Текст книги "Бесстыжая"

Автор книги: Сюзанна Форстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

– Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. – Джесси хотела вложить в эти слова нечто большее, чем заботу, но не смогла.

– Хорошо? – переспросил Люк таким голосом, как будто не расслышал ее слов. Его волосы снова упали на лицо роскошной вуалью, закрыв все, кроме тяжелой и печальной складки рта.

– Мне так жаль, – призналась она. – Если бы я могла, я убила бы Джеда Доусона.

Ив этот момент Джесси поняла, что больше не может скрывать свою скорбь. Слезы побежали по ее щекам, и вытирать их не было смысла.

Жаворонок запел снова – одиноко и пре красно. Когда его пение стихло, Люк сунул руки в карманы своей замшевой куртки.

– Джесси, не плачь, – сурово сказала он, словно боялся разрыдаться. – Достаточно того, что я раздираю себе душу. Ты не должна.

Джесси вытянула вперед руку, сама не понимая, зачем она это делает. Просто ей хотелось прикоснуться к нему, а он был так далеко.

Люк шагнул к ней, и его хромота была заметна, как никогда. Джесси отдала бы все на свете, чтобы разделить с ним эту неловкость движений, это постоянное унижение его мужской гордости. Она прекрасно понимала, как он должен был временами ненавидеть свое тело. «Люк Уорнек, – думала она, с болью в у сердце наблюдая за его тяжелым приближением. Может быть, мы с тобой попали в водоворот судьбы и обречены на то, чтобы причинять друг другу боль. Но я ничего не могу поделать со своей любовью к тебе. Я всегда тебя любила».

Потом она двинулась ему навстречу, и внезапно окружающий ее мир исчез. Джесси не чувствовала земли под ногами. Она не слышала криков жаворонков или дуновения ветра. Она не шла, а скользила по земле, словно лепесток розы по поверхности воды. Казалось, ее подхватила какая-то неизвестная сила, а в мире не существует ничего, кроме ослепительной нити судьбы, связывавшей их.

– Господи, – только и вымолвил Люк, когда она приблизилась. Мгновение он смотрел на нее, а потом заключил в свои объятия. Они прильнули друг к другу, смеясь и плача, исходя гневом и радостью одновременно. Это было безумием – неизбежным безумием. Сердце Джесси билось так быстро, что, казалось, вот-вот вырвется из грудной клетки. Прижавшись лицом к шее Люка, она чувствовала, как дергается налитая кровью жилка.

– Джесси, Джесси? – спрашивал он хриплым от волнения голосом. – Что это? Что происходит?

– Не отпускай меня, – умоляющим голосом сказала она, мертвой хваткой держась за полы его мягкой замшевой куртки. Их сближение казалось таким ненадежным и хрупким, что ей не хотелось покидать его объятия. Она боялась нарушить это сладостное равновесие и снова потерять его. Обмануть судьбу, остаться навсегда в восхитительной тюрьме его рук, даже если это приведет к трагическому концу, – вот чего больше всего желала ее душа.

Прерывисто дыша, он поцеловал ее волосы.

– Мы делаем то, что должны делать, – сказала она. И это была правда. Они причинили друг другу столько боли и страданий, что сближение было едва ли не единственным путем к исцелению. Может быть, какой-то высший закон сохранения энергии требовал, чтобы раны залечивали те, кто нанес их.

Когда в конце концов Джесси почувствовала себя в силах высвободиться из его объятий, она подняла на него глаза, и два образа Люка Уорнека – мальчика и мужчины – начали смешиваться в ее сознании. Черные волосы, печальные глаза, воплощенные нежность и жестокость – он постепенно становился одним существом. В жизни каждого обязательно должен появиться такой человек, вдруг поняла Джесси. Человек, который без всякой видимой причины станет воплощением всего самого драгоценного, целым миром. Для нее таким человеком стал Люк.

Люк бережно взял ее руки и поднес к губам, закрыв глаза, как будто ему необходимо было прийти в себя, понять, что происходит. Джесси попыталась улыбнуться своей обычной улыбкой, когда он снова посмотрел на нее. Но то, что произошло потом, было так же неизбежно, как прилив. Он повел ее на залитую солнцем лужайку, поросшую мягкой травой и заваленную листьями эвкалиптов. И, когда они уселись на этот благоухающий ковер, над ними снова запели жаворонки. Их пение было таким невыносимо сладостным, что все другие звуки для Джесси умерли. Разве это не перст судьбы – заниматься любовью в месте, где они впервые встретились, где воспоминания впивались в них, как осколки стекла, а ветер шелестел в ветвях деревьев, подобно серебряной музыке.

Пальцы Люка нежными, осторожными движениями гладили ее лицо. Первое опасливое прикосновение его губ вернуло ее в прошлое, и на мгновение они снова стали детьми, резвящимися в залитой лунным светом бухте, с удивлением разглядывающими обнаженные тела друг друга. Словно время не коснулось их, словно все, что было потом, им приснилось.

А потом Люк вернул ее к реальности. Просунув руки в свободный вырез ее крестьянской блузки, он медленно опустил ее, обнажив руки и покрывая поцелуями плечи. Джесси вздохнула и задрожала от возбуждения. Всплеск удовольствия был острым, почти невыносимым. Это была кульминация ее отроческой мечты – момент, когда он начинал любить ее со всей свойственной юности горячностью, когда он прикасался к ней с такой нежностью, что самые сокровенные места ее тела дрожали от желания.

Когда Люк склонился к ее груди, Джесси учуяла аромат сандала, смешавшийся с запахом его тела. Она затрепетала, предвкушая самое экзотическое наслаждение, и от первого же прикосновения его прохладных губ к ее жаждущей плоти ее словно пронзила молния. Он воспламенял не одно только ее тело, но и мысли. Вся дрожа, она представила себе, как он раздевает ее изысканными, сводящими с ума движениями, как он прижимает ее к земле всем весом своего тела и осторожно входит в нее.

Но Люк не стал снимать с нее блузку, обнажив грудь, начал расстегивать длинную крестьянскую юбку, покрывая поцелуями ноги Джесси. Когда он раздвинул ее бедра, ей инстинктивно захотелось прикрыться; но от этого ее покорность его ласкам стала только более заметной. И, хотя он так и не раздел ее до конца, Джесси чувствовала себя обнаженной и прекрасной; Люк прикасался к самым сокровенным, самым нежным местам ее тела, шепча волнующие интимности.

И, когда через некоторое время он, еще шире раздвинув ее бедра, прижался к месту их соединения губами и стал ласкать ее языком, Джесси вскрикнула от удивления и была ввергнута в пучину экстаза. Она совершенно обезумела от удовольствия, остолбенела оттого, что ее тайные фантазии воплотились в таком потрясающем виде. Но взрыв высвобождаемой энергии не доставлял ей полного удовлетворения. Джесси дрожала и безмолвно умоляла Люка войти в нее.

– У тебя такое красивое тело, – сказала она ему несколько мгновений спустя, когда он разделся. Джесси сама настояла на том, чтобы он сделал это у нее на глазах, и не переставала восхищаться им вслух и с благоговением прикасаться к нему. Его теплая и мягкая кожа успокаивала и одновременно возбуждала ее, а паутина рубцов на спине вызвала страстные рыдания. Как они могли причинять ему такую боль?

– Я бы убила их, если бы могла, – сказала она.

– Джесси…

– Я тебя люблю. – Признание сорвалось с ее губ, когда их тела соединились. Джесси не понимала, кто произнес их. Она знала только то, что ее разрывает на части нечеловеческая нежность. Казалось, он входит и в ее тело, и в душу одновременно. Ей не раз приходилось воображать, каким красивым он будет, как ей будет казаться, что Люк – это сияющий свет, двигающийся внутри нее. И это было действительно так. Он стал ее душой, центром ее существа, смыслом ее существования.

Жаворонки издавали пронзительные звуки, и Джесси погрузила пальцы в роскошную шевелюру Люка и прижала его голову к себе. Высоко в кронах деревьев перелетавшие с места на место птицы, казалось, издавали предупредительные звуки. Но Джесси не могла их слушать. Она слишком долго этого ждала.

Движения его напрягшегося тела становились все сильнее и сильнее. Это был медленный чувственный танец, от которого Джесси пришла в состояние экстаза. Волна ощущений прошла по ней, как лихорадка, постепенно достигнув самой высшей точки. Плотская страсть со своими грудными звуками и влажными запахами поглотила ее. Прижатая к благоухающей траве, она наслаждалась диким удовольствием их совокупления, чудом единения мужчины и женщины, жестоким и мягким одновременно.

Она наслаждалась тем, что это был он. Наконец-то, Люк… Все это время, поняла она, любовь тлела в ее сердце, как фитиль. Слезы выступили у нее на глазах, и горестное чувство утраты пронзило ее насквозь. Джесси никогда не переставала его любить. И терять. Воспоминания вечно оставались нежными и мучительными. Еще раз она через все это пройти не сможет. Не сможет. И тем не менее ей казалось невозможным любить этого человека, не испытывая боли.

Сочетание муки и страсти было поистине взрывоопасным. Эта адская смесь бурлила в ней, заставляя ее вздыхать и вскрикивать одновременно. И, когда теплая волна плотского наслаждения достигла своей кульминации, она вцепилась в Люка, выкрикивая его имя и умоляя не останавливаться, никогда не останавливаться! Люк прижал к себе свою подругу, покрывая поцелуями ее пылающее лицо и успокаивая ее до тех пор, пока кризис не прошел.

Это было неземное и жестокое блаженство.

О чем еще она могла мечтать?.. И вдруг это перестало быть мечтой и превратилось в кошмар. Люк начал непроизвольно вздрагивать, прижимая ее к земле с такой силой, что Джесси растерялась. Он двигался в ней сильными, повторяющимися через одинаковые промежутки времени толчками, но все же ей удалось приподняться и назвать его по имени. Но Люк, казалось, ее не услышал.

– Не покидай меня! Никогда не покидай меня.

Джесси охватил ужас. Неужели она сходит с ума? Неужели эти слова произнес Люк? «Нет, не надо!» Этот вопль пронзил ее память, но на этот раз кричал не Люк, а она. «Нет! Я не…» – и в этот момент Джесси внезапно поняла, что кричит она и что она должна заставить его остановиться! Она была в отчаянии, но слова терялись, застревали в ее напрягшейся глотке. Когда Джесси попыталась оттолкнуть его от себя. Люк оперся обеими руками о землю, лишив ее свободы передвижения и так грубо сжав в объятиях, что Джесси не могла пошевелиться.

– Отпусти! – выдохнула она, но Люк не мог или не хотел ее слушать. Джесси была придавлена его каменной грудью, не в состоянии высвободиться, почти не в состоянии дышать. И, когда он наконец кончил, Джесси вернулась назад в прошлое, в ночь, когда убили Хэнка Флада.

– Джесси, что с тобой? – произнес Люк, отпустив ее и обеспокоенно разглядывая ее искаженное мукой лицо. – Что случилось?

Тело Джесси было напряженным и неподвижным. Внутренняя дрожь постепенно угасала. Но сердце билось с такой бешеной скоростью, что она боялась разлететься на части при любом усилии, и только покачала головой в ответ на его вопрос.

– Что такое? – настаивал он. – Джесси… – Он взял в ладони ее голову и слегка потряс, вырвав ее из плена воспоминаний.

– Это была я, – сказала она и умолкла, содрогнувшись и не в силах говорить дальше.

– О чем это ты? – Люк слегка приподнял ее. Его пальцы ласкали ее лицо. – О чем ты говоришь, Джесси? Что произошло?

– Ты не знал, что это была я! – Она не могла продолжать, но на этот раз никакой необходимости в этом не было. Люк отпустил ее и сел на корточки, с ужасом разглядывая ее. Он явно вспомнил. Только он думал, что это была Шелби.

Глава 24

– Господи, Джесси, – прошептал Люк, глядя на бледную, хрупкую женщину, в изнеможении лежавшую на траве. Жилка билась на ее щеке, и тонкие голубые вены на закрытых веках, казалось, тоже трепетали. – Это ведь была не ты, Джесси. Это не могла быть ты. Это невозможно.

Он никогда бы не спутал двух женщин. Шелби было девятнадцать, она была старше его почти на год. Она была чувственной и искушенной в любви. Джесси же тогда была еще шестнадцатилетней девочкой, которая неизменно краснела от одного разговора с молодым человеком. Он не мог сделать этого с Джесси. Кроме того, она, в отличие от Шелби, никогда не возбуждала в нем тех похотливых, жадных инстинктов. Она была для него сестрой, которую он должен был защищать.

– Ответь мне, ради всего святого. Той ночью это была ты? Люк протянул руку, пытаясь дотронуться до нее, но Джесси отпрянула назад.

– А как ты думаешь, кто это был? Он заколебался, не зная, что ответить.

– Я не знаю. Мне кажется, я убедил себя в том, что это был сон – дикий, пьяный сон о Шелби, вызванный алкоголем и раной в голове. У меня было сотрясение, Джесси. Я совершенно потерял голову и не знал, кто передо мной. Я не знал, кто я сам…

– Это была я, – еле слышно произнесла Джесси. – Я, черт тебя побери!

– Мы занимались любовью?

– Не любовью. Это не была любовь. Он был все еще между ее ног, внутри нее, и изучал ее недоверчивым взглядом из этого положения. Сердце билось и болело. То немногое, что он помнил из ночи, которую провел в полубессознательном состоянии, было покрыто мраком. Может быть, Люк сам убедил себя в том, что тогда ничего не произошло, потому что он не хотел поверить, что способен на грубое обращение с женщиной. В ту ночь он испытывал боль – тупую, беспричинную, варварскую боль. Шелби не просто бросила его – она выпотрошила его до дна и смертельно оскорбила своим грубым отказом. А потом Хэнк Флад опрометчиво затеял с ним драку. Накопленные за много лет издевательств кипящая ненависть и тщательно подавляемый гнев образовали взрывчатую смесь. Люку захотелось кого-нибудь убить.

– Выпусти меня, – выдохнула Джесси, пытаясь оттолкнуть его.

– Нет. – Инстинктивно, не обдумывая своих действий, Люк прижал ее локтем к земле. Всего несколько мгновений назад она прижималась к нему, шепча и крича от страсти, а теперь она снова стала ледяной, как в ту ночь, когда она ранила его из «беретты». У Люка было ужасное чувство, что, если он отпустит Джесси, она исчезнет. Он терял ее, так и не поняв почему. Он вообще перестал что-то либо понимать – ведь они только что друг друга нашли.

– Тогда, по крайней мере… – Ей явно было неуютно от того, что он все еще находился в ней, и Люк беспрекословно подчинился ее просьбе. Быстрыми искусными движениями он поправил на ней блузку, прикрыл ноги юбкой и застегнул брюки. Почувствовав, как она содрогнулась, Люк все же не выпустил ее из своих объятий. Он не мог ее так просто отпустить.

– Ты никогда не говорила мне, что это была ты, – сказал он. – Даже потом. Почему?

– Я ненавидела тебя. – Джесси отвернулась, не желая на него смотреть, но на лице ее была написана такая боль, что Люку стало окончательно не по себе. Она не в состоянии была скрывать свои чувства. Рот скорбно сжат, лицо грязное, в потеках слез.

– Расскажи мне, что произошло. – Люк слегка ослабил хватку, обняв ее за плечи. Мягкая грудь Джесси касалась его предплечья, и она отодвинулась, словно желая показать, что даже случайное соприкосновение оскорбляет ее.

– Что случилось, Джесси? Я не помню.

– Ты изнасиловал меня, – прошептала она. Люку показалось, что его ударили в живот. Первым его порывом было отпустить ее, позволить убежать, чего она явно очень хотела. И в этом случае им не нужно будет как-то расправляться с той отвратительной тайной, которую они делили. Но Люк не мог позволить этой женщине ускользнуть от него. Он только начал понимать, какой глубины чувства он к ней испытывает. У них были насыщенные и непростые отношения, тянувшиеся с детства, но теперь они наполнялись новым содержанием с такой силой и скоростью, что Люк был совершенно потрясен этим.

Он еще даже не пытался разобраться в своих ощущениях. Даже если бы они не были сложными сами по себе, все равно существовала история, достойные средневековой драмы отношения между их семьями, трясина любви, смерти, тайн и предательств. Люк не мог отпустить Джесси именно потому, что той ночью он имел дело с ней. Она помнила все. Джесси Флад могла ответить на все загадки, которые преследовали его.

– Я должен знать, что произошло, – повторил он. – Ты должна рассказать мне все.

Откинув голову, Джесси посмотрела на него взглядом затравленного животного.

– И ты считаешь, что я буду тебе что-то рассказывать?

– Именно так я и считаю, – тихо ответил Люк, стараясь не обращать внимания на сотрясавшую ее дрожь. Это требовало огромного усилия воли, но ведь Джесси только что обвинила его в изнасиловании. Если он действительно сделал это, то был способен на все, в том числе и на убийство Хэнка. У него не было никакого желания причинять им обоим дополнительную боль, но он должен был все узнать.

– Почему ты той ночью пришла в сторожку? – спросил он. – Ты не могла знать, что я был там.

Джесси молчала, замкнувшись в себе и мечтая оказаться в таком месте, где бы он ее никогда не нашел. Теперь уже не было смысла скрывать от него истину. Она уже ударила ею Люка, как хлыстом. Ей хотелось причинить ему боль, и она добилась этого, но какой ценой? Это только усилило его подозрения. Теперь он не отстанет от нее, пока не узнает все. Он заставит ее вернуть к жизни этот кошмар.

«Так скажи ему, – в отчаянии подумала она. – Он уже знает, что произошло. Теперь поведай ему, как это случилось. Расскажи ему, какой он бессердечный сукин сын».

И Джесси начала свой горький рассказ о той ночи.

– Я вернулась в дом сразу же после твоей драки с Хэнком. Шелби сказала мне, что ты ранен и куда-то спрятался, и я отправилась тебя искать.

– А Хэнк? Когда ты пришла, он был мертв или еще нет?

– По словам Шелби, мертв. Я ей поверила. Сдавленный вздох Люка доставил Джесси угрюмое удовольствие. Он не хотел этого слышать. Хорошо. Потому что это было только начало. Ему еще предстоит узнать много интересного.

– А к тому моменту, когда ты нашла меня в сторожке, я был без сознания.

– Да, и сначала я подумала, что ты тоже мертв. Из раны на голове шла кровь, и ты весь похолодел. Я нашла какие-то бинты и стала тебя перевязывать, и тут ты пришел в себя и попросил – даже стал умолять, – чтобы я тебя не покидала.

– А я знал, с кем я разговаривал?

– Я думала, что ты знаешь. В противном случае я бы не осталась.

«К тому моменту ты уже причинил мне достаточно боли своим романом с моей собственной сестрой».

– Я звал тебя по имени? – спросил Люк.

– Нет, мерзавец, ни разу! – От боли Джесси даже не сразу смогла ответить. – Ты был ранен и весь посинел от холода. Если бы я не осталась, ты бы замерз насмерть.

Она продолжала свой рассказ, не ответив на его вопрос. Он бредил, то теряя сознание, то вновь приходя в себя. Джесси хотела отправиться за помощью, но он не отпускал ее, и в конце концов они оба уснули.

– А когда я проснулся? – спросил Люк, изучая ее лицо. Джесси сердито отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом. Продолжать было все труднее и труднее.

– Все было не совсем так, – сказала она прерывающимся голосом. – Я проснулась от того, что ты целовал меня и говорил мне о том, как сильно ты во мне нуждаешься. И после этого все произошло очень быстро. Прежде чем я поняла, что ты делаешь, все уже было кончено. Ты был уже…

«В тебе?» – молча, одними глазами, спросил Люк. Но вслух он задал совсем другой вопрос, единственный, на который она не могла ответить честно.

– Ты пыталась остановить меня?

– Да, – ответила Джесси таким образом, как будто это слово далось ей с величайшим трудом. Кровь прилила к затылку, уязвленная гордость закипала в ней. Она говорила правду – по крайней мере, ту правду, которую Люк должен был знать. В ее теперешнем состоянии Джесси не могла унизиться настолько, чтобы рассказать ему, что сначала она хотела заниматься с ним любовью, что мечтала об этом с того самого вечера, когда он впервые поцеловал ее в залитом луной заливе. И тогда, в сторожке, она проснулась от счастья, от баснословного ощущения его горячих губ на своей шее. Люк прижимал ее к себе, гладя по волосам и стеная от желания. И она выпустила на волю свое собственное влечение. Его страсть расплавила ее… пока Люк не вымолвил чудовищные слова, которые она никогда не сможет забыть.

И тогда Джесси потребовала, чтобы он остановился! Господи, да она умоляла его, но Люк находился в каком-то ужасном заблуждении. Он считал, что рядом с ним Шелби, и ничто больше не имело значения. Он не знал, что лишает Джесси девственности и что это слишком большое потрясение для шестнадцатилетней девочки. Ей пришлось убедить себя в том, что он об этом и не подозревал, иначе она убила бы его при первой же возможности.

– Джесси… – Его суженные глаза смотрели на нее испытующе, а ответный взгляд Джесси был ледяным. Она хотела, чтобы Люк узнал, какую невыносимую боль причинил ей.

– Да, – сказала она. – Я пыталась тебя остановить. Я умоляла тебя остановиться.

– Но я не остановился. Ты ведь это хочешь сказать? Что я принудил тебя, что я тебя изнасиловал? Если это было так, почему ты не подала на меня в суд? Может быть, мои воспоминания о той ночи спутались, но одно я помню четко – женщина в моем сне хотела меня, она была очень страстная. Она не сделала ни одной попытки остановить меня, пока я не…

Люк замялся, смущенный. Кажется, он начал понимать, что именно произошло той ночью.

– Пока ты не сказал ей, что любишь ее и хочешь оставить ребенка? – отрезала Джесси тихим и жестким голосом. – Пока ты не назвал ее именем другой? Именем ее сестры? Господи, Люк, я кричала на тебя, я била тебя, я делала все, что могла, чтобы ты понял, что я не Шелби! Но ты был охвачен яростью. Ты прижимал меня так, как будто пытался что-то доказать, как будто пытался заставить меня – или ту женщину, за которую меня принимал, – ответить на твою страсть. Да, Люк, да! Я считаю, что это было изнасилование.

– Господи, – выдохнул Люк, отстранившись и глядя на нее с недоверием. Чувство вины и раскаяния отразилось на его лице. Он сжал челюсти, как будто на него что-то давило. А потом, явно не в состоянии собраться с мыслями, он наконец выпустил ее из– своих объятий и сел, опустив плечи.

Джесси отвернулась от него. Он не мог сказать ничего, что помогло бы ей забыть ту страшную ночь. Его голос преследовал ее, как пронзительные крики птиц в небе. «Не уходи, Шелби, – хрипло умолял ее Люк. – Я люблю тебя. Я хочу этого ребенка…»

До этого момента Джесси не знала о беременности своей сестры. Она пыталась оттолкнуть Люка, но он словно обезумел. Он держал ее так крепко, почти растянув на полу, как будто это был единственный способ удержать ее, как будто он мог заставить ее признаться в том, что она любила его. И мучительнее всего было то, что она – Джесси – действительно любила Люка. Или любила именно до этого момента.

Теперь, погруженная в молчание, Джесси пыталась стереть это происшествие из своей памяти. Ей нужно было сосредоточиться только на одном – на том, чтобы пережить это испытание. Если она сможет собраться, найти в себе силы встать, ей, возможно, удастся освободиться от него, покинуть навсегда. Сев на земле, она почувствовала, как рука Люка коснулась ее руки.

– Чья она дочь? – спросил Люк. Сердце Джесси замерло. Этого вопроса она страшилась больше всего на свете. Она попыталась вывернуться, но Люк ее не отпустил. Словно внезапно осознав все, он схватил ее за запястье и развернул к себе.

– Я спрашиваю о Мэл, – повторил он упавшим голосом, почти шепотом. – Она моя дочь, Джесси? Наша?

У Джесси не было сил сопротивляться ему, а Люк явно был доведен до того предела, за которым его уже ничто не могло остановить.

– Скажи мне, – потребовал он, до боли сжимая ее руку.

– Нет! Ты обещал мне, что примешь любую версию относительно происхождения Мэл. Ты сказал, что не будешь пытаться ничего узнать. Таков был уговор!

– Да, пока я не узнал, что мы с тобой занимались любовью.

Джесси наконец вырвалась от него и вскочила на ноги, пылая гневом.

– Ради Бога, Люк, мы не занимались любовью. Мне было шестнадцать лет, я была безнадежно влюблена, а ты все разрушил! Разве этого недостаточно? Что еще ты хочешь со мной сделать? Ты заставил меня выйти за тебя замуж, ты угрожаешь отобрать фирму. Оставь в покое Мэл! Или ты хочешь лишить покоя и ее?

Люк попытался встать, но не смог. Скорчившись на земле с ужасным криком, как будто его сердце, легкие и все прочие внутренние органы сотрясали болезненные судороги, он даже не видел, как Джесси ушла.

Днем Люк уехал в Сан-Франциско после долгих и мучительных раздумий. Это было самое ужасное утро в его жизни. Признание Джесси пошатнуло его душевный покой. Если Мэл – его дочь, то с этим надо что-то делать. Размышления на эту тему преследовали его все утро. И от выяснения истины его удержало только одно – осознание того, сколько вреда он уже успел нанести.

Мало того, что он изнасиловал шестнадцатилетнюю девочку. Этот грех он дополнил тем, что заставил Джесси в деталях вспомнить эту унизительную сцену. Вряд ли он когда-нибудь забудет ее жалкий взгляд, когда она напомнила ему его слова, произнесенные той ночью. Нет, он не должен причинять ей дополнительную боль. Даже если он действительно отец Мэл и сумеет это доказать, ничего хорошего из этого не выйдет. Люк только внесет смятение в душу девочки. Одной искалеченной судьбы с него достаточно.

Перед отъездом он попытался извиниться перед Джесси, чувствуя себя последним идиотом. Произносить какие-либо слова было бессмысленно. Единственным его оправданием могли быть только травма головы и состояние опьянения, но на самом деле это делало его еще большим подонком. Неужели Джесси простит его только потому, что он не знал, что делает и кого склоняет к акту любви? То, что он спутал Джесси с сестрой, не могло его извинить – лишь добавить унижения к той травме, которую он ей нанес.

Люк не мог изменить то, что произошло, но он, по крайней мере, должен был исчезнуть из жизни Джесси и Мэл, чтобы больше не причинять им боли. Его стремление компенсировать страдания, причиненные ему Саймоном, было так велико, что он даже не подумал, как ранит Джесси, заставив ее выйти за него замуж. Люк все еще ненавидел своего покойного отца. Это не могло измениться, но он уже устал раздавать смертельные удары невинным людям, оказавшимся поблизости. Люку было стыдно.

Когда он поставил свой «мерседес» в гараж на улице Франклина, никаких экскурсий, к счастью, поблизости не оказалось. В янтарном свете сумерек тихий и пустынный холм, на котором стоял его дом, казался совершенно одиноким. Люк печально вздохнул, но во вздохе этом было смирение и даже какое-то подобие умиротворенности. Он принял решение. Джесси получит то, чего она хочет.

– Тук-тук.

– Никого нет дома, – сердито сказала Джесси, сосредоточенная на статье, которую писала для садового отдела «Хаф Мун Бэй Монитор». Она узнала голос стоявшего за дверью кабинета человека и уже решила принять его раскаяние, но пока не хотела, чтобы Мэтт Сэндаски об этом знал. В эти дни она была не склонна к прощению, особенно когда речь шла о представителях противоположного пола.

– Я все еще персона нон грата? – спросил Мэтт, входя в комнату.

Джесси повернулась на стуле, подняв бровь.

– Я думала, что ты ищешь Шелби. Она в бассейне, плавает, как щука. Мэтт усмехнулся.

– Я беспокоился. Ты не отвечаешь на мои звонки.

– Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Я не хочу с тобой разговаривать.

И действительно, голос Мэтта на автоответчике преследовал ее все последние дни. За два дня, прошедшие с их последней встречи с Люком, Джесси уже была близка к тому, чтобы снять трубку. Она отчаянно нуждалась в человеке, который бы ее выслушал.

Теперь, наблюдая за тем, как Мэтт играет с узлом своего галстука, Джесси решила, что он достаточно наказан. В своем двубортном костюме в полоску он выглядел безупречно, но если он и дальше будет нервничать и потеть, то эта чистота очень быстро потеряется. Снова.

– Что тебя сюда привело? – спросила она.

– Мне позвонил Джил Стрэттон. Он тоже не мог к тебе пробиться. У него есть весьма интересные новости, Джесси. Он сказал, что с ним связался Люк и сообщил, что хочет дать тебе безусловный развод, если ты не против. Никаких ограничений, никаких разделов имущества, ты совершенно свободна. Он даже согласился позволить Джилу вести это дело для вас обоих.

– Развод? – Сообщение Мэтта явно застало Джесси врасплох. – Но я не просила Люка о разводе.

– Теперь тебе и не нужно будет этого делать, – пожал плечами Мэтт, едва ли не подпрыгивая от удовольствия. – Ты ведь этого хочешь, не правда ли? Насколько я понимаю, это большая удача.

Удача?.. Джесси не могла с этим согласиться. Она должна была бы испытывать счастье или, по крайней мере, большое облегчение. Однако ничего подобного не было. Смущение и странное чувство утраты охватили ее. Казалось, у нее что-то отнимают, что она теряет вещи, определяющие ее существование, – прошлое со всеми его муками и радостями.

– Это не разрешает финансовых проблем компании, но исключает любую угрозу со стороны Люка, – продолжал Мэтт. – Кроме того, ничто не угрожает тебе, не говоря уже о Мэл.

– Да, конечно. – Джесси встала и подошла к окну, глядя на бассейн, где Мэл гордо демонстрировала свое умение плавать Джине и Роджеру. Шелби тоже была в воде, ведя себя как профессиональный тренер. Она выглядела невероятно гибкой и прекрасной, как наяда, в своем ослепительно белом бикини. Может быть, стоит заняться по программе Джейн Фонды, подумала Джесси, но потом мысленно покачала головой. Она может заниматься хоть тысячу лет, но у нее никогда не будет такого натренированного тела, как у ее сестры и Почему она так остолбенела, когда узнала о решении Люка? Это ведь именно то, чего она хочет. И тем не менее Джесси чувствовала себя потерянной, как бутылка без письма, плавающая по океанским водам. Ей хотелось прибиться к чему-нибудь, зацепиться за…

– Джесси? У тебя все в порядке?

– Да, – сказала она со вздохом. – Я просто не ожидала от Люка такого понимания.

Мэтт подошел к ней и встал за ее спиной.

– По-моему, это доказывает, что Бог есть.

Джесси кивнула. Его бьющий через край энтузиазм заставлял ее чувствовать еще большую пустоту, потому что она не могла его разделить. Она не знала, как реагировать на эти новости или на его настроение. Словно стремясь заполнить эту пустоту в душе, она переключилась на подводное плавание Мэл.

– Здорово она это делает, правда? – Посмотрев на Мэтта, Джесси с удивлением заметила, что он покраснел. – Я имею в виду Мэл. Она хорошо плавает.

– Да, конечно! Ты права. Несколько мгновений они молча наблюдали за происходящим в бассейне, и Джесси спросила себя, какие чувства Мэтт должен был испытывать к Шелби после их последней встречи. Она надеялась, что это не перерастет в глубокую привязанность – ради его же безопасности. Он совершенно не годился для Шелби. Несмотря на сорокалетний возраст и развод в прошлом, Мэтт, насколько было известно Джесси, ни с кем не встречался, кроме таких шлюх, как ее сестра. В последние дни она даже начала спрашивать себя, достаточно ли он подходит для того, чтобы управлять «Уорнек Комьюникейшенс». Может быть, виной тому было всего лишь ее угрюмое состояние.