Текст книги "Одно мгновенье до любви"
Автор книги: Сюзанна Брокман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Сюзанна Брокман
Одно мгновенье до любви
Посвящается отважным мужчинам и женщинам, боровшимся за свободу во время Второй мировой войны. Я приношу им мою самую искреннюю и глубокую благодарность.
Пролог
Весна
Когда пилот ткнулся лбом в приборную панель, а вертолет пошел носом к земле, положение, и до того бывшее плохим, стало еще хуже.
Лейтенант отряда «Морских львов» американских военно-морских сил Том Паолетти, схватившись за рукоятку управления, направил вертолет снова в небо. Лопес и Джаз в это время делали все возможное, чтобы не допустить гибели пилота от потери крови.
Элитное подразделение «Эс-Оу» из восьми человек оказалось в этой проклятой стране ради того, чтобы обеспечить благополучный отъезд супруги одного из дипломатов. Миссия была достаточно ответственной, чтобы поручить ее лейтенанту Паолетти, командиру шестнадцатого экипажа «Морских львов». Приказ на проведение операции исходил от самого адмирала Чипа Кроули.
В разговоре с Томом Кроули выразил надежду, что появление спецотряда, в котором заместителем Тома будет знаменитый лейтенант второй статьи Каспер Джекет по прозвищу Джаз, заставит этих фашистских псов поджать хвосты.
Адмирал весьма рассчитывал на то, что Том, с его рядами орденских планок на груди, со спокойным повелительным голосом и открытой, располагающей улыбкой, сможет произвести впечатление на этих жирных обжор и заставить их отпустить миссис Хэмптон на все четыре стороны.
Надеялся адмирал и на тот эффект, который неизменно производил Джаз, с его шестью фугами роста, широченными плечами и суровым лицом; черный, молчаливый, он выглядел довольно зловеще. С таким человеком вполне достаточно было послать совсем небольшой отряд в восемь человек.
Местное правительство утверждало, что никто не удерживает миссис Хэмптон помимо ее воли, поэтому Том и его отряд спокойно прилетели в эту страну коммерческим рейсом, взяли в аэропорту напрокат фургон и направились в отель, где проживала чета Хэмптон до того момента, как Рональд Хэмптон отправился в однодневную поездку в соседнюю страну. Без супруги, что оказалось ошибкой. За этот день политическая ситуация в регионе изменилась столь резко, что Рональду и сопровождающим его лицам обратно вернуться не разрешили.
Узнав, что миссис Хэмптон находится в отеле, Том облегченно вздохнул – похоже, дело ограничится тем, что они просто проводят даму в аэропорт, избежав ненужных инцидентов. В радужном настроении он со своей командой попивал охлажденный чай в приятно прохладном саду, пока миссис Хэмптон паковала свои вещи.
Его настроение несколько упало при виде шести огромных чемоданов миссис Хэмптон, которые были торжественно внесены в сад.
Миссис Вильгельмина Хэмптон принадлежала к тому редкому типу женщин, которые и в пятьдесят могли бы выйти на теннисный корт с ракеткой в одной руке и сигаретой или рюмкой мартини – в другой. На лице миссис Хэмптон не было особой радости от появления целой оравы сопровождающих. Когда же Том предложил ей оставить большую часть чемоданов (поскольку досмотр местными властями мог привести к ненужной задержке), ее лицо возмущенно исказилось, и миссис Хэмптон принялась возражать столь энергично, что у Тома возникло сомнение, стоит ли Соединенным Штатам прилагать такие усилия, чтобы вызволить эту даму с чужой территории.
Том напомнил – не очень деликатно, поскольку деликатно у него не получилось, – что временные задержки в период политической смуты склонны превращаться в постоянные. Хотя стенания от этого не прекратились, они стали на тон ниже, и в результате миссис Хэмптон оставила себе только три чемодана.
Том препоручил ее старшине третьей статьи Марку Дженкинсу – самому младшему из спецотряда, парню с открытым, красивым, почти ангельским лицом, которое скорее подошло бы мальчику из церковного хора. Но эта внешность была обманчива – Дженкинс лез во все авантюры, которые только находил, а потом хвастал напропалую, преувеличивая опасности в десятки раз. Но сейчас Дженкинс подарил миссис Хэмптон свою самую обаятельную улыбку, поинтересовался здоровьем ее внуков и проводил к самому безопасному сиденью в центре фургона.
Когда их фургон покинул место парковки у отеля, О'Лири показал на черную машину, движущуюся позади них:
– Черный седан, и в нем шесть человек.
Черный седан ехал за ними следом.
Тома это не удивило. Его удивило бы, если бы хвоста за ними не оказалось.
Дженкинс и Лопес все еще успокаивали миссис Хэмптон по поводу оставленных ею вещей, как вдруг раздался звук сирены.
Сидевший за рулем энсинnote 1Note1
Первичное офицерское звание в военно-морском флоте США.
[Закрыть] Сэм Старрет с тревогой поднял глаза к зеркалу заднего вида – и встретил взгляд Тома.
– Спокойно, – произнес Том.
До тех пор пока они не будут знать наверняка, что сирена адресована именно им, давать полный газ было бы попросту глупо. Это могло спровоцировать полицию броситься вдогонку. Пока что следовало просто не привлекать внимания. Правительство заявляло, что даст миссис Хэмптон возможность спокойно уехать из страны. Так что суетиться не было необходимости.
Но сидящий рядом с водителем старшина первой статьи Кении Кэрмоуди по прозвищу Компьютерный Маньяк, вращая ручку настройки своего радиоприемника, поймал полицейскую волну и повернулся к энсину Джону Нилсону, выполнявшему в спецотряде роль переводчика.
– Четыре машины и один армейский грузовик с целым взводом солдат направляются от аэропорта, нас попытаются задержать, а если это будет необходимо, то применят силу, – доложил Нилсон.
Компьютерный Маньяк обернулся к Тому. Его голос звучал почти весело:
– «План Б», ваша светлость?
Адмирал Кроули настоятельно рекомендовал использовать силу только в самом крайнем случае. Том знал, что если его отряд сделает хоть один выстрел, ему придется давать массу объяснений. Но он бы предпочел несколько неприятных часов перед столом Кроули, чем пяток лет в какой-нибудь вонючей тюремной камере вместе со своим подразделением и прекрасной миссис Хэмптон в ожидании, когда переписка по линии международной амнистии смягчит сердца их тюремщиков.
«План Б» в этом свете выглядел куда привлекательнее.
– Переходим к «плану Б».
Едва лишь эти слова сорвались с губ Тома, как О'Лири выстрелом из пистолета чуть не пробил правое колесо преследовавшей их машины.
Старрет резко взял вправо, свернув на боковую дорогу. За машиной тут же взвилось накрывшее седан облако пыли.
– Миссис Хэмптон, мэм. Хотя нас и уверяли, что нам дадут возможность свободно покинуть страну чартерным рейсом, мы подготовились и к другому варианту отъезда. У нас есть вертолет «Морской ястреб», который ждет нас при выезде из города. Лейтенант Паолетти считает, что самым разумным для нас будет воспользоваться вертолетом.
– Лейтенант, я жму на газ, – выкрикнул Старрет, – но это дерьмо не дает мне сделать больше сорока пяти.
Машину бешено трясло на изрытой колдобинами узкой дороге, для которой и скорость в сорок пять миль в час казалась кошмарной. Но Том знал, что если за ними действительно гонятся, то скорость в сорок пять абсолютно недостаточна.
Неудивительно, что Старрету было столь трудно вести машину. В порядком изношенном фургоне находились восемь крупных мужчин, женщина, которую нельзя было отнести к худеньким, и три весьма тяжелых чемодана.
Чтобы ускорить ход, следовало избавиться от какой-нибудь лишней вещи. В фургоне их было три.
Том встретился взглядом с Джазом. Джаз прекрасно понял, о чем он подумал, – и это было хорошо, поскольку вслух этого говорить не следовало. Миссис Хэмптон и так была расстроена сверх всякой меры. Однако О'Лири, сидящий сзади вместе с чемоданами, угадывать мысли не умел.
– О'Лири, помоги мне продуть балласт, – скомандовал Джаз зычным командирским басом.
Благодарение Богу, что миссис Хэмптон не была знакома с морским выражением «продуть балласт». Когда она поймет его смысл, будет уже поздно.
– Меня укачивает при полете на малой высоте, – пожаловалась она.
Том откинулся на сиденье и повернулся к миссис Хэмптон, надеясь объяснить ей всю тяжесть их положения.
– Мы только что слышали по радио приказ четырем вертолетам тайной полиции и грузовику с тридцатью солдатами задержать нас любой ценой, – сказал он, глядя прямо в глаза миссис Хэмптон и не давая ей отвести взгляд. – Не думаю, что у вас была возможность заглянуть в центральную тюрьму этой страны, но уверяю вас, мэм, что это весьма холодное и темное место, с запахом немытых тел, к тому же кишащее крысами. Если вы хотите провести несколько лет в таком месте, скажите только слово, и мы высадим вас на обочину.
Миссис Хэмптон примолкла. Из ее груди вырвался лишь сдавленный вскрик, когда задняя дверь фургона распахнулась и она увидела, как последний из ее чемоданов на колесиках катит по дороге, как в старой рекламе о туризме в Америке. Том подумал: «А разговаривал ли с этой дамой кто-либо так откровенно хоть раз за всю ее жизнь – конечно, за исключением ее очень важного мужа?»
– Мне нужно, чтобы вы постоянно держались старшины Дженкинса, – продолжал Том. – Если он, или я, или кто-либо из отряда, созданного специально для этого дела, отдаст вам распоряжение, вы должны следовать ему без промедления. Я достаточно ясно выражаюсь?
Миссис Хэмптон мрачна кивнула, ее губы были плотно сжаты.
– Более чем, лейтенант. Хотя, уверяю вас, обо всем этом я обязательно напишу письмо вашему командиру. В моих чемоданах находились сшитые у модельеров платья, очень дорогие, некоторые просто неповторимые.
– Нагните голову и придержите язык, мэм, – ответил Том. – Мы обязательно вытащим вас отсюда, чтобы вы могли написать свое письмо. Я обещаю вам это.
Миссис Хэмптон все же не удержалась от вопроса:
– А что, если они собьют ваш вертолет?
– Поблизости находятся американские военно-воздушные силы, с НАТО есть договоренность о применении силы в случае необходимости. Как только мы поднимемся в воздух, то начнем передавать информацию об этом по всем каналам. Не сумасшедшие же они, чтобы стрелять по нашему вертолету. Мы долетим до аэродрома дружественного нам государства, – Том бросил взгляд на часы, – я думаю, через час. Я позабочусь, чтобы по прибытии вы получили бумагу и ручку.
– А если что-то у вас не получится, – ядовито заметила миссис Хэмптон, – у вас есть «план С»?
– «План С» всегда есть, мэм. «План С» означает действовать по обстоятельствам. Этот план мы всегда делали лучше всего.
Но пока в «плане С» не было никакой нужды. Пока Компьютерный Маньяк указывал водителю по карте путь через запутанные улочки, Старрет жал на газ, а Нилсон следил за ситуацией в эфире, фургон одолел всю дорогу, и они прибыли на место точно по графику.
Точно по графику с неба спустился и вертолет. Пилот сошел по лестнице, чтобы помочь миссис Хэмптон подняться на борт.
Но тут случилось непредвиденное. На дороге появился джип, битком набитый солдатами патруля. Том застонал от досады – подобные случайности предусмотреть просто невозможно. Патруль оказался в ненужное время в ненужном месте. А теперь, естественно, увидев вертолет, военные отправились проверять, в чем дело. Если бы патруль задержался всего на полторы минуты, вертолет бы взмыл в воздух и был уже вне досягаемости прицельного огня.
Вместо этого патруль повернул к ним, и было видно, как автоматы снимаются с предохранителя и как вставляются магазины. Но Лопес сделал свое дело раньше – он выстрелил из гранатомета в джип, пока Том и Джаз помогали миссис Хэмптон подняться в вертолет.
Солдаты бросились врассыпную – но один из них все же остался в джипе; он открыл просто бешеную стрельбу.
И опять трагическое совпадение – одна из этих выпущенных почти наугад пуль прошла через открытую дверь и попала в плечо пилота.
Но Том заменил пилота и сам повел вертолет. Прошло уже несколько лет с тех пор, как он летал на одной из подобных стрекоз. Сейчас это получилось у него не очень гладко, но довольно прилично.
– Боже, командир, – крикнул Дженкинс, перекрывая истерические завывания миссис Хэмптон, – мы дымимся.
Черт, еще одна непредвиденная случайность. Двигатель полыхал, извергая густой дым, словно от осветительного патрона. Похоже, в один из двигателей – или в оба – попала пуля. Удачлив же оказался этот стрелок, черт его раздери!
Но они были уже довольно далеко от города и довольно быстро двигались к границе. Хотя до границы все же не могли дотянуть с одним неработающим двигателем. И, Боже, с переставшей нормально работать подачей топлива. Пуля попала и в бак с топливом. Горящий двигатель и протекающий бак – это уже совсем плохое сочетание, это взрыв! Необходимо опустить эту стрекозу на землю, и сделать это надо как можно скорее.
Внизу расстилалась мрачная пустыня с грозными скалами и весьма подозрительными песками. «Наверное, такой же пейзаж на Луне», – подумал Том. В Новой Англии, где он вырос, ничего подобного он не видел.
– Держитесь за свои места, – крикнул Том, с трудом сажая вертолет на землю. Посадка получилась жесткой. Будь скорость чуть больше – дело обернулось бы катастрофой.
Все, что не было привязано, сорвалось с места.
– Джаз, выведи отсюда миссис Хэмптон! Быстро! – крикнул Том.
Экипаж тут же начал действовать. Джаз и Дженкинс взяли миссис Хэмптон под руки. Пока они вытаскивали ее из вертолета и тянули за собой по высохшей земле к укрытию, миссис Хэмптон отчаянно сопротивлялась, что-то крича севшим голосом.
Лопес и Компьютерный Маньяк несли пилота, а Нилсон, Старрет и О'Лири захватили вещи и запасы воды.
Том покинул вертолет последним; он спрыгнул на землю и побежал, соображая, как бы так рявкнуть на миссис Хэмптон, чтобы она наконец угомонилась.
И тут он услышал, о чем кричит миссис Хэмптон. О своей дамской сумочке. Она оставила в вертолете сумочку.
– Извините, мэм, вам придется обойтись без нее. Вертолет сейчас взорвется, и от него…
– В сумке мои сердечные капли! – хрипло выкрикнула миссис Хэмптон. Ее голос гулко разнесся среди скал, отражаясь эхом от гладких склонов.
Сердечные капли.
– Черт бы тебя побрал. – Это вырвалось у него само собой.
Том увидел, как Джаз поднимается из-за камня, чтобы вернуться к вертолету, но Том был по меньшей мере на тридцать ярдов ближе. И он побежал. Помогая себе руками, чтобы быстрее преодолеть камни, он бросился обратно к вертолету.
Всего через десять шагов он был на месте, нырнул внутрь и принялся искать эту чертову сумку. Ее нигде не было видно – как любую дамскую вещь, которую вам требуется найти. Он бросился на металлический пол, заглянул под сиденья, и…
Джекпот! Он увидел бежевую сумку. Должно быть, она скользнула вперед, когда они приземлялись. Том схватил ее и уже в следующее мгновение был снаружи, убегая прочь столь стремительно, как только мог.
Он был всего в нескольких ярдах от спасительных скал, когда услышал сзади оглушительный взрыв и почувствовал, что его приподнимает в воздух. А потом его словно ударила земля.
«Черт! Хорошо, что я прижал сумочку миссис Хэмптон к груди – с сумочкой ничего не случилось».
Это было последней его мыслью. В следующее мгновение на Тома обрушилась непроглядная мгла.
Глава 1
8 августа
Том снял с верхней полки спортивную сумку и медленно направился вместе с другими пассажирами чартерного рейса к выходу из бостонского аэропорта Логана.
«Это хорошо, – подумал он, – что никто не торопится». У Тома еще не прошли приступы головокружения после травмы головы. Из-за этой травмы его недавно чуть было не списали начисто.
Выйдя из терминала, Том увидел густой утренний туман, скрывающий очертания города.
Но Том знал, что, тюка он будет ехать к городку Болдуинз-Бридж, туман рассеется. Сильный океанский бриз охлаждает воздух, делая небо светло-голубым, а городок – привлекательным для туристов и любителей красивых пейзажей.
Том собирался оставаться в этом городке только до воскресенья. Ему предоставили тридцать дней отпуска для окончательного выздоровления. Тома одна мысль об отпуске выводила из себя. Ему, черт побери, не нужны эти тридцать дней. Он и так слишком много времени провалялся в госпитале. Он уж и не помнил, как выглядят его парни. Он даже не знал, не расформировали ли их подразделение вообще из-за происков контр-адмирала Ларри Такера и увидит ли он своих друзей когда-нибудь снова.
Нет ничего удивительного, что он вышел из себя, когда обнаружил, что в то время как он пребывал в глубокой коме, Такер сделал попытку сократить весь шестнадцатый экипаж в бюджете на следующий финансовый год. И что подразделение «Эс-Оу» из шестнадцатого экипажа Такер собирался разбросать по всему миру. Элитное подразделение, которое Том собирал на протяжении нескольких лет, получившее уважительное прозвище «Искатели приключений»…
И Том потерял самообладание в разговоре с контр-адмиралом. Хотя он не выбросил этого человека через окно четвертого этажа штабного здания. Он даже не ударил по самоуверенному, ухмыляющемуся лицу. Том только лишь привел свои возражения – возможно, несколько настойчивее, чем следовало.
Из-за этого ему пришлось провести еще одну неделю в госпитале, чтобы пройти комиссию по психическому состоянию, которую проводила целая команда медицинских докторов и психиатров, выяснявших, была ли его вспышка связана с недавней травмой черепа.
Том смог убедить комиссию, что его взрыв гнева был вызван исключительно тем, что сделал Такер.
Однако в комиссии был капитан Говард Эккерт, которому наступало время для повышения и который весьма желал угодить контр-адмиралу Такеру. И потому общее мнение комиссии в документах зафиксировано не было. Эккерт дал Тому тридцать дней отпуска, заявив, что при столь сильной травме весьма часто бывают некоторые временные психические отклонения – агрессивное поведение, мания преследования, паранойя. Иногда также возвращаются приступы головокружения и головной боли. И поэтому Тому следует некоторое время провести в тишине и покое. Через тридцать дней, когда он вернется на военно-морскую базу в Виргинии, Тому предстояло еще раз пройти такое же психиатрическое освидетельствование, после которого его судьба и будет решена.
Так что Тому пока что оставалось только гадать, спишут ли его медики с военной службы или же позволят продолжить карьеру в американских военно-морских силах.
Первого Том не хотел, но он знал, что Такер дергает за ниточки, чтобы его благополучно списали, а это означало, что в ближайшие тридцать дней он должен как следует отдохнуть и приобрести полную ясность рассудка – конечно, насколько это возможно.
Том знал себя достаточно хорошо, чтобы не планировать визит в родные места более чем на уик-энд – в противном случае гарантировать ясность рассудка было невозможно.
Лучше всего было бы нанести совсем короткий визит, чтобы повидать брата деда, Джо, встретиться с сестрой Анджелой и племянницей Мэллори. Мэллори в этом году должна окончить школу. Ее подростковые годы оказались столь же трудными, как и у Анджелы, да и у самого Тома.
Это непростое дело – принадлежать к семейству Паолетти в столь интеллигентном и утонченном городке, как Болдуинз-Бридж, штат Массачусетс. Наверняка полицейские, снова увидев его, начнут хмурить брови. Сейчас, конечно, он уже далеко не подросток, ему тридцать шесть лет, на его груди множество наград, и он является весьма уважаемым офицером американских военно-морских сил, но полицейские наверняка еще помнят, как называли его между собой – бунтарь, хулиган, «этот дикий маленький трахальщик».
Пожалуй, как бы ему ни было интересно в компании Джо, одного уик-энда в Болдуинз-Бридж будет более чем достаточно. Возможно, удастся уговорить Джо отправиться с ним на Бермуды на неделю или две. Это было бы здорово.
А если Джо будет настаивать, Том мог бы захватить в эту поездку даже Чарлза Эштона.
Мистер Эштон был задушевным другом Джо или его злейшим врагом – в зависимости от того, в каком настроении пребывали эти двое. Джо был знаком с Чарлзом Эштоном еще со Второй мировой войны. В основе их привязанности друг к другу лежал совместный боевой опыт, и потому Том относился к этой дружбе с уважением. Кроме того, Чарлз Эштон был отцом Келли.
Келли Эштон… Том думал о ней каждый раз, когда посещал Боддуинз-Бридж. Конечно, он думал о ней и когда его не было в этом городке. Слишком часто, если учесть, что он не видел ее шестнадцать лет.
А вдруг, когда он приедет в город, там появится и она?
Впрочем, такая вероятность близка к нулю. Сейчас она врач, ведет очень напряженную жизнь, очень занята и не сидит у дороги, ожидая появления Тома.
Шестнадцать лет – это достаточно большой промежуток времени, чтобы перестать думать о ней. Она-то наверняка давно выбросила его из головы, судя по тому, что вышла замуж. Правда, это было давно, и вскоре она развелась.
Что, впрочем, ничего не значило. Она потом снова вышла замуж. «Перестань думать о ней. Вряд ли она появится в этом городке», – приказал он себе.
Том принялся проталкиваться сквозь толпу к остановке автобуса, отвозившего пассажиров к магистрали. Этот автобус назывался Т.
Толпа состояла главным образом из отправляющихся на отдых семейств. Главы семейств выстроились в очередь у ленты транспортера, ожидая свой багаж. Одинокие пассажиры уже давно прошли к выходу, поскольку с ними были только легкие вещи, которые можно было взять с собой в самолет.
Внимание Тома привлек один человек, примерно одного с Томом роста и со светло-каштановыми волосами, чуть подернутыми сединой.
Когда человек наклонился, чтобы снять свой чемодан с конвейера, и затем поднял этот чемодан себе на плечо удивительно знакомым движением, Том резко остановился.
Не может быть.
Не может быть такого, чтобы именно здесь, в аэропорту Логана, Том натолкнулся на человека, известного под прозвищем Торговец.
Нет, волосы этого человека светлее, чем у Торговца. Впрочем, их легко можно и перекрасить.
Но черты лица все же другие… Вместе с тем череп имеет ту же форму. Очертания носа и щек чуть мягче, не так резко выражены, линия подбородка не столь твердо очерчена, как это помнил Том. Может, это все – результат пластической хирургии? Возможно ли такое?
Том подобрался к незнакомцу поближе, желая разглядеть его получше.
Его глаза. Но цвет другой. В глазах была смесь коричневого и голубого цветов. Эту смесь дают контактные линзы с голубым оттенком, когда их надевают люди с карими глазами.
Впрочем, цвет глаз роли не играет. Том узнал бы эти глаза где угодно, какого бы цвета они ни были. Даже если бы лишь бросил только один взгляд.
Боже, неужели это возможно?
Торговец, придерживая свой чемодан, направился к выходу. Том медленно двинулся за ним, толпа толкала его со всех сторон.
Человек с чемоданом двигался иначе, чем Торговец, – но если вас разыскивает полиция всего мира и вы изменили лицо и цвет глаз, то наверняка постараетесь изменить и походку. А этот поворот остался прежним… Том видел его много раз на разных видеопленках, где были зафиксированы действия Торговца. А теперь те же глаза…
Эти глаза Тому даже снились.
Человек, за которым шел Том, толкнул перед собой дверь и направился к такси, поджидавшему на обочине.
Выбираясь из здания аэропорта, Том сделал сложный пируэт, чтобы не наступить на отбившегося от родителей малыша, затем еще одно танцевальное па, чтобы благополучно миновать двух престарелых дам.
Но все же к моменту, когда Том, чувствуя нарастающую боль в голове, достиг двери, Торговец уже сел в такси и уехал.
Что теперь предпринять? Поехать за этим такси?
Но поблизости не было ни одной свободной машины. Том смог лишь зафиксировать в памяти номер отъезжающего автомобиля – «5768» было написано черными буквами на табличке сзади. Том взглянул на часы. Почти 8 часов.
Если это действительно Торговец, следует позвонить в компанию легковых такси, чтобы выяснить, где такси номер 5768 высадило человека, севшего в него в аэропорту Логанаnote 2Note2
В американских такси фиксируются время и маршрут.
[Закрыть].
Впрочем, из этого ничего не выйдет. Наверняка Торговец не доедет до конечного пункта на одном такси. Он выйдет, минует несколько кварталов, а затем возьмет другое такси. И повторит это несколько раз, пока не убедится, что за ним нет слежки.
Пока Том размышлял об этом, автобус маршрута Т подошел к остановке.
Головная боль и головокружение не проходили, и Тому вдруг пришло на память слово «паранойя», которое он слышал в свой адрес совсем недавно.
Да, именно это слово и вспомнят, если он сейчас позвонит и скажет: «Добрый день, я только что видел, как садился в такси международный террорист, которого я выслеживал четыре месяца в 1996 году. Это произошло в аэропорту Логана в Бостоне, куда авторы детективов любят отправлять своих героев…»
Да, именно так.
Но он все равно позвонит. Да, то, что он хочет сказать, звучит дико, но он должен позвонить. И свой звонок он сделает адмиралу Кроули – человеку, который всегда доверял его предчувствиям. Однако позвонит он не сейчас, а из уютного коттеджа дяди Джо в Болдуинз-Бридж.
Том опустился на сиденье у окна и зажал чемодан между коленями, после чего откинул голову и закрыл глаза. Сейчас нужно расслабиться и думать только об отдыхе.
Легко было сказать это – но выполнить невозможно. Мозг продолжал лихорадочно работать.
И работал он над тем, что делать, если придется расстаться с армией. И ответа мозг не находил.
Кафель холодил щеку.
Это было довольно приятное ощущение, но Эштон не хотел умирать, подобно Элвису Пресли, на полу туалета со спущенными штанами.
В такой смерти нет никакого благородства.
У него недавно установились почти приятельские отношения с Богом – с того самого дня, как доктор Грант, осматривавший его в компании удивительно молодых врачей, употребил слова «у вас», «смертельная форма» и «рак», – и все эти слова были в одном предложении. Чарлз понял, что он встретится с Богом совсем скоро, и потому с тех пор стал относиться к нему как к близкому знакомому.
«Смертельная».
Это было далеко не самое смешное и забавное слово из тех, что он когда-либо слышал. Чарлз хотел бы, чтобы ему сообщили о его судьбе в более туманных выражениях: «Вы отдадите концы» или «Вы отойдете в лучший мир» – это бы звучало даже приятно. Он бы снес, если бы выразились и погрубее: «Сыграете в ящик».
Хотя нет. Вид гроба не вдохновлял – даже «Вы умрете» звучало лучше.
По мнению доктора, осталось четыре месяца до того дня, когда его пациент испустит дух.
«Испустит дух» – тоже не самое удачное выражение. Словно бы со смертью из него выйдет воздух, как из спустившего баллона.
Конечно, эти скороспелки с медицинскими степенями тут же стали возражать, что доктор ошибается и смерть наступит гораздо раньше.
Может быть, они говорили об этом утре.
Чарлз не боялся умереть. Ни капли. Он только не хотел, чтобы это произошло на полу туалета и когда никого долго не будет, как сейчас.
Кто-нибудь потом обязательно скажет: «Помнишь Чарлза Эштона? Того самого, что умер в уборной, с голым задом, держась руками за штаны?»
И забудутся все деньги, что он давал на благотворительность, вся его филантропическая деятельность. Забудется здание детского отделения больницы Болдуинз-Бридж, что он построил в память о сыне, который скончался в 1947 году от аппендицита, и в память об одном убитом нацистами французском мальчике, которого он никогда не видел. Забудется, что он помогал выиграть войну. Забудется благотворительный фонд, благодаря которому каждый год три наиболее многообещающих ученика из Болдуинз-Бридж могут поступить в колледж по своему выбору.
Все это забудется – останется только большой голый зад, лежащий на полу уборной.
«Смертельная».
Какое холодное слово.
Чарлз подозревал, что услышит нечто подобное, когда увидел доктора в первый раз, даже когда анализы еще не были готовы.
Когда они ехали домой, он сказал Джо: «Я так стар, что доктор родился намного позже того, как у меня был в последний раз секс. Я сразу понял, что новости будут неутешительными».
Джо ничего на это не ответил. Впрочем, Джо всегда отличался молчаливостью. Джо Паолетти был чуть моложе. Он имел за плечами семьдесят семь по отношению к восьмидесяти у Чарлза. Джо лишь посмотрел на него долгим взглядом, когда они остановились на красный свет.
И Чарлз мудро рассудил, что ему следует придержать язык. Не следовало упоминать секс, беря в расчет, что у Джо не было сексуальных отношений с 1944 года. Он мог бы быть покорителем женских сердец, имея внешность кинозвезды, мог бы менять женщин каждый вечер. Но он жил анахоретом с тех самых пор, как они вернулись в Болдуинз-Бридж с войны.
Войны против нацизма. Второй мировой. Они с Джо повстречались во Франции, во время одной дикой заварушки сразу после высадки в Нормандии. Надо сказать, и тогда Джо был на редкость молчаливым.
Бывает дружба, которая может завязаться только на войне. Про такую дружбу пишут в книгах. Она может свести вместе очень разных людей. Даже таких, как эти двое, – сына бедных, неустанно работающих итальянских иммигрантов из Нью-Йорка и отпрыска древнего и состоятельного бостонского рода, каждое лето приезжающего в Болдуинз-Бридж, чтобы отдохнуть, наслаждаясь прохладными океанскими бризами тихоокеанского побережья. Но они вместе сражались против нацистской Германии, и их объединяло то, о чем говорил Уинстон Черчилль: кровь, труд, слезы и пот.
Слезы.
Джо смахнул слезу, когда доктор сказал Чарлзу о его судьбе. Джо старался сделать это незаметно, но ему это не удалось.
Нельзя провести почти шестьдесят лет со своим лучшим другом – даже несмотря на все ссоры, на то, что временами ты делаешь вид, что имеешь дело только с садовником в твоем саду, который увязался за тобой после войны, – и не знать, что эти слова потрясут его до глубины души.
– Тебе не стоит так спешить, – обратился Чарлз к Богу. – У меня есть еще куча дел.
Собрав все оставшиеся силы, он дотащил пояс пижамных брюк до талии, а потом вытянулся на полу, уже с прикрытым задом, надрывно кашляя и раздумывая, слышал ли Бог обращенные к нему слова.
Доктор Келли Эштон чувствовала, что приехала не вовремя.
Она припарковала свою миниатюрную машину у ограды отцовского дома, почти рядом с принадлежавшим Джо автофургоном «бьюик», которому можно было бы дать лет четыреста, но который все же выглядел весьма внушительно. Затем Келли выключила мотор и, положив на руль скрещенные руки, на несколько мгновений застыла.
Ей подумалось, что то, что она делает, просто глупо. А она сама – полная дура. То, что она, пытаясь сохранить свою практику педиатра в Бостоне, живет в доме отца в Болдуинз-Бридж, это подтверждало. Она должна сдать диплом Гарварда обратно, ей выдали этот диплом по ошибке. Она его не заслуживает.
Ее поведение вдвойне глупо, поскольку ее отец вполне определенно дал ей понять, что не хочет ее здесь видеть.
Ему не нужна ее помощь. Он хотел бы закончить свои дни в одиночестве.
