Текст книги "Горячие и нервные"
Автор книги: Сьюзен Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Возможно. – Ди-Ди снова пожала плечами. – Но у кого еще были причины избавиться от Форда?
– О Господи, ты это серьезно? – Виктория засмеялась, и этот резкий смех, готовый вот-вот перерасти в истерику, прозвучал неуместно. Спохватившись, она подавила его. – Что касается отца, то его убили во время вечеринки, где он имел неосторожность завести нелицеприятный разговор с президентом компании, которую приобрел «путем недружественного поглощения». – Она повернулась к Рокету, стремясь подключить его к разговору. – Я понимаю, нехорошо так говорить о мертвых, но вы, наверное, слышали, что мой отец был далеко не идеальным человеком. Он страсть как любил поиграть людьми. И я с полной ответственностью могу сказать, что никто из гостей, присутствовавших на приеме в тот роковой вечер, понятия не имел, сохранится ли за ним рабочее место на следующей неделе. Я говорю не только о служащих той корпорации, которой он руководил. Ни один человек не мог расслабиться в его присутствии. Он третировал как своих собственных сотрудников, так и тех, что недавно были приняты в компанию… если ему больше нечем было развлечься в данный момент.
– И здесь, я думаю, мой старик не уступал ему. – Джон с интересом следил за спором двух женщин, понимая, что они даже не представляют, насколько разоблачают себя. Но пришло время для более основательных выводов. Необходимо было направить разговор в нужное русло.
Ясно, что эти две женщины не любят друг друга. А повернувшись к Ди-Ди, он решил, что она всего лишь на год или на два старше Виктории, которой, по его подсчетам, сейчас тридцать один. Этот факт, безусловно, вносил трения в их отношения. Как и то, что невозможно было при всем желании найти двух более непохожих женщин. Еще тогда, шесть лет назад, он понял, что Тори была не из тех пляжных красоток, которые слоняются по барам в надежде, что кто-нибудь их подцепит. И когда она ответила на его ухаживания, он сразу заметил ее неопытность. А затем просто поблагодарил судьбу, которая уготовила ему эту встречу, несмотря на то что вскоре им пришлось расстаться.
Ди-Ди, напротив, производила впечатление женщины, знавшей толк в мимолетных, но страстных связях. И дело не во внешности, подумал он, вспомнив Лили, девушку своего друга Зака, на которой тот впоследствии женился. И которая как две капли воды была похожа на Ди-Ди. Вдову Форда окружала аура, подтверждавшая, что у нее есть голова на плечах; и всем своим видом она давала понять, что тот, кто женится на ней, получит приз, который не так-то просто завоевать.
Он одарил ее самой очаровательной улыбкой, какая числилась в его арсенале.
– Ваши заверения не лишены смысла, – заметил он. – Частный детектив всегда начинает с семьи пострадавшего. Черт, любой полицейский не преминет сказать вам, что в девяти случаях из десяти жертва была знакома с убийцей.
Самодовольный взгляд, которым Ди-Ди окинула Викторию, задел его, но он не стал встревать в их перепалку. Из собственного опыта он знал, что лучше не лезть в спор двух женщин со своим мнением. Как профессионал, он привык не вмешиваться в частную жизнь своих клиентов или в жизнь кого-то еще, кто может иметь отношение к следствию. Что ж, вполне возможно, что дело дойдет до рукопашной, усмехнулся Джон и, подтащив стул, уселся, предвкушая настоящее шоу. Будет особенно интересно, если полетят клочья одежды.
Он посмотрел на Тори, на ее узкое, облегающее фигуру платье, потом на ее прямой аристократический нос, и проглотил смешок. Что и говорить, вот была бы потеха. Переведя внимательный взгляд на Ди-Ди, он добавил:
– Разумеется, первым делом под подозрение попадает супруг или супруга покойного, то есть тот, кто мог быть более всего заинтересован в унаследовании львиной доли имущества.
Вдова Форда скривила губы:
– Тогда вы можете не брать меня в расчет. Я подписала брачный контракт, где говорилось, что если Форд разведется со мной или умрет, не важно по какой причине, но в первые три года брака, я остаюсь на бобах – или почти так. Он был гарантом моего благосостояния, детектив, и, как вы понимаете, в моих интересах было поддержание его здоровья.
Джон вопросительно посмотрел на Тори, она кивнула:
– Отец настаивал, чтобы все его жены подписывали подобный документ, и все было устроено так, что они могли претендовать на наследство только в том случае, если проживут в браке не менее десяти лет. – Она пожала плечами. – Ближе всего к этому была моя мать, но она умерла, когда мне не исполнилось и восьми лет.
Солнечные лучи, проникнув сквозь жалюзи, осветили ее глаза. Золотые искорки заиграли вокруг зрачков, и в нем проснулось желание сорвать с нее это платье, послав к черту все проблемы. Тем не менее он продолжил:
– То есть, как я догадываюсь, единственные наследники вы и ваш брат?
Виктория в ответ прищурилась, и он подумал, что солнце тут ни при чем. Но она без всякого раздумья проговорила:
– Да. И прежде чем вы спросите, сообщаю: я была в Лондоне, когда отца убили. А что касается моего брата, я уже говорила вам, что Джаред не мог сделать это.
Можно было запросто нанять исполнителей и из Лондона, и откуда-нибудь еще; кроме того, Джон всегда с подозрением относился к добропорядочности юнцов, с которыми ему не раз приходилось иметь дело. Он знал это, как никто другой, еще до того как взялся за расследование. Его считали одним из лучших специалистов по розыску пропавших подростков, но он был всего лишь следователь, и его прошлые отношения с Тори скорее мешали ему, нежели шли на пользу.
Но, черт побери, он всегда говорил, что именно в сомнениях рождается истина. Кроме того, он в самом деле не верил, что она ради денег могла заказать отца. Нет, женщина, с которой он встретился сегодня днем, скорее могла заморозить мужчину до смерти.
Видя, что Ди-Ди наблюдает за ними двумя, словно это был импровизированный театр, он остановил свой взгляд на ней.
– Вы позволите, миссис Гамильтон? Я взимаю со своей клиентки почасовую оплату и потому попросил бы оставить нас, чтобы я мог приступить к делу.
– О, разумеется, – пробормотала Ди-Ди и, развернувшись на своих острых, как стилет, шпильках, вышла из комнаты с тем же победоносным видом, как и появилась.
Как только дверь плавно затворилась за ней, Джон повернулся к Виктории:
– Ну что ж, приступим… Я планирую отыскать твоего брата, несмотря ни на что, но я по-прежнему хочу знать, на чем основана твоя уверенность, что он не способен на убийство. Мне кажется, нет на свете такого человека, который при определенных обстоятельствах не мог бы совершить подобное.
– Я абсолютно не представляю, при каких обстоятельствах Джаред решился бы на такое, – сказала она, пожимая плечами. – Господи, да он до смерти боялся пауков и был из тех ребят, которые делают вид, что готовы поймать его, а на самом деле вздыхают с облегчением, когда тот уползает восвояси.
Он вспомнил. Однажды она забралась ему на спину, крича: «Убей его! Убей!», когда злополучный паук появился на полу их спальни в Пенсаколе. Раздраженно отмахнувшись от этого воспоминания, он сосредоточил все внимание на настоящем.
– Если я правильно понял, то у него хватало неприятностей?
– Это так. – Она вздохнула. – Его выгоняли то из одной школы, то из другой. Но всегда из-за какой-нибудь ерунды: пиво, сигареты, конфликты с учителями. И еще нежелание отказаться от занимаемой позиции. – Она потянулась вперед, словно, сократив разделяющее их пространство, могла стать более убедительной. – Когда он был еще совсем маленьким, он всегда подбегал к отцу со словами: «Смотри, смотри!» Все, чего он хотел, – это чтобы отцу было до него хоть какое-то дело. И все его выходки в школе – просто неудачные попытки добиться того же самого. То есть добиться внимания отца, но только в негативном смысле.
– Расскажи мне о его приятелях, – попросил Джон. Виктория выпрямилась, сложила руки на коленях.
– Кроме плохих новостей, есть и одна хорошая, – сказала она. – Вообще у него была привычка дружить с теми, с кем не дружил никто, что, как ты понимаешь, только усугубляло его проблемы. А хорошая новость заключается в том, что в последнее время все сложилось иначе. Оставалось всего несколько месяцев до конца семестра, когда его выгнали из очередной школы. Отец решил зачислить его в другое заведение, чтобы он смог закончить год. Джаред начал играть в бейсбольной команде, неожиданно для себя обнаружив, что ему нравится этот вид спорта, и встретил там пару хороших ребят. Но к сожалению, он никогда не рассказывал мне о них. Знаю только, что одного зовут Дэн, а другого – Дейв.
– А как называлась эта школа?
Она ответила, и он занес информацию в файл, когда дверь кабинета снова открылась. Его брови недовольно приподнялись. Кто на этот раз?
Маленькая девочка с длинными, по-детски спутанными прелестными каштановыми волосами, украшенными двумя заколками в виде сверкающих бабочек, стояла в дверях. Бросив на незнакомца любопытный взгляд, она подбежала к Виктории.
– Хэлло, мамочка! – воскликнула она с явным британским акцентом и прижалась к матери. – Няня Хелен рассказала мне, что к нам пришел тектив, который поможет разыскать дядю Джареда.
«Мамочка»? Джон почувствовал, как напряглись его скулы, пока он наблюдал, как Виктория обнимает девочку и прижимает ее к себе. «У нее есть дочь?»
– Совершенно верно, – отозвалась Виктория. – Поэтому ты пока пойди поиграй, родная, а я приду к тебе, как только мы закончим.
Неожиданно странные неуловимые нотки, которые он расслышал в ее голосе, заставили его насторожиться. Что это? Тревога? Беспокойство? Пока он не мог определить точно.
– Но, мамочка, я хочу поздороваться с ним. – Обнимая колени матери, девочка лукаво покосилась на гостя.
На мгновение воцарилось молчание. Затем Виктория с легким вздохом уступила ей:
– Прекрасно, дорогая. Это мистер Мильонни. Он и есть тот частный детектив, о котором тебе говорила няня Хелен. Джон, это моя дочь Эсме.
Его опыт общения с маленькими детьми – или детьми ее возраста – был равен нулю. Но, черт побери, женщина есть женщина, сколько бы ей ни было лет, и Джон постарался как можно радушнее улыбнуться девочке.
– Счастлив познакомиться с тобой, Эсме. Мне нравятся твои бабочки.
Ее маленькая ручка потянулась, чтобы потрогать одну из заколок прелестным, совершенно женским жестом.
– Спасибо. Моя мама купила мне их в «Харродз». – Довольная улыбка изогнула детские губы, розовые, как бутон, и она уставилась на него своими темными глазами, такими же темными, как его собственные.
Что-то перевернулось у него в груди, и внезапное подозрение обожгло его. Проклятие, нет, не может быть… а что, если…
Черт, нет. Они предохранялись.
Но любому идиоту известно, что никогда нельзя быть уверенным на сто процентов. Он глубоко вздохнул, потирая грудь, и постарался взять себя в руки.
– В «Харродз»? Это большой магазин в Лондоне?
– Угу.
– Ты такая смышленая… Наверное, у тебя уже есть права?
Она довольно рассмеялась.
– Вы шутите… Мне только пять и три месяца.
– О, тогда действительно рановато…
Горячий комок в груди превратился в лед. Не обязательно было обладать математическими способностями, чтобы получить точный ответ. Особенно когда перед тобой эти глаза. Хотя ему потребовалось некоторое усилие, чтобы ответить улыбкой на воздушный поцелуй, когда маленькая девочка выбежала из комнаты. Но едва за ней захлопнулась дверь, он повернулся к Виктории и пригвоздил ее к месту пристальным взглядом.
– Вам придется кое-что объяснить мне, леди.
Глава 3
Проклятие! Сердце Виктории отчаянно колотилось в груди, во рту пересохло. Черт, черт, черт! Она боялась, что это произойдет, с того самого момента, как поняла, кто этот частный детектив, чьими услугами она собиралась воспользоваться. И сейчас единственное, на что она была способна, – это тупо смотреть нa Рокета, пока ее мозг лихорадочно соображал, как найти выход из положения. Но, научившись хранить хладнокровие даже тогда, когда ей хотелось совсем другого, она, сделав глубокий вздох, все же смогла выдержать его взгляд.
– Почему ты решил, что я обязана тебе что-то объяснять?
– Не изображай из себя капризную принцессу, Тори. Ты отлично понимаешь, о чем я. – Он сделал шаг и встал рядом, нависая над ней. Виктория молча проглотила комок в горле. – Эсме. Я хочу знать, чья она. Я хочу знать, чья это дочь, и немедленно.
– Моя. – Отрезвляющая волна злости захлестнула ее, выводя из оцепенения. Ее спина стала прямее, чем мачта яхты, а сердце забилось так, словно хотело выскочить из груди. Вздернув подбородок, она смело встретила его разгневанный взгляд. – Эсме моя дочь. И это все, что я могу сказать.
– И моя, – добавил он. – Немаловажная деталь, которую я мог бы никогда не узнать, не приди я сюда.
Она стала бы со всей категоричностью отрицать это, если бы у нее было время подумать. Она могла бы напомнить ему, что они предохранялись. Но события последних двух недель – убийство отца и исчезновение брата – перевернули все в ее жизни. Ей пришлось срочно собрать вещи и нестись на край света. А теперь в довершение ко всему объявился отец ее ребенка, да так неожиданно, будто с неба свалился. Она испытала слишком сильное потрясение и была настолько измучена, что у нее просто не осталось сил притворяться. И рассказывать, будто она из его постели тут же перебралась в чью-то еще. Кроме того, какой смысл? У нее всегда было чувство, что он прекрасно понимал: для нее роман с ним был чем-то большим, чем обычный флирт.
Поэтому его удар проделал брешь в ее броне, и она не сразу нашлась с ответом.
– Ты должен извинить меня, Рокет, или Джон, или как ты там себя называешь, но твои претензии мне кажутся немного странными. Может быть, ты объяснишь, как я могла проинформировать тебя? Послать письмо в морскую пехоту США, адресованное Рокету, так как твоя фамилия мне была неизвестна? Прошло два месяца, прежде чем я поняла, что произошло. Мне трудно было в это поверить, так как мы предохранялись, но оказалось, что я действительно беременна. Но где был ты в это время? Спал с другими женщинами, о которых тоже не знал ничего, кроме имени, согласно своему идиотскому принципу? И рассказывал своим новым подружкам подробности нашего романа?
– Нет. Черт побери, Тори, я никому не сказал ни слова.
Игнорируя чувство пусть незначительного, но удовлетворения от услышанного, она хмуро вернулась к тому, что хотела сказать:
– Почему же? Ведь это твое кредо, не так ли? Еще в тот вечер, когда мы познакомились, один из твоих приятелей предупредил меня, что ты обожаешь делиться с друзьями мельчайшими подробностями своих интимных похождений. – Это правда, мысль, что он рассказывал другим об их отношениях, преследовала ее долгое время после того, как она убежала от него.
– О, я, кажется, знаю кто. Бантам? Правильно? Тот парень использовал все, лишь бы бросить на меня тень, лишь бы ты выбрала его, а не меня. – Сунув руки в карманы, Рокет смотрел на нее секунду-другую, потом пожал плечами. – Хотя в этом есть доля истины. Это была моя установка… до того как я встретил тебя.
– Ну да, конечно… – В ее голосе звучали скептические нотки. – Потому что я была такая особенная, я полагаю. Ты принимаешь меня за дурочку? – Она протестующе подняла руку, когда он открыл рот, чтобы возразить. – Не отвечай. Тот факт, что я осталась с тобой, несмотря на предупреждение, означает, что я была полная дура. – Она и сейчас ясно помнила, какое волнение испытывала в его присутствии, помнила эту сладкую лихорадку и пьянящее чувство опасности, которые закружили ее настолько, что она забыла обо всем на свете.
Итак, она вплотную подошла к своему путешествию в Пенсаколу. Она воспитывалась в строгости, поэтому когда архитектурная фирма, где она работала, наградила ее почетным дипломом за успехи в дизайне, она была счастлива возможности глотнуть свободы. Но, Господи, она гордилась не только своей работой, но и отзывами начальства о ней. И стремилась поделиться своей радостью с отцом.
Ей следовало знать, что он отмахнется от нее. По крайней мере ей не стоило удивляться: что бы она ни сделала, все равно он будет недоволен. И он вновь поразил ее своей черствостью. Но на этот раз, когда он даже не порадовался ее достижениям и перешел прямо к сердитому заявлению, что она, разумеется, и мыслить не должна ни о каком курорте, в котором не больше смысла, чем в саморекламе клуба «Парадиз», ее терпение лопнуло.
И хотя большая часть отпуска пролетела, пока она дожимала отца, все компенсировала минута, когда она встретила Рокета. Каждый день, проведенный с ним, был наполнен волнением, возбуждением и страхом перед возрастающим влечением. Он заставил ее почувствовать, что…
Стиснув зубы, Виктория отогнала воспоминания, способные и сейчас поглотить ее с головой, и посмотрела своему собеседнику прямо в глаза.
– Не думаю, что моя наивность определяла твое поведение. Ты никогда не проявлял желания продлить наши отношения и намеренно не рассказывал мне ничего, что помогло бы мне найти тебя в случае необходимости. Я даже не знала, в какой части страны ты живешь. Поэтому я приняла решение оставить ребенка, хотя отец устраивал мне ужасные сцены, требуя избавиться от него, чтобы не бросать тень на доброе имя Фордов.
– Твой отец хотел, чтобы ты сделала аборт?
– Или это, или замужество с одним из его банкиров-инвесторов по его выбору.
Ярость на миг вспыхнула в его глазах, но тут же исчезла, и выражение лица снова стало непроницаемым.
– О’кей. Итак, мы выяснили, что ты не пыталась найти меня, когда обнаружила, что беременна, – проговорил он учтивым, но вместе с тем холодным тоном, который использовал ранее, говоря ей «мэм»; и только его глаза, остановившись на ее лице, вновь вспыхнули дьявольским пламенем, не имевшим с учтивостью ничего общего. – И ты даже не попыталась исправить ошибку, рассказав мне об Эсме, когда я появился.
– Ты это серьезно? – Глядя на него, она могла убедиться, что да. – Черт, что же я должна была сказать тебе, Рокет? Встретившись лицом к лицу с человеком, которого не видела шесть лет? – Горечь в собственном голосе испугала ее. Напомнив себе, что она взрослая и самостоятельная женщина, Виктория глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Не желая, чтобы они скатились к взаимным обвинениям, она тихо проговорила: – Я прошу меня извинить. Это было невежливо с моей стороны. Его губы дрогнули.
– Черт побери, при чем тут вежливость?
– Да, возможно, что ни при чем. – «Не каждый из нас может позволить себе выражать словами мысль, которая внезапно приходит в голову». – Но что ты на это скажешь: у меня есть маленькая дочь, и все, что я помню о тебе, – это то, что ты отличный парень, неспособный к длительным отношениям. Почему я должна верить, что ты изменился? – Твердость звучала в ее голосе, и она не собиралась смягчать тон. – Между нами говоря, меня мало занимает, каким замечательным ты можешь быть или не быть… Я буду стоять до последнего, прежде чем представлю Эсме отца, который свалился бог знает откуда и с такой же скоростью может исчезнуть из ее жизни, подобно Питеру Пэну.
Его взгляд стал еще более жестким.
– У меня для тебя новость, дорогая, я никогда не был похож на названного тобой героя. Может, я и отличался легкомыслием, когда мы встретились, но я никогда не хотел создавать проблемы. Прежде всего я был морским пехотинцем, что само по себе подразумевает ответственного человека. Да, я рос грубым, неотесанным и повзрослел гораздо раньше, чем принято считать. Но я подставлял голову под пули и месил грязь, пока ты посещала привилегированную школу для изнеженных принцесс.
– И все же чего ты хочешь, Рокет? – В какой-то момент, глядя на его хмурое лицо, она увидела в нем нечто варварское, необузданное, но все же не смогла удержаться от саркастических интонаций. – Добиться права посещения? Приезжать каждый уик-энд и на две недели летом? – Она ни за что не согласится на это, приди такая идея ему в голову.
И возможно, он не очень изменился, потому что ее вопрос поставил его в тупик. Он просто смотрел на нее, пока в его глазах не проступила паника. Тогда он заморгал, и его лицо вновь приняло непроницаемое выражение, на что он был такой мастер. Но она уловила тревогу в его голосе, когда он переспросил:
– Право посещения?
– Я полагаю, что ты именно этого добиваешься? – Она даже не хотела обсуждать эту идею. Когда Виктория поняла, что беременна, в глубине души она была даже рада, что не знает, где его искать. Она не хотела заставлять парня, который смотрел на их отношения как на мимолетный роман, брать на себя какие-то обязательства. Ей хватало собственного отца, который не интересовался ни ею, ни ее жизнью, ни ее работой, и она не желала того же для собственного ребенка.
Но если Рокету и вправду есть дело до Эсме, при чем тут ее желания и хотения? Может быть, стоит подумать, что лучше для девочки? И когда эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что не имеет ни морального, ни юридического права не подпускать его к Эсме, если он захочет посвятить себя воспитанию дочери.
Он с тревогой взглянул на нее:
– Что ей известно обо мне?
– Ничего.
– Что значит «ничего»? Неужели она никогда не спрашивала, почему у других детей есть папа, а у нее нет?
– Конечно, спрашивала. Но что я должна была сказать ей? Что она появилась на свет в результате мимолетного флирта, который был у меня с морским пехотинцем, даже не поинтересовавшимся, как моя фамилия?
– То есть что же? Ты сказала ей, что я умер?
– Конечно, нет! – Пораженная до глубины души, она в ужасе смотрела на него. – Я никогда не лгу моей дочери, Мильонни. Я хотела рассказать ей все, когда она станет достаточно взрослой и сможет понять. До этого дня я хранила молчание.
– Как это? – недоверчиво спросил он.
– Ну, рассказывала, что ее папа не может быть с ней. Просто Бог захотел, чтобы у меня была маленькая девочка, поэтому послал мне ее. Я сказала ей, что я люблю ее так сильно, что этой любви хватит на двоих. И что ей не нужен па… – Она оборвала себя, понимая, что сказала лишнее.
Но было слишком поздно. Рокет сердито сощурился:
– Не нужен кто, Виктория? Отец? Тебе, может быть, и нет, но я уверен, что маленькой девочке он необходим.
– Поэтому я снова спрашиваю тебя: чего ты хочешь?
Проведя рукой по волосам, он раздраженно взглянул на нее.
– Не знаю.
– Что ж, подумай. Я отдала бы целый мир за любящего и внимательного отца. Вместо этого я всю жизнь страдала от недостатка родительского внимания и любви. Если моя дочь не может иметь любящего отца, я бы предпочла, чтобы его вообще не было. И чтобы она никогда не узнала горечь потери. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Я изо всех сил стараюсь понять и тебя, Рокет, но пока ты не взвесишь все как следует и не будешь готов взять на себя обязательства перед Эсме, не смей даже думать о том, чтобы открыть ей правду.
– Хорошо.
Он продолжал пристально смотреть на нее, и Виктория чувствовала, что ничего хорошего дальше не будет. Она успокоилась, только когда он отвел глаза и взялся за свой ноутбук. Но прежде чем она успела вздохнуть с облегчением, он снова повернулся и пронзил ее взглядом.
– Приготовь комнату, – сказал он, и хотя он проговорил это приглушенным голосом, его требовательный тон не оставлял сомнений. – Я перееду сюда.
– Что, прости?
– Факт моего отцовства для тебя не новость, Тори, а я, как ты понимаешь, знаю это всего лишь десять минут. Должен признаться, что пока затрудняюсь определить, что я чувствую, обретя новый статус. Но я уверен, что пока буду ьыяснять это, у меня есть право поближе познакомиться со своей дочерью.
– Да, разумеется. – Казалось, ее сердце готово было пробить грудную клетку. – Можешь снять номер в отеле и хоть каждый день приходить, чтобы взглянуть на нее.
– И предоставить тебе возможность упрятать ее куда-нибудь подальше? Нет, так не пойдет, дорогая.
– Но я не собираюсь делать ничего подобного! – Она смотрела на него, потрясенная тем, что он мог так подумать о ней.
– Ты забыла, детка, что однажды уже сделала нечто подобное, оставив меня одного…
«Да, но только потому, что тогда я потеряла голову… Хотя мы договорились, что такого не будет». Ее сердце, ее кожа, все ее существо затрепетали от воспоминаний, которые имели привычку пробуждаться в самый неподходящий момент. Шесть долгих лет прошло с тех пор, когда она бежала на рассвете по пляжу Пенсаколы, потому что поняла, что слишком привязалась к мужчине, который так отличался от всех, с кем она сталкивалась прежде. Она честно соблюдала его правило наслаждаться, пока они вдвоем, забыв об обязательствах. Но, проводя день за днем в его компании, она все глубже погружалась в эту привязанность, в отличие от него, и это больно ранило ее. Чтобы как-то защитить и уберечь себя, пока с ней не случилось что-нибудь непоправимое, однажды на рассвете она тихонько сбежала.
Она была в здравом уме, чтобы понять, что перед ней стоит именно тот мужчина. Несомненное сходство с плейбоем, которого она помнила, ни на минуту не вызывало сомнений, что он не остановится ни перед чем, чтобы вновь воспользоваться ее слабостью. Встретив с притворным спокойствием его взгляд, она решила, что в данном случае ложь во благо.
– Я уже говорила тебе тогда, что семейные обстоятельства срочно потребовали моего возвращения.
– Вот я и останусь здесь, чтобы какая-нибудь неожиданность снова не заставила тебя исчезнуть.
И хотя в его голосе не было ни скептицизма, ни сарказма, она ощутила насмешку и некоторую угрозу. Это были те глаза, решила она, и ей отчаянно захотелось бросить ему вызов.
Но Рокет смотрел на нее так, что она поняла – он готов пойти на все, чтобы добиться своего. И стоило не забывать о том, что убийца ее отца разгуливает на свободе, а ее брат по-прежнему скрывается неизвестно где. Поэтому если убийца решит нанести им новый визит, то присутствие мужчины в доме не помешает.
Недовольная собственным решением, но слишком уставшая, чтобы придумать что-то еще, она строго сказала:
– Я не собираюсь уезжать отсюда, пока не найдется Джаред. Хорошо, я попрошу Мэри приготовить для тебя комнату.
– Отлично. – Всем своим видом он давал понять, что не сомневался в подобном исходе дела. – Тогда, если ты снабдишь меня фотографиями, я немедленно приступлю к розыску твоего брата. – И он протянул ей руку, как бы подводя итог их разговору.
Не ответить на рукопожатие было бы невежливо, но, дотронувшись до его пальцев, Виктория поняла, что совершила ошибку. Влечение, которое она испытывала с тех пор, как впервые подняла на него глаза в баре много лет назад, никуда не исчезло. Кожу на ее руке словно обожгло огнем, едва она коснулась его грубой ладони, и нервные окончания завибрировали…
Она отдернула бы руку не раздумывая, если бы не боялась выдать себя. «Все будет хорошо, – убеждала она себя. – Если ты постараешься как следует, ты справишься с этим, а Эсме будет под надежной защитой». Виктория готова была отдать что угодно, лишь бы Эсме была в безопасности.
Тогда почему она не могла избавиться от чувства, что только что заключила сделку с дьяволом?
Джон не просто разозлился, он, можно сказать, рвал и метал. Внутри у него все кипело. «Я прошу меня извинить, – проговорил он высоким фальцетом, передразнивая Викторию. – Это невежливо». Он сел в машину, включил зажигание и, дав задний ход, резко выехал со стоянки. «Черт!» – поморщился он, вспоминая нападки Тори. Включив первую скорость, он устремился к дороге. Ничего не сказать ему про дочь, когда он переступил порог дома, было, оказывается, «невежливо».
Злость и раздражение искали выхода, закипая в груди. Проклятие, он бы с удовольствием врезал сейчас кому-нибудь, лишь бы почувствовать плоть под своим кулаком. И, честно говоря, ему все равно, кто это будет.
Это было слишком неприятное воспоминание. Оно касалось одного из пьяных загулов его отца, поэтому Джон, стараясь отделаться от него, со злостью ударил по акселератору. Выезжая через ближайшие ворота поместья, он едва не задел их одним боком. Машина виляла то в одну сторону, то в другую, прежде чем он выровнял движение и выехал на шоссе. Он много лет закалял характер, неустанно работая над собой, и будь он проклят, если позволит Тори свести на нет годы упорного труда.
Спокойно. Он должен что-то предпринять, или он взорвется. Нажав на газ, он снизил скорость и, потянувшись за мобильным телефоном, набрал нужный номер.
К счастью, Зак ответил сам, поэтому ему не пришлось болтать с его женой. Он не имел ничего против Лили, но сейчас ему было не до пустых разговоров. И без всякой прелюдии он заявил:
– Если ты стоишь, старина, лучше присядь. Я стал отцом.
На другой стороне возникла долгая пауза, потом раздался голос Зака:
– Рокет?
– Да. Подожди секунду. Я хочу посмотреть, не могу ли я связаться с Купом. Я должен отвести душу, но если мне придется рассказывать все по второму кругу, боюсь, я не выдержу.
– Давай, приятель. Я подожду.
Это остудило пыл Джона на несколько градусов, и он чуть спокойнее стал набирать другой номер. И вскоре соединился с ними обоими. Купер Блэксток и Зак Тейлор – два его закадычных друзей, бывшие члены его отряда разведки во время службы в морской пехоте. Кратко и без эмоций он сообщил, что у него есть дочь, затем подробно изложил, как он узнал о ее существовании.
После его рассказа на какое-то время воцарилось молчание, и первым прервал его Зак:
– Вот это да!
В то же время Купер сказал:
– Не могу поверить! Девчонка наконец обрела имя.
– Виктория! – воскликнул Зак. – Я угадал?
– Что? – Нахмурившись, Джон снял ногу с педали газа. – О чем это вы болтаете?
– Морпехи не болтают, шеф, – сказал Зак. – Ты думаешь, что можно что-то скрыть от своих друзей? Шесть лет назад ты вдруг стал ужасно скрытным, и это после того, как довольно долго развлекал нас откровенными деталями своих похождений и подробно описывал тех девчонок, с которыми проводил время…
– Ты плохо о нас думаешь, Джон, – поддакнул Купер. – Перемена была настолько разительной, что не заметить было просто невозможно.
– Не помню, чтобы кто-то из вас расспрашивал меня.
– Мы могли бы, но ты так ушел в себя, что мы поняли всю бесполезность подобной затеи. Это было так непохоже на тебя – проводить время с женщиной и ничего не рассказывать нам.
– Заметь, мы могли бы оценить пару деталей, – добавил Зак. – Мы провели много времени, гадая, кто же тебя так зацепил.
– Чудесно. – Он остановил машину у обочины. – Ну вы даете… Можно сказать, переломный момент в моей жизни, а вы оба готовы поднять меня на смех.
– Нет, – сказал Куп. – Мы не стали бы. Твое красноречивое молчание говорило нам. что на сей раз это что-то важное, поэтому мы не смеялись, Джон. Но нам было страшно любопытно, и мы, обсуждая твое внезапное преображение или перемену, называй это как хочешь, говорили: «Он лег на дно».
