Текст книги "Нам американцы объявляли санкции…"
Автор книги: Светлана Замлелова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Светлана Замлелова
Нам американцы объявляли санкции…
Глава I. Ще не вмерла…
Кровавый неудачник: несколько штрихов к портрету Степана Бандеры
С некоторых пор 1 января Украина отмечает день рождения Степана Андреевича Бандеры. Все мы знаем, что Степан Бандера был плохой человек. Иначе бы Виктор Андреевич Ющенко не объявил его «героем Украины», напакостив напоследок России и добавив хлопот своему сменщику. Вообще-то, учинять что-либо над покойниками – практика довольно оригинальная. Это только мормоны совершают свои мормонские обряды над теми, кого нет среди живых, принимая, например, «крещение» за беспомощных мертвецов, а то и вступая с ними в браки. А.Л. Дворкин рассказывает, как одна мормонка «крестилась» тридцать тысяч раз и «спасла» от мук адовых Александра Македонского, Навуходоносора, Клеопатру и множество других достойных, но обречённых людей всех времён и народов.
Если, конечно, предположить, что Виктор Андреевич Ющенко – тайный мормон, что вовсе неудивительно, учитывая его неодолимую привязанность к родине мормонской церкви, то нелепая история с прославлением давно истлевшего Бандеры становится понятной и даже закономерной. Однако в любом случае история эта отдаёт чем-то заклинательным… Но пусть бы Виктор Андреевич заклинал какого-нибудь другого покойника – Грушевского или Донцова. Те хотя бы труды после себя оставили. Михаил Грушевский жизнь положил на написание целого ряда антинаучных трудов, таких как многотомная «Iсторiя Украiни-Русi» или «Нариси iсторii Украiнського народу» и пр. в том же роде. Великоросс же Дмитрий Донцов, в семье которого никто не говорил по-украински, то ли со скуки, то ли по каким-то иным неведомым нам причинам, весь свой творческий потенциал отдал украинскому фашизму, основоположником которого он по праву и называется. Им написаны «Iсторiя розвитку украiнськоi державноi iдеi», «Пiдстава нашоi полiтики», «Нацiоналiзм», «Хрестом i мечем» и др., растолковывающие принципы построения независимого украинского государства, сводящиеся к господству на Украине одной нации, а внутри самой этой нации – избранного меньшинства. Всё это, как мифологизированный украинский национализм вообще, нелепо до крайности, но ни Грушевского, ни Донцова не назовёшь неудачниками. Эти люди знали, чего хотели и спокойно делали своё дело. Во всяком случае, им обоим удалось стать теоретиками самого трагикомического общественного движения в истории человечества. Степан же Андреевич Бандера в этом смысле – фигура уникальная: за всю свою жизнь этот человек не смог сделать ничего путного. По какой-то всеохватной нерасположенности к чему бы то ни было, он вообще ничего не мог делать. Кроме уничтожения себе подобных.
Так кем же он был, этот худосочный человек с фигурными залысинами, именем которого ещё недавно пугали детей?
Первого января 2009 года Степану Андреевичу Бандере исполнилось бы 100 лет. Но, к несчастью Виктора Андреевича Ющенко и к вящей радости всего прогрессивного человечества, новоиспечённый «герой» Украины не дожил до славного юбилея и почил во цвете лет.
Родился Степан Андреевич Бандера в семье униатского священника, в доме которого, как сообщает предание, висели изображения Мазепы, Выговского и прочих гетманов, а среди них – изображение Христа в казацких шароварах и жовто-блакитных лентах. Под этим полотном, стало быть, и прошло детство героя Украины. Здесь формировались его представления о славных украх и поганых москалях.
Когда Степан Андреевич вырос, он захотел почему-то стать агрономом и направился было в Чехию, но полиция завернула его, и Степану Андреевичу пришлось ехать во Львов. Доучиться он так и не смог, зато вступил в Украинскую Военную Организацию – Организацию Украинских Националистов, главарём которой был бывший петлюровский атаман Евгений Коновалец. В качестве украинского националиста незадавшийся агроном проявил себя с наилучшей стороны, занимаясь организацией убийств, нападений и грабежей и вынашивая одновременно мысль о смещении Коновальца, который покинул свой пост только спустя десять лет, переселившись в мир иной. Тем временем ненавидевший москалей, евреев и поляков и бесплодно мечтавший о власти Степан Андреевич брал уроки мастерства в террористических школах Италии и Германии. Обучение, видно, на пользу пошло ему лишь отчасти, поскольку взрывать и убивать Степан Андреевич научился, а вот как при этом самому остаться живым и на свободе – этот урок он усвоил плохо. Едва ли он готовился в террористы-смертники и, следовательно, по собственной нерадивости оказался в польской тюрьме, ожидая исполнения смертного приговора, вынесенного за убийство польского министра внутренних дел. То есть агроном-неудачник превратился в террориста-неудачника.
Но в 39-ом началась война, и немцы распахнули двери польских тюрем. Так, благодаря исключительно внешним обстоятельствам, но никак не сноровке и уму, Степан Андреевич Бандера снова оказался на свободе. Пока он прохлаждался по тюрьмам, во главе военизированной банды усопшего Коновальца оказался Андрей Мельник, петлюровский полковник и начальник штаба армии Симона Петлюры. Степан Андреевич, вообразивший, что промедление смерти подобно, затеял с Мельником и его приспешниками войну. И вместо того, чтобы собирать силы, подыскивать кадры и сплачивать союзников, как делал бы на месте Степана Андреевича талантливый руководитель, он, мечтая называться лидером ОУН, за короткое время уничтожил несколько сот единомышленников.
Незадолго перед Великой Отечественной войной сторонники Степана Андреевича, собравшись в Берлине, договорились отныне считать Бандеру главой ОУН, а заодно порешили: во что бы то ни стало уничтожить на Украине всех большевиков, «москалей», «жидов» и «поляков», укрепить дружбу с Германией, Италией и Японией, приветствовать друг друга поднятием руки, а также величать Степана Андреевича Бандеру «фюрером», что, вероятно, было ему весьма приятно.
Андрей Мельник, между тем, продолжал здравствовать, и таким образом, во главе банды националистов и на содержании у немецкого правительства оказалось два украинских «фюрера». На содержании «фюреры» чувствовали себя весьма недурно и даже замирились между собой. После чего сформировали два батальона – «Нахтигаль» и «Роланд». Вся эта шайка, наряженная хозяевами в форму вермахта, поклялась на кресте и Евангелии в верности настоящему фюреру и отправилась во Львов. И тут началось самое интересное…
30 июня 1941 года во Львове было провозглашено возобновление украинской государственности. Степан Андреевич Бандера понял, что настал его звёздный час и назначил Ярослава Стецько главой украинского правительства. Полномочий Степан Андреевич не имел, никакой государственности на занятых немцами землях быть не могло, а потому весь этот водевиль с фокусами и переодеваниями Германии не понравился. И Степан Андреевич Бандера, как последний дурак, загремел в нацистский концентрационный лагерь через месяц после начала войны. Неудачливого агронома и террориста сменил не слишком удачливый фюрер. Пока шла война, Степан Андреевич сидел в Заксенхаузе, рассылая оттуда покаянные письма верхушке Рейха. И до того всем надоел, что губернатор Галиции Отто Вехтер отдал приказ арестовать двух братьев Бандеры. Так, благодаря злополучному братцу, Василий и Александр Бандера погибли в концлагере.
В 44-ом немцы Степана Андреевича освободили и перевезли в Германию, где его принял Гиммлер. Но с окончанием войны, в изменившемся мире Степан Андреевич заявил, что никогда ни к Гиммлеру, ни к Геббельсу, а заодно, на всякий случай, и к Гитлеру никакого отношения не имел, а всю свою сознательную жизнь провёл в борьбе с большевиками и фашистами за идеалы гуманизма. Видимо, американцы поверили Степану Андреевичу, потому что оставили его в покое, и он вплоть до 1959 года прожил в Мюнхене пока его сторонники, во главе с Романом Шухевичем сражались в лесах Украинской Советской Социалистической Республики против законной власти.
А 15 октября 1959 года Степан Андреевич Бандера скоропостижно скончался на лестнице, не дойдя нескольких шагов до квартиры. Скончался от укола цианита, сделанного неким Сташинским. Этот Сташинский, спустя время, явился в полицию с повинной, сознавшись заодно и в убийстве бывшего споспешника Бандеры Льва Ребета, которого он спровадил на тот свет схожим образом. Немецкое правосудие, рассмотрев дело о двойном смертоубийстве, решило, очевидно, что лишение жизни Бандеры и Ребета – не такой уж страшный грех, а, пожалуй, что и добродетель. Потому что осудило душегуба Сташинского на 8 лет лишения свободы.
За предумышленное убийство двух человек – 8 лет тюрьмы, это всё равно что концлагерь условно. Но немцы впоследствии сочли, что за Бандеру с Ребетом и того много будет, и отпустили Сташинского через 4 года.
Так и умер Степан Андреевич Бандера, жалкий, ни на что не способный неудачник, даже орден от приспешников сподобившийся получить спустя полвека после смерти. Вся жизнь его – череда неудач на фоне страстного желания представлять из себя хоть что-нибудь…
Воинствующий провинциализм, или Залог самостийности
Россия переболела революцией. Усталость и апатия, сменившие революционное возбуждение восьмидесятых-девяностых годов, не позволяют обывателю понять «необходимость переворота» и «идти на смерть ради него». Даже алчущие перемен и сознающие злонамеренность властей «низы» хоть и ворчат, но борьбой более не грезят, помышляя, напротив, о стабильности и уповая, что перемены осуществит кто-нибудь другой. Да и новой цели, ради которой можно было бы «хату оставить, пойти воевать» до сих пор никто не обозначил так же ясно, как это было сделано в начале XX века. К тому же перемены, задуманные ради улучшения материального положения граждан, чреваты, как правило, пусть и временным, но неизбежным ухудшением того самого материального положения. Пустые прилавки, безденежье, безработица, преступность – слишком свежи воспоминания о 90-х, чтобы затеваться сызнова и, очертя голову, бросаться в новые революции.
«Верхи» же, пользуясь и этой благоприятной расслабленностью «низов», дела свои обделывают, и нельзя сказать, что уж больше «не могут по-старому». Пожалуй, даже и во вкус входят. Словом, революционной ситуации или «общенационального кризиса» в России нет. И не предвидится.
Но, как известно, столичная мода не сразу докатывается до провинции. В Москве мода на революции прошла, в Киеве этого ещё не поняли. По сей день революционное возбуждение пьянит окраину России, по слову Н.И. Ульянова, называющую «национальным возрождением» революционное движение, одетое «в казацкие шаровары». Отсюда можно сделать два вывода: 1) залог самостийности Украины – перманентная революция; 2) украинская революция имеет не классовый, но национальный характер.
Профессиональные революционеры утверждают, что для того, чтобы революция зародилась, необходимо наличие угнетателей и угнетённых. Для того, чтобы революция состоялась, необходимо, чтобы угнетатели «не могли жить и управлять по-старому», угнетённые же «сознали невозможность жить по-старому и потребовали изменения». В случае с Украиной, по мысли самостийников, роль «угнетателей» или «верхов» принадлежит России. И это не простая обида младшего брата на старшего. Россия в данном случае является необходимым компонентом революционной ситуации. Революция же на Украине прекратиться не может, ибо как только она прекратится, существование государства Украина станет неоправданным.
Что ж, если Россия, по тем или иным причинам, оказалась не в состоянии сохранить своё национальное единство, это означает только одно: «верхи» не смогли управлять по-старому. Если же голоса местечковых сепаратистов оказались достаточно громкими, а проповедь их слышной и доступной многим, это означает, что «низы», почуяв слабину «верхов», отвергли порядок и единство и, уловив момент, постарались в условиях хаоса, неразберихи и всеобщего недоумения сколотить собственный капитал.
«Украина больше не Россия, – твердят сегодня отовсюду, – нравится это кому-то или нет». С утверждением этим сложно не согласиться. Сложно лишь согласиться с нормальностью ситуации. Ведь это так же нелепо и отвратительно, как если бы жена, представив мужу любовника, заявила: «Нравится тебе это или нет, но он будет жить с нами».
Нравится это кому-то или нет, но отделение Украины от России и противо-поставление себя России – это ненормальное, болезненное, противоестественное положение вещей. Нравится это кому-то или нет, но Украина – это часть России, «украинцы» – русские. Все идеи самостийности и самобытности Украины основаны исключительно на том, что некогда Южная Русь, отколовшись не по своей воле от Северной, оказалась под властью и влиянием католического Запада. Но этого обстоятельства, как ни крути, явно недостаточно, чтобы из одного целого вдруг получилось два. Другими словами, если в здоровом яблоке завелись черви, то это вовсе не означает, что яблок стало несколько.
Слово «украинский» появилось в обиходе в XIX в. Галицкие малороссы впервые услышали его от гимназического преподавателя малороссийского языка Павлина Стахурского-Свенцицкого. Этот польский повстанец был известен не только тем, что насаждал русофобию среди галицкой молодёжи, ему также принадлежала инициатива по замене кириллицы на латиницу. Но сама идея о существовании некоего «украинского народа» где-то между Россией и Польшей зародилась несколько ранее, а именно при разделе Польши в 1795 году между Австрией, Пруссией и Россией. По поводу отошедших тогда от Польши к России земель Екатерина II заметила: «Отторженная возвратих». На что оставшиеся без государства поляки выдумали «украинский народ». Так что выходило, что «отторженная» – и не «отторженная» вовсе, а очень даже «самостийная», а стало быть, порабощённая, колонизированная и прочее в том же роде. Из этих озлобленных польских фантазий и произрос впоследствии миф о закабалении москалями гордого «украинского» народа.
Известный немецкий учёный-славист, историк А. Брикнер (1856-1902) в фельетоне, опубликованном 29 октября 1902 года в 522 номере газеты «Slowo polskie» отметил: «…Я не могу употреблять термин „украинский“, так как собственный термин, ибо ровно научный, как и исторический, есть (с XIV века и от самого Богдана Хмельницкого) термин „малорусский“, рядом с которым, краткости ради, здесь во Львове, где нет россиян, подобает употреблять также сокращение „русский“».
Слово «Украина» не означает ничего больше, чем «окраина», то есть земли, лежащие у края, у границы страны. И отсюда явствует, что значение его никогда не было и не может быть национальным – оно географическое. При том, что «Украине» в разное время выпадало быть окраиной как Русского, так и Польского государств. В первом случае в силу естественных причин, во втором – как результат завоевательной политики Речи Посполитой. Само название вопиет о вторичности, равно национальном и государственном. «Украина» всегда была у края чего-то большего и единого. От этого большого и единого она не так давно откололась и с самым серьёзным лицом заговорила о своей исключительной судьбе, гордом имени и великой культуре. Но «для того чтобы могла быть „украинская“ культура, необходимо существование „украинского“ народа. Но народа такого имени пока нет. ‹…› Есть только „украинская“ разновидность русского народа». Как нет и не было «украинского» языка. «„Украинский“ язык… в сущности и не язык, а только искусственная смесь русских, польских и каждым из „украинцев“ выдумываемых слов и выражений вроде знаменитой „закавыки“ покойного М.П. Старицкого (переведшего гамлетовское: „Быть или не быть, вот в чём вопрос“, как „Бути чи не бути, ось за-кавыка“)». Ещё в начале XX столетия «украинский» язык не имел единого понятийного аппарата. И те немногие профессора, что стремились читать лекции на «украинском» языке, действительно выдумывали собственную терминологию, от которой приходили в ужас «и галицкий русин, и российский „украинец“».
Сегодня «слова и выражения» выдумываются на Украине централизованно. Украинскому языку не просто необходимо быть, важно оттащить малороссийское наречие как можно дальше от русского языка, усугубив, таким образом, различия и продемонстрировав обособленность двух языков. Однако волапюк под названием «украинский язык» сам свидетельствует о собственной нелепости и ненужности в существующих масштабах. Достаточно взять в руки любую современную упаковку и прочитать набор слов под литерами UA, чтобы невольно задаться вопросом: «Неужто человек, для которого написано: „шоколад з начинкою“ не поймёт слов: „шоколад с начинкой“? И для чего нужно специально заучивать недавно придуманные кем-то фонемы, когда существует „великий и могучий“, складывавшийся веками, вобравший в себя как старо-славянский язык, так и множество наречий разных ветвей русского народа?» Когда-то М.П. Драгоманов предупреждал об опасности разрыва с русским языком и литературой, без которых Украине грозит одичание в провинциализме. Не вняла Малая Русь, и, судя по целому ряду признаков, мы становимся свидетелями вышеозначенного одичания.
В России мирно уживается множество диалектов и просторечий, множество действительно самостоятельных, не родственных русскому языков. Но это не повод обустраивать повсюду маленькие, злобные государства. Пример Украины в этом смысле опасен для России, что, конечно же, не означает необходимости объявления войны, как это, при каждом удобном случае, делают нынешние покровители государства Украина. Необходимо лишь оставить всяческие иллюзии и признать, что разделившиеся Украина и Россия мирно сосуществовать не могут. В этом искусственном разделении были заинтересованы либо те, кто потянулся за посылом извне, либо те, кто соблазнился сделаться из вторых в городе первыми в деревне. Люди именно подобного сорта всегда в истории инициировали разделение русских земель. Удельные князья, Мазепа или П. Скоропадский – никто не проявлял себя бескорыстным ревнителем народного и государственного блага. Российско-украинские отношения никогда не будут ни дружескими, ни добрососедскими по той простой причине, что никаких таких российско-украинских отношений нет и быть не может. Как не может человек иметь отношения с самим собой, прийти к самому себе или уйти от самого себя. Проблема вовсе не в том, каковы эти отношения, плохи ли они или хороши. Проблема кроется уже в постановке вопроса, из которого явствует, что Россия вынуждена выстраивать отношения с самой собой.
Россия оказалась неспособной сохранить своё национальное единство и доказать мировому сообществу (чьим мнением она теперь так дорожит), что Украина – это Малая Русь и проживают там русские. Для Украины, точнее для украинствующих, постоянный конфликт с Россией есть залог и необходимое условие независимого существования. Ослабление поддерживаемого напряжения в отношениях неизбежно приведёт к слиянию России и Украины. Разъединение их было искусственным, поэтому, если не доказывать ежедневно необходимость и благо этого разъединения, оно, как и всё искусственное, вскоре прекратится. Именно по этой причине русский язык не может быть принят на Украине вторым государственным. Л.Д. Кучма признаёт, что «если полностью уравнять украинский и русский языки уже сегодня ‹…›, то десятки, а то и сотни тысяч чиновников у нас сразу и с облегчением перейдут на русский». Другими словами, в случае двуязычия, украинским языком, как искусственным в качестве государственного, вряд ли кто-то стал бы пользоваться.
Украине необходима перманентная революция. Иначе чем победой в борьбе за национальную свободу и независимость объяснить существование этого государства невозможно. Для национальной независимости нужна особая нация, отличная от нации эксплуататорской. Ведь не может одна и та же нация сама себя эксплуатировать, угнетать, морить голодом и душить собственную культуру! Самостийная Украина существует только вопреки России, едва противоречия между двумя государствами исчезнут, им незачем будет существовать раздельно. Неестественность такого положения вещей тут же обнажится. До тех же пор, пока Малороссия не выздоровеет, пока не отбросит бредовые идеи о самостийности, не откажется от желания иметь особенную, овеянную ореолом величия, тайны и мученичества, судьбу, пока не вернётся, подобно блудному сыну, в родное лоно, ей неизбежно суждено быть раздираемой. И неизвестно, сколько должно пройти ещё времени, прежде чем подавляющее число малороссов ощутит себя принципиально другой нацией и согласится окончательно противопоставить себя России.
Оставим идеи о русском национальном единстве, обратимся лучше к более понятным сегодня явлениям. Чего успела добиться Украина играми в революцию? Только одного: украинцы, как предрекал В.В. Шульгин, почти уже стали для России другим народом. «И этому другому, чужому народу доступ на русскую землю будет заказан». Значит ли это что-нибудь для народа Украины или нет, пусть сам он честно скажет…
