Текст книги "Волшебная калебаса"

Автор книги: Святослав Дармодехин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Притча об Я-Я

В незапамятные времена жил в одной африканской деревне человек по имени Я-Я. Был он богатым и недобрым, в деревне его не любили и жилище его обходили стороной. Я-Я всех звал поработать у него в хозяйстве и сулил хорошо заплатить. А в конце концов не платил ничего. И так ловко он обманывал и хитрил, что никто не мог уличить Я-Я. А получалось это так.

Всякому новому работнику Я-Я обещал щедрую награду, если тот выполнит все его поручения. А уж если работник чего не доделает, то, не прогневайтесь! Я-Я ему ничего платить не будет.

Работники соглашались. Старались изо всех сил. Но вот подходило время к расплате, Я-Я звал работника и ласково просил его выполнить последнее дело: найти для него, Я-Я, «Ох» и «Ах».

Ни сам Я-Я, ни, конечно, работник не знали, где искать такое. И приходилось бедняге прощаться с Я-Я и уходить ни с чем.

Круглое жилище Я-Я было самым просторным и прохладным в деревне. Как и все хижины, оно было сделано из глины. И окон у него не было и крыша была покрыта желтой, ровно уложенной соломой. Зато вход занавешивали разноцветные кожаные ленты. Издали яркие ленты эти напоминали солнце с разбегающимися лучами, потому что ветер все время их шевелил, а солнечные зайчики весело перепрыгивали с одной блестящей ленты на другую.

Целыми днями Я-Я просиживал на соломенном коврике в тени своей манговой рощи и посматривал на тропинку, что пробегала мимо. Если он замечал кого-нибудь вдали, то мигом подбирал свое пестрое бубу, подхватывал глиняный кувшин и спешил к Нигеру набрать прохладной вкусной воды. В Африке говорят: кто утолит жажду водой из Нигера, тот долго не уйдет от его берегов. Наверное, так оно и было, потому что странник, испивший воды из кувшина Я-Я, всегда оставался у него поработать.

Неизвестно, сколько бы так продолжалось, но однажды мимо хижины Я-Я проходил Мамаду. Он шел и пел нежную песню о желтом прохладном Нигере, о манговых густых рощах на его ровных берегах, о сказках, которые рассказывают янтарные волны. Одним словом, Мамаду пел о всем, что встречал в пути.

– Эй, парень, куда путь держишь? – окликнул его Я-Я, когда Мамаду поравнялся с его манговой рощей.

– Куда глаза глядят, куда тропа ведет, – весело отозвался Мамаду.

– Что толку бродить по свету? Ни людям пользы, ни тебе денег. Оставайся-ка лучше у меня. Поработаешь в роще, а я тебе хорошо заплачу. Вот выпей свежей воды из Нигера и отдохни у меня.

Мамаду испил водицы и согласился.

– Но только условие, – добавил Я-Я. – Не исполнишь какой-нибудь моей работы, совсем не получишь платы.

Мамаду усмехнулся и запел. Нет ведь такой работы, чтобы была не по плечу Мамаду.

Девять солнц растирал Мамаду маис в большой ступе, собирал душистые манго, в точности исполнял все, что поручал хозяин. И вот взошло десятое солнце. Золотым сиянием облило оно желтые воды Нигера и послало первые розовые лучи в дремлющие манговые рощи.

– Ну, хозяин, доволен ты моей работой? Пора мне уходить от тебя. Давай-ка рассчитаемся, – постучался утром Мамаду в хижину Я-Я.

– Доволен, как же! Но не торопись, парень. Прежде найди ты мне «Ох» и «Ах». Тогда уйдешь с миром.

– «Ох» и «Ах»?! – не поверил ушам Мамаду.

– Да-да! А не сыщешь – не возвращайся. Иди куда глаза глядят, куда тропа зовет. Уговор помнишь?

Задумался Мамаду. Где найти такое? Сидел он на гнилом пеньке и размышлял. Вдруг выползла из пенька змея. Мамаду вскрикнул от испуга и тут же понял, где искать «Ох» и «Ах».

Побежал он к Я-Я и попросил корзину с крышкой. Для «Ох» и «Ах». Усмехнулся Я-Я недоверчиво, но корзину дал.

– Иди, лови. Да смотри, до захода возвратись.

Мамаду вернулся к пеньку, поймал змею и посадил ее в корзину. Еще нашел огромного паука и тоже – в корзину. Пришел он к Я-Я с корзиной и говорит:

– Вот тебе «Ох» и «Ах». Только крышку широко не открывай – выскочат.

Я-Я сгорал от любопытства и беспокойства. Сунул он руку в корзину и завопил:

– О-о-ох!

Это его паук за палец хватил. Отшвырнул Я-Я корзину, да Мамаду подхватил ее и обратно к Я-Я.

– Не спеши, хозяин. Здесь еще «Ах» на самом дне спряталось.

– Убирайся! – завопил Я-Я. – Бери свою плату и с глаз долой – выл он, размахивая укушенным пальцем.

Все сполна получил Мамаду и ушел, напевая, от хижины Я-Я. На этот раз он пел смешную и веселую песню про «Ох» и «Ах».

С тех самых пор начали таять богатства Я-Я. Говорят, он больше не сидит в тени манго и не угощает путников янтарной водой из прохладного Нигера. Теперь он сам собирает манго, толчет маис в большой ступе и все ругает Мамаду, который всему свету рассказал о его проделках.

Волшебная калебаса

В одной деревне жил крестьянин Сибри. Человек он был трудолюбивый и добрый, но всегда ему не везло. Засеет Сибри поле маисом, а птицы семена выклюют. В лес пойдет – заблудится. Искал он однажды в лесу съедобные коренья. И вдруг из зарослей колючего кустарника кто-то позвал его по имени. Оглянулся – нет никого.

– Послышалось, – решил Сибри.

Но только шагнул от кустарника, как снова услышал тот же голос. Тогда Сибри раздвинул колючки и увидел обыкновенную калебасу. Удивился Сибри, да что проку в калебасе? Пустая посудина. Вздохнул крестьянин и опустил колючую ветку. Едва она коснулась бока калебасы, как Сибри снова услышал свое имя.

– Сибри, вытащи меня из колючек!

Не хотелось Сибри в колючки лезть, да уж очень жалобно просила калебаса.

– Ладно, – решил Сибри и полез. – Может, и мне кто-нибудь поможет, придет время.

Поставил Сибри калебасу на ровное место, и та опять заговорила:

– Спасибо, Сибри! А теперь я тебе помогу. Неси скорее меня домой.

Принес Сибри калебасу домой, а та ему предлагает:

– Я могу наполниться всем, чего пожелаешь. Только прикажи.

Не поверил Сибри, но сказал шутя:

– Раз ты такая добрая, калебаса, накорми-ка меня кускусом с арахисовым маслом.

Не закончил еще Сибри этих слов, а калебаса стояла полнехонька вкусным кускусом.

Вот тут началась у Сибри жизнь! Три дня наполнялась калебаса рисом, мясом и снова кускусом. Накормил Сибри всех соседей, сам наелся, а к концу третьего дня и вся деревня наелась досыта. Слухи о волшебной калебасе дошли до правителя тех земель. Любопытный и жадный правитель решил посмотреть на невиданное чудо. Пришел он в деревню, где жил Сибри, и потребовал волшебную калебасу. Вынес Сибри калебасу, наполнил ее кускусом, рисом, мясом, спелыми фруктами. Наелся правитель, наелась его стража, что пришла в деревню вместе с ним. Стали охать, удивляться чудной калебасе.

– А золото ты у него просил? – вдруг осведомился правитель.

– Нет, не догадался!

Тогда правитель приказал калебасе наполниться золотыми монетами. Мигом появилась золотая гора. Столько Сибри и за всю жизнь не видывал. Разгорелись у правителя глаза.

– Ну и глуп же ты, Сибри! – закричал он. – Просил у такой чудесной калебасы только кускус и мясо! Ты не достоин иметь эту калебасу. Я забираю ее в свой дворец.

Ничего не оставалось Сибри, как согласиться. С правителем не спорят. Возле него свирепые стражники. И увез правитель волшебную калебасу. Опустела хижина Сибри. В ней снова поселились бедность и забота.

Прошли месяцы. Как-то случилось Сибри снова проходить в том месте, где он калебасу нашел. Остановился Сибри перед знакомым колючим кустом и вздохнул.

– Эх, калебаса, калебаса!

И вдруг из куста его опять кто-то по имени позвал. Но только голос был грубый, неласковый.

Обрадовался Сибри, подумал – опять калебасу нашел. Кинулся в колючки, исцарапался и в самой середине кустарника увидел простой булыжник. Круглый, ровный и серый.

– Камень! – разочарованно вырвалось у Сибри. Булыжник подскочил и хлопнул Сибри по лбу. Да так, что голова зазвенела, как пустой чугунок.

– Я тебя научу, дурень, называть меня почтительно! – заорал булыжник на весь лес. – Я – драгоценный камень.

Сибри молчал и тер ушибленное место. Пошел было прочь, да тут его осенила одна мысль, он вернулся и поднял камень. Решил Сибри отнести его правителю, что отнял у него калебасу!

– Ты за калебасой пришел? – закричал правитель, увидав Сибри. – Убирайся-ка лучше поскорее, а то я прикажу страже бросить тебя в темницу.

– Нет, – успокоил его Сибри. – Я принес тебе еще одну волшебную вещь.

Тут Сибри вытащил из-за пазухи булыжник и протянул правителю. Тот рассердился.

– Ты хочешь меня удивить этим грязным булыжником?! Убирай…

Правитель не договорил этих слов, потому что получил сильный удар в лоб.

– О, проклятый камень!!!– завопил правитель.

– Проклятый булыжник! – вторила стража.

И камень тут же стукнул каждого по голове, да так, что моментально вздувались огромные синие шишки.

– Уберите этот проклятый камень! – неистовствовал правитель, натягивая на голову бубу.

– Эй ты! – трясла стража Сибри. – Забирай свой булыжник!

Стражники тут же прятались за Сибри, но камень подскакивал и звонко щелкал их по макушкам, затылкам и лбам. Тогда правитель и стражники побежали по деревне, плюясь и ругая камень всякими нехорошими словами. А он скакал за ними и бил, бил. Наконец устал и свалился под акацией. Там он, наверно, лежит и сейчас. Если, конечно, его кто-нибудь не поднял.

А Сибри тем временем нашел во дворце правителя свою калебасу и немедля возвратился в деревню. С тех пор все, кто заглядывает в хижину Сибри, едят вкусный кускус. Я его тоже пробовал, когда был в гостях у Сибри. Это самое вкусное кушанье, которое мне довелось отведать на берегах Нигера. Если вы мне не верите, идите к Сибри в гости и попробуйте сами каши из волшебной калебасы. Сибри всех угощает. А живет он в хижине под самым большим балансаном, что растет у манговой рощи.

Как поссорились слон и бегемот

Ранним тропическим утром пришел я к Нигеру с удочкой и банкой червей.

Я плохой рыбак. Просто хожу любоваться прозрачно-голубой рекой в утренней сиреневой дымке. Низкие берега поросли старыми сильными деревьями, подступившими к самой воде.

Я подолгу смотрю в светлую реку и уже не могу понять, где кончаются ветви настоящих деревьев и начинаются отраженных. Все переплелось… Будто в глубине Нигера, а не в высоком небе, плывут чистые облака-корабли, и раздольная река таинственно бормочет свои сказки. Будто слушают ее непроснувшиеся деревья и вдруг встряхиваются от дремоты, колышут ярко-зелеными ветвями, еще не спаленными знойным апрельским солнцем, не иссушенными пыльным ветром пустыни, и в свою очередь ведают Великой реке были и небылицы саванны.

Здесь, на берегу Нигера, увидел я лукавого озорника африканского зайца. Я закинул удочку подальше в мягкую ясную воду и уселся на пенек, как вдруг затрещал валежник и из кустов выпрыгнул, едва не в руки мне, серый, длинноухий, пушистый, совсем обычный заяц. Он тут же перемахнул через меня и застыл на ближнем камне. Скоро он встряхнулся и стал преспокойно чесать лапой за ухом. Однако хитрых, серо-зеленых глаз с меня не спускал.

Что за удивительный заяц! Я протянул к нему руку – познакомиться, пожелать доброго утра, но он тут же исчез в прибрежных кустах.

Я забыл про удочки: сидел и смотрел на кусты, на тропинку в лес: может, еще кто-нибудь явится ко мне?

…Из-за огнецвета вышел к берегу старый Мусса. Я тут же рассказал ему про удивительного зайца.

– Чесал лапой за ухом? – спросил Мусса.

– Чесал, чесал. А ты с ним знаком, Мусса?

– Ты тоже скоро познакомишься, – усмехнулся старик. – Самый знаменитый житель саванны. Послушай-ка, что учинил в лесу этот лукавец.

Ты ведь знаешь, что вода в Нигере холодна даже в самые жаркие месяцы и сразу прогоняет сон. А заяц – большой соня и окончательно просыпается только после умывания. Вот он и повадился бегать по утрам к реке полоскаться вон у той излучины. Прискакал он однажды на заре к своему месту, глаз не открывает, лапу в воду сует, ежится от прохлады и слышит, как кто-то фыркает и сопит. У зайца уши тут же поднялись и глаза открылись без умывания. И видит он: сидит на берегу слон и, позевывая, беседует с бегемотом. Заяц притаился в кустах. Ты ведь знаешь, что это от любопытства у него такие длинные уши. Очень уж любит подслушивать, хотя и знает, что нехорошо.

– Ты, бегемот, самый сильный и красивый среди жителей Нигера, – говорил слон и дружелюбно помахивал хвостом. Бегемот от удовольствия жмурил маленькие глазки и громко сопел.

– А я, – продолжал слон, – самый красивый и сильный среди лесных и саванных зверей. Надо нам объединиться и управлять всем лесным и речным миром.

Бегемот был рад управлять всем миром. В знак согласия и дружбы он пожал своей лапой ногу слону.

У зайца испортилось настроение: от такого союза добра не жди.

Он тут же кинулся предупредить об опасности всех родственников, да перепрыгивая через большой пень, так высоко взлетел в воздух, что у него закружилась голова. В такие минуты у зайцев обычно рождаются умные мысли. Так случилось и сейчас. Поэтому заяц не побежал предупреждать заячье племя об опасности, а завернул в свою нору и принялся искать толстую веревку и там-там. Он обшарил чулан, измазался в пыли и паутине, но ничего не нашел. Тогда он выругал зайчиху и поскакал к знакомой пальмовой мыши. Та дала ему веревку, свой старый тамтам и пожелала зайцу удачи, и он запрыгал к Нигеру в самом бодром настроении. Там в прохладной тине у берега дремал толстокожий бегемот.

– Доброе утро, хозяин Нигера! Я к вам от слона, – закричал заяц.

Разбудить бегемота не так-то просто. Он высунул морду из воды и потянулся только после шестого приветствия. Потом раскрыл маленькие заспанные злые глаза.

– Говори громче! – приказал бегемот.

Но со страху у зайца пропал голос. Он шлепнул дрожащей лапой себя по носу и завизжал: – Я… я к вам… от хозяина саванны и леса слона. Он (тут заяц снова подбодрил себя шлепком), он приказал передать вам огромный подарок. А я… я бежал через болото и уронил его в трясину.

Бегемот сердито хрюкнул: он любил получать подарки и не любил их терять. Глазки его пожелтели от злости.

– Не гневайтесь! – завопил заяц. – Вот вам веревка, а я сбегаю на болото и привяжу другой конец к подарку. Я ударю в там-там, а вы потяните веревку и вытащите подарок. Вы такой сильный!

Бегемот поднял тяжелые лапы из тины и взял конец. А заяц помчался к слону, хохоча и кувыркаясь, – вот как ловко он провел бегемота!

Слон отдыхал после утреннего купания и прогулки в саванне. Заяц остановился в отдалении и кашлянул. Слон шевельнул хоботом, и зайца затошнило от страха. Но он опять хватил себя лапой по носу и, заикаясь, начал врать о подарке, который будто бы слону послал бегемот.

Слон согласился потянуть веревку по сигналу там-тама и стал старательно наматывать ее на хобот. А заяц спрятался в высокую слоновую траву и ударил в свой там-там. Он барабанил, смотрел, как стараются звери, и хихикал в своих кустах. Слон, как ни упирался, как ни тянул хоботом веревку, все-таки подвигался к берегу. И бегемоту пришлось вылезти из теплой тины. Он сердился и рычал, но не бросал веревку и тоже подвигался к слону. Звери очень удивились, встретившись, и долго ошеломленно смотрели друг на друга. Наконец слон решил, что это бегемот издевается над ним, и так треснул того хоботом, что бегемот взревел и свалился в воду. На реке поднялись высокие волны. Они залили берег, окатили с головы до пят перетрусившего зайца и даже замочили слону ноги и хвост. Но он этого не заметил. Он, разгневанный и оскорбленный, шел в саванну, чтобы рассказать всем родственникам о подлости бегемота.

Теперь ты понимаешь, почему вечно ссорятся слоны и бегемоты? А хитрый заяц преспокойно объедается бананами и по вечерам бегает к пальмовой мыши слушать рассказы о новых столкновениях двух соперников.

Мадан и счастье

В этой необыкновенной стране люди измеряли свое богатство не золотом, а раковинами. Их привозили купцы с далеких, ароматных океанов. В обмен на сияющие перламутровые раковины купцы брали миль, просо, бананы.

Ювелиры этой страны оправляли мерцающие раковины в золото и серебро, делали из них перстни, серьги и ожерелья. Их носили женщины. И наверное, теплое мерцание раковин наполняло их глаза светом вечной молодости, а сердца любовью и добротой.

Мужчины тоже носили раковины. Они расшивали ими одежду и обувь. А самые богатые даже украшали свои хижины, развешивая ожерелья из раковин по стенам.

Жил в этой стране человек по имени Мадан. Был он не беден, но и не богат. Его бубу украшало несколько небольших, но словно облитых солнцем раковин. Земля приносила достаточно миля, проса и бананов. Мадан был искусным охотником и с охоты никогда не возвращался с пустыми руками. Но, однако, он всегда ругал свою судьбу. Такая уж была у него привычка. И жена у Мадана веселая, и дети здоровые, а он все ругается, все судьбой недоволен. Подстрелит Мадан на охоте зайца – возвращается сердитый: почему только один заяц попался?!

Пойдет он к Нигеру рыбу ловить – опять недовольный возвращается в дом: сосед полную плетеную корзину рыбы наловил, а у Мадана рыба уместилась в небольшой калебасе.

Вот таким и был Мадан – не злым, но уж очень ворчливым.

Пошел однажды он в лес за хворостом. Собрал большую охапку, вышел из леса под вечер и сел на опушке под пальмой отдохнуть. За опушкой начинались поля. Виднелось вдали и поле Мадана. Посмотрел он на него, посмотрел, и показалось ему, будто его просо ниже соседского. Расстроился Мадан и выругал в сердцах свою судьбу. Но едва рот закрыл, слышит, кто-то его по имени зовет. Присмотрелся, а за пальмой человек стоит. Одежда у него вся из зеленых листьев: и бубу, и бабуши, и даже круглая остроконечная шляпа.

Был Мадан человеком неробким. Взял и спросил:

– Ты кто?

– Волшебник. А что это ты судьбу ругаешь?

– За что же ее хвалить? У других все лучше и больше.

– Я тебе помогу, – усмехнулся человек в зеленом бубу.

Поднял он с земли сухую ветку, переломил на части и протянул руку Мадану. А на ладони его уже не сухая ветка, а горсть яснобоких радужных раковин горит. Обомлел Мадан, а человек в зеленом бубу прикоснулся к нему рукой, сощурил зеленые хитрые глаза:

– Не кляни больше свою судьбу, Мадан. Теперь ты сможешь творить раковины, сколько захочешь.

– Не буду, не буду… – бормотал Мадан, любуясь раковинами.

На радостях Мадан и волшебника поблагодарить забыл. Бросил он хворост и домой побежал. Обнял жену и стал ей о чуде рассказывать, да тут же и смолк: от прикосновения Мадана на руке у жены выросла раковина. Кинулся к детям. Где прикоснется, там и раковина появляется. Так и стали ходить дети и жена Мадана с раковинами на руках и плечах. Друзья и знакомые сначала удивлялись и даже завидовали – ведь раковины были очень красивые. Но вырастали они в неудобных местах – на шее, затылке и даже на локтях. И оторвать их никто не мог.

Расстроился Мадан. Что толку от раковин, даже самых редких, если их от тела оторвать нельзя? Да и люди вскоре стали смеяться над Маданом, сторониться его – чего доброго прикоснется. Кому хочется бесполезными раковинами обрастать?

Решил Мадан руки за спиной держать. Но долго тоже не надержишься: ни поесть самому, ни на охоту сходить.

А люди и даже домашние стали с Маданом только издали разговаривать. Перестал он от расстройства хозяйственными делами заниматься и даже спать. И однажды после долгой бессонной ночи побежал в лес, едва заря проснулась. Нашел опушку и пальму, где встретил человека в зеленом бубу. Ждал его весь день, звал, по кустарникам шарил. Но никто на зов не откликнулся, никто не пришел. На другой день еще раньше встал Мадан и в лес кинулся. И опять никого не нашел. И тут только вспомнил, что человек в зеленом бубу – волшебник, а они в Африке выходят из своих жилищ только после заката солнца. Уселся Мадан под знакомой пальмой и стал ждать.

Когда последние лучи уползли из лесу, у пальмы появился человек в зеленом бубу. Стоит, щурит зеленые глаза и усмехается.

– Что, Мадан, не хочешь быть богатым?

– Не хочу! Забирай свои раковины. Все до единой!

Махнул волшебник рукой.

– Иди, Мадан, домой. Да помни: начнешь браниться и судьбу ругать – снова станут твои ладони волшебными.

Возвратился Мадан в деревню и лег спать, потому что была давно уже глухая ночь. А наутро встал обыкновенным человеком – от его прикосновения больше не вырастали раковины. Улыбнулся Мадан и вздохнул привольно. Как же это хорошо – быть обыкновенным человеком! И поесть самому можно, и поохотиться, да и полем давно пора заняться. Очень соскучился он по работе.

С тех самых пор никто в деревне больше не слышал, чтобы Мадан клял свою судьбу. Говорят, он часто напевает веселую песню и за всякое дело берется с радостью. Наверное, поэтому у Мадана охота и рыбная ловля всегда бывают удачными. Купцы оставляют ему достаточно раковин за его просо, бананы, шкуры зверей. Но ни Мадан, ни его жена не украшают больше одежду и жилище раковинами. Они охотно раздают их жителям деревни, тем, у которых раковин совсем нет.