Текст книги "Смеющаяся богиня"

Автор книги: Сьюзен Нэпьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

На крышке коробки четким, аккуратным почерком было написано следующее:

«Уверен, что платье ты узнала. В таком изображена Мэг на дагерротипе из театральной программки, найденной в папках судьи. Мне пришлось самому домыслить, какого оно цвета, но портниха уверяет, что все остальное полностью соответствует оригиналу».

Подпись отсутствовала, да она была и не нужна, однако внизу Ванесса увидела небрежную приписку: «Ты осмелишься надеть его?»

Словно ее можно было раззадорить таким детским вызовом! Даже девочкой Ванесса никогда не рисковала, тщательно взвешивая все возможные последствия.

Но иногда сделать выбор бывает не так-то просто. Ванесса вспомнила распоряжение Бенедикта о том, что с тех, кто явится на бал без костюма, причитается фант. Она заподозрила, что фант, который он с нее потребует, может быть еще хуже, чем этот дурацкий костюм.

Ванесса едва не решилась пойти на попятный, когда увидела в зеркале результат своей борьбы с крючками на жестком от подложенных косточек корсете – она была похожа на песочные часы. Бедра пышно выделялись, а затянутая до предела талия казалась не правдоподобно тонкой. Грудь едва не вываливалась из низкого выреза лифа. На фоне черного атласа кожа ее выглядела мраморно-белой. А когда Ванесса натянула черные чулки с темно-красными подвязками на середине бедра, то эффект оказался весьма эротичным.

«Вы понятия не имеете, что волнует мужчину» – это слова Бенедикта. Теперь Ванесса поняла его. Ее бросило в жар при мысли, что Бенедикт лично выбирал этот освященный веками предмет женской пытки и мужского возбуждения. Не говоря уже о практичности, нижнее белье было откровенно неприличным.

Возможно, Мэг и не была такой уж невинной жертвой настойчивых приставаний мужчин, подумала Ванесса, надевая платье. К счастью, портниха догадалась вшить молнию сбоку, так что материя легко скользнула вниз по сдавленному корсетом телу. Но и в платье Ванесса не могла забыть, что надето под ним. От каждого вдоха изогнутые косточки корсета впивались ей в живот, а пышная грудь, выпирающая из глубокого выреза, постоянно лезла в глаза, стоило ей глянуть вниз.

Этот наряд распутной женщины не давал ей возможности нагнуться и рассмотреть черные полуботинки на шнуровке – приходилось вытягивать шею. Было странно и немного смешно щеголять в наряде безнравственной особы. Ванессу охватила нервная дрожь, пока она расчесывала волосы и накладывала макияж.

Когда она наконец собралась с духом и вышла из комнаты, то ее поразило количество уже прибывшего народа. Бал официально еще не начался, но никто не хотел пропустить хоть минуту развлечения, и поэтому люди пришли пораньше, якобы помочь. Правда, все быстро поняли, что лучшая помощь – это создать атмосферу праздника.

Ванесса удостоверилась, что женщины из школьного родительского комитета полностью взяли в свои руки заботу об угощении, а их мужья – о баре. Она присоединилась к людскому потоку, где было полно знакомых и друзей, со смехом разглядывающих костюмы друг друга. Все шло так, как задумал Бенедикт.

Ночь была ясная и теплая. Люди стали покидать переполненный дом и гараж, где установили помост для оркестра, и располагались в освещенном фонарями дворе. Неразбериха, царящая вокруг, была на руку Ванессе, которой не хотелось привлекать к себе внимание. В течение часа, пока не сгустилась тьма, она прогуливалась с некоторой опаской, лишь один раз наткнувшись на Дейна, угощавшего пуншем хихикающую пастушку под апельсиновым деревом в кадке. Его зеленые бриджи и белая рубашка с жабо были в преднамеренном беспорядке, так как он изображал Дон Жуана, о чем, подмигнув, и сообщил Ванессе. В свою очередь он плотоядно уставился на ее почти обнаженную грудь.

Чуть позже она увидела Лейси, нарядившуюся экстравагантной английской королевой Елизаветой I. Под раскидистыми вязами у стойки бара ее окружал сонм «придворных». Одним из них был Бенедикт в черно-белом костюме пуританина. Ванесса со злостью подумала, что в этом наряде он явно не на месте рядом с пышно разодетой рыжей королевой.

Спустя еще какое-то время Ванесса наблюдала танцы в гараже. Она поджидала Ричарда, который пошел за пуншем. Вдруг сзади вокруг ее тонкой талии обвилась рука и прижала к поджарому крепкому телу.

– Привет, Мэг.

На долю секунды Ванесса прильнула к нему.

– Бенедикт!

Он не двигался, а она не поворачивалась. Ей хотелось сохранить это краткое мгновение удивительной близости.

– Ты неуловима; – упрекнул он, – но незаметной тебя в этом платье никак не назовешь.

Она вскинула голову, чуть не ударив его в подбородок.

– Кто же в этом виноват? Я не хотела его надевать!

– Но надела. – Его рука крепче прижала ее.

– Я… у меня не было выбора.

– Выбор есть всегда, Мэг. То, от чего мы отказываемся, часто выдает нас. Потанцуем?

Он повернул ее лицом к себе и посмотрел, но не на грудь, а на ярко накрашенные губы. Он целовал ее своим взглядом. Даже сквозь стекла очков она ощущала силу этого взгляда. Бенедикт распушил ей волосы и снова спросил:

– Потанцуем, Мэг?

– Я жду Ричарда, – произнесла она. Ей не хватало воздуха – наверное, из-за этого проклятого корсета. – Он пошел за пуншем…

Бенедикт глянул поверх ее головы.

– Он беседует с Лейси. Пусть там и остается. К тому же он не в маскарадном костюме. – Сняв высокую шляпу с пряжкой, Бенедикт небрежно отшвырнул ее в сторону. Коротко подстриженные темные волосы очень подходили к строгому одеянию.

– У него не было на это времени: он пробыл десять дней в Мельбурне и только что вернулся. Приехал прямо из аэропорта.

– Он нарушил правила. – Объяснения Ванессы не произвели на Бенедикта никакого впечатления, и он торжествующе произнес:

– За это придется отдать кое-что ценное. Ты можешь стать его фантом, Мэг. – И начал медленно покачиваться в танце, обнимая ее.

– Я никогда не думала, что пуритане настолько легкомысленны, что позволяют себе танцевать, – нетвердым голосом заметила Ванесса, интуитивно подстраиваясь к ритму движений Бенедикта.

– О, наша грешная плоть так же подвержена соблазну, как у других смертных. Просто мы потом чувствуем себя более виноватыми. – Он обхватил обеими руками ее талию. Их тела слегка соприкасались, и он дотрагивался плотными черными бриджами до ее атласной юбки.

– Боюсь, что мне ничего не известно о соблазнах, – надменно ответила Ванесса. Он скривился.

– Какой дурак так неудачно сделал тебе комплимент? Истинный соблазн состоит не в том, что о нем знаешь, а в том, что ты сама им являешься… – Его глаза не отрывались от вызывающего выреза ее платья. Ноздри у Бенедикта раздулись, он вдыхал запах теплого тела Ванессы, запах, который до сих пор присутствовал в его постели. – Просто будь самой собой – этого достаточно, чтобы обольстить меня.

– Вы хотите сказать, чтобы я стала Мэг. – В этом платье она не может быть сама собой. Она чувствует себя воплощенной эротической мечтой.

– Я хочу сказать – будь Ванессой, – хрипло пояснил он. – Яростной, неотразимой Ванессой. Ты знаешь, почему я пригласил тебя танцевать?

Она недоуменно помотала головой. Тогда он сам ответил на свой вопрос. Слова его прозвучали так просто и откровенно, что Ванесса задохнулась.

– Я хотел увидеть твои потрясающие груди. Как они колышутся и пульсируют, словно чаши со сливками, при малейшем, едва заметном движении – от дыхания, от вздоха. Я помню их жар и аромат, их вкус остался на моих губах. А как они напряглись, когда я взял их в ладони… Как ты думаешь, кто-нибудь увидит, если я наклонюсь и прижмусь губами вот сюда… к этой нежной, молочной ложбинке?

– Я увижу! – Ванесса впилась ногтями в его руки, прерывистое дыхание сменилось сдавленным стоном, голова запрокинулась, а колени подогнулись. Перед глазами у нее запрыгали красные и черные точки.

– Ради Бога, Ванесса, хоть сейчас не падай в обморок, точно кисейная барышня! – с грубоватой усмешкой произнес Бенедикт и, к своему ужасу, увидел, что она оседает на землю, беспомощно повиснув у него на руках.

Кто-то предложил помочь, но он резко отказался и, подхватив ее поникшее тело, понес прочь с импровизированной танцевальной площадки. Пройдя через кирпичную арку в конце гаража, он вошел в старый конюшенный денник и ногой захлопнул за собой ветхую дверцу. Здесь наконец они остались одни, хотя через открытую верхнюю часть двери проникали свет, звуки музыки и какофония голосов.

– Ванесса! Ты ведь не собираешься умирать, правда? – пошутил он, привалив ее к стене и обняв за голые плечи, чтобы она не поцарапалась о грубое дерево.

Ванесса прижала руку к животу и одуревшим голосом с трудом выговорила:

– Нет… я просто не могу дышать в этом платье, особенно танцуя. Слава Богу, что женщины давным-давно освободились от корсетов!

Она несколько раз глубоко вдохнула и увидела, что лицо Бенедикта приняло чувственное выражение. Он медленно снял очки и хрипло произнес:

– Ты задохнулась не от танца, а от меня. И он внезапно сделал то, что хотел сделать еще на танцевальной площадке. Ощущение его губ, с жадностью припавших к ее выпирающей из корсажа груди, снова ввергло Ванессу в паническое состояние. Веки у нее опустились, и она забыла обо всем на свете.

Как приятно вот так умереть, подумала она. Волны чувственного восторга захлестнули сердце и легкие, кровь тяжело и медленно стучала в жилах. Подбородок Бенедикта слегка царапал нежную кожу на груди, а он схватил в кулак подол ее платья и задрал выше колен. Прижав ее к стене своим телом, он засунул руку под смятые атласные оборки и стал гладить обнаженную ногу выше подвязки. Огненные ручейки заструились там, где он касался кожи.

– Открой рот, я хочу ощутить тебя изнутри, – простонал Бенедикт и, вытащив у нее из-за спины одну руку, решительным жестом накрыл ладонью ее наполовину голую грудь, а его губы с жадностью впились в ее податливый рот.

Даже через корсет и платье Ванесса чувствовала его всепоглощающее желание, и ей вдруг все стало безразлично, кроме того, как утолить это желание. Она обняла его за голову, прижимая к себе и не отказывая ему в их обоюдном удовольствии. Ее охватила неистовая нежность.

Но тут, приподняв отяжелевшие веки, она увидела… Ричарда. На его лице были написаны боль, сожаление и неловкость. Он деликатно отвернулся, пытаясь закрыть собой их с Бенедиктом от взора маячащей рядом с ним фигуры. Но он не успел. В долю секунды на красивом лице Лейси – а это была именно она – отразилось любопытство, затем ужас, неверие собственным глазам и гнев. Она резко повернулась и с отвращением вышла из денника, гордо подняв голову.

Ванесса замерла. Она оттолкнула Бенедикта, но тому было, видно, все равно, одни они или нет. Его страсть от этого не уменьшилась.

– Господи… это Ричард и Лейси, – в отчаянии прошептала Ванесса. – Они, должно быть, видели, как мы ушли с танцев, и решили посмотреть, что случилось.

– Рано или поздно они все узнали бы. Теперь, может, Уэллс прекратит ходить кругами и найдет себе другую женщину.

Злорадство Бенедикта подействовало на Ванессу как пощечина. Она в ужасе уставилась на него.

– Это тоже входило в твой план? То, что увидят, как мы улизнули, и что Лейси пойдет за нами и застанет нас в таких позах… – Ванесса представила себе это зрелище: юбка задрана до талии, а руки Бенедикта находятся у нее между ног и на груди. – О Боже, так ты все это спланировал?!

– Ничего подобного! Откуда я мог знать, что ты упадешь в обморок у меня на руках?

– Ты использовал меня, а обещал этого не делать! – воскликнула Ванесса. – Разве я могу тебе верить? О Господи, как же я тебя ненавижу!

Она вскинула руку, сжатую в кулак, но он поймал ее и завел за спину, яростно произнеся сквозь зубы:

– Хватит!

Он схватил обе ее руки своей одной, вытащил слабо сопротивляющуюся Ванессу через заднюю дверь денника и чуть ли не поволок через темный двор к застекленным створчатым дверям библиотеки, поскольку это была единственная комната, закрытая для гостей. Ванесса задыхалась и корчилась, а он искал ключи в узком кармане бриджей. Открыв дверь, он впихнул ее внутрь, снова запер дверь, задернул шторы и зажег настольную лампу. Подойдя к двери в коридор, он убедился, что та тоже заперта. В библиотеке было на удивление тихо, так как после ремонта в ней установили звукоизоляцию. Ванесса потирала запястья и собиралась с духом. Наконец она спросила, приняв высокомерный вид:

– Вы представляете себе, что делаете?

– Прекрасно представляю. – Бенедикт повернулся, снимая с себя сюртук и рубашку и направляясь к ней. – Я создаю строжайшую секретность, чтобы заняться любовью. Нас ничто не отвлекает, никто не вмешивается, и, значит, потом не будет никаких оснований для непонимания. Возможно, мне удастся научить тебя получать от меня удовольствие. По крайней мере это станет началом. Ты сама разденешься или мне это сделать?

Ванесса в смятении прижала к сердцу трясущиеся руки, чтобы унять душевное волнение при виде мускулистой груди и блестевшего от пота плоского живота, крепкие мышцы которого двигались в такт прерывистому дыханию, словно после сильного бега. Все его тело излучало энергию и слегка подрагивало, как бы ожидая следующего рывка. Он воплощал собой мужчину, готового к соитию с женщиной.

Бенедикт расстегивал бриджи и не сводил с Ванессы глаз. Она была в шоке оттого, как непристойно обнажается он перед нею, находясь в таком возбуждении, что его плоть неистово рвалась наружу. Бенедикт нагнулся, чтобы снять башмаки и узкие черные бриджи, а она смотрела, как двигаются твердые мышцы у него на бедре. Наконец он выпрямился – совершенно обнаженный.

– Дай мне один только шанс, Ванесса, – требовательно произнес он. Но сердитые нотки его тона и жесткость намерений притупились в сознании смущенной Ванессы от обаяния его мускулистого тела. – Дай мне доказать, что, когда я с тобой, для тебя никто уже не существует…

Он потянулся к ней, и она уступила.

Только что Ванесса стояла перед ним одетая, но вот уже ее платье очутилось на полу, а она лежала на ковре под дрожащим, мучительно стонущим от страсти мужчиной. Она обвила своими длинными ногами его крепкие бедра, и невыносимое удовольствие сконцентрировалось в его набухшей плоти, которая, разрастаясь в размерах, наносила ей конвульсивные удары.

Куда-то подевался страх, а осталось одно лишь великолепие мужской силы. Он пришел в бешеный восторг от Ванессы. Перекатившись на спину, Бенедикт усадил ее на себя верхом, наслаждаясь тем, как она чувственно изогнулась, пока он нетерпеливо расстегивал крючки. Освободив от тисков корсета ее напрягшуюся грудь, он сладострастно приник к ней руками и губами. Он дал ей возможность самой установить ритм их совместных движений. Наконец она задрожала от нетерпения, желая большего: чтобы он овладел ею.

Она не ощутила боли, когда он перевернул ее на спину и одним махом очутился сверху, помогая ей вытянуться под ним во всю длину. Ванесса испытывала огромное облегчение оттого, что может не только впитать в себя его мужскую силу, но и удовлетворить его. Резким движением он проник в нее и замер, издав хриплый, гортанный стон благодарности за то, что она приняла его…

Позже, когда они спокойно лежали, еще не разомкнув объятий и тел, он ласково вывел ее из состояния потрясения и блаженства – его похвала оказалась такой же щедрой, как и его любовь.

– Вот видишь, теперь мы можем быть абсолютно откровенны друг с другом, наши тела сделали это за нас, – пробормотал он, нежно целуя ее в грудь. Понимая, что она устала, он помог ей одеться и застегнуть все крючки и молнию на платье, затем оделся сам. Движения его были медленны – он неохотно расставался с полученным удовольствием. – Что может быть честнее, чем осуществленное обоюдное желание?

Ванесса взглянула на этого грешного взъерошенного пуританина. Он с довольным видом потянулся, затем пошел к двери и отпер ее, тем самым давая понять, что их идиллия закончилась. Сердце Ванессы заныло от того, что уже прошло и чего никогда не будет. А может, она отважится и…

– Наверное, это взаимная любовь? – смело спросила она.

У него был такой ошеломленный вид, что Ванесса тут же поняла: она допустила огромную ошибку.

Прежде чем она успела перевести все в шутку, дверь внезапно распахнулась, едва не задев Бенедикта. Он отшатнулся.

Спустя несколько минут Ванесса полностью осознала, насколько ужасна ее ошибка. Они с Бенедиктом очутились перед возмущенным взором его родителей, которые тут же выложили сыну все последствия его отвратительного поведения – ведь он связался с безнравственной женщиной с сомнительным прошлым. А Бенедикт молчал, не возразив ни одному осуждающему Ванессу слову!

Глава 10

В квартире на верхнем этаже было темно. Ванесса даже выругалась, когда из ее дрожащих пальцев упал ключ и ей пришлось ощупью искать его на холодном каменном полу. Затем она с трудом нашла выключатель, а когда наконец зажгла свет, то замигала глазами от неожиданности: она попала в квартиру, отделанную в ультрасовременном стиле. Лишь спустя несколько секунд она опомнилась и, подойдя к высокому узкому окну, помахала рукой мужчине, стоявшему внизу на улице.

Желтый «корветт» с хриплым рыком сорвался с места и свернул за угол. Ванесса увидела только, как мигнули красные огоньки.

Она недоумевала, почему Дейн вдруг так заторопился уехать. Всю дорогу от Темса до Окленда он мешкал, часто останавливался, зря теряя время. В результате они доехали не за полтора часа, а за три. Он еле тащился, сократив скорость по крайней мере на двадцать километров. Зачем-то дважды заправлял машину бензином и маслом в разных бензоколонках и дважды копался в моторе, остановившись у края дороги. После Хантли он заявил, что проголодался, и они заехали в ночной ресторан для водителей дальних рейсов. Дейн заказал обильный ужин и долго-долго его смаковал. Все это время он потчевал бледную Ванессу кофе и уговаривал не принимать близко к сердцу сцену, из-за которой она среди ночи убежала из Уайтфилда, не сняв маскарадного костюма и даже не захватив с собой зубной щетки. Ей пришлось позаимствовать у Дейна его куртку, чтобы прикрыть смятый атласный наряд, иначе водители грузовиков не дали бы ей проходу в ресторане.

Было что-то символическое в том, что она покинула Уайтфилд, лишившись не только своего имущества, но и достоинства. Лейси уж постаралась живописать родителям Бенедикта Ванессу как дворецкого-любовницу. И момент для этого злобного выпада выбрала исключительно подходящий: им было совершенно ясно, чем их сын занимался, запершись в библиотеке.

О бале-маскараде родители узнали от Лейси и решили прибыть, совершив долгий перелет. Они думали, что попадут на помолвку, и собирались поздравить сына с этим событием, ведь Лейси была весьма завидной невестой. Вместо этого они стали свидетелями того, как он угодил в руки законченной потаскушки, которая стремится попасть в избранный круг.

Ванесса испытала ужасный стыд, слыша, как Аарон Сэвидж сказал сыну: «Ради Бога, никто не против, чтобы ты спал с прислугой, но по крайней мере не афишируй этого!» А мать Бенедикта ледяным тоном посетовала, что тот слишком щедро с Ванессой расплачивается.

– Женщина-дворецкий! Меня всегда удивляло, почему тебе взбрело в голову нанять ее, – презрительно и резко заявила Дениза Сэвидж. – А теперь мои худшие подозрения оправдались! Тебе безразлично, какую боль ты причиняешь отцу и мне? Ты представляешь себе, что будет с семейной репутацией, если это попадет в газеты? Кто знает, возможно, есть люди, которые рады любому скандальному случаю, чтобы поставить твоего отца в затруднительное положение. Твои поступки неизбежно отражаются на нас. И с этой… особой ты поступил нечестно. Разве ее можно познакомить с твоими друзьями? Конечно, нет. Неужели у тебя такой дурной вкус, Бенедикт? Ты мог увлечься на какое-то время, но ты же должен сознавать, что над нами будут смеяться, если ты попытаешься ввести ее в нашу среду…

Было сказано еще много в том же духе. Ванесса ждала, что, разозлившись, Бенедикт кинется на защиту ее чести. Но он хранил молчание, а когда она наконец попыталась объясниться сама, он холодно приказал ей замолчать и дать ему возможность выслушать все, что скажут родители.

Она вышла из комнаты, ничего не видя вокруг, и наткнулась на Дейна, который вышагивал за дверью. Бенедикт был настолько поглощен тем, что вещали его родители, что даже не заметил ее ухода. Оглянувшись напоследок через плечо, Ванесса вдруг осознала, как похожи друг на друга члены этой семьи.

Выражение лица Бенедикта было таким же надменным, как у его матери, а поза – такая же, как у отца, словно она увидела в зеркале отражение одного и того же человека, искаженное временем. Вероятно, его бурный роман с нею стал последним знаком протеста, и он снова неотвратимо попал в семейную ловушку.

Ванесса брела по дорожке к воротам Уайтфилда словно оживший мертвец. Тут ее настиг Дейн и стал отчаянно уговаривать не ехать в Оклендский аэропорт, куда она хотела добираться на попутной машине и даже пешком. Наконец он предложил довезти ее сам. Она же не переставая повторяла одно и то же: «Я должна вернуться домой». Этим домом, своим семейным очагом, она считала дом отца в Лос-Анджелесе, где, она знала, ее всегда встретят любовь и понимание.

Ванесса решительно отказалась вернуться за вещами или подождать, пока Дейн сделает это за нее. В результате он сдался, учитывая ее моральное состояние, и сел за руль. Во время пути Дейн не умолкая говорил о том, какой замечательный парень Бенедикт и что если Ванесса любит его, то должна дать ему возможность преодолеть сомнения; что родители Бенедикта закоснелые ретрограды; что ей не следует совершать опрометчивые поступки, тем более уезжать из страны, не поговорив сначала с Бенедиктом.

Ванесса упорно молчала. Лишь когда они подъехали к Окленду и он сказал, что, поскольку у нее нет ни денег, ни паспорта, она в любом случае не сможет тут же улететь, она согласилась на его любезное и настойчивое предложение остановиться на ночь в его квартире. Утром она сможет позвонить отцу и решит, что делать дальше. Ванессе хотелось только одного – забраться в кровать, уткнуться лицом в подушку и хорошенько выплакаться в одиночестве!

Ее немного смутил тот факт, что заботившийся о ней в течение нескольких часов Дейн просто высадил ее у дверей своего дома, сунул в руку ключ и пожелал всего хорошего. Она решила, что он понял ее желание остаться одной. Ясно, что он найдет где переночевать.

Ванесса устало поднялась по винтовой лестнице: Дейн сказал, что спальня на втором этаже. Никогда раньше она не чувствовала такой страшной усталости. Тряхнув головой, она попыталась приободриться и собраться с мыслями.

Первая комната наверху была ванной. Ванесса включила свет, но, увидев себя в зеркале, содрогнулась: выглядела она еще хуже, чем чувствовала себя. Малиновое платье смотрелось кричаще безвкусным на фоне бледной кожи, а на груди виднелись красноватые отметины от поцелуев Бенедикта. Видели это его родители или нет? Шлюха, да и только! Неудивительно, что они были в ужасе.

Вдруг Ванесса ощутила на себе запах Бенедикта. Она торопливо сбросила это гнусное платье и непристойное белье. Горячий душ сделал свое дело: унял боль в теле и смыл доказательства интимной близости. Но смыть царапинки на груди, животе и бедрах было невозможно. Слезы смешались с водой, текущей по лицу, а Ванесса думала о том, чего она лишилась из-за своей трусости. Если Бенедикт не вступился за ее честь, то и она не встала на его защиту. Может, он тоже сейчас одинок и страдает…

Отбросив мучительные мысли, Ванесса сняла с сушки мохнатое белое полотенце и вытерлась. Бросив полотенце на пол с несвойственной ей небрежностью, она вошла в спальню.

В слабом свете луны, падавшем из окна, она разглядела очертания кровати в дальнем углу, но сначала решила посмотреть на спящий город. За линией зданий центральной, деловой части виднелась залитая лунным светом гавань.

Она подняла ограничитель на раме и распахнула окно, вдохнув городской воздух. Ночная прохлада приятно коснулась ее обнаженного тела, и она подумала, что теперь придется ценить и такие мелкие радости жизни, раз не сумела воспользоваться большими.

Она отвернулась от окна, и на ее губах появилась тоскливая усмешка. Однако, включив торшер, она замерла: большая двуспальная кровать была занята. В пятне света виднелась фигура мужчины. Он вытянулся на животе и раскинул руки, а носом уткнулся в одну из четырех огромных подушек, лежащих в ряд у изголовья.

Ванесса закрыла глаза и резко тряхнула головой, уверенная в том, что это ей померещилось от усталости. Потом снова взглянула на постель и нерешительно подошла поближе, все еще не веря своим опухшим от слез глазам.

Шелковые простыни сбились в сторону и закрывали только ноги незнакомца. Мускулистая спина слегка блестела в неярком свете, кожа была гладкой и загорелой, а мышцы медленно двигались в такт дыханию. Под мышкой темнели шелковистые волосы, а там, где низ живота касался края простыни, виднелась черная пушистая полоска. Упругие ягодицы выделялись словно два шара.

Ванессу охватила ярость. Да как он посмел?

Вдруг все мышцы на этой длинной, чувственно изогнутой обнаженной спине напряглись, он перевернулся, и она увидела широко раскрытые голубые глаза, серьезно смотревшие на нее.

– Привет, златокудрая. Где ты была так долго? – капризно проворчал он.

Ванесса поразилась желанию, прозвучавшему в его голосе.

– Что… что вы здесь делаете? Как вы сюда попали?

Он покачал головой.

– Ах ты недоверчивая моя, – пробормотал он с такой нежностью, что она почувствовала: ей не устоять.

Ванесса уперлась коленями в матрац, а он приподнялся на локте и, поймав ее за запястье, заставил сесть на край кровати лицом к нему. Она была в таком шоке, что забыла про свою наготу, а он тактично сделал вид, что не замечает этого.

– Где же мне еще быть, как не здесь, и с любимой женщиной? – тихо ответил он. Это был сон, желанный сон.

– Но это спальня Дейна…

– Нет. – Он усмехнулся. – У моего приятеля инстинкт самосохранения хорошо развит. Это моя квартира, Несса. И сюда ты должна была в конце концов попасть: в мою спальню, в мою постель… и в мою жизнь.

Последние слова потрясли ее. Она задрожала и отбросила влажные волосы с лица, не сознавая, что ее нагота зовет его прильнуть к ней.

– Но… как ты оказался здесь?

Бенедикт поцеловал ее тонкое запястье и, пристально глядя на нее, провел ее рукой по своей груди. Она увидела множество красноватых отметин, похожих на те, что он оставил на ее теле. Он прижал ее ладонь к сердцу, и она услышала сильное, прерывистое биение.

– Думаешь, это обман чувств? Дейн позвонил мне по сотовому телефону из первой же бензоколонки. Я попросил его привезти тебя сюда, но ехать подольше, чтобы я успел добраться первым. К счастью, летчик, который переправил в Уайтфилд твое платье и был в числе гостей, оказался трезвенником. Я просто вцепился в него и уговорил за хорошую плату доставить меня сюда. Я даже не дал ему возможности переодеться. Первый раз в жизни я летел в самолете, которым управляла огромная летучая мышь.

Ванесса чуть было не засмеялась, представив себе эту картину. Но тут же вспомнила все, что этому предшествовало, и лицо у нее болезненно сморщилось.

– А… что сказали твои родители?

Бенедикт сел, и простыня упала ему на колени. Улыбка сошла с его лица, когда, тщательно подбирая слова, он произнес:

– Они ведь мои родители, Ванесса. Временами я не испытываю к ним большой любви, но они навсегда останутся моими родителями. Если ты собираешься стать частью моей жизни, они войдут и в твою жизнь. Нам придется как-то ладить с ними. Но прошлым вечером я предоставил им возможность дать волю чувствам, иначе они не стали бы меня слушать. Из горького опыта я знаю, что, если спорить с ними, это приводит лишь к тому, что они одерживают верх. Они совершенно неверно оценили ситуацию, и я ее прояснил, сообщив, что люблю тебя и что, если дело дойдет до выбора между ними и тобой, на первом месте всегда будешь ты. Возможно, они не станут с нами общаться пару лет после свадьбы – а если повезет, то и больше, – но я их единственный сын, и сомневаюсь, что они рискнут совсем порвать со мной…

Глаза у Ванессы засияли. Он говорит о любви к ней, о свадьбе, словно это заранее обговоренные ими решения.

– Но когда ты велел мне замолчать и позволил уйти, я подумала…

– Лейси я тоже выставил, – решительно прервал он. – Мне нужно было кое-что сказать им с глазу на глаз – свести старые счеты в некотором роде и договориться о наших дальнейших отношениях. Они больше не посмеют так говорить с тобой или о тебе. – Он вздохнул. – Я должен был понять, что любое упоминание рокового слова «скандал» сильно испугает тебя. Единственное мое оправдание – это то, что я находился в эйфорическом состоянии, ведь ты только что призналась мне в любви, и мне в голову не могло прийти, что ты снова так скоро разуверишься во мне.

– Я… ты выглядел таким озадаченным, когда я об этом сказала.

– Да. Я не мог поверить, что все так просто. Я знал, что могу вызвать у тебя страсть, и пользовался этим, но не думал, что настолько увлек тебя и сломал клетку, в которой пряталось твое сердце.

– О, ты произвел на меня глубокое впечатление! – поддразнила его Ванесса, неожиданно обретя уверенность. Она светилась, и ничто не могло затмить это сияние. Уверенная в том, что она любима, Ванесса могла теперь посмеяться над своими прежними страхами. Глаза ее озорно засверкали, и она бросилась в объятия Бенедикта.

Он издал стон и прижался к ней.

– Погоди, дорогая, не так пылко! В тот первый раз я хотел, чтобы все происходило медленно, но ты оказалась такой чертовски восприимчивой, что я не совладал с собой. Я боялся, что буду не лучше того негодяя, причинившего тебе боль, что ты разочаруешься во мне…

– Все случилось настолько внезапно, что я не успела разочароваться, – сказала Ванесса успокаивающим тоном, и Бенедикт хотя и понял шутку, но все же огорчился.

Затем он улыбнулся ей так же страстно, как и она ему, откинулся назад, и она упала на него.

– Златокудрая, а ты ведь так и не ответила, выйдешь ли за меня замуж. Я, пожалуй, повременю оказывать тебе знаки внимания.

– Если ты бросишь меня, то я стану тебя преследовать, словно привидение, – ответила Ванесса, приникая к нему всем телом.

Дрожь пронзила их обоих.

– О, пожалей меня, – притворно вздохнул Бенедикт, и они оба рассмеялись. Поцеловав ее, он сказал:

– Мы будем жить в Уайтфилде, правда? Ты станешь управлять гостиницей, а я – проектировать эксцентричные особняки. И кто знает, может быть… – Он неожиданно замолк, глаза заблестели. Он потерся носом о ее нос. – Несса, помнишь, как я дразнил тебя в ресторане возможной беременностью?