Текст книги "1001 ночь без секса"
Автор книги: Сюзанна Шлосберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– Когда мы слушали Джо в прошлый раз, я узнала номер телефона его ударника! – похвасталась Хайди.
– Уилли Нельсон! О! Он меня сотрясает! – добавила ее мать. Я решила, что она имеет в виду «потрясает», но уточнять не стала.
Боясь, что меня заставят фотографироваться с кем-нибудь из охраны, я сразу же после ужина распрощалась. Нашелся и хороший предлог: до моего мотеля был час езды. Все три мотеля в самом Джекпоте были забиты до отказа, и мне пришлось остановиться в Уэллсе. Когда наступило новое тысячелетие, я находилась на 93-м шоссе, испытывая облегчение. Я пережила канун Нового года, и со мной не случилось ничего хуже того, что мне пришлось придумывать себе экс-жениха.
Теперь я преисполнилась решимости ехать домой и выполнять задачу максимум: менее чем за четырнадцать месяцев найти себе настоящего жениха. Проезжая через пустыню, я вдруг осознала, что вот уже почти год, как у меня не было секса, и задумалась о том, почему моя задача внезапно оказалась такой трудной, почему после стольких свиданий я, так никого и не выбрав, исчерпала возможности всех моих многочисленных родственников и друзей. Мне вдруг пришло в голову, что, может быть, дело не в мужчинах. Возможно, дело во мне.
16
Так секси я или не секси?
В какой момент пустяковое затруднение оборачивается вселенским скандалом? Когда продовольственный кризис перерастает в повальный голод? На какой стадии экономический спад становится глубокой депрессией? И с чего вдруг пятнышко на платье Моники Левински начинает будоражить умы миллионов граждан?
Обо всем этом я задумалась, вступив в свою «Темную полосу»: я словно перешагнула некую невидимую черту и поняла, что этот период затянулся настолько, что заслуживает особого названия и ведения статистики.
Название – «Темная полоса» – далось мне легко. То же было и с общими подсчетами. Последний мой пересып (с Байк-Меном) состоялся ровно через три недели после того, как я вернулась из Бенда, а дату переезда я не забыла бы, даже если бы она не была записана в ежедневнике. Но, спросите вы, зачем мне вообще нужны эти подсчеты?
Ладно, ладно, все верно, вы правы. Подсчетами занимаются те, кто стремится придать происходящему больший вес. Скажем честно: многим ли из нас есть дело до того, что какой-нибудь там активист-правозащитник объявил голодовку? Но если мы узнаем, что голодовка эта длится уже двадцать семь дней, тогда мы, пожалуй, забудем о ней не сразу. Кому интересно знать, что «в Техасе установилась изнурительная жара»? Но если сообщается, что «вот уже второй месяц в Техасе стоит сорокаградусная жара», тогда мы оценим эту информацию и признаем ее вполне достойной ежедневных теленовостей.
Конечно, я не собиралась давать интервью и устраивать пресс-конференции по поводу моего воздержания, но решила, что магия чисел заставит друзей осознать всю тяжесть моего положения. Ведь многие наверняка скажут: «Ох, Сюзанна, да чего уж в этом такого особенного? Я вот, например, было дело, за целый год ни разу ни с кем не переспала». И тут я возражу: «Вот как?» – и сразу же назову безжалостную цифру.
А со статистикой, как известно, не поспоришь.
Не поймите меня превратно: я не собиралась делать из каждого нового дня воздержания сенсацию на первую полосу, как поступал Тед Коппель[11]11
Тед Коппель – американский журналист, корреспондент Эй-би-си, снискавший популярность, в частности, репортажами из Тегерана, где с 4 ноября 1979 г. последователи аятоллы Хомейни удерживали в заложниках в здании американского посольства более полусотни американцев на протяжений 444 дней.
[Закрыть] во время кризиса с заложниками в Иране, но всякий раз, как на носу оказывался праздник – будь то Новый год, День святого Валентина или мой день рождения, – я инстинктивно возобновляла подсчеты. Я рассудила, что покончу с ними тогда, когда в конце концов – по мановению волшебной палочки или как-нибудь иначе – моя проблема разрешится. Ведь все проблемы рано или поздно разрешаются, не так ли? Для этого может понадобиться 444 дня, но заложники все-таки вернутся из Ирана домой. Вот и мой кризис рано или поздно обретет свое драматическое – или климактерическое! – завершение.
Но эта логика убедила не всех моих друзей. «А ты уверена, что стоило придумывать для кризиса особое название – «Темная полоса»? – спросила одна подруга. – Если она тянется так долго, это ведь, кажется, принято называть образом жизни».
Она, конечно, шутила, но мне было не до смеха. Впрочем, она тут же пошла на попятную: «Нет, нет, я не это имела в виду. Образ жизни тоже ведь иногда меняется. Например, мало кто из хиппи до старости остается хиппи, правда?»
Итак, я начала вести подсчет, и всякий раз, когда хотела, чтобы мне посочувствовали, вспоминала слова «темная полоса». Стратегия приносила успех. Цифра впечатляла, поражала, вызывала сожаление. Но когда трехзначные числа стали зашкаливать, придумка эта вышла мне боком. Сочувственное «Сюзанна, это ужасно!» сменилось любопытным «Сюзанна, интересно, а что с тобой не так?».
Скажу сразу: конечно, я думала о том, что, возможно, темная полоса – моя собственная вина. Одна статистика говорила, что случившееся со мной – не просто игра случая. К началу 2001 года я пересмотрела на сайте match. com тысячи кандидатур и по крайней мере с тремястами из них вступила в переписку. Отметя в сторону мужчин, присылающих и-мейлы типа «Мой лучший друг – моя маленькая безволосая собачка» и «Я могу узнать работу Дега с двадцати шагов, а ты?», я сходила попить кофе по меньшей мере с сорока. Повторное свидание состоялось только с одним – архитектором по имени Джо, который обращался со столовыми приборами, как музыкант-ударник со своими инструментами. (Но об этом позже.)
Если бейсболист не попадает битой по мячу в тридцати девяти случаях из сорока, разве это не означает, что у него плохой глазомер?
Одно несомненно: существовало какое-то серьезное упущение, и довольно долго мне казалось, что упущение это во мне. Конечно, гораздо легче – и куда менее обидно для самолюбия – обвинить в моих злоключениях все остальное человечество. Но когда мои друзья начали намекать, что не мешало бы мне посмотреть на себя со стороны, мне пришлось основательно задуматься. Со временем их замечания стали еще определеннее («Понимаю, тебе не хочется это слышать, но…»), и я осознала, что вокруг уже существовавших на мой счет теорий начали формироваться фракции.
Поездка в Джекпот стала последней каплей: я наконец решила беспристрастно оценить самое себя. Если проблема окажется во мне, у меня появится лишний повод для надежды. Ведь ясно же, что проще изменить себя, чем человечество.
Выразительницей самой популярной точки зрения на мое положение была бабушка Руфь. Она формулировала ее так: «Чересчур уж ты разборчива». То же самое имели в виду и другие, говоря: «Ты слишком критична», «Ты раба стереотипов» и «Кем ты себя воображаешь? Гвинет Пэлтроу?».
Эта теория стала набирать обороты после того, как я попыталась внести в предложения друзей и знакомых с кем-нибудь свести меня некоторые коррективы. Устав от «свиданий вслепую», я просила друзей назвать три причины, по каким их «шикарный парень» и я можем подойти друг другу. Три довода: он холост, еврей и живет в Вест-Сайде – я просила не приводить. Обычно от этих новых правил друзья приходили в такое замешательство, словно я спросила их, зачем Евросоюзу присоединять к себе Польшу. «Хм, ну, я подумаю, а потом мы свяжемся», – говорили они перед тем, как махнуть на меня рукой.
Кое-кто откровенно высказывался в том смысле, что я недальновидная и неблагодарная, словно говорили о бродяжке, которая отказывалась от предложенной ей теплой постели только потому, что на ней не было шелковой простыни. Одна из таких, Шейла, друг семьи, взялась свести меня с Живущим в Вест-Сайде Евреем. Она благополучно пропустила мимо ушей мое новое правило, и между нами состоялся следующий разговор:
Я. Ну, расскажите, какой он?
Шейла. Я слышала, что он успешный брокер.
Я. Так вы не знаете его?
Шейла. Я знаю его родителей, они оч-чень положительные люди.
Я. А он занимается спортом?
Шейла. Ну, наверное, у него рост под два метра.
Я. А что еще вам известно о нем?
Шейла. Мне совершенно точно известно, что он собирается жениться.
Я сказала Шейле, что ценю ее старания, но и так уже потратила слишком много времени и сил на свидания, окончившиеся полным пшиком (лучше бы учила французский или играла в гольф). Сейчас мне нужны более веские основания для того, чтоб сражаться за место для парковки у кафе «Старбакс». Она отрезала: «Что ж, забудьте об этом. В его офисе немало женщин, мечтающих познакомиться с ним поближе».
Хоть я и не сомневалась, что, отклоняя предложение Шейлы, поступаю правильно, но все же начала подумывать: а не слишком ли я завышаю планку? Может, я в самом деле чересчур разборчива? Может, Мистера Совершенство просто не существует в природе? Или может быть, он живет в каком-нибудь Перте на материке Австралия и мы с ним никогда не встретимся? Может, я и в самом деле слишком многого хочу?
«Нельзя же отказываться от мужчины только потому, что он не фанатеет от «Закона и порядка»? – спрашивала Нэнси.
Но дело не в этом. Я не имела строгих критериев отбора. Я никогда не принадлежала к числу тех женщин, которые при выборе мужчины руководствуются банковским счетом или ученой степенью. И уж конечно, у меня не было идиотских претензий многих мужчин, попадавшихся на match. com (вроде Выбери Меня, отрекомендовавшегося «смелым предпринимателем»), которые писали примерно следующее: «Хочу познакомиться с шикарной женщиной экзотической внешности и одного со мной интеллектуального уровня. Прошу не обижаться, но не трудитесь отвечать, если ваш вес больше 130 фунтов».
Как правило, решая, что этот мужчина мне не подойдет, я не сомневалась: любая женщина на моем месте поступила бы так же. Признаюсь, кое-кого я отвергла с первого же взгляда: они не прошли «Ньют-Гингрич тест». Суть его состояла в том, что я мысленно отвечала на вопрос: предпочла бы я лечь в постель с этим парнем или с Ньютом Гингричем?[12]12
Гингрич, Ньют(он) Лерой (р. 1946) – консерватор-республиканец от штата Джорджия, член палаты представителей (с 1978 г.), спикер палаты (1995–1998). Ярый поборник «традиционных этических ценностей», чья блистательная политическая карьера увенчалась скандальной отставкой, связанной с грубыми нарушениями политической и парламентской этики. Для либералов хамоватый краснобай Гингрич – одиозная антиперсона и, в частности, антисекс-символ (newt в пер. с англ. – тритон).
[Закрыть] Но гораздо чаще меня отталкивали высокомерие (некий юрист так и сказал мне: «Не могу взять в толк, почему я до сих пор никого не встретил?») или полное отсутствие оригинальности. Иные же экземпляры своим характером могли вывести из себя кого угодно.
Все же, учтя замечание об излишней разборчивости, я внесла в поисковый процесс кое-какие коррективы и убрала из помещенного на сайте списка требований к кандидату возраст, рост и предпочитаемое место жительства. Но решила, что между понятиями «не готова остепениться» и «чересчур разборчива» существует некая грань, и я не переступила ее. Пока не переступила.
Итак, в среде моих знакомых преобладало мнение о моей излишней разборчивости, вместе с тем все больше сторонников склонялось к закономерно вытекающему из этой теории заключению, что я слишком поспешно сужу о людях. Это означало не то, что я делаю выводы на основании ложных посылок, а то, что я делаю их слишком быстро. «Может, те мужчины, которых ты называешь занудами, застенчивы, – рассуждала Нэнси, – может, те, кто слишком много говорят о себе, нервничают. Ты об этом подумала? Стоит ли тебе ограничиваться пятиминутными собеседованиями?»
Что ж, все верно: решение я принимала быстро. Большинство моих пробных свиданий не продолжалось и часа. Самое короткое, двенадцатиминутное, состоялось с писателем-беллетристом по имени Тим. Он начал беседу следующим образом:
– Очень надеюсь, вы не каждый день обедаете так.
Тим сказал это после того, как я заказала себе кусок торта и большой эспрессо фрапуччино. По презрительному тону я поняла, что он не шутит.
– Нет, – ответила я, мгновенно понижая уровень затрачиваемого обаяния на добрых 60 процентов, – но сегодня, перед встречей с вами, я проделала 80 миль на велосипеде и надеялась, что это поможет мне.
Тим начал язвить по поводу дорогих кофейных изысков, агрессивности большинства женщин, присылающих свои данные на match. com, и идиотизма всех, кто смотрит телевизор. Я ухватилась за первое, что пришло в голову. «Мне очень жаль, – я поднялась и посмотрела на часы, – но у меня в холодильнике только что закончилось молоко, и я спешу в супермаркет». – Конечно, не всех мужчин было так просто оценить. Но я чувствовала, что нюх журналистки меня не подводит. Энн, мой Министр Небанальной Премудрости, отнеслась к моей тактике неодобрительно и предложила внести существенные коррективы.
«Ты не понимаешь, – говорила она, – что искра, которую ты ищешь, бывает разная». Энн посоветовала не ждать немедленного воспламенения. Иногда искре нужно время, чтобы появиться, и еще больше – чтобы разгореться. Энн предупреждала, что не стоит ждать парня, от одного взгляда на которого по телу у меня пошла бы эротическая дрожь. Такой парень, по ее словам, мог принести большие неприятности. «Самая что ни на есть искра вспыхнула у меня к парню, который потом пытался прошибить моей головой стену», поведала Энн и добавила, что ей пришлось бежать на улицу и звать полицию.
Я вспомнила совет Энн, когда встречалась с Джо, архитектором из Вайоминга. Я не испытывала никакого влечения – возможно, потому, что у него была странная привычка во время разговора смотреть то влево, то вправо, то куда-то вверх, но только не на собеседника, – однако парень, довольно привлекательный и общительный, вполне подходил для того, чтобы опробовать на нем теорию Энн. Я решила признать доказательства сомнительными и вынести вердикт в пользу подсудимого.
Признаться, мне так не терпелось проверять гипотезу Энн, что уже через сутки после встречи в кафе «Старбакс» я сама (да еще самым сомнительным способом – по Интернету) предложила ему пойти куда-нибудь вместе, и он охотно согласился. (Закончилось это свидание объятием и вполне тривиальным: «Ну ладно, встретимся в Сети!» Когда с головой погрузишься во Всемирную паутину, о таком простом устройстве, как телефон, уже не вспоминаешь.).
Итак, мы с Джо сходили в кубинский ресторан, где он в один присест умял цыпленка с чесноком и все время не сводил глаз с пары, сидящей напротив нас. Меня охватило сильное искушение подвинуть стул к их столику и проверить, заставит ли это Джо наконец взглянуть на меня. Никакой искорки я по-прежнему не ощущала, но и он по-прежнему не делал ничего особо отталкивающего и, держа в памяти совет Энн, я назначила третье свидание. И снова Джо не возражал. Мы пошли в индийский ресторан, где он весь вечер смотрел на пожилую пару и выпытывал у меня, что, по моему мнению, стоит добавить к его характеристике на match. com, чтобы повысить шансы на успех. Джо производил жуткий скрежет, тыча вилкой в жестяную тарелку, чтобы подобрать с нее все до единой рисинки, После ужина он подвез меня до дому, и я едва дождалась, пока машина остановилась.
Случай с Джо был лишь первым доказательством моей правоты, но я решила, что этого достаточно, и признала теорию «поспешных выводов» несостоятельной. Я и в самом деле могла положиться на свое первое впечатление.
Но были и другие попытки обосновать причину моего одиночества.
Моя подруга Мелани, у которой тоже не было мужчины, предположила, что я слишком напориста и мне не следует первой приглашать парней на свидание. «Жаль, но инициатива должна исходить от мужчины, – говорила она. – Мужчины – крайне несовершенные существа, но предполагается, что принимать решения – их прерогатива. Это вроде их биологического предназначения». Мне не верилось, что одна из моих подруг склоняется перед общественным мнением. Может, нельзя звонить парню раньше, чем через два дня после его звонка, и говорить с ним по телефону дольше десяти минут?
Предположение Мелани я отмела быстро: во-первых, она в свои тридцать девять сама ни разу не была замужем (а значит, умозаключения Мелани не пошли ей впрок); во-вторых, мои друзья-мужчины находили это смешным. Очень убедительно опроверг эту точку зрения Алан – женатый ювелир, с которым я познакомилась во время велосипедной прогулки. Он вскоре стал одним из членов моего Кабинета, так как: 1) был мужчиной и, следовательно, в мужчинах разбирался; 2) работал на дому и имел свободное время, чтобы вникать во все мои трудности.
«Если мужчина заинтересован, – поучал мой советник по делам мужчин, – и эта женщина сама пригласит его на свидание, это ни в коем случае не отпугнет его. Напротив, скорее всего польстит ему». Алан сказал, что обычно парни не прочь взять инициативу в свои руки – от них этого ждут, и они не боятся отказов, – но когда женщина освобождает их от этой обязанности, они чувствуют облегчение. Я и сама думала также. В конце концов, когда я спросила Алека, нравлюсь ли я ему, он ответил мне улыбкой и поцелуем.
Иные полагали, что главная моя ошибка в том, что я вообще взялась целенаправленно искать себе парня. «Просто живи себе, и вот увидишь, это случится, когда меньше всего ожидаешь», – утверждала неисправимая оптимистка Дана.
Я пыталась последовать и этому совету – отчасти сознательно, но больше потому, что устала от череды ник чему не ведущих свиданий. Дважды я на несколько месяцев оставляла сайт match. com и старалась «просто жить». Но поскольку жизнь моя состояла из велосипедной прогулки, начинавшейся в половине седьмого утра (в моей велосипедной секции, с членами которой мы вместе катались, были преимущественно женатые мужчины), разговоров по телефону с физиотерапевтами, предлагавшими свои способы лечения целлюлита и других подобных «заболеваний», и просмотра вновь и вновь повторяющихся серий «Закона и порядка», шансы встретить хоть какого-нибудь парня (не говоря уже о том, чтобы встретить Того Самого парня) были весьма невелики. Просто же сидеть сложа руки было не в моей натуре, и так каждый раз я вновь возвращалась на match. com – естественно, за уже более высокую помесячную плату.
Дана внесла и другое предложение. В принципе она одобряла мою активность, но считала, что я ищу не там, где нужно. «Ты просто обязана попробовать заняться скалолазанием, – настаивала она. – Скалолазы – почти сплошь мужчины». (Дане очень хотелось помочь, и она давала совет за советом, не заботясь о том, что они часто отличались противоречивостью.)
Еще один мой знакомый посоветовал мне купить «харлей», аргументировав это так: «Байкеры любят физически развитых женщин». Я подумала, что это глупейший совет, какой мне давали в жизни, и думала так, пока Кристина, художница из Бенда, не переплюнула моего приятеля, предложив следующее: «Тебе надо почаще ходить к мусорным бакам. К женщинам там всегда особое внимание! Когда я выношу свои мешки, мужчины так и рвутся помочь!»
Чего эти советчики не понимали, так это того, что меня не привлекали ни мотоциклы, ни мусорные баки (и что за занятие – слоняться возле кучи отходов?). Если я хочу найти себе подходящего партнера, то и искать надо того, с кем у меня совпадают интересы. Я же до смерти боялась мотоциклов, и стать «беби на "харлее"» мне никак не улыбалось.
Хотя теорию «Ты не там ищешь» я не воспринимала всерьез, все же люди, придерживающиеся ее, по крайней мере вносили конкретные предложения, чего нельзя сказать о приверженцах идеи «Сходи к терапевту». Эти мои знакомые утверждали, что стоит мне повидать психотерапевта, как моя аура изменится и я начну притягивать мужчин, как прожектор – комаров. Кейт, которая ходила к психотерапевту всю сознательную жизнь, действовала настойчивее других. «Тебе нужно избавиться от накопившихся отрицательных эмоций, – говорила Кейт и клялась, что именно благодаря терапии она после первого неудачного брака обрела величайшую любовь своей жизни. – Разберись со своими проблемами, а остальное придет само собой, вот увидишь».
Но я и так знала, в чем моя проблема. Вот уже два года, как у меня не было секса, и это мучило меня. Кроме того, ни один из тех, кто советовал мне пойти к психотерапевту, не испытал на собственной шкуре, что такое одиночество после тридцати. Они не понимали и того, что даже без сексуального партнера и, несмотря на все мое нытье, я считала себя в целом счастливым человеком. У меня были интересная жизнь в Лос-Анджелесе, масса друзей, любимый вид спорта, свободный рабочий график и достаточное количество криминальных телепередач. Что уж точно сделает меня несчастной, так это посещение психотерапевта и жалобы на одиночество по 130 баксов за визит? За те же деньги я могла целых полгода оставаться на сайте match. com, и у меня не было сомнений, какая из двух возможностей скорее положит конец темной полосе.
Пока сторонники психотерапии убеждали, что искать причины следует в собственной душе, другая группа утверждала, будто все намного проще: мне просто нужно перестать принимать контрацептивы. Алан говорил, что знает нескольких женщин, которые нашли себе партнера, как только бросили принимать пилюли. «В тот момент, когда ты будешь к этому не готова, это обязательно произойдет», – заключил он. Да, противозачаточные таблетки я давно уже использовала без всякой необходимости (они лишь напоминали изо дня в день, что секса у меня нет как нет). Однако мне казалось, что в приеме контрацептивов есть какой-то символический смысл и прекратить их принимать – значит сдаться, причем сдаться с еще большей определенностью, чем если бы я отказалась от услуг сайта match. com. Я не могла пойти на это.
И наконец, с еще одной теорией нельзя было не считаться. Возможно, все дело в том, что я просто «недостаточно секси». В лицо мне это, конечно, никто не говорил – никто, кроме бабушки Руфи, которая однажды спросила: «Ты что, располнела? Выглядишь тяжеловато. Мужчины не любят грузных женщин». (Через неделю она осведомилась: «Ты что, похудела? Выглядишь тощей. Мужчины любят, чтобы у женщины было за что подержаться».) Я не воспринимала эту теорию слишком всерьез, поскольку знала немало примеров тому, что и не особенно привлекательные люди тоже вступают в брак. Но чтобы с чистой совестью отмести этот вариант, я решила выяснить все заранее и послала фотографию на сайт секси/несекси. com. На этом сайте можно было бесплатно вывесить свое изображение и узнать, что думают о тебе люди.
– Ты что, больная? – возмутилась Нэнси. – Зачем давать совершенно незнакомым людям какую-то власть над собой?
– Не даю я никому никакой власти, – отбивалась я, – мне просто нужно знать общественное мнение.
Я выбрала незатейливый снимок, где в джинсах и небесно-голубой рубашке с длинным рукавом сижу на лужайке. Укрощенные Анжелой волосы светились в лучах полуденного солнца, и я выглядела свежей и здоровой крестьянской девицей. Иными словами, на этой фотографии я себе нравилась.
Техникой я не владела, и фотографию разместил один мой повернутый на компьютерах приятель. Когда через несколько часов я заглянула на сайт, меня оценили 116 человек и рейтинг оказался не ахти: 2, 7. «Вы круче, чем 18 процентов людей на этом сайте», – сообщили мне. Прошло еще несколько часов, и 864 абонента поставили мне в среднем 2, 8 – 19 процентов. Я была раздавлена.
Да, я осознавала, что моему фото недоставало трех вещей, непременно сопутствующих попаданию в верхушку рейтинга: светлых волос и о-очень глубокой ложбинки меж грудей. Но все-таки. Я ведь снялась не в велосипедном шлеме.
Похоже, что-то тут не так. Я спросила о фотографии приятеля, который ее размещал, и выяснилось, что интуиция меня не подвела: какая-то техническая ошибка исказила мое изображение, словно кривое зеркало. Он исправил этот дефект, и я с энтузиазмом начала ждать результата. Проверив сайт после того, как проголосовали 186 человек, я обнаружила, что мой рейтинг – 5, 1. Я круче, чем 45 процентов людей на этом сайте! Сейчас я понимаю, что на этом мне и следовало остановиться, но я вошла во вкус, мне захотелось посмотреть, как растет мой рейтинг. Вместо этого он начал падать. За несколько часов я сползла до 4, 6.
Моя подруга Кейт, испугавшись, что этот эксперимент резко негативно скажется на моей самооценке, посоветовала разместить другое фото. «По этой фотографии верно не оценишь, – говорила она, – и блузку надо бы подобрать поприталеннее». Но в том, чтобы разместить другое фото, было больше мороки, чем пользы, да и в любом случае я не собиралась соперничать с белокурыми львицами, чей рейтинг зашкаливал за 90.
Кейт, кроме того, собиралась повысить мой рейтинг, многократно голосуя за меня «десятками», но я отказалась, так как смысл всей этой затеи состоял в том, чтобы узнать мнение людей незаинтересованных.
После того как проголосовали 1932 человека и рейтинг приблизился к угрожающей отметке 40, я решила, что фотография в конце концов просто надоела, и сняла ее с сайта. В любом случае мне уже следовало делать что-то из того, за что платили мне, а не я, поскольку все эти три дня я проверяла свою привлекательность каждые четыре минуты.
Итак, после рассмотрения всех вариаций теории «Причину надо искать в себе самой» я пришла к выводу, что, по большому счету, винить меня не в чем. Может, что-то я и сделала не так, но не сомневалась: причина одиночества не во мне.
Не мешало помнить и о самих советчиках. За одним-двумя исключениями, все это были люди, нашедшие себе пару, и мне казалось, что они, сами того не желая, слишком сурово обо мне судят. По собственному опыту я знала, что, когда в твоей личной жизни все идет как положено, ты чувствуешь вполне понятное удовлетворение: ты встретила человека, оценившего твои достоинства, и прежняя неуверенность быстро исчезает. Взамен приходит твердое убеждение в том, что если ты нашла себе партнера, значит, и любой другой это по плечу. Следовательно, мы, «по-прежнему незамужние», виноваты в этом сами.
Но статистика темной полосы была безжалостна, и следовало разобраться, что же все-таки не так. Неужели мне просто не везет?
И вот тут-то Кристина, мой министр нестандартных решений, высказала самое неожиданное предположение. Проблема не во мне. Проблема в моей квартире.
