Текст книги "Кто убил Джоану Бекер?"

Автор книги: Святослав Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

По лицам доктора и миссис Баскет нетрудно было заметить, что англичане не согласны с таким утверждением, но никто не стал возражать. Все кушали кашу.

– Доктор Листер, – задал вопрос Трауб, – если это не врачебная тайна, то не скажете ли вы, чем заболел мистер Бакт?

– Трихофития, – ответил врач, с сожалением отодвигая пустую тарелку. – Болезнь не опасная, но весьма заразная и причиняющая много неудобств.

– Я, конечно, могу послать телеграмму в Соединенные Штаты, чтобы сотрудники редакции посмотрели в словаре, что означает это слово, но, может быть, вы снизойдете к моей неграмотности и объясните, как эту болезнь называют в народе?

– В быту трихофитию обычно называют стригущим лишаем. Лечение наружное – йодоформ и терпентин. Показана также дегтярная мазь. У мистера Бакта поражена кожа щеки, причем пятно имеет такую форму, будто на щеке отпечаталась роза. Я собираюсь написать об этом случае статью в один из медицинских журналов.

– Действительно, интересный случай, – заметил Трауб. – Я знавал человека, который пользовал подобных больных мышиным салом. Самое интересное, что лечение помогало.

– Дикари порой изобретают весьма причудливые формы лечения, – согласился доктор Листер.

Куз Митч крякнул неразборчиво, но промолчал.

После завтрака доктор Листер поднялся в комнату миссис Баскет, которая была его постоянной пациенткой. Рассказ леди о ее бесчисленных хворях должен был занять не менее часа, который надлежало сполна использовать.

– Митч, – позвал Трауб помощника, который занялся было грязной посудой, – я знаю, ты вчера был в Баскетвиле. Там есть трубочист?

– Нету. Ножовщик есть, который с точильным станком обходит окрестные фермы. Но он человек семейный и к легким интрижкам не склонный. А зачем вам трубочист? Эта труба ведет куда угодно, но не в ублиет.

– Это я и сам понял. Ублиет построен пятьсот лет назад, так что вентиляционная труба у него должна быть из камня, а не из жести. Но раз туда кидают розы, то там может быть и что-то еще. Например, проход к настоящему ублиету. Узнать это можно, либо забравшись туда, либо найдя еще какие-то документы. Мне покоя не дают бумаги из зеленых папок. Женские пальчики в библиотеке явно принадлежат Джоане Бекер, а она исчезла немедленно после того, как прочитала то, что хранилось в папке.

– Я думаю, – сказал Куз Митч, – бумаги из обеих папок давно сожжены. Кто-то забрал их из комнаты Джоаны и из архива, а потом сжег.

– Как? Котельная не работает, действующего камина в замке нет.

– На свечке.

– Милый мой Митч, не забывай, что мы имеем дело с англичанами. Они подобны гусеницам, что умеют ползать лишь по собственным следам. Англичанин знает: бумаги надо жечь в камине, а где нет камина – в печи или топке котла. Но никогда англичанину не придет в голову жечь документы на свечке. Он для этого слишком прямолинеен и упрям. Свечка нужна англичанину, чтобы красоваться на именинном пироге, других ее применений он не знает. И раз в замке нет действующей печи, значит, документы целы.

– В замке есть еще одна топка.

– Какая? Урановый котел, насколько я понимаю, до вчерашнего дня был холодным. К тому же не все настолько отважны, чтобы лезть в зону ядерной реакции.

– Нормальная действующая топка есть в конюшне.

– Значит, все-таки Джон Хок.

– А вот это мы сейчас проверим.

Детективы развернулись и спорым шагом направились к конюшне.

Там царил полумрак, тихо гудел огонь в лошадином брюхе, пахло кузницей.

– Перекаливает… – прошептал Митч.

– Что?

– Нельзя лошадь все время в разогретом состоянии держать. Портит животину. Но нам это сейчас на руку, значит, системой розжига редко пользуется, если вообще умеет. Эх, жаль, листок бумаги не захватили…

Трауб вырвал из журналистского блокнота листок и протянул Митчу. Тот вставил лист лошади в пасть, на ощупь нажал что-то под верхней губой. Лошадь зажевала, листок вполз внутрь.

– Так, загрузка растопки стандартная. А разбирать тебя как?

Митч щелкнул лошадь по носу. Та взбрыкнула и резко взмахнула хвостом.

– Тише ты, шалая! Дай разобраться, как у тебя что устроено. Ушки связаны с дымоходом, в ноздрях – свисток. А глазки?… – Куз Митч нажал лошади на слепые кнопки глаз. Лошадиный лоб откинулся, словно крышка шкатулки. Митч запустил руку в глубь лошадиной головы и вытащил пачку бумаги.

– Вот, пожалуйста, растопка совершенно не истрачена. Кто так за лошадью ухаживает? Думает, если она железная, так все стерпит?

– Записи там есть? – поспешно воскликнул Трауб.

Митч неторопливо вытащил листок из середины стопки и принялся читать:

– «Дорогой Джонни! Это мое последнее письмо к тебе. Ты спрашивал, что случилось, но я не могла ответить. Не могу сказать этого и сейчас. Ты должен поверить на слово: мне стало известно нечто такое, что не позволяет мне встречаться с тобой и отвечать на твои чувства. И все же остаюсь любящая тебя Джоана Бекер. Надеюсь, это письмо ты сожжешь, так же как и все предыдущие».

– Какая драма! – вскричал Сэмюэль Трауб. – Читательницы «Манчестер экспресс» промочат слезами все пятьдесят страниц воскресного номера. А сейчас дай-ка мне вон те пожелтевшие листки. Думается, на них мы найдем причину таинственного преступления.

Трауб быстро просмотрел пачку листков. Лицо его приняло озадаченное выражение.

– Я предполагал нечто подобное, но не в таком же масштабе!

– Что там? – терпеливо спросил мистер Митч.

– Бумаги покойного Джона Баскета, некоторые его важные распоряжения. Вот, пожалуйста: «Я, лорд Джон Баскет, будучи в здравом уме и твердой памяти, заявляю и подтверждаю, что младенец Джон, рожденный девицей Анной Стил, действительно является моим сыном и пользуется всеми правами бастарда, включая право на имя, которое он получает в случае отсутствия прямых законных наследников, и право на долю наследства…»

– Так вот о каких правах говорил наш садовник!

– Похоже на то. Но это еще не все. Вот другая бумага: «Я, лорд Джон Баскет, будучи в здравом уме и твердой памяти, заявляю и подтверждаю, что младенец Джоана, рожденная девицей Джессикой Бекер, действительно является моей дочерью…» – ну и так далее.

– Но это значит, что у садовника была веская причина для убийства!

– И не только у него. Миссис Баскет вряд ли обрадовалась внезапному появлению родственничков, да еще такого свойства. Но и это еще не все. Читаем следующую бумагу: «Я, лорд Джон Баскет…»

– Достаточно, – произнес Куз Митч. – Я правильно понял, что все четыре Джона, а также Джоана Бекер являются незаконнорожденными детьми старого лорда?

– Совершенно верно. Как видим, подземный ход во времена любвеобильного лорда не простаивал впустую.

– Теперь понятно, что имела в виду бедная Джоана, когда писала прощальное письмо своему не состоявшемуся возлюбленному. Представляю, каково было узнать, что закрутила роман с единокровным братом. Но заметьте, мистер Трауб, она его убивать не собиралась, хотя он тоже мог претендовать на долю наследства. Мне даже жаль бедную девушку. Но главное, мы так и не выяснили, кто же ее убил. Основания для убийства есть у всех, но убить мог только один. И куда он дел тело? Уж кто-кто, а Томми учуял бы свежий труп за полмили, а бедняга тычется, словно собака, потерявшая след, и плодит дурные гипотезы. Значит, Джоану выманили из дома и убили где-то в другом месте, а в замке трупа нет и не было.

– Что? – Трауб хлопнул себя по лбу. – Говоришь, трупа нет и не было? Болван! Как я не подумал? Идем скорее, может быть, еще не поздно…

Баскет-Холл – небольшой замок, но, когда бежишь от конюшни к парадному входу, огибая остатки рва и флигель для прислуги, маршрут оказывается достаточно длинным. В холле Трауб и Митч едва не сбили Томми, который направлялся куда-то, держа на отлете драгоценную свою шляпу.

– Томми, бегом к хозяйке! Там должен быть доктор Листер. Пусть он немедленно спустится в винный подвал. Требуется его помощь!

Хорошо вышколенный сотрудник отличается тем, что вопросы он задает потом. А что касается вопросов доктора и миссис Баскет, то у Томми есть шляпа. Она даст ответы на любые вопросы.

– Ты говорил, – задыхаясь, произнес Трауб, – что Джон Брукс занимался в подвале кирпичной кладкой. Это где?

– Рядом с подземным ходом. Но там нет ничего, только трещина в старой стене. Новая кладка – что-то вроде контрфорса.

– Ты проверял?

– Нет, – сокрушенно признался Куз Митч.

– Инструменты тут где хранятся? Кувалда, зубило, ломик…

– У Брукса в подсобке все должно быть.

Висячий замок с двери кладовки Митч сбил одним мизинцем. Выбрали инструмент и неизменный масляный фонарь, без которого в подвале мог ориентироваться один только Куз Митч.

Забравшись на стеллаж и примостившись у самого потолка, Митч легко взмахнул кувалдой, какую иному спортсмэну и двумя руками не поднять. Вниз посыпалась кирпичная крошка, а затем и целые кирпичи.

– Дрянной у них раствор, – пыхтел коротышка. – Надо бы глины две части, да песочку просеянного – три, да извести негашеной одну часть, да на тухлых яйцах замешать, как следует быть, вот тогда раствор получится – на века, никаким зубилом не расковырять. А это – труха.

Грохот молота разносился по всем подвалам, слышен был и на этажах. Первыми на шум прибежали два Джона – истопник и возница.

– Эй, что вы тут творите? – закричал Джон Брукс. – Хотите дом обрушить? Немедленно прекратить!

– Сэр, – произнес Сэмюэль Трауб, загородив тощей фигурой проход. – Хотите ли вы сказать, будто вам известно, что скрывает кладка? Если не ошибаюсь, именно вы сложили эту стену.

– Там нет ничего, кроме треснувшего фундамента, а вы сейчас ломаете стену, которая поддерживает ослабевший участок.

– Меньше всего эта стенка похожа на контрфорс, – возразил Трауб, оттаскивая в сторону обрушенные кирпичи. – По-моему, это просто перегородка, поставленная, чтобы никто не заглянул и не увидел, что находится позади нее. Но, к вашему сведению, именно это я и собираюсь сделать: заглянуть и узнать, что там творится.

– Да что с ним разговаривать! – взревел вислоусый Джон Хок. – Гнать его взашей! Взял моду – в чужом доме распоряжаться!

Сжав кулаки, Хок принял стойку и двинулся на Трауба. Американец распрямился, и через секунду дюжий возница растянулся у стенки на груде битого кирпича.

– Сэр, вы ударили открытой ладонью! Это подлый удар, запрещенный правилами!

– И что? – спросил Трауб. – Когда мне захочется побоксировать с вами, мы выйдем во двор и займемся этим благородным спортом. Там все будет по правилам. А пока прошу не мешать. Кстати, уже видно, что никакой трещины в фундаменте нет, а есть пролом в стене, заложенный тем же новеньким кирпичом.

– Сэр, – траурным голосом произнес Джон-истопник, – Вам, вероятно, неизвестна мрачная легенда, связанная с Баскет-Холлом. Когда-то в этом замке был ужаснейший во вселенной ублиет. Здесь нашла свою кончину бывшая владелица Баскет-Холла, и с тех пор бледный призрак ее бродит по замку. Когда часть стены обрушилась, я заглянул туда краем глаза. Я ничего толком не разглядел, но даже того, что я успел заметить, хватило, чтобы ужаснуть меня навеки. Заклинаю, не оскверняйте могилу несчастной грешницы.

– Мне известна ваша легенда, – возразил Трауб, – я видел Даму Роз, разговаривал с ней, и, полагаю, мы достаточно знакомы, чтобы я мог нанести ответный визит. Мистер Митч, продолжайте работу, только осторожней, чтобы кирпичи не обвалились внутрь.

Митч спрыгнул со стеллажа и взялся за вторую переборку.

В это мгновение полутьму подвала прорезал яркий луч газового фонаря, и резкий голос в унисон с ним рассек глухие подвальные звуки:

– Что здесь происходит?

В дверях винного подвала стояла миссис Баскет, позади которой теснились Томми и доктор Листер с фонарем.

– Мистер Трауб, – отчеканила леди Баскет. – Вы злоупотребили моим гостеприимством и ведете себя недопустимо. Я вынуждена отказать вам от дома. Немедленно прекратите самоуправство и покиньте Баскет-Холл!

– Мэм, – произнес Томми над самым ухом возмущенной леди, – здесь совсем недавно произошло страшное преступление, и мы не можем покинуть Баскет-Холл, пока не раскроем его.

– Этого еще не хватало! Поганый ниггер, черномазая обезьяна смеет оскорблять белую женщину!

– Мэм, – голос Томми излучал потоки скорби, – пройдет не так много времени, и вашим потомкам будет очень стыдно за эти слова.

– Мистер Трауб! Избавьте меня от поучений вашего готтентота и покиньте Баскет-Холл!

– Миссис Баскет! – в тон леди ответствовал американец. – Не забывайте, что мы связаны деловыми отношениями. Если вы согласны выплатить неустойку за разрыв контракта, я покину Баскет-Холл и вернусь только с полицией. Если же контракт продолжает действовать… надеюсь, вы понимаете, что зверское, к тому же нераскрытое преступление вряд ли привлечет сюда толпы отдыхающих. – Трауб выдержал паузу и добавил: – Мистер Митч, продолжайте работу.

Митч, который и не думал работу прекращать, распрямился и сказал:

– А вы бы отошли, сейчас кирпич повалится.

Дурно сложенная стенка рухнула, открыв зияющий пролом. Лучи двух фонарей высветили охапки завядших роз и жалкую фигурку, скорчившуюся в углу каменного мешка.

Туда проник свет и воздух, оттуда пахнуло тяжелой вонью, настоянной на гниющих розах. Кто раз вдохнет полной грудью этот коктейль, уже никогда не сможет наслаждаться ароматом царицы цветов.

Томми, не смутившись ни скорбным зрелищем, ни смрадом, от которого могло вывернуть наизнанку кого угодно, первым кинулся в пролом и вынес на руках бесчувственную девушку.

– Жива! – крикнул он и, прыгая через две ступеньки, побежал наверх. Следом заторопился доктор Листер.

– Если я правильно понимаю, – громко произнес Сэмюэль Трауб, мы нашли в этом карцере мисс Джоану Бекер. Она сильно изменилась, но узнать можно. То есть перед нами тщательно спланированное и с невероятной жестокостью осуществленное покушение на убийство. Особо прошу обратить внимание на розы, свежие и увядшие, на грязную накидку, что лежит на полу, и на небольшую склянку в углу. Это важные улики, прошу всех запомнить эти подробности. Теперь я предлагаю всем подняться в гостиную для дачи свидетельских показаний. Предупреждаю, что попытка скрыться или уничтожить улики будет рассматриваться как признание своей вины. Если кто-то считает, что я, как гражданин Северо-Американских Соединенных Штатов, не имею права вести дознание, тот может давать показания непосредственно коронеру ее величества.

Возражать никто не стал, все послушно поплелись наверх.

* * *

Допросную Сэмюэль Трауб обустроил в курительной комнате. Обитатели Баскет-Холла собрались в большой гостиной. Друг с другом никто не разговаривал, понимали, что всякое сказанное вслух слово может обернуться статьей обвинения.

Первым в курительную был вызван Джон Хок, чью физиономию украшал настоящий фингал, ничуть не напоминающий некробиотический инфильтрат.

– Сэр, – начал он с ходу, не дожидаясь вопросов, – но ведь я не знал, что там, честное слово, не знал.

– И именно поэтому полезли в драку.

– Да какая драка? Мелкое недоразумение между двумя джентльменами.

– Предположим… А поездка к архивариусу за зеленой папкой?

– А что такого? Ездил, привез, папку отдал…

– Кому?

– Миссис Баскет, кому же еще?

– И не посмотрели, что внутри?

– Нет, конечно, зачем? И вообще, папка была опечатана.

– Поглядеть со стороны, – медленно произнес Трауб, – получается, что вы честный малый. Не велела хозяйка в бумаги заглядывать – не заглянул, просила девушка ее письма сжечь – сжег. Вот только как объяснить последнюю записку, где вы просите Джоану Бекер прийти вечером не в ротонду, где вы обычно встречались, а в винный подвал, где подземный ход только начинается? Пригласил девушку, а сам не пришел. Или пришел?

– Нет, конечно… То есть какое письмо? Откуда вы взяли? Не было никакого письма!

– А вот это. И приписочка: «Прошу, сожги это послание».

– Откуда это у вас? Я ее сам сжег. Джоана пробегала по делам и сказала, что придет. А записку сунула мне обратно, сказав: «Сожги сам, тебе проще». Я сжег! Так откуда она у вас?

– Дело в том, что рукописи не горят. Правда, хорошо сказано? Жаль, что таланта у меня хватает лишь на фельетон в воскресном номере газеты. Но ничего, хорошие фразы тоже не исчезают бесследно, и когда-нибудь настоящий писатель скажет эти слова там, где они должны прозвучать. В любом случае, вот эта записка, и я не представляю, как вы будете объяснять присяжным, зачем ее писали. Боюсь, что, если доктор Листер не сможет помочь Джоане Бекер, вас ожидает виселица.

– Я не виноват! Это она заставила меня написать эту записку!

– Кто – она? – спросил Трауб, хотя уже знал ответ.

– Дама Роз.

– Присяжные не поверят, – Трауб усмехнулся.

– Но ведь вы мне верите?

– Я всего лишь частный детектив, а все улики против вас. Но если Джоана Бекер останется жива, я постараюсь вам помочь. Я просто не дам хода бумагам, которые вы так удачно не сумели сжечь. Вы останетесь кучером в Баскет-Холле, будете возить со станции туристов, а их здесь скоро появится много. Вы будете сохранять вид мрачный и загадочный, чтобы каждый видел, что с вами связана страшная фамильная тайна. И еще… При Дарлингтонском паровозостроительном заводе имеются курсы машинистов конно-паровой тяги. Вы немедленно запишетесь туда и будете учиться прилежно, потому что то, как вы обращаетесь с лошадью, это преступление, которое нельзя прощать. Вам ясно?

– Слушаюсь, сэр!

– Тогда ступайте, а сюда позовите Джона Стила.

Садовник, так недавно взятый с поличным, вошел в курительную гостиную с видом изначально виновным.

– Вот и палач, безжалостный мучитель несчастной девушки! – приветствовал его Сэмюэль Трауб.

Вновь состоялся разговор, очень похожий на предыдущий. Джон клялся и божился, доказывая свою невиновность, апеллировал к призрачной Даме Роз, а Трауб предлагал рассказать все эти сказки здравомыслящим английским присяжным. Наконец, когда среди розовых кустов отчетливо замаячил призрак виселицы, детектив смилостивился над садовником.

– Если Джоана Бекер выживет после пережитых потрясений, я постараюсь вам помочь. О вашей истинной роли в этой истории никто не узнает. Вы останетесь садовником и будете работать здесь же, в Баскет-Холле. Но вам придется значительно расширить розарий – в три, а возможно, в четыре раза. Здесь будет много туристов, и каждый захочет получить свою розу. Мы отпечатаем проспекты, где будет описана история Дамы Роз. Там найдется место и для вас. По ночам вы будете проносить по подземному ходу букеты и сбрасывать их в вентиляционную трубу, якобы для древнего привидения, а экскурсанты, укрывшись за портьерами, будут следить за вами, ужасаться и восхищаться. Не исключено, что многие уверуют, будто вы тот самый садовник, что жил здесь пятьсот лет назад. Будьте готовы к этому.

– Может быть, мне проще получить расчет и заняться огородничеством?

– Нет. Те цветы, что гниют сейчас в карцере, должны быть отработаны. К тому же, если дело пойдет на лад, ваше жалованье может быть увеличено. Так что ступайте и позовите сюда Джона Брукса.

Истопник молча вошел, уселся в предложенное кресло и мрачно уставился взглядом в колени.

– Против вас очень тяжелые обвинения и серьезные улики, – начал Трауб. – Именно вы замуровали живой Джоану Бекер, а потом противились попыткам освободить ее.

Джон Брукс медленно кивнул и не сказал ничего.

– Может быть, вы все-таки объясните свои действия? Ведь, когда дело дойдет до суда, вам будет грозить смертная казнь.

– Какой толк говорить, если все равно никто не поверит?

– Для того чтобы поверить или не поверить, нужно услышать, что вы скажете.

– Хорошо, я расскажу, и можете смеяться сколько угодно. Вся эта история началась две недели назад. Ночью меня разбудил голос, женский, но гулкий, словно из-под земли. Женщина назвалась Дамой Роз, и она просила моей помощи.

– Прежде вы Даму Роз видали, разговаривали с ней?

– Нет. Я сижу в подвале, а она, если и появляется, то в парадных залах. Но я и тогда ее не видел, только голос.

– И что же она просила?

– Она сказала, что ей нужно еще одно помещение. Вы только представьте, пятьсот лет бедной женщине некуда приткнуться, кроме той норы, где она когда-то скончалась. А так появится место, где ничто не напоминает о смерти. Разумеется, я согласился.

– Как вы думаете, почему она обратилась именно к вам?

– Прежде всего, потому, что я могу это сделать. Никого не интересует, как я перестраиваю подвалы. Леди получает тепло, воду и газ для светильников, а откуда все берется, ее не интересует. Кроме того, Дама Роз сказала… это долгая история… видите ли, я – незаконнорожденный, моя матушка прижила меня неизвестно с кем. Так вот, она говорила, что мой отец – старый лорд Баскет. Обычные сказки для безотцовщины. Вы посмотрите на мои ладони, разве у лордов бывают такие мозоли? А тут Дама Роз сказала, что я и впрямь сын Джона Баскета и, значит, ее дальний потомок. Смешно…

– Самое удивительное, что это правда. Взгляните, этот документ написан рукой Джона Баскета.

Брукс внимательно прочел бумагу и вернул ее сыщику.

– Любопытно. Но это ничего не меняет.

– Что было дальше?

– Я подготовил келью в шахте бывшего технического лифта. Там лифт был, чтобы вино из подвала, минуя лестницу, поднимать сразу в пиршественный зал. Вентиляционную трубу обновил, все честь честью. Кирпич завез, цемент для раствора. А потом Дама Роз снова пришла и сказала, что она приготовилась, и мне нужно замуровать вход.

– Дама Роз пришла сама или опять только голос?

– Голос. Я встал и пошел к келье. Там лежала девушка.

– И вы не узнали, что это Джоана Бекер?

– Нет. Ее лицо и почти все тело было закрыто белой материей, вроде кисеи.

– И вы не заметили, что девушка жива и дышит?

– Я смотрел только на свои руки и работу. Я кое-как приготовил раствор, быстро заложил отверстие, где прежде были дверцы лифта, и начал складывать перегородку.

– А потом?

– Потом пошел и напился.

– А когда услышали, что пропала Джоана Бекер, ничего не заподозрили?

– Чего там заподазривать? Сказали, что она сбежала с каким-то ножевщиком. Я и поверил. Я не знаю, зачем Даме Роз понадобилось устраивать со мной такое, но я все делал как мужчина и честный человек. Я понимаю, что мне никто не поверит, и в конце концов меня повесят, но и на казнь я пойду с высоко поднятой головой, как полагается мужчине.

– Знаете, Джон, я вам верю. Вы здесь единственный, кто не пытается лгать и выгораживать себя. Я постараюсь не доводить дело до суда, а вам предлагаю остаться в прежней должности. У вас будет много работы: надо реанимировать старый реактор, а в кухне в дополнение к керогазу и нелепой пароварке поставить настоящую дровяную плиту. Вскоре в замке будет много гостей, и вместо миссис Бакт придется нанимать отдельного повара. Возможно, и вам понадобится помощник; приищите среди хуторян толкового парня. А пока можете идти к себе. Только в этой… келье ничего не трогайте.

Ошарашенный Джон Брукс поклонился и, пробормотав что-то нечленораздельное, удалился.

– Томми, – сказал Трауб, – пригласи сюда Джона Бакта.

– Джон Бакт болен, сэр.

– Ничего. Скажи, что мы нашли Джоану Бекер и хотим задать ему несколько вопросов. Думаю, он будет здесь, прежде чем ты успеешь надеть свою шляпу.

Так и случилось. Через три минуты Джон Бакт, дворецкий, старший из четверки Джонов, желтый и пахнущий йодоформом, уже входил в курительную комнату.

– Говорят, вы поймали сбежавшую девицу? – начал он от самого порога. – Или ее выгнал любовник, и она сама притащилась обратно? Решать, конечно, будет миссис Баскет, но я против того, чтобы вернуть на службу развратницу.

– Как ваше здоровье, мистер Бакт? – поинтересовался Трауб. – Со стригущим лишаем не шутят. Чрезвычайно удачно, что в вашей аптечке оказался йодоформ.

– Пустяки, не стоит внимания, – отмахнулся дворецкий.

– Почему же? Именно пустякам и следует придавать самое большое значение. Вот пример: в захолустную аптеку заходит покупатель, один из уважаемых в округе граждан, и покупает редкое, в общем-то, лекарство. Ведь вы не хирург, обеззараживать открытые раны вам не надо. Я еще не спрашивал доктора Листера, но не удивлюсь, если окажется, что упаковку с йодоформом пришлось вскрывать ему.

– Какое вам дело до моей аптечки?

– Видите ли, если на следующий день этот уважаемый господин снова появляется в аптеке и на этот раз покупает хлороформ, то из этого факта можно сделать далеко идущие выводы.

– Какой еще хлороформ? Не знаю никакого хлороформа!

– Верю. Именно поэтому вы перепутали и поначалу купили совершенно ненужный вам йодоформ. Но, как видите, пригодился и он. Здорово Дама Роз хлестнула вас по физиономии?

Джон Бакт тяжело опустился в кресло.

– Нам известно даже это, – безжалостно продолжал Трауб. – Впрочем, присяжных будут интересовать только факты, а не ваши отношения с привидением. А факты говорят против вас. Вы подкараулили Джоану Бекер в винном подвале, вы набросились на нее, душили несчастную девушку, вы усыпили ее при помощи хлороформа, уложили в камеру, в которой Джоана Бекер была найдена, и укрыли тюлевой гардиной. Кстати, гардина была взята в бельевой, это могли сделать только вы или ваша супруга.

– Вы бредите! Какая камера, какой хлороформ?

– Повторяетесь, – сухо сказал Трауб. – Хлороформ тот самый, что вы покупали в аптеке. Факт покупки подтвердят не только показания аптекаря, но и фискальный чек в кассе. А склянка из-под хлороформа найдена в ублиете, и доказать, что это та самая склянка, которую купили вы, будет несложно.

– Чушь! Там нет никакой склянки, я сам ее выбросил…

– Значит, выбросили… очень интересно. Тем не менее она там есть, да еще и положена на самом виду. Для строгих английских судей этого достаточно, чтобы повесить вас в назидание всем любителям убивать девушек…

Сэмюэлю Траубу пришлось еще долго практиковаться в прокурорской риторике, прежде чем дворецкий проникся видением намыленной петли и принялся не отрицать все подряд, а оправдываться и взывать к тени Дамы Роз, которая велела ему делать все это, обещая титул и богатое наследство.

– Привидения в Соединенном Королевстве неподсудны коллегии присяжных, к тому же уголовно наказуемые деяния совершали вы, а не Дама Роз. Лично я с большим удовольствием посмотрел бы, какую кадриль вы спляшете под перекладиной, но, к сожалению, вы потащите за собой невинных людей. Поэтому мне придется покрыть ваше преступление, но только потому, что Джоана Бекер осталась жива. Доктор Листер только что сообщил, что ее жизни ничто не угрожает. Но, чтобы вы не вздумали повторить вашу аферу, извольте подписать эту бумагу. Здесь вы сознаетесь во всем совершенном. На этих условиях вы остаетесь дворецким в Баскет-Холле, а ваша супруга будет служить экономкой.

Никто не входил в курительную и не сообщал Сэмюэлю Траубу о состоянии здоровья горничной, но именно эта несуразность окончательно сокрушила Джона Бакта. Он подписал все, что от него требовали, и удалился, униженно кланяясь.

– Пока все идет как должно, – заметил Трауб. – Томми, сбегай, узнай, Джоана действительно пришла в чувство?

– Я это и так чую. Девушка отошла от смертной черты, умница доктор ни о чем ее не расспрашивает. Миссис Бакт варит бульон, а пока больной дали немного сыворотки. Наружно доктор применяет влажные салфетки. Последнее, как мне кажется, излишне, все-таки на розах было достаточно росы.

– Вот чего я не понимаю, если у тебя такое обоняние, почему ты сразу не учуял, где томится Джоана Бекер?

– Ах, масса Сэм! – воскликнул Томми. – Обоняние здесь ни при чем. Просто, пока вы занимались с дворецким, я сбегал к доктору и все узнал. И никто ни здесь, ни там не обратил на меня внимания.

– Ну ты жук! В таком случае сбегай и приведи сюда миссис Баскет.

– Может быть, будет лучше, если сходит Кузьмич? Леди Баскет очень не нравится цвет моей кожи.

– Пусть привыкает. XX век на носу, а она расовую сегрегацию практикует. Давай ее сюда, займемся воспитанием.

Миссис Баскет вошла в курительную, куда дамы обычно не заходят, и остановилась у порога. Видно было, каких усилий стоит ей сохранять спокойствие.

Сэмюэль Трауб молча ждал.

– Сэр, – ломко произнесла миссис Баскет. – Я должна просить у вас прощения. Вы предупредили страшное преступление, которое едва не произошло в моем доме. Но кто мог подумать, что люди, рядом с которыми я живу столько лет, окажутся способны на столь бесчеловечные поступки. Надеюсь, закон жестоко покарает преступников. Я, со своей стороны, сменю весь штат прислуги; в Баскет-Холле должны служить только безупречно честные люди.

Трауб смотрел с прищуром, затем спросил:

– Скажите, мадам, зачем вы врете? Могли бы уже понять, что ложь я определяю с полуслова.

Английскую леди назвать «мадам»! Большего оскорбления не бывает. Миссис Баскет задохнулась от негодования, а Трауб, не давая ей собраться с мыслями, начал обвинительную речь:

– Четверо мужчин, живущие в замке и замешанные в деле Джоаны Бекер, утверждают, каждый независимо от другого, что исполняли волю Дамы Роз. Но английское судопроизводство не знает ни одного прецедента, когда привидение стояло бы во главе преступного сговора. К тому же ни один из слуг не видел Дамы Роз, слышали только ее голос. А голос легко подделать, для этого не нужен ни граммофон, ни иные изобретения ушлого разума. Предки решили проблему просто, придумав крепостную волынку. Система труб, проложенных в стенах, позволяет прослушивать любое помещение замка. Мы обнаружили ее в самый первый день нашего пребывания здесь, так что вы напрасно пытались прослушать наши разговоры. С помощью этой же волынки можно и говорить, выдавая себя за Даму Роз или вообще за кого угодно. Замечательно, что все трубы сходятся в вашей спальне, так что никто, кроме вас, не мог бы…

– Я не понимаю, – подала голос леди Баскет.

– Хорошо, поведу рассказ с самого начала. Недели две назад Джоана Бекер, прибираясь в библиотеке, обратила внимание на зеленую папку с документами. Документы оказались столь интересны, что девушка даже не закончила уборку, пыль на верхней полке осталась не вытерта. Не знаю точно, каким образом папка попала в ваши руки. Возможно, Джоана по наивности сама пришла к вам с находкой, но, скорей всего, вы наткнулись на папку, когда по своей привычке обыскивали комнату горничной.

– Ложь! – каркнула миссис Баскет.

– Я думаю, – с бесконечным терпением проговорил Трауб, – а не вызвать ли нам Даму Роз? Уж она-то знает, где ложь, а где правда. Суд ее показания во внимание не примет, но ведь мы еще не в суде. Ну как, проведем очную ставку?

– Нет, – хрипло произнесла леди.

– Тогда я, с вашего позволения, продолжу. Разумеется, вам не понравилось то, что вы нашли. Вы даже пытались сжечь бумаги вашего мужа, но вам это не удалось. Вот обе папки, целые и невредимые, со всеми документами, которым хоть сейчас можно дать ход. Пятеро родственников, каждый из которых имеет право претендовать на пусть маленькую, но ощутимую долю наследства. Претендовать, между прочим, при вашей жизни. Конечно, обе зеленых папки оказались у вас, но, где две папки, там может оказаться и третья. И вы решили избавиться от соперников. Убить Джоану Бекер руками Джона Бакта и Джона Брукса, а потом «раскрыть» ужасное преступление, отправив этих двоих на виселицу, а Джона Стила с его цветами – на каторгу. Вы даже рискнули зайти на место преступления, чтобы подложить в ублиет склянку из-под хлороформа, выкинутую дворецким. Красивый план, ничего не скажешь. А знаете, в чем был ваш просчет? Вы сообщили в полицию об исчезновении мисс Бекер уже на следующее утро, даже не расспросив никого из слуг. Когда я увидел копию вашего заявления, я сразу заподозрил неладное. Хотя и подумать не мог, что преступление окажется столь причудливым. Чтобы додуматься до такого, нужно родиться в Старом Свете.