Текст книги "Цвет страсти (Том 1)"
Автор книги: Сюзанна Форстер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Дверь за его спиной распахнулась, и брошенная ее рукой майка влетела в комнату. Он слышал, как Гас с удовольствием плещется и как вода с бульканьем исчезает востоке. Серебристые капли летели во все стороны.
– Может, ты все-таки присоединишься ко мне? – пригласила она, отфыркиваясь. – Тут замечательно мокро и прохладно! И вода совсем не красная, а желтая!
Джек потел все сильнее, пот ручьями стекал с его лба, струился по щекам и за ушами. Он отерся полой рубашки и вспомнил, как ее пальцы перебирали его волосы, ласкали мочки ушей.
Присоединиться к ней... Джек посмотрел на нетронутую банку пива, ту самую, которую держал в руках прошлой ночью в мечтах о женщине, нежной, мягкой, все залечивающей женщине, с которой можно забыть обо всем. Господи, как ему хочется пить... Как давно его мучит жажда... Давно, слишком давно.
Раздеться, сбросить с себя все до нитки и войти к ней в душ...
Его тело жаждало того, чего Джек не мог ему дать, того, в чем ему так долго отказывали: удовлетворения.
Что случится, если он уступит требованию своего тела? Если он подчинится безумной жажде и откликнется на ее призыв, что тогда? Ему даже не надо было напрягаться, отыскивая ответ, он заранее знал его. Это будет безрассудством. От этой женщины он должен получить информацию, а не секс. Но как ему обуздать свое тело?
– Что-нибудь случилось? – крикнула она.
– Абсолютно ничего. Гас. Здесь так жарко, что можно задохнуться.
– Бр-р, а здесь можно замерзнуть, – отозвалась она, прикидываясь, "то дрожит от холода.
– Ну и хитрюга, – сказал он шепотом.
– Интересно, что тебе не нравится на этот раз? Женщина или холодная вода в душе? – Она просунула голову в дверь и с улыбкой оглядела его. Наверное, холодная вода в душе. А может быть, заряженное оружие у тебя в джинсах?
– Оно у меня на предохранителе, – мрачно заверил он ее, но она уже спряталась внутрь и захлопнула за собой дверь.
Джек протянул руку и с такой силой схватил и сжал банку пива, что помял жесть, большим пальцем он еще больше углубил вмятину. А если он и Гас Феверстоун оба одержимы мыслью о смерти? Если они оба самоубийцы? Если он откликнется на ее приглашение, значит, он Столь же безумен, особенно если учесть последствия подобного шага. И вдруг его озарило, словно комета пронзила тьму: он все равно это сделает, сделает, и все тут!
Нет, жаль губить свои замыслы. Очень жаль'...
Джек ударил кулаком по столу, сотрясая волшебный деревянный замок. "Жаль, очень жаль", – с насмешкой мысленно повторил он. Вот он тут, посреди пустыни Мохаве, в растерянности и в поту, как китайский кули. А теперь давайте подсчитаем, что у него есть в активе: у него есть душ с холодной водой, женщина и плюс ко всему непобедимая эрекция. И как же он себя ведет? Да как мальчуган в кондитерском магазине, который не знает, на чем остановить свой выбор.
– А теперь к делу, – пробормотал он. – И без задержки.
Через минуту, совершенно голый, он вошел в душ.
Глава 8
Ее назвали "Скромница", и Вебб Кальдерой сразу понял почему, когда впервые увидел картину.
Юная девушка целовала собственное отражение в зеркале, обрамленном позолоченной рамой, чуть прикасаясь к стеклу розовыми лепестками губ и глядя на себя из-под густых ресниц полным томления взглядом. Ее щеки сильно зарумянились, и одна изящная маленькая ручка опиралась на резную раму, совсем как на мужское плечо. Другая рука держала шляпу, украшенную пышными красными розами. Зеркало затуманилось от ее влажного горячего дыхания, но не собой любовалась она и не к себе пылала любовью. Она целовала некоего призрачного возлюбленного, мужчину, который еще не удостоил ее лаской, который, может быть, даже еще не обратил на нее внимания...
Вебб также знал, что стоит мужской руке прикоснуться к ней, и она лишится, пусть не в прямом смысле, своей девственной чистоты. Воображаемый принц был образцом совершенства. Возлюбленный из плоти и крови никогда не будет таковым. Возможно, он удовлетворит потребности ее тела, но никогда не сделает явью возвышенные мечты девственного сердца, подобные прозрачным каплям росы на только что распустившемся цветке. Прежде чем сжечь их, лучи солнца заставят капли искриться, но всего на одно мгновение. Вебб был прекрасно осведомлен о такого рода разрушении. Он специализировался на нем.
Где-то вдали прозвучал входной звонок, но Вебб не обратил на него внимания. Наверное, что-то доставили из магазина, и его помощник займется этим. Он еще не кончил внимательно изучать картину в поисках каких-либо недостатков или повреждений... Он не мог оторваться от созерцания опьяненной мечтами прелестной девушки... Как бы ему хотелось знать, кто, какой мужчина сумел пробудить в ней эту любовную лихорадку. Вебб вообразил себя на его месте, представил первое робкое прикосновение дрожащих девичьих губ и сладкое ощущение невинности.
Вебб глубоко вздохнул. Уже столько лет он оставался равнодушным и ничто не могло пробудить его чувств, и теперь он тянул это мгновение, даже если оно и причиняло ему боль. Удивительно, что именно эта картина возродила в его душе переживания, когда ничему другому это было не под силу. Несмотря на высокую технику живописи, картина была далеко не самым лучшим произведением Мери Годдар. Американская художница специализировалась на портретах женщин и девушек, и многие ее работы по мастерству были значительно выше "Скромницы". И все же Вебб не мог оторвать глаз от картины. В ней его особенно притягивала неискушенность модели, наверное, потому, что сам он очень рано лишился иллюзий и на себе испытал жестокость окружающего мира.
, Картина было размером два на три фута, но казалась меньше в ящике, где она лежала. По привычке Вебб опустился на одно колено, послюнил палец и очень осторожно потер небольшой кусочек полотна, чтобы лучше рассмотреть живописные приемы художницы.
Мир искусства называл ее "Скромница", но в "Словаре художников и скульпторов" Белезита она значилась как "Девушка в зеркале". Вебб купил ее на главном летнем аукционе "Сотбис" перед самым отъездом из Лондона, но, к сожалению, не для себя. Он действовал от имени Лейка Феверстоуна.
В его кабинете, расположенном далее по коридору, зажужжал внутренний телефон, и Вебб недовольно поднялся на ноги, Он не любил, когда его беспокоили во время работы в хранилище, и секретарша хорошо знала его привычки. Значит, это что то серьезное.
Хранилище было просторным помещением, где автоматически поддерживались нужная температура и влажность, и сейчас в нем было даже холодновато, но Веббу нравилась прохлада, она повышала его работоспособность. Большая часть помещения служила складом для хранения произведений искусства, которые он покупал или продавал, и освещалась неярким светом дневных ламп. Его рабочее место находилось в углу комнаты, в нише с большим окном в стене и световым люком в потолке.
Картины стояли повсюду: прислоненные к стене, на мольбертах, пюпитрах и стендах, и в воздухе чувствовался легкий запах смывки. Городской и внутренний телефоны находились на стене напротив рабочего стола Вебба, и лишь один-единственный штрих нарушал аскетически сдержанную трудовую атмосферу: шкафчик орехового дерева времен Возрождения, где на блестящем подносе работы Жана Кузо стоял графин с ячменным шотландским виски.
Снова раздалось жужжание телефона, и Вебб подошел к медной панели, нажал на мигающую кнопку.
– В чем дело, Марджери?
– Вас хочет видеть мистер Феверстоун, – извиняющимся голосом сказала секретарша. – Вы его примете?
Это объясняло, почему Марджери решилась нарушить его покой. Она знала, что Лейк Феверстоун был одним из главных клиентов галереи в Беверли-Хиллз и личным другом хозяина.
Она знала также о похищении сводной сестры Лейка – о чем, впрочем, уже было известно всему континенту, – но этим все и ограничивалось: Марджери даже не подозревала о деловых отношениях Вебба и Лейка, о тайных связях Вебба с подпольным миром торговцев произведениями искусства.
– Да, я его приму, пожалуйста, пришлите его сюда, – сказал Вебб. – Я хочу ему кое-что показать.
Вебба всегда удивляло сходство Лейка с его сестрой Лили, хотя в Лейке не было ничего женственного, как и в Лили – ничего мужеподобного. Они просто были мужской и женской версией одной пары генов, и в тридцать семь лет были одинаково худощавы, если не сказать костлявы, с одинаковыми пепельными волосами и заострившимися чертами лиц.
Лейк вошел в комнату, и Вебб тут же отметил его рассеянный кивок и напряженный взгляд зеленоватых глаз. Фиолетовый тон рубашки-поло и светлые полотняные брюки делали его еще более бледным. Естественно было ожидать, что Лейк обеспокоен судьбой своей сводной сестры, но за годы знакомства с семьей Феверстоунов Вебб пришел к выводу, что их родственные отношения были запутаннее интриг при французском королевском дворе времен Людовиков.
Возможно, причиной бледности Лейка было его постоянное пребывание в "штабной" комнате созданного им центра охраны особняка Феверстоунов с сетью видеокамер по всему дому и прилегающему парку. Если бы Веббу пришлось ставить диагноз, он бы сказал, что у Лейка Феверстоуна развилась тюремная бледность.
– Вы пришли как раз вовремя, – заметил Вебб и указал на ящик, в котором лежала картина. – Годдар прибыла сегодня утром.
– Вот как? Что ж, давайте на нее посмотрим.
Приблизившись к картине, Лейк сощурился, секунду разглядывал ее, затем наклонился, как бы изучая детали. Потом, совсем как Вебб, опустился на колено и смочил слюной палец.
Он потер пальцем кусочек кремового платья девушки на картине, откинулся назад и одобрительно хмыкнул.
– Какая изумительная вещь, – похвалил он.
Вебб услышал дрожь в его голосе и понял, что для Лейка это станет не просто покупкой следующего по счету произведения искусства. Это будет новый объект для поклонения. Не один десяток лет семья Феверстоунов слыла одной из самых богатых семей в Калифорнии, их мебельная империя существовала уже несколько поколений, а собрание картин старых и новых мастеров было предметом зависти в художественных кругах.
Кроме того, они давали постоянную пищу для светских сплетен.
Августа, сводная сестра Лейка и Лили, была основной темой пересудов, но и сами близнецы вызывали много разнообразных толков своими любовными похождениями. Они еще не связали себя узами брака, и поэтому их подозревали в платоническом, но чем не менее зазорном чувстве друг к другу. Считалось, что Лейк старался заглушить это чувство своей страстью к искусству, а Лили – увлечением лошадьми. Но никто, включая Вебба, достоверно не знал, где кончается вымысел и начинается правда.
– Согласен, изумительная, – отозвался Вебб. – И весьма дорогая. Хотите знать, во сколько она вам обошлась?
– Мне все равно.
В дрожащем голосе Лейка было столько подлинной страсти, что она напугала его самого. Он рассмеялся и махнул рукой, как бы отгоняя от себя наваждение, но, когда он поднял взгляд, Вебб прочел в нем безудержный азарт коллекционера.
Вебб мало знал о ранних годах Лейка., за исключением того, что близнецов вырастила экономка Феверстоунов. Их собственная мать после рождения Джиллиан, младшей дочери, погрузилась в депрессию и в одно пронзительно холодное зимнее утро утонула, решив, не раздеваясь, искупаться в океане. Молва утверждала, что это было самоубийство. Отец близнецов, Лейк-старший, женился во второй раз. Его новой женой стала мать Августы, которая прожила с ним всего год и бросила мужа, в основном из-за его скупердяйства. Поэтому, как это происходит даже в лучших семействах, дети, изголодавшиеся по материнской любви и лишенные эмоциональной поддержки, пытались найти замену этим чувствам, и такой заменой в первую очередь становились вещи материальные.
К счастью или несчастью, но Феверстоуны имели деньги, чтобы удовлетворять свои прихоти.
– Расскажите мне о похищении, – прервал молчание Вебб, чувствуя напряженность Лейка. Его клиент уже больше не был таким бледным. – Как обстоят сейчас дела?
Теперь Лейк избегал смотреть в сторону картины.
– Никаких новостей, разве что к поискам теперь подключилось Федеральное бюро расследований. Целое утро они меня "опрашивали". Им почему-то очень нравится это слово. Судя по их вопросам, можно подумать, что это именно я похитил Гас.
Когда я уходил, они взялись за Лили.
– Сотрудничайте с ними, – посоветовал Вебб, направляясь к маленькому бару, где он держал виски. – Отвечайте на все их вопросы. Угощайте агентов хорошим бренди и выказывайте им побольше сочувствия. Можете даже перейти на настоящий коньяк. – Он постучал по графину. – Налить вам?
Лейк, казалось, не слышал его.
– Сомневаюсь, что кто-нибудь мне поверит, – сказал он, глядя мимо Вебба в окно на туманные синие горы за Санта-Моникой, – но я очень беспокоюсь об Августе. Эти террористы или кто там еще, которые ее захватили, могут принести ее в жертву своей безумной идее, даже забыв о выкупе.
Слова Лейка тронули Вебба, и в его душе на секунду проснулось сочувствие, но так же быстро и угасло. Тем не менее ситуация требовала, чтобы он выразил Лейку свою поддержку.
– ФБР имеет отличных специалистов, которые занимаются только похищениями, – напомнил он Лейку. – У них редко бывают неудачи.
Федеральное бюро расследований действительно отлично справлялось со своими обязанностями. Другое дело Центральное разведывательное управление. Вебб неплохо разбирался в компетенции и обязанное ях различных участников международного разведывательного сообщества, особенно Национального агентства безопасности. Считалось, что именно оно подготовило и использовало Мага.
Вебб взял со стола пачку цветных фотографий работ старых мастеров разного уровня ценности и протянул ее Лейку. Он собрал их во время своего летнего пребывания в Лондоне.
– Взгляните, возможно, вас что-то заинтересует, к примеру, пейзаж Дюге. Он относится к его зрелому периоду, где-нибудь около тысяча шестьсот пятьдесят седьмого года.
Лейк без особого энтузиазма просмотрел снимки, остановившись только на пейзаже.
– Вы уверены, что это Дюге? – спросил он. – У вас есть на него документация?
– Продавец из Антверпена. Он сказал мне, что может представить любые документы, подтверждающие подлинность, которые мы затребуем. – Вебб подал Лейку увеличительное стекло. – Обратите внимание на фигуры вдали, деревья, облака. Вы сразу убедитесь, что это не подделка.
Лейк воспользовался лупой, но через секунду отложил ее в сторону.
– Я хочу взглянуть на саму картину, – сказал он, явно думая о чем-то другом. – Если ее еще не купят, то в следующем месяце по пути в Лондон я заеду в Антверпен.
Он взглянул на графин с виски.
– Пожалуй, я немного выпью. Вы не против, если я сам налью?
Вебб молча кивнул.
Потянувшись за стаканом, Лейк заметил рядом с подносом колоду карт Таро и взял ее в руки. На его лице появилось беспокойство.
– Боже мой, Вебб, – сказал он, вынимая колоду из футляра и веером рассыпая карты. Он был явно напуган мрачными изображениями демонов и магов. – Я не видел ничего страшнее. Откуда они у вас?
Вебб засунул руки в карманы своих брюк цвета хаки.
– Мне прислал их кто-то из знакомых, который знает, что я коллекционер. Я еще не успел их хорошенько рассмотреть, но, по всей вероятности, они из Румынии, и им, наверное, не менее ста лет. Они называются Дьявольское Таро.
– Они в прекрасном состоянии, если действительно такие старые. Вы когда-нибудь погадаете для меня на них?
– Лейк, вы серьезно просите меня об, этом, да еще на таких картах?
Лейк вздрогнул, как от озноба, и сунул карты обратно в футляр.
– Нет, пожалуй, не надо.
– Мудрое решение, – с улыбкой одобрил Вебб, наблюдая, как Лейк наливает себе хорошую порцию виски.
Он очень сомневался, что его посетитель останется доволен предсказаниями Таро.
***
Гас Феверстоун допустила большой просчет. Она не ожидала, что ее тюремщик, как она его теперь называла, поддастся на уговоры, и в этом была ее ошибка. К тому же он не только был совершенно голым, но еще и в полной боевой готовности, о чем свидетельствовало, помимо прочего, и очень целеустремленное выражение лица. Гас не позволила себе особенно внимательно разглядывать его фигуру.
– Если я не ошибаюсь, кто-то приглашал меня сюда, – сказал он.
– Просьба оставить ваше оружие при входе.
Гас хотела произнести слова решительно и с вызовом, но вместо этого ее голос был еле слышен из-за плеска воды. Сердце гулко билось, усиливая ее растерянность. Если раньше ей хотелось смутить своего тюремщика, то теперь она отказалась от этой мысли.
Неужели Гас Феверстоун вдруг сама засмущалась? В таком случае апокалипсис был совсем близок.
– Ну как, у тебя тут найдется местечко еще для одного? – спросил Джек.
– А может быть, для двоих? Похоже, ты прихватил с собой своего друга, – пошутила Гас.
Она улыбалась и говорила одновременно, не глядя вниз на означенного "друга". Она позволила себе лишь один короткий взгляд украдкой, и у нее закружилась голова.
Абсолютно голый тюремщик был шести футов роста, все его мускулистое тело с головы до ног блестело от пота, и он смотрел на нее в упор, словно ожидая, что она одобрит его появление.
– Так кто же из нас не нравится тебе? – спросил он. – Я или мой друг?
Гас в раздумье склонила голову набок:
– Твой друг может остаться, а тебе лучше уйти.
К ее великому облегчению, он рассмеялся. Ее ответы были автоматическими, вся ее жизнь держалась на готовых стандартных репликах. Если сомневаешься, используй клише. Гас давным-давно познала эту истину. Она была равнодушной пожирательницей сердец. Но сейчас ее собственное сердце работало на оборотах, близких к аварийным.
– В чем дело? – спросила она.
– Ты выглядишь испуганной.
– Я? Ни в коем случае. – Гас сделала недовольную гримасу. Испуганной? Неужели?
На этот раз он едва заметно улыбнулся. Его глаза блестели, что делало еще более привлекательными мужественные черты его лица. Гас не могла не признать, что из него вышел бы потрясающий манекенщик для демонстрации нижнего мужского белья. С его шрамами и телосложением он, мог бы, заработать для Келвина Кляйна еще целую кучу миллионов."
– Нет, ты испугалась, – настаивал Джек. – Ты боишься? Боишься меня? Того, что я взял инициативу в свои руки?
Ты любишь распоряжаться всем сама, чтобы ты начинала, чтобы все было по-твоему. А теперь тебе надо ждать и догадываться, как я себя поведу, что буду делать и буду ли делать что-нибудь вообще. От этого ты нервничаешь, верно, Гас?
Джек подошел к ней ближе, и ей пришлось отступить назад.
Это было не слишком красивое отступление на скользком деревянном полу. Ей пришлось ухватиться за голые ржавые водопроводные трубы и прижаться к стене, чтобы избежать соприкосновения с его телом.
Другого выхода у нее не было: душевая была крошечной, а он чересчур большим.
Солнечный свет проникал сквозь щели в стенах и потолке и ложился на их тела яркими радужными полосками. В своем бегстве от него Гас не заметила, что вышла из-под душа. Искрящиеся водяные капли соединились на ней в ручейки, а ручейки самым неприличным образом устремились во все углубления на ее теле.
Это не прошло мимо его внимания.
Он коснулся пальцем ямки между ее ключицами и сразу обнаружил, как бешено скачет ее пульс: немыслимо притворяться безучастной, когда кто-то пристально наблюдает за вами.
– Неизвестность заставляет сильнее биться твое сердце, – продолжал Джек.
– Это от страха, я чуть не упала, – объяснила Гас. – Пол очень скользкий.
– Как и ты. Гас. Ты сумеешь вывернуться.
Тем не менее, судя по выражению его лица, ей не удастся ускользнуть от него. И хотя ей хотелось пропустить мимо ушей его замечание, она действительно гадала, каков будет его следующий шаг. Этой мыслью был целиком занят ее мозг, как, впрочем, и ее тело. Гас вдруг вспомнила о своем теле: каким розово-золотистым оно было в маленьком тесном душе с этими полосками солнечного света, каким настороженным и нетерпеливым, как бокал шампанского, которое ждет, когда его выпьют.
К сожалению, она сознавала, что сама первая готова пригубить вино и что ведет, себя слишком вызывающе. Ее голова казалась ей необычайно легкой, груди очень полными, бедра напряженными. Даже губы больше не подчинялись ей и стали неуклюжими и припухшими.
– Неужели я сошла с ума? – спросила она со значением. – Или что-то изменилось? Вчера ты пытался одеть меня, потому что моя нагота была вызовом Всевышнему. А сегодня ты со мной под душем, мы оба голые, и вдобавок ты говоришь мне, что я скользкая штучка.
– Это правда, – подтвердил Джек, не в силах расстаться с нежной ямкой между ее ключицами.
– Значит, что-то, изменилось?
– Да, мы оба нагие.
Одна капля скользнула с ее плеча на грудь, задержалась на ее упругом изгибе и продолжила путь вниз. Джек проследил за ее опасным спуском сначала взглядом, потом движением большого пальца.
Кожа Гас здесь была особенно чувствительной, сквозь нее просвечивали голубые жилки. Даже легчайшее прикосновение к этому месту вызывало дрожь, как если бы кто-то провел по нежной глади кусочком льда. Это было невыносимо, и Гас невольно вскрикнула и широко открыла глаза. Она не помнила, когда раньше их закрыла.
Как далеко она может позволить ему зайти?
Как далеко зайдет он сам?, Два простых и ясных вопроса мгновенно отрезвили Гас, и она уже спокойнее приступила к оценке ситуации. У нее не было разработанной теории относительно секса и похищения как единого целого, но у нее была теория относительно искушения. Она всегда считала, что если ты способна поддаться соблазну, то тебя обязательно соблазнят. Одно дело показывать ему груди, и совсем другое разрешать их трогать вот так просто, как будто это входило в цену ужина. И не надо разбираться, кто начал первым, прежде всего не следует забывать; что у тебя есть гордость.
– Тебе это нравится? – спросила она с издевкой.
Солнце золотило его темные волосы и заставляло его щурить глаза.
– Смотря с чем сравнивать.
– Не знаю с чем... Ну, к примеру, если тебя Вдруг укусила змея.
– Если змея, то, пожалуй, я выберу это.
Он подложил ладонь под ее грудь и большим пальцем размазал по ней воду, отчего грудь заблестела, как мрамор. Палец ритмично ходил взад и вперед, и Гас зачарованно следила за его движением, с раскаянием сознавая, что наблюдает за практическим воплощением своей теории. Его палец был все равно что работающий дворник на стекле автомобиля под светлым теплым дождем. Он гипнотизировал и возбуждал.
Внезапно Джек наклонился, будто собираясь поцеловать мокрое пятно, и Гас напряглась, когда его губы коснулись ее тела. Сердце прекратило свой бег и на мгновение замерло, а тело, наэлектризованное легкими прикосновениями, устремилось ему навстречу. Грудь напряглась, и сосок стал твердым, ощущение было нестерпимо восхитительным. "Еще одна моя теория находит свое подтверждение, – мелькнуло у нее в голове, – я поддаюсь соблазну". Ее веки задрожали, опускаясь...
Гас ждала продолжения, но его не последовало. Вместо Этого его низкий хрипловатый голос вернул ее к жизни.
– Не знаю, как ты, – услышала она, – но я-то вообще пришел сюда, чтобы помыться. Может, ты потрешь мне спину?
Она открыла глаза и увидела перед собой кусок простого мыла и насмешливо поднятую бровь. Он искренне и даже простодушно протягивал ей мыло, но Гас не могла сразу сориентироваться. Как это так: только что он целовал ее обнаженную грудь и тут же просит помыть ему спину? Ну что ж, она согласна...
"Самое главное – это отвлечь его и отвлечься самой", – успокоила она себя и подавила чуть было не вырвавшийся вздох сожаления.
Гас взяла протянутое ей мыло, и Джек повернулся к пей спиной. А что, если сейчас сделать нечто неожиданное, выкинуть номер в стиле глупой девочки-подростка, например, завизжать, закрыв лицо руками? Нет, если уж выбирать, то лучше тереть ему спину, чем получить укус змеи, тут не могло быть сомнения. Между прочим, он был определенно создан для физических упражнений, всюду мускулы, красивые, выпуклые там, где надо, и длинные, узкие во всех других местах А плечи такие необъятные, что это для них, наверное, вешают таблички "Груз не шире стольких-то футов". Что же касалось его ягодиц, то Гас так и тянуло их ущипнуть.
К счастью, он не мог видеть идиотской улыбки на ее, лице, свидетельствующей, что она теряет голову при одном взгляде на него. Возможно, виной всему был чистейший воздух пустыни.
Все эти годы, прожитые в городе с его удушливым смогом и ядовитыми выбросами, истощили ее нервную систему Вредные вещества были повсюду, даже в обычном лаке для ногтей. Кстати, она уже двадцать четыре часа живет без маникюра. Столько же времени она не делала себе маску, ее норы теперь, должно быть, совершенно засорены. Когда она вернется домой, ей понадобятся дни, чтобы привести себя в нормальный вид!
– У меня там что-нибудь не так? – спросил он.
– Нет, все в порядке, я просто проверяла, нет ли где-нибудь жировых отложений.
Он повернулся и посмотрел на нее. В ответ и как бы в доказательство честности своих намерений она показала ему кусок мыла, затем, держа его под струей воды, взбила шапку пены. Гас улыбалась, подтверждая, что следует его указаниям. Что она послушная маленькая гейша. И этот дурачок ей поверил!
Он отвернулся и занял прежнее положение.
Она начала с шеи и плеч как наиболее подходящих для этого мест, и, к ее удивлению, они оказались не такими уж каменными, а поддавались ее массажу. Намыливая плечи. Гас усилила нажим, описывая круги пальцами и уделив особое внимание ложбине между лопатками.
– Господи, как хорошо, – похвалил он, потягиваясь.
Гас водила мыльными руками по его спине и ощущала под пальцами игру мощных мускулов Если не считать шрамов, он был почти идеалом, признала Гас, а она повидала немало образцов мужского совершенства. Возможно, его упражнения на балке, свидетелем которых она явилась, и были изнурительны, зато результаты поражали воображение.
Она развлекалась, взбивая пену на всем пространстве его спины, и лишь спускаясь к крепким ягодицам, приостановила свое движение. На его правой ягодице была глубокая ямка.
– Что ты остановилась? – спросил он. – Я там тоже грязный.
– Охотно верю, – пробормотала она в ответ, и ее руки скользнули дальше вниз.
Его поджарые узкие бедра были такими же твердыми, как и все его тело, а упругие мускулы пружинили под ее пальцами.
"Стальной зад, – подумала Гас с некоторой завистью. – Мужчины с ними рождаются, счастливчики".
Ее руки продолжали рискованное путешествие, мускулы играли под ее пальцами, и у нее все больше захватывало дыхание. Она уже была готова бросить эту игру, но опасалась его реакции.
Физический контакт с ним вызвал в ней целую волну неконтролируемых эмоций. Гас задавала себе множество вопросов.
Что происходит у него в голове? И еще в одном месте? Она сама испытывала возбуждение. А как он? И каков мистер "Тихий, но смертельно опасный" в постели? Последний вопрос был, несомненно, очень конкретным.
Одна мысль об этом рождала у нее вполне определенные и графически точные фантазии. Если исходить из того, как он водит машину, в постели он должен быть стремительным, настойчивым и страстным. Гас не сомневалась, что он способен на необузданный секс, но почему-то сейчас он не проявлял признаков торопливости.
Она перестала его намыливать, давая возможность воде смыть грязь. Вода тихо струилась по спине, унося пену, и в солнечном свете, пробивавшемся сквозь щели, его чистое тело блестело, как полированное. По его спине и ягодицам, как у животного, пробегала крупная дрожь. Он был таким аппетитным, что ей хотелось его укусить. Она уже ощущала во рту его вкус и наклонилась вперед...
"Гас, прекрати, очнись", – приказала она себе.
Она вовремя остановилась, подавив смех и еле держась на ногах. И все-таки один звук вырвался из ее груди, скорее не смешок, а стон женщины, которая чуть было не подчинилась безумному побуждению, невозможному капризу, равному потере рассудка. Она облизала губы; рот и горло пересохли, словно от жажды. Жажды крови, как у вампира... Нет, она удержится от соблазна, она не станет его кусать.
Ни за что на свете!
Душ начал чихать, видимо, от воздушной пробки. Где-то наверху, на крыше, шумело и бурлило в трубах.
Джек стоял, упираясь ладонью в стену, недоумевая, отчего она прекратила свою деятельность. Поток воды по-прежнему падал ему на плечи.
Ответом ему был странный сдавленный звук.
Внезапно он ощутил острую боль пониже спины и невольно вскрикнул. Он прижал руку к ягодице и обернулся. Что там она еще придумала? Должно быть, ущипнула...
Гас была так же растерянна, как и он сам, и смотрела на него широко открытыми глазами, прижимая ладонь ко рту. Если бы он не знал ее, то бы мог подумать... Нет, тут что-то другое.
Он посмотрел на свою руку, запачканную кровью.
– Ты что, меня укусила?
– Да нет же! Тебе показалось... – Она начала тихонько смеяться и качать головой, и все ее тело раскачивалось в такт смеху. – Это не укус, просто я тебя легонько прихватила. Я не могла удержаться.
– Боже мой, ты меня укусила! – снова изумился он.
Она вздохнула и беспомощно привалилась к стене.
– Не знаю, что на меня нашло. Я...
Гас потеряла над собой всякую власть, и это было соблазнительнее любого намеренного кокетства. Джек потирал укус и смотрел на нее, раздумывая, как с ней поступить. Пожалуй, лучше всего будет завязать ей рот и спустить в подпол на съедение гремучим змеям. Эта женщина была абсолютно сумасшедшей, что полностью подтверждало ее репутацию. Ему следует потребовать доплаты за особый риск.
– Пусть все будет по справедливости, – объявила Гас между двумя приступами дрожи и повернулась к стене лицом, подставляя ему свой очаровательный мокрый зад. – Можешь укусить меня в отместку.
Джек почувствовал, что не может дышать. Он хотел ей угодить больше всего на свете. Он готов был съесть ее всю целиком.
– Не двигайся, – приказал он. – Дай мне хорошенько наточить зубы.
По правде говоря, он очень жалел, что позволил себе раздеться и забраться в душ вместе с Гас Феверстоун. Если уж он хотел развлечься, то лучше было бы поставить на пиво, чем на женщину Одна упаковка доставила бы ему больше удовольствия, чем все женщины, вместе взятые. Банка пива есть банка пива, без всяких там фокусов. А с Гас ему было необыкновенно трудно. Его тяга к ней была не только физической, к тому же он знал, что физического удовлетворения он с ней тоже не получит.
Как не получал его уже несколько лет, с тех пор как потерял жену и ребенка. Если говорить о сексе, то он не отказывал в нем женщинам и выполнял все по полной программе, до пота и усталости. Но он держал себя в узде, не переходя последней черты, не давая себе расслабиться. Контроль над собой был его броней и защитой. Лишись Джек контроля, и он бы просто развалился.
