Текст книги "Жених поневоле"
Автор книги: Сьюзен Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Как бы я хотела, чтобы Ники когда-нибудь испытал такую же любовь, какая выпала нам, Миша, – задумчиво сказала княгиня Катерина.
– Нам с тобой повезло, радость моя. В этом мире такое случается нечасто, – с чувством ответил князь.
4
ПРИМИРЕНИЕ
Рано утром Алиса проснулась от возбужденного голоса Марии:
– Госпожа Алиса! Госпожа! Проснитесь! Вставайте же!
Стряхнув с себя остатки сна, в котором ей привиделся Николай, и увидев в глазах Марии панический страх, Алиса тут же встрепенулась.
– Что такое? Кателина заболела? – взволнованно спросила она, садясь в постели.
– Нет-нет, госпожа, с ней все в порядке, – судорожно сжимая руки, ответила Мария.
Алиса, успокоившись, откинулась на подушки. Но старая служанка по-прежнему стояла перед ней, и в фиалковых глазах Алисы вновь мелькнула тревога.
– Так что же все-таки случилось? Вернулся господин Форсеус? – Она невольно оглянулась, словно думая, куда убежать.
– Нет, госпожа.
– Тогда что же? Мария, ну, ради бога, говори ты наконец!
– Карета орхидей, госпожа, – едва слышно прошептала Мария.
– Карета орхидей? Что это ты несешь? – воскликнула Алиса, вскакивая с кровати и срывая с себя ночную рубашку.
– Вы же знаете, госпожа, что я каждое утро хожу в птичник за свежими яйцами на завтрак вам и Кателине. Выйдя во двор, я увидела, что к дому подъехала какая-то карета, и пошла посмотреть, кто это. На козлах сидел человек, который сказал, что он кучер князя Кузанова и что ему было велено доставить вам орхидеи. Ох, госпожа Алиса, – добавила она в ужасе, – там еще множество корзин с клубникой! Просто не знаю, что со всем этим делать. – Она перевела дыхание. – А еще у него есть письмо для вас. Я велела ему подождать подальше, за поворотом, чтобы его не заметили из дома, но, госпожа, вам надобно торопиться, потому что слуги скоро встанут. Письмо я вам принесла.
Алиса нетерпеливо выхватила из руки Марии конверт, запечатанный золотой печатью Кузановых.
Вскрыв его, она достала лист бумаги и быстрым взглядом пробежала строки, написанные широким, размашистым почерком.
«Если через сорок минут вы не встретитесь со мной на лугу, я приеду к вам домой».
Вместо подписи стояло просто Н.
О, господи! Кучеру понадобилось минут двадцать, не меньше, чтобы проехать по здешним буеракам. Значит, у нее всего двадцать минут на то, чтобы одеться, поговорить с кучером и добраться до луга! Иначе Николай приедет сюда…
– Мария, платье, быстро! Если слуги спросят, где я, скажи, что понесла пеленки и одеяло младенцу госпожи Ниеми. Положи все эти вещи в корзинку – я на обратном пути обязательно загляну к ним. Поторопись, у меня очень мало времени!
Через пять минут Алиса, уже полностью одетая, спускалась по лестнице, слыша, как в доме начали шевелиться слуги. Она добежала по аллее до поворота, где стояла карета, и, с трудом переводя дыхание, строго сказала кучеру:
– Немедленно возвращайтесь к князю Кузанову!
– Никак не могу, госпожа. У меня приказ – доставить это госпоже Форсеус.
Алиса взглянула на открытое ландо, на дверце которого красовался герб Кузановых. На зеленом бархате сидений были выложены великолепные орхидеи – лиловые, желтые, розовые, а на полу стояли корзины, в которых светилась спелая клубника только что из оранжереи. Боже, и что это ему взбрело в голову?!
– Я госпожа Форсеус, и я иду на встречу с князем Кузановым. Если вы немедленно не вернетесь к нему в поместье, он будет крайне рассержен, уверяю вас.
– Не могу знать, госпожа. Князь дал мне строгие указания, – пожал плечами кучер.
– Надеюсь, я смогу его переубедить. Прошу вас, прошу, уезжайте! – взволнованно вскричала Алиса.
«Пожалуй, ей это и удастся», – подумал кучер, с восторгом разглядывая молодую запыхавшуюся женщину, стоявшую перед ним. Он знал, до чего охоч был князь до молодых женщин, много ночей просидел он на козлах, ожидая, когда князь выйдет из будуара очередной пассии.
– Хорошо, госпожа, – наконец согласился он, но все-таки добавил: – Только вы все должны объяснить князю.
– Обязательно объясню, обязательно! – с облегчением ответила Алиса. – Спасибо! – И она поспешила к роще.
Кучер причмокнул губами, натянул вожжи и, развернув ландо, направил его к дому.
Алиса бежала со всех ног, боясь опоздать. Неужели он действительно может пойти искать ее к ней домой? Об этом страшно было подумать. Она всю дорогу молилась, чтобы Николай ее дождался, и вдруг поймала себя на том, что, кроме всего прочего, просто хочет увидеть его еще раз. Эта мысль привела ее в ужас. «Неужели у тебя не осталось ни капли гордости?!» – спросила она себя и поняла, что, когда речь идет о Николае, нет. Больше всего на свете ей хотелось одного – увидеться с ним.
Алиса выбежала из рощи на луг, усыпанный росой, которая крохотными бриллиантиками сверкала в лучах восходящего солнца, и вдруг увидела Николая. Он стоял, прислонившись к стволу березы, и, нетерпеливо похлопывая перчатками по ладони, мрачно рассматривал свои сапоги. Алиса, смутившись, остановилась как вкопанная. Услышав шорох, Ники поднял голову и увидел Алису, застывшую на краю рощи. Ее золотистые волосы растрепались, щеки раскраснелись от бега, желтое в цветах платье намокло от росы. Взгляды их встретились.
Она заметила, как изменилось выражение его глаз: то ли радость мелькнула в них, то ли облегчение. Но огонек этот тут же погас. Николай улыбнулся и пошел к ней, раскинув руки. Забыв обо всем, Алиса уронила корзинку и побежала к нему. Ники тут же заключил ее в объятья.
– Спасибо, что пришла, – прошептал он через силу. – Прости меня, – добавил он чуть слышно, зарывшись лицом в ее волосы, вдыхая ее запах – запах мягких, шелковистых волос и юного, прекрасного тела.
Алиса прижалась к нему, и слезы потекли у нее по щекам. В его объятьях она не могла ни о чем думать, забывала о долге и совести, о том, что хорошо и что дурно, она была просто счастлива.
Мир для них снова стал раем.
– Я не могу остаться надолго, – взволнованно шепнула Алиса.
– Понимаю. Могу ли я увидеть тебя сегодня днем? – спросил Ники хриплым от волнения голосом.
– Да, – ответила она, сдавшись тут же. Голова ее кружилась, и ее уже ничто не останавливало.
– Значит, встречаемся здесь в час. Сколько еще ждать! Какая мука! – простонал он.
– Я должна идти, – испуганно шепнула она.
– Я провожу тебя, – сказал он тихо, но настойчиво, так и не разжав объятий.
– Нет! Не надо! Пожалуйста! Вдруг тебя кто-нибудь увидит… – взмолилась она и взглянула в золотистые глаза Николая, в которых бушевало пламя страсти. – Я приду в час.
Приподнявшись на цыпочки, Алиса дрожащими губами поцеловала его, высвободилась и убежала, подобрав по пути корзинку, которую уронила на краю рощи. Ей еще надо было зайти к Ниеми.
5
НЕЖДАННОЕ СЧАСТЬЕ
Николай был на месте задолго до назначенного времени. Он мог думать только об одном – о том, как снова обнимет Алису, как прижмется к ее горячему телу.
Когда она пришла и взглянула на него, лицо ее засияло от радости. Он знал, что так и будет – ни кокетства, ни наигранности, просто чистая, наивная радость. Ее фиалковые глаза светились счастьем, и смотрела она прямо на него.
Ники взял ее руки в свои и, глядя на улыбающуюся Алису, наклонился и поцеловал ее в кончик носа.
– Чем ты хочешь сегодня заняться? – спросил он весело. – Это наш с тобой первый день вместе. Может, пойдем ко мне? Я всех прогнал, нам больше никто не помешает. Мой дом, мои слуги, все поместье и я сам в твоем полном распоряжении! У тебя будет все, что ты только пожелаешь. Что ты захочешь, я все исполню.
Он улыбался так-ласково… Алиса взглянула на него и стыдливо покраснела.
– Ну хорошо, раз ты так настаиваешь, сначала мы займемся этим, – поддразнил он ее.
Музыкальный салон, любимая комната Ники, привел Алису в восторг. У каждого окна стояли диваны с вышитыми подушками, стены и сводчатый потолок были выложены мозаикой – цветы, виноградные листья, птицы. От этой красоты у Алисы дух захватило.
Когда они вошли в просторную гостиную, Алиса увидела огромный портрет матери Николая, писанный Винтерхальтером. Она сидела в позолоченном кресле, а рядом с ней стоял восьмилетний Ники – прелестный, как ангелочек, и на ковре валялись его игрушки. Алиса смотрела на этого ребенка с неизъяснимой нежностью.
– Твоя мать очень красива, – заметила она.
– Да, очень, – кивнул Ники. – Скоро ты с ней обязательно познакомишься.
– Ну что ты! Разве это возможно? – возразила Алиса смущенно.
– Разумеется. Моя мать цыганка, и представления о жизни у нее вполне реалистичные. Ты ей наверняка понравишься. Ну, иди сюда, – сказал он с нетерпением. – Хватит нам болтать. Дай я тебя обниму.
Николай провел ее в свою спальню, которая после возвращения ландо превратилась в сад с орхидеями.
Так начался первый день той недели, когда они могли целыми днями быть вдвоем. Они наслаждались каждым мгновением, занимались любовью в комнате, залитой весенним солнцем, и не думали о будущем. Алиса могла быть счастлива, только не думая о том, как все это кончится и что будет завтра. Ничто не должно было омрачать дней, проведенных с Ники.
Для них существовало только упоительное, восхитительное, волшебное настоящее. Влюбленные, погруженные лишь друг в друга, они забыли о мире вокруг. Каждый час дарил им новые радости. Взгляд, прикосновение, ласка – все это было как впервые. Их любовные утехи были просты, им не нужно было фантазировать и изощряться в удовлетворении своих желаний – они купались в счастье обладания друг другом.
Ники, давнишний приверженец Эроса, знал, как прекрасны полуденные часы, отданные любви. Восстав от освежающего сна и слегка перекусив, можно наслаждаться бесконечно. И душа, и тело были в это время исполнены особенного пыла в отличие от полуночных свиданий – после обильных возлияний, после шумного веселья. Не то чтобы он был противником ночей любви, но именно днем бывал особенно страстен и неутомим.
На второй день, лежа в объятьях Ники, Алиса спросила смущенно:
– Тебе не кажется… как бы это сказать… что нам следует принимать меры предосторожности?
Ники приоткрыл глаза, повернулся к ней и спросил сонно:
– Ты имеешь в виду кондомы? Они портят все удовольствие. Я никогда ими не пользуюсь. – Он погладил ее по голове. – Тебе они тоже не понравятся, любовь моя. – Он снова прикрыл глаза и задремал, не выпуская ее из своих объятий.
Алиса понимала, что ради собственной безопасности ей придется вернуться к этой теме, но очень уж не хотелось омрачать недолгие дни, отведенные им двоим.
Ники прижал ее к себе, и они оба заснули.
Когда Николай оставался один, вдали от соблазнительных прелестей Алисы, интуиция подсказывала ему, что на сей раз он зашел слишком далеко, что это не очередной легкий флирт или банальная интрижка. Впрочем, он старался об этом не думать. Такого наслаждения он не испытывал многие месяцы, даже годы и давно не чувствовал себя столь счастливым.
Алиса тоже жила настоящим, жадно хваталась за возможность продлить эти волшебные мгновения. Ах, если бы время могло остановить свой бег!
Она не желала думать о будущем, убеждая себя, что заслужила немного счастья, немного хоть мимолетной, но любви, и большую часть времени действительно бывала необыкновенно счастлива. Ники доставлял ей неведомое раньше наслаждение, исполнял любые ее капризы. Шесть лет она прожила во мраке, и кто бы посмел укорять ее за то, что она нарушила закон, забыла о долге?! И все же, как она ни старалась, мук совести было не избежать.
Николай же не мучился нерешительностью, не терзался горестными размышлениями, он давно уже понял, что сожалеть ни о чем не стоит – это утомительно и бессмысленно. Он просто решил, что отвезет Алису в Петербург и поселит в особняке на Английской набережной. Живет же там любовница государя-императора, значит, и его возлюбленная может там обитать.
Ники никогда не задумывался о том, насколько эгоистичны его желания, – просто не видел для этого причин. Алиса была очаровательна, мила, умна (пожалуй, этим качеством его предыдущие пассии не обладали). Но главным ее достоинством была, безусловно, удивительная чувственность, которой Ники всю неделю не переставал восторгаться. Эта женщина его возбуждала, манила, будила страсть. Он обучал ее плотским утехам, и она оказалась удивительно способной ученицей. Она становилась все более уверенной в любовных играх, была жадна до наслаждений, и это подстегивало многим пресытившегося Ники. А главное – Алиса была отменным противоядием от скуки, которая его порой донимала. Нужно было быть глупцом, чтобы оставить ее.
Многие годы Николай, будучи человеком скептическим, аккуратно избегал постоянства в отношениях с женщинами, предпочитал заводить романы со светскими дамами, уже связанными узами брака, или же довольствовался дорогими шлюхами и актрисами, которым было достаточно щедрых подарков и туго набитых кошельков. Он никогда не брал на себя лишних обязательств и, будучи натурой независимой, ускользал от всех тех женщин, которые пытались его удержать. Если какая-нибудь из них становилась особенно настойчивой, он немедленно охладевал к ней и тут же рвал все отношения. Но сейчас, в угоду собственным эгоистичным потребностям, Ники готов был пойти на определенные уступки. Он хотел поселить Алису в своем доме, поскольку так ему было бы удобнее и приятнее.
Как-то днем, когда Алиса лежала в объятьях Ники, он вдруг сказал:
– Сегодня – наш последний день здесь. Утром я получил известие – в воскресенье государь устраивает смотр, в нем участвуют кавалергарды, и мое присутствие необходимо. Ты поедешь со мной. Сегодня вечером собери все необходимое. Утром я пришлю за тобой карету.
Алисе очень хотелось думать, что она ослышалась или неправильно поняла Ники, но – увы! – это было не так. Более всего ее шокировало то, что она, дворянка, получившая прекрасное воспитание и образование, мечтала только о том, чтобы забыть о муках совести, отвергнуть все, чему ее учили родители, и сказать просто – я поеду с тобой.
Но у нее была дочь, которую нельзя лишать возможности жить нормальной, упорядоченной жизнью. Иначе искушение сказать «я поеду» было бы слишком велико.
Горестно вздохнув, Алиса напомнила себе, что все и так должно было закончиться с возвращением домой господина Форсеуса. Это «нежданное счастье» (так она про себя называла то, что происходило) просто окончилось на несколько дней раньше.
– Я не могу, – спокойно ответила Алиса.
– Почему? – спросил Ники с легким раздражением. Он не привык получать отказ.
– Мне надо думать о дочери, – ответила она прямо.
Ники колебался лишь одно мгновение. Да, конечно, ему следовало вспомнить о ребенке. Дочь, сказала она. Как же ее зовут? Кажется, она говорила, но он забыл. Помолчав немного, Ники решительно сказал:
– Возьмешь ее с собой.
– Нет, я не могу, – повторила Алиса.
Ники, проснувшись окончательно, озадаченно спросил:
– Почему это? У тебя будет такой дом, какой пожелаешь. Я найму няню и гувернантку – естественно, англичанку: сейчас все предпочитают англичанок. Вот увидишь, я обо всем позабочусь.
Господи, ну почему она не может просто сказать «да»? Ники к ней так добр, и, бог тому свидетель, она заслужила хоть немного счастья за все эти годы страданий! Почему она не может сказать «да»? Алиса отлично знала, что, даже когда она наскучит Ники, он будет великодушен и обеспечит ее будущее. Всем своим сердцем она желала быть с ним. Но через то, что внушено человеку с детства, не так-то легко переступить.
– Нет, Ники, нет. Ничего не получится, – с грустью ответила Алиса.
Николай начинал сердиться не на шутку. Неужели она такая же, как все? Торгуется, хочет получить дом побольше и выезд получше? Неужели он обманулся безыскусной искренностью и невинным видом Алисы? Ему казалось, что нет, но, видимо, он ошибался…
Что ж, он заплатит столько, сколько она пожелает, если цена будет не слишком высока. Он хотел ее, и, черт подери, он был игроком – просаживал за ночь целые состояния. Наверняка то, чего она попросит, ему по карману.
– Скажи же, чего еще ты хочешь, – сказал он холодно, решив, что легко не сдастся.
– Мне ничего от тебя не нужно, Ники, – ответила Алиса удрученно. – Ты подарил мне неделю счастья, и я очень благодарна тебе. Я понимала, что все это закончится, когда мой муж вернется из Хельсинки. Прости меня. Мне надо думать о будущем своей дочери.
– Ты же сама говорила, что не можешь больше жить с этим садистом! – возмущенно возразил Ники.
Алиса тяжело вздохнула. За эту неделю, сама себе удивляясь, она успела рассказать Ники очень многое – поведала ему всю историю своего ужасного брака. Она рассказала, как в пятнадцать лет вышла замуж, как Форсеус требовал от своей жены-подростка, чтобы она удовлетворяла его извращенные желания. Рассказала о том, что после рождения дочери он на несколько лет оставил ее в покое, но недавно снова возобновил свои посягательства. Ей было стыдно говорить об этом, но после настойчивых расспросов Ники узнал, что ее муж получал удовлетворение, только истязая свою жертву.
Когда Алиса забеременела, тело жены вызывало у Форсеуса непреодолимое отвращение, а новорожденную Кателину он объявил дьявольским отродьем. Форсеус порой впадал в религиозный фанатизм (что часто случается с людьми, имеющими сексуальные отклонения), родимое пятно на ноге Кателины он счел печатью дьявола и с самого дня ее рождения отказывался смотреть на свою дочь.
Ники ее рассказ привел в ярость. Этот старик имел все права на Алису, спал с ней, лапал ее своими мерзкими ручищами, издевался над ней! «Господи, да как же она это терпит?» – думал он с негодованием. Этот Форсеус, будь он проклят, был настоящим чудовищем.
– Я давно говорю себе, что когда-нибудь уйду от него, но сначала мне нужно найти хоть какую-то работу, – объяснила Алиса.
– Работу?! – переспросил Ники в недоумении, не поверив собственным ушам. – Черт возьми! Зачем тебе работа? Я о тебе позабочусь.
«Он действительно не понимает», – в отчаянии подумала Алиса. Ей вдруг стало ясно, что для Ники достоинство женщины, ее гордость – нечто абсолютно необязательное, всерьез он этих понятий никогда не воспринимал. Очевидно, до сих пор ему встречались женщины, которые нуждались в опеке и уж никак не искали независимости. Богатые и бедные, аристократки и мещанки, все они были для него одинаковы. «Но я другая, – решила про себя Алиса. – Во мне есть упорство и сила воли – иначе как бы я выдержала столько лет с Форсеусом?»
– Ты не можешь меня понять, Ники. Есть такие понятия, как женское достоинство и гордость. Я не девка, которую можно купить, предоставив ей дом, няню и гувернантку.
– Я действительно, черт подери, не могу этого понять! – процедил он сквозь зубы, изо всех сил стараясь сдержать свой гнев. Женская гордость! Господи Иисусе! Да вся гордость у них между ног! – Так ты что, не поедешь?
Его бесило, что ему отказывают, раздражала Алисина наивность. Неужели она думает, что в целом мире найдется такая девка, которой предложат такую обеспеченную и пристойную жизнь, какую он предлагает ей? Да он даже согласился на то, чтобы она взяла с собой свою дочь!
– Нет, – ответила она твердо.
– Очень хорошо, – произнес Ники стальным голосом. – Позволь поблагодарить тебя за прекрасную неделю. – Он потянулся к столику у кровати и, достав из ящика пачку банкнот, швырнул их на обнаженный живот Алисы. – Это было прелестно, – добавил он холодно и саркастически усмехнулся.
Алиса собрала деньги, аккуратно переложила их на пол, встала и поспешно, насколько позволяло платье с множеством нижних юбок, оделась.
Николай мрачно, не проронив ни слова, смотрел на нее, а когда она ушла, презрительно расхохотался. Он смеялся над собой, над тем, что после стольких лет доверился страсти, забыв про свою обычную сдержанность. «Идиот, кретин!» – ругал он себя. Через несколько секунд он потянулся к шнурку звонка, дернул за него и, когда появился вызванный им слуга, отрывисто приказал:
– Три бутылки коньяка, и немедленно!
Полдень сменился сумерками, но даже три бутылки коньяка не смогли развеять его мрачных и злобных мыслей.
Неблагодарная тварь! Он предложил ей жизнь, полную удовольствий, предложил свое покровительство и обращался бы с ней наверняка получше, чем этот садист Форсеус. «Я не девка», – заявила она. Какая наглость! Ни одна из них никогда не признает правды.
6
РАЗВЯЗКА
– Да где она, черт побери? Я же тебе велел за ней смотреть! – орал во всю глотку Вольдемар Форсеус на своего рослого и туповатого сына. Он уже несколько минут метал громы и молнии, его седые волосы растрепались, маленькие, глубоко посаженные глазки пылали гневом, грубые крестьянские руки с ухоженными ногтями судорожно сжимали ручку хлыста.
– Она не брала ни лошадь, ни коляску, значит, где-то неподалеку, – спокойно ответил великовозрастный сынок, явно интеллектом не блиставший. – Мы тебя ждали дней через шесть, не раньше.
– Оно и видно! – завопил Форсеус. – Дьявольское отродье с ней? – спросил он внезапно.
– Нет. Я видел Кателину в саду, с Ракелью.
– Отлично! А теперь убирайся, видеть тебя не желаю, – раздраженно бросил Форсеус. – Поделом мне, нечего было на тебя, дурака, надеяться. Весь в мамашу пошел, кретин!
Его сын, нисколько не обидевшись, спокойно развернулся и направился к конюшне, где он бывал совершенно счастлив, чистя стойла, ухаживая за лошадьми и даже с ними разговаривая. Он столько лет слушал отцовскую ругань, что привык к ней и внимания на нее не обращал.
Форсеус ворвался в дом, швырнул пальто, шляпу и кнут на столик у двери и крикнул слугу.
– Принеси мне в кабинет квасу, – мрачно приказал Форсеус. – Дверь не закрывай, – велел он, когда слуга, поставив на стол кувшин с квасом, направился к выходу.
Сорок пять минут Форсеус сидел в глубоком кожаном кресле и пил квас, не сводя глаз с входной двери. Наконец та, которую он поджидал, появилась. Глаза Алисы, когда она увидела на столике знакомое пальто, наполнились ужасом. А когда она услышала доносящийся из кабинета зловеще спокойный голос, у нее перехватило дыхание.
– Выходили прогуляться по весеннему солнышку, госпожа Форсеус?
Он говорил с нарочитой небрежностью, но глаза его смотрели на Алису пристально, не упуская ни одной подробности. Наблюдательность и проницательность в свое время помогли ему стать процветающим купцом, и от него не укрылись ни растрепавшиеся волосы, ни помятая юбка, ни мокрый подол платья.
– Были у реки, моя дорогая? – продолжал Форсеус. – Далековато от дома.
Алиса стояла, замерев от испуга. Неожиданное возвращение было не в характере пунктуального и тщательного господина Форсеуса. Она судорожно пыталась придумать, как оправдаться, что сказать, чтобы прервать расспросы явно что-то подозревающего мужа.
– Да, – ответила она и густо покраснела, поскольку не умела сохранять спокойствие, когда в душе бушевал страх.
– Да? – тихо повторил он.
Безумная ревность уже мутила его рассудок, гнев нарастал. В свое время Форсеус жаждал, чтобы Алиса принадлежала ему, как коллекционер мечтает заполучить в свое собрание заворожившую его картину. Она была шедевром, еще одним раритетом, который можно было бы выставлять на всеобщее обозрение как новое подтверждение его богатства.
Ему хотелось продемонстрировать миру, что, разбогатев, он смог взять в жены девицу из благородных. Причем девицу он выбрал юную, поскольку к шестидесяти годам его сексуальные возможности увяли и нуждались в стимуляции, а до юных девственниц он всегда был охоч.
Однако Алиса навсегда осталась для него в одном ряду с чистокровным скакуном, старинным ковром или коллекцией оружия. После нескольких месяцев брака ему приелась новизна, и даже молодое и нежное тело Алисы не пробуждало в нем пыла. В то время господин Форсеус оставил Алису в покое и за утехами ходил в бордели, которые были самым подходящим местом для извращенцев, искавших девочек помоложе. Но потом и они ему приелись. Недели три назад, совершенно случайно, по пьяной злобе, он ударил Алису и с удивлением обнаружил, что это его возбудило. Не настолько, чтобы он смог обладать женщиной, однако сам факт был приятен.
– Может быть, госпожа Форсеус, вы соблаговолите прогуляться со мной, раз уж вам так нравится дышать свежим воздухом? – все тем же елейным голосом продолжал он, с трудом поднимаясь из глубокого кресла.
Он подошел ко все еще стоявшей в оцепенении Алисе, взял ее под локоть, сжав его, словно в тисках, и вывел свою насмерть перепуганную супругу во двор, залитый лучами заходящего солнца. Продолжая без умолку говорить о пустяках, он вел ее к дворовым постройкам. Отперев дверь амбара ключом, лежавшим у него в жилетном кармане, Форсеус втолкнул ее внутрь и захлопнул дверь.
– Ну-с, госпожа Форсеус, теперь мы можем спокойно побеседовать о том, где же вы все-таки были сегодня днем, – прошипел он, и в глазах его загорелся безумный огонь. Форсеус скинул сюртук и закатал рукава рубашки. Потом стянул с крюка, вбитого в стену, моток веревки, завязал на конце узел, а другой конец намотал себе на руку.
– Итак, дорогая, приступим. Где вы были?
Он размахнулся и полоснул Алису веревкой по плечу. Она вздрогнула от боли, но не произнесла ни слова. На мужа она старалась не смотреть.
– Что, милочка, язык проглотила? – язвительно усмехнулся он.
Новый удар пришелся по груди Алисы. Он был так силен, что Алиса упала на колени. «Господи, помоги мне!» – молилась она про себя. Сказать правду ей даже не приходило в голову – он бы ее наверняка убил. Если бы у нее только хватило сил вытерпеть истязания, не закричать от боли, тогда, возможно, господь смилостивится над ней и она потеряет сознание…
Через десять минут, когда запыхавшийся Форсеус уже был готов прекратить порку, Алиса наконец лишилась чувств. Она повалилась на пол, и ее окружила благословенная тьма.
Форсеус расправил рукава рубашки, шелковым платком вытер с лица пот, надел сюртук и вышел из амбара, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Вечером, объяснив встревоженной Марии, что Алиса уехала на закате в Виипури, он велел принести ему в кабинет поднос с едой и бокал вина. Когда в доме наконец все стихло и его обитатели заснули глубоким сном, Вольдемар Форсеус вышел на залитый лунным светом двор, отпер дверь амбара и поставил поднос на пол рядом с так и не пришедшей в себя Алисой.
Перед тем как уйти, он достал из жилетного кармана небольшой аптечный пузырек и вылил его содержимое в бокал с вином.
