Текст книги "1001 ночь без секса"
Автор книги: Сюзанна Шлосберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
– Через две недели, – задумчиво проговорил он, – мы поняли, что это была не любовь. Может, сказалась разница в возрасте.
Ей было двадцать три. Отослав француженку обратно в Париж, он начал искать замену.
Автобус катил в аэропорт; досада моих попутчиц была почти осязаема. Всех их, казалось, можно разделить на две категории: те, кому не удалось ни с кем переспать, и те, чьи партнеры бросили их, как обертку от жвачки. Только тогда я осознала, что совершила невозможное. Я провела в Туркуазе целую неделю, не став ни победительницей, ни побежденной.
Все же поездка в «Клуб-мед» принесла кое-какую пользу: она напомнила мне, как хорошо в Бенде. Посетив Найроби и Прово, я утолила страсть к путешествиям и была готова предаться страсти более непритязательной и естественной.
10
На вираже
Свой тридцать первый день рождения я провела в обществе привлекательного умного неженатого молодого человека, и это, безусловно, изменило бы ход событий, не будь ему тринадцать лет от роду.
Так вышло, что мой день рождения совпал с его бармицвой, второй за всю историю еврейской общины Бенда. Несколько месяцев назад я присутствовала на первом праздновании столь значительного события, и тогда подвал методистской церкви был полон под завязку. Я не знала даже имени мальчика номер два, но боялась, что новизна празднества уже поблекла и раскладные стулья в этот важный для него день окажутся пусты, и решила пойти просто из солидарности. (Жертву эту я принесла легко, поскольку мне все равно нечего было делать.) Когда торжественный обед подходил к концу, кто-то упомянул о том, что сегодня у меня день рождения, и пожилая председательница, повернувшись ко мне, в ужасе спросила: «И вы отмечаете его с нами?»
Когда я вернулась домой, на автоответчике меня ждало поздравление от бабушки и дедушки.
– Надеюсь, ты выйдешь замуж прежде, чем меня не станет, – говорила бабушка Ханни.
– Знаешь, тридцать один – это ведь больше, чем тридцать, – вторил ей дед.
Я легла на кровать, вспоминая, как провела свой тридцатый день рождения – с Алеком, на острове Помпеи близ Гуама. И чем занимаюсь я год спустя? Хожу «для кучи» на чужую бармицву.
День рождения имеет свойство превращать едва различимое тиканье часов в громогласный бой, по крайней мере, в этот самый день. И вспоминая сейчас, что было – и чего не было – в моей жизни, я словно слышала полуденный отсчет Биг-Бена.
Вынуждена признать: жизнь в Бенде складывалась не совсем так, как я планировала. Нельзя сказать, что я ничего для этого не сделала. Я принимала участие в общественной жизни, играла в боулинг, покупала мебель, ходила на свидания, каталась на лыжах, читала, курс журналистики, учила иврит, ездила на велосипеде, занималась гимнастикой и носила овечьи жилеты. Но прошел год, а мне так и не с кем было разделить свою новую жизнь. Я даже не продвинулась в этом направлении.
Я пришла к этому скорбному заключению после того, как пару месяцев назад вернулась из «Клуба-мед». Тогда, едва переступив порог, я получила два оставленных на автоответчике настойчивых сообщения от моей подруги Джиллиан.
– Позвони Стиву Майеру, – говорилось в первом, – он режиссер и в субботу вечером свободен.
Спустя несколько часов:
– Серьезно тебя прошу: непременно позвони этому парню.
Окрыленной энтузиазмом Джиллиан я даже не перезвонила, чтобы, как обычно, разузнать все подробнее. Я набрала номер Стива, и мы договорились вместе попить кофе. Он сказал, что будет в коричневой кожаной куртке.
Зайдя в «Старбакс», я увидела там только одного человека в коричневой кожаной куртке – мужчину, чьи волосы (точнее то, что от них осталось) обрамляли череп венчиком, как у Алана Аркина.[7]7
Алан Аркин – голливудский актер («Русские идут! Русские идут!», «Уловка-22», «Побег из Собибора», «Семипроцентный раствор» и др.).
[Закрыть] Не скажу, чтобы мне так уж не нравились преждевременно облысевшие мужчины, но этот явно к ним не относился. Ему можно было дать пятьдесят пять. Мы недоверчиво смотрели друг на друга, и наконец я решилась: «Вы… Стив?»
В замешательстве поздоровавшись, мы перешли от стойки к столику, где я быстро выяснила следующее:
1) Стив и Джиллиан познакомились всего три дня назад в единственном навесь город ирландском пабе;
2) он был не режиссер, а, как сам мне отрекомендовался, «рейсер» – мотогонщик, ныне безработный, перебрался в Бенд из Сан-Франциско после того, как у него там «накрылась» торговля мотоциклами «Кавасаки».
Придя домой, я сразу же позвонила Джиллиан, потребовав разъяснений, но услышала только: «Там было темно и так шумно» и «Ну откуда мне было знать? На нем ведь была бейсболка».
Повесив трубку, я подумала: может, Джиллиан считает, что меня пора уже причислить к отчаявшимся? Не думает ли она, что у меня только одно требование к мужчине: чтобы у него были пульс и пенис? Все это очень беспокоило меня.
К счастью, через несколько недель другая подруга предложила свести меня с куда более привлекательным партнером – тридцатичетырехлетним экологом по имени Боб. Учинив доскональный допрос, я выяснила, что Боб состоит в членах совета по вопросам образования, совета по паркам и местам общественного отдыха, правления организаций «Наш общий дом» и «Старшие братья и сестры». Кроме того, он – это показалось мне немного странным для бездетного холостяка – волонтер местной больницы в программе по уходу за недоношенными детьми «Объятие». Такое сверхчеловеческое стремление к самореализации вызвало у меня опасения (Что он хочет доказать? Какую пустоту пытается заполнить? Будет ли у него время смотреть со мной «Закон и порядок»?), но я все же восхищалась такой гражданской самоотверженностью.
В наше первое свидание я спросила у Боба, что толкает его к такому активному участию в общественной деятельности. «Я – человек дела!» – ответил он с пылом, достойным кандидата в школьные старосты. Симпатичный Боб чем-то походил на Рона Ховарда в роли юного Ричи Каннингэма из сериала «Счастливые дни», и я с нетерпением ждала второй встречи с ним.
В следующий раз мы должны были встретиться в боулинг-баре с моими друзьями – Томом и Сюзанной. Когда началась игра, Боб стал критиковать технику Тома. «Ты слишком быстро отпускаешь, – заявил он, – не доводишь замах до конца». Я тогда и не вспомнила о том, как Боб упоминал, что был профессиональным инструктором по боулингу. Его замашки школьного старосты возмутили меня.
Оставалось надеяться, что я не опозорюсь и не пошлю шар в желоб. Но как-то вышло, что в тот вечер я совершенно преобразилась, выбила в четырех турах 163 очка и буквально уничтожила трех своих компаньонов. В разгар игры я вдруг заметила, что чем больше совершаю удачных бросков, тем чаще Боб одергивает меня.
К концу вечера я потеряла всякое желание обниматься с «обниманием».
В течение нескольких следующих недель трое моих знакомых сказали, что нашли для меня «потрясающего парня». Увы, во всех трех случаях парень оказался нашим другом Обниманием. Теперь я уже боялась самого худшего – что в Бенде уже не осталось одиноких мужчин.
Я и прежде подозревала, что демографическая ситуация в Бенде сложилась не в мою пользу. Город изобиловал пенсионерами, семнадцатилетними сноубордистами и на удивление молодыми супружескими парами. Однажды в магазине видеофильмов я заметила беременную женщину с мужем; обоим было чуть больше двадцати, и я подумала, что они явно поспешили заводить семью. Тут из прохода, где продавались мультфильмы, выпорхнули трое маленьких ребятишек и бросились к беременной с криком «Мамуля!». Помнится, в Лос-Анджелесе я не знала ни одной женщины, которая родила бы раньше, чем в тридцать два.
Лыжная секция, куда я записалась, состояла сплошь из пенсионерок. На третью неделю посещений я потеряла одну из своих дорогущих варежек из овечьей шерсти, и мне пришлось позаимствовать у инструкторши дешевую поношенную пару. Пальцы тут же заледенели, а зубы начали громко стучать, и тогда одна из пожилых дам повернулась ко мне и сказала: «Вам сейчас не помешал бы прилив крови к верхней части туловища». Неужели она намекает, что у меня климакс? Хорошенько все взвесив, я предпочла больше не посещать эти занятия.
Не принес успеха и гимнастический зал. Однажды я взяла с собой подругу – юриста из местной полицейской управы. «Да тут у половины парней уголовное прошлое, – сказала она, – с четырьмя я сама работала. Не тот ты зал выбрала, подруга». К тому времени я ходила только в этот зал. Тот, в котором меня не устраивал вид из окна, я уже бросила.
Со времени моего переезда в Бенд прошел уже почти год, новизна впечатлений осталась позади, и я знала, что никакие имбирно-персиковые коктейли не вернут ее. Я вспомнила, как подробно разрабатывала план своей «Обана-Сюза!», и теперь уже понимала, что допустила фатальный просчет. Я заранее разведывала все, что касалось погоды, велосипедных трасс, спортзалов, кофеен и стоимости жизни, но упустила из виду то важное, о чем в первую очередь спросила моя мама: есть ли в Бенде одинокие мужчины? Я строила себя по образу и подобию Мэри Тайлер Мур, забыв о том, что Мэри так и осталась одинокой.
Признаваться в этом было горько. Я думала обо всех тех месяцах, что провела в терзаниях: порвать или не порвать с Алеком. Прошел год, и вот передо мной почти точно такая же проблема: как узнать, что пришло время расстаться – и на этот раз с городом? И снова мне не хотелось принимать поспешных решений. Я вспоминала, сколько усилий положила, желая убедить себя – а тем более друзей и родных – в том, что начинаю новую жизнь. Я размышляла о времени и надеждах, которые вложила в этот город. И волосы мои по-прежнему оставались мягкими, шелковистыми. Я не готова была уехать. Пока не готова.
Кроме того, у меня появилось нечто другое, над чем следовало сейчас подумать: подготовка к «Туру смерти».
Вам, наверное, знакома поговорка, что люди переживают разрыв вдвое быстрее, чем длились их отношения. Мы с Алеком провели вместе тридцать восемь месяцев, значит, у меня есть еще семь месяцев на выздоровление, и если это произойдет, я не буду считаться Занудой-которой-не-мешает-научиться-жить. Но поскольку Алеку, похоже, хватило на это семи минут, я сочла делом чести «подтянуться».
Я знала: есть лишь один способ убедиться в том, что Алек больше для меня не существует, – увидеть его во плоти. Не сомневаясь, что уж в «Туре смерти» он примет участие непременно, я решила, что именно это мне и нужно. Да и потом, от этого велопробега я всегда получала удовлетворение, и мне не хотелось отказывать себе в этом удовольствии только потому, что мы с Алеком уже не вместе. Я получала шанс заявить свое право на то, что прежде было нашим общим. Я наслаждалась, воображая, как проеду мимо него, замечу, кивну, может, махну рукой и брошу с холодной любезностью: «Ну, как дела?» И вот это будет самое то.
Я догадывалась, что исполнить задуманное будет нелегко. За всю зиму я ни разу не выводила из гаража велосипед и была сейчас в неважной форме, но меня не покидала уверенность, что, преодолев 16 000 футов крутого подъема, я докажу свое превосходство.
– Что ты, мазохистка хренова? – удивилась Нэнси, когда я посвятила ее в свой план. – Сначала ты пустилась в этот «Тур смерти», чтобы порвать с ним, а теперь еще и это? Лучше ничего придумать не могла? Может, в Орегоне тоже есть какой-нибудь симпатичный «Тур смерти»?
Но я не купилась на это.
– Слушай, такты хочешь, чтоб я показала ему, кто из нас победитель, а кто – проигравший? – спросила я.
И потом, подумала я про себя, у них всегда такое шикарное мороженое.
Выехала я поздно; передо мной лежали 400 миль безлюдного шоссе всего с двумя маленькими городками, и я знала, что мне придется провести ночь в дороге. К тому времени, как я въехала во второй городок – Альтурас, – мне хотелось спать и было слегка не по себе. Я остановилась в первом же мотеле, попавшемся на пути, зарегистрировалась у подростка-немца и поспешила в комнату, чтобы позвонить Нэнси и получить моральную поддержку.
Там я обнаружила, что не только приехала в самую что ни на есть северо-восточную часть Калифорнии, но и совершила путешествие во времени. В комнате стоял дисковый телефон. Сначала я просто осматривала его, затем сняла трубку и вставила пальцы в дырочки на диске; мне казалось, что я отрыла из вечной мерзлоты бивень мамонта. Я набрала ноль, и тут состоялся следующий разговор:
Оператор. Телефонная станция, чем могу помочь?
Я: «Я хотела бы позвонить по кредитной карточке».
Оператор: «Для этого вам нужен оператор «AT и Т», мэм».
Я: «А вы кто?»
Оператор: «Я оператор телефонной станции».
Я: «Но ведь вы же оператор? Разве не операторы помогают людям сделать звонок в счет их кредитной карточки?»
Оператор: «Я не могу этого сделать, мэм. Но я соединю вас с «AT и Т». (Вслед за этим я услышала частые гудки и позвонила оператору снова.)»
Я: «Это опять я. Не понимаю, почему-то частые гудки. Как это может быть, чтобы все телефонные станции были заняты?»
Оператор: «Не имею понятия, мэм. Попробую соединить вас еще раз».
Сделав еще несколько попыток, я поняла, что мое раздражение далеко превосходит желание услышать от Нэнси слова утешения, поэтому я сдалась и решила лечь спать.
Поскольку я затянула с тем, чтобы снять комнату в мотеле недалеко от места, где начинался «Тур смерти», в следующую ночь мне пришлось остановиться в Карсон-Сити – за целый час езды от старта. Приехав в мотель, я попросила служащего разбудить меня в три утра, рассчитав, что так мне хватит времени поесть «У Дэнни» и в пять пятнадцать начать крутить педали. Служащий трижды переспросил, действительно ли я хочу, чтобы меня разбудили в три утра, потом пожал плечами и бросил на меня взгляд, говорящий: «Ладно, ненормальная».
Боясь, что он все-таки неправильно понял меня, и все больше волнуясь в ожидании предстоящего дела, я всю ночь пролежала без сна в велосипедном костюме, пока, наконец, не услышала сигнал побудки. Я почти не отдохнула, но рассчитывала, что углеводы, которые в неимоверном количестве потреблю за завтраком, позволят мне стартовать на мажорной ноте.
В три сорок пять я приехала к Дэнни, и тут выяснилась удивительная вещь: «Дэнни» открыто не всегда. Я была почти так же потрясена, как в тот момент, когда узнала, что дисковые телефоны еще в ходу. Разве «Всегда открыто!» не было девизом Дэнни? Разве они не вещали об этом с экрана во всех рекламных паузах? И если с тех пор, как они изменили этому правилу, разве им не следовало предупредить об этом общественность?
У меня уже начинало урчать в желудке, но тут я вспомнила о казино, где мы с Алеком ели прежде, – уж оно-то, конечно, открыто. Я приехала туда в четыре ноль три и села за стойку рядом с мужчиной, одетым в фуфайку с логотипом «Тура смерти» и велосипедные леггинсы. Перед ним была яичница из трех яиц, какое-то бурое рагу, четыре ломтика бекона и блюдо с блинами, с которых подтекали кленовый сироп и растопленное масло. Я собралась заказать себе все то же самое, но тут официантка сказала:
– Сожалею, милочка, с четырех до пяти печи не работают, но я могу принести вам хлопья.
Когда я поняла, что она не шутит, меня охватила паника. Я знала поблизости лишь одно место, где можно было достать пищу, – автозаправка «Шеврон». Мне было известно, что когда пробег начнется, я доберусь до первой стоянки, где можно перекусить, не раньше семи часов. Тогда будет уже слишком поздно, чтобы начать питать свои мышцы для двенадцатичасового велопробега. Я сжевала все хлопья, какие нашлись, но реальность со всей очевидностью указывала мне, что я в глубоком дерьме.
До восхода оставался всего час, и я в страхе спешила на дистанцию. Я была в наихудшей форме за всю мою гоночную карьеру. Я ожидала, что вот-вот увижу своего бывшего парня. И я умирала с голоду. Это было безумие, бред. Мне следовало сделать одно – развернуть машину и вернуться в Бенд, – и все было бы кончено. Я жила бы как ни в чем не бывало, словно и не возникало у меня никогда этой бредовой идеи. Но я так и не повернула. Мне невыносима была мысль о том, чтобы сдаться, даже не начав. Устремившись на поиски места, где бы припарковаться, я спрашивала себя, когда у меня кончатся силы, когда я столкнусь с Алеком и что – первое или второе – случится раньше.
Ответ не заставил себя ждать: на первом же перевале Алек пронесся мимо меня с такой скоростью, что мне показалось, будто сама я кручу педали назад. «Ты можешь!» – крикнул он, уносясь вперед. Он не насмехался, а как обычно подбадривал меня. То же самое Алек крикнул бы любому велосипедисту, которому трудно одолеть перевал. Мне стало так больно, что я даже не ответила. Неужели это тот самый мужчина, который звонил мне каждые два часа, чтобы только услышать мой голос? Тот самый, который, бывало, засыпал, обвив руками мою шею? Последние мои эмоциональные резервы истощились между казино и стартом. Моя цель утвердиться в своем превосходстве сменилась желанием добраться до финиша, не развалившись. Я и так уже задыхалась от истощения и разреженного воздуха, а теперь меня еще душили слезы.
Алек пронесся мимо меня и на втором подъеме, а потом и на третьем. (Он всякий раз останавливался, чтобы подождать приятелей, а значит, начинал каждый отрезок трассы позже меня, а заканчивал раньше.) Перерыв на обед только ухудшил дело. Алек с друзьями сидел под одним деревом, а я – под другим. Один из них игриво помахал мне рукой.
Не хочу подробно описывать каждую мучительную деталь, какой запомнился мне тот «Тур смерти». Достаточно сказать, что я провела на дистанции четырнадцать с половиной часов, причем семь из них мне казалось, будто у меня болят даже волосы. Меня мутило, голова кружилась, ноги судорожно дрожали, спина раскалывалась от боли, на последнем перегоне я пять раз слезала с велосипеда и лежала на обочине, Добравшись наконец до места отдыха, я узнала, что они уже съели все мороженое.
Хотелось бы мне сказать, что я честно проделала все 130 миль дистанции, но когда оставалось всего четверть мили, у подножия невысокого холма я как подкошенная рухнула на обочину. Через несколько минут я поднялась и, остановив проезжавший мимо грузовичок, попросила довезти меня до моей машины.
– Ладно, а где она? – спросил водитель.
– А вон там. – Я указала на джип, стоящий в четырехстах метрах от нас.
Алек уехал задолго до того, как я добралась до конца дистанции. Только этим и порадовал меня этот день.
Дойдя до машины, я сбросила туфли, села на переднее сиденье и прорыдала двадцать минут. Мне было невыносимо тяжело оттого, как горько я просчиталась. Если бы я выспалась как следует, поговорила по душам с Нэнси, съела гору блинов у Дэнни – это все равно ничего не изменило бы. Я не была психологически готова к пытке, на которую себя обрекла, 400 миль до Бенда я проделала за одиннадцать часов: так часто я останавливалась передохнуть. На подъезде к Альтурасу меня за неосторожную езду остановил калифорнийский дорожный патруль. Показав на велосипед, я сослалась на то, что очень устала. Они отпустили меня с миром, посоветовав немного передохнуть, пока я ни на кого не наехала. Я остановилась в каком-то парке и проспала под деревом три часа.
Вернулась в Бенд я обессиленная и злая, и с той поры все покатилось под гору. В течение нескольких педель я накапливала груды грязного белья. Не платила по счетам. На занятиях по ивриту нагрубила своей знакомой, которая никак не могла научиться выговаривать гортанный «г».
В глубине души я понимала: мне осталось одно – вернуться в Лос-Анджелес. Следовало сменить обстановку. Я соскучилась по возможности смотреть не только «Чужого» и «Крик-2». Кроме того, демографическая ситуация в Лос-Анджелесе была в мою пользу. В городе жили семь миллионов мужчин.
Я известила моего домовладельца Дага, что съезжаю. «Надеюсь, вы не сожалеете о вашем эксперименте», – сказал он. Это было очень мило, но я именно сожалела. В этом я винила себя – не Бенд. Здесь было бы прекрасно, просто превосходно жить, если бы я была не одна.
Вместе с тем я чувствовала, что у меня гора упала с плеч. Мне не нужно больше быть Новенькой. Я могу быть просто самой собой. Я позвонила родным и друзьям и объявила, что возвращаюсь.
– Вот теперь ты начала думать головой, – одобрил мое решение дедушка. – Бенд – вчерашний день.
– Я сведу тебя с Анжелой, – пообещала сестра, имея в виду свою дорогую парикмахершу, которая, похоже, набила руку на непокорных волосах, коих, вне всякого сомнения, мне было не избежать.
Родители пришли в такой восторг, что самоотверженно вызвались найти мне подходящую квартиру. На сей раз Нэнси выразилась кратко.
– В добрый час, – сказала она.
Мой идеальный виртуал уже начала потихоньку сворачивать свои дела в Бенде, когда позвонила Нэнси и сообщила нечто, от чего мне еще больше захотелось вернуться домой. Одна ее лос-анджелесская подруга нашла себе через Интернет просто потрясающего бойфренда. Нэнси сказала, что сейчас в сети появилась служба знакомств, сайт match.com, и настояла, чтобы я разузнала об этом поподробнее.
Виртуальная служба знакомств тогда только что появилась. До тех времен, когда match.com стал для одиноких тем же, что магазины «Костко»[8]8
«Костко» – сеть магазинов-складов, торгующих товарами со скидкой, несколько выше оптовой цены.
[Закрыть] для заботливых мамочек, было еще далеко. Честно говоря, тогда я впервые о ней услышала. Зайдя на сайт и кликнув «бесплатное резюме», я поняла, что это мне подходит.
За небольшую ежемесячную плату вы помещаете на сайте свое жизнеописание, которое потом внимательно прочтет человек противоположного пола. Фотографии можно было не вывешивать, но большинство претендентов это делало. Сайт позволял прочесть, как мужчины описывают себя, как представляют себе идеальную спутницу, что думают о религии, музыке, политике, телевидении – и это гораздо полезнее, чем объявления в газетах, сообщающие только, что «одинокий белый мужчина ищет одинокую белую женщину для долговременных отношений». Кликнув мышкой, вы вольны убрать с экрана мужчин, которые курят, не хотят иметь детей или живут дальше, чем в 25 милях от вас. Достаточно одного взгляда на описание и пары анонимных электронных посланий, чтобы собрать для себя самые сливки, а благодаря фотографии устраняется возможность неприятных сюрпризов при встрече.
Все это очень впечатляло. А сколько это сберегало времени и нервов! Никогда больше не пойду я на свидание с парнем вроде «Длинноволосого Фотографа», «Длинноволосого Еврея» или Обниманца. Больше не будет вкрадчивых страховых агентов и путаницы с рейсерами-режиссерами. Match. com – тот единственный важный рычажок, какого мне недоставало, чтобы самой управлять своей судьбой.
Меня слегка тревожило, как бы мои друзья не подумали, что моя новая стратегия – это жест отчаяния, но когда я рассказала о ней позвонившей в тот же вечер Кейт, ее обеспокоило другое. «А тебе не кажется, что так пропадает вся романтика? – спросила она. – Это похоже на зачатие в пробирке: результат тот же самый, но…» Я категорически с этим не согласилась, о чем ей и сказала. Любовь из эфира – да есть ли что-то романтичнее этого?
Хоть я должна была уехать в Лос-Анджелес только через месяц, мне не терпелось поскорее это испробовать. Кто знает, вдруг мне повезет, и к моменту приезда меня уже будут ждать несколько свиданий. Всего за 14 долларов 95 центов покупала я то, что потеряла в Бенде: надежду. Я ничуть не сомневалась в том, что кого-нибудь да найду. И очень скоро.
Я разместила на сайте фотографию, сделанную в Бенде (чтобы волосы выглядели как следует), и краткую характеристику, свидетельствующую о том, что я девушка, которая не воспринимает себя слишком серьезно. («Непритязательная путешественница, обожательница комедии «Это Спайнэл Тэп, верный друг, никудышный повар…») Я подробно объяснила, какие качества хотела бы найти в мужчине («вдумчивый, веселый, спортивный, непосредственный, не трудоголик»), и дала список своих «предпочтений» (езда на велосипеде, скрэббл, музыка кантри, парни, которые помнят, когда у тебя день рождения) и «антипатий» (домашние животные, мужчины с «конскими хвостиками»). Настоящие. имена, естественно, не указывались, так что я взяла себе псевдоним «Фит Райтер». Это не только соответствовало действительности, но и выделяло меня среди таких заурядных кличек, как «Цыпочка» и «Твоя Единственная».
В первый же день на мою характеристику обратили внимание тридцать три парня. Я была в восторге. Их количество говорило о том, что моей темной полосе, длящейся уже тринадцать месяцев, приходит конец. Ради интереса я проверила, кто из претендентов живет в радиусе 50 миль от Бенда, – оказалось, только один: «Длинноволосый Учитель». Все указывало, что я двигаюсь в верном направлении.
Однако восторг мой уменьшился, когда я прочитала все описания и поняла, что большая часть этих парней подпадает под одну из нескольких не слишком соблазнительных категорий.
Чаще всего на сайте match. com попадались Зануды – мужчины, похоже, упорно не желавшие зажечь в читающем хоть искорку интереса. Характеристики Зануд можно было опознать по трем основным признакам: 1) описание внешности в стиле «их разыскивает полиция» («Я одинокий белый мужчина, рост 5 футов 11 дюймов, вес 165 фунтов, волосы темные, глаза зеленовато-карие»); 2) отупляюще скучное жизнеописание («Я живу в собственном доме в Гардене и работаю в небольшой фирме в Серритосе. Я инженер-электрик, занимаюсь электрическими устройствами. Фирма небольшая, поэтому я также имею дело со сбытом, маркетингом и сервисом. Я вырос в Айове, во время учебы жил в Небраске. Что ж, вот, пожалуй, пока и все»); 3) клише, которые переходили от одного Зануды к другому, как вирус («Мне нравятся романтические прогулки по пляжу, и я люблю смотреть на закат. Мне нравятся девушки, которые любят посмеяться и хорошо провести время»).
Еще одной категорией были Эгоманьяки; такой мужчина явно не сомневался, что каждая женщина обязана упасть к его ногам и зарыдать от умиления перед его неотразимостью (а потом сразу же сделать ему минет). Характеристики Эгоманьяков по стилю делились на две группы: 1) беззастенчивое хвастовство (парень по прозвищу Выбери Меня: «Я только что купил себе новый дом с пятью спальнями и не сомневаюсь, что, в конце концов, стану миллионером»); 2) беззастенчивое хвастовство, неумело замаскированное под скромность (Малибу Дэн: «Меня часто спрашивают, не актер ли я и не снимаюсь ли для модных журналов, но на самом деле я, скорее, интеллектуал»).
Были, наконец, и такие послания, которые не столько внушали отвращение, сколько пугали. Один из них, Джим 555, написал так: «По всему видно, что ты – девушка моей мечты. Мне 57, рост 5 футов 5 дюймов, служил в ВВС. Я живу в Фоллоне, штат Невада, с мамой, ей семьдесят четыре. Раньше у нас была ферма…» (Это послание побудило меня отказаться от намерения отвечать на все приходившие мне электронные послания.) Экземпляр № 2 – Твой До Гроба – юрист из Сайта-Моники, написал мне через два часа после того, как я получила его первое сообщение: «Ты что, не получила мое «мыло»? Почему ты молчишь? Я что-нибудь не так сказал?»
Я рассортировала всех претендентов на группы и продолжала получать все новые письма. Теперь я уже понимала, что до встречи с любовью может пройти больше времени, чем мне сначала казалось. Но через три дня на экране появился Байк-Мен. «Похоже, ты классная девчонка!» – написал он, представившись увлеченным велосипедистом, работающим в сфере рекламы.
Следующие несколько дней мы с Байк-Меном перебрасывались «имелками», выясняя, что у нас общего, кроме страсти к велосипедным прогулкам. Оказалось, что мы оба евреи, выросли в нескольких милях друг от друга, оба посещали школу с раздельным обучением и всем играм предпочитали скрэббл. Байк-Мен представлялся мне интригующим и полным противоречий. Он мог проделать 70 миль смертельно опасного маршрута, а потом пойти на выставку скульптуры; он был программистом без компьютера. «Я люблю писать письма и читать при свечах, люблю слушать старинные радиоприемники», – сообщал он.
Скоро наши послания стали касаться более серьезных тем. Байк-Мен написал о своем не подающем вестей отце и о бывшей подружке, которая еле сводит концы с концами. Я рассказала ему об Алеке и о том, как у меня не сложилось в Бенде. Байк-Мен проявлял те качества – чувствительность, вдумчивость, – которые напрочь отсутствовали у Алека, «Похоже, когда ты решила идти своим путем, тебе пришлось несладко, – писал он. – Чего тебе больше всего не хватает? От чего бы ты рада была избавиться?»
Байк-Мен не разместил на сайте своей фотографии, и я, боясь, что он сочтет меня примитивной, не попросила его об этом. Но все же решила, что надо бы это выяснить, поскольку он буквально закружил меня в вихре посланий – лиричных, тонких и провоцирующих. «Лучшие поэты, – писал он, – как и лучшие журналисты, обладают способностью воспринимать и передавать». Как это не походило на то, чем занимался Алек: «Потерпевший утверждает, что на подозреваемом была красная куртка с капюшоном».
К тому моменту, как число наших посланий дошло до нескольких десятков, мне уже казалось, что мы и вправду встречаемся, только без лишних сложностей: не спорим о месте встречи, не ведем тех нервозных разговоров, когда каждую минуту думаешь, чувствует ли он то, что чувствуешь сейчас ты. Чтобы свидание состоялось, достаточно просто кликнуть мышкой. Это было так легко, что я ощущала ту первую стадию влюбленности, когда хочется быть вместе все время. И поскольку границ времени и пространства для нас не существовало, это было почти возможно. Не хватало одного: живой плоти, но я не сомневалась, что и это нам вскоре предстоит.
Примерно через неделю Байк-Мен вдруг прислал мне фотографию. У него была светлая курчавая шевелюра и обаятельная улыбка; я не была слишком очарована, но он нравился мне уже настолько, что его внешность особого значения не имела. Инстинкт подсказывал мне, что мы станем прекрасной парой.
Боюсь, что это я перенесла нашу переписку на ту территорию, куда Детям до восемнадцати вход воспрещен. После стольких интимных излияний я ничуть не сомневалась, что рано или поздно мы с Байк-Меном окажемся в постели, и надеялась, что скорее рано – тем более что секса у меня не было уже больше года. Но мне следовало убедиться, что того же самого хочет и он. Несколько дней я колебалась, не зная, как завести разговор об этом так, чтобы не сесть в калошу, если ему это не интересно (я очень радовалась, что общение через Интернет позволяло мне все основательно взвесить). Наконец мне в голову пришла отличная идея: обронить некое замечание, описывая, что случилось со мной за день.
«Сегодня я высидела длинную очередь к гинекологу, – писала я, – и, пока сидела, подсчитала, что потратила больше 400 долларов на противозачаточные пилюли, которые так ничему и не послужили».
