Текст книги "Смеющаяся богиня"

Автор книги: Сьюзен Нэпьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Я и не знал, что они здесь водятся. К тому же я в них не верю.

От человека с таким логическим складом ума, как у Бенедикта Сэвиджа, нельзя было ожидать другого ответа. Стоило только взглянуть на чертежи зданий, которые он проектировал, чтобы понять: его воображение привязано исключительно к реальности.

– Да, но люди говорят, что их здесь несколько.

– И они женщины?

Ванессу смутило, что он уделяет столько внимания ее пустячному замечанию.

– Парочка из них – да…

– Золотоволосые? И почти без одежды? Обольстительные сирены, завлекающие мужчин к вратам ада?

О Господи! Теперь она была уверена, что прошлую ночь они провели в грехе.

– Кажется… одна из них была здешней постоялицей, ее убили конюхи… Танцовщица, развлекавшая золотодобытчиков.

– Шлюха? – презрительно оборвал он ее эвфемизмы. – Что ж, это подходит.

– Ничто не говорит о том, что она была продажной женщиной! – горячо возразила Ванесса, сама не зная, кого она защищает: себя или привидение.

– Ну, а прошлой ночью?

– Что прошлой ночью? – дрожащим голосом спросила Ванесса. Неужели он решил, что она ожидает платы за то, что позволила ему сделать с собой?

Он нетерпеливо глядел на нее, приняв обуявший ее ужас за страх перед потусторонним миром.

– Забудем об этих проклятых привидениях. Их не существует. Так называемые сверхъестественные явления порождаются фантазией самих людей, которые либо чрезмерно доверчивы, либо занимаются саморекламой, либо сумасшедшие. Вы сказали, что никого не видели сегодня утром. А вчера вечером? Вы ведь были здесь? И ничего не видели и не слышали?

О Боже! Воротничок блузки снова стал душить Ванессу, и голос ее прозвучал пронзительным писком:

– Я уходила. Я обедала в Уайхи… Не стоило сообщать ему, что в половине одиннадцатого она уже вернулась и уютно устроилась в его постели.

– С кем?

За те три года, что она проработала у него, он ни разу не задал ей ни одного личного вопроса, и Ванесса замешкалась с ответом, чувствуя, что, говоря правду, она выдает тем самым важную информацию.

– С… Ричардом. Ричардом Уэллсом.

– Коннозаводчиком? Его хозяйство здесь неподалеку? – Бенедикт нахмурился, пытаясь припомнить своего ближайшего соседа. Ванесса же мрачно подумала, что он небось размышляет о том, что Ричард нашел привлекательного в его бесполой служащей. Но она оказалась не права – Бенедикт внезапно спросил:

– Не с Дейном?

Ванесса аж поперхнулась.

– С мистером Джадсоном? Конечно, нет. Насколько мне известно, он у себя дома в Окленде.

– В Веллингтоне. Выходит, он ничего не говорил вам о своем дельце…

Бенедикт снова стал мерить шагами комнату, но теперь он немного расслабился, чего не могла себе позволить Ванесса.

– Дельце?

– Это неважно. – Он посмотрел сквозь застекленные двери во двор и вдруг резко остановился. – Что это? Чья машина в гараже?

Уцепившись за возможность сменить тему разговора, Ванесса подошла к нему и под открытой аркой бывшей конюшни увидела сверкающий белый автомобиль.

– А, это! Это… Потрясающей красоты машина! – с завистью протянул Бенедикт, прервав Ванессу, пораженную его мальчишеским пылом. – Это ведь… – он поближе нагнулся к оконной раме, – да, полагаю, это двухместный «дюзенберг» 1935 года с откидным верхом. В таком щеголял Кларк Гейбл.[2]2
  Американский киноактер (1901–1960), «король Голливуда»


[Закрыть] Он выпрямился и вдруг рассмеялся. В его смехе прозвучали одновременно досада и восхищение. – Господи, держу пари, что она приехала в ней! Как раз в духе Дейна. А это значит, что она должна быть где-то здесь…

Ванесса была сбита с толку новыми осложнениями.

. – Но… я решила, что это ваша машина. Он оглянулся на нее с надменным видом.

– Моя? С чего вы взяли? Вы прекрасно знаете, что у меня «BMW».

Да, надежная, элегантная, неброская машина прекрасно подходила такому замкнутому человеку, как он. А вот теперь он млеет от счастья, лицезрея кричащее, с красными сиденьями чудовище, каждый сверкающий дюйм которого гордо выставляет себя напоказ.

– Ее доставили вчера на ваше имя, поэтому я, естественно, решила… я подумала, что, возможно, вы купили ее как своего рода капиталовложение. – Это было единственное объяснение, подходившее его расчетливой натуре.

– Ее доставили? Но кто? – Как всегда, он сразу переходил к сути дела.

– Двое мужчин. Вчера днем. Они передали и письмо. Я положила его вам на стол вместе с ключами от машины.

Бросив еще раз прищуренный взгляд на машину, Бенедикт схватил плоский конверт и вскрыл запечатанный конец аккуратно подстриженным ногтем. То, что он извлек, было не письмо, а большая открытка, на которой был изображен худосочный дурачок в очках. Бенедикт уставился на рисунок; Ванесса, не в силах сдержать любопытство, тоже скосила на него глаза. Бенедикт перевернул открытку. Едва он прочел послание, краска залила его щеки, и он закашлялся.

Ванесса смотрела на него словно зачарованная, она никогда не видела его таким возбужденным.

– Простите, сэр, – пробормотала она, когда он перевел на нее изумленный взор.

– Дейн подарил мне машину…

Теперь-то она поняла его удивление. Она знала, что его приятель богат, как большинство людей, связанных профессиональными делами с ее хозяином, но даже Ванесса, совершенно не разбирающаяся в марках автомобилей, понимала, что этот великолепный экземпляр стоит сотни тысяч долларов. Дейн Джадсон обладал причудливым чувством юмора и любил сюрпризы, но его экстравагантность никогда не была безрассудной.

– Он сделал мне подарок на день рождения. – Бенедикт снова пробежал глазами открытку и поправился:

– Нет, он не подарил ее мне, а одолжил – в понедельник ее заберут.

Это больше соответствовало реальности – с вывертом, но не опрометчиво.

– У вас день рождения? – Ванесса почему-то не представляла, что у ее хозяина могут быть дни рождения, как у обыкновенных смертных. Он всегда выглядел таким отчужденным, что, казалось, не имел возраста, а тут такое легкомысленное событие, как день рождения…

– Да, сегодня. Мне исполнилось тридцать четыре, – рассеянно сказал он, уставившись на открытку и снова перечитывая ее, словно она была написана на иностранном языке, в котором он с трудом разбирался.

– Поздравляю вас, – едва слышно произнесла Ванесса. Ей очень хотелось вспомнить, что же она сама подарила ему этой ночью ко дню рождения.

Бенедикт ничего не ответил, а лишь запустил руку в волосы, еще больше их взъерошив.

– Боже, прошлой ночью… Дейн по телефону сказал, что взял для меня машину напрокат, а я подумал, что он изъясняется метафорами… – Бенедикт застонал и в ужасе закрыл глаза. – Господи, если он узнает, что я подумал… даже не представляю! – Прикрыв ладонью рот, он снова с омерзением застонал:

– Я, должно быть, сошел с ума! Привидение? Могу поклясться, я ее видел!

– Что же, вы подумали, он вам дарит? – с любопытством спросила Ванесса.

Он отнял руку ото рта. Глаза его из голубых сделались стальными, но лицо все еще пылало.

– Вас это не касается!

Теперь она поняла, какую шутку поневоле сыграл его экстравагантный приятель. Она тут же вскипела, но подавила злость от унизительной мысли, что мистер Сэвидж мог использовать ее как сексуальный сувенир на день рождения. У нее-то по крайней мере было оправдание – она находилась в состоянии опьянения и не несла ответственности за свою распущенность. У него же такого оправдания не было! И он даже не потрудился посмотреть на ее лицо! Его интересовало только тело. Обычно спокойная Ванесса начала закипать.

– Конечно, нет, сэр.

Прищурясь, он посмотрел на своего дворецкого, очевидно почувствовав в тоне Ванессы дерзость, которую ей не удалось скрыть, но она выглядела бесстрастной, и, пожав плечами, он взял со стола ключи от машины и стал с наигранной небрежностью подбрасывать их и ловить.

– Пожалуй, пойду проверю этот великолепный сюрприз.

– Я скажу миссис Райли, чтобы она пока не подавала вам завтрак, – спокойно сказала Ванесса, глядя, как он поспешно открывает стеклянные двери.

Губы Ванессы скривились в едва заметной злой усмешке: невозмутимый Бенедикт Сэвидж просто удрал, так как она стала свидетельницей крушения его циничного самообладания. Он знает, что она проницательна и разбирается в поведении людей. Недаром она считается искусным дворецким, легко выполняющим прихоти хозяина и его гостей, предвосхищающим любые их желания! Ему вовсе не хотелось демонстрировать свою уязвимость. До сих пор он был уверен, что в отношениях «хозяин – слуга» его роль – господствующая, а теперь ему, вероятно, пришло в голову, что это превосходство не постоянно: когда с течением времени слуга достаточно хорошо узнает своего хозяина, они могут поменяться ролями.

Прекрасно! Поделом ему! Пусть гадает, что же ей известно на самом деле. Пусть каждый раз, видя ее, испытывает смущение. Почему бы ему немножко не помучиться неизвестностью, как пришлось ей по его вине?

Ванесса наблюдала, как он пересек двор и ровным шагом направился к конюшням, и вдруг ее охватило острое и странное ощущение, будто ее тело не принадлежит ей. Это было не очень приятно. Она пожалела, что не осмотрела себя как следует, когда наскоро мылась под душем час назад. Наверное, после того, что произошло в постели, на ней остались следы, доказывающие, что ее опасения не напрасны. А теперь она пребывает в неведении. Но следы чего? Если с ее логическим складом ума она начнет размышлять о последствиях, то ее психика не выдержит!

Ванесса одеревенела, а сердце затрепетало в груди. Новая волна ужаса охватила ее и побудила к действиям. Она кинулась к стеклянным дверям и повернула ключ в замке, затем понеслась в коридор и взбежала вверх по лестнице, преодолевая сразу по три ступеньки, благо ее длинные ноги это позволяли.

Дверь в спальню хозяина была плотно закрыта, но Ванесса пренебрегла тем, что вторгается в его личную жизнь, и проскользнула в комнату.

Постель была не убрана, на что она горячо надеялась. Ванесса возблагодарила Бога и богатых родителей Бенедикта Сэвиджа за то, что он понятия не имел о домашних обязанностях, которые обыкновенные смертные, подобные Ванессе, привыкли выполнять сами.

Она быстро сдернула простыню, скомкала ее и бросила на пол, затем принялась за подушки, кляня их непомерный объем. Когда она стала снимать сделанные на заказ наволочки, сердце у нее бешено забилось: на одной из них она увидела длинные волосы. Она и не предполагала, что у нее так сильно лезут волосы… возможно, это оттого, что ее голова металась по подушке в экстазе, которого она не помнила. Во рту у Ванессы пересохло, когда она представила, как извивается под лоснящимся от пота мужским телом. Кто бы мог подумать, что модная, свободного покроя одежда человека, ведущего сидячий образ жизни, скрывает такое упругое тело, блестящую здоровую кожу и удивительно крепкие, хорошо развитые мускулы!

Разозлившись на себя за подобные мысли, Ванесса заново принялась за неподдающиеся наволочки, яростно встряхивая их, прежде чем вывернуть наизнанку и бросить на пол. Она потянулась к другому краю кровати и только запустила руку под матрац, чтобы вытащить конец нижней простыни, как дверь с треском распахнулась и от громкого голоса у нее мурашки пробежали по спине.

– Что, черт возьми, вы туг делаете? Она резко обернулась, при этом туфли у нее запутались в сложенном на полу белье, и Ванесса, вскрикнув от ужаса, беспомощно шлепнулась спиной на кровать.

Глава 3

Другой бы инстинктивно поддержал Ванессу, но только не Бенедикт Сэвидж. Он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей.

Сложив руки на груди, он просто смотрел, как она упала на кровать, и холодно повторил свой вопрос:

– Я спросил вас, что вы делаете в моей комнате.

Он слегка задыхался, и это сгладило жесткость тона. Он бежал сюда, так как ему в голову с некоторым опозданием пришла та же очевидная мысль, что и ей. И вот он здесь, чтобы разобраться, где факты, а где фантазия.

В первый раз он застал ее врасплох в своем кабинете, но сейчас было еще хуже.

Опершись на дрожащие руки. Ванесса села и, сдвинув колени, натянула на них юбку, чтобы хоть выглядеть пристойно.

– Я полагаю, что это ясно, – резко ответила она, пытаясь скрыть замешательство, – я перестилаю вашу постель.

Бенедикт стоял над ней, даже и не думая отодвинуться в сторону, чтобы она могла встать.

– Зачем?

Она хотела съязвить, но удержалась и монотонным голосом вежливо ответила:

– Потому что это моя обязанность.

– Вы сами стелете мою постель?

На какое-то мгновение он выглядел так же неуверенно, как и она. Ведь он отказался от некоторых ее услуг, которые обычно выполняет дворецкий и которые она выполняла для судьи. Она не будила его по утрам, не готовила ему ванну и не выбирала одежду на день. Во время их первого, весьма прохладного разговора Бенедикт Сэвидж сухо сообщил ей, что не нуждается в няньке и что будет благодарен, если она не станет вмешиваться в его личные дела, разве только ее об этом попросят. Она должным образом сохраняла требуемую дистанцию, хотя он мог бы и знать, что при управлении домом нужно вникать во все нюансы, как и при уходе за человеком.

– Я часто помогаю в этом миссис Райли, – ответила Ванесса и многозначительно добавила:

– Как вы, вероятно, заметили из хозяйственных счетов, я нанимаю дополнительный персонал, только когда вы приглашаете гостей, чтобы не содержать массу незанятой прислуги большую часть года.

Его смущенный взгляд подтвердил ее давнее подозрение: он явно не просматривал отчеты, которые она добросовестно подавала каждые полгода. Она могла бы спокойно обкрадывать его. Раз он решил доверять ей, то давал полную свободу действий, и хотя это льстило ее самолюбию, одновременно было неприятно, что ее деловые способности не ценят.

Но Бенедикт проигнорировал ее отвлекающий маневр и продолжал гнуть свою линию.

– Разве я когда-нибудь давал вам повод считать меня фанатиком чистоты, требующим менять постельное белье ежедневно? – сухо заметил он. – Это дом, а не гостиница, к тому же я едва успел согреть эти подушки, не то что запачкать.

– Вы ведь так разборчивы, – пробормотала Ванесса с виноватым видом, вспомнив, как ей было уютно и тепло около негр. Однако решила не противоречить.

– Но не настолько, чтобы это стало навязчивой идеей, – сказал он с едва сдерживаемой неприязнью.

Она, разумеется, не могла представить, чтобы он был чем-то одержим. Это потребовало бы хоть немного страстности, а он вряд ли обладает ею.

– Вы не приезжали с начала февраля, и постель не проветривалась, ведь мы не знали, что вы приедете, – торопливо оправдывалась она. – Я решила, что у простыней может быть затхлый запах.

– Так вот, его не было. – Он посмотрел на лежащее в беспорядке на полу постельное белье и сказал странно хриплым голосом:

– Наоборот, оно восхитительно благоухало…

Ванесса замерла от неожиданности: в его голосе прозвучало удовольствие, а слова были слишком уж чувственными для того, кого она привыкла считать абсолютным сухарем.

К счастью, духи, которые она выбрала для вчерашнего вечера, были такие дорогие, что она душилась ими лишь в особых случаях, «на выход». И она опять попыталась отвлечь своего слишком памятливого хозяина от ночных видений.

– Возможно, оно так пахло от стирального порошка, которым пользуется миссис Райли, – прозаически объяснила Ванесса и поднялась с кровати, заставив его отступить назад. – Поскольку я уже начала, то закончу эту работу. Не могу же я снова постелить эти простыни после того, как они лежали на полу. Извините.

Бенедикт перевел взгляд с кровати на нее, и она испугалась, что он будет стоять на своем. Но она отважно выдержала этот взгляд, полагаясь на его сдержанность. Судя по его виду, он испытывал внутреннюю борьбу, и мысль о том, что он снова может раскрыться перед ней, была ему отвратительна.

Его реакция была быстрой и интуитивной: лицо приняло непроницаемое выражение, он наклонил голову и резко сказал:

– Если вы считаете это необходимым, то я полагаюсь на ваше превосходное знание своего дела.

Ах ты, язвительная тварь! Раньше его ехидные замечания не задевали ее, теперь же, кажется, любое его слово раздражало.

– Благодарю вас.

Ванесса ждала, что он уйдет, а он вопросительно смотрел на нее, надменно подняв брови над оправой очков, и Ванессе казалось, что он смотрит на нее сверху вниз, хотя на самом деле было наоборот. Она выиграла это маленькое состязание двух характеров и теперь должна понести расплату.

Ванесса сжала губы, стараясь изо всех сил сохранять вежливость и держаться в тени, что до сегодняшнего утра ей всегда удавалось, когда она имела дело с этим человеком.

– Я уверена, что у вас есть более интересное занятие, чем наблюдать, как я стелю постель.

– Нет, – весьма нелюбезно ответил он. – Когда находишься в отпуске, то очень приятно смотреть, как другие работают.

– Вы в отпуске? – Ванесса была неприятно поражена, но надеялась, что это не отразилось в ее голосе. Раньше он не оставался в Уайтфилде дольше чем на уикенд. Неужели он не уедет в воскресенье? Она не выдержит такого напряжения.

Праздный Бенедикт Сэвидж, несомненно, начнет скучать и станет искать, чем бы заняться. Вдруг он решит разгадать загадку, которую лучше не разгадывать?

Чтобы не выдать своего волнения, Ванесса изо всех сил дернула оставшуюся простыню, стащила ее с матраца и неловко повесила себе на руку.

– Да, у меня что-то вроде отпуска, – рассеянно ответил он, наблюдая, как она, нагнувшись, подобрала с пола белье. – Я в настоящий момент без работы.

Ванесса привыкла слышать эту фразу от людей, приходивших искать временную работу и полагавших, что вести дом – это синекура, где не требуется никакого умения или энергии. Поэтому она ответила автоматически, так как ее голова была занята более важными мыслями:

– Я уверена, вы снова вскоре найдете работу.

– Польщен вашей уверенностью. А если не найду, то, может быть, получу пособие по безработице.

Его спокойный ответ вполне соответствовал ее словам, и потому она не сразу заметила свою оплошность.

– Простите, сэр, я сказала, не подумав, – извинилась Ванесса, почувствовав унижение от своего промаха.

– Мне кажется, что это не совсем так. Вы погружены в невеселые мысли. Что вас заботит, Флинн? – поинтересовался он, глядя на ее взволнованное лицо.

Его проницательность пугала. К тому же он задал очень личный вопрос, такого еще не бывало. Вот и подходящий момент, чтобы во всем признаться и положиться на его милосердие, если только таковое у него имеется! Ванесса не раз была свидетельницей того, как безжалостно он поступает с теми, кто повел себя бесчестно или вероломно. Служащий это был или друг – они просто переставали для него существовать. Но Ванесса уже по уши погрязла в обмане и к тому же нарушила главное правило: посмела показать, что она женщина.

– Вовсе нет. Почему вы так решили? – солгала она, и, к сожалению, на последнем слове голос у нее сорвался.

– У вас сегодня с утра немного озабоченный вид.

Господи! От этой его проницательности никуда не скроешься.

– Разве? – беззаботно сказала она. – Просто ваш приезд застал меня врасплох. Я не очень быстро реагирую на неожиданности.

– Да? Уильям Конгрив[3]3
  Английский драматург (1670–1729)


[Закрыть] сказал бы, что сюрпризы – одна из радостей жизни, – вежливо заметил он, стараясь, видно, запугать ее своей образованностью.

Зря старается – на Ванессу это не произвело впечатления. Любой умеющий читать может щегольнуть цитатами. Она университетов не кончала, но читает много. С кем-нибудь другим она могла бы посоревноваться в знании цитат, но сейчас все, чего ей хотелось, – это чтобы он считал ее тупой и скучной, не заслуживающей его интереса.

– Моей жизни это не касается, – твердо заявила Ванесса, незаметно продвигаясь к двери с охапкой белья.

Она не доверяла его внезапной разговорчивости. Раньше он никогда не выказывал желания обсуждать литературу или философию со своим дворецким, или, как он совершенно нелепо предложил называть ее должность, «помощницей по хозяйству». Она предпочла забыть об этом, так как гордилась тем, что она – дворецкий. Ее отец был дворецким, и она выросла в почтенной английской семье. Ванессе нравилось, как отец управлял усадьбой, являвшейся не просто домом, а родовым гнездом и насчитывавшей три столетия. Предметом ее мечтаний стало со временем занять такой же пост. Но, как оказалось, жизнь отвратительным образом разрушает наши планы…

– Вы меня удивляете. Я-то считал, что способность справляться с неожиданностями – одна из ваших сильных сторон. У вас никогда не возникало проблем с тем, чтобы ублажить самого эксцентричного из моих гостей. Вы и глазом не моргнули, когда сюда привезли львенка, или когда потребовалось найти большое количество весел для лодочных гонок на озере, или, если уж мы заговорили об этом, когда один из гостей потерял сознание от неожиданно разыгравшейся аллергии на рыбу. Если бы не ваши быстрые действия, он мог бы умереть.

– Я не говорю, что не справляюсь, – сказала Ванесса, удивленная тем, что он так легко вспомнил случаи, казалось давно им забытые как не стоящие внимания. Тогда он лишь холодно ее поблагодарил, словно она сделала не больше того, что от нее требовалось. – Я просто сказала, что не быстро реагирую… внешне. А внутри я сама не своя.

– Этого не видно.

– Спасибо. – Она пожалела о сказанном, так как он внимательно смотрел на нее. Ванесса опять испугалась. Она сжала кулаки, борясь с желанием проверить прическу. Летом ее волосы притягивали солнечные лучи и, выгорая, становились цвета жженого сахара. Чтобы они не слишком завивались на висках, Ванесса использовала специальный гель. Но Бенедикт Сэвидж был архитектором и разбирался в линиях и формах, так что мог заметить мелкие детали, на которые другой человек не обратил бы внимания.

– Это не комплимент, а просто констатация факта.

– В моей профессии это комплимент, – с самодовольным видом парировала Ванесса.

Однако ее ответ вызвал следующее замечание, произнесенное нарочито медленно и таким тоном, словно она его позабавила:

– Слуга – это не профессия. Ванесса рассвирепела от этого оскорбления и мысленно обозвала своего хозяина снобом. Вслух же она сказала:

– Конечно, нет, сэр. Покорнейше прошу простить меня за самонадеянность, сэр.

Ей очень хотелось поклониться и в знак раскаяния прижать руку к груди, но это было бы слишком – глаза у Сэвиджа опасно заблестели.

– У вас неприятная манера угодничать, Флинн, граничащая с наглостью. Странно, почему я раньше этого не замечал?

Да потому, что она никогда раньше не позволяла себе подобного! В ужасе от своей глупости, Ванесса попыталась оправдаться:

– Я не хотела…

– Хотели. Но думали, что я не замечу. Я на самом деле произвожу впечатление самодовольного богача?

– Нет, конечно, нет, сэр, – не очень решительно соврала она.

Его рот скривился в ухмылке.

– Опять льстите, Флинн? Это что, входило в курс обучения в той привилегированной английской школе дворецких, которую вы окончили с отличием?

Это новое доказательство его превосходной памяти обескураживало. Ванесса схватила простыни, прижала их к груди и не стала отвечать, так как любой, даже самый хитроумный ответ ему все равно не понравится. Он просто не хочет, чтобы ему что-то нравилось. Ему нужен козел отпущения, поскольку он расстроен. Своей иронией она себя подставила.

А Бенедикт вкрадчиво продолжал:

– Вот так. Угождайте мне. Ничего с вами не случится. Вы ведь знаете, что я не могу вас уволить.

– Не можете? – В его подстрекательском тоне Ванесса почувствовала какую-то ловушку.

– Ну, я мог бы, но это осложнит мне жизнь.

– Конечно, осложнит. – Ванесса была сбита с толку.

– Вы смогли бы связать мне руки юридическими проволочками на много лет…

– Каким образом?

Своим поспешным вопросом она выдала заинтересованность. Бенедикт прищурился, а Ванесса выпрямила спину, расправила плечи и подняла подбородок, пытаясь таким образом показать свое физическое превосходство над ним.

– Значит, я могла бы, не так ли? – переспросила она, стараясь придать голосу твердую интонацию. Но ни жестами, ни словами уже не могла скрыть свое хоть и короткое, но отмеченное им замешательство.

– Могли бы?

– Да. – Она машинально покусывала полную нижнюю губу.

– А как именно вы это сделаете?

Она была в полной растерянности. Взгляд его голубых глаз породил бурю в ее душе, из которой она не знала, как и выплыть. А его это забавляло, и смотрел он на нее почти с сочувствием. У нее комок подкатил к горлу.

– Ну, я… я…

– Не знаете, да? – мягко спросил он. – Вы ведь понятия не имеете, о чем я говорю. Она выше задрала подбородок.

– Ничего подобного. – Ее тон подразумевал, что ей все равно. Но он не поверил.

– Вы разве не поняли, что вам объяснял адвокат судьи Ситона? – спросил он все так же ласково, и это привело ее в ярость. – Он заверил меня, что поговорил с вами сразу после похорон и что вы показались ему рассудительной.

Наморщив гладкий широкий лоб, Ванесса пыталась вспомнить.

Судья Ситон был для нее не только спасителем, но и человеком, которого она уважала и любила. Он избавил ее от несчастья, а она в свою очередь поехала с ним на другой конец света, спасая его от вполне понятного после ухода на пенсию чувства потерянности и тягот, связанных с преклонным возрастом и вспыльчивым характером. Одинокий по натуре, судья никогда не был женат. Когда ему стало трудно передвигаться и начались провалы в памяти, именно Ванесса вывела его из состояния депрессии и вдохновила на написание книги, над которой он продолжал увлеченно работать до самой смерти. Это была история «Уайтфилд-хауса» – дома, куда он переехал, – и всего графства.

Смерть судьи, хотя и не внезапная, учитывая состояние его здоровья, оказалась для Ванессы ударом; во время похорон она словно оцепенела и с невольной враждебностью воспринимала любой намек на то, что придется покинуть прибежище, которое она постаралась создать для себя в Уайтфилде. Она отключалась при одном лишь упоминании о высокомерном молодом узурпаторе, который, как ей казалось, слишком торопился вступить во владение наследством, хотя ни разу не посетил своего благодетеля, пока тот был жив, и не приехал даже на похороны.

Когда Бенедикт Сэвидж спустя неделю наконец появился, то оказалось, что он совершенно не похож на покойного судью – ни внешне, ни по характеру, и это Ванессе тоже очень не понравилось.

Тот факт, что враждебность их оказалась обоюдной, стал вполне естественным следствием ее заранее составленного о нем мнения. Она не хотела искать тому никаких объяснений. К неприязни мужчин ей было не привыкать, и она умела с этим справляться. А интерес мужчин ее беспокоил, делал неловкой, безвольной и – что хуже всего – ужасно беззащитной.

– Я помню, он что-то говорил о завещании, – медленно произнесла она. – Что никакого финансового обеспечения для меня там нет, но я его и не ожидала, ведь я не член семьи и проработала у него всего два года. Я точно не помню, что говорил адвокат, так как устала и не очень внимательно слушала. Как вы знаете, мне одной пришлось заниматься приготовлениями к похоронам. Вы появились, когда все закончилось. – В ее голосе прозвучал налет недовольства, как отголосок той враждебности трехлетней давности.

– Я не собираюсь извиняться, – ровным голосом заметил Бенедикт. – Мы с Джорджем Ситоном очень дальние родственники по материнской линии. Он наверняка не знал о моем существовании. Я-то точно не знал о нем. Он оставил дом не мне лично, а ближайшему родственнику мужского пола. Не стоит говорить, что мою мать не очень обрадовало, что она всего лишь ничего не значащая веточка на фамильном дереве.

Ванесса этого не знала. Теперь его поведение представилось ей в другом свете. Родителей своего хозяина она видела лишь раз – во время их кратковременного визита в Уайтфилд – и нашла их еще более холодными, лицемерными и самовлюбленными, чем их сынок. Она представила себе, как оскорбление застыло красивое, с правильными чертами в духе викторианской эпохи лицо Денизы Сэвидж, когда она получила доказательство своей незначительности в мире мужчин.

Ванесса слегка улыбнулась.

– Судья был ужасным старым шовинистом. – согласилась она, но в ее тоне прозвучало не осуждение, а, скорее, теплота.

– И тем не менее он нанял в качестве дворецкого девушку, которой едва минуло двадцать?

Впервые за весь их разговор Ванесса не замкнулась оттого, что они коснулись щекотливой темы.

– Я просто оказалась в нужном месте в нужное время. Его дворецкий умер, прослужив около пятидесяти лет. Я и не представляла, что судья сможет вынести кого-то другого на этом месте. Полагаю, что я вызывала у него рыцарские чувства…

– Почему вы так считаете?

Ее рот чуть скривился.

– Он пожалел меня… – Она почти забыла, с кем говорит, но настороженность его взгляда за стеклами очков напомнила ей об этом. – Я тогда оказалась без работы, – вежливо объяснила она.

– Что ж, он постарался, чтобы вы не потеряли ее, – заметил Бенедикт. – В условие моего наследования входит пункт о том, что я сохраняю на службе настоящего дворецкого не менее пяти лет, считая с даты официального утверждения завещания, если только оный дворецкий по своему желанию не откажется от должности.

От изумления Ванесса даже рот раскрыла. Затем ее затрясло от гнева и она сердито сказала:

– Но в первый же день вы угрожали отделаться от меня, потому что я женщина!

– Не правда. Я просто высказал предположение, что вам работать у меня будет не так приятно, как у судьи, и что для вас лучше подошло бы другое место. Мне кажется, я сказал «для такой юной девушки»…

– Вы ничего не предполагали, а специально оскорбили меня, – с горечью вспомнила Ванесса. – Вы намекали на то, что поскольку я женщина, то не смогу выполнять эту работу и что я получила ее только потому, что каким-то образом дряхлый старик попал под мое влияние. Судья не был дряхлым, и вам это известно. Адвокат предельно ясно выразился относительно законности его завещания. Вы попытались заставить меня бросить эту работу! Что ж, я рада, что отказалась это сделать! – вспылила Ванесса.

Ни за что на свете она не скажет ему, что ее удержала тогда трусость, а вовсе не желание доказать его не правоту. Даже его обидные заявления не смогли выгнать ее из надежной норки, которую она для себя обжила. Она была необходима Уайтфилду, а Уайтфилд – ей. Здесь ее знали лишь по имени и должности, а ее прошлое никого не интересовало.

– К тому же я не была такой уж «юной девушкой», – сердито закончила она, решив не уступать ему ни в чем. – Мне было двадцать лет, а я всегда выглядела старше своего возраста.

Это было ее погибелью – спокойный, независимый вид в сочетании с фигурой, которая, подобно Эвересту, бросала вызов мужчинам просто потому, что выглядела величественно. Такая потрясающая и непокоренная вершина просто притягивала их…

– Вы показались мне девочкой – крупной, нескладной, медлительной, с угрюмым взглядом. Вы смотрели на меня сверху вниз, словно на низшее существо. Неудивительно, что я был не в восторге от такого довеска к наследству!