Текст книги "Японская олигархия в Русско-японской войне"

Автор книги: Сюмпэй Окамото

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Между тем в апреле 1901 года Кокурюкай опубликовало карту Маньчжурии. В мае общество напечатало «Рококу Тохо Кэйэй Бумэн Зэнзу», где иллюстрировалась экспансия России на восток. Говорят, что министр иностранных дел Комура и Ямаза Эндзиро помогали публикациям Кокурюкай. В сентябре 1901 Утида опубликовал «Росия Бококурон» («О разложении России»), но распространение документа пресекло правительство, и только переработанная версия, названная «Росия Рон» («О России»), получила разрешение на издание. В этой работе Утида подчеркнул необходимость войны с Россией. Хотя он и старался вселить уверенность в победе Японии, но дошел и до заявления о том, что в случае поражения это будет достойный проигрыш, который займет почетное место в списке славных человеческих дел. В декабре 1901 года Кокурюкай открыло школу китайского и русского языков в Канде, Токио. Побуждая общественное мнение в пользу войны, Утида в то же время создавал японско-русское общество (Ниси-Ро Кекай), которое, по замыслам Кокурюкай, должно было обеспечить необходимые послевоенные отношения с Россией. Он надеялся создать организацию, с помощью которой Япония сможет способствовать восстановлению тесных связей и руководству над Россией после того, как приближающаяся война закончится победой Японии. Утида надеялся получить одобрение этого проекта у гэнро Ито, рассудив, что его хорошо известная и высоко ценимая прорусская позиция обеспечит успех этому проекту. По некоторым личным причинам Ито согласился на осуществление проекта, и 1902 году был основан Ниси-Ро Кекай.

Тайгайко Досикай

Россия не выполнила второго этапа вывода военных сил, а потом предъявила правительству Китая требование из семи пунктов 8 апреля 1903 года. В тот же день Кокумин Домэйкай был восстановлен и назван Тайгайко Досикай («товарищеское объединение за жесткую внешнюю политику»). На торжественном открытии присутствовало более 140 человек. Несмотря на катар бронхов, выступал профессор Томизу Каньин с заявлением, где говорилось, что только война может решить маньчжурский вопрос. Томизу подчеркивал, что население Японии растет быстро и стране требуются дополнительные ресурсы. Единственный приемлемый для Японии способ решения проблемы – открыть весь Азиатский континент, особенно Маньчжурию, для расселения японцев. Поэтому Россию следует изгнать с этих территорий. Более того, продолжал он, Китай и Корея находятся в таком затруднительном положении, что им необходимо полагаться или на Россию, или же на Японию. Следовательно, если в этих условиях Япония проявит нерешительность, Корея и Китай могут отойти к России. Под бурные аплодисменты была провозглашена следующая резолюция:

«Независимо от того, представляет ли собой российская процедура эвакуации признак вывода войск из Маньчжурии, мы понимаем, что Россия не собирается прекращать военную оккупацию. Мы надеемся, что правительства Японии и Англии убедят правительство Китая принять меры, вернуть свои административные права на Маньчжурию и открыть этот регион для иностранных держав с целью установления в Восточной Азии вечного мира».

«Семь профессоров»

В начале апреля князь Коноэ представил свой проект по решению маньчжурского вопроса министру иностранных дел Комуре. Другие лидеры Досикай, включая Комути, Тояму и Сассу, представили отдельные проекты Комуре и премьер-министру Кацуре.

31 мая 1903 года князь Коноэ встретился в Нанса Со, Сиба, Токио, с семеркой профессоров – Томизу, Тэрао, Накамурой, Канаи и Томии, каждый из которых, как мы увидели, был активным сторонником жесткой внешней политики со времен боксерского восстания, а также двумя новыми участниками проекта – Такахаси Сакуэ и Онозукой Кихэдзи. Все, кроме Накамуры, который был из Гакусуина, были профессорами юриспруденции в Императорском университете в Токио. Во время встречи князь Коноэ убеждал их заставить лидеров правительства принять решительные меры против продолжающейся оккупации Россией Маньчжурии и объединить общественное мнение в поддержку этих действий. Вслед за тем семерка решила дать правительству совет по решению маньчжурского вопроса, как они это сделали во время кризиса, имевшего место в 1900 году из-за боксерского восстания. Вновь не придя к единому мнению о едином варианте политики, профессора решили сначала встретиться с отдельными правительственными лидерами и дать им устные советы. Также было принято решение работать независимо от Тайгайко Досикай и других провоенных групп. Очевидно, профессора посчитали, что наиболее эффективно будут действовать как отдельная группа, значимость которой будут придавать их личный престиж и специализированные знания.

1 июня они посетили премьер-министра Кацуру. Томии, который вместе с Онозукой представлял внутри группы умеренные взгляды, был выбран докладчиком на собрании. Он убеждал Кацуру принять жесткую силовую политику по отношению к России, на что Кацура ответил, что так же, как и профессора, обеспокоен будущим Японии. Он говорил, что им не надо волноваться по поводу проблемы России, потому что ответственные лица уже делают все необходимое. Он также убеждал их в том, что правительство не будет следовать так называемой политике «Манкан кокан» – обмена Маньчжурии на Корею. Несмотря на возражения Онозуки, Томизу заявил, что с тех пор, как война с Россией стала неизбежной, Япония должна уже сейчас объявить войну. Кацура возражал, что война – это дело солдат и что он никогда не ожидал услышать от профессора университета лекцию о войне. Кацура даже обвинил Томизу в том, что он занимается делом, не подобающим его профессии, и потребовал замолчать.

В тот же день профессора обратились к министру иностранных дел Комуре, но он не только уклонился от встречи, но и отказался наметить встречу на будущее, ссылаясь на груз государственных дел. Когда на следующий день профессора обратились к гэнро Ямагате, того не оказалось дома. Разочарованные бесполезностью своих действий, они решили составить письменный проект политического курса, чтобы представить его правительственным лидерам. Первоначальный план был подготовлен Такахаси, который собрал воедино те пункты, которые не вызывали разногласий в их группе. Исправленное заявление было представлено на рассмотрение 10 июня премьер-министру Кацуре, министру иностранных дел Комуре, министру военно-морского флота Ямамото и военному министру Тэраути, а также гэнро Ямагате и Мацукате, а 17 июня – Кодаме Гентаро, генерал-губернатору Тайваня. Резюме их предложения из 3000 слов было таково:

«В прошлом японское правительство часто следовало политике бездействия и небрежности и искало возможности уклониться от действий. Например, неспособность правительства получить обещание о неотчуждении Китая, когда Япония возвращала Ляодунский полуостров, привела к маньчжурской проблеме. Когда незначительные силы Германии завладели Кьяочоу, решительный протест Японии должен был остановить их продвижение и уничтожить предлог, по которому Россия требовала аренды Порт-Артура и Дайрена. Кроме того, после боксерского восстания, когда было принято решение о выводе иностранных войск из Северного Китая, Япония могла воспользоваться возможностью уговорить державы на подобное решение и о выводе войск из Маньчжурии, тогда сегодняшняя проблема не возникла бы. Стоит японскому правительству продолжать политику пренебрежения и упустить возможность, Япония, Китай и Корея уже не смогут поднять головы, и империя упокоится навечно. Русская экспансия в Восточной Азии продолжается без помех. Чем дольше ситуация развивается без контроля, тем сложнее ее будет контролировать в дальнейшем. Сейчас по военной мощи Япония немного превосходит Россию, но это превосходство не продлится дольше года. Если Россия завладеет Маньчжурией, как удержать ее от Кореи? Если она завладеет Кореей, какова будет ее следующая цель? В общем, пока не решен маньчжурский вопрос, не будет решен корейский. А пока не решена проблема Кореи, не решена проблема Японии. Пришло время. Некоторые требуют, чтобы в решении международных дел соблюдалась крайняя осмотрительность и чтобы Япония заранее точно определила свое отношение к каждой из великих держав. Это правда. Но отношения самих держав более или менее известны. Не может быть ничего печальнее, чем если Япония не использует этот шанс, какой случается раз в тысячу лет. Политика обмена Маньчжурии на Корею была абсолютно неразумной и неприемлемой. Японское правительство должно приложить все усилия для прочного решения маньчжурского вопроса и установления стабильного мира на Дальнем Востоке».

Хотя позиция этого заявления была более жесткой, чем резолюция Тайгайко Досикай от 8 апреля, следует заметить, что, в соответствии с договором с премьер-министром Кацурой, проект профессоров был подан только правительственным лидерам и не был известен публично. Тем не менее, пресса скоро узнала о нем, и 16 июня «Нироку Симпо» опубликовала сильно сокращенный вариант документа. «Нироку Симпо» принадлежала Акияме Тэйсукэ, независимому члену парламента из Токио, находившемуся в оппозиции к кабинету Кацуры и пытавшемуся таким образом поставить кабинет в затруднительное положение. 19 июня профессора обсуждали, должны ли они печатать оригинал своего проекта, чтобы лишить доверия «абсурдную версию», изданную «Нироку Симпо», но они снова не смогли прийти к единому мнению. Тогда Томизу предложил им издать публичное заявление о необходимости для Японии вести линию жесткой политики против России. Это предложение встретило сопротивление умеренных членов группы. Однако 21 июня на редакционной полосе газеты «Токио нитинити симбун», полуофициального органа правительства, строго осуждавшей деятельность профессоров, был процитирован полный вариант заявления. Эта статья напоминала им о долге, который лежит на них как на профессорах, и об их ответственности. В статье шла полемика с тем утверждением, что Япония станет слабее, чем Россия; автор призывал профессоров более серьезно оценивать последствия войны с Россией.

Редакционная статья в «Токио нити-нити симбун» привела профессоров к заключению, что кто-то в кабинете Кацуры передал их проект в газету. Газета принадлежала протеже гэнро Ито – Ито Миедзи, который поддерживал тесные отношения с гэнро Ямагатой и премьер-министром Кацурой. 24 июня профессора наконец опубликовали текст, только немного изменив его, чтобы он был больше похож на эссе. Это масло, подлитое в огонь споров по поводу маньчжурского вопроса, удвоило энергию прессы, которая приняла проект профессоров скорее с одобрением, чем с критикой. Между тем, хотя и ходили слухи, что правительство осудит профессоров за их якобы злоупотребление ученой должностью, никакие меры не были приняты. Очевидно в ответ на просьбу министра образования, Ямагата Кэнъиро, директор Императорского университета в Токио, посоветовал профессорам быть более благоразумными и не давать повода для недоразумений, заявляя, что со стороны профессоров было бы неразумно заниматься столь радикальной политической деятельностью в сотрудничестве с людьми вне университета. Тем не менее, профессора продолжали свои попытки направить народное мнение в сторону одобрения войны с Россией. Нет никакого сомнения в том, что, когда престиж университетских профессоров был высок, их группа, названная «Кайдзэн Сити Хакасэ» («Семь докторов за войну»), повлияла на объединение японского народа в желании войны.

Пресса

Мы уже говорили о том, что после боксерского восстания большая часть японской прессы выступала против действий русских в Маньчжурии и призывала японское правительство принять решительные меры против России. В 1902 году критика прессы временно смолкла после того, как дипломатическая деятельность кабинета Кацуры привела к обещанию России вывести войска из Маньчжурии. Когда запланированная эвакуация не была осуществлена в апреле 1903 года, реакция японской прессы была далека от единодушия.

Некоторые ведущие газеты потребовали объявления войны России, среди них были «Токио асахи симбун» (Кэнсэйхонто), «Осака асахи симбун» (Кэнсэйхонто), «Ии симпо» (основанная Фукузавой Юкити, который умер в 1901 году; нейтральная), «Нихон» (принадлежала Куге минору; нейтральная), «Ёмиуру симбун» (Кэнсэйхонто), «Хоси симбун» (Кэнсэйхонто), и «Осака майнити симбун» (нейтральная). «Ёроду техо» (нейтральная) и «Майнити симбун» (Кэнсэйхонто) стояли на антивоенной позиции, которую они какое-то время отстаивали. Куроива Суроку (Руйко), владелец «Ёроду техо», организовал в 1901 году Ризодан («Группу идеалистов»), которая призывала к общественной справедливости и реформам в Японии; считалось, что он находится в оппозиции к войне по гуманистическим соображениям.

Известный христианин Усимура Канзо, один из крупнейших сотрудников газеты, выступал против войны исходя из своих религиозных убеждений. А журналисты газеты Котоку Дэньиро (Сузуи) и Сакаи Тосихико (Козэн) противостояли этому, опираясь на постулаты социализма. 24 апреля 1903 года «Ёроду техо» опубликовала большую статью, названную «Дипломатический вопрос», в которой обсуждался эффект, который мог произвести на сознание японцев призыв  «Гайко мондаи» («Дипломатический вопрос»):

«Гайко мондаи»! Когда кричат эти слова, мы, японцы, бежим от них, забывая обо всем. «Гайко мондаи» для японских ушей – все равно что пожарный колокол ночью… В самом деле, когда бы ни раздалось «Гайко мондаи», мы сразу приходим в замешательство и теряем рассудок. Слова «Гайко мондаи» действуют на ум японца как обезболивающее… Всегда и везде были народы, подобные нашему. Было и множество политиков, которые извлекали для себя выгоду из такой нетерпимости своего народа, используя ее для того, чтобы преследовать свои собственные цели. Все эти демагоги, без исключения, громко кричали: «Посмотрите на наши границы, на нас покушается страшный враг! Мы должны сплотиться! Мы должны забыть о различиях! Объединяйтесь! Все, что нам сейчас нужно, – это сплоченность нации!» Наполеон III часто пользовался этим способом. Бисмарк умело прибегал к этому… А что же наши японские политики?

Они говорили, что Россия не выведет свои войска из Маньчжурии. Очевидно, Япония, Англия и другие великие державы не согласятся с этим. Но если наш народ из-за этого потеряет способность рассуждать, начнется брожение и люди не будут понимать, что есть что, от этого для нации не будет никакой пользы. И что самое плохое, мы станем всего лишь жертвой эгоистичных амбиций миниатюрных Наполеонов или Бисмарков…

Сейчас, с одной стороны, решая сложный дипломатический вопрос, мы не должны, с другой строны, забывать и о бесконечной жадности самодержавного клана. Следует помнить, что его диктаторское правление подобно правлению тигра. Не следует забывать, что прежде всего мы должны ниспровергнуть это правительство».

Неизвестны причины, по которым против войны выступала «Майнити симбун». Президентом газеты был Симада Сабуро. «Майнити симбун» пропагандировала политические и социальные реформы; причиной ее антивоенной позиции могла быть эта направленность на необходимость внутренних реформ. Антивоенная позиция одного из сотрудников газеты, христианского социалиста Киноситы Наоэ, возможно, оказывала влияние на политику издательства.

«Токио нити-нити симбун» и «Кокумин симбун», которые были известны как полуофициальные органы правительства, оставались безучастными. О критике газетой «Токио нити-нити симбун» деятельности профессоров уже говорилось. «Кокумин симбун» принадлежала Токутоми Сохо, который поклялся отомстить России за тройственную интервенцию. Близкие отношения Токутоми с Кацурой, с которым он познакомился в Маньчжурии во время интервенции, укрепились в 1902 году, когда складывание англо-японского союза убедило Токутоми, что Кацура может подвести Японию к войне с Россией. В период предвоенных переговоров с Россией «Кокумин симбун» поддерживала кабинет Кацуры.

В середине 1903 года политические деятели Японии энергично разрабатывали план жесткой политики против продолжающейся оккупации Маньчжурии. Хотя провоенные настроения в обществе росли, общественное мнение, однако, расходилось по поводу способов, которыми Япония решит маньчжурский вопрос.

ОЛИГАРХИ НАЧИНАЮТ ПЕРЕГОВОРЫ С РОССИЕЙ

Конференция в Муринъане

19 апреля 1903 года японский министр в Пекине Утида Ясуя телеграфировал своему правительству, что Россия не только уклонилась от запланированной на 8 апреля эвакуации, но и предъявила Китаю требование из семи пунктов. В это время японские ответственные лица были уже встревожены нарастающей активностью русских в Северной Корее. В этих обстоятельствах гэнро Ито, премьер-министр Кацура и министр иностранных дел Комура посетили гэнро Ямагату на его вилле Муринъан, в Киото, 21 апреля. По поводу генеральной линии будущей политики Японии по отношению к России они пришли к согласию по четырем основным пунктам:

1. Если Россия не выведет, согласно российско-китайскому соглашению, свои войска из Маньчжурии, Япония объявит России протест.

2. Япония должна воспользоваться существованием маньчжурского вопроса для того, чтобы начать прямые переговоры с Россией по поводу корейского вопроса.

3. Япония должна заставить Россию признать преобладающие права Японии  (эуцукэн) в Корее и не делать России уступок ни в чем, что касается Кореи.

4. С целью окончательного решения корейской проблемы Япония должна признать преобладающие права России в Маньчжурии.

Таким образом, четверка облеченных властью лиц пришла к единому решению: ввиду русской экспансии в Маньчжурии Япония должна стремиться достичь полного господства в Корее путем того, что можно было бы назвать обменом Маньчжурии на Корею между Россией и Японией  (Манкан кокан). По одному пункту они были полностью согласны. Заполучить Корею в сферу японского влияния было столь необходимо для безопасности Японии, что достичь этого следовало любыми средствами.

Должно быть, существовало различие в отношении к Муринъанскому соглашению между Ито и Ямагатой с одной стороны, и Кацурой и Камурой – с другой. Гэнро, особенно Ито, очевидно, смотрели на это соглашение как на генеральную линию политики, которая привела бы к мирному разрешению маньчжурско-корейской проблемы. Несколько лет Ито боролся за идею маньчжурско-корейского обмена между Японией и Россией. 15 марта, всего за месяц до Муринъанской конференции, Ито обсуждал маньчжурский вопрос с остальными четырьмя гэнро. Доклад Ито на их совещании сводился примерно к следующему.

Так как Англия и Германия, очевидно, не будут применять силу, чтобы сдержать русских в Маньчжурии, Японии ничего не остается делать, кроме как ограничить свои действия против России, согласовав их с намерениями Англии и Германии. Россия явно не желает скорого столкновения с Японией по поводу Кореи. Следовательно, Японии следует делать все для сохранения status quo, и, если появится возможность, провести переговоры с Россией, чтобы достигнуть соглашения по вопросу независимости Кореи и не дать этому вопросу стать поводом для войны между Россией и Японией.

Несмотря на горький опыт предыдущих лет, гэнро Ито все еще надеялся на дружеские отношения с Россией.

Кацура и Комура, наоборот, смотрели на Муринъанское соглашение с пессимизмом. Когда Кацура в 1901 году формировал свой кабинет, его основными целями было достигнуть союза с европейскими державами, чтобы закрепить положение Японии на Дальнем Востоке, и получить Корею под протекторат Японии. Первая цель была достигнута в 1902 году, когда был заключен англояпонский союз. Кацура был убежден, что Россия не удовольствуется тем, что оккупирует только Маньчжурию, но попытается захватить и Корею. Он отстаивал необходимость союза с Англией и отвергал русско-японскую дружбу, которую Ито и Иноуэ пытались установить. Иначе говоря, в 1902 году Кацура заключил, что соглашение с Россией, основанное на идее маньчжуро-корейского обмена, окажется только временным решением и не положит конец российским притязаниям на Корею. К апрелю 1903 года Кацура уже считал согласие России даже на вариант маньчжурско-корейского обмена невозможным. Кацура точно знал, что японское господство в Корее будет рассмотрено как прямая угроза России в Маньчжурии, так же как и российское господство в Маньчжурии будет угрозой безопасности Кореи. Он понимал, что у России было столько же причин, чтобы не отдавать Корею в руки Японии, сколько и у Японии, чтобы отстоять свое господство. Поскольку Муринъанское соглашение не допускало никаких уступок по корейскому вопросу, Кацура считал, что надежды на договор с Россией очень мало.

Комура разделял эту пессимистическую точку зрения. Его пессимизм по отношению к будущему японско-русских отношений коренился даже глубже, чем у Кацуры. Комура старательно работал над созданием союза с Англией. Со времен пребывания послом в Санкт-Петербурге в 1900 году он был убежден, что дружба между Россией и Японией возможна только после войны между ними. В общем, Кацура и Комура явно предпринимали индивидуальные шаги к началу открытых переговоров с Россией в ожидании и даже в процессе подготовки к войне. Поэтому на Муринъанской конференции они доверили гэнро переговоры с Россией, которые, как считали Кацура и Комура, все равно закончатся войной. Вот с такими разными взглядами правители Японии решили готовиться к переговорам с Россией.

Генеральный штаб армии

Большинство глав отделов генерального штаба реагировали на действия русских в Маньчжурии очень серьезно. Во-первых, они сделали вывод, что война с Россией неизбежна, во-вторых – что военное столкновение с Россией будет успешным для Японии, если начнется скоро, и в-третьих – что правительство следует принудить к принятию окончательного решения без промедления. Выражали это общее мнение в пользу войны в генеральном штабе глава общего отдела генерал-майор Игути Сого; глава первого отдела, полковник Мацукава Тоситане и глава второго отдела, старший генерал Фукусима Ясумаса. Вместе они потребовали от заместителя командующего штабом, генерала Тамуры Иезо, чтобы он предложил командиру Ояме Ивао выразить кабинету желание армии быстро решить маньчжурский вопрос. Но сначала и Тамура и Ояма сопротивлялись давлению подчиненных и не предпринимали никаких действий.

В мае 1903 года, когда Тамура получил донесение, что Россия начала осуществлять расселение в Ёнгампо в Северной Корее, он приказал командующим дивизией «выявить вопросы, которые требуют немедленного внимания армии».

Очевидно, целью этого была не непосредственная подготовка к войне, а общее усиление военной готовности. Генеральный штаб настаивал на этой тактике уже несколько лет, и Тамура, по-видимому, решил воспользоваться нарастающей критической ситуацией в Маньчжурии и Северной Корее, чтобы вновь к ней прибегнуть. 11 мая Тамура представил Ояме донесение, подготовленное в основном Игути и Мацукавой, по поводу подготовки Японии к войне. На основании этого документа на следующий день Ояма представил императору «Записку о выполнении военных приготовлений».

Копии были отправлены премьер-министру Кацурае, военному министру Тэраути Масатаке, командующему флотом Ито Сукэюки. Требуя одновременно немедленных действий и военных приготовлений к приближающемуся кризису, записка была логически противоречивой. Этот документ был очевидной попыткой компромисса между осторожной позицией Оямы и Тамуры и требованием решительных действий Игути и Мацукавы. Он показал, насколько разное отношение к маньчжурскому вопросу было у двух главных командующих и их высокопоставленных подчиненных в генеральном штабе.

Проблема провоенно настроенных низших чинов заключалась в том, что у них не было представителя для главного решающего совета, совета гэнро, который обычно устраивался с участием гэнро и главных членов кабинета. К их большому неудовольствию, на этой конференции командующий общевойсковым штабом Ояма Ивао выступал как гэнро, а не как военачальник. Другой представитель армии, военный министр Тэраути, независимо от своей точки зрения не имел права говорить от имени верховного командования; это было исключительное право начальника генерального штаба. И даже если Тэраути имел провоенные взгляды, он не мог состязаться с двумя старшими по чину, осторожными гэнро Ямагатой и Оямой. Военно-морской министр Ямамото Гоннохиоэ был, как мы увидим, «мягким» и абсолютно «ненадежным».

Когэцукай

Для того чтобы закрепить свои позиции, провоенная фракция армейского штаба связалась с единомышленниками из военно-морского ведомства и министерства иностранных дел, и вскоре они сформировали секретный альянс из средних и старших офицеров и чиновников трех организаций. В конце мая 1903 года группа устроила свою первую секретную встречу в пакгаузе ресторана «Когэцу» в Карасумори, в Сиба, Токио. Вот список известных членов группы, которая позже стала известна как Когэцукай или Когэцугуми, по названию ресторана, в котором прошла их первая встреча:

АРМИЯ

Игути Сого, генерал-майор, глава общего отдела генерального штаба;

Мацукава Тоситанэ, полковник, глава первого отдела генерального штаба;

Тасибана Коисиро, подполковник, штабной офицер генерального штаба;

Ямагути Масару, подполковник, штабной офицер генерального штаба;

Танака Гийти, майор, преподаватель военного колледжа, бывший глава русского отделения в генеральном штабе;

Фукуда Масатаро, майор, адъютант начальника штаба, фельмаршала Оямы;

Хориути Бунъиро, майор; адъютант военного министра Тэраути;

Киносита Ясуюки, майор, штабной офицер генерального штаба;

Сато Коиро, майор, штабной офицер генерального штаба;

Оно Санэнобу, майор; штабной офицер генерального штаба;

Нисикава Торайиро, майор; штабной офицер генерального штаба;

ФЛОТ

Томиока Садаязу, контр-адмирал, начальник первого отдела военно-морского штаба;

Ясиро Рокуро, капитан, командир крейсера «Асама»;

Ямасита Гэнтаро, капитан, штабной офицер военно-морского штаба;

Камиизуми Токуя, капитан 3-го ранга, штабной офицер военно-морского штаба;

Морияма Кэйзабуро, капитан 3-го ранга, штабной офицер военно-морского штаба;

Такарабэ Акира, капитан 3-го ранга, старший офицер военно-морского штаба;

Акияма Масаюки, капитан-лейтенант, преподаватель военно-морского колледжа;

Мацуи Кэнкичи, лейтенант, старший офицер военно-морского штаба;

МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ

Ямаза Эньиро, глава комитета политики;

Исии Кикудзиро, глава комитета торговли;

Мацуи Кеисиро, секретарь комитета политики;

Хонда Куматаро, секретарь министра иностранных дел Комуры;

Саката Юдзиро, секретарь комитета политики;

Осиаи Кэнтаро, секретарь комитета политики;

Курати Тэцукити, советник министерства.

От тех, кого мы назвали политическими деятелями, этих людей отличало два признака.

Во-первых, все они были военнослужащими и правительственными чиновниками. Хотя они и не могли участвовать непосредственно в принятии решений и не имели легитимного механизма для давления на правящую олигархию, но они находились в постоянном личном контакте с влиятельными лицами.

Во-вторых, хотя и существуют указания, что между некоторыми членами Когэцукай и политическими деятелями имелись какие-то личные связи, целью Когэцукай было оказание прямого давления на правящих олигархов и его члены не делали попыток сплотить общественное мнение в пользу войны. Наоборот, это была тайная группа; если бы ее деятельность была полностью раскрыта, то она рассматривалась бы как неподчинение властям.

Две группы, однако, не обладали абсолютным сходством. Обе были убеждены в том, что война с Россией была абсолютно неизбежна и чем раньше она начнется, тем благоприятнее будет военная ситуация для Японии. Следовательно, они согласились в том, что затянувшиеся дипломатические переговоры и даже мирное разрешение маньчжурского вопроса были бы нежелательны, ибо в лучшем случае последствием будет временный мир, который только даст России время, необходимое для установления военной мощи на Дальнем Востоке. Они доказывали, что, если Япония упустит представившийся шанс, она не только не сможет ограничить амбиции русских в Восточной Азии, но и поставит под серьезную угрозу безопасность японской нации. Они также недоверчиво относились к способности лидеров правительства действовать верно перед лицом русской экспансии. Кроме того, они не доверяли гэнро. Чтобы добиться от правительства скорого решения вопроса о войне, члены Когэцукай решили попробовать уговорить гэнро и членов комитета, встречаясь с ними по очереди. Они разделили «объекты» между собой и начали оказывать упорное давление на каждого правительственного деятеля. В то же время они стремились создать единодушное провоенное мнение каждый в своем учреждении и подготовить для начальников доклады и меморандумы с изложением их провоенных аргументов.

К сожалению, нам известны лишь немногие подробности о деятельности Когэцукай, касающейся давления на политических лидеров. Мы знаем лишь то, что отвечали эти политические лидеры по-разному. Гэнро Ито, Ямагата, Мацуката, Иноуэ и Ояма отвергали предложение Когэцукай, как «незрелую теорию»  (шозеирон). Премьер-министр Кацура, по сообщениям, отверг их аргументы, а военно-морской министр Ямамото наотрез отказался выслушать их. Известно, что каждый раз, когда члены Когэцукай приближались к Ямамото, он повторял вопрос: «Где вы возьмете два миллиарда иен, необходимые для войны против России?» Напротив, «благоразумный» и «компетентный» министр иностранных дел Комура с самого начала с симпатией относился к деятельности группы. Он тесно сотрудничал со служащими офицерами и, очевидно, относился с большим доверием и больше полагался на Ямаху и Хонду, чем на каких-то других членов его министерства. Министр внутренних дел Кодама Гэнтаро также стал убежденным сторонником взглядов Когэцукай, но он еще не принадлежал к принимающим решения олигархам. Согласно одному источнику, военного министра Тэраути «не пришлось долго уговаривать».

8 июня 1903 года состоялось собрание глав отделов, целью обсуждения стал маньчжурский вопрос. Глава штаба Ояма, который обычно не присутствовал на таких собраниях, и заместитель главы штаба Тамура приняли в нем участие. Игути, Мацакава и полковник Осима Кэнъичи из четвертого отдела зачитали подготовленные сообщения, в которых они активно убеждали, что в случае, если начнутся переговоры с Россией, Япония должна занять бескомпромиссную позицию в решении вопроса Маньчжурии и Кореи. Соотношение военных сил двух стран было таково, что в случае провала переговоров Япония могла выиграть войну, если та начнется сразу же.

Командующие отделами были против политики обмена Маньчжурии на Корею. Они хотели, чтобы Россия была выброшена из Маньчжурии, а Корея – находилась под господством Японии. Они утверждали, что, если Япония упустит существующую возможность, шанса победить Россию больше никогда не появится. Ожидаемая же контрибуция, которую будет получать победившая Япония от России, должна была более чем покрыть военные расходы. Полковник Осима, по сообщениям, в качестве причины неизбежной войны с Россией называл рост населения Японии. Главы отделов изложили свое заключение в двух поговорках, которые они приписали Сунь-цзы и грекам: «Если верхи и низы объединены гневом, они победят» и «Меньшее победит большее». К огорчению своих подчиненных, Ояма остался непреклонен. Его единственный ответ был: «Рококу ва тайкоку де говасу кара на» («Помните, что Россия – сильная страна»). Тамура молчал в течение всего собрания.