Текст книги "Темная сторона города (сборник)"

Автор книги: Святослав Логинов

Соавторы: Наталья Резанова,Далия Трускиновская,Дмитрий Колодан,Владимир Аренев,Мария Галина,Тим Скоренко,Андрей Сенников,Надежда Штайн,Василий Щепетнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Ему нужен индуистский бог, – Ариадна решила не вдаваться в подробности.

– Какой именно?

– Любой, у которого достаточно много рук.

– Всего-то? – Чатни сморщил нос. – Это совсем не сложно. Следуйте за мной…

Он засеменил в глубь лавки. Ариадна обернулась к Хоппу, и тот едва заметно кивнул. Майор стоял, вытянувшись по струнке и крепко сжимая эфес сабли. В любой момент он был готов выхватить оружие из ножен.

– А где Инесса Пална? – шепотом спросила Ариадна. – Или ей сюда тоже нельзя входить?

– Можно, – отозвался Хопп. – Но некоторые козыри лучше попридержать в рукаве…

Вслед за индусом они прошли в глубь магазина. Там оказалась маленькая комнатка, скорее чулан, переоборудованный под домашний алтарь. Повсюду горели свечи и ароматические палочки, в широких чашах плавали большие белые цветы – Ариадна решила, что это лотосы. А в глубине комнаты поблескивала статуя Ганеши из тусклого желтоватого металла.

Сама статуя была где-то по пояс Ариадне, но стояла на высоком постаменте, так что глаза из зеленых камней оказались как раз вровень с глазами Ариадны. Взгляд был оценивающий. Посреди широкого лба сверкал зловещий кроваво-красный камень, размером почти с кулак. Свет многочисленных свечей отражался в его гранях, и казалось, что камень испускает тонкие красные лучи, рассеивающиеся в дыму. На ступенях постамента устроились бронзовые статуэтки обезьян – точно верные слуги у трона грозного правителя. Мордашки их корчились в злобных гримасах, да и сам Ганеша выглядел недружелюбно. Что было странно: до этого дня Ариадна считала, что Ганеша – добрый бог.

– Думаю, это то, что вам нужно, – сказал Чатни. – Это статуя из затерянного храма Аншмурати, а камень у нее во лбу – знаменитый рубин «Глаз Раджпустана». В позапрошлом веке он был похищен, затем всплыл в Англии, впрочем ненадолго… Слышали о Девонской Бойне? Восемнадцать человек нашли мертвыми в загородном доме полковника Редмонда? Сам Шерлок Холмс не смог раскрыть это дело.

– Пожалуй, он нам подходит, – кивнула Ариадна, не спуская глаз с красного камня. – Раз, два… Восемь рук – в самый раз…

– Осталось договориться о цене, – сказал индус.

– И сколько?

Профессор не предупреждал, что придется платить, а Ариадна имела смутные представления о том, сколько может стоить подобная статуя. Что-то подсказывало, что много больше наличности у нее в карманах. Прежде чем покупать такую статую, неплохо бы ограбить банк.

– Вы же понимаете, это не простая вещь, – произнес Чатни, оглаживая бороду. – Думаю, лучшей ценой за нее будет волшебное королевство. Меня вполне устроит и Ним.

Он посмотрел на Ариадну, сверх всяких приличий задержав взгляд на груди. В блестящих черных глазках сверкнули красные искорки.

– Эй! На что вы намекаете?

– Я не намекаю. Я назвал свою цену.

В этот момент майор Хопп решил, что пришла пора вмешаться. Выхватив саблю из ножен, он шагнул к торговцу.

– Вот что, – процедил майор. – Ты эти шуточки брось, здесь тебе не Красный Рынок. Мы забираем слоновью башку, и не советую становиться у нас на пути.

Он запыхтел в усы.

– А, угрозы… – протянул индус скучающим тоном. – Я не люблю угрозы.

Господин Чатни поднял руку и щелкнул пальцами. В то же мгновение одна из бронзовых обезьян прыгнула к Ариадне, вытянув длинные лапы.

От сильного удара девушка отлетела к стене, опрокинув одну из чаш с цветами. Холодная вода выплеснулась на голову, смывая слезы.

Падая, Ариадна успела заметить, что не меньше пяти обезьянок набросились на Хоппа и выбили саблю у него из рук. Майор рухнул на колени, и бронзовые статуэтки прижали его к земле – вцепились в каждую руку и ногу, а еще одна устроилась на груди, скаля длинные клыки.

Но потом Ариадне стало совсем не до того. К ней самой подскочили еще четыре обезьяны и схватили так же, как и майора. Холодные металлические пальцы сдавили запястья так сильно, словно руки зажали в пыточных тисках. Мартышка с зеленоватой от патины мордой уселась сверху. Ощущение было такое, словно на живот Ариадне положили пудовую гирю. Сил едва хватало, чтобы дышать.

– Ах ты… – выкрикнул майор, после чего последовала череда удивительно грязных, но по-армейски точных ругательств. И продолжались они до тех пор, пока в легких Хоппа не кончился воздух.

Господин Чатни расхохотался.

– Не стоит грубить – может плохо закончится. Это тринадцать проклятых обезьян Аншмурати. В их бронзовые тела заточены души тринадцати самых жестоких убийц затерянного города. Именно эти обезьянки и повинны в Девонской Бойне. Бедный полковник Редмонд. Тело его так и не опознали – столько кусочков!

Он присел перед Ариадной и провел пальцем по щеке девушки, прямо по нарисованным усам. Руки у него были скользкими, словно он смазывал их салом.

– Какой чудесный сегодня день! У меня будет волшебное королевство… А если поторговаться, то и нечто посерьезнее. Кстати, ты и в постели такая дикая кошка, какой прикидываешься? Есть планы на вечер?

Ариадна выгнула шею, безуспешно пытаясь отстраниться от его прикосновений.

– Профессор… Суонк…

– Профессора здесь нет, – перебил ее индус. – А твой телохранитель ни на что не годен. Куда ему до моих обезьянок? Надо лучше выбирать спутников.

Пламя свечей задрожало и взметнулось вверх, будто кто-то плеснул на них бензина. Послышался треск раздираемой ткани и тут же – оглушительный рык. Это был не просто рев – казалось, он прозвучал из самой бездны. От него задрожали стены, опрокинулось несколько чаш с цветами… Любой лев или тигр, заслышав эти звуки, слопал бы самого себя, лишь бы оказаться как можно дальше.

Лицо Чатни вмиг посерело, пухлые губы затряслись, как желе. Он отпрянул от Ариадны, разворачиваясь на ходу, да так и замер с раскрытым ртом.

В дверях чулана, опустив голову, стояла Жестянка. Сердце адской гончей, размером с футбольный мяч, горело холодным синим огнем, в пасти вскипали сгустки голубого пламени, с жестяной шкуры сыпались искры.

Жуткий рев стих, но рычание не прекратилось. Цепким взглядом Жестянка обвела комнату. Послышалась серия коротких щелчков, а затем собака уставилась на Чатни с видом терьера, приметившего жирную крысу. Ариадна не сомневалась – будь у Жестянки язык, она бы не преминула облизнуться.

– Это… – индус проглотил вставший поперек горла комок.

– Ага, – ухмыльнулась Ариадна. – Именно она. Адская гончая, и зовут ее Инесса Пална.

Индус быстро поднял руку, но еще быстрее Инесса Пална метнулась в его сторону.

Это было похоже на вспышку молнии: миг – и Чатни лежит на полу, а Жестянка стоит, опираясь лапами ему на грудь, и дышит прямо в лицо. Резко пахнуло паленым волосом, вонь заглушила запах благовоний.

– Что ж, – произнес майор. – Теперь мы в равном положении… Только тебе надо отдать своим мартышкам приказ, а вот Инессе Палне приказов не требуется.

– Но… – индус закрутил головой, пытаясь уберечь единственный глаз от огненного дыхания Жестянки. – Может, попробуем договориться?

– Договориться? Ха-ха! Никаких переговоров. Эта игра пойдет по нашим правилам. Мы забираем слоновью башку, ты помогаешь нам дотащить ее до машины, а твои мартышки сидят и не рыпаются – все просто.

– Но…

– И если хоть волос упадет с головы моей спутницы, ну или с моей головы, ты позавидуешь судьбе своего полковника Редмонда – там хотя бы какие-то кусочки нашли. Что скажете, Инесса Пална?

Адская гончая коротко рявкнула. Этого оказалось достаточно, чтобы Чатни залепетал:

– Все, все! Я понял!

– Вот и отлично, – сказал майор Хопп. – Прикажи своим мартышкам вернуться на место. И без глу-постей.

Жестянка отпустила индуса. Тот щелкнул пальцами. Металлическая хватка тут же ослабла. Жуткие обезьянки отпустили Ариадну и по одной вернулись на постамент. На бронзовых мордашках застыло выражение крайнего недовольства.

– Козырь в рукаве? – Ариадна встала на ноги, рукавом куртки вытирая лицо. Не столько от воды, сколько от гадких прикосновений Чатни.

– Что-то вроде того, – майор поднял упавшую фуражку и нахлобучил на голову, затем нагнулся за саблей.

– Ну и чего ты ждешь? – спросил он дрожащего на полу Чатни. – Хватай своего зеленоглазого приятеля и тащи в нашу машину. И пошевеливайся, у нас не так много времени.

Из личного дневника майора Бенджамина Хоппа:

«Чего только нет на этом свете…»

В лавку они вернулись без приключений. Всякий раз, глядя в зеркало заднего вида, Ариадна видела красный камень, сверкающий во лбу статуи. Даже в машине, при свете дня, он выглядел на удивление зловеще. Хоппа подобные мелочи ничуть не смущали. Всю дорогу майор тараторил о том, как ловко они обставили господина Чатни.

– Видели его лицо? Я думал, что он лопнет от злости! Ничего – это послужит ему уроком, будет знать, с кем связываться!

Жестянка зарычала на заднем сиденье, но сейчас в ее голосе слышалось лишь ворчание сварливой старушки.

– О да! – сказал майор. – Вы были на высоте, Инесса Пална! И что бы я без вас делал?

– Как бы эти обезьянки не вернулись. Чтобы забрать свой проклятый камень.

– Да бросьте, – отмахнулся майор. – Во-первых, они все равно не смогут проникнуть в лавку. Во-вторых, индус – птица не того полета, чтобы идти против профессора. Алый Король Маджонга и тот боится Карла, куда уж этому прохвосту?

Ариадна остановилась напротив лавки. Вместе с майором они выволокли из машины статую Ганеши. Она оказалась не такой уж и тяжелой, видимо, была полой внутри. Хопп ногой толкнул дверь, и они вошли в лавку, под героическую песнь охотничьего рога.

Джаскониус встретил их с самым недовольным выражением на лице.

– Где вы шляетесь? – спросил он с порога. – Так сложно достать индуистского бога? Вас только за смертью посылать.

– Даже не представляешь, друг мой, как ты близок к истине, – сказал майор. – Чтобы выполнить твое задание, нам пришлось сразиться с ордой злобных демонов, и мы и в самом деле оказались на грани жизни и смерти…

– Пфф! – выдохнул карлик. – А я с какой радости должен вас дожидаться?

Ариадна и не ждала восторгов – во всяком случае, от Джаскониуса.

– Ну как тебе добыча? – спросил майор, похлопав Ганешу по макушке.

Морща нос, карлик обошел вокруг статуи.

– Сойдет. Хотя могли бы поискать что-нибудь получше. Что это за прыщ у него на лбу?

Он ткнул пальцем в кроваво-красный камень. Затем вытащил швейцарский армейский нож с дюжиной разнообразных лезвий. Подковырнув камень, он легко достал его из головы статуи и посмотрел на свет. Красные отблески озарили лицо карлика багрянцем, что, впрочем, на его физиономии было не особо заметно.

– Это, друг мой, знаменитый рубин «Глаз Раджпустана», проклятый и омытый кровью. Люди гибли сотнями, мечтая его заполучить…

– «Глаз Раджпустана»? – Джаскониус закудахтал, что служило ему вместо смеха. – Обычная крашеная стекляшка!

Размахнувшись, он изо всей силы швырнул камень в стену. Тот отскочил от нее, точно мячик. Нахмурившись, карлик поднял «стекляшку», осмотрел ее со всех сторон, царапнул ножом…

– Ладно, – сказал он. – Можно использовать, как стеклорез.

– Предупреждаю сразу – за этим камнем охотятся жуткие демоны, ровно тринадцать штук.

Джаскониус смерил его взглядом.

– Зачем демонам стеклорез?

Ответить на этот вопрос майор оказался не в состоянии.

Тем временем в лавку спустился профессор с дымящейся кружкой чая в руках.

– Вернулись?

– Знаешь, что с нами было?! – воскликнул Хопп. – Этот твой…

– Потом расскажешь, – остановил его профессор. – Поднимайтесь наверх, я приготовил чай. После хорошего приключения нет ничего лучше чашечки горячего чая. Заодно покажу вам кое-что интересное…

Он повернулся к Джаскониусу.

– Сколько тебе нужно времени?

– За час управлюсь, – сказал карлик, пнув статую Ганеши. – Если пила не сломается.

Суонк вытащил из кармана большой механический будильник.

– Что ж, время у нас еще есть, – кивнув карлику, он скрылся за дверью.

Ариадна и майор проследовали за ним в столовую. Там, среди просторов Дикого Запада, их уже ждали полные чашки со знаменитым чаем профессора Суонка – черным, как ночь, и крепким, как лучший виски. После пережитого приключения Ариадна не отказалась бы и просто от порции хорошего виски, но замена была вполне адекватной. К тому же на столе стоял черничный пирог, а до черничных пирогов она была сама не своя.

Когда с большей частью пирога было покончено, пришло время и для разговоров. Ариадна вытерла губы, темно-синие после черники, салфеткой и повернулась к профессору.

– Так что же вы хотели нам показать?

– О да, – сказал Суонк. – Тебе это понравится…

Он достал нотные листы и разложил их на столе, прижав чашками, солонкой и сахарницей, чтобы не разлетелись.

– Особый приз тому, кто первый заметит, что здесь не так, – сказал профессор, колючим взглядом обводя присутствующих.

– А какой приз? – встрепенулась Ариадна.

– Для тебя – последний кусок пирога.

Ариадна уставилась на листы с нотами. Она, конечно, была сытой, как удав, проглотивший пару кроликов, но черничный пирог – всегда черничный пирог. Однако, сколько она ни всматривалась, ничего особенного не заметила. Ноты как ноты, написанные нетвердой детской рукой.

– Не, – замахал руками майор Хопп. – На меня не рассчитывай. Мне эти музыкальные закорючки, что твоя китайская грамота.

– Вовсе не обязательно уметь читать ноты, – сказал профессор. – Смотри шире.

Майор сдвинул брови, но задачка оказалась ему не по зубам, и он отрицательно покачал головой.

– Сдаюсь. Можешь выкладывать карты.

– Помнишь, что говорила мать девочки про эти ноты?

– Что ее дочь собирается стать композитором и что-то там сочиняет.

– Именно. Марта работаланад сюитой. А здесь у нас законченное произведение – видишь? – Суонк ткнул пальцем в слово «FIN» на последнем листе.

– Это ничего не значит, – сказала Ариадна. – Может, она не дописала середину или вносила какие-то исправления…

– Ты видишь хотя бы одну помарку или вычеркнутую ноту?

– Нет, но…

– Думаешь, она просто так играла сюиту перед выступлением? Она репетировала. Это полностью законченное произведение, и Марта собиралась исполнить его на концерте. Как сюрприз для всех, включая собственную мать.

– Допустим, – согласилась Ариадна. – Только не вижу в этом ничего криминального. Это был ее концерт, она имела полное право играть все, что ей вздумается. К тому же подобное выступление – лучшее место для премьеры. Захотелось девочке похвастаться талантами, вот и все.

– Мы еще не знаем, что это за сюита, – напомнил Суонк. – Поэтому мы не знаем, чего именно ей захотелось. А главное…

Он глубоко вдохнул.

– Мы не знаем, комуэто захотелось.

– В смысле? – растерялась Ариадна. – Марте Эрфурт…

– А кто такая Марта Эрфурт? – прищурился профессор. – Чтобы раскрыть любое преступление, перво-наперво нужно определиться с тем, кто жертва.

– Но мы это знаем!

– Неужели? Посмотри на нее, – профессор передал Ариадне фотокарточку. – Что ты видишь?

Минуты три Ариадна таращилась на снимок. Разглядывала со всей старательностью, пытаясь найти хоть малейшую червоточину – кривые гоблинские зубы или чересчур остроконечные уши. Но ничего подобного. С фотографии улыбался настоящий златокудрый ангел, только что без крыльев. Ариадна вернула фотографию Суонку.

– Симпатичная юная барышня. Даже слишком. Наверняка в нее влюблены все мальчишки из ее класса…

– Именно, – кивнул Суонк. – Это идеальнаядевочка. Красивая, как с картинки, при этом еще и умная и необычайно одаренная. Все ею восхищаются, она получает призы на взрослых конкурсах, и вообще у нее нет недостатков. Готов поспорить, что, когда она была маленькой, с ней не было никаких проблем. Она прекрасно спала по ночам, не капризничала из-за еды и научилась ходить гораздо раньше сверстников. Первым ее словом было «мама», вторым – «мамочка». Она всегда убирала игрушки, да и сейчас в комнате у нее идеальный порядок. Мать для нее – лучшая подруга, и ни разу в жизни они не поругались.

– Жуть какая. Разве такое возможно?

– Тебе виднее, – сказал Суонк. – Я же никогда не был маленькой девочкой.

– Как-то это неправильно, – покачала головой Ариадна. – Она идеальная,но как-то не для себя, что ли…

– Именно, – кивнул профессор. – Прекрасная дочь для ее матери. Она – олицетворение ее желаний и несбывшихся надежд. Помнишь, Эльза говорила, что хотела поступать в консерваторию, но родители не позволили?

– Ну да… Но такое часто бывает. Родители хотят для своих детей того, чего недополучили сами. Это такая психологическая компенсация. К тому же у Марты нет отца, не удивительно, что мать так на ней сосредоточена – подспудное чувство вины и все такое…

– Вот здесь интересный момент. Этот неизвестно откуда взявшийся отец. Когда он появился?

– На вечеринке в клубе, – сказала Ариадна. – В этом-то вообще нет ничего удивительного. Подобные молодые люди стаями бродят по ночным клубам. Подцепят девчонку на ночь, а наутро и след простыл. Я слышала, что у них даже существует что-то вроде соревнований.

– Это не ответ на вопрос «когда?».

– Что-то они там отмечали, – нахмурилась Ариадна. – И еще – тогда Эльза напилась…

– Именно! Первый и последний раз в своей жизни. Единственный раз она позволила себе расслабиться.

– И попалась на крючок! – сказала Ариадна. – Для подобных охотников за юбками пьяная девушка – сущий подарок.

– Либо случилось нечто другое. Меня смущает, что Эльза не может вспомнить ни имени, ни лица своего кавалера. Помнишь, я говорил про затухание чудес?

Ариадна надула губы.

– По-моему, вы чересчур усложняете. Обычная история. Не самая красивая, но…

– Была бы обычной, если бы ее дочь, – профессор взмахнул фотографией, – не исчезла таинственным образом. А это заставляет внимательнее присмотреться к деталям.

– Думаете, отцом Марты был не человек?

– Я думаю о том, а был ли у нее вообще отец?

Ариадна чуть не подавилась куском пирога.

– Ну, знаете… – сказала она, стуча себя кулаком по груди. – Может, я чего не понимаю в этой жизни, но, по-моему, отец есть всегда – так или иначе. Эльза же не ящерица и не пчела, чтобы размножаться партеногенезом, уж простите за грубость…

– Никто и не говорит о размножении. Но что мы имеем? Дочь, воплощающую все надежды и чаянья своей матери. И этот ребенок ни с того ни с сего исчезает, оставив после себя лишь сюиту для флейты. И я хочу спросить, а существовал ли этот ребенок вообще? Или была только мечта Эльзы о таком ребенке?

– Что значит «только мечта»? Она помнит, как ее рожала. Да сотни людей видели Марту, даже тысячи – ее ведь показывали по телевизору.

– Они видели то, что хотела Эльза – ее воплотившуюся мечту. И Марта делала все, чтобы так и было. Но что она с этого имела?

– В смысле? Родительскую любовь и заботу, Эльза же в ней души не чаяла. Все для нее делала и всегда была рядом…

– Именно так, – кивнул Суонк. – Можно сказать, она отдала ей всю свою жизнь, все свои силы и время, а заодно – свои мечты, желания и стремления. Она была полностью на ней сосредоточена.

– Гиленгач, – вдруг сказал майор Хопп. Он хлопнул себя по коленям.

Профессор повернулся в его сторону.

– Ты выиграл кусок пирога. К несчастью, моя замечательная помощница съела все до последней крошки.

– Чего-чего? Гилен…

– Гиленгач, – повторил майор. – А ведь действительно похоже…

– Что еще за гиленгач? Это какой-то из видов гоблинов? Вроде мисы или нафты?

– Не совсем, но… – профессор потер подбородок. – Существует множество легенд о чудесных детях удивительной красоты и невероятных способностей. Раньше их считали детьми богов – определить отца всегда представляло некоторые сложности. Даная и золотой дождь, Леда, которая снесла яйцо, и прочие подобные истории. И соответственно их дети – Персей, Елена Прекрасная… Красивые, одаренные, и их способности проявлялись в самом раннем возрасте. Но беда в том, что многие из этих чудесных детей не были настоящими людьми. Очень удобно списывать их удивительные способности на божественное происхождение, но на самом деле все обстоит несколько иначе – люди сами наделяли их этими способностями… Потому что есть такое существо, как гиленгач.

Профессор щелкнул ногтем по чашке.

– Гиленгач не совсем гоблин, хотя они близки по природе. Он куда менее разумен, в том плане, что у него практически отсутствуют собственные устремления. По большому счету, он лишь отражает то, чего от него хотят видеть – впитывает желания и мечты и выплескивает их наружу…

– Но зачем?

Суонк задумался.

– Просто он так живет. В этом нет злого умысла, это форма мимикрии, одна из лучших, что мне известна. Гиленгач проникает в организм человека, после чего начинает развиваться и рождается, как самый обыкновенный ребенок. Ну, почти обыкновенный – ребенок этот отличается удивительными способностями, развит не по годам. Слышала выражение – «дитя – не нарадуешься»? Вот это именно тот случай. Дело в том, что гиленгач питается радостью, как мары питаются страхом. Впрочем, я не стал бы называть это паразитизмом – со своей стороны он дает тысячу и один повод для этой радости. С таким ребенком можно не бояться, что умрешь в одиночестве, всеми брошенный и забытый, – гиленгач всегда будет рядом, что бы ни случилось.

Майор Хопп теребил седой ус.

– Одного не понимаю – сказал он. – Где Эльза могла его подцепить? Мне казалось, их уже почти не осталось. Со всей этой гигиеной, мытьем рук перед едой и прочими делами.

– Да как вообще можно подцепить такую…

Ариадна едва удержалась, чтобы не сказать «тварь». С другой стороны, это слово казалось совсем неуместным по отношению к златокудрой Марте Эрфурт. Было очень странно думать о ней не как о милой потерявшейся девочке, а как о гиленгаче,паразите, питающемся чужой радостью. Да и вообще, еще непонятно, кто и на ком паразитировал в большей степени.

– Она должна была проглотить яйцо, – сказал профессор. – Или личинку, но это срабатывает только в южных странах, где принято употреблять в пищу всяких гусениц, особо не разбираясь, что именно за гусеницу ты съел.

– Личинку, – Ариадну передернуло. – И эта личинка похожа на…

– На личинку. Бледно-желтый червячок, правда, морда у него выглядит точь-в-точь как человеческое лицо.

– Текила, – сказала Ариадна. – На той вечеринке они пили текилу, и Эльзе выпал шанс проглотить червячка. Это ведь могла быть та личинка? Не думаю, что в том состоянии она присматривалась, человеческое лицо у нее или нет…

Профессор Суонк уважительно приподнял бровь.

– Молодец, – похвалил он. – Наградил бы тебя пирогом, да ты и так весь съела.

Ариадна расплылась в улыбке – с учетом чернильных усов, живая иллюстрация к поговорке «Доброе слово и кошке приятно». Майор Хопп меж тем продолжал накручивать ус.

– Но загадка так и осталась загадкой, – сказал он. – Допустим, девчонка и в самом деле гиленгач. Но это никак не объясняет ее таинственного исчезновения.

– Не скажи, – покачал головой Суонк. – По своей природе гиленгач близок к подменышу, хотя и является более адаптированной формой. И его можно изгнать – приблизительно теми же методами. Выставить на мороз или, наоборот, поместить в печь, высечь крапивой или орешником… Есть и другие средства. Если гиленгач чувствует направленную угрозу, срабатывает защитный механизм – он прячется, как улитка в раковину, после чего окукливается, и начинается новый цикл. Единственное, что меня смущает, – угроза должна исходить от матери. Для него очень болезненно лишиться источника радости, которая его и питает. Но не похоже, чтобы от Эльзы исходила какая-либо угроза для Марты…

Он постучал пальцами по пачке нот, лежащей на столе.

– А куда он прячется? – спросила Ариадна. – Я помню гримерку – там нет места, где бы Марта, кем бы она ни была, могла затаиться.

– Да и Жестянка сразу бы ее нашла, – напомнил майор. – Нет такого места, где от нее можно скрыться.

– Места нет, – кивнул Суонк. – Но есть форма. Гиленгач – существо с идеальной способностью к мимикрии. Он может прикинуться чем угодно, особенно в момент, когда чувствует угрозу. Поскольку он лишь отражает желания, мы видим то, что хотим видеть, а не то, что есть на самом деле. Только так его и можно вычислить.

– Как-то это сложно, – поморщилась Ариадна. – У меня от этих рассуждений и догадок голова идет кругом…

– Привыкай, – сказал профессор. – Кстати…

Он вытащил сложные электронные часы с множеством циферблатов.

– Не пора ли нам навестить нашего гениального друга?

Из личного дневника майора Бенджамина Хоппа:

«Не понимаю я современную музыку. Куда подевались простые, красивые песни?»

Из-за двери мастерской Джаскониуса доносился грохот и лязг, будто карлик изо всех сил бил молотком по железному тазу. В самой лавке щеглы и канарейки в панике скакали в клетках и, видимо, громко щебетали, но расслышать их не было никакой возможности.

– Что-то мой компаньон разошелся! – крикнул профессор Суонк.

Ариадна развела руками. Джаскониус был увлекающейся натурой, и такие вещи, как шум, и то, что этот шум может кому-то мешать, его никогда не смущали. Впрочем, не исключено, что на самом деле карлик вел сейчас неравную битву с ожившей статуей Ганеши, возражавшей против распиливания на части.

На мгновение грохот стих, но на смену ему пришли не менее жуткие звуки – какофония инструментов, словно полдюжины музыкантов решили устроить концерт, но не смогли договориться, что они будут исполнять. У Ариадны аж зубы свело, перепуганные мурашки забегали по спине и рукам.

– Ох, – застонал майор, хватаясь за голову. – Ты уверен, что нам стоит туда идти?

Вместо ответа Суонк шире распахнул дверь и зашагал по пыльному коридору. Ничего не оставалось, как стиснуть зубы и пойти следом.

Карлик жил и работал в подвале с голыми стенами и крошечными окнами под самым потолком. Ариадна всегда подозревала, что среди предков Джаскониуса затесалась парочка гномов – иначе откуда такое стремление жить под землей? Больше всего мастерская походила на монашескую келью, вырубленную в скале. Из всей мебели здесь имелась лишь низенькая кушетка да покосившийся табурет; на стенах не было даже намека на обои. А что больше всего смущало Ариадну – она никак не могла найти место, где Джаскониус хранил инструменты и детали, из которых он собирал свои изобретения. Они просто появлялись в нужный момент, как по взмаху волшебной палочки, – начиная от отвертки и заканчивая новейшим компьютером или мотором гоночного болида. Очевидно, это было одним из свойств волшебной лавки – давать ему все необходимое, за редкими исключениями, вроде статуи индуистского бога.

Когда они вошли в мастерскую, Джаскониус сидел по-турецки перед «искусственным музыкантом» и что-то печатал на массивной печатной машинке с неподвижной кареткой. Лысина карлика блестела бисеринками пота.

От машинки отходил пучок струн, и все они дрожали, стоило только карлику нажать на клавишу. Посредством сложной системы блоков и противовесов струны соединялись с «искусственным музыкантом».

Ганеша восседал на небольшом помосте. Он еще сохранял сходство со зловещим богом затерянного города, но теперь на слоновьей морде странным образом появилось виноватое и смущенное выражение. Бронзовые руки были распилены в нескольких местах и скреплены гибкими шарнирами и резиновыми трубками. Мощный насос непрерывно качал по толстым шлангам воздух внутрь статуи.

В руках Ганеша держал гармошку, гитару, бубен, трещотку и тромбон – те инструменты, которые удалось найти в лавке. И на всех он пытался играть – бренчал по струнам, раздувал меха гармошки, размахивал трещоткой и тряс бубном. Тромбон, связанный отдельными трубками с насосом, ревел, как гиппопотам, наступивший на доску с гвоздями.

Вся конструкция была полной нелепицей, нарушавшей десять из десяти законов физики, логики и здравого смысла. И тем не менее она работала… Так было почти со всеми изобретениями Джаскониуса. Никто, кроме самого карлика, не понимал, как они функционируют. Но Джаскониус это знал настолько точно, что этого оказывалось вполне достаточно, чтобы начинал работать самый жуткий и нелепый механизм. Карлик обладал такой непрошибаемой верой в свою гениальность, что горы должны были водить вокруг него хороводы.

Майор Хопп громко выругался.

– Вот зараза! Ну ты даешь, мой маленький друг! Гений, вот ты кто! И как можно было до такого додуматься?

Джаскониус скривился. Любая похвала была слишком мала для него.

Массивные руки Ганеши-музыканта с шипением опустились, однако инструментов он не выпустил. Сейчас он был похож на рок-звезду, готовящуюся выдать очередной ударный хит.

– А как это работает? – не удержалась от вопроса Ариадна.

– Пневматика. Если тебе известно такое слово.

– А! Ну понятно, – со знающим видом сказала Ариадна.

Разумеется, ничего она не поняла, да и ответ Джаскониуса ничего и не объяснял. Но лучшего она все равно не дождется – растолковывать принципы работы своих изобретений карлик считал пустой тратой времени. А так можно его позлить – это было забавно.

– Ха! – сказал Джаскониус, прекрасно знавший все ее уловки. – Давайте сюда свои ноты.

Профессор Суонк передал ему листы. Джаскониус вставил первый в каретку печатной машинки и стал медленно прокручивать барабан.

– Считывающее устройство, – сказал он, отвечая на незаданный вопрос. – Надо загрузить в него произведение, установить темп, и можно начинать…

Струны, соединявшие печатную машинку со статуей, натянулись, стал слышен тихий звон; искусственный музыкант слегка приподнялся, из щелей со свистом вырывался воздух. Металлические пальцы дрожали на грифе гитары и клавишах гармошки.

Один за другим Джаскониус прогнал через каретку всю сюиту. Ганеша трясся сильнее и сильнее, казалось, он того и гляди не выдержит, и если не начнет играть, то развалится на части. Попросту лопнет от переполнявшей его музыки.

– Вы уверены, что это сработает? – спросила Ариадна. – Марта писала свою сюиту для флейты, а вовсе не для гитары с гармошкой…

– Конечно, сработает, – заявил майор. – Хорошая песня – всегда хорошая песня, сыграй ты ее хоть на флейте, хоть на стиральной доске.

Старый вояка подпрыгивал от нетерпения, ожидая, когда Джаскониус запустит свое устройство. Наконец с вводом данных было закончено. Карлик вытер вспотевшие ладони о штанины и со всей силы ударил по клавише «пробел».

Машинка звякнула. Натянутые струны пришли в движение, точно детали хитроумного ткацкого станка, – все быстрее и быстрее. Ганеша вскинул руку и затряс над головой бубном.

– Вступление, – тоном знатока сказал Хопп.

– Тихо! – зашипела на него Ариадна, и майор тут же прикусил язык.

Сюита начиналась медленно и величественно, как рокот волны, катящейся по прибрежной гальке в преддверии шторма. Тоскливо запела гармошка, выводя замысловатую мелодию. Из-за подбора инструментов сюита звучала немного на французский манер. Ариадне же она напомнила все и сразу – что-то досталось от Баха и от Моцарта, что-то от простенькой детской песенки, а что-то от модного поп-хита, который крутили по радио.