы шпионить за нами и докладывать своим родителям. Те прислали их сюда, вроде как они – мои товарищи. В память о прошлой дружбе. Наверное, думают, что нам, молодым, с ровесниками будет проще. В любом случае, по-моему, нам лучше предстать единым фронтом.

– А Джей?

Уорнер поднимает взгляд. Кажется, будто его стукнули, и в его глазах мелькает что-то похожее на боль. Я только моргнул, а он опять как статуя.

– Нет, – говорит. – Еще не видел ее. И в наших интересах, чтобы они пока о ней не знали. – Он замолкает. – А где Касл? Он тоже здесь нужен.

Пожимаю плечами.

– Я думал, он уже спустился.

– Я видел его секунду назад. Пойду за ним.

– Заметано. – Я падаю в кресло.

Уорнер подходит к двери и, поколебавшись, останавливается. Медленно оборачивается ко мне.

– Ты снова потерпел неудачу.

– Что? – Я удивленно таращусь на него.

– В любви. Ты снова потерпел неудачу на любовном фронте. Из-за этого опоздал?

Я чувствую, как кровь отливает от лица.

– Какого черта, как ты узнал?

– От тебя разит. – Он кивает на меня. – Ты просто испускаешь запах страдания покинутого любовника.

Я в изумлении пялюсь на него. Даже не знаю, стоит ли отрицать.

– Назира, да? – уточняет Уорнер.

Взгляд у него невинный, никакого осуждения.

Заставляю себя кивнуть.

– Она отвечает взаимностью?

– Откуда, черт побери, я могу знать? – Я зло смотрю на него.

Уорнер улыбается. За все утро – его первая человеческая эмоция.

– Подозревал, что она может тебя выпотрошить. Хотя, признаюсь, думал, что она воспользуется ножом.

– Ха! – Мне совсем не смешно.

– Будь осторожен, Кишимото. Считаю необходимым предупредить тебя, что она смертоносна, ее так воспитали. Я бы ее избегал.

– Здорово. – Я в отчаянии обхватываю голову руками. – Чувствую себя просто замечательно. Спасибо за поддержку.

– Тебе следует также знать: она что-то скрывает.

– Что? – Я поднимаю голову.

– Точно не скажу, но чувствую: она что-то скрывает. Пока не знаю что. Просто советую тебе поступать осмотрительно.

Внезапно я чувствую себя больным, меня охватывает паника. Я вспоминаю намеки Назиры. Что же она хотела мне сказать прошлым вечером? Что она может сказать сегодня?

И тут меня озарило.

– Погоди, – хмурюсь я. – Совет перед свиданием?

Уорнер наклоняет голову. Снова мелькает улыбка.

– Услуга за услугу.

Удивленно смеюсь.

– Спасибо, старина. Благодарю.

Он кивает.

Потом изящным жестом открывает дверь и закрывает ее за собой. Уорнер двигается как принц. И одет как принц: начищенная до блеска обувь, безукоризненный костюм и в тон ему рубашка.

Я вздыхаю, во мне растет раздражение.

Завидую ли я? Да, черт побери, я завидую.

Уорнер всегда предельно собран. Он всегда холоден и спокоен. У него ясная голова. Он не лезет за словом в карман. Спорю, у него никогда никаких проблем с девушками; не то что у меня. Ему не стоит никакого труда, ч…

Ух ты!

Я – болван!

Не понимаю, как я мог забыть, что буквально вчера его бросила девушка. Я тому свидетель. Я видел, что было потом. Уорнер в приступе панической атаки рыдал на полу.

Тяжело вздыхаю и обеими руками ерошу себе волосы.

Уорнеру тоже не везет в отношениях, как и мне. Это и утешает, и огорчает. Выходит, с Назирой у меня – никаких шансов.

Как же ненавижу всех и вся!

Ждать мне Уорнера и Касла еще минуты две, и я вытаскиваю из кармана кекс. Нервно ем, отрываю огромные куски и не глядя бросаю в рот.

Когда вошел Касл, я чуть не подавился кексом, просипел ему коротко: «Привет». Касл нахмурился, явно осуждая мое поведение, что я предпочел не заметить. Машу рукой и пытаюсь проглотить остатки кекса. На глаза наворачиваются слезы.

Заходит Уорнер, закрывает дверь.

– Почему тебе непременно надо есть как свинья? – хамит он мне.

Я хмурюсь, пытаюсь возразить, он жестом руки меня останавливает.

– Не смей ничего мне говорить с набитым ртом!

Я, давясь, проглатываю остатки кекса. Прокашливаюсь.

– Знаешь что? Достали уже твои шуточки на мой счет. Нечестно.

Уорнер пытается возразить, я его обрываю.

– Нет. Я не ем как свинья. Просто я всегда хочу есть. Поживи-ка пару лет, голодая до смерти, вот тогда сто раз подумаешь, прежде чем насмехаться над моей манерой есть, ясно, засранец?

Поразительно, как быстро и неуловимо меняется лицо Уорнера. Сжатых челюстей нет как нет, складки между бровями – тоже, только глаза метнули молнию.

Он поворачивается четко на сорок пять градусов от меня. Голос звучит официально.

– Нас ждут в соседней комнате.

– Я принимаю твои извинения, – отвечаю я.

Уорнер опять глядит на меня. Отворачивается.

Касл и я вслед за ним выходим из комнаты.

Ладно, может, я чего-то и не понимаю, только мне эти ребята не кажутся такими уж страшными. Там близнецы – юноша и девушка, они бегло говорят между собой по-испански. И высокий черный парень с британским акцентом. Хайдера, Назиры и Лены нет, однако все вежливо стараются этого не замечать. На самом деле прибывшие очень даже ничего. Особенно Стефан, сын Верховного главнокомандующего Африки. Он абсолютно хладнокровен; от него, в отличие от других, так и разит силой серийного убийцы. У него на левой руке браслет, нечто серебряное с массивными красными камнями, типа рубинов, и я никак не могу отделаться от чувства, что этот браслет мне знаком. Я смотрю на него не отрываясь, пытаюсь понять, почему у меня такое чувство, как вдруг…

Появляется Джульетта.

По крайней мере, я думаю, что это Джульетта.

Она выглядит абсолютно иначе.

На ней экипировка, в которой я раньше ее не видел, черная с головы до пят, и выглядит хорошо – красивая, как всегда, – только другая. Кажется жестче. Зловеще. Я не ожидал, что мне понравится ее коротая стрижка, – вчера вечером небрежная, неаккуратная, Джульетта, должно быть, с утра ее поправила. Стрижка идеально завершает ее новый облик. Простая ультракороткая стрижка.

Ей идет.

– Доброе утро, – говорит Джульетта, ее голос звучит глухо, я тревожусь.

Она произнесла эти два слова так сурово и так непривычно, что я даже испугался.

– Черт, принцесса, – тихо обращаюсь к ней, – ты ли это?

Джульетта смотрит на меня, – такое ощущение, что сквозь меня, – а жестокое, ледяное выражение ее глаз ранит мое сердце, как никогда ранее.

Не понимаю, что творится с моим другом.

И потом, как будто мало еще дерьма, в дверь врывается Лена, точно ненормальная дебютантка. Наверное, ждала где-то рядом, за кулисами, чтобы эффектно выйти на сцену. Испортить Джульетте игру.

Не сработало.

Я наблюдаю, как Джульетта в первый раз встречается с Леной: так скала встречается с волной. Джульетта непоколебима и высокомерна, я горжусь тем, что она сильна, – хоть и не узнаю ее.

Джей не такая.

Не такая суровая.

Я видел ее яростной – черт, я видел ее безумной, – но никогда бессердечной. Никогда-никогда. Не то чтобы я думал, будто Лена достойна лучшего приема; хрен с ней, с Леной. А вот Джульетта. Игра на публику совсем не в ее характере, это означает лишь одно: ей очень плохо, гораздо хуже, чем я думал. Хуже, чем могу себе представить. Точно боль ее изуродовала.

Я ведь знаю.

Я ее знаю.

Уорнер убил бы меня, если бы догадался о том, что я сейчас чувствую, только это правда: я знаю Джульетту лучше всех. Даже лучше его.

Математика проста: Джей и я знакомы дольше и ближе.

Она и я, чего только мы не пережили вместе! Она – мой самый близкий друг.

Касл тоже мне близок, но он как отец; ни с ним, ни с другими я не общаюсь так, как с Джульеттой. Она особенная. Принимает меня таким, какой я есть. Я же даю ей возможность выплеснуть эмоции; кроме того, мне нравится, как она умеет сопереживать. Она настолько чувствительна, что даже шутка может ее ранить. Вот кто она. Она вся – огромное сердце.

И какую – какую версию Джульетты я вижу сейчас?

Дерьмовую.

Эту версию я не могу принять, потому что уверен: она фальшивая. Что-то идет наперекосяк.

Возросший гул сердитых голосов разбивает мою задумчивость.

Успеваю заметить, как Лена несет какой-то бред. Валентина, одна из близнецов, поворачивается к ней. Напрягаю слух, чтобы услышать, что она говорит:

– Надо было тогда отрезать тебе уши!

Я резко приподнимаю брови.

Смущенный, шагаю вперед и оглядываю комнату в поисках разгадки, однако повисшее вокруг напряжение заставляет всех замолчать.

– М-м, кх, – откашливаюсь. – Я что-то пропустил?

В ответ – тишина.

Кто-то наконец вызывается объяснить. Лена. Однако я уже понимаю – ей лучше не доверять.

– Валентина любит прикидываться.

Николас, другой близнец, резко, сердито отвечает ей по-испански. Валентина хлопает брата по плечу.

– Ничего. Все нормально, пусть болтает. Лена думает, я люблю прикидываться. – Тут она произносит слово по-испански. – Я вовсе не прикидываюсь. – Еще больше слов на испанском.

Стефан в шоке открывает рот, а Лена лишь закатывает глаза. Не понимаю, что происходит.

Начинаю хмуриться. Как-то странно складывается разговор.

Впрочем, когда я гляжу на Джульетту, то с облегчением осознаю: я не один такой. Джей тоже совершенно не понимает смысл их беседы. И Касл. У меня появляется мысль, что и Уорнер сконфужен, однако он вдруг начинает говорить с Валентиной на беглом испанском.

У меня кружится голова.

– Черт, брат, ты тоже умеешь по-испански? Теперь буду знать.

– Мы все говорим на многих языках, – отвечает мне Николас. Он выглядит немного раздраженным, но я ему благодарен за разъяснение. – Мы должны уметь догов…

Джульетта сердито перебивает его:

– Слушайте, парни, меня не волнуют ваши личные драмы. У меня зверски болит голова и миллион дел на сегодня, предлагаю начать.

Ха!

Наверняка у Джульетты похмелье.

Спорю, с ней такое впервые. Не смертельно, конечно, но веселье то еще.

Николас мягко говорит что-то ей в ответ, а затем наклоняет голову в полупоклоне.

Я скрещиваю руки на груди. Не доверяю я ему.

– Что? – Джульетта, смущенная, пристально смотрит на Николаса. – Не понимаю.

Тот улыбается ей. Произносит пару слов по-испански – вот теперь точно над ней насмехается, – я уже готов его осадить.

Уорнер меня опережает. Что-то ему говорит, я не слышу что, но это рассердило Джульетту еще сильнее.

Ну и утро сегодня!

Николáс выдает по-английски: «Мы рады познакомиться с вами», и я окончательно, черт побери, сконфужен; все-таки надо учиться себя сдерживать.

Джульетта отвечает:

– Полагаю, вы все будете присутствовать на сегодняшнем симпозиуме?

Еще один учтивый поклон от Николаса. Куча слов на испанском.

– Это «да», – переводит Уорнер.

И доводит Джульетту до бешенства. Она разворачивается к нему всем телом.

– На каких еще языках ты говоришь? – Ее глаза мечут молнии, и Уорнер так теряется, что у меня сердце сжимается от боли за него.

Все серьезно.

Сегодня им обоим, Уорнеру и Джульетте, фигово. Они старательно прикидываются твердыми, крутыми, собранными, как вдруг – бабах. Стоит Джульетте сказать ему одно только слово, и Уорнер превращается в идиота. Таращится на нее, не в состоянии издать и звука, а она вспыхивает, краснеет до кончиков волос, потому что он смотрит на нее.

О господи!

Вот интересно, Уорнер понимает, как он выглядит сейчас, тупо уставившись на Джульетту и растеряв все слова? И вдруг до меня доходит: я-то сам выгляжу точно так же, когда разговариваю с Назирой.

По телу пробегает невольная дрожь.

Наконец Стефан выводит Уорнера из транса. Прокашливается и заявляет:

– Мы с детства учили много языков. Важно, чтобы главнокомандующие и члены их семей могли между собой общаться.

Джульетта смотрит в пол, пытаясь успокоиться. Когда она поворачивается к Стефану, лицо у нее почти нормальное, только остается пара красных пятен.

– Я думала, что Оздоровление решило избавиться от всех языков, – говорит она, – и что вы общаетесь на едином универсальном языке…

– Sí, мадам Верховная, – отвечает Валентина. (Слово «sí» я знаю. Оно означает «да». Я не круглый идиот.) – Это правда, – кивает она. – Но сначала нам надо было как-то общаться друг с другом, не так ли?

И вдруг…

Не знаю почему, только ответ Валентины обезоруживает Джульетту. Она снова почти похожа на себя. Ее лицо расслабляется. Глаза – чуть печальные – распахиваются.

– Откуда вы родом? – тихо спрашивает она. Ее голос, такой беззащитный, вселяет в меня надежду – надежду, что настоящая Джей возвращается. – Как назывались ваши страны до того, как мир перекроили?

– Мы родились в Аргентине, – отвечают близнецы.

– Моя семья из Кении, – сообщает Стефан.

– Вы ездили друг к другу в гости? – Джульетта поворачивается, внимательно рассматривает их лица. – Вы посещали другие континенты?

Они кивают.

– Ух ты! Наверное, это здорово.

– Вы тоже должны приехать к нам с визитом, мадам главнокомандующая, – говорит, улыбаясь, Стефан. – Нам очень хочется, чтобы вы у нас побывали. Кроме того, – добавляет он, – вы теперь одна из нас.

Улыбка Джульетты сразу умирает.

Ее лицо застывает. Забрало опускается. Она снова в броне, в броне высокомерия, как и была, когда вошла сюда. Говорит строгим голосом:

– Уорнер, Касл, Кенджи!

– А? – прокашливаюсь я.

– Да, мисс Феррарс? – слышу ответ Касла.

Гляжу на Уорнера, тот не произнес ни слова. Только пристально смотрит на Джей.

– Мне хотелось бы поговорить с вами тремя наедине, пожалуйста.

Я перевожу взгляд с Уорнера на Касла, ожидаю, скажет ли кто-то что-нибудь. Оба молчат.

– Э, да-да, – быстро говорю я. – Без проблем.

Я бросаю Каслу сердитый взгляд, типа, какого черта?

Он быстро выпаливает:

– Разумеется.

Уорнер таращится на Джей, продолжая молчать.

Я чуть не стукнул его.

Кажется, Джульетта согласна с ходом моих мыслей; по тому, как она гордо шествует на выход, видно: она просто в бешенстве. Я делаю за ней шаг к двери и вдруг чувствую на своем плече руку. Тяжелую руку.

Мы с Уорнером встречаемся взглядами, и – не буду врать – не дай бог увидеть такое еще раз. Глаза у этого парня застывшие. Бледно-зеленые льдинки. Мне стало не по себе.

– Дай мне минутку побыть с ней наедине, – просит он.

Я киваю. Отступаю назад.

– Ага, сколько нужно.

Уорнер исчезает. Слышу, как он зовет Джульетту. Стою дурак дураком, разглядываю открытую дверь и демонстративно не замечаю остальных в комнате. Скрещиваю на груди руки. Откашливаюсь.

– Итак, это правда, – комментирует Стефан.

– Ты о чем? – В удивлении разворачиваюсь к нему.

– Они действительно любят друг друга. – Он головой указывает на открытую дверь. – Эти двое.

– Ага, – смущенно отвечаю я. – Правда.

– Мы, конечно, слышали об этом, – говорит Николас. – Но интересно увидеть собственными глазами.

– Интересно? – приподнимаю я бровь. – Интересно что?

– Довольно трогательно, – вмешивается Валентина.

Касл подходит ко мне и тихо напоминает:

– Минута прошла.

– Хорошо, – киваю я. – Ладно, ребята, увидимся позже. Если вы, парни, еще не завтракали, можете без зазрения совести стащить с кухни парочку кексов. Они вкусные. Я уже попробовал.

Глава 4

Мы выходим из зала, и я резко торможу, едва не упав. Уорнер и Джульетта ушли недалеко, стоят лицом друг к другу, видно – у них жаркий, серьезный разговор.

– Надо убраться отсюда, – говорю Каслу. – Не будем им мешать.

Касл не реагирует. Пристально смотрит на Уорнера и Джей с напряженным выражением лица, таким я вижу его в первый раз.

Похоже, совсем его не знаю.

После всего, что Уорнер сказал мне вчера, – что Каслу все известно о трудной жизни Джульетты: родители отвергли ее, сбагрили Оздоровлению, ее расценивали только как оружие, и что Касл меня под прикрытием послал, чтобы забрать ее, – я почувствовал себя немного странно. Не паршиво, нет. Просто странно. Этого откровения абсолютно недостаточно, чтобы я мог потерять веру в Касла: мы столько вместе пережили, моя любовь к нему по-прежнему крепка.

Однако ощущение странное.

Будто я выбит из колеи.

Так и подмывает спросить Касла: почему он все держал от меня в секрете? Жажду объяснений. И, по некоторым соображениям, не могу заставить себя их потребовать. По крайней мере, не сейчас. Может, конечно, я боюсь получить ответы на свои вопросы. Боюсь, что узнаю о себе нечто такое.

– Да. – Касл наконец прерывает молчание, звуком своего голоса разгоняет мои мысли. – Наверное, не надо им мешать.

Я перевожу на него взгляд.

– Ты думаешь, им плохо вместе, да?

Касл, удивленный, поворачивается ко мне.

– Наоборот. Удача, что они нашли друг друга в этом жестоком мире. Просто, если они хотят стать счастливыми, им надо исцелиться. Каждому лично.

Он отворачивается, чтобы снова посмотреть на Уорнера и Джульетту.

– Жалею, что между ними еще столько невысказанного. Хочу, чтобы они потрудились над собой, выкинули из своего прошлого ядовитые тайны.

– Нехило!

Касл улыбается.

– Никак иначе.

Крепко обнимает меня за плечи.

– А ты. Вот что мне хочется больше всего – чтобы ты понял сам себя. Ты замечательный, симпатичный юноша, умеешь сострадать другим, ты просто в лепешку разобьешься ради любимого человека.

Изумленный, я отступаю.

– Почему ты это говоришь?

– Мне следовало давно тебе сказать, – вздыхает он. – Я хочу, чтобы ты понял: Назире очень-очень повезло, что в нее влюбился именно ты. Жаль, что ты этого не понимаешь. Да, она красивая, превосходная, но ты…

– Что? Погоди-ка… – Мне стало тошно. – Откуда ты?

– О, – удивляется Касл. – Так это был секрет? Я и не знал. Мои извинения.

Сквозь зубы чертыхаюсь.

Он смеется.

– Должен сказать: если хочешь сохранить свои чувства в тайне, тебе стоит сменить тактику.

– Ты о чем?

Касл пожимает плечами.

– Ну да, ты ж не видишь себя со стороны, когда она рядом. У тебя все на лице написано. Вот такими буквами.

Я со стоном опускаю голову на руки.

А когда наконец я готов ответить и поднимаю лицо, то от увиденного забываю все слова.

Уорнер и Джульетта так…

Так страстно, прямо здесь, в холле… По-моему, раньше я не видел, как они целуются. Замираю, смущенный. Надо, видимо, отвернуться – понимаю, что надо. Ну неприлично подглядывать. Однако я загипнотизирован.

Совершенно ясно: между ними сумасшедшая химия.

Мне всегда казалось, что их отношения не имеют будущего. Я не мог понять, как такой бесчувственный парень, как Уорнер, мог понравиться такой чувствительной девушке, как Джульетта: она-то без эмоций не может ни есть, ни спать, ни дышать. А Уорнер, по-моему, сухарь до мозга костей. Меня беспокоило то, что она многое ему доверила, а что получила взамен? Дерьмо? Психопата с кучей пиджаков?

В общем, я боялся, что Джульетта не получит ту любовь, какую она заслуживает.

А вот сейчас, вдруг…

Их отношения приобретают смысл. Все, что Джей мне о нем говорила, приобретает смысл. Не думаю, что уже понимаю Уорнера, но очевидно: она зажигает в нем огонь. Когда он ее обнимает, он выглядит живым. Человечным, каким я раньше его не видел.

Похоже, Уорнер влюбился.

И не просто влюбился, а безнадежно. Когда они отрываются друг от друга, оба словно немного не в себе, Уорнер особенно. Его всего трясет. А когда Джульетта стремительно убегает по коридору, я понимаю: добром это не кончится.

Мое сердце болит. За них обоих.

Вижу, как Уорнер, прижавшись к стене, сползает вниз, ноги совсем его не держат. Оседает на пол и застывает.

– Я с ним поговорю, – бросает мне Касл, его потрясенный вид меня изумляет. – Найди мисс Феррарс. Ее нельзя сейчас оставлять одну.

– Так точно! – выдыхаю я. Потом: – Удачи!

Он только кивает.

Мне приходится долго тарабанить в дверь. Джульетта наконец открывает, бросает: «Не беспокойся!» и собирается уже захлопнуть дверь, когда я задерживаю ее ногой.

– Не беспокоиться о чем? – Я проскальзываю внутрь. – Что происходит?

Джульетта пересекает комнату, уходит от меня как можно дальше.

Я не понимаю. Не понимаю, почему она со мной так. Только я открываю рот, чтобы спросить, как она:

– Ничего! Я ни с кем не хочу разговаривать. Пожалуйста, уходи. Да идите вы все к черту! Мне плевать.

Я вздрагиваю как от боли. Ее слова бьют меня точно камни. Джей разговаривает со мной как с врагом, ерунда какая-то.

– Ты… погоди-ка, ты серьезно вот сейчас?

– Я занята, – рявкает Джульетта, по-прежнему на меня не глядя. – Через час мы с Назирой уходим на симпозиум.

– Что? – Во-первых, когда они с Назирой, черт побери, успели стать лучшими подругами? А во-вторых: – Джей, что происходит? Что с тобой не так?

Она круто разворачивается, ее лицо искажено. Она безмерно возмущена.

– Что со мной не так?! А ты будто не знаешь?!

Сила ее гнева заставляет меня на шаг отступить. Приходится себе напомнить, что эта девушка способна убить меня легким прикосновением, если того пожелает.

– Нет, я, конечно, знаю, что произошло у тебя с Уорнером, да, но я подумал, ну, тогда, когда увидел вас там, в холле, я подумал, да, что…

– Кенджи, он мне лгал! Лгал все время. Во всем. И Касл. И ты тоже…

– Стоп! – Я успел схватить ее за руку, чтобы она опять не отдалилась от меня. – Погоди! Я тебе не лгал. Не вали это дерьмо на меня. Я ничего такого не делал. Черт! Не понимаю, что и Каслу-то сказать. Не могу поверить, что он и от меня держал все в секрете.

Джульетта вдруг сникает. Ее глаза наполняются слезами. Наконец-то я понял. Она решила, что я тоже ее предал.

– Так ты не в курсе? – шепчет она. – Ты не заодно с Каслом?

– Не-а. Нет. – Я подхожу к ней. – Вообще без понятия, пока Уорнер вчера мне не рассказал.

Она смотрит на меня недоверчиво.

Ничем не могу помочь, только закатить глаза.

– Как мне тебе верить? – произносит она безнадежно. – Все мне лгут…

– Да ладно, Джей, – качаю я головой. Не могу поверить, что должен такое говорить. Не могу поверить, что она сомневается во мне, – она раньше так со мной не разговаривала. – Ты меня знаешь. Я не кусок дерьма. Это не в моем духе.

Единственная слезинка пробежала по ее щеке, и зрелище это было одновременно и душераздирающее, и утешительное. Вот девушка, которую я знаю. Чью дружбу я ценю. Чья душа нараспашку.

– Клянешься? – шепчет она.

– Эй! – Я протягиваю руку. – Иди сюда, детка.

Она, похоже, еще не совсем мне верит, однако подходит ближе, и я обнимаю ее, крепко-крепко прижимаю к груди. Она такая крошечная. Маленькая птичка с хрупкими косточками. Никогда не подумаешь, что она несокрушима. Что она может одним жестом содрать с тебя шкуру, если захочет. Я чуть сильнее обнимаю ее, тихо и нежно глажу по спине и чувствую, как она успокаивается. Я ощущаю тот момент, когда напряжение покидает ее, когда она обмякает в моих объятиях. Слезы, горячие, ручьем текут по моей груди.

– С тобой все будет хорошо, – шепчу я, – обещаю.

– Врешь.

Улыбаюсь.

– Ладно, вероятность, что я прав, – пятьдесят процентов.

– Кенджи?

– М-м?

– Если я узнаю, что ты мне соврал, клянусь богом, я тебе все кости переломаю.

Я трясусь от неожиданного приступа смеха.

– Э, ага, ладно.

– Я не шучу.

– Угу. – Я глажу ее по голове. Такой пушистой.

– Я так и сделаю.

– Знаю, принцесса. Я знаю.

Мы замираем в уютной тишине, все еще обнимая друг друга. Как же для меня важна эта дружба, как же для меня важна Джульетта…

– Кенджи?

– М-м?

– Они собираются уничтожить Сорок пятый сектор.

– Кто?

– Все.

Известие заставляет меня выпрямить спину. В замешательстве я отступаю.

– Кто все?

– Все другие Верховные главнокомандующие. Мне сказала Назира.

Теперь я понимаю.

Ее внезапную дружбу с Назирой.

Должно быть, это и есть секрет Назиры, о котором говорил Уорнер. Значит, она решила предать Оздоровление. Либо всем нам лжет.

Хотя последнее маловероятно.

Может, и глупо на что-то надеяться, но в тот вечер Назира была откровенна со мной, целую речь толкнула: о символе протеста, о дани уважения опозоренным женщинам, о своей ненависти к отцу.

Может, большой секрет Назиры как раз в том, что она здесь, чтобы помочь нам? Может, нечего бояться? Может, эта девушка – само совершенство?

Я вдруг усмехаюсь как идиот:

– Так Назира хорошая, а? Она на нашей стороне? Хочет помочь?

– О господи, Кенджи, пожалуйста, сосредоточься…

– Да я ничего. – Поднимаю руки и отступаю. – Просто сказал, что она дьявольски хороша.

Джульетта смотрит на меня как на сумасшедшего и смеется. Слегка шмыгает носом и сбрасывает несколько забытых слезинок.

– Итак, – я продолжаю разговор, – к делу. Подробности? Кто? Когда? Как? И так далее.

– Не знаю. – Джульетта качает головой. – Назира постарается разузнать. Может, на следующей неделе или чуть позже. Дети главнокомандующих присланы, чтобы следить за мной и докладывать своим родителям, но в первую очередь они прибыли на симпозиум, потому что другие главнокомандующие хотят знать, как поведут себя лидеры остальных секторов, увидев меня. Назира думает, эта информация подскажет им дальнейшие действия. Предполагаю, что счет идет на дни!

Меня охватывает паника. «Счет идет на дни» – не то, что я хотел услышать. Я-то надеялся на месяцы. Ну хотя бы недели.

Паршиво.

– О черт!

– Ага. – Джульетта смотрит на меня затравленным взглядом. – Кроме того, что они решили полностью уничтожить Сорок пятый сектор, у них в планах и меня захватить в плен. Оздоровление, вероятно, хочет снова меня забрать. Что бы это ни значило.

– Снова тебя забрать? – хмурюсь я. – Для чего? Для экспериментов? Пыток? Что они задумали?

– Без понятия. – Джульетта вновь качает головой. – У меня нет никаких догадок. Над моей сестрой, без сомнения, все так же издеваются и ставят эксперименты. Уверена на все сто, что забрать меня хотят не для воссоединения семьи, согласен?

– Ох! – Я отворачиваюсь и вздыхаю. – Драма выходит на новый уровень.

– Угу.

– И… что будем делать?

Джульетта изучающе смотрит мне в глаза. Задумчиво хмурится.

– Не знаю, Кенджи. Они собираются всех убить. Боюсь, у меня нет выбора.

– Ты о чем?

– О том. Мне придется нанести удар первой.