Текст книги "Добро пожаловать в NHK!"

Автор книги: Тацухико Такимото

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Часть вторая

Вернувшись домой, я позвонил своему соседу.

– Ямазаки, как можно стать создателем?

– А? С чего это ты вдруг?

– Я должен стать создателем как можно скорее. Ты же учишься в Институте Анимации Ёёги, так ведь? Ты ведь должен многое об этом знать?

– Да нет. Хотя, наверно кое–что знаю. Ты это серьёзно?

– Да, серьёзно. Я совершенно серьезно. Сойдет все, что угодно. Просто скажи мне, как мне стать творцом побыстрее! Пожалуйста!

– Я вешаю трубку. Заходи ко мне.

Пережитое мной потрясение заставило меня позвонить моему соседу. Это был мой первый телефонный звонок за последние несколько месяцев.

«Когда я увижу тебя в следующий раз, я расскажу тебе все о своей работе.» Я сказал это всего лишь несколько минут назад. Я с гордостью произнес эту глупость. «Когда я увижу тебя в следующий…»

Я подозревал, что это случится довольно скоро. Кажется, Мисаки жила неподалеку. Я мог случайно встретиться с ней в городе. Пока этого не произошло, я должен успеть превратить эту жуткую, нелепую ложь в правду. Я должен стать настоящим создателем. Кстати, а что значит «создателем»? Кто это?

Ямазаки, как обычно сидя за своим компьютером, вкратце обрисовал мое положение.

– Короче говоря, Сато, ты сочинил эту ужасную ложь чтобы оправдать себя перед симпатичной девушкой. И теперь ты всполошился и пытаешься скрыть тот факт, что ты ей соврал. Так дела обстоят?

Я покраснел и кивнул головой. Меня не волнует, что ты презираешь меня, Ямазаки. Ты уже знаешь, кто я на самом деле – безработный, отчисленный хикикомори. Чего–то более постыдного ты обо мне вряд ли узнаешь. Помоги же мне, Ямазаки!

– А, да не переживай. Я не буду смеяться над тобой. Хм…

Ямазаки скрестил руки и тяжело вздохнул. Я сидел на полу и скромно ждал, пока он заговорит. Однако, его следующие слова были совершенной чепухой.

– Для начала, неужели это действительно так важно, как к тебе относится настоящая девушка?

– Э?

– Послушай меня, Сато. Женщины… Они не люди. Они не являются нормальными человеческими существами. На самом деле не будет большим преувеличением сказать, что они невероятно похожи на ужасных монстров. Поэтому не стоит вести себя так, как ты сейчас. Что плохого в том, что тебя буде презирать какая–то женщина?

Его тон был спокоен, как обычно.

Мне внезапно стало как–то не по себе.

Он продолжил:

– Это бессердечные твари. Они похожи на людей, но они совершенно другие существа. Сато, лучше бы тебе поскорее понять это.

– Я–ямазаки…

– Ха–ха–ха! Ну ладно, в любом случае это все не имеет особого значения. Неважно, что послужило причиной для твоего решения стать творцом, эта идея не так уж и плоха. Даже, наоборот, весьма хороша. Давай–ка обдумаем ее вместе.

Встав из–за компьютерного стола, он сел напротив меня. Его действия были наполнены странной уверенностью. Видимо, четыре года могут сильно изменить кого–то. Сейчас Ямазаки был в очень нестабильном эмоциональном состоянии. Однако, в данный момент, это было несущественно. Если бы это помогло мне решить мою проблему, я даже стал бы поклоняться демону.

– Нет, нет. Не нужно мне поклоняться мне. Начнем же. Короче говоря, существуют разные типы творцов. Сато, что бы ты хотел делать?

– Чего? Я же говорил, я хочу стать создателем.

– Нет такой профессии «создатель»!― Ямазаки повысил голос. Это просто общее обозначение для профессий вроде «писатель» или «художник». Проще говоря, «создатель»― это тот, кто создает что–либо. Итак, чтобы ты хотел создавать, Сато? Я это имел в виду.

– Да что угодно, лишь бы меня можно было назвать создателем.

– Аргх, – Ямазаки сжал свою правую руку в кулак. Потом, взяв себя в руки, тяжело вздохнул.

– Так, давай продолжим. Ладно, Сато, какими талантами ты обладаешь?

– Какими–такими «талантами»?

– Например, умеешь ли ты рисовать, или сочинять песни, или писать крутые компьютерные программы? Есть много разных вариантов.

– Не, я ничего не этого не умею. Разве что у меня есть талант к затворничеству. Я смог прожить целых пять лет не общаясь ни с кем…

– Это совсем не то! – Ямазаки ударил обеими рукам по полу.

– Я же говорил, что я ничтожество! – прокричал я в ответ.

Ямазаки поднялся на ноги и начал давить на меня еще сильнее.

– Не может быть, чтобы кто–то, не имея никаких талантов, мог легко стать творцом, ясно?! Никто не говорил, что это будет легко. Послушай, ты же смеялся, когда я рассказал, что собираюсь поступить в Институт Анимации Ёёги, так ведь, Сато? Да ладно, можешь не скрывать этого… И всё же ясно, что в творческом плане я более успешен, нежели ты. Пожалуйста, пойми это.

Пока он долго и убедительно критиковал меня, я лишь машинально кивнул несколько раз.

Внезапно, Ямазаки поник.

– Нет, вспоминая о студентах из своей группы, я слишком разошелся. Люди вроде них злят меня больше всего – люди, которые все время болтают, зачем–то собираются, но ничего толком не могут сделать.

Кажется, я каким–то образом напомнил ему о проблемах в колледже. Я решил приготовить ему кофе, чтобы он немного успокоился. Добыв неиспользованный бумажный стаканчик из кучи мусора, разбросанного по всему полу, я налил в него горячей воды из чайника. Затем, покопавшись как следует под кроватью, я нашел маленькую пачку рисовых крекеров.

Мы выпили кофе, закусив крекерами.

Успокоившись, Ямазаки вернулся к главной теме.

– Ладно, давай подумаем более конкретно в этот раз. Для музыки требуются долгое обучение и отменный слух, так что это исключено, Сато. Для программирования ты не слишком хорошо разбираешься в математике, верно? Так что это тоже не то. Рисование также не для тебя, не так ли? Я как–то видел рисунок, который ты нарисовал. Поэтому рисование манги тоже не подойдет. Тогда…

Ямазаки вдруг хлопнул себя по колену.

– Сато, ты же был членом литературного клуба, так ведь?!

– И…?

– Романы! Ты можешь писать романы!

Я нахмурился.

– Нет, я не хочу этим заниматься! Я не писал длинных сочинений со времен средней школы. Для начала, романы слишком скучные. Это не подходит.

Ямазаки снова бросил на меня мрачный взгляд. Сердито сопя носом, он тихо пробормотал:

– Просто сдашься, да?

Мне стало немного страшновато, и я решил сменить тему.

– К–кстати, Ямазаки, а что ты изучаешь в своем колледже? Аниме, да? Рисуешь кадры и все такое?

Ямазаки покачал головой.

– Несмотря на название, в Институт Анимации Ёёги есть много других факультетов. Я учусь на Факультете Разработки Игр.

Разработка Игр? Как только я это услышал, это заинтересовало меня. «Разработчик игр». Это звучало действительно круто. Модная профессия современной эпохи. Все младшеклассники мечтают стать ими. Я представил себе лидера игровой индустрии, разъезжающего на «Ламборджини» и развлекающегося в лучших клубах в Гинзе.

Вокруг него летали пачки денег, за ним охотились сотрудники отделов кадров после выхода его очередной супер–популярной игры. Потом, злобный старашеклассник отнял бы одну из этих популярных игр у несчастного первоклассника, и об этом рассказывали бы в шестичасовых новостях. Создатель игр был бы просто неприлично богат.

Это же хорошо оплачивалось, сто миллионов йен в год! Это было так круто! Это было идеально!

Допив залпом свой кофе, я схватил Ямазаки за руку.

– Давай вместе попробуем стать разработчиками игр!

***

Уже было больше одиннадцати вечера. Ямазаки пил десятую чашку растворимого кофе, а я был так голоден, что приготовил себе немного «быстрой» лапши.

Ямазаки рассердился:

– Нельзя же брать еду из чужих запасов без разрешения!

Я виновато склонил голову и слегка поперчил лапшу. Пока я уплетал рамен, Ямазаки, заикаясь, проговорил:

– Н–но ведь для абсолютных новичков невозможно создать игру.

– Ты же будешь помогать мне.

– Современные игры – это сложный вид искусства. Хорошую игру можно создать только совмещая несколько различных умений. А к тебе это не относится, Сато.

«Мы с тобой не виделись не так уж долго, но ты успел стать ужасным грубияном», – хотел сказать я ему, чтобы поставить его на место. Однако подумав об этом, я понял, что он уже давно был таким грубым. Да, так и было. Несмотря на то, что он был слабаком, Ямазаки всегда говорил что хотел и кому хотел. Он открыто говорил одноклассникам, что они идиоты, или приказывал им оставить его в покое. Поэтому над ним постоянно издевались. Это была полностью его вина.

Поначалу, он говорил со мной вежливо, но как только он узнал, что я стал безработным и отчисленным из института хикикомори, он начал насмехаться надо мной, называя меня «ничтожеством» прямо в лицо. Однако, это было неважно. Сейчас, я должен стать создателем игр, чего бы это ни стоило. Я должен познать все стороны этой индустрии. Пожалуйста, Ямазаки…

– Я понимаю, что тебе тяжело просить меня о помощи. Однако, существуют вещи, котороые невозможно сделать, как бы ты не просил меня, Сато.

– Ну пожалуйста, помоги мне!

– Для начала, не может быть, чтобы дело, начатое для завоевания уважения девушки, заняло тебя надолго. Очевидно, что ты скоро потеряешь к нему интерес.

– Неправда! Я готов! Я просто рвусь в бой!

– Мне завтра в колледж. И я уже устал.

– Дело не просто в уважении Мисаки. Если бы я смог стать разработчиком игр, я бы смог перестать быть хикикомори, не так ли?!

– Это невозможно.

– Нет, возможно! – настаивал я.

– Это тебе не поможет.

– Нет, поможет.

Я потратил целый час, споря с ним. Я пробовал успокаивать его, пробовал уговаривать его, кричать на него, и в конце, я попробовал подольститься к нему: «Пока ты будешь в колледже, я могу записывать аниме, показываемое по телевизору. Я даже могу вырезать рекламу.»

Наконец, Ямазаки сдался.

– Ладно, Сато, кажется ты точно решился.

Его тон был очень серьезным.

– Да, точно. Я точно решился.

– Раз так, то есть один способ, благодаря которому даже ты, Сато, сможешь стать создателем игр. Но…

– Но?

– Это, наверное, самый кровавый, крайне суровый и ужасно болезненный способ, который может заставить любого свернуть с пути, не говоря уже о тебе, Сато.

Лицо Ямазаки было ужасно мрачным, мне даже стало слегка не по себе. Но мою уверенность было невозможно сломить. Я сделаю это, чего бы мне это не стоило.

– Я готов на все, – сказал я.

– Ты уверен?

Я кивнул.

– Точно–точно? Ты не сможешь просто сказать: «Я ухожу» на полпути, понимаешь?

Я снова нехотя кивнул.

Ямазаки сделал себе уже одиннадцатую чашку кофе, а я начал хлебать вторую тарелку лапши.

– Я понял, Сато. Давай все обсудим. Я расскажу тебе свой план.

Наклонившись, Ямазаки начал рассказывать заговорщическим голосом:

– Нынешние игры очень сложны в плане внутреннего устройства и производства. Требуется много расчетов и аккуратного программирования, так что у новичков вроде нас ничего не получится. Даже создание игры на уровне древней приставки Super Nintendo будет тяжелым испытанием, в лучшем случае. И даже если тебе удастся сделать что–то вроде этого, ты все равно не сможешь назвать себя разработчиком игр.

– Тогда…

Ямазаки быстро перебил меня:

– Просто послушай меня, ладно? У нас нет ни денег, ни друзей в этой индустрии, нет ничего кроме весьма ограниченных ресурсов. Но даже из нашего бедственного положения есть выход. Даже без умения писать достойные программы или сочинять хорошую музыку, если у нас будет примерно полсотни картинок с компьютерной графикой и тетрадка со сценарием, для нас найдется подходящий игровой жанр!

Теперь голос Ямазаки был просто переполнен эмоциями.

– И–и что это за жанр? – глухо звучал мой собственный голос.

– В качестве программной основы нам подойдет какой–нибудь бесплатный игровой движок. Саундтрек мы сделаем из бесплатно распространяемой музыки. Я буду заниматься компьютерной графикой, а ты, Сато, напишешь сценарий.

Сценарий? Ну, наверно это несложно, если мне нужно написать что–нибудь вроде «герой должен спасти похищенную злодеями принцессу».

– Хорошо, – сказал я.― Я напишу столько сценариев, сколько потребуется. И каков будет жанр?

– Ты правда это сделаешь, Сато?! – Ямазаки похлопал меня по плечу.

– Да, мы сделаем это, Ямазаки. Давай вместе создадим свою игру! Как я уже спросил, какой мы выберем жанр?

– Если у нас получатся хорошие графика и сценарий, мы сможем стать очень знаменитыми. Быть может, мы даже станем профессионалами в будущем. Если мы сможем заработать денег, издав свой проект, то мы сможем основать компанию!

– Компанию! Это будет потрясающе, Ямазаки. Ты бы смог стать президентом, а я – вице–президентом. Так что там насчет жанра?

– Ты точно готов, Сато?

– Да, я готов.

– Зайдя так далеко, обратного пути уже не будет.

– Ну сколько раз мне еще повторить?

– Ну хорошо, значит договорились. Мы приступим прямо завтра!

Ямазаки крепко пожал мне руку.

– У нас с тобой родственные души.

– Так какой будет жанр?

– Мы друзья!

– Какой жанр?!

– Мы создатели!

– Я уже сотый раз тебя спрашиваю, какого, черт возьми, жанра будет эта игра?!

Наконец, Ямазаки гордо ответил на вопрос, который я задавал ему уже не раз.

– Эротическая игра.

Кто–нибудь, пожалуйста, спасите меня.

***

Дрожа, я попытался сбежать домой, но Ямазаки затащил меня обратно.

– Вот, держи эти материалы для изучения. Пожалуйста, просмотри их как только появится возможность. Если ты поиграешь во все эти игры, ты сможешь понять тенденцию этой индустрии.

С этими словами он вручил мне штук тридцать коробок с играми. Они были усеяны словами вроде «пытки», «влажные», «совращение», «похотливые», «связывание», «школьницы», «заточение», «изнасилование», «дикие», «чистая любовь», «обучение» и «приключения».

Мне хотелось заплакать. Но Ямазаки лишь ухмылялся.

– Эти игры не продают малолетним, потому что они считаются эротическими. Чтож, это действительно настоящие эротические игры, но они – наш единственный путь, так что давай станем создателями эротических игр. Давай обставим всех придурков из моего класса нашими эротическими играми! Давай станем миллионерами при помощи наших эротических игр! Давай станем всемирно известными за наши эротические игры! Мы попадем в Голливуд с помощью наших эротических игр! Давай получим Орден Культуры[25]25
  Орден Культуры – японский орден (награда), учрежденный в 1937 году. Орден имел только одну степень и им награждали за вклад в японскую живопись, литературу или культуру, также выплачивалась пожизненная стипендия.


[Закрыть] за наши эротические игры! Давай получим Нобелевскую премию за наши эротические…

Он не переставал счастливо улыбаться, а мои надежды, что я смогу отказаться и сбежать, полностью испарились.

Глава 5: Гумберт Гумберт двадцать первого века

Часть первая

Возьмём, например, светлячков. Представь себе их красоту, эфемерную красоту их жизней, не длящихся и недели.

Светлячки–самки мигают своими фонариками только чтобы спариться с самцами; самцы мерцают лишь ради спаривания с самками. И лишь только их брачный сезон подходит к концу, они умирают. То есть, инстинкт размножения – для них единственный и основной смысл в жизни. Этот простейший инстинкт и нехитрый мирок светлячков не сломить никакой печали. Именно поэтому недолговечная красота светлячков так прекрасна. Ах! Как прекрасны светлячки!

Рассмотрим, с другой стороны, человеческий род. Тут мы находим чрезвычайно сложный социальный строй.

Кажется, Фрейд сказал что–то вроде «Люди – существа со сломанными инстинктами». Всякий раз, как я сталкиваюсь с разочарованием, гневом, или печалью, эти слова сами всплывают в моей голове.

«Любовь», «романтика» и тому подобные современные понятия заставляют человека, это существо со сломанными инстинктами, прятать свою истинную природу. Всё это, конечно же, обман. Чтобы скрыть эту ложь, человечеству приходится выдумывать всё новые и новые понятия. Вот почему мир становится сложнее с каждым днём.

Однако сложность не может скрыть многочисленных противоречий, порождённых нашими сломанными инстинктами. Из них возникают безнадёжные по самой своей сути противопоставления: слова и инстинкт, мысли и физическое я, разум и сексуальное влечение. Эти противостоящие друг другу понятия – словно змеи, кусающие друг друга за хвост. Змеи, навеки сцепившиеся в свирепой битве за превосходство, они крутятся и крутятся, причиняя нам всё больше боли.

Понимаешь? Тебе ясно, о чём я толкую? Что? Ты совсем потерял нить? Ну ладно.

Я говорю о том, что…

Я швырнул подушку в Ямазаки:

– Заткнись! Сдохни!

Устроившийся на котацу Ямазаки выгнулся назад, уворачиваясь от подушки, и спокойно продолжал рассуждать:

– …что наши сломанные инстинкты причиняют нам боль. Мы продолжаем жить в боли, поскольку ломаем свои инстинкты при помощи разума. Но что же нам делать? Забыть о знаниях? Отказаться от разума? Как ни крути, это невозможно. К счастью или на беду, но мы уже давным–давно вкусили от плода познания. Так было сказано в журнале «Пробудитесь!», который мне дала та женщина.

– Что?! Какого чёрта, о чём ты думаешь, будя меня в два часа ночи и заводя свои длинные непонятные речи, да ещё и пьёшь тут?

– Наш разум и наши инстинкты противоречат друг другу, но мы не можем отказаться ни от того, ни от другого. И что нам остаётся делать? Пойти на компромисс и попробовать встречаться с девушками? Жениться и попробовать завести детей? Всё это, в конце концов, лишь общепринятый путь. Однако мне открылось, что… женщины… эти существа даже не люди. Напротив, они, вполне возможно, куда ближе к монстрам. Примерно год назад мне открылась истина. Когда я работал в супермаркете, чтобы заработать на обучение, со мною всякое случалось. Это совершенно ужасные воспоминания, я даже не хочу об этом думать, – выдав всё это на одном дыхании, Ямазаки выхватил второе пиво из моего холодильника.

Прежде, чем я успел его остановить, он уже открыл банку и выпил её содержимое одним глотком.

Затем он вдруг рявкнул:

– Женщины – дерьмо! Пошли они к чёрту!

Лицо Ямазаки было настораживающе красным. Похоже, он уже был пьян. Он быстро пьянеет, но продолжает регулярно напиваться. Как–то раз я задумался, не зарождается ли в нём матёрый алкоголик, но потом он однажды объяснил: «Моя семья дома на Хоккайдо держит винодельню. Я пью со средней школы. Не волнуйся за меня – я в полном порядке!»

Мне было не очень ясно, каким местом он был в порядке. Когда Ямазаки напивается, он не прекращает разглагольствовать, пока не выпустит весь пар, хоть ты кричи на него или демонстративно не обращай внимания. Я убедился в этом на собственном опыте.

Я понятия не имел, что с ним делать.

Затем он, кажется, успокоился; его плечи поникли, а голос затих.

– Женщины – дерьмо. Но, несмотря на это, у меня иногда появляется желание встречаться с какой–нибудь девушкой. Всё–таки я человек, тут уж ничего не поделаешь… В общем, я пережил ещё один кошмар. Была в моём классе одна девочка, самая красивая. Её звали Нанако. В моей школе, куда девушки–отаку съезжаются со всей страны, она одна выглядела нормально. Не стоит даже упоминать о том, что я и сам вполне неплох. За моё изящное сложение и приятные черты лица меня дразнили девчонки в младших классах, – впрочем, я сообразил, что приятная внешность мне только на руку.

– Я предложил Нанако: «Давай встречаться!» Она ответила: «Прости, Ямазаки, но ты немного, знаешь ли… К тому же, я встречаюсь с Казуо».

– Что это ещё за «немного»? Что я за «немного, знаешь ли»? А Казуо – это тот жиртрест? Я… Я так старался, пошёл против себя, признался тебе в своих чувствах, и что это всё такое?!

Ямазаки взмахнул обеими руками с криком:

– Знай своё место, дрянь! Ведь могла бы хотя бы дать себя трахнуть! Да как она вообще посмела!

На меня нахлынула внезапная волна страха. Похоже, я наткнулся на ещё одну его скрытую грань. Как будто бы заметив мою ошеломлённую реакцию, Ямазаки поспешно улыбнулся широкой, деланной улыбкой:

– Ха! Ха–ха–ха! Нет, нет, я просто прикалываюсь. Шутка! Разве станет парень вроде меня признаваться в чём–нибудь девушке? Ясно же, что живые девушки все дерьмо. Я в них разочаровался… ещё с тех пор, как подружки моей старшей сестры чуть не изнасиловали меня в средней школе.

Ещё одно шокирующее откровение. Стараясь казаться спокойным, я продолжал курить свою сигарету. Тем временем голос Ямазаки повысился до очень громкого:

– В общем, такие дела! Всё враньё. Всё, что я говорил – враньё. Ха–ха–ха, я мальца перепил, да? Эй? Ну ты чего, Сато? Да не смотри на меня так. Что ты глядишь на меня с жалостью, усмешкой и испугом сразу? Не надо… не смотри так. Не смотри на меня таким взглядом!

Я понятия не имел, что мне делать.

Наверное, Ямазаки в целом пытался сказать, что женщины мешают мужчинам.

– Живые девушки ужасны. Но человек по природе своей жаждет секса с женщинами. Наш разум, естественно, отвергает женщин, но наши инстинкты очень, очень сильно хотят исключительно секса с ними. Так что у нас проблемы, – в этом направлении, похоже, двигались его рассуждения.

Мне–то какое до этого дело?! – хотелось воскликнуть мне. Однако я терпел, как взрослый человек.

Если подумать, ему и вправду очень не повезло. Из–за извращённой природы нынешнего общества и его собственную психику хорошенько перекорёжило.

Бедняга.

– Н–нечего меня жалеть!

– Спокойно. О, у меня идея! Почему бы не отправиться в бордель? Может, тогда в твоей голове прояснится.

– Я же тебе только что объяснял. Я даже не обращаю внимания на живых девушек.

– А какие ещё, по–твоему, бывают девушки? – в ту самую секунду, как я задал этот вопрос, он поник и, кажется, готов был расплакаться в любую секунду. Затем на его лице вдруг появилась гордость.

Лукаво улыбаясь, он сказал:

– Они всегда прямо рядом с нами, а? Ты ещё не сообразил? Сато, на этой неделе тебя, должно быть, тоже покорили их чары.

Я лишился дара речи.

– Теперь понимаешь, о чём я говорю, а, Сато?

Я моргнул.

– Как милы и обаятельны, – продолжал он, – девушки, которые живут в двумерных мирах. Как восхитительны эти девушки по ту сторону моего монитора.

Ну ладно, после такой длинной речи я должен хотя бы отдать должное его страсти.

– Не спорю, Ямазаки, культура эротических игр удивительна.

– Вот и хорошо, что ты это понимаешь. Эроге – это единственный указатель на пути к победе человечества над инстинктами. Пока у нас есть эроге, живые женщины нам совершенно не нужны. В эротических играх наша надежда. Да, Сато, ты уже наметил концепцию нашей игры?

– Н–не совсем, ещё чуть–чуть осталось… Кстати, тебе не кажется, что игры, которые ты одолжил мне, слегка странные?

– Как это странные?

– Ну, ты знаешь… Я имею в виду, персонажи в них как–то чересчур молоды, героини все внешне маленькие девочки, ещё и младшей школы не закончившие…

– Ха! Ну что ты говоришь, Сато? Это на тебя не похоже. Для начала, героини эроге― всего лишь выдуманные персонажи, отрисованные в двухмерной компьютерной графике. Чтобы передать невинность, чистоту и женственность, нет ничего более подходящего, чем образ маленькой девочки, не так ли? Нас успокаивает один только её вид. А поскольку они всего лишь 2D–персонажи, они никак не могут причинить вреда нашему хрупкому эмоциональному покою. Этот двойной ремень безопасности защищает нас от травм, и мы можем избежать страха быть отвергнутыми. Иначе говоря, это истинное значение моэ: совершенная, молодая и невинная женственность. Понимаешь? Соображаешь, о чём речь?

Я размышлял над его словами… Ничего я не понимаю! – собирался воскликнуть я, но к тому времени Ямазаки уже исчез из моей комнаты.

На котацу он оставил подарок: обычный CD–диск.