Текст книги "Опасная любовь"

Автор книги: Сюзанна Брокман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 8

Когда Кейт исполнилось тринадцать лет, она часто присматривала за маленьким ребенком молодой пары, жившей по соседству. Они оба пели в церковном хоре, и каждый вторник Кейт делала уроки у них дома. Уложив в кроватку Лауру, их двухгодовалую дочку, она устраивалась за большим обеденным столом и занималась. Это было одно из хороших воспоминаний о том времени, когда Кейт была подростком, – вообще-то она старалась как можно реже думать про те годы.

И вот теперь она сидела в большой комнате в трейлере Джерико, разложив на столе рабочие бумаги, и мечтала о том, чтобы Джерико оказался таким же спокойным и безропотным подопечным, какой была Лаура.

Кейт изо всех сил старалась погрузиться в работу, тогда как Джерико листал распечатку своей роли. Он без конца бубнил что-то себе под нос и пробовал искать верную интонацию то для одной, то для другой фразы – даже когда мылся в душе. Кейт стоило большого труда не поднимать глаз от ежедневных отчетов и не думать о том, как теплая вода скользит по его безупречному телу. Она отважилась отвлечься лишь на секунду, когда распахнулась дверь в ванную – та самая, что была повешена сегодня по ее приказу, – и он вышел, все еще повторяя роль, и отправился в заднюю комнату, обернув бедра полотенцем.

Боже упаси, если он вздумает снова посмотреть на Кейт своими бархатными глазами – так, как он сделал это перед выходом из кинозала.

Потому что на какой-то безумный миг ей показалось, что он поцелует ее.

А она обмирала как идиотка и чуть ли не надеялась, что так оно и будет. Как будто мало того, что ей придется ночевать у него в трейлере!

Зазвонил телефон, и Кейт подняла трубку, радуясь поводу оторвать взгляд от бумаг.

– Алло!

На том конце растерянно замолчали.

– Извините, – наконец услышала она мужской голос, – наверное, я ошибся номером. Там нет поблизости Джеда?

– Кого?

– Джерико. Прошу прощения, Джерико Бомона. Извините еще раз, если я набрал не тот номер. Я записал его на бумажке, но нечаянно опрокинул кофе, и теперь… – незнакомец говорил с четким нью-йоркским акцентом, – ничего толком не разберешь.

– Нет, вы не ошиблись – он здесь. Как мне вас представить?

– Это Дэвид. Послушайте, я понимаю, что уже слишком поздно. Я мог бы перезвонить завтра. То есть если вам неудобно… – Он тактично замял конец фразы.

Ну конечно, он подумал, что у них с Джерико…

– Нет!!! – Кейт так и подскочила на месте. – Нет, все в порядке. Погодите, я сейчас позову его. Он в соседней комнате, – нарочно добавила она. – Джерико! Это Дэвид! Возьмите трубку!

Джерико появился из задней комнаты в одних спортивных трусах. Влажные волосы были гладко зачесаны назад, а на загорелой коже все еще блестели капли воды.

По пути к телефону он покосился на раскиданные по столу бумаги. Аппарат был закреплен на стене, и его нельзя было вынести в другую комнату. Правда, он и не ожидал, что Кейт сгребет сейчас свои папки и оставит его одного. Он просто встал возле стола и взял трубку.

– Эй, как дела? Что, очередная проверка?

Джерико оказался так близко, что Кейт могла слышать голос Дэвида – тонкий и ломкий сквозь дешевый пластик:

– Ты слишком долго не звонил. А я всегда считаю, что если ты долго не звонишь, то это либо очень хороший, либо очень плохой признак. Но на этот раз готов поспорить, что все идет прекрасно. И кто же она такая? Самая неотразимая актриса?

Джерико присел напротив нее, на другой конец скамейки, насколько позволял витой телефонный шнур. Дрожа и раскачиваясь, он повис над столом.

– Ее зовут Кейт, и она мой продюсер.

Кейт затаила дыхание и ждала, что он продолжит объяснять – дескать, хотя сейчас одиннадцатый час ночи, она находится здесь по делу.

Но вместо этого услышала:

– Она самый неотразимый продюсер. – Его улыбка могла бы растопить лед, устоять было невозможно.

Кейт уткнулась носом в свои бумаги. Ей наплевать, наплевать на то, что вообразит про них этот его дружок…

Дэвид говорил еще долго, но теперь Джерико был не так близко и до нее доносился лишь смутный отзвук в трубке. Не разобрать ни единого слова. Не очень-то и хотелось!

В ответ на речи Дэвида Джерико заулыбался снова.

– Да, она блондинка и настоящая красавица.

Кейт подняла глаза – и натолкнулась на его взгляд. Он не спеша скользил по ее телу. Ей стало так неловко, что пришлось изо всех сил стискивать карандаш. Не хватало, чтобы Бомон понял, как неприятен ей такой взгляд. Она не обращает внимания на подобные взгляды на улице, в толпе. Но не в силах терпеть это с глазу на глаз – она снова чувствует себя двенадцатилетней.

– Ну да, – улыбнулся он. – Я считаю, что она неотразима. – Ясно, эти слова больше предназначались ей, а не Дэвиду… – Я считаю это неизбежной платой за то, что тебя считают звездой, – небрежно продолжал Джерико. – Красавицы не дают прохода ни ночью, ни днем. И естественно, что рано или поздно тебе встретится такая, перед которой невозможно устоять!

Кейт отложила карандаш и гневно уставилась на него, хотя и понимала, что ничего не добьется из-за предательского румянца, заливавшего щеки.

Его улыбка мигом превратилась в злорадную ухмылку.

– Эй, ну-ка разгадай загадку, – промолвил он в трубку. – Что ты скажешь об особе, сохранившей способность краснеть до двадцати девяти лет? – Он весело расхохотался, выслушав Дэвида. – Вам приносятся глубочайшие соболезнования. Не понимаю, с чего он это взял, но, по его словам, вам со мной ничего не светит. Вот-вот, доставьте мне удовольствие полюбоваться на вашу реакцию! – Он поплотнее прижал трубку ко рту и рявкнул:

– Да не на твою реакцию! Я хочу сказать, что очень забавно смотреть, как она краснеет!

Джерико машинально взял со стола забытый карандаш и обнаружил, что на нем красивыми золотыми буквами вытиснено ее имя. Его брови удивленно поползли вверх.

– Дэвид, вот тебе еще одна загадка о неведомой Кейт! Она пользуется карандашами, на которых вытиснено ее имя. Что ты на это скажешь? – Он замолк, слушая ответ, и снова обратился к Кейт:

– Дэвид сказал, что с профессиональной точки зрения это говорит об очень близких отношениях с шестилетним ребенком.

– Ей семь лет, – уточнила Кейт, – но он почти угадал. Это Керри, моя племянница, подарила карандаши на Рождество.

– Вот, слышал? – крикнул Джерико в трубку. – Ага… Он сказал, что тот факт, что вы открыто пользуетесь ими, говорит сам за себя. Он сказал, что мне следует… – Бомон умолк на полуслове. – Ни за что! Он рехнулся. Какая мрачная ирония судьбы: психотерапевт не выдержал нагрузки, и у него повредился рассудок!

Он снова засмеялся, и Кейт поспешила отвести глаза. Это правда, она верила в то, что способна устоять перед чарами Джерико Бомона, но сейчас Джерико Бомон пустил в ход тяжелую артиллерию. Ей не помешала бы пара хороших затычек для ушей.

– Да, правда, зачем же ты звонил? – спросил он у своего друга. Судя по всему, Дэвид действительно был его другом. Если только беспечная, приятельская болтовня Джерико не являлась очередным спектаклем, начатым в ту минуту, когда он умолчал об истинной причине ее присутствия в его трейлере в такое время.

Кейт постаралась вчитаться в отчет оператора.

Джерико захохотал.

– Не может быть! – Он легонько подергал за уголок бумаги у Кейт в руках. – Эй, представляете, Дэвид и его жена, Алисон, собираются родить еще одного малыша… когда, ты сказал? – Он вслушался и повторил:

– Да, в октябре. Старина, это же здорово!

Он встал, перекинул через Кейт телефонный шнур и отошел в тот угол, где находились раковина и холодильник. Провод растянулся до предела. Кейт пришлось скорчиться, чтобы он ее не задел.

Она старательно отводила глаза от широкой спины Джерико. Он возился на полке, готовя себе какую-то еду. Потом ей пришлось отводить глаза от его ног. Черт побери, вот это ноги!

Перед ней стоял не Ларами! Не Ларами!!!

Но он выглядел совсем как Ларами, он улыбался совсем как Ларами. И то, как он извинился перед Сюзи Маккой, – именно так поступил бы и Ларами!

Сейчас он слушал Дэвида и молчал. По его коротким репликам Кейт могла догадаться, что Дэвид с женой уже не первый год пытались завести второго ребенка. Джерико стал расспрашивать Дэвида про Алисон, про какой-то проект, связанный с государственными тюрьмами. Алисон, видимо, была не в восторге от того, что три раза в неделю ее муж проводит консультации для заключенных, – но по крайней мере за эту работу прилично платили.

Но вот разговор закончился. Джерико повернулся, чтобы повесить трубку на место, и Кейт едва успела уткнуться в бумаги.

– Не хотите салата? – Джерико больше не болтал по телефону, а стало быть, предлагал салат именно ей.

– Нет, спасибо, – машинально отказалась она, но тут же решила, что ослышалась. Он действительно предложил ей… – Салат?!

Так оно и было: человек, заслуживший репутацию настоящего плейбоя среди голливудской богемы, только что своими руками накрошил для себя здоровенную миску зелени. На глазах у Кейт он полил все это маслом, прислонился спиной к полке и принялся уписывать за обе щеки.

– Да, когда-то я любил подкрепиться на ночь чем-нибудь сладким, – признался он, не прекращая жевать. – В старые добрые времена.

– Я помню. Я где-то читала, что в ваших контрактах отдельно оговаривались поставки десерта – причем в неограниченных количествах.

– В реабилитационном центре я стал настоящим докой по части правильного питания! – сообщил он с красноречивой гримасой. – Большинство алкоголиков – а также бывших алкоголиков – страдают от дисбаланса сахара. Обычно у них развивается эта… гипогликемия, и я не исключение. Гипогликемикам вечно не хватает сахара. Ха, вы бы посмотрели тогда на меня – я в один присест мог проглотить полгаллона мороженого! Страшное дело! Я не мог обойтись без сладкого. Я не выходил из дома без пакетика конфет и бутылки спиртного. Да будет вам известно, алкоголь в нашем организме очень быстро перерабатывается в сахар.

– Я не знала.

– И все время, пока я был в реабилитационном центре, меня держали на диете с ограниченным содержанием сахара. Правда, я ел очень часто, но в основном растительную пищу – вроде этой. Понемногу, но часто. Вместо трех обычных трапез – шесть или семь каждый день. Больше я не ем мороженого. И вообще держусь подальше от всего, что может быстро разложиться до глюкозы. А кроме того, придерживаюсь привычки есть часто, но помалу – и это тоже помогает. Меня не так сильно тянет наесться сладкого – или напиться.

– А вам все еще хочется напиться? – не удержалась Кейт.

Джерико ответил не сразу и в конце концов рассмеялся.

– Черт, не знаю даже, как вам ответить. Ведь вы мой продюсер – может, не стоит вас лишний раз пугать, а просто сменить тему разговора? Или солгать и сказать «нет»? Ну что вы, как можно? Нет, мэм, кто угодно, только не я! Никогда в жизни! С этим покончено раз и навсегда! – Он вопросительно заглянул ей в лицо. – Что мне сделать?

Кейт растерянно качнула головой.

– Да, – он резко воткнул вилку в салат. – С этим нелегко смириться. Знаете, если бы вы не были моим продюсером, я бы рассказал вам о людях, у которых тяга к спиртному не проходит никогда. Она всегда остается с ними и не отпускает ни на минуту. И если бы мне действительно захотелось напугать вас до смерти, я бы признался, что не было ни единого мига на протяжении всех пяти лет, четырех месяцев и двадцати двух дней, когда бы я не мечтал о виски. И вот почему одни ужасно умные парни выдумали этот лозунг: думай о сегодняшнем дне! Понимаете, вместо того чтобы клясться и божиться, что я буду трезвым на протяжении еще пяти лет – что само по себе звучит нереально, – я могу беспокоиться исключительно о сегодняшнем дне! Черт побери, ведь все, что для этого нужно, – воздержаться от выпивки еще несколько жалких часов! А потом я буду воздерживаться еще несколько часов – и так пройдет еще один день! Мне хватает сил распоряжаться собой эти несколько часов – ну если не часов, то хотя бы минут. И так я складываю эти минуты в часы, часы в дни, раз за разом – и вы видите, что выходит? Выходит пять лет, четыре месяца и двадцать два дня! И все это время я живу настоящей жизнью, а не валяюсь в пьяном бреду!

Джед надолго уткнулся в свою миску с салатом, прежде чем возобновил разговор.

– Ну вот, теперь вы знаете все. Наверное, подмывает звякнуть старине Бобу, чтобы привозил поскорее наручники, да?

Джед тщетно пытался обратить все в шутку, но в его глазах промелькнула какая-то беспомощность, сродни той, которую он пускал в ход, когда играл Ларами. Только теперь он не играл. Джед заставил себя рассказать Кейт всю правду – хотя многие на его месте вряд ли нашли бы силы назвать вещи своими именами.

На самом деле это было просто смешно. Джерико с удивительным упорством натягивал на себя маску самовлюбленной, равнодушной кинозвезды, как будто окружающие станут считать этого самоуверенного разбитного нахала сильной личностью. Но по-настоящему сильным он выглядел лишь в те редкие минуты, когда признавался в собственных слабостях, будь то его недавняя исповедь или извинения, принесенные Сюзи Маккой.

Кейт с содроганием подумала о той отваге, что понадобилась ему на протяжении этих… как он сказал?.. пяти лет, четырех месяцев и двадцати двух дней.

И конечно, меньше всего на свете ей хотелось снова вызывать Боба Холландера. Если ей и хотелось чего-то, так это обнять Джерико и утешить. Но Кейт не сомневалась, что это не доведет их до добра.

Пришлось напустить на себя серьезность, чтобы оправдать его ожидания.

– Да будет вам известно, что я наводила подробные справки и скорее забеспокоилась бы том случае, если бы услышала, что вы вовсе не думаете об алкоголе. Кроме того, мне доводилось слышать, что бывшие алкоголики переживают один из самых серьезных кризисов именно на рубеже первых пяти лет, – невозмутимо продолжала она. – И у тех, кто сумел преодолеть этот рубеж, появляется серьезная надежда выздороветь.

– Ну да, я тоже об этом слышал, – пожал плечами Джерико.

– Вы ведь не частый гость в анонимной группе, верно? – уточнила Кейт. – Многие из моих знакомых бывают там постоянно.

Он снова пожал плечами.

– Конечно, я посещал занятия по полной программе, пока находился в центре, и еще полтора года после выписки. Но это отнимает слишком много времени и сопровождается столькими ограничениями и правилами… словом, я предпочел действовать на свой страх и риск, то есть оставаться трезвым без их помощи.

– Это действительно рискованно.

– Да, – кивнул он. – Но я всегда стараюсь узнать, где и когда проходят занятия у ближайшей группы. И если я почувствую, что нуждаюсь в поддержке, то всегда могу к ним присоединиться.

Джерико улыбнулся, но это так походило на улыбку Ларами, что на несколько головокружительных секунд Кейт охватило странное чувство: она посмотрела в глаза человеку, созданному ею. Своему идеалу. Тому, кто был сломлен, но вернулся к жизни, кто прошел сквозь ад, но не утратил веры. Кто сохранил достаточно сил, чтобы победить отчаяние и боль и шагнуть навстречу надежде.

Сердце ее сладко замерло, и она поспешила отвести глаза.

– Вы что, даже на ночь не переодеваетесь в более удобную одежду? – поинтересовался Бомон. Кейт все еще чувствовала на себе его взгляд. – Скоро одиннадцать, а вы все еще в том, в чем были на работе.

– Это потому, что я все еще работаю. – Кейт старательно смотрела в угол.

– О'кей, – язвительно рассмеялся Джед. – Стало быть, продолжаем делать вид, будто нам приятно находиться рядом.

Он отвернулся к раковине. Кейт сквозь полуопущенные ресницы проследила, как Джерико вымыл посуду и положил на сушилку. Вот он снова выжидательно замер, и ей волей-неволей пришлось поднять взгляд.

– У вас еще много работы? – Он тут же добавил извиняющимся тоном:

– Прошлой ночью мне не удалось выспаться, и я буквально валюсь с ног.

Кейт одним движением сгребла свои бумаги, разровняла пачку и засунула все в портфель.

– Я уже давно закончила, – призналась она. Рядом на скамье лежали ее косметичка и большая дорожная сумка с пижамой, зубной щеткой и прочими мелочами. – Вам может что-нибудь понадобиться в другом трейлере?

– Нет, у меня все есть. – Это выглядело совсем по-идиотски – взятый им ни с того ни с сего слащавый, демонстративно вежливый тон. Ведь им сейчас предстояло перейти во второй трейлер и провести ночь фактически в одном помещении. Оба чувствовали себя более чем неловко, но старались делать вид, что все идет как надо.

Но Джерико и тут умудрился внести «свежую струю».

– Вот если только… – протяжно заметил он, – …у вас ведь наверняка найдется в сумочке пара презервативов?

Кейт выронила ключи.

– Шутка! – Он со смехом заглянул ей в лицо.

– Очень смешно. – Она надеялась, что выключила свет до того, как щеки покрыл яркий румянец.

Следом за Джерико Кейт поплелась в соседний трейлер. После кондиционированной прохлады в трейлере ночной воздух навалился на них, словно душное одеяло, – темный, тяжелый и влажный.

– Вы не можете не согласиться со мной, что все это выглядит несколько… несколько неприлично.

– Неприлично… – У Кейт вырвался нервный смешок. – Целую вечность не слышала такого слова!

– Но оно вполне уместно, не так ли? Вы, случайно, не хотите прогуляться перед сном? – Он остановился, чтобы пропустить ее вперед.

– Нет.

– Очень плохо.

Ей далеко не сразу удалось нащупать скважину и вставить ключ. Жестом она предложила Джерико войти первым.

– Вы не храпите? А вот Холландер храпел. Первый раз, когда я это услышал, мне показалось, что кто-то включил снаружи мотопилу.

Как ни невероятно это выглядело и как бы ни пытался Джерико это отрицать, но он тоже нервничал – Кейт это чувствовала.

Она заперла за собой дверь и щелкнула выключателем.

– Я не храплю. Хотя, конечно, прошел уже не один год с тех пор, как я спала в одной комнате с… – Кейт запоздало прикусила язык. Черт побери, разве его это касается?

– Неужели? – «Ну вот, проболталась!» – Уже, не один год?

– Почему бы вам первому не отправиться в ванную? – сухо осведомилась она.

Джед лежал в темноте, затаив дыхание, и вслушивался, как укладывается Кейт. Она нарочно выключила свет заранее, еще до того, как вошла в ванную, и теперь он слышал, как она осторожно движется по комнате и как шелестят простыни у нее на кровати.

А потом наступила полная тишина. Потянулись томительные минуты, и ему никак не удавалось отделаться от мыслей о Кейт, о том, что она лежит всего в нескольких ярдах отсюда в одной… а в чем, кстати, она спит? Вряд ли это будет какая-нибудь растянутая футболка необъятных размеров. Нет, Кейт не такая! Для фланелевой пижамы ночь слишком душная. Значит, остается… что-то типа ситцевой ночной рубашки? Или какая-нибудь тонкая пижамка на резинке… Тьфу ты, пропасть! Этак можно совсем рехнуться!

Он попытался думать о чем-то другом и тут же вспомнил, как им с Кейт пришлось ждать, пока Нат и Этан возятся с обыском. После того как они зашли в ресторан и он извинился перед Сюзи Маккой, его быстренько стряхнули с небес на землю.

Вряд ли кто-то обрадуется, когда все его веши перетряхивают и переворачивают по несколько раз на дню. Попробуй потом что-нибудь отыщи! Старательные сыщики не оставляли без внимания ни единую мелочь. Джеду оставалось скрипеть зубами от злости.

Ну вот, нашел о чем думать, чтобы поскорее заснуть… Пожалуй, лучше уж продолжать мечтать о Кейт – по крайней мере это не так противно.

И он стал представлять себе в подробностях, как она лежит в эту минуту в соседней комнате. Не прошло и десяти минут, как ему окончательно изменила выдержка.

– Кейт! Вы спите?

Она пошевелилась.

– Нет.

– А вы любите спать на боку или на спине?

Молчание. Оно тянулось бесконечно долго. Но вот она хихикнула и недоуменно спросила:

– А какая вам разница?

– Просто интересно.

– Вы что, Боба тоже спрашивали?

– Ни за что! – рассмеялся он. – Я просто лежал здесь и молился, чтобы он не вообразил, будто вернулся к себе на флот. – Джед помолчал и добавил:

– Но я все же спросил, голубой он или нет. Представляете, что было потом?

Ей стоило большого труда не расхохотаться.

– Бомон, вы же падали с ног от усталости!

– Ну да. Мне просто… – Что? Беспокойно? Но если он признается Кейт в своем беспокойстве, она тут же отнесет это на счет возбуждения. И будет недалека от истины. – Когда я только приехал в Калифорнию, то остановился у своего брата, Тома. У него тогда ночевали четыре или пять человек. Не знаю, то ли им не захотелось тащиться среди ночи домой или у них вообще не было дома, – Тому было все равно. Но мне приходилось ложиться пораньше, чтобы занять диван – иначе я спал бы на полу. У его друзей язык был подвешен что надо, и они могли болтать до самого утра.

– Том – это тот, который умер от СПИДа?

Это мигом охладило его.

– Вы ведь сами все знаете, верно? – Ему все еще было больно при мысли о том, что его брат умер. Ранила не сама смерть – Том болел уже давно, и за эти годы Джед успел свыкнуться с мыслью о неизбежной потере. Но Джед не появлялся у Тома целых два месяца перед тем, как брата не стало. Он, видите ли, тревожился о своей репутации и старался держаться подальше.

Вряд ли его жизнь можно было назвать образцовой, но этот момент Джед до сих пор считал самым позорным.

– Наверное, вам было очень нелегко, – мягко заметила Кейт.

Он издал какой-то невнятный сонный звук, который можно было истолковать как согласие.

– Спокойной ночи, Джед, – прошептала она, немного помолчав.

Несмотря ни на что, он не удержался от улыбки:

– Это Дэвид вам сказал, да?

– Он позвонил и спросил Джеда Бомона. Мне всегда казалось, что Джерико не может быть настоящим именем. Но до сих пор я не знала, что вы Джед.

Вообще-то Джед предпочитал не обсуждать собственное имя с посторонними, но лучше уж говорить об именах, чем о Томе.

– Когда я снялся в своем первом фильме, то получил право стать членом актерского профсоюза, – сказал он. – И вы представляете, у них, оказывается, такое правило: в организации не должно быть тезок. К примеру, Майклу Джи Фоксу необходимо хотя бы вставить в свое имя эту букву «джи», если в профсоюзе уже имеется какой-то Майкл Фокс! И когда пришел я, то там уже имелся Джед Бомон. Я хотел было взять свое полное имя, но мой агент встал на дыбы. Тогда Том подсказал мне Джерико, и так оно и осталось.

– А откуда взялся Джед? – поинтересовалась Кейт.

Ее голос звучал сонно и спокойно. Джед зажмурился и представил, что она лежит не в своей, а в его кровати. Вот она свернулась у него под боком, вся такая теплая, податливая, и он…

– Джедидия?

– А вот и нет: Джеддо!

Она рассмеялась.

– Слушайте, я не шучу и не понимаю, что здесь смешного! – Впрочем, он и сам невольно хмыкнул. – Мой папа настоял на этом старинном фамильном имени. Я понимаю, когда люди стараются сохранить старинные имена, если у них такие фамилии, как Вашингтон или Вандербильт. Но если ты ведешь свой род от разбойников и контрабандистов, иногда не мешает придумать что-нибудь новенькое!

Воркующий смех Кейт словно обволакивал его в темноте. И Джеду нравилось это чувство. Ему нравилось хоть ненадолго оказаться с ней заодно, а не по разные стороны баррикад. Ему приятно было смаковать мысли о том, что чем дольше он будет ее развлекать, тем скорее получит приглашение к ней в постель.

– По-моему, звучит великолепно, – сказала она. – Джеддо Бомон.

– Обещаете, что не проболтаетесь?

– Обещаю, Джеддо! – Она фыркнула и добавила:

– Спокойной ночи!

– То есть как это так – «спокойной ночи»? Теперь вы тоже должны поведать мне свою самую страшную тайну!

– При крещении мне дали имя… – Кейт выдержала драматическую паузу. – Мери Катарина! – И она снова рассмеялась.

– Так нечестно!

Кейт замерла во тьме, суеверно скрестив пальцы, и попыталась солгать, чтобы уйти от ответа:

– Я уже засыпаю.

– У каждого есть какая-то тайна.

На самом деле у нее было великое множество тайн. Она уже давно потеряла им счет. Она держала в тайне от своей семьи, что снималась в той любовной сцене в «Смерти в ночи». И никому никогда не рассказывала о том, что случилось в восьмом классе, на вечеринке у Нэнси Брейкер, – даже Маку, своему младшему брату.

Немало тайн она хранила и от Виктора. И самой значительной среди них был тот факт, что она сама написала сценарий для этого фильма. Что уж говорить о некоторых подробностях того жуткого, безобразного месяца, перед тем как она подала на развод, попытавшись жить по его правилам и играть в его игры.

А вот теперь у нее появились тайны и от Джерико. И она ни за что не станет ими делиться. Никогда в жизни она не признается, что лишилась сна от одной только мысли, что целую ночь проведет наедине с ним в трейлере. Как не признается в том, что постоянно ловит себя на желании назвать его не Джерико, а Ларами. И уж тем более не стоит признаваться, что каждую ночь она мечтает о том, чтобы с ней рядом лежал Ларами.

– О'кей, – прошептала она. – О'кей. Как насчет вот этого… Когда мне было десять лет, я поехала в скаутский лагерь, и меня обвинили в краже браслета у другой девочки только потому, что видели, как я гуляла возле ее палатки за день до пропажи. Я никому не рассказывала об этом – ни родителям, ни братьям.

– А вы действительно его украли?

– Да нет же! – Кейт даже села на кровати. – Но когда я сказала об этом другим девочкам, мне не поверили. Такое случилось со мной впервые – вроде вступления в реальный мир. До того дня мне было невдомек, что кто-то может не принять мои слова на веру. Ну, я, конечно, не была совсем уж дурой и знала, что есть дети, способные соврать, и мне хватало ума не верить всему, что приходилось слышать. Но ведь сама-то я никогда не лгала и, наверное, вообразила, будто вокруг меня должна существовать какая-то аура, заметная окружающим. Как же я ошибалась!

Это случилось еще до того, как у нее начала расти грудь. В те дни быть без вины виноватой казалось для нее концом света. Прошел всего год, и Кейт уже захотелось вернуться в то время, когда все было понятно и просто.

– Черт побери, – вырвалось у Джерико. – А вот я в десять лет…

Кейт ждала, но он так и не заговорил вновь.

– Что? – спросила она.

– Просто мы… просто мы пришли из разных миров.

– Мне было так стыдно, что те девочки считали меня воровкой. Не помню, как я дождалась конца смены в том лагере. Это было большим потрясением.

– А я рано привык врать. – Его протяжный южный акцент в ночной тьме показался ей особенно приятным. – Мы приучились говорить соседям, что у папы разболелась спина, когда на самом деле он упивался до бесчувствия. И я не помню, сколько раз говорил школьной медсестре, что подбил глаз или расквасил губу, когда налетел на столб, или на дверь, или упал с велика. Черт побери, у меня и велика-то не было, но я надеялся, что она об этом не знает. Мне даже нравилось ей врать: ведь чтобы она поверила в мою ложь, мне самому приходилось в это верить. И разве не приятно было верить в то, что у меня есть свой велик, с которого я мог бы упасть? Было куда лучше считать себя каким-то другим мальчишкой, чей отец действительно мается от боли в спине.

От потрясения у Кейт не было слов.

– И если бы мы встретились тогда, когда нам обоим было по десять лет, вы даже не перепугались бы до смерти, – с горьким смехом добавил Джерико.

Ну да, зато она боится его до смерти сейчас! Вот еще одна тайна, о которой ему не следует знать. К тому же ее страх уже слегка притупился. Слишком много она узнала о Джерико за этот день. Он, конечно, Далек от совершенства, но все его проблемы можно решить.

Кейт легко могла представить себе Джеддо Бомона в десять лет, вынужденного жить придуманной жизнью в придуманной семье не только ради выгоды, но и ради возможности верить в будущее.

Потому что вряд ли даже ему удалось бы выжить, утрать он эту веру. Джерико до сих пор цепляется за свою выдумку. Неужели он до конца обречен бороться с самим собой?

Из задней комнаты до нее донеслись звуки – его ровное, глубокое дыхание. Судя по всему, он заснул в один момент, несмотря на взбудораженные чувства, – как будто просто взял и повернул выключатель.

Итак, для Джерико миновал еще один день. И теперь пять лет, четыре месяца и двадцать два дня превратились в пять лет, четыре месяца и двадцать три дня…

– Спокойной ночи, Джед, – прошептала Кейт, глядя на темный потолок и не очень-то надеясь на то, что удастся быстро заснуть.

– Эй!

Сюзи – то есть Сюзанна – Маккой остановилась, и ее догнал Джамаль. Было около девяти утра, но солнце уже вовсю выжимало из него пот. Даже из-за короткой пробежки он взмок как мышь.

– Еще не завтракала? – Они вместе направлялись к ресторану.

– Нет. Моя сцена начнется ближе к вечеру.

– А меня ждут не раньше чем через час, – сказал он.

Сюзи была одета в короткие шорты и простую футболку. С немытыми растрепанными волосами она выглядела настоящей неряхой, хотя и очень милой.

– Это из-за съемок, – виновато пояснила она. – У меня сегодня такой макияж, и сказали, чтобы я начинала заранее.

– Это смотрится… уместно. – Джамаль вытер лицо полой свой футболки. – Слушай, ну и спектакль был вчера вечером! Сам Джерико явился в «Гриль» и принес свои извинения! – Он пихнул ее локтем в бок и добавил:

– Между прочим, он сказал, что ты неплохая актриса!

Она хихикнула и оттолкнула его руку. На какой-то миг их пальцы соприкоснулись, и Сюзи посмотрела прямо ему в глаза.

У Джамаля моментально скрутило кишки. Вот так дела! Он уже и не помнит, когда с ним такое случалось.

Зато он помнит, что чувствовал, когда смотрел «Главную причину», и было ему то ли десять, то ли одиннадцать лет. Он тогда не мог оторвать взгляд от экрана, от огромных невинных глаз Сюзи Маккой. Ее героиня, Бачни, оказалась жертвой скандального развода, затеянного родителями. Они так увлеклись своими разборками, что не заметили, как девчонка угодила в лапы серийного маньяка-убийцы.

Да, он тогда не сводил взгляда с Сюзи и думал, что сумел бы позаботиться о ней. Будь у него такая возможность, он бы оградил ее от любой опасности.

Наверное, эти странные ощущения в животе связаны с памятью о тех детских переживаниях и страхах. Джамаль вспомнил, как был ее немым обожателем, и быстренько очухался. Давно пора. Вполне довольно и того, что она обратила на него внимание. Выше головы не прыгнешь. Ему восемнадцать лет, а ей всего пятнадцать, и она еще ребенок.

Он поспешил спрятать руки в карманы.

– Ну а почему ты не села вчера со мной и Минди? – Джамаль высмотрел ее у дверей ресторана и даже помахал рукой, но она отказалась от приглашения, выразительно кивнув. Так же, как сейчас.

– Мне нужно было учить роль. Извини, но мне… не очень-то хотелось в компанию.

Ну да, особенно если вспомнить про ее предка-бультерьера. Как он торчал посреди зала с таким видом, будто откусит голову любому, кто посмеет приблизиться к его дочке!