Текст книги "Вегетация (СИ)"

Автор книги: Светлана Ремельгас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Так Корлиго Долиа напомнил всем, что ничья ценность не может считаться достаточной.

– И что о нем думаешь?

– А что, по-вашему, я думать должна? – прикрикнула Низа, ставя ведро на землю. То расплескало едва ли не половину воды. – Что я должна обо всем этом думать?

Какое-то время они с Келианом смотрели друг другу в глаза, а потом он кивнул.

– И правда. Что тут думать. Но ты окна получше помой.

– Уж помою, – отозвалась Низа.

Три недели спустя Корлиго Долиа должен был проехать соседней с ними улицей, чтобы принести дары морю. Лийсогар стоял на берегу залива, и многие века залив оставался благосклонен к городу. Каждый год перед наступлением осени король в благодарность отдавал его водам перекованное мастерами золото. Этот год, впрочем, собирался стать особенным.

Может, опять подумал Келиан, все-таки стоило принять приглашение партнера по переписке и поехать в Навью. Месяц или два – как раз достаточно. Но слишком это было все-таки дорого, как бы ни хотел он и сам совершить путешествие.

Ничего, решил он, идя к дому. Ничего. Наверняка обойдется. Для них-то обойтись было должно.

Почти не спав накануне, вечером Келиан лег рано. И проснулся в самую глухую пору ночи. Луна остановилась на краю неба, проделав обычный через него путь. Облака стелились за ней, но нагнать не успевали. Когда Келиан закончил туалет, она уже скрылась за горизонтом. На улице остались светлеть только два фонаря, оба на перекрестке с Ткацкой улицей.

О завтраке думать пока не стоило, к тому же хозяйка была в отъезде. Решив, что спустится поискать еды потом, Келиан предпочел сосредоточиться на работе.

Он засветил лампу и вошел в смежную со спальней комнату. Та занимала весь второй этаж флигеля – просторный зал со шкафами у стен. Шкафы, впрочем, были уже старые, и полки сплошь разъели пятна ингредиентов. Сами они в разного размера емкостях стояли вокруг: на тех же полках, на всех трех столах и на полу. Келиан поставил лампу и огляделся.

Накануне ночью он бодрствовал не зря. Но это имело и свои последствия. Гости ушли и унесли с собой избытки сырья, а сам он прибрал, но прибрал только самое основное. Темные разводы покрывали поверхность стола – того стола, который он выбрал рабочим. Натекло и на пол. Все это необходимо было отмыть.

Закончив полчаса спустя с уборкой, Келиан снова оглядел комнату. Да, так было гораздо лучше. Порядок он любил и не понимал тех единомышленников, которые в своих исследованиях забывали о чистоте. В довершение он протер и перерасставил банки со вчерашними препаратами. Самая сомнительная часть его работы, та часть, которая вызывала дрожь у госпожи Мариты и отвращение у Низы, у многих подобных им, смотрела вынутыми из глазниц глазами, крючила пальцы отделенных от тела кистей.

Люди, которым они принадлежали, умерли не своей смертью, но убил их не Келиан. Не он и даже не те, кто принес ему неразъятые еще тела. Их казнили, по обвинениям доказанным – или казавшимся доказанными. Это, тем не менее, не обеляло его.

Чем дальше, тем больше Келиан сомневался в необходимости этих компонентов, сомнение бродило и бродило в нем, но отказаться от них он не смел. Слишком сильна была традиция. Не только традиция, понимал он. Преобразования имели свои законы. Но что кроме нее – понять пока не сумел.

Растопив печку, он зажег огонь в плошке посреди стола, расставил тигли. Что собрался сделать сегодня, помнил и так, но открыл книгу на том месте, где заложил в прошлый раз, перечитал текст. Начать сразу, тем не менее, не мог.

Ритуальная часть оставляла Келиана равнодушным, хотя он знал, что многих привлекает именно она. Чтобы разложить символы, много времени не требовалось, и слова – их он тоже сократил настолько, насколько счёл возможным. Наконец, с приготовлениями было покончено.

Почти покончено. Зачерпнув из мешка черный порошок, Келиан бросил его в огонь. Пламя взвилось высоко, до самого потолка. Лизнуло жерло трубы и рассыпалось искрами, которые унеслись вверх.

Он как раз сделал шаг назад, чтобы взять нужную банку, когда труба ухнула и обвалилась. Келиан едва успел отскочить. Пыль клубами хлынула в комнату.

Стоявшее на столе посыпалось вниз. А кое-что было совсем не безобидным.

Отойдя на безопасное расстояние, Келиан смотрел, как растекаются по полу ингредиенты. Труба, расколовшись, лежала наполовину на столе, наполовину – под ним. А ведь он давно хотел позвать трубочиста. Но госпожа Марита считала это лишним. Не стоило слушать ее.

Прошла минута, другая, но в дверь никто не постучал. Обычно преобразования Келиана были тихими, но получалось по-разному. Даже если шум и разбудил кого-то, они, вероятно, решили, что ничего особенного не произошло. Вздохнув, он подошел к столу. Пыль улеглась, и в дыру в крыше смотрело бесстрастное звездное небо. В отличие от него, Келиан был весьма зол.

Ингредиенты стоили дорого, а эти конкретные он ждал долго. Обернувшись, он выругался. Кусок трубы разбил особо ценный сосуд. Аяранская селитра мешалась теперь на полу с чем-то, чему Келиан не рискнул бы уже дать название. Вещество увлеченно шипело.

Оставлять так это было нельзя, и он сделал, что мог. Присыпал здесь и там, поднял опрокинутое. Потом осмотрелся, чтобы убедиться в очевидном. Ни завтра, ни через неделю вернуться к работе бы не удалось. Нужно было по меньшей мере сделать новую трубу. А ведь госпожа Марита ни за что не согласится взять на себя даже половину расходов.

Накануне такого, тем более, события. Губительный для внешности дома провал на месте трубы было необходимо заделать. И куда проще его заделать, не ставя трубы.

Воспоминание о грядущем празднике испортило Келиану настроение еще больше. Осторожно ступая между лужами, он открыл окна. У дальней стены вниз вела лестница – к черному ходу. Через него-то он и вышел.

Сад встретил его тишиной и темнотой, початой уже на востоке рассветом нового дня. Найдя скамейку перед домом, Келиан сел и некоторое время провел в неподвижности. Злость бродила в нем, яркая, искристая. Он злился на себя и на хозяйку. Больше всего – на слепое стечение обстоятельств. Наконец, сумел успокоиться.

Утро понемногу занималось, и темнота была уже не такой непроглядной. Келиан встал и прошелся по дорожке, надеясь унять раздражение совсем. Но разозлился только больше, запнувшись обо что-то. Перешагнул – и вернулся. Наклонился, чиркнул огнивом. А потом рассмеялся.

Через дорожку – длинный, шипастый – протянулся побег. Такие же, как стало видно, змеились вокруг. Еще совсем молодые, они, тем не менее, своим видом обещали многое. Келиан тронул побег пальцем, и ему показалось, что тот шевельнулся. Только показалось, наверняка.

– Шагреневый юшипит, да? – спросил он у рассвета и засмеялся снова.

Что бы ни продали госпоже Марите моряки с корабля, это было вовсе не тем цветком, который она хотела купить. Вряд ли они обманули ее – и сами не знали, что за семена берут, полагаясь на слово торговцев империи.

Растение выглядело удивительно витальным – Келиану казалось, он слышит, как то растет. Возможно, так и было. Он сказал Ригерту полить семена только раз, но люди часто решают подстраховаться. Хотя кто, как не Ригерт, с самого начала должен был заподозрить подмену.

В любом случае, сад был испорчен. Подобные растения, Келиан знал, очень не любили уступать раз занятую территорию. Вкусы Его Величества во многом считались спорными – но уповать на это не стоило. Вряд ли Корлиго Долиа оценил бы подобное украшение двора. И уж точно не оценят люди, которые придут проверить, насколько хорошо жители подготовились к прохождению процессии.

Какое-то время Келиан думал, а потом вернулся в дом. Решение далось ему нелегко. Главным было теперь не дать себе его изменить. Он вышел час спустя, неся сундук с самым необходимым и дорожную сумку.

На столе в обеденной Келиан оставил записку, адресованную хозяйке, хотя прекрасно понимал, что первой прочтет ее не она. Возможно, и к лучшему. В записке он описал, чем, по его мнению, можно попробовать растение извести. Сделал бы раствор сам – но делать стало не из чего. Поэтому только привел пропорции. Оставил он и деньги – ту половину, которую считал причитавшейся с себя за ремонт.

Весь вопрос теперь был в том, как добраться до равнины Шибет.