Текст книги "Паутина времени"

Автор книги: Т. Бердникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Die Russen? – испуганно пробормотал он, – Sind sie Russen??

На несколько секунд в башенке воцарилась тишина. Ребята переглядывались, пытаясь понять, как реагировать на неожиданный, но, в целом, вполне понятный вопрос, пытаясь и не зная.

Наконец, Пашка собрался с духом.

– Ja… – осторожно отозвался он, медленно выдохнул и, покосившись на друзей, пожал плечами, – Парень, по ходу, неплохо вжился в роль. Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю – он нас боится.

– Спроси, как его зовут, – девушка прижала руки к груди, – Надо же хоть что-то узнать и понять!

– Ща, – Пашка серьезно кивнул и, набрав в грудь побольше воздуха, с явным сомнением выдал, – Wie… wie heisst du?

Парень сглотнул, испуганно оглядел их и, сделав неловкую попытку отползти назад по лестнице, хрипло выдавил из себя:

– Volfgang.

– Его зовут Вольфганг, – перевела Тата, пожимая плечами, – Красивое имя для красивого парня.

– Спасибо, кэп, – буркнул ее брат и, хмыкнув, потер лоб, – Интересно, он не этот… не Амадей Моцарт? А то мало ли, вдруг мы столкнулись с музыкальным гением, а не проявляем должного почтения…

– Я уже говорила, что ты злой? – сестра недовольно поморщилась в его сторону, – Чего делать-то будем? Парню явно плохо, надо же как-то… что-то… помочь. А мы даже не понимаем, что он говорит…

– Ich habe Durst… – пробормотал Вольфганг, переводя взгляд с одного из русских на другого, – Bitte…

Они опять переглянулись. Тата внезапно ощутила себя нашедшей чужую тамагочи, и не знающей, что делать, чтобы выращенный кем-то электронный зверек не умер.

– Он чего-то хочет… – неуверенно пробормотала она, – Просит, говорит «пожалуйста»…

– У него что-то есть! – возразил Пашка, – Я точно помню, «haben» – иметь! Вообще, вспомни Рамштайн…

– Wasser! – взмолился немец, не в силах слушать неизвестную речь, – Bitte, Wasser!

Марк тихонько вздохнул и, уверенно сняв с плеч маленький, наполовину пустой рюкзак, выудил из него бутылку воды.

– Тоже мне, полиглоты, – он покачал головой и, открутив крышку, аккуратно подал Вольфгангу, – Парень пить хочет, а вы тут школьную программу вспоминаете.

Немец с трудом подался вперед и, схватив бутылку, с жадностью прильнул губами к ее горлышку, поглощая воду. Друзья, виновато переглядываясь, настороженно следили за ним; девушка взволнованно искала взглядом возможные повреждения.

На первый взгляд ничего страшного как будто не наблюдалось, однако, заметив, что серый мундир кое-где заляпан кровью, Тата насторожилась. На игру это уже не походило – кровь была, судя по всему, вполне настоящей, да еще и давно высохшей, и вряд ли это можно было считать лишь атрибутом роли.

– У него явно что-то случилось… – неуверенно пробормотала она, следя за тем, с какой жадностью парень пьет, – И меня все-таки смущает, что он нас боится.

– Danke… – немец осторожно протянул Марку обратно бутылку и, глубоко вздохнув, прижал руку к груди, – Danke! Sie sind gut…

– На том спасибо, – Пашка с тяжелым вздохом сел на ступеньке ровнее, и попытался хоть как-нибудь наладить контакт, – Слушай, парень, мы тебя не обидим, честно. Мы хорошие! Смотри, я – Павел…

– Paul? – неловко повторил немец. Парень почесал в затылке.

– Ну… пусть будет Пауль, да. Продолжим. Вот это – Тата, – он указал на девушку. Та приветливо помахала рукой.

– Вообще-то Татьяна, но для красивых мальчиков…

Новоявленный Пауль недовольно махнул в ее сторону рукой, и указал на друга.

– А это – Марк.

Вольфганг осторожно приподнялся на локтях, переводя взгляд с одного из своих спасителей на другого, и недоуменно хмуря красиво очерченные брови.

– Paul… Mark… Sind sie Deutsche?

– Nein, – «полиглот» Пашка снова вздохнул, – Какой там дойче, мы руссиш! Понимаешь? Wir… это… Russen.

– Ich verstehe… – немец медленно кивнул и с видимым трудом сел, оглядываясь вокруг. Потер лоб и, явно не зная, как беседовать с русскими, попытался сказать что-то более или менее коротко и ясно.

– Der Krieg11
  ^* «Война?» (нем.) (примеч. автора)


[Закрыть]*?

Друзья снова переглянулись. Этого слова ни Тата, ни Пауль в школе не учили, и понять вот так навскидку, что же имеет в виду новый знакомый, им было мудрено.

– По-моему, дело гиблое, – Марк поморщился и, сам глотнув воды, убрал бутылку обратно в рюкзак, – Слушай, парень, ты это… do you speak English?

Вольфганг медленно покачал головой – вопрос он понял, но английского языка не знал. Тоже учил когда-то давно в школе, но после всего, что случилось в его жизни, школьные знания из памяти вымело начисто.

Что делать сейчас, он тоже понимал плохо. Кто эти люди, столь внезапно окружившие его? Почему они так странно одеты, почему так странно ведут себя? Русские! Но русские же враги, они не должны проявлять такое дружелюбие… А эти, судя по всему, и про войну-то никогда не слышали, странные ребята. Добрые, дружелюбные, но очень и очень странные.

И что ему теперь делать? Как договориться с ними, как понять, что происходит? И… и почему он один здесь? Где, черт возьми, Фридрих?

– Wo ist Friedrich? – он взволнованно оглядел своих неожиданных доброжелателей, пытаясь подняться на ноги, – Wo ist mein Freund?

– Он спрашивает, где его друг? – Пашка неуверенно покосился сначала на Тату, потом на Марка, – Спрашивает вроде про какого-то Фридриха, может, тут еще кто-то есть?

– Но тут никого нет, – девушка растерянно огляделась, – Вольфганг, ты был тут один, понимаешь? Один, как это… allein!

Вольфганг медленно кивнул; лицо его отразило отчаяние. Он оставил попытки встать и, подтянув колени ближе, облокотился на них, запуская пальцы в волосы. В глазах его отобразилась мука вспоминания – парень явно пытался восстановить в памяти случившееся и, судя по всему, давалось ему это тяжело.

– Knochen22
  ^* «Кости» (нем.) (примеч. автора)


[Закрыть]*… – наконец, пробормотал он, – Das Kind! Verdammtes Kind!

– Он ругает какого-то ребенка? – Марк чуть склонил голову набок, от чего несколько прядей черных волос немного съехали, образуя челку, – Ребята… Я чего-то не понимаю. Парень в форме времен Второй мировой, лежит здесь без сознания, пугается русских, спрашивает, где его друг и ругает какого-то ребенка. Я логики не вижу!

– Да ее никто не видит, – Пашка поежился и, тяжело вздохнув, осторожно поднялся на ноги, – Но не бросим же мы его тут!

– Конечно, не бросим, – Тата, сочувственно наблюдающая за Вольфгангом, помрачнела, – Мы тут и сами, на минуточку, заблудились. Так что все нормально – когда-нибудь кто-нибудь вместо одного Вольфганга найдет нас всех.

– Да ты оптимистка, – съязвил ее брат, – Ладно. Я предлагаю для начала оглядеться здесь и, наверное, провести здесь ночь – снаружи, по-моему, уже темнеет. Тата, ты оставайся с немцем – одного его я бы не хотел оставлять: парень явно не в себе, а мы с Пашкой посмотрим, что здесь еще есть. Не бойся, далеко не уйдем – тут и идти-то некуда.

Девушка кивнула – оставаться наедине с красавцем-немцем она не боялась, даже наоборот, да и бродить по древней башенке ее как-то не тянуло. Тем более, что парень определенно еще не пришел в себя, и ему, безусловно, требовалась поддержка.

– Ты вниз, я наверх, – Пашка уверенно кивнул сам и, глянув на девушку, пригрозил ей пальцем, – А ты стереги немца. И не вздумай пытать без нас – мы хотим поучаствовать!

– Иди уже, – огрызнулась Тата и, переведя сочувствующий взгляд на нового знакомого, участливо коснулась ладонью его плеча, – Вольфганг… ты, может, хочешь еще попить? Или есть…

Парень медленно поднял голову и, вглядевшись в ее лицо, нахмурился. Вопроса, обращенного к нему, он явно не понимал, что, в целом, было неудивительно, и что ответить, не знал.

– Zwei Sterne… – внезапно пробормотал он и, мотнув головой, поднял ее к потолку, указывая туда же и пальцем, – Dort!

Девушка, изо всех сил вспоминая школьную программу немецкого языка, недоуменно заморгала.

– Две звезды?.. – растерянно пробормотала она, – Причем здесь какие-то две звезды?..

***

Марк легко сбежал по лестнице и, не глядя на поднимающегося по той же лестнице вверх Пашку, осмотрелся. Внимание его, как и следовало ожидать, привлекла плотно прикрытая деревянная дверь слева от лестницы, до такой степени темная, что почти сливалась цветом со стеной. Впрочем, это парня особенно не взволновало – если кто и пытался спрятать эту дверку, мог бы постараться и получше, а коль скоро он ее все-таки обнаружил – имеет полное право проверить, что же она скрывает.

На толчок дверь не отреагировала, и молодой человек, поморщившись, бросил быстрый, мимолетный взгляд на лестницу, туда, где его сестра старательно заботилась о немце. Интересно, этот Вольфганг как-нибудь случайно не в курсе, что за этой дверцей и как ее открыть? Да и стоит ли это вообще делать…

Марк тихонько вздохнул, изучая створку взглядом и недовольно поежился. Ему было прохладно. А ведь в фильмах ужасах часто бывают вот такие идиотские ситуации, когда герой пытается открыть дверь, за которой притаился какой-нибудь монстр. Ценой огромных усилий он ее открывает – его съедают, а виноват во всем несчастный монстр, которого не предупредили, что конкретно этого человека кушать не надо.

Тьфу.

Парень нахмурился и, мотнув головой, уверенно потянул дверь на себя. Какие фильмы ужасов, какие монстры? Он ведь уже не ребенок, чтобы верить во всякую чушь!

Раздался протяжный скрип. Деревянная створка, кое-как двигаясь на заржавевших петлях, медленно открывалась, подчиняясь действиям молодого человека.

Тата с Вольфгангом на лестнице, услышав этот скрип, одновременно вытянули шеи, с большим любопытством созерцая действия Марка. О том, чем сейчас занимается Пашка, они в эти секунды как-то даже и не думали – никаких звуков сверху не доносилось, а значит, можно было предположить, что ничего интересного парень еще не нашел.

Марк же, по-видимому, обнаружил и в самом деле что-то любопытное.

Он замер на пороге и, помахав перед носом рукой, закашлялся от пыли, которую пытался разогнать, после чего уверенно шагнул вперед, скрываясь в неизвестном помещении.

– А тут посветлее будет, чем на лесенке, – донесся спустя несколько секунд его оживленный голос, – Да и поуютнее, пожалуй… Тат, иди сюда! И немца прихвати – он же, небось, голоден.

Девушка, абсолютно не поняв последнего высказывания брата, недоуменно покосилась на Вольфганга и, осторожно кашлянув, попыталась как-то объяснить ему, что требуется делать.

– Вольфганг… Марк зовет нас, пойдем… это… kommen!

– Gehen? – неуверенно уточнил немец и, переведя вновь взгляд на загадочную, теперь открытую, дверцу, которую с занимаемого ими места было прекрасно видно, нахмурился, – Dorthin?

Учитывая, что последний вопрос он сопроводил указующим жестом на дверь, девушка в той или иной степени сумела его понять, и оживленно закивала.

– Ja, ja! Туда! Пойдем же, не бойся… – она осторожно коснулась рукава военной формы и, преодолевая невольный трепет, аккуратно потянула.

Вольфганг кивнул и, упершись ладонями в ступени лестницы, медленно встал, выпрямляясь во весь рост. Тата, обнаружив, что немец не только красив, но еще и высок, быстро облизала губы и незаметно сглотнула. Даа, это герой ее романа… как бы еще ему это объяснить, учитывая, что русского языка парень не знает.

Она быстро, несколько скованно улыбнулась и, жестом пригласив нового знакомого следовать за собой, принялась аккуратно спускаться по лестнице.

Марк, утомившийся дожидаться эту сладкую парочку, недовольно выглянул из-за двери.

– Чего ты канителишься? Тут такое, я хотел, чтобы ты первая увидела, а ты ползешь едва-едва!

– Сам попробуй объяснить не знающему языка немцу, куда надо идти, – недовольно огрызнулась девушка и, всем видом демонстрируя, что она-то как раз двигается очень даже быстро, легко сбежала вниз. Немец, следующий за ней, такой прыти не проявил и продолжил спускаться очень осторожно, аккуратно нащупывая ступени.

Марк, внимательно наблюдающий за ним, неожиданно посерьезнел и, хмурясь, покачал головой.

– Он пошатывается… – сестра уже стояла рядом, и парень позволил себе немного понизить голос, – Тата, я… понимаю, что мои слова прозвучат как бред сейчас… Но, если он в военной форме, у него на мундире кое-где кровь… что, если он и сам ранен?

– Хочешь сказать, он реально солдат Второй мировой и пострадал в бою? – Тата фыркнула и, саркастически улыбнувшись, покачала головой, – Да я скорее поверю, что он и в самом деле играл тут в какую-нибудь военную реконструкцию, а потом навернулся с лестницы и ему отшибло память! И даже могу допустить, что теперь он всерьез себя считает солдатом тех времен, да. Или что, ты думаешь, он залетел сюда из прошлого?

Брат внимательно выслушал ее, глядя как-то очень сосредоточено и пристально, затем негромко вздохнул.

– После того, что ты увидишь в этой комнатке, поверь, тебе уже не будет это казаться таким уж абсурдом. Помоги парню спуститься – видишь же, что ему тяжело.

Девушка медленно перевела на него очень красноречивый взгляд, однако, возражать не стала. Только вздохнула:

– Зачем мне брат, если всю тяжелую работу должна делать я… – и отправилась помогать пошатывающемуся немцу спуститься. В душе ее роились подозрения, сводящиеся в основном к тому, что Марк уже заочно свел ее с Вольфгангом и, коль скоро немец ей симпатичен, обязал сестру всецело заботиться о нем.

Вольфганг, впрочем, помощь девушки не принял. Он был взрослым парнем, самостоятельным и расписываться в собственной слабости, напрягать женщину, полагал ниже своего достоинства. Раны, конечно, доставляли ему определенный дискомфорт, и голова при спуске по лестнице немного кружилась, но Вольф, тем не менее, предпочитал справляться со своими проблемами самостоятельно.

С лестницы он, наконец, спустился и, незаметно переведя дыхание, вопросительно воззрился на новую знакомую со странным, непривычным слуху немца, именем. Тата! Как это вообще произносится? У русских это звучит легко и просто, но повторить ему будет определенно затруднительно.

– Wohin? – осведомился он, переводя взгляд со своей добровольной помощницы на одного из ее спутников. В принципе, ответ на свой вопрос он знал, ответ был очевиден – куда же еще его могли позвать, кроме как в помещение, скрывающееся за загадочной дверцей! Эх, жаль, они с Фридрихом тогда не успели заглянуть за нее, не до того было…

– Hierher, – не задумываясь, отозвался Марк, указывая себе за спину и, внезапно сообразив, что́ только что сказал, ошеломленно замер, взирая на сестру. Та ответила ему взглядом не менее недоумевающим и, повернув голову, подозрительно прищурилась.

– Не поняла, а с каких это пор ты знаешь немецкий?

Парень моргнул и, опустив взгляд на свои руки, зачем-то осмотрел их. Затем помотал головой.

– Понятия не имею… – растерянно ответил он и, напряженно сглотнув, оглянулся через плечо, – Я и не учил никогда немецкий, не знаю, откуда, как… Но он спросил «куда?», а я ответил, что сюда…

Тата медленно повела головой из стороны в сторону и, глубоко вздохнув, обреченно опустила плечи.

– Мне это не нравится, – доверительно сообщила она, – Давай, показывай свое великое открытие, может, это хоть что-то объяснит. Может, ты учебник немецкого нашел?

– Ни фига подобного, – Марк нахмурился и, отступив, сделал приглашающий жест в сторону двери, – Любуйтесь. Я пойду, Пашку поищу – если тут творится что-то непонятное, лучше нам быть вместе.

Девушка, не успев ответить, повернулась, провожая легко взбегающего по лестнице брата взглядом и, вздохнув, покачала головой.

– «Вместе», – негромко передразнила она и, глянув на своего несколько растерянного спутника, поманила его за собой, наконец пересекая порог загадочной комнатки.

Удивление Марка, его желание рассказать об увиденном, сразу же стали понятны. Тата замерла, изумленно рассматривая тонущую в постепенно сгущающемся сумраке старинную… библиотеку, книжные полки вдоль стен и, что самое удивительное – широкий стол посреди нее, сплошь уставленный яствами.

Вольфганг, последовавший за ней и остановившийся за спиной, не удержавшись, длинно присвистнул и покачал головой. Как-то неожиданно пришло осознание собственного голода; мелькнула мысль, что не ел уже, наверное, пару суток… а по ощущениям – так и вовсе пару лет. Десятков. Лет.

Девушка, мельком оглянувшись на спутника, осторожно приблизилась к столу и, робко потыкав в столешницу пальцем, быстро облизнула губы. Еда казалась вкусной, пахла изумительно, выглядела совсем недавно приготовленной… но откуда она могла взяться здесь, среди руин древнего замка? Или поместья, или дворца, или чего там еще останками была эта башенка.

Вольфганг, аккуратно обогнув ее, сам приблизился к столу и, окинув взглядом предложенные лакомства, сглотнул.

– Das Essen… – неуверенно произнес он, переводя взгляд на девушку и, пожав плечами, прибавил, – Das sieht gut aus. Und der lieblicher Geruch33
  ^* «Выглядит хорошо. И вкусно пахнет» (нем.) (примеч. автора)


[Закрыть]*.

Тата обреченно вздохнула и, силясь произвести на собеседника более или менее приятное впечатление, виновато улыбнулась, разводя руки в стороны и отрицательно качая головой.

– Я не понимаю… – негромко, почти робко молвила она, – Прости, Вольфган, но я, правда… Как это… Ich verstehe nicht.

Немец, по-видимому поняв, что объяснить свои впечатления девушке ему не удастся, вздохнул сам.

– Entschuldigung, – тихо молвил он, виновато опуская голову и честно попытался сосредоточиться на более насущных вещах. Осторожно коснулся указательным пальцем бока жаренной курицы, привольно раскинувшейся на большом блюде и, проведя по нему, палец облизал. Затем широко улыбнулся и, пытаясь общаться не словами, но жестами, одобрительно кивнул, оттопыривая большой палец вверх.

Тата сама заулыбалась и закивала, давая понять, что на сей раз о смысле слов собеседника догадалась.

Со стороны лестницы, оставшейся за дверью, послышался знакомый топот, и девушка вздохнула с облегчением: возвращались ее спутники, ее брат и их общий друг, а в их компании общаться с иностранцем ей все-таки было как-то спокойнее. Кроме того, была робкая надежда, что Марку теперь удастся расшифровать, перевести загадочные изречения немца.

Парни влетели в комнату почти одновременно. Пашка, ошарашенный увиденным, застыл, переводя взгляд со стола на девушку и немца, потом на брата первой, и снова на яства и, приоткрыв рот, несколько раз открыл и закрыл глаза.

– Ни фига себе… – наконец, выдавил парень и, громко сглотнув, шагнул ближе к столу, – Вы пробу сняли? Не отравлено?

Девушка неловко пожала плечами.

– Вольфгангу понравилось.

– Он что, ел это?! – Марк, по-видимому, не ждавший от нового знакомого такого безрассудства, ахнул и, повернувшись к последнему, нахмурился, – Совсем с ума сошел?! Вдруг это в самом деле отрава??

Вольфганг, не понявший ни слова из обращенных к нему, но по мимике и жестам догадавшийся, что собеседник возмущен, и даже сообразивший, чем именно он возмущен, активно замотал головой и замахал перед собой руками. Говорить что-либо он даже не пытался, уже зная, что его не поймут.

Девушка решительно выступила вперед, вставая на защиту своего подопечного.

– Он просто попробовал! Всем видом показал, что вкусно, а сначала сказал что-то… Я не поняла, но вроде сначала констатировал, что это еда, а потом… наверное, характеризовал ее. Вообще, выглядит-то тут все и в самом деле вкусно, да и пахнет приятно.

– Хочешь рискнуть и поесть? – Пашка неодобрительно хмыкнул и, шагнув к столу, окинул его взглядом, полным претензии, – Ты смотри, и столовые приборы тут, и тарелки, и подсвечники… Кстати, можем зажечь свет, если у кого-нибудь есть спички или зажигалка. И, по-моему, этот подсвечник я уже где-то встречал…

– Ночью в темном переулке, – буркнула Тата и демонстративно похлопала себя по карманам, – Спичек у меня нет, зажигалки тоже. Марк, ну вот почему ты решил бросить курить?

Марк, малость опешив от такого заявления, даже рот приоткрыл от негодования.

– Кажется, именно ты настаивала, чтобы я это сделал? Кстати, зажигалка у меня есть. Она еще не закончилась, я ее и таскаю с собой – вдруг пригодится. Ну, там, прикурить кто попросит…

Пашка без разговоров вытянул вперед руку.

– Давай.

Его друг чуть повел плечом и, скорчив непередаваемую рожу, сунул руку в карман куртки, добывая из него искомый предмет и протягивая собеседнику.

Спустя несколько мгновений загадочное помещение осветилось неровным, дрожащим светом зажженных свечей.

Ребята довольно переглянулись – со светом им здесь стало и в самом деле уютнее; Вольфганг попятился.

– Was ist das?..44
  ^* «Что это?» (нем.) (примеч. автора)


[Закрыть]*

На сей раз перевод не потребовался – вопрос поняли все трое, и недоуменно переглянулись между собой.

– Это он про что? – не понял Пашка, глядя на предмет в своей руке, – Про зажигалку или про свечи?

– Может, вообще про огонь… – девушка обреченно вздохнула. Красавец-немец начинал казаться ей немного помешанным.

– Если когда-нибудь начнем его понимать – потребуем объяснений, – принял довольно категоричное решение Марк и, присмотревшись к тому самому подсвечнику, что теперь освещал стол, создавая поистине романтический антураж, прищурился, – А это не точно такой же валяется на лестнице?

– Может, из одного набора, – недовольно буркнул Пашка и, еще раз окинув долгим, исполненным претензии взглядом обильный стол, поморщился, – Ну, и что мы со всем этим делать будем? Есть хочется, продукты жалко – пропадут ведь, а кто-то готовил, старался…

– Или это просто коллективная галлюцинация, которую можно съесть без вреда для здоровья! – воодушевленно подхватила Тата и, покосившись на непонимающего ни слова из их беседы Вольфганга, неожиданно подумала, что чокнутый здесь не только он. Они, наверное, все малость с приветом.

– Как-то я не привык питаться галлюцинациями… – задумчиво отозвался ее брат и, переведя взгляд на немца, кивнул сестре в его сторону, – Значит, говоришь, он посчитал это вкусным?

– Может, пусть первым и пробует? – оживился Пашка, – Если умрет – значит, есть не будем и вообще постараемся уйти отсюда как можно скорее. Ну, а если все-таки выживет…

Вольфганг, недоумевая о чем идет речь, но догадываясь, что о нем, перевел взгляд с одного из парней на другого, потом нахмурился и взглянул на девушку. Она ему, видимо, все-таки казалась более адекватной, чем эти двое, и от нее он ждал если не ответа, то поддержки.

Он ее получил.

Тата, возмущенная до глубины души, гневно фыркнула и, резко шагнув к столу, оторвала несколько виноградин от лежащей там грозди, после чего решительно отправила их в рот. Выждала несколько секунд и, пожав плечами, потянулась к кувшину с каким-то напитком, но тут уж перепуганный Марк остановил неугомонную авантюристку и, оттащив ее от стола, грозно сдвинул брови.

– Если умрешь – перед родителями сама оправдываться будешь, поняла? Что за безрассудство, в самом-то деле – вечно все в рот тянет!

– Просто я не думаю, чтобы нас здесь кто-то хотел отравить, – девушка, не пытаясь вырваться, легко пожала плечами, – Смысла нет. Подумай сам: полуразвалившаяся башенка среди леса, пострадавший по непонятной причине немец – не от яда пострадавший, заметь! – и вдруг ядовитое угощение? Бред!

Пашка, осторожно подкрадывающийся к столу и гипнотизирующий жадным взглядом ту самую жареную курицу, с которой уже снял пробу Вольфганг, удивленно обернулся.

– А остальное не бред, что ли? Да тут все вокруг маразмом пахнет, хотя бы уже то, что стол накрыт в библиотеке! Слушайте, – парень внезапно посерьезнел, – Я предлагаю плюнуть на все и по-человечески поесть. В чем-то Тата права – если бы нас кто-то таинственный, мистический и загадочный хотел убить, он бы выбрал более простой способ. Заманивать нас сюда и накрывать на стол – идиотизм, и уж тем более идиотизм травить еду, в надежде, что случайные путники сюда все-таки зайдут! Мы же сами не знали, что здесь заблудимся.

– Да-да-да, – ядовито припомнила девушка, – «Навигатор» подвел.

– Неважно!.. – начал, было, возмущаться, молодой человек, вновь поворачиваясь к столу, как вдруг осекся.

Вольфганг, ослабленный ранами, утомленный чужой речью, стоял у стола и, не вслушиваясь в непонятные слова, спокойно ел большой ложкой какой-то салат. Выглядел он при этом совершенно довольным и умиротворенным, умирать в ближайшее время явно не собирался.

Ребята, растерянные поведением своего невольного подопечного, осторожно переглянулись, затем неспешно приблизились. Стульев вокруг стола не было, столовых приборов и тарелок тоже не наблюдалось, поэтому есть приходилось весьма варварскими методами, используя разве что те приборы, что были воткнуты в многочисленные салаты, но эта проблема казалась троице наименьшей из всех.

– Ему явно нравится… – наконец, негромко заметил Марк, – И, похоже, это все-таки не отравлено.

– Налетай! – резюмировал Пашка, и первым бросился к столу.

…По прошествии не меньше, чем получаса, путники вместе со своим новым знакомым, наевшись и напившись умопомрачительно вкусной еды, расселись на полу и, кое-как утираясь (салфетки на столе лежали), принялись держать военный совет. Точнее, держали его только Тата и Марк, поскольку немец ничего из их речей не понимал, а Пашка, заявив, что его терзает интеллектуальный голод, отправился изучать книги.

– Переночуем здесь? – девушка неуверенно оглянулась по сторонам, – На полу спать удобнее, чем на лестнице… Хотя условия, конечно, спартанские.

– Ты это Вольфгангу скажи, – вздохнул в ответ ее брат, – Он-то на лестнице валялся… Думаю, да, переночевать стоит здесь. За окном уже явно стемнело, здесь свет есть только благодаря подсвечникам… между прочим, свечи в них горят как-то слишком медленно, тебе так не кажется?

– Наверное, это неправильные свечи, – отозвался от книжных шкафов прислушивающийся к разговору друзей Пашка, – И они делают неправильный огонь. Может, они вообще электрические? Оп-па!..

– Они потрескивают, – недовольно огрызнулся его друг и, вытянув шею, поинтересовался, – Чего там?

Пашка приблизился, широко улыбаясь и помахивая какой-то худосочной книжечкой в старом, измученном временем переплете.

– Я, конечно, не совсем полиглот, – заметил он, устремляя взгляд на обложку и книгу не отдавая, – Но немецкий учебник русского отличить все же способен! Держи, Вольф, – он уверенно сунул учебник в руки мгновенно растерявшемуся немцу, – Может, хоть пару слов выучишь, все легче будет. Ну, открой, посмотри, – он сделал приглашающий жест рукой.

Вольфганг, которого в первую очередь удивило неожиданное сокращение его имени из уст русского, и только во вторую – учебник, медленно опустил на него взгляд и, действуя весьма неловко, осторожно открыл первую страницу. Пробежал глазами несколько строк, перелистнул еще одну страницу и, неожиданно подчеркнув ногтем какое-то слово, неуверенно, с ужасным акцентом произнес:

– Да.

Тата еле удержалась, чтобы не зааплодировать. Мысль о том, что их неожиданный знакомый, их загадочный подопечный и в самом деле сможет изъясняться хоть немного понятнее, так восхитила ее, что захотелось броситься Вольфгангу на шею, а потом расцеловать… Пашку. Все-таки это же он нашел такой полезный учебник!

Марк, прекрасно понимая состояние сестры, мягко усмехнулся и, показав немцу оттопыренный большой палец, махнул рукой.

– Ладно, ребят, отбой. Время не раннее, все устали, все наелись… – он зевнул и, оглядевшись, поморщился, – Блин, даже подушек нет, ну и деревня…

– Я помню, на лестнице валялись выщипанные перья, – Пашка почесал нос, – Может, собрать их в подушку?

– На лестнице сейчас уже темно, – возразил ему приятель, – Так обойдемся… Что ж поделать, всякое в жизни бывает.

Его сестра скорчила чрезвычайно недовольную рожу и демонстративно поерзала на полу.

– Тебе-то «что поделать», а я, на минуточку, девушка. Мы создания нежные, к такому не привыкшие! Эх, – она вздохнула и, стянув теплую кофту, с которой не расставалась даже не взирая на то, что в «библиотеке», как они все-таки окрестили это помещение, было довольно тепло, свернула ее на манер подушки, трепетно прижимая к груди, – Может, часового выставить?..

Пашка хмыкнул и, легонько стукнув ее по плечу, осторожно указал на немца. Тот, вне всякого сомнения, сам воодушевившийся идеей хоть немного подучить русский язык, углубился в книгу, и спать определенно не собирался. Он даже отодвинулся от собеседников, не то, чтобы не мешать им, не то, чтобы они ему не мешали и, прислонившись спиной к стене, упоенно читал.

Тата вздохнула еще раз и, понимая, что на Вольфганга ее спутники (по крайней мере, один из них) уже итак свалили обязанность охранять их сон, махнула рукой. День, в конце концов, и в самом деле был очень насыщенным и утомительным, а после сытного ужина нестерпимо хотелось спать. Она гордо тряхнула головой и, уложив свернутую кофту на пол, первая растянулась на нем, подавая пример своим спутникам. Она была уверена, что не заснет.

И, может быть, именно поэтому заснула как-то совсем незаметно для себя, просто провалилась в сон, нежно обнимая импровизированную подушку.

Ее спутники, видя такой покой, незамедлительно устроились по сторонам от девушки, готовые в случае чего защитить ее, и вскоре тоже заснули.

Они уже не видели, как Вольфганг, еще какое-то время почитавший, со вздохом огляделся и, внезапно что-то увидев, поднялся на ноги. А потом спокойно отодвинул старинный стул и, сев на него, расположил учебник на незамеченном ими прежде письменном столе, вновь углубляясь в чтение.

***

Тата проснулась первой, от того, что у нее затекла на твердом полу спина. Глубоко вздохнула, без особого желания возвращаясь в реальность и, оглядев своих безмятежно спящих друзей, неспешно поднялась, пытаясь привести в порядок спутанные после сна волосы.

Вольфганга в пределах досягаемости она поначалу не заметила и, недоумевая, куда мог деться немец, нахмурилась, продолжая осмотр помещения.

Впрочем, когда она, наконец, обнаружила его, изумилась не меньше.

Парень спал, сидя за столом, которого они вчера не заметили, сидя на стуле, который они тоже ухитрились не увидеть, спал, положив щеку на учебник русского языка, свесив одну руку и вытянув вторую на столешницу. Выглядел он в этот момент до такой степени очаровательно, что по губам девушки сама собою расплылась улыбка.

Она бесшумно приблизилась и, не желая будить молодого человека, осторожно убрала несколько прядей волос с его лица.

Вольфганг вздрогнул и проснулся.

– Guten morgen, – неловко пробормотала Тата, искренне смущенная тем, что потревожила сон их загадочного знакомого, – Ты так и читал всю ночь?

В том, что последнюю фразу Вольфганг не поймет, девушка не сомневалась, произнесла ее чисто автоматически, однако, надеялась, что парень уловит хотя бы нотки сочувствия в ее голосе.

Немец неожиданно заулыбался.

– Guten morgen, – кивнул он, неспешно поднимая голову, и внезапно прибавил, – Нет. Я спал. На учебнике… – он помялся, видимо, подбирая слова, потом уверенно продолжил, – Неудобно. Но…