Текст книги "Губернатор"
Автор книги: Сюзанна Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Мне стало легче от мысли, что она не была светским снобом, которым я себе её нарисовала, но мне становилось грустно от мысли, что Энтони вырос практически без матери, которая должна была быть центром его жизни. Как бы сильно мне не хотелось промолчать, любопытство взяло верх.
– Гретхен, что ты думаешь о чувствах Энтони ко мне?
Она нежно опустила руку на мою и посмотрела на меня с самой глубокой искренностью.
– Я никогда не видела, чтобы Энтони был так увлечён какой-нибудь женщиной. То, что ты воспринимаешь как одержимость – на самом деле и есть его любовь к тебе. У всех нас есть проблемы из прошлого, которые превращают нас в тех, кто мы есть. Как бы тяжело тебе не было впустить Энтони в свою жизнь, ему так же тяжело отпустить тебя. Здесь и слепой заметит, что он боится потерять тебя.
Если кто и мог разобраться в паутине моих с Энтони эмоций, то это была Гретхен. И она подобралась к самой сути вопроса. Мы оба были напуганы.
– Я открою, – сказала я, когда в дверь позвонили. Я чувствовала, что это моя посылка.
Если это платье не будет сидеть на мне идеально, или я не буду выглядеть в нем сногсшибательно, то клянусь, Энтони, я подам твою голову на блюде. И мне плевать, Губернатор ты или нет!
Я схватила коробки и, расплатившись за доставку, быстро закрыла дверь, а затем поспешно вернулась в свою комнату. Сказать, что я была взволнована перед встречей с его матерью, значит, ничего не сказать. На самом деле я не могла понять, какого черта меня это заботит?
Глава 15
Губернатор Энтони Джонсон
Я сидел и смотрел на своего помощника, который не мог решить, считать ли проблему, которую мы обсуждали, серьезной.
– Губернатор, этот человек становится больше, чем просто помехой. Он превратится в настоящую проблему. Это первоклассная закрытая частная организация, и, когда люди начнут переживать по поводу возможности использования воды, это приведет к вопросу распоряжением личной собственностью, что в свою очередь заставит их начать продавать е. И тогда цена на недвижимость упадет. Это порочный круг. Этот человек разозлил парочку крупных игроков. Тех, кто поддерживал вас в ваших компаниях.
Я вытянул ноги и сцепил пальцы на затылке. Было очевидно, что этому вопросу я хотел посвятить все свое внимание.
– Ладно, Карл. Скажи, правильно ли я все понял. Суть того, что ты мне сейчас говоришь, заключается в том, что этот человек из управления комплексом недвижимости на озере присваивает деньги незаконным путем. Когда ему предъявили обвинения в этом, он начал угрожать раскрыть внутреннюю информацию крупным шишкам, живущим в вышеупомянутом комплексе. Теперь он зашел так далеко, что собирается пригрозить людям их же правами с целью выселить их и снизить цены на недвижимость. Пока все верно?
Карл положительно покивал головой.
– Что из этого имеет дело ко мне?
– Он знает про Талию.
Все мое внимание переключилось на Карла.
– Карл, я считаю, что такие вещи должны обговариваться в первую очередь! Откуда у этого человека сведения о моей собственности?
Карла шокировало слово «собственность», которое я употребил к Талии, несмотря на то, что он знал о моей темной стороне. Он понимал, что я никогда не отпущу Талию.
– Очевидно, они были знакомы до этого, потому что Талия часто приходила к одному из постояльцев.
– Выходит, у одного из её старых клиентов там есть имущество?
– Да, сэр.
– Мне нужна информация о них обоих, Карл. И вора, и её бывшего покровителя.
– Я уже занимаюсь этим. Один из наших лучших частных детективов наблюдает за ними.
От появления этой персоны на горизонте я чувствовал ярость внутри, которая, словно зверь, подняла свою отвратительную голову, но мне удалось оттолкнуть её на задний план. Мне стоило подумать о более важных вещах, чем ревность.
Я повернулся к своему столу и молча дал понять, что разговор окончен.
– Еще одна вещь, Карл. Я хочу первоклассные модели телефона, планшета и компьютера для Талии. С личным доступом специально для меня.
– Уже занимаюсь, сэр.
Мои мысли вернулись к Талии. Я чувствовал тревогу, когда не контролировал ситуацию так, как хотел. В случае с Талией это было нечто большее, чем просто тревога.
Как назвать то, что не удалось пробудить во мне ни одной женщине, но так искусно получается у нее? Это нельзя назвать неуверенностью. Среди всех остальных я единственный знаю, что её тело реагирует на меня, словно до меня у нее никого не было. Внезапно меня осенило понимание того, что это не связано с сексом. Это было связано с тем, что я боялся её потерять. Я боялся потерять Талию.
Эта мысль затвердела в моей душе, словно бетонная глыба. Существовало всего две вещи, которыми я был недоволен. Талия стала для меня даже большим вызовом, чем я мог себе представить. Она не намеревалась отпускать свою независимость. Но я собирался её забрать. Другим вопросом на повестке дня было мое недовольство страхом, который пронзал меня от мысли, что я могу её потерять.
Я всегда доминировал в любых отношениях. Женщины, с которыми был в прошлом, всегда давали мне все, что я хотел без сопротивления. Все, что их заботило, это деньги и престиж, которыми я мог их обеспечить. Талии были безразличны эти вещи, и, по правде говоря, я понятия не имел, на что ей не плевать.
Она была сложным человеком. Провела годы, строя стены вокруг себя, и мне требовалось время, чтобы пробить их. Тем временем я хотел удержать её. Нет. Я хотел обуздать её нрав. И для этого собирался прибегнуть к помощи единственного человека, который всегда был рядом, когда ему казалось, что он найдет для себя выгоду. Это была моя мать.
Миллер
Темная расплывчатая фигура в камуфляжной одежде и армейских ботинках тихо пришвартовала рыбацкую лодку. Он убедился, что накрепко привязал её, но сделал это так, чтобы была возможность отшвартоваться и улизнуть в нужный момент.
В частном секторе домов на озере было тихо. Жильцы спокойно спали, уверенные в своей безопасности.
Киллер лучше, чем кто-либо знал, что, если ты хочешь прикончить кого-то, никто и ничто не помешает тебе перерезать этому «кому-то» глотку. Сегодня он пришел пролить кровь и не собирался возвращаться домой с чистыми руками.
Киллер любил свою работу, потому что она удовлетворяла слабую садистскую черту, которая в нем жила.
Он обошел дом, чтобы вывести систему наблюдения из строя, а потом беззвучно пробрался к стеклянной раздвижной двери и приложил чашечный раскладчик с присосками к холодному стеклу. Прочертил один ровный круг, и с характерным тихим хлопком стекло осталось у него в руках, словно его там и не было. Миллер шагал в главную спальню с ощущением бушевавшего под его кожей адреналина.
Он остановился, рассматривая мужчину, темная голова которого означала, что это и была его цель. Миллер представил, что мужчине снится, как на его удочку попадается крупная рыба, ради которой он сюда и приехал. Вот только похвастаться этой рыбкой он не сможет, так как до завтра не доживет. Кошмарный сон воплотится в жизнь с помощью руки страшного хищника.
А хищник наблюдал за тем, как от каждого вдоха поднималась и опускалась грудь спавшего. Держать в одной ладони чью-то жизнь и смерть было не просто восхитительно. Это было обворожительно.
Киллер не хотел спешить, он предпочел бы насладиться его муками, послушать крики и мольбу о милосердии, но у него была цель, и дело нужно было закончить как можно быстрее.
С неимоверной точностью Миллер схватил свою жертву за волосы и злобно дернул голову назад. Глаза мужчины в ужасе распахнулись, но прежде, чем у него был хоть малейший шанс понять, что происходит, киллер полоснул по его горлу ножом и отправил в вечность.
Спустя мгновенье Миллер наблюдал, как накрахмаленные простыни окрасились в алый цвет, и еще раз пожалел, что не может насладиться убийством. Но у него действительно не было времени.
Так же быстро и тихо, как и вошел, он пробрался к берегу озера и исчез в неизвестности темных вод. Миллер посмотрел на чистое звездное небо и подумал про себя: «Жизнь прекрасна…».
Талия
Я бы просыпалась посреди ночи каждый раз, когда мой любовник трахал меня сверху, брал меня и рычал угрозы над моим ухом. Ноги раздвигались бы перед ним без принуждения, пригласив опорочить мое тело, которое говорило бы само за себя, и в каком-то смысле, так оно и было.
Его голос вырвал меня из глубины, околдовав обещаниями опасности, интриги и запрещенной страсти. Я была готова промокнуть и ответить на его предложение, даже не просыпаясь, и возбудиться, потому что мое тело было на грани капитуляции каждый раз, когда он взывал к нему.
Мой разум не был исключением, находившись в паутине страсти, которую Энтони так искусно ткал в качестве моей ловушки. Он излучал эту страсть, будто она была чем-то, на что он мог меня поймать. Но, на самом деле, ему только предстояло узнать, как доминировать над всем этим.
Энтони была нужна гарантия в виде знаний: как я думала, как чувствовала, как воспринимала мир вокруг себя, чтобы он мог оплести мой разум паутиной, сотканной из его слов и команд. Он зашел так далеко, что сказал мне: «Овладей разумом и телом женщины, и ты овладеешь самой женщиной».
Я была готова послушаться его, не ответив ни на один вопрос, тем самым избежав возможности полностью подчиниться. Я знала, что он не остановится, пока не сделает меня полностью своей. Но я никогда не была той, кто с легкостью отдаст свою независимость. И я не могла скрыть свой интерес. Энтони удерживал меня здесь потому, что понимал, что я никогда не буду принадлежать ему?
Я наблюдала, как он схватил свой телефон и ответил на сообщение, осознав, что это было нечто порочное.
Его губы растянулись в лукавой ухмылке, подтверждавшей то, что я уже и так знала. Он раздвинул мои ноги и жестко вошел в меня. Мое тело ломало. Буквально ломало. Но я всегда слушала только ту часть моего мозга, которой было интересно, насколько был опасен Губернатор.
Пришло и для меня время кое-что разузнать. Мне нужно было узнать все до последней мелочи об этом мужчине, и о том, во что я себя впутала. С каждым днем становилось все более очевидно, что я явно недооценила Губернатора.
Миллер
Миллер сидел в своем «Хаммере», съехав спиной по сидению, и наблюдал за своей жертвой через бинокль. Благодаря этому дорогостоящему оборудованию он мог увидеть самую мелкую деталь.
Его работа доставила бы ему больше удовольствия, если бы он заставил этого мерзкого бывшего мужа заплатить за то, что тот ударил свою женщину. В этот раз Миллер с особым чувством насладится своей охотой, а он очень любил охоту. Он наблюдал за тем, как сногсшибательная блондинка в белом развязанном халате босиком прошла по своей квартире. Почувствовал, как дернулся его член, когда он мельком увидел её розовые соски, к которым едва притрагивалась ткань халата.
Он знал, что кроме изящного белого хлопкового халата на ней не было ничего, и мысль о том, как он задирает эту ткань вверх по её телу, прижав девушку к стене, возбуждала его.
Миллер ощутил нечто, напоминавшее первобытную тягу защитить эту женщину от мужчины, который ей изменял. Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз хотел защитить кого-нибудь так сильно, ведь сожаление – чувство, которое Миллер никогда не испытывал. Он знал, что рано или поздно возьмет все в свои руки. Это лишь вопрос времени.
Он понял, что любит охоту, когда был в Кувейте. Но еще он понял, что ничто не сравнится с чувством, когда ты впервые охотишься на человека. Однажды Миллер услышал эту цитату, а теперь по собственному опыту знал, что от охоты на человека больше азарта. Да, это была правда, как только ты убиваешь на охоте человека, ни на кого, кроме людей, охотиться не хочется.
Последнюю жертву он убил в спешке. Хотя он и насладился зрелищем, когда теплая кровь окрашивала простыни в алый цвет, вытекая из перерезанного горла жертвы. По идеальному сценарию Миллер забрал бы свою жертву к себе на склад и пытал. Он поклялся себе, что будет убивать лишь тех, кто этого заслуживал, но никогда не убьет женщин и детей.
Ему удалось обманом заставить бывшего мужа своей цели поверить в то, что он сделает свою работу. А на самом деле его съедал интерес и факт того, что он не хотел убивать её.
«Я не убиваю женщин. Я бы никогда не убил ни одну женщину».
Миллер всегда знал, что отличался от других, но осознание этого произошло лишь после того, как он отправился на войну и понял, насколько отличался прежний он от настоящего. Миллер получал удовольствие, вытягивая информацию из своих пленных. Некоторые из самых крепких солдат, с которыми он служил, иногда выходили из комнаты, не в силах выдерживать методы, которыми Миллер «добывал» информацию.
Он пошел бы на все, лишь бы получить то, что ему нужно. Когда другие делали то, что необходимо, пытаясь достать информацию, а потом просто забывали об этом, Миллер наслаждался болью, от которой мучились его пленные. Проще говоря, он обладал садистской склонностью и с нетерпением ждал, когда доберётся до этого мешка с дерьмом, которым и был бывший муж блондинки – его нынешней загадки.
Миллер не подозревал, что за услуги солдата, которые он сам был готов предложить, отвалят чертовски немалую сумму денег. Быть наемным убийцей было лишь на руку, потому что его волновало лишь две вещи – боль и деньги. Работа на людей высокого полета преподносила ему два удовольствия в одном флаконе. Да, жизнь прекрасна…
Звонок телефона вытащил его из мыслей о спасении девицы из беды.
– Ну, Миллер, должен признать, что ты превзошел самого себя. Кажется, тот джентльмен собирался распространить слухи после того, как был уличен в краже денег, а теперь мы можем быть спокойны по этому поводу, так ведь?
Миллер направил свой затвердевший член вниз и попытался побыстрее закончить телефонный разговор. Блондинка, за которой он наблюдал, отвлекала его.
– Рад, что вы остались довольны, Сэр. Моей целью было именно это.
– Значит, я скоро свяжусь с тобой, Миллер, и прекрасного тебе дня. Твои деньги уже переведены на счет в банке, а так же бонус.
– Спасибо, Сэр. С нетерпением жду Вашего звонка.
Миллер повесил трубку и опустился на место, продолжая наблюдать за своей целью.
«А теперь, вернемся к делам насущным».
Женщина, за которой он наблюдал, никогда не выходила из квартиры. Никогда.
У нее агорафобия. Все классические симптомы: никогда не выходит из дома, заказывает доставку к двери, страдает от панических атак. Теперь для него все обретало смысл. Она едва ли выходила за порог, чтобы забрать доставленные вещи. Поэтому её бывший муж пытается меня нанять.
Миллер понимал, почему тот хотел её смерти. Ему нужна была её страховка. В свете грядущего развода он знал, что не получит ни копейки из страховки, а платить за нее следующие полгода просто не собирался. Миллер нацарапал пометку в своем маленьком карманном блокнотике, чтобы не забыть проверить, в какую сумму этот кусок дерьма оценил её жизнь.
Глава 16
Талия
– Что это с тобой, Талия? Ты стала по-другому воспринимать людей.
– Ха, по-другому воспринимать людей? Ты до сих пор веришь, что принцы существуют?
– Почему ты не можешь поверить в то, что с тобой может случиться что-то хорошее? Я понимаю, что ты через многое прошла после смерти родителей, но не позволяй этому выбить тебя из колеи.
Я посмотрела на свою подругу и начала говорить:
– Ты понятия не имеешь, насколько бессердечен этот человек. Я не знаю, как далеко он зайдет, чтобы добиться того, чего хочет. А сейчас я точно знаю, что он хочет меня. Будь я проклята, если просто откроюсь ему и начну доверять. Он политик, Кэти, и даже ты со всей своей верой в сказочных фей с волшебной пыльцой должна знать, что их репутация держится на вранье и лицемерии.
– Верой в сказочных фей с волшебной пыльцой? Это удар ниже пояса.
– Приплетать сюда смерть моих родителей тоже!
– Талия, когда ты, наконец, поймешь? Я люблю тебя и просто хочу, чтобы ты была счастлива.
– Я понимаю это и не собираюсь быть сукой. Просто не верю этому парню, и мне плевать, насколько шикарен с ним секс. Это моя жизнь, и я не собираюсь отдавать власть над ней какому-то мужчине.
– Шикарен, говоришь? Поподробней, пожалуйста.
– Я серьезно, Кэти. Если со мной что-то случится, то вся вина будет на нем.
– Боже мой, Талия, ты перешла все границы в недоверии к мужчинам.
– Речь не о мужчинах, а о людях вообще. Я не выбита из колеи, просто не имею точного представления о том, как далеко могут зайти люди, когда они хотят чего-то.
– Глупышка, он хочет тебя, но не собирается убивать. Ты можешь даже поставить себе противозачаточную спираль на пять лет, чтобы он не попытался зачать ребенка. Эй, а с другой стороны, у тебя же на этих выходных официальный прием с ним и его матерью?
– Пожалуйста, не напоминай мне. Я не могу перестать думать о том, что его мать – настоящая сука.
– Видишь, вот о чем я говорю, Талия. Ты всегда видишь только плохое. Просто прекрати.
– Ну, надеюсь, хотя бы на этот раз ты права, Кэти.
*****
– Перестань волноваться, дорогая. В моих глазах ты выглядишь настолько умопомрачительно, что в голове крутятся мысли о том, чтобы отвезти тебя домой и отыметь по полной программе. Моя мать и так решит, что ты прекрасна.
Платье цвета бордо, которое купил Энтони, было великолепно. Шелк скользил по моему телу, обволакивая меня. Линия декольте складками спускалась ниже, открывая шею. Платье буквально обтекало мои ноги от колен, когда я шла. Я сделала высокую прическу. Две пряди спадали, будто были сами по себе. Сережки из вереницы камешков, напоминающие винтажный стиль, почти касались моих плеч.
Чувства внутри превратились в торнадо. Я не привыкла дружить с людьми такого ранга. У меня в голове не укладывались две вещи: мать Энтони и сексапильная блондинка. «Солнечная» Джулия. Я была уверена, что она не пропустит официальный приём в честь Губернатора. Даже тот факт, что пришлось проглотить обиду, которую нанесла пресса, не заставит её держаться подальше. Желчь у нее в крови, и это правда.
Я не переставала думать о моей подруге Кэти и жалела, что не пригласила её. Она могла бы стать моей безопасной зоной. Мы поддерживали друг друга годами. Я мысленно пообещала себе сделать для нее что-то хорошее.
– О, милая, – сквозь мои мысли прорвался голос. Я подняла глаза вверх на мать Энтони. Их внешнее сходство привело меня в ужас. У нее были короткие черные волосы, а холодные синие глаза буравили меня из-под челки. Она и близко не выглядела на сорок пять, но я знала, что это благодаря ряду пластических операций. Так же я знала, что у нее был первоклассный хирург, поэтому ей не о чем было волноваться.
Она взяла меня за руку и заставила покрутиться.
– Дай мне посмотреть на тебя. Ты выглядишь великолепно, – внутри меня все померкло, и желудок скрутился в узел. Я не думала, что когда-то привыкну к светскому окружению и избавлюсь от мысли, что кто-нибудь узнает о моем происхождении.
Я посмотрела на Энтони, прислонившегося к стене, его лицо выражало уверенность. На нем был черный смокинг, в котором он выглядел так, словно только что сошел с обложки мужского журнала. Он сбрил темную щетину, которую иногда отращивал, но даже без нее он излучал силу и власть. Синие ледяные глаза ни на секунду не оставляли меня, пока Энтони говорил со своей мамой.
– Рад, что она тебе нравится, мама. Хотя мне плевать, кому она нравится, а кому – нет. Я её оставлю.
– О, Энтони, ты говоришь о ней так, будто она твоя собственность, – хохотнула его мама с укором.
Мать Энтони исчезла так же быстро, как и появилась, смешавшись с изысканной толпой. Мне было жаль Энтони. Он заговорил с официантом, который проходил мимо, и заказал бурбон для себя и шот Патрона с бокалом «Кристалла» для меня. Я была благодарна. Мне нужно было расслабиться.
Он передал мне бокал, бережно обхватив меня рукой за талию, и посмотрел мне в глаза. Энтони вполне комфортно чувствовал себя в моем личном пространстве. Его голос превратился в низкий рык, когда он заговорил:
– Ты – моя. Я собираюсь забрать тебя домой, размазать весь твой макияж по твоему лицу, а потом трахнуть тебя, будто ты единственное, что я ненавижу в своей жизни.
Моя рука дрогнула, когда я взяла шот с подноса официанта, но это не остановило Энтони.
– Видишь ли, каждый мужчина в комнате оценивает тебя, а львиная часть меня хочет заявить, что ты принадлежишь только мне. По факту, я могу зайти так далеко, что сделаю тебе татуировку.
– Я не собираюсь носить татуировку, Энтони.
– Ты будешь делать то, что я тебе скажу.
– Нет. Не буду.
– У тебя будут большие неприятности, когда мы доберемся домой. У меня член твердеет только от одной мысли об этом.
– Мне нужно в уборную, Энтони.
– Лгунья, – прошипел он в моем направлении.
Я подняла взгляд на мужчину, который возвышался надо мной. Он выглядел, как профессионал своего дела, но я знала настоящего Энтони – темного, извращенного, двуликого и испорченного. Между моих ног предательски собралась влага, будто мне нравилось думать о темной стороне моего любовника.
– Тащи свою задницу в уборную и тут же возвращайся! Не смей останавливаться и говорить с мужчинами! Ты меня поняла?
Я увернулась из-под его руки, закатив глаза. Не думаю, что я когда-либо встречала человека, более помешанного на контроле своей территории.
Я прошла в направлении уборной, постаравшись не описаться в своем платье. Мне удалось собрать подол платья в руках так, чтобы я смогла пописать, не касаясь при этом сиденья унитаза. Выйдя из кабинки, я увидела у зеркала Джулию. Она ждала меня. И даже не пыталась скрыть тот факт, что преследовала меня впредь до этого места.
– Ты следила за мной, Джулия?
Она проигнорировала мой вопрос и заговорила:
– Я не знаю, кто ты такая, но собираюсь это выяснить. Если в твоем шкафу есть хоть один спрятанный скелет, то я найду его.
Я повернулась и посмотрела ей в глаза:
– Ты в сильном отчаянии, да? Я имею в виду то, что на самом деле я бы чувствовала себя неловко, преследуя мужчину, который не хочет меня. Но у тебя с этим проблем нет, так ведь?
– Хм, – фыркнула она, а после развернулась и исчезла.
Я не собиралась позволять ей узнать правду, но то, что она сказала, встревожило меня. Из-за этого могли возникнуть неприятности. Я помыла руки и собралась с духом, чтобы выйти, но ничто не подготовило меня к тому, на что я наткнулась, оказавшись в коридоре.
– Держись от нее подальше, ублюдок!
Я остановилась, в ужасе уставившись на двоих мужчин: Губернатор прижал к стене мужчину с медным оттенком волос, с которым я разговаривала на прошлом мероприятии.
Я спокойно притронулась плечу Энтони и заговорила с ним мягким голосом, пытаясь его успокоить:
– Милый, ты ведь не хочешь, чтобы пресса засняла это? Ты уже готов ехать домой, дорогой?
Он дернул головой назад, взглянув на меня, но ничего не ответил. Энтони тут же поставил мужчину на ноги и, ослабив хватку, отпустил его.
Он развернулся, схватил меня за руку и поволок к машине. Факт того, что он был готов полностью потерять свое самообладание не только в коротком коридорчике возле уборной, но и в огромном открытом пространстве, где происходил прием, пугал меня больше, чем картина, которую я увидела несколько секунд назад. Я никогда не встречала человека, настроение которого менялось со скоростью света, как у него. Если Энтони не захочет, то никто не сможет прочесть, что у него на уме, и это пугало меня.
Как только лимузин тронулся с места, он оказался сверху. Прижал меня к двери и заговорил, возвышаясь надо мной.
– Ты говорила с ним? Я видел, что он прошел за тобой в уборную.
– Нет, Энтони, и я отказываюсь знакомиться с другими, как это делают остальные. Твоя девушка угрожала мне в уборной, но я не веду себя так, как ты!
– Что она сказала? – его лицо говорило о том, что он оторвет ей руки и ноги, если мой ответ ему не понравится. Не удивительно, хотя мне и плевать.
– Она сказала, что найдет каждый скелет, который я прячу. Она пригрозила пойти с этим в прессу.
– О, это в её стиле, так ведь? Я с ней разберусь.
– Энтони, не навреди ей.
– Повторяю еще раз, моя маленькая голубка, не нужно недооценивать меня.
– Недооценивать тебя было одной из моих типовых ошибок.
Как только мы подъехали к особняку, Энтони потащил меня за руку в свою хозяйскую спальню. Даже не раздев меня, он привязал меня к кровати оковами, которые едва ли позволяли мне двигаться и не давали ни единого шанса сбежать.
– Мне лучше не нарываться, – прошипела я в его сторону, когда он один за одним прикончил два стакана бурбона.
Одним шагом он пересек пространство между баром и кроватью так быстро, что напомнил мне дикого зверя, который бросается на свою добычу.
Энтони оседлал меня, сняв пиджак и бросив его в кресло возле кровати. Он ослабил свой галстук, в раздражении двигая головой из стороны в сторону. Я наблюдала, как он медленно расстегнул пуговицы на своей рубашке и бросил её к пиджаку смокинга.
Я облизала губы, посмотрев на его подтянутое тело, гладкую, загорелую грудь. Ухмылка расплылась на его лице, когда он заговорил:
– Нравится то, что видишь? – Губернатор не дал мне время для ответа и продолжил: – Потому что я чертовски уверен, что мне нравится то, что вижу я.
Он наклонился, чтобы взять что-то с ночного столика, и мои глаза в ужасе распахнулись, когда я увидела в его руках нож.
– Энтони, я ничего не делала. Пожалуйста, не делай мне больно.
Он склонил голову в сторону, пронзительно посмотрев в мою сторону:
– Сейчас ты уже не такая смелая, да? Это называется нож для игр, голубка.
Слезы катились по моим щекам, когда он разодрал платье, которое все еще было на мне. Он развел его обрывки в стороны и посмотрел так, словно я была самым сытным блюдом, поставленным перед голодающим. Энтони сорвал стикини, которые я носила на сосках, будто они мешали ему, и я ахнула от боли. Своей огромной рукой он снял с меня стринги, для него это не составило никакого труда.
Его лицо потемнело, когда он угрожающе приставил нож к моему горлу.
– Моя мать была права: я и правда обращаюсь с тобой, как со своей собственностью. Ты моя собственность?
Взгляд на его лице дал мне сил бросить ему вызов.
– Я – твоя собственность, Энтони. У тебя есть контракт, доказывающий это.
Он отбросил нож в сторону и провел большим пальцем по моим губам цвета вина, нарочно размазав помаду.
Я действительно говорила то, что имела в виду. И имела в виду то, что говорила.
Я знала, что значили его слова, когда он прижал меня к себе и рассказал, что собирается сделать со мной, когда мы вернемся домой.
Я наблюдала, как он встал и снял одежду. Его член стоял, требуя своей добычи. Он развязал мои ноги, но руки оставил вытянутыми над головой и привязанными к угловым стойкам кровати.
Энтони согнул мои колени и прижал ноги к моим плечам.
– Держи их там. Руки мне нужны свободными.
Я только кивала головой в знак согласия.
Он развел мои складки пальцами, подразнив своим хриплым голосом:
– Твое тело очень хорошо отвечает на мою власть. Твоя милая киска намокла, потому что твой хозяин вселяет в тебя страх и неуверенность, когда ты не слушаешься его.
Это было правдой, мое тело реагировало на то, чему меня подвергал Энтони. Медленно и обдуманно Энтони ввел меня в свой запретный порочный мир.
Я застонала, когда он провел языком вверх-вниз по моей влажной киске.
– Потрясающий вкус. Чертовски великолепно, – он погрузил в меня палец и принялся шевелить им из стороны в сторону, посасывая мой клитор.
Я потянула оковы и начала умолять:
– Пожалуйста, не останавливайся.
Он поднял голову, холодно взглянув на меня.
– Зачем мне удовлетворять свою собственность? Собственность, которая не слушается меня и препирается.
– Я ничего не сделала, клянусь. Я не разговаривала с ним.
– Препираешься со мной и не позволяешь мне пометить тебя.
– Я не хочу татуировку.
– Тогда я хочу, чтобы ты носила обручальное кольцо на этом милом безымянном пальчике. Это единственный социально приемлемый способ, которым я могу тебя пометить как свою. Мне нет дела до мнения общества, когда это касается тебя. Все, что я хочу – это подрезать твои крылышки, пока не разнесу все стены и барьеры, что ты возводила вокруг себя годами.
– Я не выйду за тебя, Энтони.
Он продолжал говорить, словно не слышал меня.
– Я хочу, чтобы ты носила обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки.
Его голова опустилась, и он снова принялся лизать мою набухшую киску, на этот раз он ввел в меня два пальца. Он разводил их, словно ножницы, повторяя такие движения снова и снова. Энтони менял силу, касаясь пальцами внутренних стенок моего влагалища, пока кружил языком над жемчужиной, задевая тысячи нервных окончаний.
Стон зародился глубоко внутри меня, словно чистая похоть сломала барьер моего упрямства.
– Я согласна на кольцо, но не на брак.
На этот раз он продолжил лизать, потирать и сосать, пока я не выгнулась настолько сильно, что волны напряжения от чистого удовольствия наэлектризовали в моем теле каждый нерв, и сдерживаемые крики не полились из меня. Он прижал мои бедра к кровати своими сильными руками, заставляя ощутить всю интенсивность оргазма.
Он вонзил свой член мне между ног и одним лёгким движением прижал мои ноги к груди. Его угрозы над моим ухом, пока он тянул меня за волосы с обеих сторон головы, только усилили удовольствие, отправив меня снова за грань.
– Ты не говоришь мне, что ты не будешь делать!
– Я не…выйду за тебя… или за кого-нибудь еще. Меня не волнует… насколько хорош... секс, – из-за ощущений, которые принес мне любовник, мой голос превратился в рваное заикание.
Он трахал меня так, как и сказал. Будто я была единственным, что он ненавидел в своей жизни. Словно клеймил меня. Словно брал меня. Он был прав – нам было хорошо. Но насколько бы не был великолепен секс, я не собиралась быть чьей-то покорной девочкой на побегушках.
Глава 17
Миллер
Миллер сидел за своим столом и рассматривал фотографии, сделанные во время наблюдения. Его новая цель заставила сделать то, чего он никогда не делал – пересмотреть свою работу.
Человек, назначивший цену за голову жертвы, являлся бывшим мужем, и самая большая его ошибка состояла в том, что он не сказал об этом Миллеру. Хоть Миллер и был хладнокровным ублюдком, но у него были принципы, а убийство женщины только ради денег за её страховку переходило все границы.
Его член отреагировал на фото так же, как и всегда, когда он смотрел на эту девушку – диким стояком. Миллер всегда покорял женщин своей внешностью, и, несмотря на то, что ему было уже за тридцать, по мнению женского пола, он выглядел чертовски хорошо. Благодаря усердной работе над собой его тело можно было сравнить с телом атлета.
