Текст книги "Исцеление"
Автор книги: Табата Варго
Соавторы: Мелисса Андреа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Роман
На следующий день, когда Саманта пришла ко мне в кабинет, она выглядела совершенно иначе. Дело было не в новой прическе, или в том, как свет отражался от ее светлых прядей, или легком макияже, который она нанесла, а в том, как она вела себя.
Плечи не так сильно напряжены. Осанка стала прямее – она высоко держала голову и вся сияла. Ее улыбка могла посоперничать с лучами солнца, проникающими в окно моего кабинета; я снова понял, что внимательно смотрю на нее и заворожен тем, насколько она красива. Казалось, Саманта начала осознавать свою красоту и та расцветает прямо на моих глазах.
Я быстро начал копаться в документах на столе и кашлянул. Делал все что мог, чтобы не смотреть на нее.
– У меня не было возможности спросить тебя вчера во время обеда, понравилось ли тебе в спа-салоне? – спросил я. Затем я вспомнил весь наш разговор про спа-салон и почувствовал, что краснею, а со мной такое случается крайней редко.
Она хихикнула, и ее смех бальзамом пролился на мое смущение и неудачный в целом день. Напряжение, вызванное большим количеством пациентов, начало отпускать, и я впервые за весь день нормально задышал. Вместо того чтобы подтвердить, что мы уже обсуждали спа, она ответила на мой вопрос.
– Очень даже. Я даже не подозревала, насколько сильно мне необходимо было расслабиться. Спасибо.
Мы оба улыбнулись. Я почувствовал себя глупо, когда понял, как широко улыбаюсь.
– Всегда пожалуйста.
Если раньше я думал, что она красива, то сейчас, с улыбкой на лице, она восхитительна. Ее глаза сверкают, когда она смотрит на меня, и в какую-то долю секунды у меня сбилось дыхание.
Я отвернулся и сел за стол.
– Так мы переходим к этапу номер три? – спросил я.
Она снова захихикала.
– Подожди. Теперь это этапы? – она провела рукой по длинным волосам, словно знала, что это привлекает мое внимание. Именно тогда я заметил, что ее ногти покрыты нежно-розовым лаком. В моем мозгу незамедлительно появился образ этих розовых ноготков на моей коже, но я отогнал его. – Что это, проект «Саманта»? – спросила она.
Красивое имя для сногсшибательной женщины. Я наслаждался тем, что мы обращаемся друг к другу по имени. Благодаря этому, личное общение с ней было менее напряженным. Проникнуть человеку в душу и узнать, чем же он живет – очень личное дело.
– Нет. Совершенно точно это не проект «Саманта», – я не удержался и усмехнулся. – Скажем, это просто другой метод исцеления. Метод, который, возможно, поможет лучше, чем все то, что я делаю своим скальпелем.
– Тогда ладно. Будем продолжать исцеление, – поддразнила она.
Мне нравится эта ее черта – игривая черта – в такие моменты она не выглядит так, словно через секунду расплачется. Я уже вижу перед собой другого человека, а мы еще только начали. К тому времени, когда мы закончим, Майкл Олдридж будет плясать под ее дудку.
– Хорошо. Давай пойдем кое-куда. Я хочу тебя кое с кем познакомить.
В ее глазах отразилось замешательство, но она взяла свой клатч и последовала за мной, когда я встал и направился к двери. Я открыл дверь и сделал шаг в сторону, пропуская ее вперед. Я мужчина, потому опустил взгляд и наблюдал, как она идет по коридору передо мной до тех пор, пока во мне не проснулся профессионал, и я не заставил себя отвести взгляд в сторону.
Жаркий воздух Майами опалил лицо, когда мы вышли из дверей здания. Прищурившись от солнечных лучей, я надел очки и нажал на кнопку разблокировки на ключах. Мигнули фары, и раздался тихий гудок моей машины, припаркованной сбоку от здания клиники.
– Твоя? – спросила она.
– Моя, – ответил я, открывая для нее дверь с пассажирской стороны.
Она улыбнулась мне так, словно нечто столь невинное, как открытие дверцы машины для нее, никогда ранее с ней не случалось. Ненависть к Майклу Олдриджу снова подняла свою уродливую голову.
Когда я удобно расположился на водительском месте и завел двигатель, она пристегнула ремень и повернулась ко мне. Ее глаза сверкали в предвкушении, и она выглядела гораздо моложе своих тридцати лет. Она практически подпрыгивала от нетерпения на своем сиденье.
– Куда мы едем? – спросила она.
Довольный, я выехал со стоянки.
– Очень скоро узнаешь.
По дороге она беспокойно крутилась на своем сиденье, надув губы, потому что я отказался сообщить, куда мы направляемся.
Когда мы подъехали к клинике Святого Винсента – детскому госпиталю, в котором я проводил немало времени – Саманта посмотрела на меня в замешательстве.
– Никаких вопросов. Просто прими это, как факт, – напомнил я ей.
Она улыбнулась и кивнула, показывая, что понимает. Я видел, как ее глаза загорелись в возбуждении, и был счастлив, что привез ее сюда.
Припарковавшись на своем месте, я выключил двигатель и поставил машину на ручной тормоз.
– Никогда не умела водить машину с механическим управлением, – сообщила она, пока наблюдала, как я паркуюсь.
– Может быть, тебе стоит добавить это в свой список самых важных в жизни дел, – ответил я.
Она улыбнулась.
– Никогда не планировала составлять список подобных желаний, – она повернулась, чтобы посмотреть на меня. – У тебя есть такой?
– Да. И тебе стоит начать составлять свой.
– Может быть, я попробую, – согласилась она перед тем, как выйти из машины и закрыть за собой дверцу.
Нежный аромат ее духов донесся до меня, и я сделал глубокий вдох, прежде чем выйти из машины.
Она шла в нескольких шагах позади меня, следуя за мной к лифтам. Мне совершенно не нравилось то, что она считает необходимым идти позади меня, а не рядом со мной. Знаю, что многие другие мужчины просто бы не заметили этой детали. Совершенно точно, Майкл не замечал, но я заметил. Нужно научить ее ходить рядом со мной, а не позади меня. Надеюсь, она поедет домой и будет вести себя так же и с Майклом. Если она будет считать себя равной ему, то со временем и он тоже начнет видеть в ней равную себе.
Я пошел медленнее, мы поравнялись и шли рядом друг с другом. Она заметила, и, поколебавшись, посмотрела на меня и вопросительно приподняла бровь.
– Тебе неловко, что тебя видят рядом со мной? – поддразнил ее я.
Она нахмурилась.
– Что?
– Ты идешь позади меня, будто не хочешь, чтобы кто-нибудь подумал, что мы вместе.
Несмотря на всю серьезность моего вопроса, я задал его с улыбкой на губах.
Она рассмеялась.
– Конечно же, нет. Я просто медленно хожу. Майкл всегда напоминает мне про мою медлительную походку, – она издала звук, напоминающий хихиканье. – Но когда я иду быстро, он пытается понять, куда я спешу. Боже, – она покачала головой.
В ее глазах плясали чертенята, когда она улыбнулась, но мне пришлось не по душе, что она охарактеризовала бесчувственность Майкла, как черту, присущую каждому человеку.
Я взял ее за руку – ее мягкая кожа была такой теплой под моей ладонью. Мы двигались вместе, шагая в одном темпе, по одной дороге – равные друг другу.
– Ты идешь не слишком медленно или слишком быстро, Саманта, и ты заслуживаешь находиться рядом с тем, с кем ты вместе. Не позволяй им оставлять тебя позади.
Мы подошли к дверям лифта. Я нажал кнопку вызова вверх, и она горела, пока мы ждали, чтобы двери лифта открылись. Саманта тихо стояла возле меня, наши плечи на мгновенье соприкоснулись, и я почувствовал, какая она теплая. Я наблюдал за ее отражением в стальных дверях лифта, пока они не открылись, разъединяя наши отражения.
Мы вошли в пустую кабину лифта, и я быстро нажал кнопку, прежде чем кто-нибудь смог бы присоединиться к нам. Я знал, что Саманта не закончила наш разговор, и хотел дать ей возможность сказать то, что она считала необходимым.
Двери закрывались, наверное, целую вечность, но они все же закрылись раньше, чем кто-либо присоединился к нам. Я с удовлетворением вздохнул и ждал, когда Саманта что-то скажет.
– Мне постоянно кажется, что я ставлю Майкла в неловкое положение, потому что не веду себя так, как другие жены. Майкл никогда не был нежным, но раньше он всегда держал меня за руку и ждал меня. Со временем он прекратил. Полагаю, я теперь недостаточно хороша.
Лифт приехал на нужный этаж, и хотел я того или нет, но двери открылись. Я прошел сквозь них, придерживая их, чтобы они не закрылись, и посмотрел Саманте в лицо.
– Не все мужчины такие, Саманта. Я не такой. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, а не позади меня. Я всегда буду ждать тебя, понимаешь?
Ее губы медленно растянулись в улыбке.
– Ладно.
Улыбаясь, я отошел в сторону, она прошла вперед и ждала меня, чтобы идти рядом со мной к сестринскому посту. Мы были на седьмом этаже больницы, в ожоговом отделении.
Как всегда на посту было четыре медсестры, и все они были очень заняты. Я знаком с большинством из них, и все они сутками работают, стараясь позаботиться о детях. Медсестры – их надежда, их сила, смех и, что более важно, хранители шоколадного пудинга и мороженого.
Я улыбнулся своей любимой медсестре Линде, наклонился над стойкой и подмигнул ей.
– Доктор Блейк, рада вас видеть сегодня. Дети тоже будут счастливы видеть вас, – сказала она, вытащила три карточки и передала их мне.
– Эти чувства полностью взаимны, – ответил я, просматривая карточки и изучая информацию, которую дежурные медсестры записали в них.
– Тори, наверное, уже раз тридцать спросила меня, придете ли вы сегодня. Ей не терпится, чтобы вы встретились с новеньким, – Линда со значением посмотрела на меня.
– Как его зовут?
Она рассмеялась.
– Дэвид. Дэвид Рейнольдс, – затем выражение ее лица стало печальным. – После вчерашнего вечера я рада, что она познакомилась с Дэвидом. Бедной девочке нужен хороший день.
– Спасибо, Линда. Я рад, что именно вы были с ней прошлым вечером.
Наклонившись поближе к ней, я оглянулся, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, кто услышит меня и прошептал:
– Вы ведь знаете, что вы моя самая любимая медсестра?
Я улыбнулся, когда жаркий румянец окрасил щеки пожилой женщины. Взяв несколько карточек со стойки, она притворилась, что занята с ними.
– Уверена, вы говорите то же самое всем медсестрам, доктор Роман.
Услышав, как Саманта рассмеялась рядом со мной, я тоже не смог удержаться от улыбки и повернулся лицом к ней.
– Ты на ее стороне? – поддразнил я.
Она подняла руки в воздух.
– Я просто сторонний наблюдатель, просто заглянула.
– Угу. Линда, это Саманта Олдридж. Саманта, это Линда. Моя любимая медсестра.
Обе, Линда и Саманта рассмеялись, пожимая друг другу руки. Они начали о чем-то говорить, пока я просматривал карточку Тори.
Судя по всему, у Тори была плохая ночь и ей потребовалась дополнительная доза обезболивающих. Мне было больно читать эту часть заключения.
Я чувствовал, что Саманта рассматривает мой профиль, пока я тщательно изучал карточки. Когда я повернулся к ней и поймал ее разглядывающей меня, ярко-розовый румянец появился на ее щеках. Мне нравится, что, несмотря на то, что она замужняя женщина, она все еще достаточно невинна, чтобы краснеть. Это очень привлекательная черта.
– Спасибо, Линда, – сказал я, когда в беседе женщин возникла пауза. – Не говорите им, что я здесь. Хочу сделать сюрприз.
Повернувшись к Саманте, я сказал:
– Пойдем. Хочу познакомить тебя с несколькими замечательными людьми, – и направился по коридору к палате Тори.
Ее каблучки мягко стучали по ковровому покрытию, я чувствовал нежный аромат ее духов возле моей щеки. Ощущал жар ее тела рядом со своим. Она была так близко. Мне нравилось это.
Я резко остановился перед дверью палаты Тори. Саманта не обратила внимания и врезалась в меня, тем самым возбуждая и воспламеняя меня.
– Ты в порядке? – спросил я.
Робко заправив прядь волос за ухо, она улыбнулась мне и кивнула. Мне тоже хотелось прикоснуться к ее волосам так же, как она только что. Пробежаться пальцами по ее мягким светлым прядям, а затем поднести их к носу и понюхать локоны. Ее шампунь пах восхитительно. Мне удалось сделать несколько вдохов, когда она поправляла длинные пряди рядом со мной. Это было похоже на афродизиак.
Снова мне пришлось взять себя в руки и начать думать о другом.
Когда я вошел в палату, личико Тори радостно засветилось, и я тоже широко улыбнулся. Маленькая девочка стала особенной для меня. Просто навещая ее, я уже доволен. Особенно это касается тех дней, когда она улыбается.
– Доктор Роман, – выкрикнула она со своей больничной койки.
Ее лицо заживало неплохо. Ожоги были все еще заметны, но новая кожа, которую я трансплантировал, приживалась хорошо. Ей еще будут нужны операции, но, тем не менее, даже несмотря на то, что большая часть ее лица все еще покрыта ожогами, она самая красивая маленькая девочка.
– Тори! – выкрикнул я в ответ, мой голос звучал так же радостно, как и ее. – Как ты себя чувствуешь сегодня, дорогая? – спросил я, протягивая руку, чтобы взъерошить мягкие волосы, которые отросли после пожара.
– Я в порядке, – ответила она. А затем ее личико вытянулось, разбивая мне сердце, и я почувствовал, как желудок рухнул вниз.
– Расскажи мне. Что случилось? – спросил я.
– Он никогда не приходит.
Под «он» она имела в виду своего отца, которому неожиданно стало сложно приходить и навещать свою дочь. Ее мать проводила в больнице целые дни, но отца я видел только один или два раза.
– Уверен, что он просто очень занят, Тори, – высказал я свою точку зрения, и в моем голосе зазвучала печаль.
Я полез в карман, вытащил новую ракушку и положил ее на кровать. Ее опущенные вниз глаза засветились, и она улыбнулась мне.
– Вы принесли мне еще одну. Большое спасибо, доктор Роман.
Она медленно встала с кровати и пошла к столу, где лежали все раковины, которые я ей принес. В самом начале Тори рассказала мне, что она хочет быть красивой, как русалка. Я сказал ей, что она уже сейчас красивее русалки, и с тех пор приносил новые ракушки каждый раз, когда навещал ее.
На пляжах Майами я искал в песке целые ракушки, достаточно хорошие для такой маленькой милой девочки. Я испортил две пары дорогих туфель, пока искал, но она достойна каждого потраченного цента.
По пути обратно к койке, ее глаза остановились на Саманте, которая стояла в дверях. Я увидел, как вся ее уверенность улетучилась, и она опустила голову, словно стараясь скрыть свои шрамы от ожогов.
– Как грубо с моей стороны. Тори, это мой очень хороший друг Саманта, – жестом я пригласил Саманту войти в палату. – Саманта, знакомься, Русалка Тори, также известна как одна из моих любимых пациенток.
Глазки Тори загорелись от моих слов, и она забралась обратно на койку.
Неожиданно я заволновался, что переоценил Саманту. Что если она такая же низкая, как и люди, к чьему кругу принадлежит? Что если она бросит один взгляд на Тори и ее ожоги, и отвращение отразится на ее лице? Не уверен, что смогу посмотреть когда-либо еще на нее снова, и уж тем более помогать ей, если она не отнесется к Тори как минимум с добротой, которую девочка заслуживает.
Саманта вошла в комнату, ее глаза блестели, словно она была готова расплакаться, а затем она улыбнулась.
– Привет, Русалка Тори. Следует ли понимать, что твои плавники и хвост появляются, только когда ты в океане? – спросила она игриво.
Тори громко захихикала, она снова была восьмилетней девочкой, каковой, по сути, и являлась, и что-то внутри меня изменилось. Я отошел в сторону и наблюдал, как Саманта, сидя в кресле рядом с ее кроватью, играет и смеется вместе с ней. Ни разу ее глаза не подвели ее. Ни разу я не увидел, чтобы она слишком долго смотрела на кожу Тори. Казалось, она вообще не замечает шрамов и ожогов, и я начал ценить ее еще сильнее.
Когда пришло время уходить, она наклонилась и обняла Тори. Ее губы изогнула улыбка, когда она склонилась еще ниже и шепнула что-то Тори на ушко, отчего маленькая девочка еще больше оживилась.
– Было приятно познакомиться с тобой, Тори. Постарайся не доставлять доктору неприятностей, когда меня не будет поблизости, – она повернулась и ухмыльнулась мне.
Я улыбнулся, снова потрепал Тори по волосам и пообещал заглянуть к ней в ближайшее время.
Мы посетили еще двух моих пациентов. Шестилетнего Логана c химическими ожогами живота. Он жертва ужаснейшего случая насилия над ребенком. И Бейли, у которой в результате пожара пострадала половина лица, и она частично потеряла зрение. Она тоже, вполне возможно, самая умная десятилетняя девочка, которую мне когда-либо посчастливилось повстречать.
Во время всех этих встреч, Саманта была мила с каждым ребенком. Она разговаривала с ними так, словно они не находились в ожоговом отделении, а были обычными веселыми детьми. Кокетливо взмахнула ресницами Логану, когда он назвал ее милой, и даже преподала Бейли небольшой урок макияжа с розовыми тенями, которые нашлись у девочки в палате и с которыми она играла.
Она потрясающая. Поняв насколько потрясающая, я был шокирован. Я помогу ей, чего бы мне это ни стоило. Я помогу ей, даже зная, что мужчина, ради которого она делает все это, бесполезный мудак, недостойный целовать пальчики на ее ногах.
Когда мы вышли из больницы, я открыл для нее дверь машины, она расположилась на сиденье и улыбнулась мне. У нее была заразительная улыбка, и после того, как я видел ее с детьми, мне очень хотелось обнять ее.
После того как я пристегнул ремень безопасности и завел двигатель, она повернулась ко мне и привлекла мое внимание. Я готов платить деньги, чтобы каждый день видеть такой восторг в ее глазах.
Я покачал головой.
– Ты другая, знаешь это?
– Другая? – улыбка пропала, и она в замешательстве нахмурила брови.
– Самое забавное, что ты не осознаешь, насколько ты чудесная, Саманта Олдридж.
Двигатель тихо работал, и ее глаза изучали мое лицо, проверяя, не шучу ли я. Убедившись, что я говорил серьезно, она протянула руку и игриво потрепала меня по руке, улыбнулась, а затем отвернулась и пристегнула ремень безопасности.
Поправила волосы и снова повернулась ко мне.
– Что дальше, док? – спросила она с воодушевлением.
Я ухмыльнулся про себя, вливаясь в поток транспорта.
– Рад, что ты спросила. У тебя когда-нибудь был питомец? – задал я вопрос.
Саманта
Я никогда не видела ничего прекраснее, чем то, как Роман общался с детьми в больнице. Даже с ожогами более пятидесяти процентов тела, они все еще способны улыбаться и счастливо играть. Я чувствовала себя подавленной – гораздо хуже, чем просто подавленной, если честно.
Всего несколько дней тому назад я практически умоляла Романа изменить мое идеальное прекрасное лицо, в то время как есть красивые маленькие девочки и мальчики, которые никогда не будут выглядеть так, как прежде. Встреча с маленькими пациентами Романа, ради которой он взял меня в больницу, рассказала мне кое-что обо мне самой, чего я раньше никогда не знала. Я эгоистка.
Сидя в тишине рядом с ним, я думала обо всем, что хотела изменить в себе. Я чувствовала себя глупой и наивной. В этот момент я решила, что независимо от того, что случится в результате «исцеления», придуманного Романом, я откажусь от пластической операции. Мне она не нужна. Детям в больнице – да. Я начала понимать Романа и причины, по которым он предпочитает реконструктивную пластику косметической.
– Пенни за твои мысли, – предложил Роман со своего водительского сиденья.
– Спасибо, что свозил меня туда, – поблагодарила я.
Мне не нужно было объяснять, за что я благодарю его. Он посмотрел на меня и кивнул, показывая, что понимает.
– Спасибо тебе, — тоже поблагодарил меня он.
– За что? Я ничего не сделала.
– Ты сделала больше, чем можешь себе представить. Ты разговаривала с ними. Ты играла с ними, и ни разу я не увидел в твоих глазах отвращения. Ты ни секунды их не разглядывала. Им это очень нужно.
Его слова смутили меня. Как кто-то может испытывать отвращение к детям?
– Они же просто дети, и ни в ком из них нет ничего отвратительного.
И тогда Роман удивил меня, потянувшись и взяв меня за руку. Когда он слегка сжал мою руку своей большой ладонью, меня охватило чувство эйфории. Тепло его руки поднялось по запястью и всей руке стало горячо, а затем все мое тело вспыхнуло. Я никогда не ощущала ничего подобного от такого простого жеста, как пожатие руки.
Почти сразу он отпустил мою руку и снова сосредоточился на дороге. Он остался совершенно невозмутимым после прикосновения, но я чувствовала себя так, будто распадаюсь на части. Это сбивало с толку, но я списала эти ощущения на то, что уже долгое время ко мне никто не прикасался.
Когда мы проехали несколько улиц, я начала узнавать город. Размер зданий изменился, а тротуары были полны людей, спешащих по своим ежедневным делам. Наконец, он припарковался напротив здания и начал отстегивать ремень безопасности. Посмотрев на вывеску, я улыбнулась.
– Городской приют для животных? – смущенно спросила я.
С какой стати он привез меня в приют для животных? Он еще и животным помогает?
Губы Романа изогнулись в широкой улыбке.
– Следуй за мной.
Там стояли длинные ряды клеток с животными, которые ждали, что их кто-нибудь возьмет к себе. Когда я засунула палец в одну из клеток, крошечный черный котенок забавно замахнулся на него лапой. Я заворковала над ним, уверенная, что никогда раньше не видела ничего более милого. Роман стоял рядом и наблюдал за мной, словно я была одним из экспонатов выставки. Он стоял, сцепив руки за спиной, пока я переходила от клетки к клетке, восхищаясь животными. Он молчал, но меня успокаивало само его присутствие. За последние несколько часов я поняла, что Роман сумел заставить меня почувствовать себя женственной и обожаемой. Даже такой мелочью, что придержал для меня дверцу машины – он доставил мне удовольствие.
Мы направлялись к собакам: слышался лай щенят, и в воздухе отчетливо пахло собаками. Я была не против. На самом деле, я никогда не знала что это такое. У меня никогда не было питомца. У отца была аллергия, а Майкл считает их омерзительными созданиями, но я понимаю, почему люди хотят их. Они игривые, и должна заметить, идея, что будет кто-то, помимо Майкла, к кому ты будешь спешить домой, звучала здорово.
Женщины, работающие в приюте, не сводили с Романа глаз. Он ходил по помещению, рассматривал всех животных и периодически улыбался мне, будто я чокнутая, беседующая с животными, которая считает, что они ее понимают. Знаю, что видели эти дамы, потому что я видела то же самое. Я замужем, но не слепа. Роман красив – и не только из-за того, как он выглядит, а из-за того, как смотрит на людей. Трудно не смотреть на него.
Пока я бродила по комнате, я заметила большого черного пса. Он был лохматый и казался слишком большим для клетки, в которой находился. Шерсть свисала с его долговязого тела, и уверена, что он нуждался в горячей ванне с мылом, но что-то в выражении его глаз напомнило мне Романа. Они карамельного цвета и очень добрые. Когда я подошла к его клетке, он кокетливо склонил голову, быстро лизнул мои пальцы, а затем отошел в заднюю часть клетки.
Он казался напуганным и побитым, близким мне по духу. Я понимаю его желание найти пристанище, его нужду быть любимым и страх попытаться получить все это.
– Все в порядке, – мягко сказала я и опустилась на колени перед клеткой.
Он посмотрел на меня своими большими дружелюбными глазами, снова подошел ко мне и лизнул руку.
– Думаю, ты ему нравишься, – заметил Роман, стоя сбоку от меня.
– Мне он тоже нравится, – сказала я с улыбкой. – Он напоминает мне тебя, – слова сорвались с губ прежде, чем я поняла, насколько ужасно это прозвучало.
– Ты сравниваешь меня с собакой? – спросил Роман, но по его голосу я поняла, что он улыбается, склонившись над тем местом, где я стола на коленях.
– Я имею в виду, что он дружелюбный. У него светлые и дружелюбные глаза, как у тебя. Я чувствую себя в безопасности рядом с ним, – я не поднимала голову, уделяя большому псу все свое внимание, в котором, уверена, он нуждался.
Он не был самым милым существом этого приюта, и боюсь, никто не сможет определить, какой он породы. На его задних лапах виднелись залысины, и, похоже, что кто-то делал что-то ужасное с его шеей, но, тем не менее, я не могла оторвать от него глаз. Он просто большая милая собака, которая нуждается в любви, и я его понимаю.
– Хочешь его забрать? – спросил Роман откуда-то сверху.
– Думаю, да.
И вот так просто Роман сделал его моим. Когда все бумаги были заполнены, мы еще целый час прождали, пока приведут собаку. И я была очень удивлена, что Роман не имел ничего против того, чтобы посадить огромного вонючего пса на заднее сиденье своей дорогой шикарной спортивной машины.
Дьюк, как я мило назвала его, занял все заднее сиденье. Оказалось, у него серьезные проблемы с пусканием газов. Всю обратную дорогу к офису Романа мы ехали с открытыми окнами и смеялись.
– Входи, Дьюк. Чувствуй себя как дома, но не разваливайся уж слишком комфортно где-нибудь на полу, – сказала я с улыбкой, когда ввела своего нового питомца в дом.
Последнее, чего мне хотелось, чтобы он оставил где-нибудь неприятно пахнущие сюрпризы. Сомневаюсь, что он приучен к выгулу. Я остановилась возле местного зоомагазина и купила все необходимое для него, а также несколько брошюр по воспитанию взрослой собаки.
Весь оставшийся день я провела с Дьюком. Я искупала и накормила его, прежде чем вывести в сад на заднем дворе, чтобы он мог познакомиться со своим новым домом. Сначала он вел себя робко и боязливо, но вскоре увидел белку и, отбросив страхи, помчался через сад, лая и прыгая с искренней радостью.
Уверена, что спасла его от неминуемой смерти в приюте, и мне приятно это осознавать. Я улыбнулась сама себе, когда подумала о дне, который провела с Романом. Вспомнила, как он вел себя с детьми в больнице и как играл с крошечными щенками в приюте, но резко прекратил, будто он слишком мужественный, для таких действий, когда увидел, что я за ним наблюдаю.
Он действительно особенный мужчина, и женщина, которая в итоге покорит его, безусловно, станет самой удачливой девушкой.
– Дьюк! – крикнула я, когда была готова пойти внутрь. – Пойдем, малыш!
Он обернулся, как будто уже отзывался на свое имя, и побежал ко мне, его уши развевались, а язык свешивался изо рта.
Подбежав ко мне, он уткнулся своим мокрым носом мне в ладонь, а затем быстро лизнул ее. Наклонившись вниз, я прошлась пальцами по его короткой шерсти и хорошенько потрепала за ушами.
– Что, черт возьми, это такое? – спросил Майкл из-за моей спины, нарушая счастливый момент. Мы с Дьюком оба напряглись.
Пес низко зарычал рядом со мной, словно уже стал моим великим защитником. Я протянула руку и успокаивающе погладила его по голове.
– Я… эм… – я замолчала.
– Откуда взялась эта омерзительная тварь? – спросил Майкл.
– Я привезла его из приюта для животных. Он просто большой старый песик, – объяснила я, будто разговаривая с ребенком.
Наклонившись вперед, я обхватила морду Дьюка ладонями и зарылась пальцами в его шерсть.
– Отвези его обратно, – потребовал Майкл. – Я не хочу, чтобы мой дом провонял какой-то большой и уродливой дворнягой.
Он мог быть грубым со мной сколько угодно, я привыкла к этому, но мне не нравится, когда плохо относятся к невинному животному. Выпрямившись, я отряхнула брюки, и сдула прядь волос с лица.
– Не отвезу, – уверенно сказала я.
Выражение лица Майкла изменилось. Он сжал губы и прищурился.
– Что прости?
– Я сказала… я не повезу обратно. Он мой, – я сделала шаг вперед. – Ты бросаешь меня одну в этом доме, который слишком велик для двоих, пока сам занимаешься Бог его знает чем, и меня тошнит от этого. Он здесь, чтобы составить мне компанию. Он остается, – серьезно объявила я.
Майкл посмотрел на меня, словно впервые видел, затем резко развернулся и ушел обратно в дом. Я не могла не услышать слова, которые он выкрикнул на весь дом:
– Отлично! Может быть, он трахнет тебя! – затем входная дверь с треском захлопнулась, и Дьюк и я снова остались одни.
