Текст книги "Темная материя"

Автор книги: Светлана Сидур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Конечно, тут в посольстве ни у кого нет отдельных удобств. Это только у тех, кто на виллах живет, по три туалета в доме и по несколько ванн. Нам не положено.

– А вы не будете так любезны, чтобы показать мне, где тут душ и рассказать об особенностях его функционирования? Тут все как-то непросто работает.

– Пойдемте. Покажу. Вы только не смотрите, что я в бигудях хожу. Просто сегодня вечером прием, а мне его обслуживать надо, так вот чтобы хоть какая-то прическа была на голове, мы до самого приема в бигудях ходим, но, все равно, через полчаса уже никакой прически нет. Слишком влажно. Меня Валей зовут. А вас?

– Очень приятно, а меня Иваном. Валя, скажите мне, а стоит ли овчинка выделки? Зачем целый день мучиться с этой вавилонской башней на голове, если, все равно, результат нулевой?

– Все не так просто, как вы думаете. Если я на прием приеду сразу же непричесанная, мне сделают замечание за небрежное отношение к своим обязанностям. А если прическа нарушится сама по независящим от меня обстоятельствам, то мне посочувствуют.

– А что это за прием такой у вас сегодня, из-за которого тут все на ушах стоят?

– Да приехал сюда по культурному обмену из Союза композитор органной музыки. Тут для него нашли одну единственную церковь, где есть орган. Вот он сегодня утром там давал концерт, а вечером в его честь посол прием устраивает. Весь дипкорпус придет, они любят к нам на приемы ходить, у нас всегда кормят. Вот здесь слева душ, а справа туалет.

Иван открыл дверь в душ и включил свет. В этот момент с ковриком на полу душа стало происходить что-то странное. Коврик сначала зашевелился, а потом распался на отдельные мелкие частицы и бросился врассыпную. Иван схватился рукой за дверной косяк, так как он ему показалось, что от всех треволнений дня у него вдруг закружилась голова, и все поплыло перед глазами.

– Не бойтесь, это тараканы. Они живут в канализации, поэтому с ним бороться невозможно. В душе вода, вот они сюда и забираются попить. Поэтому вы сначала свет включайте, подождите за дверью минуточку, а уж потом дверь открывайте, они к тому времени все разбегутся.

– А разве нельзя им отравы насыпать, чтобы они все сдохли?

– Какой смысл? Эти сдохнут, другие придут. Тут ведь канализация открытая, они с улицы по водостоку так и лезут. Так вот вы сразу под воду не вставайте. Сначала добейтесь, чтобы нужная температура была, краны повертите туда-сюда и отрегулируйте поток, а то здесь либо холодная, либо кипяток льет. Ну, не буду вам мешать. Я пока на кухне буду. Послежу, чтобы к вам никто не залез. Вы ведь не заперли дверь в комнату.

Соседка ушла. Иван разделся. Одежду примостил на ржавый гвоздь в углу душа и стал регулировать струю. Регулировать пришлось долго, холодная и горячая вода никак не хотели смешиваться, между ними шла жестокая борьба за лидерство. С горем пополам Иван помылся, вытерся, оделся и пошел было назад в свою комнату, но вслед снова услышал голос соседки:

– Вы только под кондиционером мокрый не сидите, в момент простудитесь. Тут у всех командировка с простуды начинается.

– Спасибо за заботу, – сказал Иван и пошел в свою берлогу приводить себя в порядок дальше.

Сначала он хотел наплевать на слова соседки и охладиться под кондиционером, но потом подумал, что эта дамочка пока единственный человек в посольстве, который проявил к нему неподдельное участие, и решил следовать ее советам. В самом деле, не хватало еще и заболеть в этой дыре. Иван выключил кондиционер, расстелил на кресле чистую простыню и сел обсыхать. Однако провалиться в нирвану не успел, потому как в дверь постучали.

– Кто там? – спросил Иван, нехотя поднимаясь с кресла.

– Это я, Антон, – раздался из-за двери уже знакомый голос Антона Выхухолева.

Иван накинул банный халат и впустил своего недавнего проводника.

– Тут такое дело, – замялся Антон, – посол звонил, просил сказать тебе, чтобы ты тоже шел на прием. Выезд через час. Ты подходи туда к машинам, мы оттуда поедем. «Понятное дело»,– подумал Иван,– «тут у вас не машины людей обслуживают, а люди ждут машину, как манну небесную. Еще немного и вы на эту рухлядь молиться будете». А вслух сказал:

– А в чем надо идти? В костюме с галстуком?

– Нет, там сегодня не официальный прием, а так междусобойчик, можно кэжуал. Или сафари легкий, если есть, или просто брюки с рубашкой надень.

– Но у меня все помялось в чемодане.

– Это не страшно. Ты отбери быстренько, что надевать будешь, а я Валю кликну, она тут же и подгладит на кухне.

Валя, действительно, оказалась на редкость отзывчивой девушкой, и ровно через пятнадцать минут, костюм для приема был приведен ею в должное состояние.

– Ну, вот у тебя еще сорок пять минут осталось, а ты практически готов. Ладно, я побежал, а ты подходи туда к машинам, не опаздывай.

Иван зашел в комнату и стал убирать продукты в холодильник.

– Если тут в душе такие тараканы, то где гарантия, что они сюда в комнату не набегут в мое отсутствие, – трезво поразмыслил он.– Кстати, а я ведь с самого утра ничего не ел. При той нищете, которую я до сих пор имел счастье наблюдать, рассчитывать на то, что я что-то съем на приеме, не приходится.

На долгую трапезу времени не было. Иван быстро открыл баночку черной икры. Хлеб. Где взять хлеб? Не бежать же снова за помощью к соседке. Да она сейчас, скорей всего, переодевается. Бабушка засунула ему в чемодан кирпичик ржаного хлеба с тем, чтобы внучек передал этот хлеб послу, как привет с родины. «Шиш тебе, старый козел, а не привет с родины», – сказал Иван, мысленно показывая послу кукиш, затем он отрезал от буханки два толстых куска черного хлеба, намазал их густо черной икрой и начал поглощать.

Гадость получилась страшная. Во-первых, хлеб за время пути подсох, во-вторых, он все-таки был черным, а не белым, как это полагается для бутербродов с черной икрой, в-третьих, сливочного масла у него с собой не было, а без масла – это уже не бутерброд и, наконец, в-четвертых, запивать этот кулинарный шедевр решительно было нечем. А от сухомятки Иван всегда с первого же куска начинал икать. Этот раз не стал в его жизни исключением. Не успев доесть первый бутерброд, Иван почувствовал, что к его горлу подкатывает пузырь воздуха, а тело начинают трясти непроизвольные спазмы. Хорошо, что он услышал какие-то звуки на кухне. Иван оставил второй бутерброд на салфетке, а сам опять кинулся за помощью к соседке, иначе приступ икоты не скоро бы его оставил в покое. Получив вожделенную влагу, Иван залил ею икоту, и они вместе с соседкой пошли к месту сбора лиц, обслуживающих прием. Это их совместное дефиле по дорожке от дома до навеса с машинами не было оставлено без внимания простыми сотрудниками посольства. Вслух, конечно, никто ничего не сказал, но про себя каждый взял этот факт на заметку.

Народу для поездки на прием набралось достаточно много, поэтому усадили их уже не в разбитую «Волгу», а в обшарпанный микроавтобус и повезли в резиденцию крепить культурные связи с местной общественностью.

Кто хоть раз побывал в жарких странах,

Тот гигантских видал тараканов.

С давних пор – на века

Тараканьи бега

Там в почете, как суры Корана.

Глава 3. Черный рояль.

Сочинитель хоралов и фуг

Заскочил как-то в Африку вдруг,

Где на местном органе

Звук извлек очень странный,

Население ввергнув в испуг.

В резиденции вопросов типа «Что делать?» никто не задавал, все сразу же разбрелись по своим местам, так как облуживание приемов было для каждого делом привычным. Мужчины нацепили галстуки-бабочки и заняли места у столов с напитками. Женщины надели кружевные переднички и пошли распределять между собой подносы с канапе. Иван думал, что ему удастся до начала приема хотя бы поздороваться с царственной четой, но внизу только челядь суетилась, а наверх его никто не приглашал. Воспользовавшись моментом, когда про него все забыли, Иван стал прохаживаться по саду, по освещенной террасе и рассматривать дом и обстановку. Что ж, тут все было вполне на уровне. Были, конечно, маленькие шероховатости типа отечественных скатертей и салфеток, но от этого никуда не денешься: никто не даст разрешения заказать скатерти за границей, пока свои все не изорвались. А своих льняных изделий этого сорта из города Смоленска на складах лежало столько, что хватит на много лет вперед.

И сад в резиденции был вполне приличный со стриженым газоном, с какими-то экзотическими цветами, напоминающими фарфоровые розы, по периметру и необыкновенным деревом в центре. Ствол у дерева был как у пальмы, листья как у банана, но располагались они на стволе не хаотично, а в одной плоскости, так что все дерево в целом походило на большой веер. В глубине сада просматривался и бассейн неправильной геометрической формы, но ознакомиться с ним Иван не успел, потому что его окликнул вездесущий Антон Выхухолев.

– Ты знаешь, старик, я ведь тут еще и протоколом заведую, так что техническая сторона приема на мне. Но в данном случае инициатива не от меня исходит. Короче, тебя велели поставить на входе, чтобы ты регулировал поток гостей. Пойдем – покажу.

Молодые люди вернулись к входным воротам резиденции. Там около своей будки стоял навытяжку местный полицейский.

– Ты меня хочешь на пару с этим угольком для симметрии поставить? – не без иронии осведомился Иван.

– Да нет, тут они как раз не заблудятся, тут все ясно, куда идти, а вот здесь развилка, как в том анекдоте « тут дорога раз-два яйца». Некоторые сбиваются с пути, особенно те, которые нечасто здесь бывают. А сегодня таких будет много, это прием для местной культурной прослойки. Так вот они сбиваются с пути и топчут грядки с укропом, петрушкой и прочей дребеденью. Огород этот – детище нашей первой дамы. На этих грядках, все равно, ничего толком не растет, но она не теряет надежды уже третий год. Так вот, в твою задачу входит стоять на этом перекрестке, направлять поток в нужное русло и следить, чтобы ни одни из вражеских лазутчиков камешком в наш огород не кинул. Усек?

– Вполне.

– Ну, бог тебе в помощь, – сказал Антон и побежал инструктировать водителей относительно парковки машин для гостей.

Минут пять Иван попереминался с ноги на ногу, но уже скоро у ворот началось какое-то движение и гости потянулись к накрытым столам. Иван только и успевал раздвигать рот в улыбке, указывать рукой направо и говорить:

– This way, please.

Занятие это оказалось достаточно утомительным, но скоро народ пошел просто сплошной толпой, и Иван отступил в тень, поближе к огороду. Он решил, что если вдруг найдется идиот, который от общего потока отпочкуется, то тогда он ему тут на грядках персонально и объяснит всю степень его неправоты. Потом поток стал ослабевать, и Ивану опять пришлось выйти из укрытия, дабы наставлять на путь истинный некоторых припозднившихся гостей. Потом поток иссяк. Иван думал было присоединиться к гостям на лужайке и съесть хотя бы бутербродик, но решил испить уготованную ему чашу унижений до конца. «Раз меня позвали сюда в качестве регулировщика, то буду стоять и регулировать до конца», – подумал он. В этом конце сада освещенными были только дорожки, поэтому разглядывать было особенно нечего, и Иван от скуки посмотрел вдруг на небо.

Небо было чужим и незнакомым, но через несколько мину, немного приглядевшись, Иван вдруг увидел ковш Большой медведицы. Только ковш этот был перевернут вверх ногами. «Так вот оно что! Тут все шиворот-навыворот! Даже небо и звезды!» – подумал Иван, и ему стало немного легче от мысли, что он просто попал в зазеркалье. Но перевернутые созвездия – это была ерунда по сравнению с луной. Луна тоже была перевернутая, то есть перевернутым был рисунок на ее поверхности, который в наших широтах воспринимается как лицо, а здесь никаких ассоциаций не вызывал. Но мало того, что луна была чужая, с незнакомым лицом, она была обрамлена каким-то странным кольцом из тумана. Между этим кольцом и луной оставалось пространство черного неба, но в этом пространстве звезд не было видно. Получалась какая-то загадочная картина: Серебристое обрамление вокруг черного пятна с яркой золотой серединкой. Туманное кольцо напомнило Ивану края каменного колодца, темное поле вокруг луны было водой в недрах этого колодца, а луна была отражением небесного тела в воде загадочного колодца. «А вдруг это колодец желаний?» – стал развивать мысль Иван, – « тогда надо крикнуть в него желание, и оно исполнится». Но кричать он не стал, потому что мысли его приняли вдруг совершенно другое направление. « Нет, это не колодец с отражением луны. Луна настоящая. Это я ее вижу, сидя на дне какой-то глубокой шахты». Тут романтические настроения покинули Ивана, и он завершил мысль совсем уже приземленным высказыванием: « Не в шахте я сижу, а в глубокой жопе. Правда из жопы луну не увидишь. Тогда где же я сижу? Да в черной дыре я сижу. Вот где. Астрономы утверждают, что все в космосе начинается с черных дыр. Вот и у меня новый жизненный этап начался с черной дыры.»

Возможно, он и еще бы пофилософствовал, глядя на луну, но некоторые гости потянулись на выход, и Ивану опять пришлось встать грудью на защиту посадок укропа.

Расходились люди дольше, чем собирались. Особо стойкие все ждали, что вынесут еще какое-нибудь угощение, но новых поступлений не было, и хозяева всем своим видом показывали, что пора и честь знать. Наконец, ушли даже самые терпеливые. К Ивану подбежал Антон и пригласил его на террасу. «Очень вовремя вы меня позвали», – подумал Иван,– «Объедки доедать?» Но он оказался неправ. Прием, действительно, закончился, но здесь была традиция после приема устраивать междусобойчик.

Когда стало ясно, что в резиденции остались только свои, с кухни вынесли еще два подноса бутербродов и жареных куриных крылышек. Посол велел всем наполнить бокалы и стал произносить тост за виновника торжества, замечательного композитора органной музыки, нашедшего в себе силы приехать в далекую африканскую страну с благородной целью укрепления культурных связей. Речь получилась замысловатая, поскольку язык у экселленса ворочался с трудом. Видно было, что сегодня это далеко не первый тост за укрепление культурных уз.

Иван под шумок положил себе на тарелочку несколько бутербродиков и жареных куриных крылышек, налил стаканчик тоника с вермутом и встал в сторонке в надежде тихо перекусить. Но не тут-то было. Каким-то окольным путем к нему подобралась супруга посла и начала шепотом извиняться:

– Ванечка, мне так жаль, что мы не смогли Вас достойно встретить и принять. Но Вы видите, какое тут у нас столпотворенье. С утра концерт органной музыки в соборе, вечером прием, ни минуты покоя. Надо все организовать, за всем проследить, да и композитор внимания требует. Вас нормально разместили? Ах, что это я! Вы поешьте, поешьте. Мы потом с Вами встретимся, все обсудим и все проблемы решим. А сейчас извините, мне надо композитора проводить, он сегодня очень устал.

Мадам амбассадор (так ее с легкой руки местных стало называть все посольство), оставив Ивана тихо доедать свои бутерброды, стала протискиваться сквозь толпу сотрудников посольства с женами к своему супругу и виновнику торжества. Что-то ей подсказывало, что не стоит этих двоих оставлять без контроля. Предчувствия ее не обманули. Вышедший на секунду из под ее бдительного контроля супруг выкинул неожиданный фортель. Он подошел к черному полированному роялю, который уже много лет украшал нижний холл резиденции, но так ни разу и не был настроен. Он поднял крышку этого чисто декоративного инструмента и поманил пальцем композитора.

– Слушай, уважь народ, сыграй нам что-нибудь душевное.

Композитор не знал о том, что инструмент для музыцирования непригоден, но он сегодня уже дал трехчасовой концерт в некондиционированном помещении собора, он уже отстоял на ногах два часа приема на жаре, он чисто по-человечески устал, поэтому стал отнекиваться. Но отнекивался он как-то вяло, видимо в силу все той же усталости. Но посла это только раззадорило:

– Сыграй для народа! Я-то тебя слышал, а остальные нет. Как же так! Ты для африканцев играл, а для своих отказываешься?

Дело принимало политический оборот, и композитор решил не связываться. Он обреченно подошел к роялю. Взял несколько аккордов, и моментально понял, что ничего хорошего из игры на этом инструменте не выйдет. С другой стороны, он твердо знал, что в музыке из присутствующих разбирается, дай бог, пять процентов людей, поэтому он начал играть какую-то очень путаную полифоническую фугу в надежде, что все подумают, что именно так она и должна звучать. Но не того ждал от него Чрезвычайный и полномочный.

– Это мы сегодня уже слышали. Ты нам что-нибудь наше, родное сыграй, чтобы за душу взяло. «Барыню» можешь?

– Могу,– обреченно ответил композитор и изо всех сил ударил по клавишам.

– Вот это по-нашему! – вскрикнул обрадованный посол, развел руки в стороны и вышел в центр импровизированного круга.

Сначала он просто размахивал руками, потом, видимо, вспомнил, что это скорее женское па, после чего он попытался исполнить какие-нибудь мужские коленца. Для этого он стал пытаться руками поочередно ударять по каблукам ботинок: левой рукой по левому, а правой – по правому, прогибаясь для этого назад. Таким Макаром он прошел целый круг, после чего решил, что настала пора сплясать вприсядку. Присесть один раз у него получилось просто здорово, а вот выход из данной позиции оказался затруднительным. Мадам Амбассадор поняла, что сейчас он либо просто упадет и тем самым потеряет лицо перед коллективом, либо его хватит удар, и это станет концом командировки, если не хуже. Она подлетела к нему в самую решающую секунду, схватила под руку и, дернув его вверх с нечеловеческой силой, перевела из положения полуприседа в вертикальную стойку. Народ с облегчением вздохнул, композитор изобразил финальный аккорд, закрыл крышку рояля, поблагодарил за прием и попросил разрешения откланяться. Людмила Алексеевна уже передала супруга в крепкие руки повара и дежурного коменданта, которые повели его на второй этаж в прохладу спальни, а сама заняла позицию у двери, дабы попрощаться со всеми присутствовавшими персонально и поблагодарить сотрудников за работу на приеме. Перед Иваном она еще раз искренне извинилась и обещала в самом ближайшем будущем обсудить с ним все его проблемы.

Домой Иван приехал ближе к полуночи. Дома его ждал сюрприз. Второй бутерброд с черной икрой, оставленный им на столе, ожил. Бутерброд шевелился и постоянно менял свою конфигурацию. У Ивана с непривычки тошнота подкатила к горлу. «Неужели опять тараканы?» – подумал он. Нет, на этот раз это были муравьи. За те три часа, что Иван отсутствовал они успели проложить к бутерброду целую трассу, и по крохотным кусочкам начали транспортировку заморского лакомства в свое логово. Иван взял пустой полиэтиленовый пакет, и чистой салфеткой смахнул в пакет шевелящийся бутерброд. Потом он моментально завязал пакет, дабы его содержимое не вырвалось на волю, выскочил на улицу и зашвырнул пакет в придорожные кусты. Ему очень хотелось верить, что на сегодня это последнее приключение.

Музыкантам всегда очень жаль,

Если плохо настроен рояль.

Им обидней тем паче,

Коли струны в нем плачут,

А их прячут под пыли вуаль.

Глава 4. Черный хлеб и белый хлеб.

Разбивает все нежное быт,

Ведь он тверд и шершав как гранит.

Быт оставим для быдла,

Остальным же обрыдла

Жизнь, где быт всех подмять норовит.

Будильник разбудил Ивана в восемь часов. Вставать ужасно не хотелось, но не начинать же свою трудовую деятельность с вопиющего нарушения дисциплины. Путаясь в вещах, грудой сваленных на столе, кресле и единственном стуле, Иван побрился, почистил зубы, оделся и приготовил себе завтрак. Завтрак состоял из чашки растворимого кофе (горячей водой опять поделилась добрая соседка Валя) и бутерброда с копченой колбасой (копченая колбаса лучше сочеталась с черным хлебом, чем черная икра).

Завершив все необходимые утренние процедуры, Иван запер комнату и бодрым шагом отправился в посольство. Служебное здание посольства представляло собой такое же обшарпанное двухэтажное здание, как и все строения на территории посольства.

– Интересно,– подумал про себя Иван, – кто эту красоту строил? Местные или наши? Хотя какая разница, кто это построил. Главное, что ясно, кто это все уже много лет не ремонтирует.

Новоиспеченный практикант зашел в предбанник посольства, там сидела молодая женщина и яростно нажимала на разные кнопки. Оказалось, что предбанник – это стратегически важный пункт, ибо только оттуда можно было открыть нажатием кнопки огромное количество дверей. В силу этого обстоятельства пост дежурного приобретал огромную важность. Но с другой стороны, этот пост терял, вообще, всякий смысл сразу же, как только отключалось электричество. Электрические замки переставали функционировать, двери приходилось открывать настежь, снимать с автодоводчиков и подпирать кирпичами, чтобы они не захлопнулись. Лучшего момента для атаки посольства придумать трудно. Но то ли африканские спецслужбы нашими секретами совсем уже не интересовались, то ли им было просто лень, но местные ни разу не были замечены в попытках проникнуть в святая святых и что-нибудь там разведать. Белье с веревок украсть – это да, а государственные секреты – ну, их на фиг.

– Здравствуйте, я ваш новый практикант, – сказал Иван дежурной, – как мне попасть к послу?

– А его еще нет, и что-то мне подсказывает, что он сегодня приедет часам к одиннадцати. У него вчера был тяжелый день. Может быть, вам сначала зайти к советнику? Вот он как раз идет. Юрий Николаевич, вы с новым практикантом не побеседуете, а то посол неизвестно когда будет.

– Побеседовать, исключительно, с целью познакомиться я, конечно, могу, но какие у посла на вас виды я не в курсе. Что ж пойдемте.

Иван просидел у советника с полчаса, поговорили они ни о чем, и Иван был отпущен назад в дежурку дожидаться начальника. Основной поток сотрудников схлынул, и дежурная уже жала кнопки одной левой, а правой рукой она отвечала на телефонные звонки и подсчитывала какие-то деньги, которые ей сдавали проходящие мимо сотрудники.

– На что это вы дань собираете, – поинтересовался Иван.

– Да на хлеб. Это у нас, у дежурных, как бы общественная нагрузка, профсоюз обязал. В наши служебные обязанности это не входит, но попробуй откажись, сразу будет революция. Низы взбунтуются, требуя хлеба и зрелищ. В результате мы, дежурные оказались на стыке интересов. Посол ратует за презентабельный вид посольства и запрещает нам здесь хлеб раздавать. Народ права качает, но никто не хочет этот хлеб ни пересчитывать, ни раздавать. А местком только отмахивается, зачем им эта головная боль. В результате кругом виноват дежурный. А вы не хотите сдать деньги на хлеб?

– Очень хочу, но у меня пока местных денег нет, а бухгалтер ничего не даст без распоряжения посла.

– Ну, почему же? Давайте ее спросим.

Дежурная быстро связалась с бухгалтерией, объяснила ситуацию, и молодого человека тут же пригласили зайти с расчет-аттестатом. Иван был доволен, по крайней мере, время не потрачено зря. От бухгалтера он вышел с карманами, полными местной валюты, и тут же заказал себе у дежурной буханку белого хлеба.

– А где получать этот хлеб?

– В вестибюле соседнего жилого здания. Я часов в двенадцать отправляю водителя в пекарню, где-то в полпервого он хлеб привозит и ставит коробку с хлебом в холле первого этажа, где его тут же все расхватывают и идут с ним обедать, потому что в час у нас обед и сиеста. Раньше водитель привозил этот хлеб сюда, в дежурку, но посол возмутился, что в служебном помещении тетки в домашних халатах хлеб делят, крошки по полу рассыпают и запретил тут хлеб раздавать. Так что дистрибуция этого продукта теперь происходит стихийно.

Иван хотел еще поспрашивать дежурную о местных нравах и обычаях, но в это момент послышался лязг отпираемых ворот. Это приехал на работу Чрезвычайный и полномочный. Иван встал со стула, чтобы встретить своего «благодетеля» стоя. Посол был явно не в духе, да и выглядел неважнецки после вчерашнего. Увидев Ивана, он усилием воли растянул рот в улыбке и пригласил его к себе в кабинет. В кабинете он долго пыхтел, напускал на себя важности, а вопросы задавал невпопад. Было ясно, что делового разговора не получится, не то у человека состояние. Поэтому Иван робко намекнул ему, что хотел бы узнать, где ему сидеть, в каком кабинете и за каким столом. Хозяйственная тема оказалась послу ближе, он даже немного оживился и тут же велел секретарше доставить ему Антона Выхухолева. Через десять минут Антон стоял перед ним «как лист перед травой». Он заверил посла, что беспокоиться не о чем, что место практиканту найдут, причем самое наилучшее. Посол облегченно вздохнул, передал практиканта под опеку Антона и с чувством исполненного долга откинулся в кресле и стал читать журнал «Здоровье».

Антон повел практиканта в свой кабинет с жутким агрегатом вместо кондиционера, а по дороге стал обрисовывать ситуацию.

– Собственно выбора никакого нет. Посадить тебя можно только к нам. Там правда тесно и жарко, но не к советнику же тебя сажать. Думаю, что он не согласится, да и другие тоже. Но ты не печалься, все равно, тебе придется большую часть времени куда-нибудь ездить, так что наше общество тебе надоесть не успеет.

– Ваше общество? – переспросил Иван – а кто там еще сидит?

– Еще один референт, Паша Колотыр. Он парень тихий, в друзья ни к кому не набивается, так что не боись.

По дороге во второе служебное здание Антон умудрился боковым зрением поймать силуэт завхоза, извлечь его из подсобного помещения и заставить тут же принести в их кабинет еще один письменный стол и стул. Оставшееся до перерыва время ушло на передвижение мебели и обустройство Ивана в крохотном кабинете референтов. Когда настал час дня, все потянулись по домам обедать. Проходя мимо главного здания, Иван вспомнил о хлебе и зашел в вестибюль жилого дома, дабы получить причитающийся ему батон. Однако никакого хлеба в коробке уже не было. Иван кинулся в предбанник служебного здания, но там уже сидел другой дежурный, который стал играть в полную несознанку. Дескать, когда он шел на дежурство, коробка была уже пустая, а кто сколько хлеба взял, он не знает, да и не его это дело. Иван понял, что концов он теперь не найдет никогда, и пошел доедать свой черствый черный кирпичик.

Дома на кухне Иван застал Валю. Сегодня она была без вавилонской башни из бигуди, и надета на ней была не выгоревшая советская хламида, а яркий импортный сарафанчик, от чего она сразу приобрела какие-то пикантные женские черты и перестала быть просто теткой.

– Давайте я вам про кухню объясню, где тут что. Вам же готовить надо, а вы ничего не знаете, – предложила Валя.

– Давайте. Только я готовить, все равно, не умею, так что вряд ли ваша информация меня спасет.

– А вы что-нибудь из посуды привезли? Ну, там чайник или сковородку?

– Да нет. Мне обещали, что все здесь дадут. Но я теперь вижу, что все здесь надо добывать с боем. Не к послу же мне обращаться за чайником и сковородкой. Что вы мне посоветуете? Может быть, попросить у завхоза?

– Ой, у этого снега зимой не допросишься. Вообще, у нас тут какая система? Когда люди уезжают, они, естественно, кастрюли бросают здесь. Это все-таки вес не малый, лучше эти же килограммы масками вывезти или тряпками. Так что у меня здесь кое-какая посуда накопилась от предшественников. Вам что надо?

– Ну, чайник, сковородку, кастрюлю и пару тарелок.

– Ладно, я вам выделю из своих запасов. Вот это будет ваша полочка в шкафчике. Это ваша сковородка. Это ваша кастрюля. Вот вам тарелки. А чайник пусть будет общим. Зачем лишнее место занимать. Вы себе воду в нем кипятите, а потом переливайте куда-нибудь, чтобы зубы кипяченой водой чистить или просто попить, если захочется.

– А я сегодня водой из-под крана зубы чистил по инерции, как дома.

– Не надо этого больше делать. Это все-таки Африка. Вот вам бутылка из-под кока-колы. Налейте туда кипяченой воды и держите у себя в комнате. А что вы на обед сегодня есть собираетесь?

– Да не знаю, консервы какие-нибудь открою, больше-то нет ничего. Хлеб вот заказал в посольстве, да пришел к шапочному разбору, там в коробке уже одни крошки лежали.

– Да, это проблема имеет место быть. Тут народ машину с хлебом караулит и сразу же хлеб расхватывает, но кто-то деньги не сдает, а хлеб берет, поэтому всегда не хватает. Раньше дежурный хлеб у водителя принимал, пересчитывал и раздавал по списку, а потом посол запретил хлеб в служебном здании раздавать, дежурный выйти оттуда не может, а народ только скандалит и только требует, а сам никто не хочет участвовать в этом мероприятии. Так что, сколько хлеба водитель привозит, кто сколько берет, неизвестно. Если вы будете в город выезжать, то покупайте там хлеб сами на несколько дней, он в холодильнике дня два нормально хранится, а с посольством не связывайтесь, только нервы себе измотаете. Да к тому же этот хлеб водитель местный руками берет, возит в какой-то коробке из-под кондиционера. Коробка эта всю ночь под лестницей валяется, там и мыши, и тараканы крошки доедают. Зачем вам эти приключения? Так вы сегодня и без обеда, и без хлеба?

– Нет, хлеб у меня есть, московский, черный, но он уже почерствел.

– Вот что. Давайте сюда ваш черствый хлеб, мы из него сухариков соленых насушим, а так он, все равно, у вас к вечеру плесенью покроется. Это тут мгновенно происходит. А на обед я вам своего борща налью, от консервов изжога замучит.

Иван побежал в свою каморку за хлебом и за деликатесными консервами в подарок Валентине, а она тем временем разогрела ему борща.

Подаркам Валентина обрадовалась, хлеб тут же начала резать на сухарики, а пока Иван ел борщ, она стала открывать ему тайны посольского бытия.

– С продуктами у нас тут такая система: раз в неделю нас на автобусе возят в город. Но там мало что можно купить. У них в стране началась политика фиксированных цен, поэтому магазины полупустые. На рынке есть все, но за бешеные деньги, это раз, там антисанитария полная, это два, и полиция там регулярно рейды устраивает иногда со стрельбой, это три. Поэтому нам на рынок ездить запретили. Овощи здесь на любом углу продаются. Около посольства, естественно, дороже, в городе дешевле, но не принципиально. Так что огурчики-помидорчики на салатик вы сегодня можете купить. Остальные продукты типа сахара, соли, муки, макарон купите завтра, как раз после обеда нас в город за продуктами повезут. А вот с мясом будет сложнее. Мясо нам привозят раз в месяц из соседней страны. Туда целый десант отправляется. Вот вы рассчитайте, сколько вам надо мяса и сосисок на месяц, столько и закажите, но при этом учитывайте размеры вашей морозилки. За мясом поедут на следующей неделе, так что пока поживите на консервах. У кого машина есть, тот может кур на ферме покупать, рыбу свежую в порту. Так что если в город вырветесь с водителем, не теряйтесь. Здесь за углом у нас есть точка, где мясо по утрам продают, но оно какого-то уж очень сомнительного происхождения, его только местные берут, а из наших – одна жена доктора.