Текст книги "Любовное заклятие"
Автор книги: Сьюзен Кэррол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Я вдруг вспомнила, что уже очень поздно. Эффи, моя… матушка, будет беспокоиться обо мне. Мне нужно идти.
Она почти уже представила себе, как будет разочарован колдун, но тот лишь пожал плечами и сказал спокойно:
– В таком случае вам действительно пора идти. Кейт плотнее завернулась в плащ и неловко присела в коротком реверансе.
– Спасибо за урок.
– Вы доставили мне удовольствие, миледи, – церемонно произнес Просперо, склонившись в изысканном поклоне. – Приходите еще, и мы поработаем над вашим реверансом.
Кейт кивнула и осторожно, бочком двинулась к двери. Она задержала дыхание, ожидая, что в любой момент глаза колдуна угрожающе сощурятся и в них вспыхнет гнев. Однако ничего подобного не случилось, Кейт благополучно выскользнула на винтовую лестницу, ведущую к выходу из башни, и помчалась со всех ног вниз.
Свеча осталась в комнате наверху, а в башне было темно, хоть глаз выколи, но она как-то сумела добраться до первого этажа, не свернув себе при этом шею. Когда она добежала до нижнего зала, похожего на огромную мрачную пещеру, ее сердце колотилось о ребра, словно молот о наковальню. Здесь она остановилась и немного перевела дух. В башне все еще было тихо. Ни возмущенного рева, ни грома, ни вспышек молний вокруг, чтобы превратить ее в пепел.
Он не заметил!
Вся дрожа то ли от страха, то ли от возбуждения, Кейт вытащила из-под полы плаща заветную книгу и провела пальцем по вытисненному на обложке гербу. За годы своей лондонской жизни, когда ей приходилось красть, чтобы выжить, она стала довольно дерзкой и удачливой воровкой. Частенько она воровала даже у самой старухи Крокет. Но она не могла даже представить, что когда-нибудь ей придется воспользоваться своими способностями, чтобы оставить в дураках пятисотлетнего колдуна.
«А все– таки я ловка. Все еще чертовски ловка!» -с гордостью подумала Кейт, подавляя торжествующий смех. Она ничуть не обольщалась, что сможет дурачить Просперо достаточно долго, но надеялась, что ей хватит времени, чтобы найти одно-единственное, нужное ей заклинание и выучить его.
Ликуя, Кейт прижала к груди драгоценный том и выбежала в ночь.
Просперо в изумлении уставился на книгу, лежащую на углу письменного стола. Это был безобидный томик под названием «Кельтский фольклор». Колдун покачал головой и усмехнулся. Ах, маленькая плутовка! Такой отчаянной дерзкой девчонки он, пожалуй, еще не встречал. Неужели она и в самом деле решила, что его так легко обвести вокруг пальца?
И все же, чтобы подменить эти книги, надо было обладать небывалой ловкостью рук. В свое время он сам увлекался подобными фокусами и знал, сколько нужно приложить усилий, чтобы достичь в этом деле мастерства. Ну и госпожа Кейт! Единственное, что ему теперь предстояло решить, – это как далеко можно позволить ей уйти с ее трофеем. И какой забавный трюк использовать, чтобы остановить ее. Неожиданную вспышку света? Ледяной ветер? А может быть, огнедышащего дракона? Да, этого будет вполне достаточно, чтобы как следует напугать Кейт и, кстати, немного поучить ее уму-разуму и хорошим манерам.
Но уже поднимая руки для заклинания, Просперо в последнюю минуту передумал. А почему бы, собственно, не позволить ей немного подержать у себя книгу? Правда, там полно его самых опасных секретов, но он записал все, используя алфавит давно умершего языка, который не сможет расшифровать ни один смертный.
Просперо даже улыбнулся в усы, представив себе огорчение Кейт, когда она откроет книгу, за обладание которой так отчаянно сражалась, и поймет, что не может прочитать ни единого словечка. «Похоже, она способна примчаться обратно в башню и запустить этим томом прямо мне в голову!» – думал колдун, посмеиваясь.
Колдун вдруг с удивлением понял, что вовсе не будет возражать против ее возвращения. Эта малышка была подобна свежему морскому бризу, вдруг наполнившему его старые, лишенные жизни покои. Благодаря ей он вспомнил о том, что есть на свете вещи, о существовании которых он уже давно забыл. О том, что это такое – быть молодым, неистово живым и страстно влюбленным…
Воспоминание неожиданно оказалось очень острым и мучительным, и Просперо поспешил его прогнать, приготовившись потушить факелы и вновь исчезнуть в ночи. Одно только не давало ему покоя: он так и не смог понять, что именно вызвало его сюда на этот раз. Уж во всяком случае, не любовные проблемы одинокой молодой женщины.
Просперо никогда не любил появляться в замке Ледж. Это место было полно воспоминаниями о веселых деньках его земной жизни, и частые посещения добавляли к его теперешнему существованию излишнюю горечь.
И все же на протяжении всех этих веков его то и дело против воли тянула в замок какая-то сила. Обычно это случалось, когда над замком сгущались тучи, и какое-нибудь бедствие готово было обрушиться на головы его беспечных потомков. Например, когда замку угрожали разрушением «круглоголовые» Кромвеля, или в те мрачные дни восемнадцатого столетия, когда Тирус Мортмейн вознамерился погубить весь род Сентледжей. Или когда Анатоль Сентледж остался круглым сиротой. Несчастный, отчаявшийся мальчик был слишком мал, чтобы в одиночку выдержать весь груз ответственности и своих сверхъестественных способностей, которые он сразу возненавидел. Или совсем недавно, когда его сын, молодой негодяй Ланс не уберег и позволил украсть знаменитый меч Сентледжей – оружие, выкованное самим Просперо, – с магическим кристаллом, вделанным в рукоятку.
Так что же на этот раз? Просперо обшарил взглядом стены своей спальни, словно вопрошая древние камни, но не ощутил ничего, кроме тревожной тишины. Легко пройдя сквозь стену башни, он оказался на крепостной стене и внимательно вгляделся в ночную тьму. Даже теперь, спустя несколько веков, суровая красота родного края все еще трогала его сердце: таинственный скалистый берег, дерзко вонзающиеся в небо башни замка; вечно бегущие, увенчанные белыми гребешками гряды волн, разбивающиеся о скалы…
Однако и в этой, ставшей такой привычной за многие века, красоте Просперо не смог найти ответа на мучивший его вопрос: что именно заставило его вернуться сюда. Может быть, его дар Предвидения уже не так силен, как прежде? «Что ж, даже призраки, очевидно, стареют», – с кривой усмешкой подумал Просперо.
Но хотя он и не мог точно определить, что именно его тревожило, всем своим существом он ощущал это – как рябь на бархатном покрове ночи. Одно он знал совершенно точно – некое зло угрожает покою замка Ледж и жизни его беспечных потомков…
4.
Злобные демоны притаились во тьме. Рэйф уже ощущал их дыхание, слышал за спиной едва сдерживаемый злобный смех. Сердце нещадно колотилось, он бежал изо всех сил за высокой женщиной, которая каждую минуту могла раствориться во тьме улицы.
– Maman! Maman! Ne laisse pas moi! – кричал он, цепляясь за ее шелковую юбку. – Sil vous plait!
Эвелин Мортмейн резко обернулась и взглянула на него, но в ее глазах не было ничего, кроме холодного равнодушия. Рэйф Чуть отступил, вдруг вспомнив, что мама не любит, когда он говорит по-французски.
– Пожалуйста, мама! – повторил он, стараясь подобрать правильные английские слова. – Не бросай меня.
Мать неожиданно дала ему такого подзатыльника, что у него из глаз вместе со слезами посыпались искры.
– Не хнычь, Рэйф! Ты ведь знаешь, я этого терпеть не могу. – Она наклонилась к нему и схватила за плечи. – Я возвращаюсь в Корнуолл, чтобы отомстить Сентледжам и восстановить твои права на наследство, глупый ты мальчишка. А теперь вытри глаза и перестань плакать. В монастыре со святыми братьями ты будешь в безопасности.
Она горячо поцеловала его и повернулась, чтобы уйти. Рэйф чувствовал, как его охватывает паника. Неужели она не понимает? Ему нет дела до Корнуолла, до Сентледжей и до своих родовых прав! Он хотел только одного: чтобы они были вместе. Без нее он не мог чувствовать себя в безопасности – особенно здесь, в монастыре, где всюду были демоны: красные шапки, ужасные ухмыляющиеся лица, ножи, зажатые в руках. Они ждали своего часа…
– Мама, пожалуйста, не уходи!
– Не уходи…
Эти слова с хрипом вырвались из горла Рэйфа, вызвав сильный приступ кашля, от которого он и проснулся. Пытаясь восстановить дыхание, он схватился за грудь и в растерянности уставился на обшитые грубым тесом стены сарая. Исчезли утонувшие в тумане городские улицы, и сам он был уже не перепуганным ребенком, брошенным в огромном городе Париже, а взрослым мужчиной, лежащим на куче сена в стойле конюшни, расположенной недалеко от порта, где он высадился лишь вчера.
Но, несмотря на то, что он вспомнил, где находится, Рэйф вдруг ощутил себя не менее напуганным и растерянным, чем в своем сне. Он провел дрожащей рукой по спутанной, промокшей от пота бороде. Снова проклятый сон! Как же он презирал себя за этот страх. Ведь, в конце концов, этот сон был все же не таким ужасным, как некоторые другие, преследующие его кошмары, в которых безликие злые демоны появлялись из тени, готовые наброситься на него…
С громким стоном Рэйф перевернулся на бок, ожидая увидеть непроглядную тьму за дверью конюшни. Но там тускло мерцал бледный сумеречный свет. Неужели он мог проспать столько времени? Хотя, по правде говоря, он и сам не мог сказать, спал ли он или потерял сознание. Сейчас он чувствовал себя чертовски слабым, от кашля саднило грудь и глотка пылала, словно в огне.
Он с трудом заставил себя подняться на колени, но на это ушли все его силы. Может быть, напрасно он связался с фамильным кристаллом Сентледжей? Чертов осколок словно бы набирал силу, в то время как он, Рэйф, с каждым часом слабел.
Как же он хотел избавиться от этой проклятой вещицы! Ну, ничего, теперь уже скоро… И тогда уже кошмар начнется для Вэла Сентледжа!
Эта мысль оказалась настолько живительной, что Рэйф смог подняться на ноги и доковылять до другого стойла, чтобы продолжить дело, на которое вчера у него не хватило сил. Седло, которое он вчера выронил, по-прежнему, лежало тут же; флегматичный серый мерин спокойно жевал овсяную солому из кормушки. Он двинул ушами и чуть повернул голову, едва взглянув на Рэйфа, когда тот попытался закинуть ему на спину седло. На этот раз он смог это сделать, но тут же привалился к стене стойла и зашелся в очередном приступе кашля. Приступ, к счастью, был недолгим, и, отерев рукой покрытый испариной лоб, Рэйф принялся затягивать подпругу.
– Я мог бы помочь вам, мистер.
Тонкий детский голос неожиданно испугал его, ударив по натянутым нервам. Он резко повернулся и уставился на маленькую фигурку, появившуюся в дверях. Худенький, бледный мальчик лет восьми доверчиво смотрел на него большими печальными глазами. Интересно, давно ли этот негодник стоит здесь? Рэйф не слишком любил детей, а тем более тех, которые шпионили за ним.
– Какого черта тебе надо? – прохрипел он. Ребенок испуганно вздрогнул, но не отступил. Голубые глаза серьезно смотрели из-под непокорной шевелюры цвета спелой соломы.
– Я только хотел помочь вам с седлом…
– Мне не нужна помощь, – буркнул Рэйф, отворачиваясь к лошади, в надежде, что мальчишка тут же удерет отсюда. Немного надо, чтобы перепугать такого хилого пацана до смерти.
К изумлению и досаде Рэйфа, Мальчик замешкался. Он стоял, шаркая ногой по застеленному соломой полу, явно не решаясь сказать что-то еще.
– Руфус очень хороший конь, – наконец неуверенно произнес он.
Рэйф ничего не ответил, продолжая возиться с подпругой. Для него всякая лошадь была не более чем удобным средством передвижения.
– Вы ведь теперь будете заботиться о нем, раз вы его купили, мистер? – продолжал допытываться ребенок.
Заботиться? Да, конечно, пока эта скотина не привезет его к месту назначения. Больше она ему не понадобится, и ее сможет забирать кто угодно. Такой жалкой твари самое место на живодерне.
Поскольку Рэйф снова ничего не ответил, мальчик с опаской приблизился к нему и подергал за рукав, чтобы привлечь его внимание.
– Он любит морковку. Ему надо ее давать вместе с…
– Дьявольщина! – рявкнул Рэйф – Оставь меня в покое! Не видишь, что я занят? Разве тебе не пора отправляться в кровать или что-нибудь вроде этого?
Мальчик отшатнулся, побледнев еще больше, так что на его носу ярко проступили веснушки. На какое-то мгновение Рэйфу показалось, что в детских глазах, полных боли, он видит отражение себя самого – несчастного испуганного ребенка, каким он был когда-то. Он уже готов был протянуть к нему руку, чтобы успокоить, но вновь зашелся в приступе кашля.
Рэйф прижал руку ко рту, а мальчик испуганно попятился к двери. В этот момент в сарай вошла полная женщина в мятом черном платье и переднике, давно потерявшем свою свежесть, как и ее лицо. Ей хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию, и она перевела глаза с Рэйфа на своего дрожащего сына.
– Вот ты где, Чарли, – сказала она, ласково проведя рукой по его спутанной густой шевелюре. – Иди-ка помойся перед ужином. Управишься сам?
Мальчик кивнул и, бросив настороженный взгляд на Рэйфа, побежал выполнять распоряжение матери. Женщина проводила сына взглядом, пока он не скрылся за углом, а потом повернулась к Рэйфу. Он уже весь подобрался, собираясь отразить резкую отповедь фермерской жены за то, что обидел ее сына. И был совершенно не готов к вежливым извинениям.
– Мне жаль, что Чарли докучал вам с этой лошадью, мистер Мори.
Рэйф на мгновение растерялся, услышав незнакомое имя, но потом вспомнил, что именно так назвался, когда она обнаружила его, рыскающего вокруг ее фермы, словно раненый волк. Он пробормотал что-то невразумительное, ожидая, что женщина уйдет вслед за сыном, но вместо этого она продолжала с печальной улыбкой:
– Видите ли, бедняга Руфус принадлежал моему покойному мужу. И это почти все, что осталось Чарли на память о его отце.
Как трогательно! И что же это должно значить для него? Рэйф пожал плечами, притворившись, что проверят подпругу, в надежде, что она наконец уйдет. Но женщина подошла ближе. Рэйф вновь напрягся, а она протянула руку и погладила шею мерина так же нежно, как до этого гладила по голове сына. И эта глупая скотина действительно узнала хозяйку. Мерин поднял голову и ткнулся носом ей в руку. Рэйф попытался вспомнить, как зовут эту женщину. Корин Брюстер… Нет, Брюэр. Что-то вроде этого. А впрочем, какая разница? Ведь это была всего лишь одна из тех глупых, сентиментальных женщин, которых он терпеть не мог. Мягкий взгляд, нежный рот, румяные щеки, блеклые темно-русые волосы, выбивающиеся из-под льняного чепца, – она была слишком обыкновенной, чтобы привлечь его внимание.
– Я хочу поблагодарить вас, – сказала женщина, бросив на него застенчивый взгляд. – За то, что дали такую хорошую цену за нашего Руфуса. Я знаю, он столько не стоит, и чувствую себя виноватой. Но нам с Чарли отчаянно нужны деньги.
– А мне нужна лошадь. Деньги для меня не имеют значения, – сказал Рэйф.
Какое значение могут иметь деньги для умирающего? Но он бы просто стащил эту лошадь, если бы вдова не увидела его. Возможно, так было бы проще, но он не хотел рисковать. Ему было совсем не нужно, чтобы она подняла шум. Его могли арестовать, а у него и так слишком мало времени осталось, чтобы добраться до ненавистного Сентледжа.
– Все равно, я очень признательна за вашу щедрость, – продолжала женщина.
Неужели она не может заткнуться и просто уйти?! По-видимому, нет.
– Нам придется продать ферму, чтобы оплатить долги моего мужа, – призналась вдова, словно полагая, что Рэйфу есть до этого хоть какое-нибудь дело. – Мой бедный Джордж никогда не был хорошим фермером. Он был моряком, как и вы.
– Откуда, черт возьми, вы знаете, что я моряк? – проворчал Рэйф, так и пронзая ее взглядом.
Возможно ли, чтобы она узнала его – когда-то известного в здешних местах капитана Мортмейна – под косматой пегой шевелюрой и давно нечесаной бородой? Он напрягся, точно волк перед прыжком, руки сами собой сжались в кулаки.
Женщина несколько растерялась при виде его непонятной ярости, но все же ответила совершенно спокойно:
– Все дело в вашей походке – вы покачиваетесь, как человек, привыкший проводить много времени на палубе. Извините, если я оскорбила вас…
Рэйф глубоко вздохнул, заставляя себя расслабиться. Кажется, он и в самом деле дошел до точки. Пора убираться отсюда.
– Мне надо ехать, – пробормотал он, потянувшись к поводьям.
– Может быть, мне удастся уговорить вас остаться на ужин?
Ужин?! Что, эта женщина не в своем уме? Неужели она абсолютно не догадывается, что всего мгновение назад избежала смертельной опасности? Если бы она его узнала, ему бы пришлось попросту придушить ее, чтобы быть уверенным в ее молчании.
– Вы всегда такая? – спросил он хмуро.
– Какая?
– Чертовски доверчивая с каждым чужаком, который появляется у вашей фермы?
Она вспыхнула, услышав явный сарказм в его тоне, но ответила со спокойным достоинством:
– Нет. Не всегда. Обычно я очень осторожна.
– Так почему же вы отбросили эту осторожность со мной? – насмешливо поинтересовался он, зачем-то приглаживая пятерней свою косматую шевелюру. – Из-за моего несравненного обаяния?
– Сама не знаю, – неуверенно сказала она. – Возможно, все дело в ваших глазах. Вы выглядите как человек, который очень нуждается в том… в том, чтобы ему доверяли.
Ничего более нелепого Рэйф в своей жизни не слышал. Должно быть, она и в самом деле не в своем уме, или же она из тех женщин, которые стремятся привлечь к себе внимание любого мужчины, даже с самой дурной репутацией. В любом случае ему было не до нее.
Он уже выводил лошадь из дверей сарая, когда новый ужасный спазм сдавил ему грудь. Через несколько мгновений приступ прошел, но Рэйф едва держался на ногах, схватившись за грудь в отчаянной попытке восстановить дыхание. Дрожа от невыносимой боли, он вдруг почувствовал, как нежная и в то же время неожиданно сильная женская рука подхватила его под локоть, не давая упасть.
– Мистер Мори, вам и в самом деле нехорошо, – сказала женщина обеспокоенно. – Вам лучше остаться у нас до утра. Я постелю вам здесь, в комнате конюха.
Рэйф оттолкнул ее и, хотя на это ушел последний остаток сил, заставил себя выпрямиться. Он и в лучшие свои времена был не слишком хорошим наездником. Даже если отправиться в путь прямо сейчас, до замка Ледж он доберется только через сутки. У него не было выбора. Его время неумолимо истекало.
– Мое дело не терпит отлагательства, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы.
Пока Рэйф неловко забирался в седло, женщина стояла рядом, готовая каждую минуту подхватить его, если он вдруг свалится с лошади. И хотя он и в самом деле был не далек от этого, она его раздражала.
Задыхаясь и тяжело дыша, Рэйф наконец смог забраться на мерина. Перед глазами все плыло и кружилось, и он чуть покачивался, пытаясь удержать равновесие. Наконец мир вокруг него вновь обрел некоторую стабильность, и он увидел, что вдова смотрит на него встревоженным взглядом.
– Я не знаю, какое дело заставляет вас так отчаянно спешить, но только мне бы очень хотелось, чтобы вы передумали, сэр.
Рэйф заглянул в широко открытые, искренние глаза женщины и неожиданно испытал странное ощущение, что она смогла проникнуть прямо в его душу и увидеть его черные намерения. И она пожалела его…
Хотя это стоило ему большого труда, Рэйф выпрямился и расправил плечи. Ему не нужна была ее жалость. Если он что-то и унаследовал от своей матери, так это дьявольскую мортмейнскую гордость. Он нащупал рукой кристалл под сорочкой и подумал, что теперь, похоже, в нем проснулось и ее безумие.
Рэйф сжал бока мерина коленями, посылая его вперед, и поморщился, услышав тихое: «Да хранит вас господь». Потому, что он точно знал: сейчас, на этом последнем пути к замку Ледж, его ведет дьявол, а не бог.
5.
Пламя взметнулось ввысь, рассыпав сверкающие искры по ночному небу, и в свете пылающего костра древний стоячий камень вспыхнул таинственным светом. На древнем холме друидов уже давным-давно не жгли костров. Лишь во времена Кромвеля, если верить слухам, здесь устраивали свой шабаш ведьмы, верша перед таинственным камнем свои дьявольские ритуалы. Вот и сейчас у костра можно было увидеть невысокую стройную женщину в черном плаще. Ветер играл ее густыми цыганскими волосами, жаркий огонь окрасил бледное лицо румянцем, отражаясь в пылающих колдовским светом глазах. Случись какому-нибудь прохожему оказаться здесь, он бы принял эту женщину за одну из древних колдуний и постарался бы поскорее унести отсюда ноги.
Впрочем Кейт, бросавшая ветки в костер, совсем не чувствовала себя колдуньей – скорее уж дрожащей от страха маленькой девочкой, играющей с огнем. Ветер вновь сменил направление, дунув прямо ей в лицо едким дымом. Кейт закашлялась и отошла к гигантскому камню друидов. Она вытерла слезящиеся глаза и нервно оглянулась, пытаясь успокоиться. Днем отсюда открывался потрясающий, величественный вид на суровые земли Сентледжей. Но сейчас склон был полностью погружен во тьму, и далекое море, подобно невидимому чудовищу, рычало, вгрызаясь в скалистые берега.
Несмотря на теплый плащ и жар от костра, Кейт дрожала. Прежде она никогда не боялась темноты, но сегодняшняя ночь была особенной. Канун Дня Всех Святых, Хэллоуин. Говорят, что в это время граница с потусторонним миром исчезает почти полностью, и мятущиеся души, не нашедшие покоя после смерти, бродят по земле.
Ночь и в самом деле обещала быть неспокойной. Ветер стонал в кронах деревьев, облака то и дело набегали, закрывая луну, и неслись дальше. Что-то шуршало в зарослях вереска, и Кейт, чтобы успокоиться, говорила себе, что это, должно быть, барсук или енот. Но как бы быстро она ни оборачивалась на звук, она никого не видела, и от этого сердце стучало еще быстрее и тревожнее.
Любой человек, обладающий здравым смыслом, сейчас держался бы поближе к кострам, которые разожгли в эту ночь в деревне. Кейт вдруг страшно захотелось тоже оказаться там, танцевать вместе со всеми вокруг костра, чтобы прогнать демонов и оберечься от проклятий на весь следующий год. А вместо этого она сама собралась заниматься черной магией…
Дрожащей рукой Кейт достала из-под плаща похищенную накануне книгу заклятий, ожидая, что в любую минуту здесь появится разъяренный Просперо и выхватит у нее из рук свое сокровище.
Кстати сказать, ее и удивляло и беспокоило то, что он до сих пор этого не сделал. Заветная книга находилась в ее полной власти почти два дня. Не может быть, чтобы он до сих пор не заметил ее исчезновения и не понял, как ловко его провели. И если он до сих пор не сделал никакой попытки забрать назад книгу, то на это должны быть какие-то причины, известные ему одному.
А может, великий колдун просто играет с ней, позволяя ей думать, что она владеет чем-то совершенно уникальным, в то время как эта книга – всего лишь скопище всевозможных глупостей? Но этому Кейт никак не могла поверить. Поглаживая пальцами выдавленный на кожаном переплете герб Сентледжей, она почти ощущала колдовскую силу, которая исходила от хрупких страниц, исписанных таинственными знаками рукой самого Просперо.
Эти письмена должны были бы стать для нее неразрешимой головоломкой. Но Кейт сразу же поняла, что это такое. Хитрый Просперо записал свои заклинания, используя древние египетские иероглифы. И какая насмешка судьбы – что именно благодаря Вэлу она смогла расшифровать их!
Кейт вспомнила долгие дождливые вечера, которые она проводила возле Вэла, свернувшись в уютном кресле у камина в библиотеке, когда Вэл готовился к своим занятиям на последнем курсе. Он время от времени поглядывал на нее полувопросительно-полунасмешливо из-за огромного фолианта, в котором подробно рассказывалось о знаменитом Розеттском камне, с помощью которого была открыта тайна египетской письменности.
– Извини, милая, – сказал наконец Вэл. – Тебе, наверное, ужасно скучно все это слушать.
– О нет, что ты! – воскликнула Кейт.
Как бы ей хотелось, чтобы Вэл понял, насколько она ему благодарна за все те знания, которыми он с ней делится! Ведь до встречи с ним она почти совсем ничего не знала. Ее прежняя жизнь на улицах Лондона казалась ей теперь примитивной и темной. Благодаря его терпению, его увлеченности и любви к книгам, которыми он заразил и ее, перед Кейт открылся совсем иной мир – увлекательный, сложный и необыкновенно интересный, о существовании которого она раньше не подозревала. И поэтому она с жадностью набрасывалась на любые знания.
– Мне все это очень интересно. И пирамиды, и фараоны, и эти… как их… покрифы.
– Иероглифы, – поправил он мягко.
– Да! Мне кажется, что этого языка не знает никто, кроме нас с тобой. Как будто ты поделился со мной своим огромным секретом, а значит, доверяешь мне…
– Я полностью доверяю тебе, моя милая Кейт, и готов поделиться с тобой любым секретом.
Как же его слова согрели ее тогда! Ведь в детстве ее называли не иначе, чем воровка или лгунья. Что уж говорить о том, что ей никто никогда не доверял.
«Да, Вэл доверяет тебе, – услышала Кейт какой-то тоненький голосок и поняла, что это голос ее совести. – Он считает тебя своим самым искренним и достойным другом, уважающим его семью и их обычаи. Он уверен, что ты никогда не сделаешь ничего, чтобы навредить ему».
– Но я ведь не собираюсь причинять ему зло, – пробормотала Кейт.
То, что она собирается сделать, совсем не так ужасно. Почти ничем не отличается от любовных заговоров, которые используют деревенские девушки, чтобы очаровать своих любимых, вызвать в них страсть.
«Какая же ты бессовестная лгунья, Кейт Фитцледж!» – сказала она себе. То, что она собралась сделать, очень сильно отличалось от безобидных гаданий и любовных заговоров, и она слишком хорошо знала это. Одно дело – например, бросить соль через левое плечо, чтобы охранить себя от дьявола, или же использовать настоящее колдовство, которое может вызвать силы слишком могущественные, чтобы их контролировать. И если что-нибудь пойдет неправильно…
Кейт взглянула на пляшущие языки огня, и на миг ей почудилось, что она видит Просперо. Его чуть раскосые глаза смотрят на нее в упор, и она слышит грозный шепот великого колдуна:
«Запомни, опасно играть с человеческим сердцем, используя магию!»
Кейт вскрикнула и отшатнулась. Еще несколько долгих мгновений она смотрела на огонь, вся дрожа от страха, прежде чем смогла убедить себя в том, что видела только упавшее горящее бревно, взметнувшее сноп искр, и не слышала ничего, кроме шипения и потрескивания объятых пламенем веток. Всему виной ее разыгравшееся воображение, да и слишком свежо еще воспоминание о встрече с колдуном.
«И все же, что именно хотел тогда сказать Просперо? – в который уже раз спрашивала себя Кейт, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. – Что такого опасного в этих любовных заклятиях?» Как бы хотелось ей расспросить его поподробнее! Но теперь было уже поздно.
Впрочем, она еще могла отступить, отказаться от своего намерения, погасить костер и вернуться обратно в деревню. Она могла побежать прямо к дому Вэла, умоляя впустить ее, как бездомный котенок, ищущий пристанища в непогоду. Вэл сразу увидит, что она страшно расстроена, даже напугана, но не станет изводить ее вопросами. Он обнимет ее своими сильными руками, прижмет теплой ладонью голову к своему плечу и будет укачивать, как ребенка…
«Нет, – заставила себя вспомнить Кейт. – Этого уже больше никогда не будет». После того, как она предложила ему себя в тот вечер, Вэл уже больше никогда к ней не прикоснется. Он, возможно, по-прежнему будет добр и нежен с ней, но скорее всего настоит на том, чтобы она вернулась домой, к Эффи. Если она не найдет сейчас в себе достаточно мужества, чтобы совершить то, что задумала, она уже никогда больше не почувствует тепло и силу его объятий.
Сжимая в руках заветную книгу, Кейт заняла прежнее место перед стоящим камнем, подобно священнику перед алтарем. Внезапно низкий глухой раскат грома раздался в ночи, словно само небо раскололось, подавая ей знак начинать… Или это было предостережение? Кейт устремила испуганный взгляд в небеса и увидела яркую вспышку на горизонте.
Это была всего лишь гроза – далекие вспышки молний, предвестники надвигающейся бури. Она немного перевела дух, хотя понимала, что у нее остается не так много времени, прежде чем начнется дождь, который потушит разведенный ею огонь.
– Вэл, милый, – прошептала она, – пожалуйста, прости меня! Просто ты не оставил мне никакого другого выхода.
И, собравшись с духом, Кейт открыла книгу.
В пивной гостиницы «Огонь дракона» обычно бывало шумно и многолюдно, особенно в такой вот промозглый осенний день, но сегодня она была почти пуста. Рив Тревитан, нависнув над видавшим виды дубовым столом, вздыхал над последней кружкой эля, которую он мог позволить себе купить на оставшиеся монеты. Несколько клочков пены повисли на его пегой с проседью бороде, сальные, давно не мытые волосы облепили широкий низкий лоб. В его когда-то крепкой рослой фигуре с возрастом появилась излишняя рыхлость; отчетливо наметившееся брюшко то и дело задевало за край стола, когда он выглядывал в окно, наблюдая за кривляньями своих соседей.
Костры пылали на лужайке возле деревни, на их фоне мелькали тени танцующих. Точно флаги, взвивались пышные юбки, стучали тяжелые деревенские башмаки, отбивая такт веселой зажигательной мелодии. Музыка, крики и смех проникали даже сквозь толстые каменные стены средневековой гостиницы. «И все эти чудачества – только для того, чтобы прогнать дьявола из деревни на один-единственный вечер!» – подумал Рив с кривой усмешкой.
– Кучка суеверных идиотов, – пробормотал он, обращаясь к своей кружке.
Похоже, он был единственным человеком в Торрекомбе, сохранившим достаточно здравого смысла, чтобы игнорировать всю эту чепуху. Ну, если не считать еще одного парня, который притаился в темном углу пивной и в данный момент тупо глядел в стакан с виски, стоящий у него на столе.
Он, без сомнения, принадлежал к тем парням, которые заставляли девичьи сердца биться в два раза быстрее, и Тревитан подумал об этом с завистливой ухмылкой. Юность всегда привлекательна. Она обладает тем неотразимым для молодых девиц нахальством, против которого они не могут устоять. У молодого человека было смуглое красивое лицо, обрамленное густыми черными волосами, а длинные ресницы скорее подошли бы какой-нибудь юной девушке, чем мужчине. И, конечно, ястребиный нос и дорогая одежда безошибочно указывали на его принадлежность к этим проклятым Сентледжам. Хотя Рив никак не мог припомнить, кто бы это мог быть. Скорее всего, какой-нибудь дальний родственник.
Впрочем, какое ему дело до этого! Все остальные в Торрекомбе могут сколько угодно болтать об этой таинственной семейке со всеми их причудами и сверхъестественными способностями, но он, Рив, всегда старался быть от них подальше – и особенно от доктора Вэла Сентледжа. Подумать только, этот докторишка осмелился прочитать ему, Риву, лекцию о том, как он должен обращаться со своей женой! С ней, видите ли, надо быть поосторожнее, потому что новая беременность убьет ее. Он и Кэрри постарался внушить, чтобы она не пускала его, законного мужа, в свою постель!