Текст книги "Ложе из роз"

Автор книги: Сюзанна Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Ее звали Элиссой.

По крайней мере, так назвал ее черноволосый мужчина, опасный на вид, тот, кто стоял на страже у входа в Пещеру монаха, когда она сама принесла туда корзину с провизией. В корзине помимо еды оказался мужской костюм, бритва и мыло.

Ему захотелось закричать от радости.

– Как вас зовут, сэр? – приветливо спросила леди.

– Меня называют Отшельником, миледи.

– Вряд ли вас крестили этим именем, – вежливо и терпеливо заметила она.

Отшельник покачал всклокоченной гривой волос и засунул стиснутые кулаки в карманы изодранной куртки. Ему не хотелось, чтобы эта леди видела его руки и ногти, по-прежнему грязные, несмотря на отчаянные усилия отмыть их в пруду.

– Я не помню своего имени, – признался он, взглянув на него.

Казалось, она прониклась к нему истинным сочувствием.

– Вы помните, где живет ваша семья? Где ваш дом?

Он пожал плечами. Смутные образы теснились в его голове, но он не мог описать эту картину словами. Ему было неловко признаться, что он считает своим домом этот парк. Если бы это было так, кто-нибудь уже узнал бы его.

Ему хотелось поблагодарить эту девушку за ее щедрость, объяснить, как много значат для него мыло и бритва, но его язык как будто прилип к гортани, когда она взглянула на него.

Виной всему были ее глаза.

Почему-то эти глаза гипнотизировали его. Отшельник не понял, в чем дело, пока на следующий день не отправился к пруду. Перестав плескаться, он пристально всмотрелся в собственное отражение в кристально-чистой воде.

И тут он все понял.

Он был слишком многим обязан хозяйке аббатства Грейстоун. В сущности, все, что он имел, он получил от нее: костюм, который носил, пищу, которую ел, одеяло, которым укрывался, ветки, сожженные на костре в прохладные ночи, и даже пещеру, в которой жил. Единственное, о чем он жалел – что ему нечем отблагодарить ее.

Отшельник постоянно думал об этом. Он размышлял, прислушивался, наблюдал и ждал.

Наконец он понял, чем сможет отплатить этой леди с ангельским голосом: своей защитой. Он должен следить за ней, как отец за своим ребенком. Он должен сделать так, чтобы никто не причинил ей вреда. Он должен спасти ее, если это потребуется.

Именно он выпустил ее в тот день из грота. Он предупредил того джентльмена, – которого, как он теперь знал, зовут «маркиз Корк» – о том, что это была не случайность, что кто-то намеренно запер леди внутри холодного, темного, похожего на пещеру строения.

И маркиз прислушался к его предостережению: целую неделю он следовал за леди, будто тень, он повсюду ходил за ней, и с ней больше ничего не случалось. А затем джентльмен почему-то уложил багаж и уехал из аббатства Грейстоун, оставив леди Элиссу в одиночестве. В одиночестве и безо всякой помощи.

В тот же день на его пост заступил Отшельник. Его глаза и уши стали ее глазами и ушами, хотя он старался, чтобы леди Элисса не видела и не слышала его.

Это случилось утром на четвертый день. Отшельник спрятался за кустами жимолости, когда леди Элисса направилась по заросшей травой тропе к кладбищу. Она остановилась у двойного надгробия, затем наклонилась и провела по буквам, впечатанным в твердый гранит. Когда она отступила, Отшельник прочел: «Анна-Мария, возлюбленная жена и мать. Томас, возлюбленный муж и отец».

Странно, но ощущение потери и скорби захлестнуло Отшельника – может быть, потому, что печаль леди передалась ему. Он видел, как она опустилась на колени и молитвенно сложила руки. Он стал свидетелем того, как слезы заструились по ее бледному лицу.

Потом леди Элисса заговорила вслух, достаточно громко, чтобы он смог расслышать. «Мама, папа, я солгала», – призналась она. Затем она склонила голову и он упустил много слов, уловив только «не люблю сэра Хью… никогда не выйду за него замуж… поняли, если бы были здесь».

Отшельнику был неприятен сэр Хью. Несколько раз, бродя по округе, он видел, как этот джентльмен совершал верховые прогулки. Сэр Хью любил ездить быстро и подолгу и имел привычку слишком часто пользоваться хлыстом.

Леди Элисса сцепила пальцы. «Я знаю, что гласит наш фамильный девиз: „Vincit omnia veritas“… „Истина всегда побеждает“, – молча перевел с латыни Отшельник. Он надеялся, что это правда и молился об этом.

Леди наклонилась, положила букет пестрых летних цветов на могилы родителей, и вновь выпрямилась. Затем она взглянула на Норманнскую башню. На ее лице появилось сосредоточенное выражение – по-видимому, что-то… или кто-то привлек ее внимание.

Отшельник не заметил ничего странного или из ряда вон выходящего. Поэтому он был весьма удивлен, когда леди Элисса торопливо подобрала юбки и вбежала в часовню.

Ему не оставалось ничего другого, кроме как следовать за ней.

Он двигался совершенно бесшумно, может, это была его врожденная способность, или же приобретенная по необходимости, чтобы выжить.

Отшельник отбросил мучительные мысли о собственном прошлом и принялся наблюдать. Леди Элисса направилась прямо к стене позади алтаря. Определенно она знала, куда идет. Она легко провела пальцами по резным деревянным панелям – они были очень старыми и грубоватыми, изображали двенадцать апостолов на тайной вечере рядом с их Господом – пока не нашла то, чего искала.

– Вот она! – торжествующе воскликнула леди. Она сильно надавила на верхний правый угол панели, и та раздвинулась, открыв за собой дверь. Отшельник в изумлении приоткрыл рот. Это напоминало чудеса «Тысячи и одной ночи».

Леди Элисса открыла дверь и прошла внутрь Норманнской башни. Со своего укромного места под прикрытием фламандского гобелена пятнадцатого века Отшельник видел толстые стены, узкие бойницы, полуобвалившиеся каменные ступени. Казалось, тут веками накапливалась пыль и паутина, трухлявая древесина и выпавшие камни.

Колебания леди длились не более минуты, затем она переступила через порог и вошла в средневековую башню. Дверь прикрылась, оставив щель дюйма в два шириной.

Отшельник еще размышлял, разумно ли последовать за леди Элиссой в башню, когда услышал снаружи, у часовни, звук тяжелых шагов. Так мог шагать только мужчина. Но кто этот нежданный гость? Друг он или враг?

Сердце Отшельника застучало с удвоенной силой. Ему хотелось крикнуть, предупредить леди о том, что кто-то идет за ней следом. Но было уже слишком поздно. Дверь часовни отворилось, и внутрь вошел мужчина.

Отшельник сразу узнал его. Это он сидел в роскошном экипаже вместе с двумя богато одетыми дамами. У него было неприятное, грубое лицо и седые бакенбарды – именно он обругал тогда Отшельника на дороге и приказал кучеру ехать вперед, оставив его забрызганного с ног до головы грязью из-под колес. Этот человек обошелся с Отшельником, как с самым ничтожнейшим из ничтожных.

Прижимаясь спиной к стене, Отшельник одним глазом смотрел на дверь, куда ушла леди Элисса, а другим следил за вновь прибывшим мужчиной. Джентльмен извлек из кармана льняной платок, вытер рот и высморкался – у самого алтаря Он вел себя совсем не так, как подобает вести в священном месте.

Однако его присутствие в часовне было не случайным. Он явно что-то замышлял. Засунув смятый платок в карман, он извлек откуда-то обрывок бумаги, бормоча себе под нос:

– Согласно записям и плану часовни, она должна быть где-то возле алтаря.

Он обошел часовню, прошел мимо саксонской купели, сохранившейся с одиннадцатого века, мимо кресла святого Уилфрида, которое некогда стояло в святилище в долине, мимо средневековых резных панелей, мимо окон с их великолепными витражами.

Джентльмен обошел алтарь, исследовав каждый его угол, потом отошел, почесал в затылке и затем вновь взглянул на бумагу в руке.

– Гром и молния! Тут одному человеку не справиться, – с досадой пожаловался он. – Понадобится крепкий рычаг и несколько мужчин, чтобы сдвинуть с места эту чертову тяжесть! – Он снова достал платок и вытер лоб. Потный, он был похож на розового поросенка.

Отшельник не осмеливался даже дышать. Он молился, чтобы леди оставалась в башне еще пару минут, чтобы незваный гость так и не догадался о ее присутствии.

– Остается только прийти в другой раз, – пробормотал мужчина, направляясь к дверям часовни. – Не забывай, зачем ты торчишь здесь, Чабб. Игра стоит свеч, – казалось, последняя мысль его не удовлетворила. – Во всяком случае, она стоит огромных расходов.

Глава 18

– У леди были какие-нибудь неприятности в мое отсутствие, Блант?

– Никаких, милорд.

– А как поживает семейство Чабб?

– Сэр Элфрид проводит целые дни в библиотеке аббатства, поглощенный историческими трудами, в то время как его жена разъезжает по долине, разыгрывая щедрую леди. Она посещает все лавки подряд – где ухитряется просаживать немыслимые суммы – заезжает выпить чаю с местной знатью, и, независимо от погоды, ежедневно совершает прогулки вместе с мисс Чабб в своем роскошном экипаже. Вечерами семейство Чабб сплетничает и играет бесконечные партии в баккара. В десять часов вечера они удаляются в свои покои, – сообщил камердинер Майлса.

Майлс подошел к окну в Рыцарских покоях. День клонился к вечеру. Майлс был еще одет в дорожный костюм, в котором приехал из Лондона. В сущности, он примчался в аббатство прямо со станции в Экстере, даже не успев перекусить по дороге.

– Где леди Элисса?

– Пьет чай с сэром Хью в голубой гостиной.

Майлс обернулся и одарил камердинера скептическим взглядом.

– Я разминулся с сэром Хью Пьюрхартом у самого аббатства. Хотя юный баронет решительно спешил, он более чем любезно придержал свою лошадь посреди дороги, чтобы сообщить мне свежайшую новость.

Блант обернулся к хозяину.

– Что за свежайшая новость, милорд? – с недоумением спросил он.

– Значит, ты ничего не слышал?

– О чем, милорд?

Гортенс Горацио Блант был искусным актером, но на этот раз Майлс видел, что его изумление неподдельно.

Он в упор взглянул на компаньона.

– Сэр Хью сообщил мне, что не женится на леди Элиссе.

Блант иронически улыбнулся.

– Тогда это уже не новость, милорд. Леди Элисса не хочет выходить замуж за сэра Хью и никогда не хотела. В сущности, за последние шесть месяцев она трижды отвергла предложение этого джентльмена. Мои сведения исходят из самого достоверного источника.

– От мисс Пиббл?

– Да, от мисс Пиббл, – решительно кивнул Блант.

Майлс удовлетворенно продолжал:

– Я знаю об этом, ты знаешь, очевидно, знает и мисс Пиббл. Однако причина отказа леди Элиссы, которую сегодня назвал мне сэр Хью, стала неожиданностью даже для меня.

Блант заморгал.

– Осмелюсь заметить, что причина очевидна: леди терпеть не может этого джентльмена.

Вряд ли причина состояла в этом – половина знакомых Майлсу светских дам с трудом выносили собственных мужей.

С плохо скрытым нетерпением он продолжал:

– Хью Пьюрхарт сообщил мне, что леди Элисса не выйдет – и, в сущности, не может выйти – за него замуж, поскольку она намерена превратить аббатство Грейстоун в монастырь.

– Мне казалось, что оно, в своем роде, и так уже монастырь, милорд.

Майлс пропустил это замечание мимо ушей.

– Более того: баронет заявляет, что у леди Элиссы есть иное предназначение.

– Какое предназначение, милорд?

– По-видимому, к тихой, созерцательной, затворнической жизни, – Майлс запустил пальцы в шевелюру и еле слышно пробормотал: – По моим представлениям, именно такой жизнью она и жила последние двадцать один год. Во всяком случае, прежде чем они расстались сегодня днем, леди Элисса настоятельно посоветовала сэру Хью подыскать себе достойную невесту.

– Мисс Чабб.

– Так и мне подумалось.

– Вероятно, это просто хитрый умысел леди, рассчитанный на то, чтобы избавиться от неприятного поклонника, – заметил Блант после некоторого размышления.

– Может быть, – Майлс скрестил руки на груди. – Если так, здесь есть одна загвоздка.

– Какая же?

Майлс расцепил руки и уронил их вдоль тела.

– По-видимому, сэр Хью не до конца убежден, что леди Элисса знает, чего хочет.

– Значит, сэр Хью плохо знает леди, милорд, – поспешно ответил Блант.

Майлс был полностью согласен с камердинером. Хью Пьюрхарт был весьма ограниченным человеком. Он понимал все только в буквальном смысле, причем в доступных ему самому понятиях.

– Тем не менее, прежде, чем мы разъехались, сэр Хью с надменным смехом заверил меня… – в сущности, Майлс еле поборол в себе искушение вышвырнуть дерзкого юнца из его экипажа и преподать ему урок вежливых манер, – … что не пройдет и месяца, как леди Элисса будет умолять его жениться на ней.

Блант застыл над открытым и наполовину распакованным дорожным саквояжем.

– На месте сэра Хью я не стал бы держать об этом пари, – заметил он с быстро промелькнувшей усмешкой. – Леди Элисса – настоящая монахиня.

Майлс прибег к спасительному чувству юмора.

– Не ты ли говорил совсем недавно, что эта леди – ангел, святая и сокровище?

– Я, милорд. Но, откровенно говоря, в то время я был убежден, что она станет отличной маркизой.

– Как по-твоему, где может быть леди Элисса сейчас? – Майлс закашлялся и некоторое время был полностью поглощен этим занятием.

– Если чаепитие завершено, то, несомненно, она погрузилась в молитвы, – последовал ответ.

– В часовне Богоматери?

– Обычно сначала она приходит на могилу своих родителей, милорд.

– Я иду на кладбище, Блант, – решительно заявил Майлс.

Взбираясь на холм по тропе, ведущей к фамильному кладбищу Греев, Майлс вспомнил, что никаких следов его родителей не было обнаружено после бурного шторма на море, унесшего большую часть пассажиров и экипажа той роковой ночью более пятнадцати лет назад. Хотя дед Майлса настоял, чтобы были соблюдены все обряды, в том числе и воздвижение двух величественных надгробий в замке Корк, древнем фамильном поместье, никто на самом деле не был похоронен под тяжелыми плитами с именами отца и матери Майлса.

Майлс никогда не бывал на кладбище в замке Корк.

В сущности, он сознательно пытался всеми силами избегать посещения кладбищ, но сегодняшний полдень был исключением. Сейчас он шел туда по делу.

Майлс прошел по кладбищу и остановился перед двойным надгробием с надписью «Анна-Мария, возлюбленная жена и мать. Томас, возлюбленный муж и отец». На мгновение он склонил голову из уважения к джентльмену и леди, проявившим неслыханную доброту к озорному мальчишке, потерявшему отца и мать.

Только много лет спустя – вернее, совсем недавно – Майлс осознал подлинную ценность дара, который Анна-Мария и Томас Грей сделали ему в то давно прошедшее лето. Они приняли его в своем доме, относились к нему, как к сыну. Они позволили ему проникнуть в их жизнь, увидеть супругов, счастливых любовью друг к другу.

Брак может стать гораздо более значительным событием, чем считался среди большинства мужчин и женщин, особенно британской аристократии. Этой тайной эрл и графиня поделились с Майлсом.

Воспоминания вызвали у Майлса чувство сосущего голода – голода, который еще не был удовлетворен. Он мечтал о совершенно особой женщине, которая любила бы его таким, какой он есть, видела бы светлые и темные стороны его души и все же смирилась с этим, нет, приняла бы в объятия, одарив тем, чего он был лишен.

– Если бы мечты всегда сбывались… – пробормотал он, склоняясь и прикасаясь к пестрому букету цветов на могильной плите. Значит, Элисса приходила сюда. А теперь ее здесь не было. Майлс поднял голову и оглядел зеленую долину, которая простиралась во все стороны, насколько хватало глаз. Часовня Богоматери, Норманнская башня и весь окружающий ландшафт почти не изменились за прошедшее столетие – в этом он был уверен. И, может быть, совсем немного изменились за целую тысячу лет.

И вдруг боковым зрением он заметил какое-то движение – казалось, что-то или кто-то промелькнул мимо.

Майлс быстро обернулся и оглядел каменную башню, воздвигнутую во время правления первого короля Вильгельма. В бойнице у самого верха башни он заметил женское лицо за переплетенными железными прутьями.

Неужели это Элисса?

Нет, только не она. У этой молодой женщины были темные – почти черные – волосы, и хотя Майлс бросил на нее всего один взгляд, он мог с уверенностью заявить, что это незнакомка.

Майлс обошел Норманнскую башню. Входа в нее нигде не оказалось – должно быть, он находился в часовне Богоматери.

Через несколько минут он был внутри и застыл, не издавая ни звука, у двери маленькой средневековой часовни, чтобы дать глазам время привыкнуть к тусклому свету.

Кто-то был здесь.

Кто-то был здесь только что.

Майлс чувствовал это.

Откуда-то донесся ясный скрип медленно открывающейся двери – он исходил от передней стены часовни, от алтаря.

Молча Майлс отступил в тень, прижавшись спиной к стене. Он подкрался к алтарю, напряженный, как пружина, готовый немедленно действовать, если это понадобится. Он наблюдал, как потайная дверь открывается за старинной резной панелью.

Майлс напрягся для удара и занес руку, как только в двери появилась голова. Цвет ее волос оказался знакомым – не золотисто-желтым, не белого золота, а каким-то неопределенным. Это был цвет хорошего шампанского.

– Элисса! – воскликнул он, даже не пытаясь скрыть радость в голосе. – Какого дьявола вы тут делаете?

Элисса прижала руку к груди.

– Милорд, как вы меня напугали! – слабо пробормотала она.

Майлс Сент-Олдфорд тут же пожалел о своем порыве. Ее сердце колотилось, ноги дрожали, как рыбное заливное. Элисса едва переводила дух.

– И вы напугали меня, миледи, – темные глаза прищурились. – Что это вы высматриваете в часовне?

– Я не высматриваю, – пренебрежительно сообщила она. – Я веду расследование.

Нахмурившись, Майлс скрестил руки и сверху вниз взглянул на нее.

– Мне казалось, мы договорились о том, что вы ничего не станете предпринимать в одиночку.

– Не припоминаю такой договоренности.

Он прикрыл глаза.

– Мы партнеры – помните?

Элисса одарила его многозначительным взглядом.

– Ах да, это объясняет, почему вы посвятили меня в свои планы, милорд, прежде чем исчезнуть четыре дня назад.

Последовала напряженная пауза.

– Это совсем другое дело, – заявил Майлс.

Элисса вздернула голову.

– Именно это я и ожидала услышать.

Майлс Сент-Олдфорд решительно сменил тему.

– Вы что-нибудь слышали?

Она склонила голову набок.

– Когда?

– За последние пять минут.

Она кивнула.

– Шаги.

– Где?

Элисса подняла руку – теперь она уже не дрожала – и указала за спину Майлса.

– Здесь, в часовне.

На его лице появилось выражение глубокой сосредоточенности.

– Не могли бы вы определить, кому принадлежали эти шаги: мужчине или женщине?

– Могла бы, – она попыталась проглотить комок, внезапно возникший в горле. – Это были мужские шаги.

– Вы уверены?

– В этом невозможно ошибиться, – настаивала Элисса. – Я даже слышала мужской голос.

Майлс уставился на нее.

– С кем же он говорил?

– По всей видимости, сам с собой. Мне не хотелось, чтобы он узнал, где находится потайная дверь, поэтому я не осмелилась приблизиться и не слышала, что он говорил.

Следующий вопрос привел ее в полное недоумение:

– Вы не видели или не слышали кого-нибудь еще, пока были в башне?

Элисса облизнула губы и глубоко вздохнула.

– Нет, но почему вы спрашиваете об этом?

Майлс провел рукой по шее.

– Несколько минут назад я был на кладбище. Так случилось, что я взглянул в сторону окна – возле самого верха башни. Мне показалось, что я что-то увидел.

– Что-то?

Казалось, Майлс обдумывает, стоит ли продолжать.

– Кого-то.

Сердце Элиссы забилось еще быстрее.

– Мужчину?

Он покачал головой.

– Женщину.

– Мне показалось, что я видела мужчину, – прошептала она.

Элисса подумала, что Майлс не расслышал ее слов, пока он не отозвался:

– А мне показалось, что там женщина.

– Он был незнакомым.

– Она тоже.

– Я успела взглянуть всего на мгновение.

Майлс кивнул, но промолчал.

– Вам не кажется, что кто-то устроил розыгрыш? – наконец спросила Элисса.

По-видимому, случившемуся нельзя было дать более разумное объяснение.

– Не знаю.

– Не могу поверить, что это делается с дурными намерениями, – добавила она немного погодя.

Она не могла объяснить причины, но чувствовала, что права.

– Я пойду и посмотрю, – объявил Майлс, указывая на дверь позади Элиссы.

– Именно это я и собиралась сделать, когда услышала шаги в часовне. Я решила, что будет лучше выждать, пока неизвестный уйдет, прежде чем продолжать расследование.

Майлс бросил в ее сторону долгий оценивающий взгляд.

– Было бы лучше, если бы вы подождали здесь, – и он указал на место, где стояла Элисса, – пока я не смогу убедиться, что в башне никого нет.

Но Элисса покачала головой, напомнив ему только что услышанные от него слова:

– Мы же партнеры – помните?

По гримасе на лице Майлса она догадалось, что ему эти слова пришлись не по вкусу. Но, в конце концов, часовня, башня и вся тайна принадлежали ей.

– Ну хорошо, мы пойдем вместе, – наконец с неохотой согласился Майлс. И тут же принялся отдавать приказы, как будто она была новобранцем армии ее величества. – Будьте осторожнее на ступеньках. Подберите юбки. Держитесь прямо позади меня. Без необходимости никуда не отходите. Если я прикажу вам остановиться – немедленно останавливайтесь, – и он протянул ей руку. Элисса взялась за нее.

Они вошли в башню, держась за руки. Майлс шел впереди, Элисса – на шаг позади него. Он проверял, выдерживают ли ступени его вес, затем на них ступала она.

– Кажется, лестница достаточно надежна, – сказал он скорее для самого себя, чем для нее.

Они начали взбираться по ней – сначала медленно, затем все быстрее, как только поняли, что ступени древней лестницы еще прочные и крепкие. И, тем не менее, подъем требовал огромной осторожности, ибо того же нельзя было сказать о стенах башни: местами из них вывалились камни, кое-где виднелись сквозные дыры.

Несмотря на возможную опасность, Элисса испытывала приятное возбуждение. В первый раз она прикасалась к руке Майлса с того дня, как была заперта в гроте. О, разумеется, во время прогулок он учтиво предлагал ей руку, иногда их руки соприкасались, но это были случайные и мимолетные прикосновения. Внезапно Элисса поняла, как сильно она соскучилась по Майлсу.

Она соскучилась по его голосу, смеху, его шагам по садовой дорожке. Ей недоставало прогулок, верховых поездок по лесам вокруг аббатства верхом на Красотке и Булл-Роке, бесед о пустяках и серьезных разговоров, недоставало даже дружеского молчания.

Элисса соскучилась не только по его обществу.

Она жаждала прикосновения его губ. Ей недоставало вкуса его рта, касания его зубов и языка, трепета от его поцелуев, силы его рук и плеч, прикосновения к его твердой груди и бедрам.

Ей недоставало чувств, которые вызывал у нее Майлс: с ним она ощущала себя красивой, желанной, возбуждающей. В этом человеке было что-то, чего не было больше ни в ком. С тех пор она видела только сны, но хотела большего – быть с Майлсом.

Размышления Элиссы были прерваны вопросом Майлса:

– Вы знаете, куда ведет эта лестница?

– Кажется, на верхнюю площадку башни – так мне говорили.

Он нахмурился.

– Разве вы никогда прежде не бывали здесь?

Она покачала головой.

– Подниматься в башню считалось слишком опасно.

– Когда она была построена?

– Первоначально – примерно в 1100 году, но ремонт был сделан сравнительно недавно.

– Когда? – спросил Майлс. Элисса пожала плечами.

– Двести – триста лет назад.

– По-видимому, с тех пор в башне никто не бывал, – сухо заметил Майлс. – Судя по пыли на ступенях. Кстати, я не вижу на ней никаких следов.

– И я тоже.

Должно быть, они думали об одном и том же: если подняться на башню можно только по лестнице и на ней нет никаких следов, как же тогда тот мужчина – или женщина – достигли окна?

– Я не страдаю галлюцинациями, – вслух заявила Элисса. – Вряд ли мне привиделось мужское лицо.

– Признаюсь, мне кажется, я видел что-то странное, необъяснимое, чего мне не доводилось видеть за всю жизнь, – пробормотал Майлс, – но это меня настораживает.

– Так давайте просто поднимемся до самого верха башни и посмотрим, – предложила Элисса.

Площадка на верху башни оказалась небольшой квадратной комнатой. Бойницы, или окна, достигающие в высоту человеческого роста, достаточные для того, чтобы в них вместился лучник, были прорублены в толстых стенах с каждой из четырех сторон башни. Бойницы были зарешечены железными прутьями. Майлс подошел к одной из них и выглянул наружу.

Элисса оглядела комнату.

– Как солдат…

– Бывший солдат, – уточнил Майлс.

– Как бывший солдат, вы должны оценить стратегические преимущества этого укрепления.

Майлс обозревал долину.

– Люди, построившие эту башню, видели то же самое, что видим сейчас мы. К аббатству Грейстоун враг не мог подобраться, оставшись незамеченным, для наблюдателей с башни.

– Как интересно, – внимание Элиссы привлекла бойница, выходящая в сторону кладбища. – Кажется, решетка сделана в виде какого-то узора, – она отступила и осмотрела переплетенные прутья, склонив голову. Что-то в этом узоре показалось ей удивительно знакомым. – Вам он ничего не напоминает?

Майлс остановился рядом.

– Он похож на крест на вашем фамильном гербе.

Элисса всплеснула руками.

– Конечно! Так и есть!

– Да, это интересно, – отсутствующим тоном проговорил ее спутник.

Это привлекло ее внимание.

– Что именно? – уточнила она.

Майлс стоял прямо за ней. Элисса чувствовала, как от его горячего дыхания вздымаются короткие волоски на ее затылке. Внезапно она ощутила, как по всему ее телу пробежали мурашки.

– Если прищуриться, глядя через оконную решетку, можно разглядеть очертания креста среди заросших травой холмов прямо позади кладбища. Как будто тот же самый узор повторяется в ландшафте. Может быть, это тот самый средневековый лабиринт, упоминание о котором встречалось вам с мисс Пиббл, – предположил Майлс.

Элисса пришла в восторг.

– Может быть. Мы с Эммой подозревали, что лабиринт находится совсем неподалеку от аббатства, поскольку эти земли всегда принадлежали ему.

– Я видел лабиринт в Шартрском соборе – это традиционное средневековое христианское сооружение, круглое, с символическим крестом в центре, – сообщил Майлс. – И, насколько помню, ребенком я побывал с матерью в лабиринте Хэмптон-Корт.

– Сколько лет вам тогда было?

Майлс пожал плечами.

– Шесть или семь. Конечно, я заблудился и испугался. Однако я до сих пор помню, как заинтересовали меня изогнутые, совершенно одинаковые дорожки.

– Лабиринт Лаппа в Корнуэлле формой напоминает паровой двигатель, – заметила Элисса. – А на холмах Глендоргана находится необычный лабиринт – его составляют лавровые кусты высотой до пояса, – добавила она задумчиво. – Но больше всего меня поражают старинные торфяные лабиринты, с названиями вроде «Народ Робин Гуда» или «Стены Трои». – Она выглянула из окна на то место, где, вероятно, был скрыт торфяной лабиринт аббатства Грейстоун – Давным-давно, в средние века, неизвестные люди по неизвестным причинам вырубали лабиринты в торфе близ деревень и церквей, и оставляли их, как неразрешимую загадку будущим поколениям. – Она вновь оживилась: – Вам известно, что недавно ученые обнаружили фрагмент древней мозаики, которую они считают частью римского лабиринта? Они смогли прочесть надпись на ней.

– И что же говорится в этой надписи?

– «Labyrinthus hie habit Minotaurus» – «Минотавр в своем лабиринте». Минойские легенды пользовались известностью у древних римлян, – подтвердила она. – Разумеется, их лабиринты часто строились в чисто декоративных целях – в отличие от торфяных лабиринтов, которые были предназначены для спасения или бегства.

– По-видимому, во искупление грехов монахи и монахини должны были проползти через лабиринт на коленях, – произнес Майлс, дотирая ногу, как будто одно предположение об этом причинило ему боль.

Внезапная мысль осенила Элиссу. Она приблизилась к окну, выходящему на фамильное кладбище, и провела пальцем по выступам бойницы. Она нашла то, что искала, со второй попытки. Склонившись так, что ее юбки взметнулись вокруг облаком серого шелка, она тщательно смахнула пыль с надписи, вырезанном на нижнем выступе бойницы.

– Что вы нашли? – Майлс склонился над ней.

– Надпись. На латинском.

– Вы можете ее разобрать?

– Думаю, да. – Элисса всмотрелась в буквы и перевела вслух. – «Люди блуждают в темном лабиринте».

Майлс скривился.

– Типичное унылое изречение средневековой церкви. И это все?

Элисса покачала головой.

– Тут есть продолжение: – «Amor vincit omnia».

– «Любовь всегда побеждает». – Майлс всмотрелся в глаза повернувшейся к нему Элиссы. – Значит, это не ваш фамильный девиз – «Vincit omnia veritas» – «Истина всегда побеждает»?

– Здесь сказано о любви. – Ее голос дрогнул на последнем слове. Она прокашлялась и попыталась продолжить бесстрастное рассуждение: – Но разве любовь и истина – не две стороны одной и той же медали?

– Вы и в самом деле так считаете?

– Да, – Элисса быстро отвела глаза, прежде чем Майлс Сент-Олдфорд успел разглядеть в них то, в чем Элисса не хотела признаваться даже самой себе, и уж тем более ему. Вероятно, ему она никогда в этом не признается. – Здесь есть еще одна фраза.

– Какая?

– Всего из двух слов, – многозначительно добавила Элисса.

На этот раз Майлс сам вгляделся в источенные веками очертания букв и наконец хриплым голосом произнес:

– Нить Ариадны!

– Нить Ариадны! – эхом отозвалась Элисса.

Майлс вздохнул, поднялся и протянул ей руку.

– Вот мы и узнали.

Элисса подала ему руку и встала на ноги.

– Теперь мы знаем, что такое «Нить Ариадны», – почему-то от этого ей стало грустно. – Вот что это такое!

– Средневековый торфяной лабиринт.

– Исчезнувший и всеми забытый, – с печалью проговорила она.

На один вопрос ответ был найден. Но возникло еще больше вопросов, ответы на которые, может быть, не удастся узнать никогда.

Неужели кто-то был в бойнице башни?

Кто был этот мужчина? Или женщина?

Неужели он или она нашли способ входить и выходить из Норманнской Башни незамеченными, не оставляя следов своего присутствия?

Майлс оглядел маленькую комнату.

– Здесь больше нечего искать, Элисса. Думаю, будет разумнее вернуться вниз, – предложил он.

– Пожалуй.

Вдруг Майлс остановился и потянул носом воздух.

– Вы чувствуете?

Элисса принюхалась.

– Свежий воздух, дым костра… – Она приподняла голову и глубоко вдохнула. – Пыль. – По лицу Майлса она поняла, что он имел в виду что-то совсем другое. – А что чувствуете вы?

Майлс покачал головой.

– На мгновение мне показалось, что я уловил аромат роз.

Элисса вздрогнула, несмотря на то, что жаркое полуденное солнце согрело башню.

– Да, нам пора уходить.

Майлс пошел первым. Вскоре они оказались у подножия лестницы, вышли из башни, надежно закрыли панель, спрятав потайную дверь.

– Вы уже пили чай? – спросила Элисса, когда они вышли из часовни Богоматери и направились по пустынной тропе к жилому крылу обширного поместного дома.

– Нет, не пил, – отозвался Майлс. – Я отправился на поиски вас сразу же, как только вернулся в аббатство.