Текст книги "Мы с королевой"

Автор книги: Сьюзан Таунсенд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

12. Полицейские враки

Королева глядела на сына, стоящего за барьером, который отделяет подсудимых от судей и публики, и вспоминала далекие времена, когда тоже видела его за решеткой. Он тогда играл в манеже, в детском крыле Букингемского дворца.

Сидя рядом с королевой, Диана комкала в руке мокрый платочек. Глаза и нос у нее покраснели. Как же это она забыла попросить адвоката съездить к Чарльзу в полицейский участок? Каким образом такая важная вещь могла выскользнуть у нее из памяти? Она, и только она виновата, что интересы Чарльза представляет назначенный судом адвокат Оливер Мередит Лебатт, рыжий, обтерханный, с пожелтевшими от никотина пальцами и вдобавок заика. Королеве он сразу не понравился. Чарльз помахал рукой и улыбнулся жене и матери, сидевшим на балконе, за что тут же получил замечание от Тони Ригглсуорта, председателя суда и профсоюзного активиста.

– Здесь вам не карнавал, мистер Тек.

Королева насторожилась. «Тек»? Почему вдруг Чарльз взял девичью фамилию своей прабабки? Слава Богу, Филип не пожелал встать с постели и поехать в суд. Очень возможно, что эта новость сразила бы его наповал.

Диана улыбалась мужу, он выглядел потрясающе. Двухдневная щетина придавала ему бесподобно небрежный вид завзятого уличного драчуна. Она подмигнула мужу, а он ей, получив за это очередное замечание от Тони Ригглсуорта:

– Мистер Тек, вы ведь не комик Роуан Аткинсон, так что будьте любезны не фиглярничать.

По залу пробежал подобострастный смешок, не затронувший, однако, места для прессы, ибо представители прессы отсутствовали. Улицы вокруг здания суда были закрыты для прохода и проезда, а главное – для журналистов.

В зале вдруг возник шум: из камеры ниже этажом поднялась Беверли Тредголд и стала рядом с Чарльзом. Она была прикована наручниками к охраннице. Чарльз обернулся и пододвинул Беверли стул. Тони Ригглсуорт в ярости бухнул по столу кулаком и заорал:

– Вы не на распродаже мебели, Тек! Извольте встать, миссис Тредголд!

Чарльз помог Беверли подняться. Их руки соприкоснулись, и Диану кольнула ревность. А Беверли и вправду выглядела бесподобно: пышнотелая, особенно женственная в своем вязаном костюме. Диана решила прибавить в весе хотя бы стоун[24]24
  Мера веса, равная 14 фунтам, или примерно 6 кг


[Закрыть].

Ввели еще одну обвиняемую – Вайолет Тоби, бледную и без косметики сильно постаревшую. Тони Тредголд и Уилф Тоби лишь кивнули женам, из страха перед Тони Ригглсуортом не решаясь на более откровенное выражение теплых чувств.

Началось слушание дела. Обвинитель Сьюзан Белл, один вид которой наводил тоску – типичная отличница, – изложила суду факты. Королева, своими глазами наблюдавшая события, столь эффектно описываемые обвинителем, пришла в ужас. Ведь на самом деле все происходило совсем не так. Вызвали констебля Лэдлоу, и он принялся рассказывать небылицы, будто бы он подвергся зверскому нападению со стороны Чарльза, Беверли и Вайолет.

Нет, объяснить, чем было вызвано это нападение, он не может, но не исключает, что тут сказалось пагубное воздействие телевидения. Инспектор Холиленд подтвердил версию Лэдлоу, назвав происшедшее "разгулом насилия под предводительством этого самого Тека, который громко кричал: «Убить свинью!»

– А имелась ли в непосредственной близости свинья, – прервал его Тони Ригглсуорт, – четвероногая свинья?

– Нет, сэр, я полагаю, клич Тека «Убить свинью!» означал, что он подстрекает своих сообщников умертвить констебля Лэдлоу.

– Чушь, – сказала на весь зал королева.

Ригглсуорт немедленно накинулся на нее:

– Сударыня, это вам не какая-нибудь новомодная театральная студия. Здесь участие аудитории не поощряется.

Оливер Мередит Лебатт перестал исследовать отложения серы в собственных ушах и приложил чумазый палец к губам, показывая королеве, что ей лучше помолчать. Хотя ее захлестывали ярость и ненависть, королева, не проронив больше ни слова, лишь бросала сердитые взгляды на членов суда, с которыми сейчас совещался Тони Ригглсуорт; по одну сторону от председателя сидела кубообразная женщина, вся в твиде, по другую – нервного вида мужчина в приличном, но мешковато сидевшем костюме.

Слушание продолжалось; вышло солнце и осветило подсудимых со спины, отчего вся троица стала похожа на ангелов, спустившихся с небес.

Оливер Мередит Лебатт неуклюже поднялся, уронил папки с бумагами и писклявым голосом, пришепетывая, обратился к своим подопечным, причем перепутал их имена, показания и вообще разом восстановил против себя весь суд. Присутствовавшие изумились, когда после небольшого перерыва Тони Ригглсуорт объявил, что дела всех троих обвиняемых передаются в Высокий суд, однако при соблюдении определенных условий их могут и выпустить под залог.

Оливер Мередит Лебатт торжествующе вскинул сжатую в кулак руку – будто только что выиграл нешуточное дело в Олд Бейли[25]25
  Общепринятое название Центрального уголовного суда в Лондоне


[Закрыть]. Он оглянулся, ожидая услышать поздравления, но никто к нему не бросился, и он, собрав бумаги, нетвердой походкой засеменил из зала суда, торопясь продолжить заигрывания со Сьюзан Белл, в которую уже почти влюбился.

Чарльз настоял, чтобы ему разрешили остаться в зале и присутствовать на слушании следующего дела. За кражу черного пластмассового набалдашника Ли Крисмас был приговорен к двум месяцам тюремного заключения. Перед тем как спуститься вниз отбывать срок, Ли крикнул:

– Передай нашей мамке, Чарли, пусть не волнуется.

Тони Ригглсуорт не замедлил откликнуться на это, объявив, что здесь суд, а не экспедиторская с посыльными.

Когда они вышли из здания суда и двинулись по необычно тихой улице, Тони Тредголд предложил зайти в кафе в магазине «Бритиш хоум сторз» и отметить это дело чашкой чая, а уж потом отправиться на автобусе к себе в переулок Ад. Глядя на все три парочки, входившие в кафе перед нею, королева остро ощутила свое одиночество. Уилф положил ладонь на плечо Вайолет, Тони и Беверли держались за руки, а Диана ласково склонила голову Чарльзу на плечо. Королеве же оставалось искать утешения лишь у собственной лакированной сумки, и она покрепче прижала ее к себе.

Она полагала, что появление в людном кафе сразу трех членов бывшей королевской семьи вызовет переполох, однако их, в сущности, даже не заметили, разве что несколько человек с любопытством глянули на растрепанного, взъерошенного Чарльза да на Дианины роскошные солнечные очки – в апреле вроде бы еще не по сезону. За пластмассовыми столиками сидело много женщин того же возраста, что и королева; головы у большинства были покрыты платками и шарфами, а на пальто красовались брошки.

– Боюсь, у меня на чай нет денег, – сказала королева.

– Пустяки, – отозвался Тони и, предложив остальным подыскать свободный столик, пошел в очередь к прилавку самообслуживания. Вернулся он с семью чашками чая и семью пончиками.

– Тоник, ты просто прелесть, ей-богу, – сказала Беверли.

Королева была с ней совершенно согласна. Она проголодалась как волк и жадно вонзила зубы в пончик; вытекший джем стал капать ей на шерстяное пальто.

Вайолет протянула королеве бумажную салфетку:

– На-ка, Лиз.

И королева, ничуть не обидевшись на такую сверхфамильярность, поблагодарила Вайолет, взяла салфетку и вытерла пальто.

13. Вмятины

Вернувшись в переулок Ад, Чарльз направился к миссис Крисмас, чтобы передать ей весточку от сына. В доме стоял жуткий гвалт. Мистер и миссис Крисмас шумно ссорились с шестерыми сыновьями-подростками из-за невесть куда подевавшихся с заветного места денег за квартиру. Одного сына держала миссис Крисмас, ухватив его особым приемом дзюдо за шею. А мистер Крисмас грозил остальным толкушкой для картошки, размахивая ею, словно мечом. Юнец, открывший Чарльзу дверь, тут же снова окунулся в перепалку, будто и не отвлекался ни на миг, и громогласно заявил о своей невиновности:

– Ну не брал я!

– А я знаю одно: деньги на квартиру я своими руками сунула под часы, а теперь их нет как нет, – сказала миссис Крисмас.

Мистер Крисмас ткнул толкушкой в сторону сыновей и заключил:

– Один из вас, ублюдки, их заграбастал.

Сыновья притихли. У двоих уже виднелась на лбу четкая сеточка вмятин. Даже у Чарльза гулко застучало сердце, хотя он этих денег точно не брал.

Рыская по гостиной, мистер Крисмас продолжал говорить, будто читал лекцию на редкость тупым студентам:

– Ладно, я знаю, что и сам я не ангел. Чего уж там скрывать – да, промышляю воровством. И до этих пор вы у меня были обуты, одеты и накормлены, так?

– И чего им только не хватало, – преданно вставила миссис Крисмас. – Все, отец, у них было, чего ихняя душа пожелает.

Она выпустила шею сына, и тот повалился на пол; его тут же вывернуло.

А мистер Крисмас продолжал свою речь:

– Ладно, пусть я нарушал законы страны, но зато я сроду не нарушал другого закона, а он поважнее будет: где живешь, там не срёшь. Ни под каким видом не переть у соседей, а тем паче – у родной своей семьи. – До глубины души растроганный собственным красноречием, мистер Крисмас обвел сыновей затуманившимся взором. – Да, знаю, нам пришлось нелегко после того, как я зашиб себе хребет.

Миссис Крисмас со всем пылом бросилась на защиту супруга:

– А как прикажете взламывать двери, ежели спина в корсете?

Чарльз преисполнился жалости к мистеру Крисмасу, собрату-страдальцу с больной спиной, которая мешает зарабатывать на жизнь. Он откашлялся. Все семейство обернулось к нему, приготовившись слушать.

– Скажите, мистер Крисмас, – запинаясь, проговорил Чарльз, – в чем вы видите причину наблюдаемого падения нравственности в преступной среде?

Мистер Крисмас вопроса не понял и потому неопределенно махнул толкушкой в сторону окна и лежащей за ним улицы.

– Общество! – взволнованно воскликнул Чарльз. – Да, я с вами полностью согласен. Падение качества образования и гм… неравенство между богатыми и бедными…

Мимо окна, загораживая дневной свет, медленно проехал большой фургон для перевозки мебели и остановился у соседнего дома. Выглянув в окно, Чарльз заметил, что за рулем сидит его сестра. Миссис Крисмас бросилась к зеркалу на каминной полке и стала взбивать свои мелкие подсиненные кудерьки. Зашвырнув в угол фартук, она скинула тапочки и влезла в белые туфли без пяток на клинообразных каблуках. Обернувшись к шестерым сыновьям и мужу, спросила:

– Стало быть, что надо сказать, когда будете с ней знакомиться?

Семь зычных голосов дружно отчеканили:

– Привет вам, ваше королевское высоцство. Добро пожаловать в переулок Ад.

– Ага, – едва слышно одобрила миссис Крисмас. – Разумники вы мои.

– Ох, миссис Крисмас, – начал Чарльз, – у меня для вас, боюсь, плохие новости. Ли посадили на два месяца.

Миссис Крисмас вздохнула и, обращаясь к мужу, сказала:

– Значит, придется тебе и его отбивную съесть. Справишься с тремя-то?

Мистер Крисмас заверил супругу, что не даст сыновней отбивной пропасть. После чего они гурьбой высыпали на улицу к воротам, на которых пузырилась старая краска, и принялись во все глаза смотреть, как Чарльз приветствует сестру, прибывшую в переулок Ад.

– Здорово! – сказала Анна. – Ну и дыра, черт побери. Видок у тебя тот еще. А это что за пугала у ворот?

– Твои соседи.

– Боже! Вылитые Манстеры[26]26
  Монстры по фамилии Манстеры – герои американского многосерийного мультфильма, созданного в 1964-1965 гг. известным художником-мультипликатором Чарльзом Аддамсом (1912-1988)


[Закрыть].

– Никакие они не монстры, Анна, они…

– Манстеры – ну, по телевизору, не знаешь, что ли?..

– Я же не смотрю…

– Как мама?

Анна опустила аппарель, и на свет выбрались ее дети, Питер и Зара, оба бледные и нездоровые на вид.

– Предупреждала я вас, черт возьми, что ездить в кузове фургона – мало радости, – сказала Анна, – но вы не послушались.

Бросив Питеру ключи от дома номер семь по переулку Ад, она велела ему открыть входную дверь. Заре было приказано пойти погулять с собакой, а Чарльз получил указание разгружать фургон. Сама Анна широким шагом прошла к кабине, разбудила спавшего на пассажирском месте водителя и отправилась знакомиться с семейством Крисмас.

К ее удивлению, Манстерша и все Манстеры мужского пола произнесли характерными манстерскими голосами:

– Привет вам, ваше королевское высоцство, добро пожаловать в переулок Ад.

Пожимая восемь рук, она сказала:

– Меня зовут Анна. Так и обращайтесь ко мне, пожалуйста!

Ошалевшая от восторга миссис Крисмас присела в реверансе, согнув жирные колени и склонив голову, но когда она, продемонстрировав полное самоуничижение, выпрямилась, то в смятении увидела, что Анна присела в реверансе перед нею, Уинни Крисмас. Она совершенно опешила. В голове у нее помутилось. Что это значит? Или Анна обезьянничает в насмешку над Уинни? Да нет. Вид у нее страх какой серьезный. Серьезнее некуда. Будто Уинни ничуть ее не хуже. Вот те на.

Услыхав, что приехала Анна, королева поспешила к ней. С необычным для нее пылом она бросилась дочери в объятия.

– Я очень, очень рада тебя видеть! – воскликнула королева.

Чарльз стоял в сторонке. Он чувствовал себя лишним. Дурацкое положение. Что-то такое было в Анне, отчего он казался себе в ее присутствии… он поискал слово… глупым? Нет. Бездарным? Да. Это, пожалуй, ближе. В отличие от него сестра презирала всякое теоретизирование, предпочитая решать повседневные проблемы сугубо реалистически, по-деловому. В прошлом она откровенно высмеивала его попытки осмыслить мир. Он ощутил себя одиноким. Как бы ему найти в переулке Ад родственную душу?

Домик Анны ничем не отличался от прочих домов в переулке Ад; но поскольку он стоял на углу, сад при нем был значительно больше обычного и весь зарос ежевикой. Дом был грязный, сырой, холодный и тесный, но Анна объявила, что он ее вполне устраивает.

– Крыша над головой есть, – сказала она, – а это все же лучше, чем если тебя поставят к стенке и расстреляют.

Молодых Крисмасов – Крейга, Уэйна, Даррена, Барри, Марио и Энгельберта – отправили таскать вещи из фургона. Миссис Крисмас послала мистера Крисмаса в магазин купить пачку порошка «флэш» и пластмассовое ведро для мытья полов. А пока он ходил выполнять поручение, миссис Крисмас с Анной вымели из комнат мышиный помет.

Питера с Зарой отвели к Крисмасам смотреть их громадный телевизор. Войдя в гостиную, дети, вопреки правилам хорошего тона, сморщили носы. В картонной коробке лежал на акриловой кофте огромный черный кот Крисмасов, Сонни. Он был стар и страдал недержанием, но что тут поделаешь, объясняла детям миссис Крисмас.

– Не могу я его усыпить; ну, воняет чуток – подумаешь великая беда. – Она подошла к Сонни и потрепала его по шелудивой голове. – Дома все же лучше помирать, верно?

Питер с Зарой слегка повеселели. Крисмасы, конечно, жутко вульгарны, зато животных, по крайней мере, любят, значит, их новые соседи не так уж плохи. Еще утром дети видели, как плакала мать, прощаясь со своими лошадьми. Они попытались было ее утешить, но она, оттолкнув их, утерла глаза и сказала:

– Никогда не надо чересчур привязываться к животным.

Зажав нос, Зара присела возле коробки, где лежал Сонни. Она принялась поправлять ему пропитанную мочой кофту, а Питер тем временем на бешеной скорости скакал по тридцати шести каналам кабельного телевидения. Сонни лишь моргал мутнеющими глазами, глядя на мгновенно меняющиеся на экране картинки. Он чуял мышей, но не было сил выбраться из коробки и исполнить свой долг.

А в полой стене, разделявшей два дома, вовсю резвились грызуны, ожидая, пока Анне доставят продукты и сложат в кладовку.

Явился Спигги, полагая, что и Анне понадобится подрезать ковры. Но здесь его искусство оказалось ни к чему. В отличие от родни Анна отнеслась к инструкциям Джека Баркера внимательно и вполне серьезно. Ковры и мебель у нее были скромны и по стилю, и по размерам. Миссис Крисмас, ожидавшая увидеть роскошь, какая и во сне не приснится, была горько разочарована. А где же золотая и серебряная посуда? Где бархатные портьеры? Обитые шелком стулья? Где высокие кровати, парчовые балдахины? И где, скажите, все эти немыслимые вечерние платья и диадемы? Гардероб у Анны состоял сплошь из брюк, джинсов да пиджаков цвета прудового ила. Миссис Крисмас чувствовала себя обманутой.

– Пойми, – втолковывала она позже мистеру Крисмасу, начищая к обеду десять фунтов картошки, – на кой ляд вообще тогда королевское семейство, ежели они совсем как простые люди?

– Кто его знает, – отвечал мистер Крисмас, раскладывая на давно не мытой сковороде девятнадцать крошечных отбивных из молодой бараньей грудинки. – Да ведь теперь – всё, теперь никакая они не королевская семья, вот же как оно обернулось.

За стеной раздался стук по водопроводной трубе: это бывшая принцесса подключала свою стиральную машину, пользуясь инструментами Тони Тредголда и руководством «Сделай сам» (продукция журнала «Ридерс дайджест»).

14. Стая

Гаррис мчался так быстро, что сердце и легкие, казалось, вот-вот лопнут. Впереди неслась Стая: вожак Король, восточноевропейская овчарка; Рейвер, заместитель вожака; Кайли, сука этой Стаи; а также Лавджой, Мик и Даффи, обыкновенные псы низкого сословия вроде Гарриса. Король остановился и оросил стену местного клуба; остальные, усевшись поодаль, ждали, пока прибежит Гаррис. Потом они наскоро и не всерьез сцепились друг с другом и – понеслись прочь, к детской площадке. Гаррис бежал рядом с Даффи, у которого мать была ирландский терьер, а отец – неизвестно кто. Даффи был драчун каких мало, Гаррис видел его в деле.

Король повел Стаю через улицу, и фургон «Обеды на дом» со скрежетом затормозил перед ними. Гаррис побежал вместе со всеми; вообще-то его учили сидеть на тротуаре и ждать безопасного момента, но он понимал, что если сейчас усядется ждать, то утратит всякое уважение Стаи. Крутые псы не смотрят ни направо, ни налево. Уже на тротуаре, в безопасности, он, оскалившись, обернулся к водителю фургона, побелевшей как полотно пожилой женщине. Но тут гавкнул Рейвер, и они помчались дальше, к детской площадке, где все было переломано, а бетонное покрытие усеивали конфетные обертки и битое стекло.

Придурковатый водолаз Лавджой и Мик, помесь колли с борзой, принялись обнюхивать Кайли, и она бросилась к Королю, ища защиты. Мик цапнул Лавджоя за хвост, тот в ответ щелкнул зубами, и вскоре оба пса покатились по траве злобно рычащим клубком. Гаррис надеялся, что ему не придется брать ничью сторону. У него не было опыта уличных боев. Ведь его большей частью держали на поводке. Глядя, как Король и Рейвер тоже вступают в бой, он понял, что до сих пор совсем не знал настоящей жизни. Но тут вдруг, по совершенно необъяснимой для Гарриса причине, битва прекратилась, и все собаки сели зализывать раны.

Гаррис лег возле Кайли. Красивая она. Помесь с колли, шубка медового цвета. Конечно, хороший уход ей бы очень не помешал: шерсть у нее свалялась от грязи. Но ее близость возбуждала Гарриса. До сих пор ему никогда не разрешали вступать в связь по его собственному выбору. Все его предыдущие связи организовывала королева. Пора уж ему познать настоящую любовь, подумал он.

Он потихоньку подбирался поближе к Кайли, но тут Король вдруг вскочил и, навострив уши, уставился в дальний конец площадки, где показался незнакомый пес. Гаррис сразу узнал незваного пришельца. Это была Сьюзан, его единокровная сестра; она слегка опередила Филомину Туссен и королеву-мать, которые брели рука об руку, наслаждаясь весенним солнышком. Гаррис всегда недолюбливал Сьюзан. Она была снобкой, а кроме того, он завидовал ее затейливому гардеробу. Да вот, пожалуйста, взгляните: вышагивает в своей пижонской клетчатой попонке. На что она похожа? Гаррис почуял возможность укрепить свое положение в Стае; выскочив из ее рядов, он с яростным лаем ринулся на Сьюзан. Поджав хвост, Сьюзан засеменила назад, к королеве-матери, но где уж ей было удрать от Гарриса: он легко догнал ее и цапнул за нос. Королева-мать замахнулась на Гарриса тростью, которую держала в руке, и крикнула:

– Гаррис, ах ты негодная собачонка!

Гаррис отступил; Филомина бросила ему вдогонку камень, стукнувший его за левым ухом, но Гаррис и внимания не обратил на боль. Зато Стая выразила ему свое одобрение, а это дорогого стоит. Гаррис был повышен в ранге, и когда они понеслись с детской площадки к лавочке, торговавшей жареной рыбой с картошкой – в мусорных баках там иногда попадались восхитительные рыбные объедки, – Гаррису было позволено бежать сразу за Рейвером.

Поздно вечером Гаррис вернулся домой – грязный с головы до ног, провонявший рыбой, с засохшей кровавой коркой за ухом.

– Да ты просто паршивый хулиган, Гаррис, – сказала королева.

Иди ты знаешь куда со своей хренотой, подумал Гаррис. Я теперь, детка, персона номер три в Стае. Он развязной походкой прошествовал в кухню, рассчитывая увидеть там полную миску еды, но миска была пуста. Королева подхватила его и понесла наверх, в ванную. Заперев дверь, она открыла оба крана, вылила в воду остатки шампуня «Крэбтри энд Ивлин», подождала, пока ванна наполнится, и плюхнула протестующего Гарриса в пышную пену.

За стеной, в соседской ванной, Беверли Тредголд недоумевающе спросила мужа:

– Тони, что она там делает с бедной псиной ?

– Да приканчивает ее, надеюсь.

В садике за домом Тредголдов Гаррис вскоре после переезда устроил себе уборную и активно ею пользовался.

– Ну и ладно. – Беверли поднялась из ванны, голая и прекрасная. – А теперь пора и тебе помокнуть.