Текст книги "Химерная ДНК (СИ)"

Автор книги: Светлана Тулина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

На то, что она все же окажется… ладно, пусть не человеком, пусть не тварью, не лишенной чувства благодарности (благодарный киборг? да не смешите мои ботинки!), но хотя бы тварью с хорошо развитым инстинктом самосохранения. Отлежится, регенерирует и свалит куда подальше. Прихватив все, что плохо лежит. Вернее, как раз хорошо положено.

Но было похоже на то, что за весь день она так и не пошевелилась.

– Мы будем игр-рать?

– Только через мой труп!

– Тр-р-руп! – восхитился Алик новому слову с любимой буквой и тут же поинтересовался: – А у тебя есть тр-руп? А где твой тр-руп?

– Сейчас будет здесь, если кое-кто жрать не пойдет!

– Жр-р-рать!

– Бегом!

***

Комментарий к ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Вадим. Тяжелый день

иллюстрация к раннему утру перед тяжелым днем

https://pp.userapi.com/c639717/v639717339/53d83/JbzBLZUVisc.jpg

========== Вадим. Рыжая дрянь ==========

Вернуться Вадиму удалось только через полтора часа – Алик никак не хотел успокаиваться, требовал то сказку, то водички, то спать с тетей. Сказку пришлось прочесть три раза, водичку дать два, в тете отказать. Но, похоже, мог бы и не торопиться так, поскольку за эти полтора часа в комнате ничего не изменилось – как и за весь предыдущий день.

Рыжая дрянь была жива – и только. Она действительно не приходила в себя. Даже поза оставалась той же самой, в которую он ее уложил утром, оказав первую помощь, ругаясь шепотом на чем свет стоит и лелея надежду, что за день она успеет восстановиться достаточно, чтобы прийти в себя и свалить. Надежды не оправдались.

На столике рядом с диваном стоял наспех собранный так называемый малый отвальный набор – то самое, плохо лежащее. Полностью укомплектованная аптечка, кредитка на предъявителя, три банки сгущенки (в холодильнике больше не было) и две килограммовых пачки детского питания – со вкусом банана и процикулара. Их Вадиму дали по гуманитарке как отцу-одиночке, и Алик был оскорблен одним только предположением, что он может такое есть – «я не маленький!»). Но Вадим запасливо определил злополучные пачки в кладовку, а не в мусоросжигатель – мало ли. пригодится. Срок годности большой, в конце концов и сам съест, если Алик не передумает – вряд ли эта кормосмесь окажется более противной, чем стандартные полицейские рационы или быстрорастворимая лапша.

Вот и пригодилось. Дозапасался,

Столик был поставлен так, чтобы она сразу его увидела, как только глаза откроет – намек прозрачней некуда. Забирай и вали.

Не свалила.

– Что же мне вечно так не везет-то, а?

Вадим присел на корточки рядом с неподвижным телом, пощупал пульс. Учащенный, но это и понятно. Для человека – предынфарктное состояние. Для киборга… а кто ж его знает! Температура повышена, но опять же – они ею вполне сознательно управляют при необходимости. Закатал футболку – его же собственную, между прочим, футболку! Залитая прозрачным биогелем дыра чуть ниже маленькой правой груди вроде бы стала меньше? Или это только кажется? Кажется, утром в ней было видно три ребра, а не два… Или он выдает желаемое за действительное? На них же заживать все должно, как на… ну да, на киборгах! Так какого же черта?

Вздохнув, Вадим вышел на кухню, куда давно уже перетащил домашний коммуникатор. Шефу звонить не стал. Просто набил заявление на отпуск и кинул на почту. Пусть радуется и думает, что это результат его, шефского, красноречия и оцененная забота о сотрудниках. После чего вздохнул еще раз и набрал номер, не будучи уверен, чего хочет больше – чтобы ему ответили или чтобы сообщили о недоступности абонента. Этот номер он помнил наизусть, но набирал очень редко – и вовсе не из-за дороговизны межпланетной связи.

Абонент оказался доступен. И даже не спал. Ответил сразу.

– Вадик? Что-то случилось?

– Все в порядке, – буркнул Вадим и оборвал дальнейшие вопросы решительным: – Стас, ты, конечно, извини, но мне надо поговорить с Дэном. Срочно. И наедине.

– Да, конечно… Маша, переключи. Надеюсь, ты мне потом…

– Потом.

Экран мигнул.

Слегка озадаченное лицо старого приятеля и командира сменила ненавистная рыжая рожа с иронично заломленной левой бровью – точно такая же, как на черной коже дивана в соседней комнате. Только живая. Вадим скрипнул зубами, выбора у него не было.

– Дэн, мне нужно все, что ты знаешь об ускорении регенерации киборгов. И, наверное, придется подключить Вениамина. Только Стасу ни слова, слышите?!

***

Боль. Темнота. Трудно дышать. Трудно думать. Красные строчки бегут по черному фону, эти значки что-то значат, но сложить их в осмысленные слова и понятия не получается. Просто значки. Просто чернота. Просто боль.

Иногда – голоса.

– Вадик, это же вроде твоя футболка…

– А я что – должен был голой ее тут укладывать, что ли?! У меня ребенок! А тут такая рыжая… дрянь с сиськами!

– Вадик, ребенку в возрасте Алика женская грудь интересна разве что на предмет наличия в ней молока. Ты же говорил, что у нее был битком набитый рюкзак, причем именно одеждой, что именно он послужил амортизатором, разве там не нашлось…

– Да. Набитый. Шмотками. Детскими шмотками!

– Хм… в целом рюкзаке – ни одной ее футболки?

– Ни одной. Венька, она не просто сорванная – она сумасшедшая.

– Хм… И ты не нашел ничего лучше, чем приволочь ее к себе и поделиться с нею своими футболкой и… насколько я вижу, тренировочными штанами, да? Ну да, ну да… раз уж она такая бедненькая…

– А куда мне ее было девать?! В мусоропровод, что ли?!

– Не ругайся так громко, Вадик, ребенка разбудишь. А ну-ка еще наклони камеру, дай вид сбоку. Можешь ее немного повернуть?..

Боль. Темнота. Холодные руки.

Снова боль. Иначе.

Голоса.

– У Стасика есть знакомый киберхирург на Джек-Поте…

– Нет.

– Вадик, ну зачем эти шпионские страсти? Стасик вовсе не такой параноик! Все было бы намного проще, если бы ты разрешил….

– Нет! Я его как облупленного! Сам такой же. Фобии так быстро не проходят, по себе знаю. Меня от этих тварей до сих пор трясет, а эта еще и рыжая! Для Стаса это вообще кранты.

– Вадик, мне все-таки кажется, что ты преувеличиваешь серьезность симптоматики. Тем более что Стасик уже вакцинирован изрядной дозой Дэна и показывает устойчивую ремиссию…

– Сравнил хрен с пальцем! Дэн свой чувак, боевой товарищ, он вас на базе спасал, а эта тварь Алика украсть пыталась! Нет, Венька, я Стаса знаю. Он или помчится меня спасать – или будет мучиться, что не сделал этого. Нахрен! Лучше диктуй давай. Что там еще надо?

– Ну, первым делом, Вадик, конечно же, нужен диагност… лучше бы стационарный медсканер, но его ты вряд ли сумеешь достать, а вот портативные ручные продаются в туристических или спортивных отделах…

***

– Дём дня в пар-рк!

– Алик!

– Хор-рошо! Пойдем сегодня в пар-рк?

– Пойдем. Вот докормлю тетю – и пойдем.

– Докор-рмишь! А я сам все съел-р!

– Молодец.

– А я буду тетю кор-рмить?

– Нет. Сам справлюсь.

– Спр-равр-люсь! Я тоже спр-равр-люсь! Я взр-росл-рый! А тетя не взр-росл-рая? Тетя не взр-рлсл-рая! Ее надо кор-рмить!

– Тетя взрослая. Это просто игра такая.

– Игр-ра?! Я тоже хочу игр-рать! Давай я тоже буду игр-рать! Кор-рмить! Я спр-равр-люсь, я взр-росл-рый!

– С тобой мы будем играть в парке. Иди одевайся. Где твоя куртка?

– Ур-ра! В пар-рке! Игр-рать! Кур-ртка! А тетя с нами пойдет? Она тоже будет игр-рать? Тогда ей тоже надо одевайся! У нее есть кур-ртка?

– Нет, тетя останется дома. И куртки у нее нет.

– А почему у нее нет кур-ртки? Без кур-ртки в пар-рк нер-льзя! У меня есть! Тр-ри! А у нее нет! А почему? Потому что она тетя? А я не тетя? А почему тетя все вр-ремя спит?

– Алик, а где твой супер-звер? Он плачет, что ты его в парк на прогулку не берешь. Пожалей его. Пусть не плачет.

– В пар-рк! На пр-рогул-рку! Я бер-ру! Бер-ру! Супер-р-Звер-р! Не пр-лачь! Не надо пр-лакать! Я бер-ру!

– Где супер-звер? Найди супер-звера!

Быстрый топоток по коридору, хлопанье двери. Стук чего-то опрокинутого – судя по звуку стул, упал на что-то относительно мягкое, звук глухой. Мужчина рядом вздыхает, бормочет:

– Заманала ты меня совсем. Когда ж ты сама жрать-то начнешь?

Но в голосе злости почти нет, только усталость. Губы раздвигает носик поилки, постукивает о зубы. Можно не разжимать – и послушать, как он будет ругаться. Монотонно. Устало, на автопилоте.

Дэлла разжимает зубы, делает глоток. Пусть их. Быстрее уйдут. Быстрее вернутся.

И, может быть, выпадет шанс…

Когда они оба уходят и лифт шуршит вниз, Дэлла открывает глаза и улыбается. Закидывает руки за голову, глубоко вздыхает. Нет, сегодня встать она пытаться не будет, хватило вчерашнего. А дыхательный комплекс можно сделать и лежа.

Нужно сделать. И, может быть, что-нибудь еще. Это не так уж и сложно, если есть цель. А цель у Дэллы есть. Маленькая рыжая цель. Которая не хочет, чтобы «супер-звер» плакал.

Ты полагаешь, офицер Ковалев, что если Дэлла валяется на твоем диване, вся такая вроде бы беспомощная и не могущая самостоятельно даже ложку до рта донести – то ты победил? Не дождешься. Регенерация идет в штатном режиме, уровень энергии уже почти что в норме, а та кормосмесь, что ты набодяжил, – отличная жрачка, хоть по вкусу и напоминает жидкое куриное дерьмо. Но для ускоренного восстановления само то. Ай, спасибо тебе, офицер Ковалев. Добрый папочка, аж умилительно…

Только вот почему в ДНК этого мальчишки нет ни единого твоего гена, а, офицер Ковалев? Анализаторы не ошибаются, а ты – заботливый медбрат, но перчаток не надеваешь. Всю Дэллу своей ДНК обмацал. И – никаких совпадений. С Аликом.

А вот с самой Дэллой у Алика совпадение 76%, и это уже одной митохондриалкой не объяснишь, тогда бы около полтинника было, плюс-минус чуть, но никак не четверть. И однако же – вот, с датчиками не поспоришь.

И значить это может только одно – Алик не сын девочки-DEX’а и человека (и уж тем более не сын DEX’а ХУ и человеческой женщины). Алик вообще не сын киборга – Алик его клон. Что, в свою очередь, значит, что этот ребенок тебе совсем чужой, офицер Ковалев.

И вот в таком случае, офицер Ковалев, ответь на простой вопрос – зачем он тебе сдался?

***

========== Вадим. Игр-рать! ==========

– Успокойся, Вадик. Ты все делаешь правильно. Ну сам посмотри – шрамик розовый уже, бледнеет потихоньку. Личико тоже розовенькое и уже совсем-совсем не похоже на скелет. Черепная кость благополучно срослась, выздоровление идет нормально…

– Нормально?! Где тут нормально?! Почему она до сих пор не приходит в себя? Ты же говорил – очнется дня через три, неделя максимум! А уже третья идет! Неделя! Третья!

– Вадик, ну что я могу сказать… человеческий мозг – штука темная. Можно только ждать и надеяться.

– Сколько ждать? У меня отпуск кончается!

– Вадик, мы бы могли помочь…

– Нет! Стасу ни слова!

– Ладно. Ладно… но я бы мог попросить Дэна, и он бы так построил маршрут, чтобы словно случайно оказались бы рядом, ну и…

– Нет!

– Ладно, ладно…

– На сегодня с процедурами все? Тогда я перейду на кухню, мне тут неуютно как-то. Словно она подслушивает.

– Вадик! Это суеверия! Ни человек, ни киборг не могут ничего слышать, если находятся в коме, а процессор у нее в спящем режиме, ты же проверял!

– Все равно…

Голоса удаляются. Хлопает закрывшаяся дверь. Дэлла продолжает лежать неподвижно, только бледные губы трогает чуть заметная улыбка. Это очень удачно, что ты такой параноик, офицер Ковалев, и не любишь слишком долго находиться в этой комнате. И удачно, что ты так веришь датчикам, которые легко обмануть, закольцевав поступающую информацию, – особенно вот такие датчики, на коленке сделанные из обычной бейби-следилки. Можно расслабиться и даже размяться. А ты ничего не заметишь.

А еще более удачно, что ты купил второй коммуникатор, чтобы не таскать тот, что на кухне, постоянно в комнату и обратно, он все-таки домашний, не портативный. Тяжеловатенько. И что запараллелил их – тоже удачно. Теперь подслушивать стало намного проще.

Дэлла прислушалась, но быстро потеряла интерес.

– …рефлексы… ну, рефлексы частично в норме, после блокатора и такой-то травмы, сам понимаешь… уровень гемоглобина… уровень белка… глюкоза… ну да, ну да… А что ты хотел, Вадик, это же не порезанный пальчик…

Обычный треп. Можно оставить маячок на тревожные слова, а остальное пометить как белый шум, чтобы не отвлекало. Ей было о чем подумать.

Хотя бы о том, что этот ребенок тебе чужой, офицер Ковалев. Ты не имеешь на него ни малейшего права.

Или о том, что все люди разные.

И не люди тоже

Вот, например, этот мелкий и рыжий, что сопит, протискиваясь в узкую дверную щель и стараясь сделать это так, чтобы его не услышали мужчины на кухне. Осторожно подтягивает дверь, закрывая (Дэлла наблюдает за ним сквозь ресницы). Оглядывается, на цыпочках подбегает к дивану. Упирается ладошками в валик совсем рядом с головой Дэллы, сопит. Шепчет жарко:

– Пр-ривет! Я знаю, ты пр-ритвор-ряешься! Давай игр-рать! Тор-лько папе не говор-ри! Тебя как зовут? Меня Аль-рик!

Дэлла открывает глаза и улыбается ему в ответ – нано-секунды хватило, чтобы принять новые правила и перестроить планы.

– А меня Дэлра. Давай.

***

Люди все-таки разные.

Это было странно, это было нелогично, против такого вывода бунтовал весь накопленный опыт, утверждающий, что люди просто притворяются разными, а на самом деле внутри все одинаковые. И их кишки одинаково приятно выглядят, развешенные на люстре. Ну или на перилах и ступеньках, и пусть даже не кишки – она успела увидеть эту сладостную картинку, уже падая в лестничный пролет, и последним чувством перед накатившей темнотой было удовлетворение, что хотя бы вот так, что хотя бы размен в ее пользу.

И все-таки…

Дэлла злилась. Следила. Раз за разом запускала аналитическую программу, ужесточая критерии. Искала ложь, ловила агрессию и страх. В словах, в жестах, в интонации, в действиях. Находила. Фиксировала. Включала в анализ, принимала в расчет. И раз за разом все равно получала тот же результат – люди разные. Во всяком случае – этот конкретный человек. Такое тоже бывает, оказывается. Исключение из общего правила. И ей повезло нарваться.

Вернее, не повезло.

Ладно.

Уболтал, языкастый. Живи, офицер Ковалев.

Глупо это. Ужасно глупо, но Дэлла уже знала, что не станет его убивать. Кучу проблем себе на сраку этим обеспечит, да, но не станет. Потому что это неправильно.

А проблемы будут, и очень серьезные, тут и процессор не нужен, чтобы такой простейший анализ выдать. Такие, как офицер Ковалев, не успокаиваются и не смиряются никогда и ни при каких обстоятельствах, их нельзя остановить, не убив, и, оставляя его в живых, она тем самым обеспечивает на свою многострадальную задницу максимум неприятностей на много-много ближайших лет.

Ну и ладно. Зато точно не будет скучно.

Осторожное шуршание двери – не скрип, так, движение воздуха. Дэлла не закрывает глаз и не застывает привычным манекеном, потому что знает, кто пришел. Наоборот – поворачивается к двери лицом и улыбается.

– Дел-ра? Не спишь? Будем игр-рать?

– Будем-будем, не сплю. Заходи, только тихо.

Все просто отлично, офицер Ковалев. Мы с твоим (не-твоим) сыном будем играть. Много. И когда через некоторое время силы окончательно восстановятся и мы уйдем – Алик не будет ни кричать, ни вырываться, ни плакать. Он пойдет за ручку, с улыбкой и постоянными «почему», как самый обычный малыш. С самой обычной мамой. Ну или тетей. Это ведь, в сущности, не так уж и важно.

Главное – чтобы подальше от вас. Людей.

***

Воспитывать ребенка киборга должен киборг.

И даже не потому, что человек не справится – справится. Первые несколько лет во всяком случае точно справится, и даже не загубит ничуть, да и потом тоже может вполне сам инициацию провести – достаточно найти хозяина более или менее близкой по фенотипу «шестерки» и выпросить или купить (или украсть) у него немножко крови. Не его собственной, конечно, а физиологической жидкости его ценного оборудования.

Даже аналогичная группа не обязательна – красные кровяные тельца можно и отфильтровать, наноимплантаты содержатся в плазме. А после введения в девственный организм при наличии в этом организме химерного улучшенного ДНК наноимплантаты ускоренно реплицируются до нормы – в них такая программа заложена: самовосстанавливаться, если концентрация в крови оказывается вдруг по какой причине ниже определенного уровня. Очень удобно в рейде, киборга достаточно просто хорошо кормить – он практически после любого несмертельного ранения восстановится сам.

Процессор, конечно, самозарождаться неспособен, это было бы слишком. Так что клон киборга все равно останется недокиборгом – но это намного лучше, чем жалкий ублюдочный чистокровный хомик, в котором имплантаты вообще никогда не приживутся. Человек и киборг – слишком разные, внешнее сходство обманчиво.

Ребенок с химерным ДНК и безо всяких имплантатов сильнее и умнее подавляющего большинства сверстников. В нем лучшие гены спортсменов и гениев. При развитии наноимплантатов этот разрыв усилится. Сами дети вряд ли обратят внимание или значение придадут, но окружающие взрослые могут и заинтересоваться подобным суперменчиком. Люди завистливы и жадны.

Пришлось бы или переезжать с места на место – или убивать слишком любопытных соседей. Судя по роже офицера Ковалева, он бы скорее выбрал второй вариант. Дэлла предпочла бы свалить – но в этом и заключалась основная разница между ними: Дэлла не была человеком. А офицер Ковалев – был. И основная проблема тоже заключалась именно в этом.

Человек не должен воспитывать ребенка киборга. Ну или клона, не важно, важно что маленького. Не должен просто потому, что… ну, не должен. Вот и все. Неправильно это.

Хватит с них взрослых…

***

========== Вадим. Конец игры ==========

– Ну и где ты налажал, эскулап хренов?!

Вадим, согнувшись в три погибели, нависал над кухонным столом и смотрел в экран коммуникатора так недобро, что Вениамин невольно поежился. Некоторого дополнительного драматизма картине придавала стоящая как раз между Вадимом и терминалом большая суповая тарелка с грязным ботинком и вилкой, запутавшейся в шнурках. Вениамин покосился на ботинок, уточнил осторожно:

– Вадик, ты сейчас это о чем?

– Почему она до сих пор не приходит в себя?! Два месяца уже!!!

– Ох, Вадик, ну и напугал же ты меня! – облегченно выдохнул Вениамин. – Думал, какая-то новая проблема, а тут все старые…

– От этого они не становятся меньше!

– Ну это как посмотреть, Вадик, как посмотреть… старые проблемы привычнее, мозг начинает работать над ними в фоновом режиме, и в конце концов подсознание почти всегда находит ответ… Ты сядь, Вадик, сядь, разговаривать лучше сидя. – Вениамин удержался и не добавил: «А я же вижу, что ты очень хочешь поговорить о том, что тебя беспокоит!». Добавил другое: – А то я вижу только резинку от твоих трусов. когда ты забываешься и перестаешь нагибаться. Согласись, что доктор, разговаривающий с чужими трусами, выглядит несколько странно…

Вадим отодвинулся от экрана, смущенно поправил домашние штаны (тоже на резинке вместо пояса), нашарил рукой стул. Сел. Помял руками лицо, напоследок с силой несколько раз проведя ладонями ото лба к подбородку, словно пытаясь содрать с кожи что-то невидимое – ну или, может быть, саму кожу. Впрочем, лицо его после всех этих манипуляций осталось таким же помятым, как и ранее. Но сам Вадим слегка успокоился. Во всяком случае, больше не орал, даже шепотом. Вздохнул. Спросил с тихим отчаяньем:

– Ну тогда хотя бы скажи мне, как человек человеку, – что я делаю не так?!

В этот момент он до жути напомнил доктору другого бывшего космодесантника. Разве что не добавил прочувствованно: «М-м-мозгоеды!»

– Да все ты правильно делаешь, Вадик, – заторопился доктор, понимая, что главное сейчас – успокоить и всячески поддержать того пациента, который находится в пределах хотя бы относительной досягаемости, иначе велик риск потерять обоих. Тем более что выглядел Вадим ужасно: всклокоченный, осунувшийся, с темными кругами вокруг запавших глаз. – Черепно-мозговые травмы – штука непредсказуемая даже и у людей, а наличие процессора увеличивает непредсказуемость в разы, если не в десятки раз. Мозг вообще штука тонкая, а уж у киборга…

Сидящий перед коммуникатором на маленькой кухне Вадим вцепился в растрепанные серые патлы обеими руками, несколько раз сильно дернул. Выть больше не стал, даже шепотом, но дышал тяжело, раскачивался из стороны в сторону. Вениамин наблюдал за ним с тревогой и как никогда жалел о невозможности передачи по даль-связи материальных объектов. Убойной дозы успокоительного, к примеру. И желательно – внутривенно. Но, увы, до такого не сумели додуматься пока даже центавриане, и бедным врачам приходилось действовать, словно в темное двадцатовековье, почти что исключительно одними словами. Конечно, слова тоже порою бывают и лекарством, и даже оружием, например, слова командира, пусть даже и бывшего. Стасик бы наверняка нашел нужные слова или интонацию, да что там слова – ему и взгляда могло хватить, чтобы привести в чувство бывшего подчиненного. Насколько все было бы проще, если бы не вечная вадиковская паранойя, у которой так не вовремя случилось обострение…

Вениамин вздохнул, пожевал губами, предложил неуверенно:

– Хочешь, я Дэна разбужу? Может, он что присоветует…

Вадим замер. Разжал пальцы – волосы так и остались торчать клочками в разные стороны. Похоже, он в последнее время так часто их дергал, что они смирились и уже не старались улечься поудобнее, понимая всю тщетность подобных стремлений.

– А он… узнал что-то новое?

Вениамин колебался между врачебной этикой и врачебной же честностью лишь долю секунды. Вздохнул:

– Со вчерашнего дня? Вряд ли.

– Тогда не надо, – буркнул Вадим, старательно глядя в угол. – И это… у вас там ночь, да?

– Уже нет, – Вениамин и тут не соврал. Ну, почти – пять часов утра действительно трудно было бы назвать ночью.

– Извини.

Вадим еще больше ссутулился на жестком стуле и вяло потянул руку к кнопке отключения связи.

– Да нет-нет, все нормально, я как раз уже встал, – заторопился Вениамин, понимая, что иначе вот сейчас этот пациент прервет сеанс и останется один на один со своими проблемами, а бедному доктору потом переживай до следующего звонка. – Я уже встал и сам как раз думал тебе позвонить, спросить, как там и что там, да не решался, а тут ты как раз, очень удачно вышло… ты, главное, не молчи, ты рассказывай, Вадик, рассказывай, а я буду думать, вопросики глупые задавать, может, и придумаем что, на пару-то проще думается…

Вадим вздохнул, но руку от кнопки убрал, снова с силой потер лицо ладонями.

– Да что тут рассказывать… Делаю все по вашим инструкциям, капельницы, электростимуляции, массаж… Сканирую, как студент-зануда, после каждой процедуры. Динамика каждый раз положительная, да ты же и сам видел, я же чуть ли не ежедневно вам сканы отправляю! Эффекта ноль. Нет, с виду все хорошо, шрамы зажили, даже волосы отрасти успели, личико розовенькое, сам же видел, уже почти месяц розовенькое… лежит такая, словно спит. Пульс-давление-биохимия в норме, и даже не в нижних границах! Просто как у спокойно спящего человека, ритмы эти все твои, альфы да тетты… ну ты же сам проверял, с комой ничего общего!

– Кроме основного признака, – мягко напомнил доктор.

Вадим сник.

– Да. Она не просыпается. Не открывает глаза. Не реагирует ни на боль, ни на свет, ни на звук, ни чисто рефлекторно. Основной признак, да, я помню.

– Зрачки проверяешь?

– Каждые три часа! Полный бред. То сужены, то расширены, то реагируют, то нет. Я же тебе постоянно отправляю таблицу, ни малейшей закономерности!

– А корнеальные рефлексы почему перестал?

Вадим передернул плечами, словно на кухне внезапно стало холодно. Ответил едко:

– Знаешь, я не буду больше тыкать ей углом одеяла в открытый глаз! Чувствую себя при этом… короче, не буду, ясно?! А главное – зачем? Лишь для того, чтобы ты снова мог убедиться: она его не закроет? Я это тебе и так скажу! Не закроет.

– Значит, отсутствуют, – доктор вздохнул.

Вадим безнадежно махнул рукой.

– Она их вообще не закрывает! И не открывает, сама, в смысле, ну я же тебе и раньше говорил, самому каждый раз приходится. И открывать, чтобы проверить эти твои долбаные рефлексы, и закрывать потом. Чтобы роговица не пересыхала. Но это как раз ерунда, подумаешь. Открыл-закрыл, делов-то… Нет, ну вот ты врач, ты Дэна вашего в разных состояниях видел, скажи – у него что, тоже была эта идиотская избирательность выполнения приказов?! Почему она иногда слушается, а иногда словно и не слышит?

– Вадик, у девочки была сильнейшая черепно-мозговая, после таких повреждений многие вполне нормальные до травмы люди папу с мамой не узнают, не то что чужого дядю.

– Но она-то не человек! У нее два вида памяти!

– Значит, и в два раза больше возможности возникновения всевозможных накладок.

– Тогда почему она временами все-таки слушается? Я ведь чуть не обделался, когда она первый раз встала и в сортир потопала! Приказал – и она встала, словно так и надо, словно она самая нормальная. Она же сорванная на всю башню! Она вообще подчиняться не должна! Ты Дэна спрашивал? Может программа назначения хозяина самовосстановиться? Ну, после травмы там или после физического повреждения процессора? Или этой твоей формации гребаной?

Вениамин снова вздохнул и некстати подумал, что с такими друзьями ему смерть от старости не грозит. Вот от инфаркта-инсульта – запросто. Или от гипервентиляции легких, если и дальше будет вздыхать так глубоко и так часто. А что поделать? С некоторыми бывшими космодесантниками порою приходится разговаривать как с дебильноватыми детишками – долго, мягко, вдумчиво и разжевывая каждую мысль до кашицы. Иначе в лучшем случае выплюнут. А в худшем поймут неправильно, переосмыслят по-своему и схлопочут заворот интеллектуальных кишок, возись с ними потом…

Продолжаем разговор…

– Вадик, ретикулярная формация тут ни при чем, это органика, и никакие программы там самовосстановиться не могут. Разве что самые обычные, клеточные – питаться, размножаться, передавать нервные импульсы куда следует. Что же касается процессора – тут сложнее. Дэн и сам довольно долго паранойил, пока не убедился, что любым самым навороченным дексовским прогам далеко до кряков Фрэнка. Да оно и понятно. Там работают простые мастера, а Фрэнк – гений. Если бы твою рыжую хакал кто другой, основания для волнений имели бы место быть, и не шуточные, но ведь прогами с нею поделился не кто-нибудь, а наш Ланс. То есть – прогами Фрэнка. То есть – восстанавливаться там попросту нечему, фрэнковские проги вычищают всю эту дексистскую дрянь под корень и с гарантией на три метра вглубь. Если там что и могло всплыть и самозапуститься – так это какая-нибудь реклама порносайта, ну ты же знаешь Фрэнка…

– А если ее так приложило башкой, что программу нахрен переглючило полностью и каким-то колдунством прописало меня в хозяева?! Иначе откуда это – тут слышу, тут не слышу, а тут вообще мне в микросхему недоношенного алькуявца заворачивали?!

– Мозг – штука сложная, Вадик, тут человек еще и с органикой не до конца разобрался, а у нее ведь еще и процессор заглючить мог. Даже вполне здоровые и вроде бы вменяемые люди и то ведут себя порою очень странно. – Доктор смотрел честными глазами и даже сочувственно, стараясь не коситься на ботинок в суповой тарелке. – Что-то попадает в зону игнора, и человек его не замечает. Даже столкнувшись нос к носу. Человек просто уверен, что такого не может быть – и оно для него не существует. Оно выпадает за рамки его реальности и остается невидимым и невыполнимым

– Знаю! Читал, – буркнул Вадим и тут же взорвался, хотя и по-прежнему шепотом: – Но тут-то совсем другое! Вот скажи мне, чем приказ посетить туалет, умыться или почистить зубы отличается от приказа проснуться? Открыть глаза? И чем два последних – от приказа встать, в конце концов?! Почему ее долбаным кибермозгом не игнорируются вот эти встать-посрать-пожрать, но напрочь вылетают и не воспринимаются «открыть глаза»? Да и альфа-ритм, опять же… Ну вот скажи мне, как такое может быть, чтобы динамика положительная, лечение успешное по всем параметрам – а результата нет как нет?!

– Не знаю, Вадик, не знаю… – Доктор стоически замаскировал зевок сочувственным вздохом. – Будь она обычной женщиной, я бы мог подумать, что эта такая слишком далеко зашедшая форма кокетства, а так…

– Кокетства?

Вадим уставился на доктора таким подозрительным взглядом, что тот занервничал и поторопился объяснить:

– Ну да, Вадик, видишь ли, женщины часто влюбляются в раненых, за которыми ухаживают, и поэтому думают, что и на мужчин это тоже срабатывает. Глупость, конечно, – Вениамин с виноватой улыбкой пожал плечами, словно извиняясь за чужой идиотизм, – но им так кажется. Отсюда все эти «ах, я подвернула ножку, возьми меня на ручки», «ах, я так слаба», «ах, мне так нужна твоя помощь!» ну и все такое прочее в том же роде, понимаешь?

– Не понимаю. – Взгляд Вадима из просто подозрительного стал почти враждебным. – При чем тут женщины? Мне не нужны никакие женщины, кого бы ты мне ни пытался всучить и какими бы опытными медсестрами они ни были! Мне хватает и одной напичканной имплантатами глючной дряни женского пола!

– Да нет же, Вадик, ты все неправильно понял! – замахал руками Вениамин. – Я просто говорил, что если бы она была обычной женщиной, у нее вполне могла бы быть какая-то причина так себя вести, и я, в свою очередь, вполне мог бы подумать, что она просто водит тебя за нос. Ну притворяется, понимаешь? Просто притворяется, изображает себя более больной, чем есть на самом деле. Ну чтобы ты ее пожалел лишний раз, проникся сочувствием, расслабился и все такое… Чушь, короче, полная, ведь причины-то у нее как раз и не… Вадик? Что случилось? Ты так побледнел… Вадик, ты куда?!

Последние слова прозвучали в пустоту – Вадима на кухне уже не было.

***

Алик…

Если бы рядом с Вениамином был Дэн, он наверняка прочел бы по губам, расслышать не смог бы, да, Вадим это имя не выдохнул – вдохнул, но по губам бы прочел, Дэн умел читать по губам, полезный навык…

Алик.

Он подозрительно рано угомонился сегодня, обычно спать не загонишь, а сегодня не видно и не слышно, давно уже, сколько?.. давно… спит. Конечно же, просто спит. Вопрос только – где? И спит ли…

Нет-нет-нет. Она же должна понимать, единственная возможность, единственный козырь, единственный рычаг давления… не до такой же степени она на голову пришибленная, чтобы не понимать этого!

Или именно – до такой?

Коридор короткий, можно в два шага. Если на цыпочках – три. Дверь… она что – так и была все время слегка приоткрыта?! Если Вениамин прав… Впрочем, какая разница для боевого DEX’а, есть ли на его пути листок крашеной фанерки? Никакой. И слышит он через нее ничуть не хуже, было бы чем…