Текст книги "Жених поневоле"
Автор книги: Сьюзен Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
8
СТРОПТИВАЯ ЛЮБОВНИЦА
Рано утром дверь в спальню распахнулась, и на пороге появилась очаровательная девчушка с копной золотисто-рыжих кудряшек, которая залопотала по-фински:
– Мамочка! Посмотри, что мне купил дядя Ники… – Она замолчала, а через секунду, увидев, что он лежит в кровати рядом с ее мамой, закричала уже по-французски: – Дядя Ники!
Прижимая к себе огромную фарфоровую куклу с белокурыми локонами, Кателина помчалась к позолоченной кровати под серебристо-жемчужным балдахином, увенчанным фигурками четырех купидонов.
Кателина была ребенком живым и непосредственным, унаследовавшим от матери красоту и очарование. С неуклюжей резвостью щенка она забралась прямиком в кровать и, обвив пухлыми ручонками шею дяди Ники, спросила:
– А сегодня ты нас с Ракелью отвезешь в игрушечный магазин? Ну, пожалуйста! – Ее карие глазенки блестели от возбуждения.
Князь ласково улыбнулся девчушке и сказал:
– Радость моя, ты можешь говорить и по-фински.
Все эти дни он говорил с Кателиной по-французски, и она к этому успела привыкнуть. Пока Алиса болела, Ники проводил с Кателиной немало времени. Когда он впервые увидел девочку, стоявшую у постели матери и обливающуюся слезами, он поначалу не сообразил, кто это, – настолько непривычно было ему видеть у себя в доме плачущего ребенка. Уже много лет Ники не разговаривал с маленькими детьми. В тот день, поняв, что рыдает ребенок уже давно, он решил, что без его помощи не обойтись.
По природе Николай был человеком добрым и отзывчивым, что подтвердил бы любой из его друзей, а также ласковым и нежным, что знала каждая из его любовниц. Он пользовался успехом у женщин не только благодаря своей красоте и богатству, хотя в свете этих качеств зачастую бывало достаточно. Ники покорял сердца обаянием, умением доставить женщине удовольствия не только в постели. Он умел развеселить, умел, когда надо, выслушать, когда надо, посочувствовать. На сей раз он употребил свое обаяние на то, чтобы рассеять страхи Кателины, а ее очаровательной матушке помочь поскорее оправиться от избыточной дозы лауданума.
Пока Алиса приходила в себя, Ники предложил девочке столько развлечений, что она быстро перестала его бояться. Кателина воспринимала Ники как доброго дядюшку и вела себя с ним по-детски доверчиво и непосредственно. Вот и сейчас она держалась так, словно привыкла видеть мамочку с дядей Ники в одной постели и в этом нет ничего удивительного. Обернувшись к матери, она продолжала болтать, теперь уже по-фински.
– Мамуля, как в игрушечном магазине красиво! Все такое… – она запнулась. – Ракель сказала, чтобы я не жадничала, но я вовсе не жадина!
В этот момент дверь приоткрылась, в комнату заглянула Ракель, но при виде князя Кузанова смущенно попятилась и выскочила в коридор.
– А дядя Ники сказал, что я маленькая принцесса и могу просить, что захочу, – не переводя дыхания, продолжала Кателина. – Правда ведь, дядя Ники? – Она во весь рот улыбнулась Николаю.
– Чистая правда, золотце мое, – ответил новоявленный «дядя».
– Дядя Ники, пожалуйста, ну, пожалуйста, давай сегодня снова туда поедем! – попросила она возбужденно, сверкая карими глазенками.
– Конечно, дорогая. Если хочешь, купим еще одну новую куклу.
– Нет, я больше хочу поезд!
Ники весело усмехнулся, бросил взгляд на Алису и заметил:
– Маленькой принцессе уже недостаточно кукол. Хорошо, дитя мое, будет тебе поезд, – пообещал он.
– Мамочка, правда, дядя Ники просто замечательный? – воскликнула Кателина с искренним пылом, свойственным пятилетним детям.
Ники с хитрой улыбкой посмотрел на Алису.
– Ну что, правда, я просто замечательный?
– Мамочка, скажи «да»! – в восторге подхватила Кателина.
Алиса не успела ответить на этот каверзный вопрос, потому что Кателина трещала без передышки:
– Мамочка, я очень-очень рада, что тебе лучше! Дядя Ники так долго мне говорил, чтобы я не шумела… Как же здорово, что теперь не нужно сидеть тихо! – Не в силах усидеть на одном месте, она спрыгнула с кровати и стала носиться вихрем по комнате, спрашивая непрерывно: – Ну когда мы поедем, дядя Ники? Когда поедем?
– Когда ты позавтракаешь и Ракель тебя оденет, – ответил он, – тогда и поедем. Ну, иди, собирайся.
Девчушка радостно схватила куклу и помчалась к двери. Там она обернулась и спросила с надеждой:
– А можно мне на завтрак клубнику и пирожное? Можно, дядя Ники?
– Конечно, дорогая.
– А когда мы поедем? – спросила она опять.
– Примерно через час, – ответил Ники, потом, взглянув на Алису, так уютно лежавшую рядом с ним, добавил многозначительно: – Скорее через полтора.
Дверь за маленькой непоседой закрылась, и Алиса сказала с благодарностью:
– Спасибо тебе, что ты был так добр к Кателине.
Ники взял Алису за руку и сказал просто:
– Не за что. – А потом продолжил с ехидной улыбкой: – Впрочем, я люблю, когда меня считают добрым и великодушным. Мне пришлось развлекать твою дочурку все те три дня, пока ты лежала в забытье. Кателина все плакала, сидя у твоей постели, и Ракель никак не могла ее утешить. Мария тоже рыдала непрерывно, поэтому нам с Алексеем пришлось придумать, как отвлечь Кателину. Мы катались по главной лестнице на серебряных подносах, причем Кателину нарядили императрицей. Должен признаться, из меня император получился никудышный, но Кателина держалась царственно и с таким величием раздавала нам с Алексеем приказания, что можно было подумать, будто в жилах ее действительно течет королевская кровь. Потом мы пускали в ванной бумажные кораблики, еще я велел принести из конюшни новорожденных котят, а Мария привезла от детской модистки новые платья для Кателины.
Говоря это, Ники поглаживал Алисино запястье.
– Слава богу, что тебе стало лучше! А то фантазию свою я исчерпал и весь репертуар известных мне развлечений представил. Увы, мне этим давненько заниматься не приходилось. Воспоминания о счастливом детстве у меня весьма смутные – их, должен признаться, затмили воспоминания молодости. Итак, я рад видеть, что ты вновь полна сил и пышешь здоровьем, – продолжал Ники, обернувшись к Алисе, и в его золотистых глазах сверкнуло пламя. – Последние несколько дней мне крайне не хватало твоей теплоты и нежности. Ты – моя очаровательная, моя восхитительная грелочка, – добавил он хриплым шепотом и провел пальцами по ее обнаженному плечу. – И подходишь мне просто изумительно!
Услышав это, Алиса вдруг встревожилась. Она чувствовала себя неуверенно, отлично понимая, как легко поддаться сокрушительному обаянию Ники. Каждое прикосновение, каждая новая ласка казались ей еще одним канатиком в паутине, которая ее опутывала. Она настолько запуталась в своих эмоциях, что стала совершенно беспомощна. Она любила его без памяти и сопротивляться страсти сил не находила…
Ники ласкал ее все настойчивее. Когда он наклонился и нежно коснулся губами ее губ, Алиса почувствовала, что больше не в силах далее предаваться размышлениям. Волна желания, нахлынувшая на нее, смыла все остальное.
Некоторое время спустя Ники поднялся со смятой кровати.
– Нам надо поскорее одеваться. Кателина ждет. – Сказав это, он, как был голый, направился к двери в гардеробную и, потянув за шнурок звонка, сообщил: – Велю наполнить тебе ванную.
Не дожидаясь ответа, Ники кликнул своего камердинера и вышел. Через пятнадцать минут он вернулся, а за ним, помогая хозяину вдеть руку в рукав хрустящей накрахмаленной рубашки, вбежал камердинер. Алиса поспешно прикрылась простыней.
– Ты что, до сих пор не встала? Ай-яй-яй, Кателина очень расстроится.
– Прости. Сейчас встану. Я просто…
– В игрушечном магазине тебе понравится. У них лучший в городе товар.
Слуга вертелся вокруг него, вдевая запонки, застегивая пуговицы, распрямляя воротничок. Ники же продолжал болтать: объяснил, в каком отделе продается поезд, сообщил, что день выдался солнечный, припомнил что-то из милых Кателининых словечек и не сразу заметил, что Алиса отвечает ему как-то напряженно. Присмотревшись повнимательнее, он увидел, что она пунцовая от смущения.
– Все, Василий, достаточно, – поспешно сказал он.
– Слушаюсь, ваше сиятельство, – ответил сообразительный Василий и немедленно исчез.
Ники подошел к кровати и поцеловал Алису в щеку.
– Прости. Я не понял, что Василий тебя смущает.
– Я знаю, это глупо… Но, понимаешь… я не привыкла к тому, чтобы в мою спальню заходил слуга-мужчина.
– Я должен был об этом подумать. С сегодняшнего дня буду одеваться сам.
– Что ты! Я вовсе не хочу гнать твоего слугу. И потом, разве ты сумеешь? – извиняющимся тоном залепетала Алиса.
– Что за чушь! Василий будет только рад лишнему досугу, а одеваться сам я вполне в силах. У мужчин, слава богу, нет этих идиотских крючков и завязочек, которыми изобилует женское неглиже. Ну, милая, а теперь – скорее в ванну, а то Кателина окончательно расстроится. И не волнуйся, Василию я все объясню.
Ники вернулся удивительно быстро, уже облаченный в безупречный, кофейного цвета сюртук с коричневым, шитым золотом жилетом.
Алису одевала Мария, а Кателина сидела на пуфике и на удивление спокойно и терпеливо за этой процедурой наблюдала. Платье у Алисы по-прежнему было одно-единственное из полосатого сине-зеленого шелка, с высоким воротником. Ники велел Марии подыскать в гардеробе его матери подходящую накидку, и та быстро нашла нужную – темно-синюю, с широкой каймой.
Волосы у Алисы были убраны – подняты кверху и заколоты, и только на висках вились золотистые локоны. Окинув ее придирчивым взглядом, Ники сказал:
– Надо будет обновить твой гардероб, дорогая. К сожалению, все платья, которые оставила здесь моя мать, безнадежно вышли из моды. Накидка, впрочем, отличная. А ты, прелесть моя, – обернулся он к Кателине, – выглядишь очень элегантно.
Кателине Мария купила белое платье с зелеными бантиками и зеленое короткое пальтишко с соломенной матросской шляпкой. Все это удивительно ей шло.
– Итак, дамы, в путь! – провозгласил Ники.
Кателина помчалась вперед, и Ракель едва поспевала за своей воспитанницей. Ландо с опущенным верхом уже стояло у парадного крыльца. Оно было вычищено до блеска, четверка гнедых выглядела сказочно. Когда все расселись, кучер в парадной ливрее из зеленого бархата взмахнул кнутом и пустил лошадей рысью.
Кателина никак не могла усидеть на месте – она все время вскакивала, задавала вопросы и всячески старалась привлечь внимание дяди Ники к себе. Алиса с радостью подумала, что к новой жизни ее дочка привыкла мгновенно. Она была девочка живая, любопытная, привязчивая и все новое воспринимала с радостью. А поскольку отец избегал Кателины все пять лет, она быстро забыла о нем и не тосковала по дому – тем более что все те, кого она любила, были с ней.
Кателина уговорила Ники сначала заехать в Летний сад. В этот прекрасный день там было многолюдно, и все обратили внимание на то, что самый знаменитый в столице холостяк-князь появился в обществе молодой дамы с ребенком и няней.
Ракель с Кателиной как раз направились к пруду покормить лебедей, когда к ландо подъехали два кавалергарда. Оба они отвесили почтительные поклоны, и светловолосый лейтенант сказал:
– Добрый день, Ники. Кажется, я не имел чести быть знакомым с твоей очаровательной спутницей.
– Не имел, – довольно грубо ответил Ники. – Не смею вас задерживать, – добавил он совсем не светским тоном.
Кавалергарды, обиженные подобной резкостью, развернулись и отъехали.
– Похоже, наш полковник очень ревниво охраняет свое новое увлечение, – заметил с усмешкой молодой блондин.
– Ники, появившийся на публике с ребенком, – это зрелище уникальное. Думаешь, ребенок его?
– Не могу сказать. Девочка рыжеволосая, как и мать, а, к примеру, последний ребенок графини Соболевской оказался просто копией князя.
Между тем к Ники и Алисе подъехал еще один знакомый. Майор Чернов, сидевший в открытой коляске, приподнял в приветствии шляпу, и Ники скривился от досады.
– Как приятно увидеть вас снова, госпожа Форсеус! – воскликнул Чернов с многозначительной улыбкой.
Алиса залилась краской, смущенная его тоном и взглядом, которым окинул ее майор.
– Добрый день, – холодно ответила она.
– В последнее время тебя не видно в клубе, Ники. Да и на островах у цыган ты не появляешься. Нам без тебя скучно. Впрочем, сейчас я понимаю, что причины для отсутствия у тебя весомые.
– Не думал, что мое отсутствие столь заметно, – сухо произнес Николай.
– Не скромничай, Ники. Ты же прекрасно знаешь, что свет интересуется твоей жизнью еще с тех пор, как ты был желторотым юнцом.
– Я полагаю, у людей могут найтись занятия поинтереснее, нежели слушать глупые сплетни. А ты, Григорий, очевидно, спешишь по делам? Мы не смеем тебя задерживать, – нахмурился Ники, давая понять, что разговора поддерживать не собирается.
– Как тебе угодно. Мое почтение, мадам, – сказал Чернов вполне миролюбиво. Развернув коляску, он обернулся и на прощание подмигнул Ники. – Желаю приятно провести время. Но если произойдет то же, что с Таней, дай мне знать. Пожалуй, сделка меня заинтересует.
– Не жадничай, Чернов, – ответил Ники спокойно.
Чернов лишь усмехнулся.
– Я терпелив, друг мой, и никуда не спешу. Пустив лошадь рысью, он отъехал.
– О какой сделке говорил этот человек? – спросила Алиса, уже начиная догадываться, о чем речь. – И кто такая Таня?
– Не сердись, дорогая. Таня – моя давнишняя приятельница. И Чернов отлично знает, что ты находишься под моим покровительством, поэтому тебя донимать он не будет.
– Под твоим покровительством?..
Алиса не сразу поняла, что он имеет в виду. Господи, надо было давно догадаться… Только теперь она вдруг ясно осознала, как общество восприняло ее появление, и готова была провалиться от стыда сквозь землю. Утешало одно – родители ее не дожили до этого дня, не знают, как низко она пала и какая унизительная судьба ее ждет…
Все годы, проведенные с Форсеусом, она ждала, когда подрастет Кателина, копила деньги, надеясь рано или поздно убежать и ни от кого более не зависеть. А теперь, поддавшись обаянию князя, она лишилась последнего, что у нее было, – чувства собственного достоинства.
Больше всего ее возмутило, с какой уверенностью говорил о ней Николай – как о своей собственности.
– Кажется, я не принимала твоего покровительства, – холодно сказала она.
– Любовь моя, когда я обнаружил тебя в том амбаре, согласись, выбор у тебя был невелик, – заметил Ники вполне резонно. – Останься ты у Форсеуса, он бы продолжал тебя избивать и, не дай бог, опять бы чем-нибудь опоил, чтобы уморить окончательно. А в твоем нынешнем положении, – продолжал он с ласковой улыбкой, – согласись, немало преимуществ – особенно для женщины, которая весьма расположена к своему покровителю. Моя щедрость известна всем, и, если ты будешь и впредь так же меня удовлетворять, мы с тобой отлично поладим.
Алиса не верила своим ушам. Так значит ей надлежит его «удовлетворять», а за это он будет ей щедро платить. Ей показалось, что с ее глаз спала некая розовая пелена, и жизнь предстала перед ней во всей своей неприглядности.
– Как ты можешь так говорить?! Как ты смеешь судить о том, насколько я к тебе расположена? Более того…
– Позволь мне пробыть с тобой наедине минуты три, – перебил ее Ники, – и, уверен, мне удастся тебя убедить.
Услышав это, она вспыхнула от стыда и бессильной ярости.
– Ты слишком самонадеян, – она очень старалась говорить спокойно. – И не думай, пожалуйста, что я какая-нибудь нищенка. Мария привезла с собой мои деньги. Я ни в чьем покровительстве не нуждаюсь.
– Этих денег не хватит даже на покупку приличного платья, не говоря уж о том, чтобы содержать себя, ребенка и троих слуг, – возразил Ники со свойственной ему прямотой.
– Но я неплохо образована, молода и полна сил. Я могла бы найти место гувернантки.
– В принципе я с тобой согласен, но, к сожалению, в данной сфере деятельности ситуация такова, что надежд крайне мало. – Он говорил с явной издевкой. – Для тебя, дорогая, роль гувернантки не вполне подходит. Прости, что я говорю столь откровенно, но, боюсь, ты плохо представляешь себе реальное положение вещей. Если даже – обрати внимание, я говорю «если» – какая-то дама и наймет для своих детей такую молодую и красивую гувернантку, готов спорить на любую сумму, что не пройдет и недели, как ты окажешься в постели хозяина. Подумай, в каком преглупом положении ты окажешься, радость моя! Оставаясь со мной, ты, по крайней мере, можешь не бояться, что возмущенная жена, узнав про шалости мужа, вышвырнет тебя на улицу. А поскольку петербургских жен я знаю неплохо, можешь мне поверить. Не понимаю, чем ты недовольна, – продолжал он миролюбиво. – Мое покровительство устроило бы любую женщину. Я буду считать себя обязанным содержать и тебя, и твоего ребенка, и твоих слуг наилучшим образом.
Алиса почувствовала, что на глаза ей наворачиваются слезы.
– Ты что, думаешь, что я игрушка? – возмутилась она. – Что меня можно купить?
– Дорогая, ну, конечно же! – простодушно воскликнул Ники. – Признай, женщина – это прежде всего прелестное создание, и предназначение ее – доставлять мужчине наслаждение. А потом она неминуемо становится матерью. Вот эти две роли женщина и играет. Сопротивляться этому бессмысленно, – добавил он рассудительно.
Алиса многое бы отдала за то, чтобы согнать выражение самодовольства с его лица.
– Ну что ж, в таком случае мне, возможно, есть смысл принять предложение Чернова, – сказала она, желая его спровоцировать. – Он богаче тебя? Если я решу стать дамой полусвета, мне надо будет все тщательно взвесить, – рассуждала она вслух. – Раз уж мне суждено быть игрушкой, то следует продать себя подороже. Я получила хорошее воспитание и образование, поэтому ценю себя недешево. Кроме того, я играю на фортепьяно, правда, должна признаться, в этом у меня больше умения, нежели таланта. Еще я неплохо вышиваю, но, боюсь, в спальне этот талант мне вряд ли пригодится… Я неплохо танцую, свободно владею немецким, французским, латынью, хотя это опять же, увы, мало ценится ночью.
К своему огромному удовольствию, Алиса заметила, что слова ее возымели действие. Николай сурово нахмурился.
– Будь добра, прекрати перечислять свои достоинства, – грубо перебил он ее и добавил ледяным тоном: – Эти пустые разговоры ни к чему. Ты остаешься со мной.
Заметив в его взгляде стальной блеск, Алиса невольно содрогнулась.
– Ты хочешь сказать, что разговоры о моей жизни пустые? – чуть слышно прошептала она.
– Ты меня неправильно поняла, дорогая моя, – ответил он спокойно, но с оттенком раздражения. – Я просто не намерен вести бессмысленные споры о твоих качествах и о том, кого ты одаришь своим расположением. Мадам, вы останетесь моей любовницей.
Губы его улыбались, но смотрел он на нее холодно и мрачно. Алиса на мгновение прикрыла глаза. Все идеалы ее юности рушились… Гордо вздернув подбородок, она сказала с горькой усмешкой:
– В таком случае, полагаю, мне следует поблагодарить вас за ваше великодушие и гостеприимство?
– Милая моя, – язвительно ответил Ники, – я рассчитываю получить за свое великодушие надлежащую плату.
Алиса не успела ответить, потому что к ландо подошли Ракель и Кателина. Они весело щебетали о цветах, лебедях, статуях, и Ники как ни в чем не бывало улыбнулся Алисе:
– Сейчас мы поедем к мадам Вевей. Это, конечно, не Париж, но, поскольку нам следует как можно скорее пополнить ваш гардероб, думаю, лучше всего остановить свой выбор именно на ней.
«Вот и первое испытание в роли любовницы», – подумала Алиса с тоской.
– Следует ли мне на это отвечать, князь? – спросила она, глядя ему в глаза. – Вам придется обучить меня поведению, соответствующему моему положению.
– Это лишь доставит мне удовольствие, – ответил он так, что слышала его только Алиса. – Мне кажется, что у тебя есть природные способности ко многому из того, что требуется знать, – закончил он с усмешкой.
Алиса сидела рядом с Ники, сложив руки на коленях, и оскорбленно молчала, а когда он обращался к ней, отвечала односложно. После нескольких неудачных попыток ее разговорить Ники наклонился и прошептал ей на ухо:
– Я начал сомневаться в том, что Форсеус безумен. Кажется, я понимаю, почему он тебя бил: ты слишком своенравна и независима.
Она бросила на него исполненный ярости взгляд и прошипела:
– Вы даже представить себе не можете, князь, на что я способна!
– Что ж, будем надеяться, что впереди меня ждут приятные неожиданности, – усмехнулся Ники, взглянув на нее искоса.
К счастью, Ракель с Кателиной так увлеченно глазели по сторонам, что к этой негромкой пикировке и не прислушивались.
Через несколько минут они подъехали к салону мадам Вевей. Ники, пребывавший в отменном расположении духа, поскольку все складывалось, как ему хотелось, ввел их в заведение, сверкавшее позолотой, зеленым шелком и мебелью красного дерева.
Мадам Вевей, приметившая подъехавший ко входу элегантный экипаж, поспешила лично встретить прибывших. Увидев князя Кузанова в сопровождении молодой красавицы, державшей за руку ребенка, она замерла в изумлении, однако быстро опомнилась и, протянув обе руки, пошла навстречу князю и его спутницам.
– Ваше сиятельство! – воскликнула она. – Какая честь!
– Добрый день, мадам Вевей. Позвольте представить вам мою… – он помедлил и продолжал с легкой улыбкой: – мою кузину, увы, недавно овдовевшую, и ее прелестную дочурку. – Упомянув о «вдовстве» Алисы, он изобразил на лице подобающую скорбную мину.
Алиса залилась краской, Николай же расплылся в широчайшей улыбке – он отплатил Алисе за ее непокорность, а теперь еще сделал все, чтобы шансы ее найти место гувернантки стали равны нулю. Через несколько часов после их визита к мадам Вевей весь город будет оповещен о том, что Алиса – новая любовница князя.
Алиса и сама это поняла. «Он хочет проверить, осмелюсь ли я возражать, – в смятении думала она. – А если осмелюсь, он наверняка позволит себе прояснить ситуацию…» Алисина храбрость при мысли о возможном публичном позоре тут же испарилась.
Мадам Вевей весьма воодушевилась, узнав о том, что ей предстоит одеть такую красавицу, к тому же явно не испорченную светом. Видно, именно свежесть юности и привлекла пресытившегося изощренными кокетками князя. Эта женщина – совсем ребенок, к ее изящной фигурке отлично подойдут самые изысканные туалеты. А то, что князь назвал ее своей «кузиной», свидетельствует о том, что одежда потребуется роскошная.
– У нас есть изумительная материя, просто созданная для таких красавиц, – проворковала она, а про себя подумала, что есть и благодетель, который может позволить себе оплатить даже баснословно дорогую ткань. Эти два создания отлично дополняют друг друга!
Кателина, которую вопросы моды не интересовали совсем, теребила Николая за руку.
– Дядя Ники! А за поездом когда? Ты же обещал… – ныла она.
Князь Кузанов склонился над девочкой и, сказав что-то по-фински, успокоил ее. Затем он пошарил в кармане, высыпал Кателине в ладошку горсть серебра, а Ракели протянул пачку ассигнаций.
– Теперь ты, надеюсь, довольна? – спросил Ники просиявшую девчушку. – Можете отправляться в магазин игрушек, Ракель. Если закончите свои дела пораньше, попросите Федора привезти вас сюда. Ну, кареглазка, поцелуй свою мамочку на прощанье, – ласково сказал он.
Девочка обвила руками шею матери и подставила ей щеку. Алиса постаралась преодолеть острое чувство унижения и, улыбнувшись, поцеловала дочку.
– Поблагодари князя, – напомнила она.
– Дядя Ники! Спасибо большущее! – крикнула Кателина и помчалась к двери. Ракель поспешила за ней.
«Дядя Ники»? Услышав это, даже невозмутимая мадам Вевей удивленно вскинула брови. Князь Кузанов не признал публично ни одного из своих детей. Он не жалел денег на их содержание, но никоим образом, кроме финансового, их не поддерживал. В его поведении злого умысла не было, только эгоизм и равнодушие. Всем в городе было известно про счет, который он открыл для ребенка графини Соболевской, но тут уж ничего не поделаешь: все банковские служащие – завзятые сплетники, и от них не ускользнет ни одна пикантная подробность. Мадам Вевей прекрасно знала, что до сих пор в жизни князя места детям не было. Он вращался в тех кругах, где о детях даже не упоминалось. Что же заставило его появиться на людях именно с этой девочкой?
Как бы то ни было, князь Кузанов, общающийся с ребенком, причем так ласково и приветливо, был, можно сказать, сам на себя не похож. К тому же он обращался к девочке по-фински, хотя раньше и по-русски говорил лишь в казармах, предпочитая во всех иных случаях изъясняться по-французски. Неужели эта молодая дама имеет на него такое влияние? Мадам Вевей просто сгорала от любопытства.
– Не соблаговолит ли мадам проследовать за мной? – почтительно предложила она Алисе и повела ее в примерочную.
Как ни странно, князь не пожелал понять, что дам лучше оставить одних. Он лениво проследовал за ними в примерочную, уселся в позолоченное креслице, которое, прогнувшись под его весом, подозрительно заскрипело, вытянул ноги и откинулся на спинку. Чувствовал он себя здесь как дома, в чем, впрочем, не было ничего удивительного: князь и прежде бывал частым гостем в салоне. Но раньше он обычно ждал в гостиной, пока его любовницы выбирали себе наряды, скрывая свое нетерпение под маской равнодушия, и мало интересовался их выбором.
Мадам Вевей, поначалу смущенная присутствием князя, собралась с силами и спросила:
– Мсье хочет участвовать в выборе фасонов, тканей и расцветок?
– Конечно! – ответил Ники решительно, будто занимался этим всегда. – Мы с кузиной считаем, что обычай носить траур давно устарел, поэтому я не хотел бы ничего черного или тускло-серого. Полагаю, нужно выбрать что-нибудь посветлее и поярче, – сказал он задумчиво, окидывая взглядом зардевшуюся Алису, и добавил невозмутимо: – Да, пока не забыл! Мы бы хотели заказать две дюжины нижнего белья, шелкового, различных цветов, естественно, с кружевной отделкой.
– Очень хорошо, мсье. Прошу прощенья, я вас покину на минуту – принесу альбомы и пару платьев, которые мадам могла бы примерить.
Едва мадам Вевей удалилась, Алиса не выдержала и накинулась на Ники:
– Мне кажется, вас это забавляет, князь!
– Ты всегда меня забавляешь, дорогая, – ответил он, разглядывая ее из-под полуопущенных век.
Мадам Вевей вернулась, неся с собой целый ворох нарядов, эскизов, образчиков тканей, и принялась за дело. Ники с удовольствием наблюдал за тем, как с Алисы сняли платье. Она осталась только в нижней рубашке и панталонах, и грудь ее, едва прикрытая корсетом, весьма аппетитно вздымалась.
Мадам Вевей изумилась, увидев синяки на ее нежной коже. Неужели князь Кузанов ее бьет? Он славился своими похождениями, зачастую весьма экстравагантными, но о рукоприкладстве слухов не было. Однако эту женщину явно били, причем не так давно. Неужели у князя появилась страсть к извращенным забавам? Да, пара и впрямь весьма любопытная…
Мадам Вевей помогла Алисе облачиться в платье из белого шелка, с юбкой, расшитой бисером. Лиф тоже был шелковый, с разноцветной вышивкой. Лиловые бархатные банты украшали пышные рукава и декольте.
– Подойди поближе, дорогая, – потребовал князь и протянул руку.
Алиса нехотя повиновалась. «Неужели она его боится?» – снова удивилась мадам Вевей и тут же решила, что спокойнее будет не рассуждать о личной жизни такого знатного вельможи.
Ники взял Алису за руку и притянул к себе.
– Повернись кругом, я хочу рассмотреть платье со всех сторон, – пробормотал он.
Алиса покорно повернулась.
– Мне нравится, – заявил Ники. – Это мы берем, мадам Вевей.
– Но платье чересчур роскошно! – прошептала Алиса. – Куда мне в нем ходить?
– Можешь надеть его хоть к сегодняшнему ужину, – сказал он ласково. – Ты вполне можешь приучить меня ужинать дома. Знаешь, игра в карты в яхт-клубе гораздо скучнее, нежели те развлечения, которыми можешь порадовать меня ты.
Он так открыто сказал об отведенной ей роли, что Алиса готова была от стыда сквозь землю провалиться. Что подумает эта мадам Вевей?! Кроме того, она не могла спокойно слушать, когда он говорил, что ее роль – забавлять его.
– Ты не можешь принудить меня ужинать с тобой и тебя «развлекать»! – взорвалась она. – Я этого делать не намерена!
– Неужто? – изумился Ники и, к несказанному огорчению Алисы, спокойно улыбнулся. – Это мы еще проверим. А теперь примерь другое платье, – велел он и, подтолкнув Алису на середину комнаты, повторил громче, на сей раз – для модистки: – Будьте добры, подайте второе платье, мадам Вевей.
Ники с нескрываемым наслаждением любовался тем, как Алису одевают в утреннее платье из темно-зеленого шелка с бархатной отделкой, а увидев, как она наклонилась поправить нижнюю юбку и едва не выпала из корсета, довольно улыбнулся. Он обожал наблюдать за тем, как одеваются женщины. «Такая красавица должна ходить в соболях, их золотистый мех как нельзя лучше подойдет к ее волосам, – решил он. – Да, непременно надо будет зимой одеть ее в соболя».
Заметив горящий взгляд Ники, Алиса опустила глаза.
«Черт возьми, да это просто наваждение! – подумал он, ерзая в кресле. – Достаточно посмотреть на нее, и про все остальное забываешь».
У Николая было тревожное предчувствие, что это амурное приключение будет непохоже на все предыдущие, в глубине души он даже боялся, что увлечется слишком сильно. Но предчувствия его никогда не останавливали. Не в его натуре было медлить или отступать, он несся по жизни напролом, решив раз и навсегда, что если суждено свернуть себе шею – значит, чему быть, того не миновать.
Ники, тонкий знаток женщин, сознавал, что Алиса не просто красивее многих – она и в постели неповторима. Так стоит ли бояться серьезного увлечения? Да, она бриллиант чистой воды, и он был бы круглым дураком, отказавшись от нее! Он даже начинал понимать Форсеуса, не желавшего показывать Алису миру…
Мадам Вевей восторженно охала и непрерывно болтала с заказчицей.
Взмахом руки Ники подозвал Алису к себе. Она медленно подошла – юная, прекрасная, неотразимая.
– Улыбнись, радость моя! – приказал он. – Не забывай, ты должна доставлять мне удовольствие.
На лице ее появилась вымученная улыбка, и Ники рассмеялся, будто и не заметив ее усилий.
– Прекрасно! – сказал он весело. – Если бы ты постаралась вести себя так же мило, как мило ты выглядишь, лучшего нельзя было бы и пожелать.
– В данных обстоятельствах это невозможно, – прошептала Алиса, бросив на Ники исполненный презрения взгляд.
– Однако надежды терять не будем, – сказал Ники вполголоса, усаживая ее к себе на колени. – Мадам Вевей, покажите нам свои эскизы. Мы с кузиной отберем то, что нам понравится, и, надеемся, вы выполните наши заказы в кратчайшие сроки.
