Текст книги "Три девицы под окном..."
Автор книги: Светлана Славная
Соавторы: Анна Тамбовцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Наблюдая за работой ИИИ, Птенчиков пытался понять, какое место он мог бы занять в этом неожиданно обретенном мире. Иван не привык жить без работы. Представьте, как неприятно слоняться бездельником среди людей, увлеченных и занятых! Профессия историка Птенчикову нравилась. Однако…
Он всё чаще вспоминал своих учеников. Удивительный факт: учителя, которые постоянно ругаются, ставят двойки и отравляют людям существование сотней различных способов, через некоторое время начинают тосковать по тем, от кого недавно готовы были удрать на край света!
Так вот, как-то раз Птенчиков заглянул в лабораторию к Олегу с Аркадием и, помявшись да потоптавшись, заговорил:
– Ребята, я в восторге от Института. И я… э… благодарен вам за всё, что вы для меня сделали…
Олег с Аркадием уставились на него в недоумении.
– Но… э… у меня есть профессия. Которую я люблю. Я хотел бы работать в школе.
– Отлично, – озадаченно переглянулись друзья. – Кем?
– Ну, на должность директора я не претендую, – улыбнулся Иван. – А вот учителем – хоть завтра. Я преподавал русский язык и литературу. Конечно, я не знаком с последними достижениями, но…
– Понимаешь, я немного представляю, кто такой «учитель». Но сейчас в школах учителей нет. – Олег развел руками. – Родной язык дети впитывают с молоком матери. Учебный материал подсыпают в бутылочку и взбалтывают, он очень хорошо растворяется. К полутора годам малыши не только отлично говорят, но и грамотно пишут, пользуясь клавиатурой компьютера. С изучением литературы проблем больше. Дети глотают книги безо всякого удовольствия. Необходимо вырабатывать вкус к чтению…
– Ну, это несложно!
– Как сказать. Пищевая промышленность бьется над этой проблемой десятки лет, но ведь в книгу не добавишь краситель или ароматизатор, не подсластишь ее, не изменив содержания! А ведь попадаются такие горькие произведения, просто до слез…
– Подожди, подожди. – Иван почувствовал некоторое головокружение, представив, как скопища учеников наперегонки пожирают испещренные буквами страницы. – При чем здесь пищевая промышленность?
– Тоже мне историк, забыл, что на рубеже тысячелетий книги были совсем другими? – засмеялся над Олегом Аркадий. – Вот, смотри, это новинка! – Он протянул Птенчикову довольно крупную таблетку в блестящей упаковке. – Сборник поэзии двадцать второго века.
– Вы хотите сказать, что дети действительно их… глотают?
– И не только дети. Но, разумеется, леденцы гораздо вкуснее, и многие книги остаются невостребованными. Комитет по образованию даже принял решение прививать любовь к литературе в младенчестве. Медики разработали прививку и опробовали ее на отряде добровольцев (разумеется, более сознательного возраста). Эффект проявился, но возникло большое количество осложнений. Кто-то чересчур погрузился в мир фантазий, кто-то впал в книгозависимость, некоторые принялись изъясняться рифмами, а кое-кто – сплошными метафорами. Попробуй-ка разбери, что такой человек имеет в виду!
Птенчиков почесал подбородок:
– А в каком виде вы потребляете математику? Физику? Химию? И, извините, зоологию?
– О, тут разработано надежное программное обеспечение. Компьютер тестирует природные склонности ученика и, запечатлев в его сознании общую картину знаний, разрабатывает индивидуальную программу по выбранной специальности. Директор школы тщательно следит за исправностью компьютеров. Некоторые ученики так и норовят запустить новый вирус и устроить себе каникулы!
– Значит, из живых людей во всей школе остался лишь директор? Даже уборщиц нет – сплошные роботы…
– Почему же? Существует еще команда тренеров. Компьютер в футбол играть не научит, а без спорта в наше время жить нельзя, никакие витамины не спасут.
Птенчиков удрученно покачал головой:
– Тогда мне остается лишь спрятаться в лесу и писать мемуары о своих учениках. Может быть, кто-нибудь когда-нибудь их… проглотит.
Новая система образования произвела на Ивана впечатление отталкивающее. «Мало знать содержание книги! – размышлял он в раздражении. – Книгу нужно осмыслить, прочувствовать… прожить, наконец! Именно умением чувствовать, переживать и сопереживать человек отличается от компьютера. А еще – наличием фантазии. Странные люди: берегут возможность мечтать, не пуская друг друга в будущее, и тут же убивают в себе саму способность мечтать!»
Птенчиков покинул стены Института истории и направил требовательный взгляд учителя на ставшее ему современным общество будущего. Худшие предположения оправдывались. Воспитанные компьютерами люди отличались прагматизмом. Они мало общались, мало смеялись и вообще редко испытывали сильные эмоции. Исключение составляли, пожалуй, сотрудники ИИИ, постоянно подвергающиеся воздействию иных эпох. На фоне технического прогресса и расцвета точных наук бросалось в глаза увядание искусства. Компьютер заменил художнику кисти и краски, синтезатор мгновенно предлагал композитору десяток вариантов развития музыкальной фразы, театры перестали существовать, а литература старалась развивать всё более удобоваримые жанры, приятные для пищеварения.
– Человечество теряет человечность! – потрясенно воскликнул Птенчиков.
– И что вы предлагаете? – поинтересовалось «человечество» в лице председателя комитета по образованию.
– Школьную реформу, – без промедления выпалил бывший учитель.
– Что ж, мы готовы рассмотреть ваши предложения.
И вот Иван Иванович Птенчиков получил в свое распоряжение экспериментальную группу учащихся старшей ступени одного из колледжей. Такой выбор объяснили тем, что в старшем возрасте психика более устойчива, а возможные последствия эксперимента проще устранить.
Итак, подростков оторвали от компьютеров и в добровольно-принудительном порядке собрали на урок литературы. Ребята предусмотрительно запаслись жвачкой – сбивать оскомину с зубов. Рассевшись по местам в просторной аудитории, они принялись гадать, чем можно заняться на уроке литературы.
– Не понимаю, – возмущалась рыженькая толстушка. – Мы давно проглотили весь учебный материал. Неужели нас собираются пичкать новыми поступлениями? Это произвол!
– А может, нам предложат производить какие-то опыты, как на химии, – задумчиво произнес ее сосед. – Будем смешивать части разных произведений в определенных пропорциях и наблюдать, что из этого выйдет?
Но тут в класс вошел учитель, и дискуссия прервалась. Волнуясь и заикаясь, Птенчиков объявил, что рад приветствовать своих учеников в театральной студии.
Последние дни Иван много раз пытался представить себе начало первого разговора с новыми учениками. Например, так:
– Друзья, знакомы ли вы с творчеством Александра Сергеевича Пушкина? – спросит он.
– Знакомы, – облизнутся ученики и уставятся на него голодными глазами…
К счастью, всё прошло куда прозаичнее. Никто зубами не щелкал и слюну не пускал. Обыкновенные юноши и девушки, оторванные от своих дел непонятно кем непонятно зачем.
С творчеством Пушкина все были немного знакомы, но «Руслана и Людмилу» не глотал никто. Иван долго ломал голову, выбирая произведение для первой постановки. И решил остановиться на этой замечательной сказке для взрослых, полной волшебной романтики и любви. Он намеревался основательно встряхнуть своих подопечных, окунув их в совершенно другую, так отличающуюся от привычной, реальность.
Директор, почтивший присутствием первый урок, набрал код библиотеки, и вскоре автотележка привезла набор «книг».
– Усваиваются в течение двадцати минут, натощак быстрее, – любезно предупредил директор учителя и удалился по своим делам. Птенчиков подождал, пока ребята проглотят произведение.
– Ну что ж, у нас есть время. Давайте поговорим о том, что такое театр.
Идея Птенчикова была проста: ребята, узнавшие содержание книги, но не пропустившие ее через свои чувства и мысли, будут вынуждены прожить ее, играя на сцене. Им придется проникнуть в образы, примерить их на себя. И тогда эти образы оставят в душе неизгладимый след. Чем не начало «реформы»?
Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге явилась стройная девушка с длинной черной косой.
– Здравствуйте, – произнесла она с достоинством. – Меня зовут Варвара Сыроежкина. Очень прошу извинить за опоздание, инфузории росли медленнее, чем предполагалось. Я постараюсь впредь не доставлять вам неудобств.
И Варвара Сыроежкина, гордость и краса факультета биологии, прошествовала к свободному месту, скрывая под маской преувеличенной вежливости раздражение от того, что пришлось прервать научный эксперимент ради какого-то непонятного «учителя».
– «А сама-то величава, выступает, будто пава, – пробормотал Птенчиков. И, не удержавшись, добавил: – Сладку речь-то говорит, будто реченька журчит».
Ребята засмеялись.
– В тексте этого нет, – удивился сидящий неподалеку паренек. Вдруг его глаза округлились: – У вас тоже осложнения?
– Какие осложнения? – растерялся Иван.
– От прививки любви. К литературе. Вон у нашего Егора Гвидонова после инъекции случилось обострение – рифмами так и сыпал. Сейчас вроде перестал. – Он кивнул в сторону первой парты. Птенчиков с любопытством взглянул на крепкого светловолосого парня. Его буйные кудри были стянуты в хвост, а серые глаза светились живейшим интересом к «эксперименту».
– Понятно, – улыбнулся учитель. – Но прививка здесь ни при чем. Можно сказать, что любовь к литературе я получил по наследству, от мамы. А процитировал я сейчас «Сказку о царе Салтане». Неужели не читали в детстве? Тогда слушайте:
…За морем царевна есть,
Что не можно глаз отвесть:
Днем свет божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
Егор Гвидонов взглянул на Варвару Сыроежкину и почему-то покраснел.
ГЛАВА 2
Сонька сидела перед зеркалом и неодобрительно разглядывала свой лоб. Это ж надо, какое свинство: прямо по центру, меж изящными дугами бровей, собрался вылезти здоровенный прыщ. И это в тот день, когда ей предстоят пробы для фотосессии в журнале «Мод-Да»! Сколько надежд связывала она с этим вечером, и из-за такой мелочи всё может пойти псу под хвост!
Надо сказать, Сонька была девушкой эффектной: высока, стройна, с благородными чертами лица и копной пепельных волос. Однако в жизни ей фатально не везло. То посреди подиума каблук сломается, то во время банкета живот прихватит… Словом, карьера не складывалась. Сонька мечтала стать «лицом» какой-нибудь крупной фирмы, но пока стала лишь «зубами» на рекламной вывеске стоматологической клиники.
Непризнанная супермодель достала с полки вакуум-коагулятор и с ожесточением впилась в зарождающийся прыщ. Вот тебе, зараза! Будешь знать, как портить людям жизнь.
В жужжание коагулятора вклинился щебет входного звонка. Не выключая аппарат, Сонька дотянулась до пульта и открыла дверь.
– Сонь, ты где? – раздался голос Вари Сыроежкиной.
– В ванной. Иди сюда, – откликнулась хозяйка.
Девушки были соседками и дружили с детства. Многих эта дружба удивляла: что может быть общего у вдумчивой, ответственной Вари и взбалмошной, ветреной Соньки? Однако девочки испытывали друг к другу неугасающий интерес, и даже когда Сонька, бросив колледж, поступила в школу моделей и закружилась в вихре «тусовочной» жизни, будто осенний листок, опьяненный внезапной свободой, они не перестали общаться.
– Ты представляешь, – возбужденно начала Варя, пристраиваясь на узкой банкетке, – у нас в колледже будет ТЕАТР!
– Это что-то вроде прошлогоднего конкурса физиков-экспериментаторов? Как он назывался – «Последний герой»? Смотрите, не разложите снова пол-лаборатории на составляющие…
Варя рассмеялась:
– Что ты! Театр – это песня души, квинтэссенция жизни… ох, забыла, как там еще говорил Иван Иванович.
– А кто такой Иван Иванович?
– Наш учитель. Удивительный человек. Рассказывают, что он прилетел из прошлого, прямо из двадцать первого века! И он научит нас ИГРАТЬ НА СЦЕНЕ! И еще… ВЖИВАТЬСЯ В ОБРАЗ! Я буду Людмилой.
Сонька с любопытством обернулась к подруге:
– А чем тебя твое имя не устраивает?
– Ты не понимаешь, – всплеснула руками Варя. – Я буду не я, а другая девушка, которая жила много-много веков назад. Она была влюблена в отважного юношу и собиралась выйти за него замуж, но злой волшебник Черномор похитил ее прямо со свадьбы.
– Вот это да! – удивилась Сонька.
– Но юноша не сдался и отправился ее искать, невзирая на трудности и опасности. Оба чуть не погибли, но любовь оказалась сильнее злых чар.
– О, черт! – Сонька выключила вакуум-коагулятор и уставилась в зеркало. – Передержала. Это ты мне голову заморочила, как я теперь явлюсь на фотосессию?
– Извини, – расстроилась Варя, глядя на красное пятно, украшающее лоб подруги. – Может, попробуешь сделать авангардный макияж?
Сонька залепила пятно питательной пластиной и вперила в раковину задумчивый взгляд.
– А кто этот парень, за которого ты собралась замуж?
– Егор Гвидонов. То есть Руслан, – немного смутилась Варя.
– С ума сошла? У вас же несовместимость по гамма-параграфу! – Сонька была потрясена до глубины души.
– В театре гамма-совместимость значения не имеет, – мечтательно вздохнула Варя. – Главное – овладеть искусством перевоплощения.
Глаза Соньки загорелись стальным блеском.
– Так, подруга, выкладывай всё по порядку. Неужели этот ваш «учитель» знает, как изменить основные характеристики личности? Если он сумеет перевести меня в пятую аромакатегорию, то у меня появится шанс выйти замуж за директора нашего агентства!
Тут, вероятно, стоит сделать небольшое отступление и объяснить, о чем, собственно, идет речь. Компьютеризованное общество, в котором волею случая оказался Птенчиков, приложило немало усилий к тому, чтобы упорядочить и оздоровить эмоциональную сферу жизни. На протяжении всей истории развития человечества мимолетность и изменчивость чувств приводила людей в тупиковые ситуации. И, безусловно, самым коварным чувством являлась любовь. Ослепленные эмоциями, мужчины и женщины создавали семьи, которые через некоторое время рушились, оставляя недавних влюбленных в состоянии душевного надлома и нервного стресса, чреватого самыми разнообразными заболеваниями. На пике критичности зачастую оставались наиболее незащищенные члены общества – дети. Когда количество разводов на душу населения стало измеряться двузначными числами, психологи и медики забили тревогу. Усилиями группы ученых был разработан метод определения семейно-репродуктивной совместимости людей. Семь основных категорий гамма-параграфа отражали как психологические, так и физиологические особенности индивида и позволяли соотнести каждого достигшего совершеннолетия, с группой ему подобных. Благодаря глобальной систематизации любой человек, желающий вступить в брак, мог теперь обратиться в электронный банк данных и получить информацию относительно собственной совместимости с кем бы то ни было, а также список рекомендуемых кандидатов в спутники жизни. Процент разводов устремился к нулю, кабинеты психотерапевтов практически опустели, а самоубийства по причине обманутой любви и вовсе изжили себя как явление. Да здравствует рационализм!
– Нет, – покачала головой Варя, – думаю, показатели, определяющие аромакатегорию человека, слишком устойчивы и силе искусства неподвластны.
Сонька заметно поскучнела.
– Что ж, тогда с директором агентства я в пролете. В принципе, у меня на примете есть еще парочка перспективных кандидатур. Я тут подобрала медикаментозный курс, с помощью которого, может быть, удастся изменить частоту сердечных сокращений в стрессовых ситуациях и перейти в шестую нейропсихомоторную группу. Тогда появится шанс подкатиться к главе финансовой корпорации «Памелла». Лишь бы не промахнуться и не пролететь до седьмой… А еще лучше было бы изменить показатель регенерации как один из составляюших факторов физиологической категории. В десятой группе такой роскошный выбор спутников жизни… Ты случайно не знаешь, как можно замедлить скорость роста ногтей?
– Вот уж не интересовалась! – фыркнула Варя. – Немного ускорить – это пожалуйста: покупаешь комплекс витаминов, делаешь минеральные ванночки… Только не пойму, зачем тебе подтасовывать факты? Система поиска оптимально совместимого партнера существует для твоего же блага. Предположим, обманешь ты человека, поженитесь – и будете мучиться всю оставшуюся жизнь.
– Если мой супруг окажется достаточно состоятельным, чтобы обеспечить мне достойное существование, то с чего бы мне мучиться?
– А как же гармония, духовная и физическая, как же репродуктивная ответственность?
– Чушь всё это. Вот моя маманя: завела в молодости роман с весьма перспективным парнем из космического отряда. И не совпадали-то они всего лишь по скорости стабилизации эмоционального фона. И что ты думаешь: родители категорически запретили им идти против рекомендаций компьютера! Космонавт сейчас стал уже мультимиллионером, а маманька выскочила за зуботехника из своей же клиники и мотается с ним ассистенткой по миру, изучая влияние различных климатических зон на особенности развития кариеса. Вот удовольствие! – Варя рассмеялась:
– А где они сейчас?
– Где-то на юге Африки. Даже знать не хочу.
– Почему ты так уверена, что твоя мама несчастна?
– Да какое ж это счастье? – с искренним недоумением округлила глаза Сонька.
…Несмотря на бурно развернувшуюся деятельность, Птенчиков мучился тяжкими сомнениями. В борьбе с рефлексией он вечерами просиживал в самых изощренных асанах, пытаясь слиться с мировой гармонией. Однако либо гармония этого мира не была готова принять его в свои объятия, либо стресс перемещения во времени оказался слишком серьезным испытанием для психики, но спасительная уверенность в собственных силах к нему так и не приходила. И даже верная зажигалка не могла тут помочь.
Что же так тревожило Ивана Ивановича? Разумеется, затеянный им эксперимент со школьной реформой. Городская администрация относилась к идее постановки экспериментального спектакля весьма скептически. Сами ребята реагировали по-разному: кто-то после первой, ознакомительной лекции так больше и не появился в аудитории, мотивируя саботаж чрезвычайной занятостью, кто-то, напротив, пришел в восторг, но оказался совершенно непригоден к актерскому искусству. Разумеется, после «поглощения» текст поэмы все знали назубок и могли процитировать с любого места, даже будучи оторванными от погружения в свои важные компьютерные проблемы. Но ведь учитель мечтал совсем о другом!
«Назвался груздем – полезай в кузов, – говорил себе Иван, принимая на крылечке своей хижины стойку на голове и каждый раз упираясь взглядом в живописную группку мухоморов, растущую неподалеку. – Обратной дороги нет. Раз уж я стал учителем, то должен хоть кого-нибудь, хоть чему-нибудь научить!»
Окончательно Птенчикова добил услышанный случайно разговор между учениками. Ребята спорили о том, права ли была Людмила, отказавшись от волшебных богатств, предложенных ей Черномором. Гордость факультета биологии Варвара Сыроежкина даже провела компьютерный расчет репродуктивной совместимости своенравной красавицы и бородатого карлы и пришла к выводу, что Людмила совершила прямо-таки преступление против собственного потомства: только представьте, что могло бы получиться, если взять хромосомы матери с данными физическими и хромосомы отца с данными магическими! Единственным смягчающим обстоятельством признали тот факт, что в столь древние времена люди еще не владели основами генной инженерии.
«Может, я выбрал для первой постановки не слишком подходящий материал?» – терзался Птенчиков. Однако та же Варя оказалась в роли Людмилы на удивление хороша. И дело было не только в ее густой косе и поистине древнерусской стати. Сердцем человека, еще не утратившего представление о том, что же такое любовь, Птенчиков чувствовал, что во взгляде девушки, устремленном на Руслана, роль которого досталась неутомимому и импульсивному Егору Гвидонову, таится нечто большее, чем обычное внимание к партнеру по сцене.
Варя вышла из здания колледжа и направилась к остановке аэроботов. Там уже сидел Егор. Увидев девушку, он тут же вскочил ей навстречу, расцветая своей неподражаемой улыбкой:
– Великолепная Варвара! В моей душе поют фанфары!
– Гвидонов, уймись, – поморщилась Варя. Егор удрученно вздохнул:
– Но мы с тобой, увы, не пара… Умру от горя. Санитара! – Он картинно прижал руки к сердцу и начал медленно оседать на асфальт.
– Прекрати паясничать. У тебя что, снова осложнения от прививки разыгрались? Обязательно пропей курс стабилизаторов.
– Стабилизаторы тут не помогут, – грустно усмехнулся Егор. – Вот если бы ты согласилась меня поцеловать…
– Не мели ерунды. Ты прекрасно знаешь, что у нас несовместимость по гамма-параграфу, – строго оборвала его девушка.
– Я вот иногда думаю: может, взломать пару-тройку файлов да подкорректировать слегка все эти «параграфы»…
– Не вздумай! – всерьез испугалась Варя. – Тоже мне, хакер выискался! А люди потом страдать будут. Ты представляешь, что такое развод?
– Нет, – честно признался Гвидонов.
– Вот и благодари за это разработчиков Системы.
– Ладно, Сыроежка, – примирительно вздохнул Гвидонов, – не хочешь целоваться – давай хоть прогуляемся. Мой инструктор по физподготовке говорит, что человеку, активно работающему за компьютером, двадцать процентов своего времени необходимо посвящать подвижным упражнениям.
– Вот это с удовольствием, – согласилась Варя. То ли из уважения к авторитету инструктора, то ли уступая смутным желаниям собственного сердца.
Они шли по узкому тротуару и болтали о всяческих пустяках. Мало ли, о чем могут поговорить окрыленные молодостью юноша и девушка? Даже пересказывать этого не стоит. Егор был чем-то взволнован. Он то и дело сбивался с мысли и отвечал невпопад. Наконец Варя не выдержала:
– О чем ты думаешь? Проблемы с дипломом? Или что-то случилось дома?
Егор смущенно замолчал.
– Скажи, может, я смогу чем-то помочь? – настаивала Варя.
– Сыроежка, ты только сразу не буянь… Я тут приготовил для тебя одну вещь… Ну, то есть мне кажется, что она может тебе пригодиться для выступления. Когда ты будешь Людмилой. Это, в общем-то, даже не я придумал. Помнишь, что сказал Иван Иванович, когда впервые тебя увидел?
Варя нахмурилась:
– Егор, прекрати мямлить. Что еще ты учудил? – Гвидонов открыл сумку и достал обитую красным бархатом шкатулку.
– Вот. Это тебе. На премьеру спектакля.
Варя с опаской откинула крышку и ахнула от восхищения: в шкатулке, играя сверкающими бликами, лежал венец, украшенный месяцем и звездой.
– «Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит», – зачарованно прошептала Варя. – Егор, ты прелесть! – И она, вопреки всем своим правилам, чмокнула его в мигом покрасневшую щеку.
Варя крутилась перед трюмо, изменяя пультом положение зеркал. Венец был чудо как хорош. Жаль, что в таком, кроме как на сцену, никуда больше не выйдешь. Ну разве еще на новогодний маскарад…
Хлопнула входная дверь, и в комнату влетела стремительная Сонька.
– Сыроега, когда ты уже научишься двери запирать?
– А от кого их запирать-то, – беспечно отмахнулась Варя.
– Ты представляешь, лицом «Ланкрема» меня не взяли, но пригласили принять участие в рекламной съемке пляжной коллекции «Африканская зима». Это просто суперклево… Ой, а что это у тебя? – Сонька с изумлением уставилась на венец.
– Да вот, думаю, может, на премьеру надеть. Ты как считаешь? – Варя с удовольствием оглядела свое отражение.
– Где ты это взяла? – Сонька в страшном волнении коснулась звезды, потом провела пальцем по месяцу.
– Подарили, – повела плечом Варя. Подруга недоверчиво хмыкнула:
– И кто же это, позволь полюбопытствовать, тебе бриллианты дарит?
– Ты что, какие бриллианты? – удивилась Варя.
– Да те самые, которыми весь твой месяц усыпан! Золотой, между прочим! А сколько может стоить звездочка, просто не представляю, я таких изумрудов даже в музее не видывала!
– Сонечка, ты что-то путаешь. Это подарок Егора. Откуда у него могут быть бриллианты?
– Вот именно, откуда? – недобро прищурилась Сонька, усаживаясь на край трюмо. – Ты, милочка, не финти, меня в этом вопросе не проведешь. Драгоценности – мое хобби. Пока виртуальное, но даром я, что ли, богатого женишка подыскиваю? А уж чего только я не насмотрелась на тусовках любителей «высокой моды», тебе и не снилось!
Варя сняла венец и растерянно вертела его в руках. Аргументированно поспорить с Сонькой она не могла – была не в теме.
– Так где же твой сокурсничек раздобыл эту вещицу? Украл?
– Сонечка, ну что ты говоришь! Он очень порядочный человек.
– Порядочность – лучший имидж преступника. Небось не удалось парнишечке чисто сбыть товар с рук, он и решил его тебе подсунуть. Всё безопаснее, чем у себя держать.
– Замолчи! Сама не понимаешь, какие глупости городишь! – рассердилась Варя.
– Ну-ну. Хочешь, отнесем подарочек оценщику? Или сразу обратимся в полицию?
– Я… я сейчас пойду и спрошу обо всём самого Егора.
Егор очень удивился, когда Варя по видеофону велела ему срочно прибыть на бульвар перед ее домом. Что за спешка? Радоваться или наоборот? Не разберешь этих девчонок – то улыбаются, то в упор не замечают… А может, у нее стряслась какая-то беда? Вот бы хорошо… то есть, конечно, плохо, но хорошо было бы ее спасти, заслужив при этом вечную благодарность!
Варя вылетела из дома мрачнее тучи. Егор приветственно поднял руки:
– Моя прекрасная Варвара! Ты извлекла меня из бара…
– Ни за что не поверю, – оборвала его девушка. – Наверняка опять за компьютером сидел, вон глаза какие красные.
– Увы, спиртного я не пил. Над «гамма-п.» всё слезы лил, – охотно признал Егор.
– Когда ты прекратишь сыпать этими глупыми рифмами? Таблетку-то хоть принял?
– Таблетки – горю не помеха и не гарантия успеха. – резонно возразил Гвидонов.
– Если ты сейчас же не прекратишь это издевательство, я уйду и никогда больше не стану с тобой разговаривать!
Егор с притворным ужасом схватился за грудь:
– Мое сердце разбито! Судьбы злое копыто жестко в грязь его вмяло, не глядя, растоптало. Впрочем, горе но ново. На копыте – подкова; счастье близко, и смело…
– Как мне всё надоело! – простонала в тон ему Варя.
– О, ты делаешь успехи, – обрадовался Егор. – Скоро тоже начнешь выражаться. То есть, самовыражаться. Может, на тебя начинают влиять репетиции с Иваном Ивановичем?
– Егор, у меня к тебе очень серьезное дело. – Варя помолчала, собираясь с духом. – Скажи, где ты взял венец?
– Купил, – смутился Гвидонов.
– И сколько же он стоит?
– О цене подарков спрашивать неприлично.
– А прилично дарить одноклассницам золото с бриллиантами?
Егор удрученно молчал.
– Значит, Соня права, – сникла Варя. – Это действительно бриллианты? И ты их украл?
– Что ты, Сыроежка! – испугался Егор. – Как ты могла такое подумать?
– А что еще тут подумаешь? – Гвидонов оглянулся по сторонам.
– Ладно, я тебе всё расскажу. Только это тайна. Понимаешь… я собрал машину времени.
Варя потрясенно уставилась на Егора. Вот так заявленьице! Похлеще любой рифмы. Как можно поверить, что твой сокурсник совершенно самостоятельно, без подсказок и чертежей сумел построить машину времени? Надо сказать, Институт истории секретом изобретения с «широкими кругами общественности» не делился – как бы иначе ученым удалось контролировать поток перемещений? А Егор Гвидонов утверждал, что не только сконструировал и собрал машину времени, но даже успел провести рабочие испытания. А потом совершил экспедицию на остров Буян к царевне Лебеди, о которой рассказывал учитель литературы, и выменял у нее для Вари этот венец. Потому что… И тут Егор Гвидонов неожиданно смутился и покраснел.
Варя задумчиво подковырнула носком ботинка желтый осенний лист.
– Всё замечательно. Очень красиво и убедительно звучит. Только ответь, пожалуйста, на один вопрос: как ты мог попасть на остров, которого никогда не было на свете?
– Почему не было? – возмутился Егор.
– Потому что это сказка, придуманная писателем Пушкиным.
– Сказка, может, и придуманная, но остров Буян действительно существует. Даже не один, а девять, если учитывать в списке переводы этого названия со всех языков во все временные эпохи. Конечно, к настоящему моменту большинство этих островов неоднократно переименовывалось. Я проник в базу данных ИИИ и отыскал тот из Буянов, неподалеку от которого одно время располагалось «царство славного Салтана». Подробной информации об историческом развитии острова не имелось, но я решил исходить из того, что Салтан и Лебедь должны быть современниками, и угадал. Правда, оказалось, что Лебедь правит островом лично и ни Гвидона, ни его матушки-царицы в глаза не видывала. А вот венец у нее действительно был…
Варя критически разглядывала встрепанного паренька с курчавым хвостом на затылке. Если всё, что он сейчас нагородил, правда, то перед ней стоит самый настоящий гений. Похож? А кто его разберет. Скажите, как должны выглядеть гении? О хакерских замашках Гвидонова все давно знали. Но поверить, что он сам собрал машину времени…
– Я должна увидеть машину своими глазами, – твердо сказала Варя. – И если ты обманываешь…
Егор вздохнул. Кто ж не знает, что с Сыроежкой шутки плохи?
Гвидонов привел Варю в мастерскую их родного колледжа, по совместительству выполняющую функции склада. Здесь ребята чинили ленивых уборщиц, здесь хранились инструменты, запчасти и приборы для программных опытов, здесь имелись даже такие раритетные диковинки, как токарный станок или прялка, оставшиеся после безумных экспериментов прежних выпускников. На днях в этой мастерской полные энтузиазма артисты созданного Птенчиковым экспериментального театра отлаживали работу роботов по изготовлению декораций для предстоящего спектакля. Варя не на шутку поспорила с будущей исполнительницей роли Наины по поводу цвета занавеса. И теперь ее хотят убедить, что где-то здесь скрывается самая настоящая машина времени?
Егор подвел Варю к объемному холодильнику, снабжающему редких посетителей мастерской витаминными коктейлями. Раньше этот монстр стоял в буфете, но был заменен более современной моделью и теперь грустил о былом величии: всё его содержимое без труда умещалось на дверце. Ее-то Гвидонов гостеприимно распахнул перед своей спутницей.
– Заходи. Тесновато, но, думаю, поместимся.
– Издеваешься? – уточнила Варя, примеряясь, какая часть его физиономии благодатнее воспримет удар правой.
– Не тяни время, кто-нибудь может войти. – Гвидонов подтолкнул ее в холодильник и втиснулся следом. – Теперь мы откроем панель.
Он пошарил рукой в дальнем углу, и неожиданно поверхность задней стенки сморщилась гармошкой и сползла вниз. За ней оказалась еще одна стенка, изрядно снабженная кнопочками и рычагами.
– Ну вот, Сыроежка, а теперь скажи: Егор Гвидонов, ты выдающаяся личность, прости, что я в тебе сомневалась! – пропыхтел изобретатель Варе в ухо.
