Текст книги "Фрагменты из "селяви" (СИ)"

Автор книги: Светлана Рассказова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

                                     Светлана Рассказова

Фрагменты из «селяви»

Мамина война

 

 

Фрагменты из селяви

                                                                                                                     часть 1. МИЛА

Мила заметила, что танцевал незнакомец красиво, будто специально этому учился.

Вполне взрослый и симпатичный…

«Может подойти к нему самой, – подумала она, – обожаю офицеров! А как ладно сидит на этом капитане гимнастёрка, несмотря на невысокий рост».

Парень тоже обратил внимание на девушку с толстой косой вокруг головы в виде короны. После войны такая причёска стала очень модной и женщины уже не стремились остричь свои волосы, чтобы сделать завивку.

Он пригласил её, и они станцевали фокстрот, потом вальс и все остальные танцы, которые играл аккордеонист в этом сельском клубе, заодно познакомились.

– Василий, вы хорошо танцуете, – сделала ему комплимент Мила, чтобы продолжить знакомство.

Он вызвался быть её провожатым, но дорогой поначалу молчал, и девушка не могла понять, отчего парень такой неразговорчивый, а потому искала причину в себе: видимо этот капитан подошёл к ней из-за жалости. «Хороша я, хороша, да плохо одета» – эта песня явно о ней, шутила она иногда. Перешитая юбка, окрашенная школьными чернилами, отданная ей хозяйкой, у которой снимала угол в этом молдавском селе, да вязаная кофта, правда, на ногах резиновые сапожки на маленьком каблучке. Только они и были новыми в её убогом туалете.

– Вы у нас на строительстве? – попыталась Мила разговорить нового знакомого.

– Да. Строим молокозавод.

– А сами откуда?

– Из Белгорода.

– Хорошо там?

– В городе жить легче.

– Тоже хочу в город.

– Зачем? Село ваше красивое и богатое: виноград, груши да и скотину разную народ держит.

– Народ держит, – тихо повторила девушка и подумала, что она к этому благоденствию никакого отношения не имеет.

– Работаешь или учишься, – неожиданно парень перешёл на «ты».

– Работаю в школе старшей пионервожатой.

– Ооо! А живёшь где?

– Пришли уже. В этот дом председатель определил меня на жительство, – махнула она рукой в сторону беленькой чистенькой мазанки.

– И как?

– Люди добрые.

– Присядем? – предложил он.

Они уселись на скамеечку у плетня. Василий обнял Милу за худенькие плечи и спросил:

– А родители у тебя есть?

– Мать со старшей сестрой живут в Киеве, а отец в войну пропал без вести…

– Отчего же ты не рядом с матерю? Одну обидеть могут.

– Райком комсомола сюда определил. С детьми спектакли для сельчан ставлю, Меня тут любят!

– Смелая!

– Война такой сделала! Полстраны пешком прошла. Здесь остановилась.

– Понятно. Пойду я. До свиданья, Мила! Красивое у тебя имя, – внезапно он встал, прощаясь, тихонько сжал её плечи и пошёл прочь.

«Иди, иди! Всё понятно! Найдёшь себе богатую невесту», – с горьким сожалением прошептала ему вслед старшая пионервожатая.

Не рассказывать же этому капитану, как она с матерью и сестрой бежали в начале войны из горящего Ржева, бросив нажитое, а потом были только дороги и чужие дома. Что с начала войны вдоволь не ела и не носила хорошей одежды. Но жалость ей не нужна! Хочется человеческого тепла, мужской защиты и ласки. Настоящей! Ведь она же уже вполне взрослая восемнадцатилетняя девушка!

Мила продолжала работать, иногда ходила на танцы, но новый знакомый на глаза не попадался.

От хозяйки она слышала, что молокозавод к концу лета достроят и военные уедут.

И тут директор школы по просьбе председателя колхоза попросил её организовать праздничный концерт, как раз к завершению строительства. Она собрала ребят и с удовольствием занялась своей непосредственной работой. Дело это она любила, поскольку была девушкой начитанной, артистичной и очень энергичной. Концерт получился с песнями и плясками, «молдовеняску» исполняли на бис три раза, а председатель после завершения праздничного мероприятия пожал ей руку. И Мила очень счастливая от успеха и признания её скромного таланта, так необходимого в здешних местах, уже собиралась пойти домой, как почувствовала, что её нежно, обнимают за талию. В голове промелькнуло: «он»! Хотела отстраниться, но пересилила гордыню и встретилась глаза в глаза с Василием.

– Останешься танцевать? – улыбаясь, спросил он.

– Не собиралась.

– Почему? Оставайся!

– Раз просишь…

– А ты молодец! Твой концерт всем понравился! И платье красивое! Тебе к лицу…

– Спасибо.

– Мои солдаты в тебя влюбились.

– Засмущал...

– И как конферансье всем понравилась.

– А тебе?

– Очень!!

– Я думала, что ты меня забыл.

– Если забыл, то сегодня вспомнил.

– А стоит? – с усмешкой проговорила Мила.

– Давай танцевать! Весь вечер только с тобой, – ему очень не хотелось что-либо выяснять.

– Не обманешь? – пошутила она.

– Не бойся, не обману.

Он действительно не обманул и танцевал только с ней. Потом они гуляли по тёмным улицам села, шутили, пели песни из новых кинофильмов, вышли за околицу и направились к винограднику, ровными рядами огибающим холмы и пропадающим где-то далеко в ночи…

Луна отсвечивалась в каждой ягодинке, которая так и просилась в рот. Василий сорвал несколько крупных гроздей уже спелого винограда и подал его девушке. Ей было радостно, что за ней ухаживают, что она сегодня с приятным молодым человеком и казалось, что счастье вот-вот окутает её тонкую фигурку в новом платье и уже не уйдёт, и не бросит, потому что в её жизни случилось настоящее… Появился Он!

Они присели на небольшую копёнку сухой травы и кормили друг друга ягодами и даже слегка опьянели, потом целовались, а после случилось то, чего очень хотелось уже взрослому, прошедшему войну, молодому мужчине и охмелевшей от его поцелуев и зрелого винограда молоденькой девушке…

С рассветом кавалер засобирался в казарму к своим солдатам, сказав, что ему обязательно нужно быть к их побудке, а она, засмущавшись, и поправив растрёпанные косы, ответила, что «конечно-конечно» и, подождав, когда он скроется из виду, незаметно от сельчан вернулась в хозяйский дом.

Через пару дней, не попрощавшись, он уехал. Ей передали клочок бумажки с его белгородским адресом и слова: «мало ли что».

Мила долго не могла понять значения этой фразы. Долго! Пока не почувствовала, что беременная.

Было неловко перед хозяйкой, перед директором школы, перед ребятами. Но ещё тяжелее было на душе. Его она не винила, ведь сама захотела того, что случилось. Не подумала, как быстро может наступить расплата за минуту счастья.

Скрывать своё интересное положение с каждым днём становилось всё труднее, живот рос, и зоркие глаза сельчан стали замечать, что молодая девушка уже и не девушка вовсе, а женщина, которая того и гляди родит… От кого – непонятно! Вроде и не гуляла ни с кем!

И тогда она решилась написать маме в Киев.

Та тут же приехала, выспросила у дочери всё о кавалере и сразу отправила на его белгородский адрес письмо, где сообщала, что у того скоро родится ребёнок и припугнула комиссариатом...

Получить ответную весточку от малознакомого офицера надежды практически не было. Кто знает, что за адрес он дал?

Но письмо пришло! И было оно от матери Василия. Она писала:

«Здравствуй, Мила! Не надо было тебе отпускать моего сына, а надо было расписаться в сельсовете сразу, как между вами это случилось. А теперь уже поздно. По возвращению от вас он женился на женщине с ребёнком. Живут они хорошо. У неё есть дом и корова. Но ты не переживай. Если согласишься, то можешь выйти замуж за моего старшего сына. У него была жена, но она умерла. Вася сказал, что ты красивая и работящая, а потому подойдёшь для нашей семьи. Так что, если надумаешь, то напиши, и мой старший сын Витя за тобой приедет. Здесь родишь и здесь распишитесь. До свидания! Ждём ответ».

Ошалевшая от такого письма, беременная женщина решила ни к каким Витям и Васям не ехать.

Вскоре родилась девочка, и матушка Милы взялась на первых порах помочь дочери и ненадолго осталась с ней.

А базарные разговоры о незаконнорожденном ребёнке в селе быстро прекратились, потому что сам председатель наложил строгое вето на всякие сплетни о старшей пионервожатой. Ведь слава об её организаторских способностях и пионерских концертах дошла до райкома комсомола, потому терять такого ценного работника директору школы не хотелось. А ребёнок? Да пусть растёт! Кому он мешает?

Через две недели после рождения дочери Мила вышла на работу. Но проработала недолго… Заболела. И бабушке пришлось одной обихаживать маленькую внучку, да так и приросла к ней сердцем и душой, а после и вовсе увезла в Киев. Решила, что пусть Милочка свою личную жизнь устраивает, не до детей ей пока. Молодая ещё!

                                                                                                     асть 2.  ФРАГМЕНТЫ ИЗ «СЕЛЯВИ»

1. С БАБУШКОЙ

«Снова цветут каштаны, слышится плеск Днепра…».

В своём детстве я часто слышала эту песню по радио о красивом старинном Киеве. Помню себя в нём лет с четырёх и долго считала своей родиной…

Жаль, что такой город стал теперь очень «далёким»! Разбросала разноцветная пирамидка колечки из стран и людей по одной шестой части суши – уже и не собрать! Разбежались пятнадцать сестёр по разным углам, надулись и сидят там в обнимочку со своими мужьями и детьми... Караулят имущество.

Так вот… Жила там с бабушкой Лизой. Не шибко улыбчивой и совершенно безвредной. Так случилось, что родная внучка стала ей за третью дочку. Увезла меня бабуля от родной матери совсем маленькой, одна растила и очень привязалась. Да и как не увезти, если не до ребёнка было молодой мамочке, работающей старшей пионервожатой в одной из молдавских сельских школ. Весёлая заводная пионервожатая несла культуру в народ, любили её там и очень уважали.

Променял нас с мамой мой кровный отец на тётку с коровой... Да и ладно!. Обошлись...

Послевоенный Киев строился и не был голодным городом в середине пятидесятых. Как-никак – столица Украины!

Бабушка работала в городской бане в самом центре города недалеко от Крещатика. Там же мы снимали угол в полуподвальном помещении у одной одинокой женщины. Потому все центральные магазины находились в нашем распоряжении! В них царило полное изобилие. И самые вкусные в мире «Мишки», «Красные шапочки», жареная рыбка целиком и кусочками, копчёная и докторская колбаска, сырки в шоколаде, ванильные булочки с изюмом… Бабушка баловала свою внучку, хотя с деньжатами было не густо. Но сто граммов хорошей колбаски и кусочек жареной рыбки мы себе позволяли.

Частенько уже немолодая женщина убиралась у старых артисток, радуясь любой копейке. Ох, и пылищи в их квартирах! Все в антикваре, а бардак как на старом складе. Толстые вальяжные тётки уборщицу свою любили и иногда за работу одаривали старыми платьицами из своего гардероба, которые успешно перешивались на меня.

В круглосуточный садик устроила бабуля свою внучку всеми правдами и неправдами. Умела поплакаться, унизиться и упросить, если надо. Не до гордости...

Советский детсад не чета нынешним. Тогда думали о будущем поколении, растили строителей коммунизма. В каждой группе на полу лежали толстые ковры, имелось полно игрушек, вечерами ребятишкам показывали диафильмы, а в летнюю пору во время дневного сна мы спали на верандах.

На территории детсада росли огромные акации, яблони, сливы, шелковицы, но дети плохо ели фрукты: когда их много, то не очень хочется.

Как-то раз воспитательница отошла на площадку соседней группы, чтобы поболтать с коллегой, и этим тут же воспользовалась маленькая Валюшка, схватила меня за руку и потащила к забору, где росла травка.

– Смотри, здесь есть калачики, – Валюшка нагнулась и сорвала несколько зелёных, но плоских горошинок. – Их можно кушать, – и она отправила калачики в рот.

 Я тоже нашла несколько неизвестных до сих пор горошинок и тоже их съела. Они были совершенно безвкусные, но секретные, а потому хотелось распробовать получше.

– Вы что тут едите? – грозный возглас воспитательницы в момент покончил с нашим незапланированным ланчем. – Быстро к медсестре!

 Мы, как два нашкодивших щеночка, побрели в медкабинет. Там долго объясняли, что именно съели, а после обеих заставили выпить по ложке какой-то горькой настойки и поставили в угол на коленки. Выжили!

Частенько водила бабуля внучку по рынкам и церквам. Сошьёт самый простой халатик из ситчика, возьмёт меня за руку, и айда на барахолку его продавать. Считалось, что если нечаянно тот халатик уроним, то продадим обязательно! Покупали на вырученные денежки селёдочки с душком и тут же, притулившись к заборчику, съедали её без хлеба. Значит организм требовал, коли слюнки от одного запаха текли!

Софийский и Владимирский соборы я запомнила на всю жизнь. Красота душевная и доступная для восприятия! Особого трепета не чувствовала – мала была. Но росписи очень нравились, не хуже, чем в детских книжках: яркие, крупные и понятные. Вот Боженька благословляет всех! Вот красивая тётенька протягивает ребёночка людям.

У Владимирского собора в ту пору проводились антирелигиозные открытые диспуты для публики. С одной стороны церковный иерарх, по другую сторону какой-нибудь партиец. Якобы доказывали друг другу, что или кто есть, а чего нет. Всё было под контролем, как хорошо отрепетированный спектакль. Но окружающая толпа слушала их с интересом. И мы с бабулей, постояв рядом с такими умными людьми, шли по делам, слегка засомневавшись – так есть или нет?

Будучи старше спросила её напрямик:

– Баа! А Бог есть? Нам в школе объясняли, что люди произошли от обезьян, и Бога не существует.

– Не знаю, Света! Когда мне плохо, то молюсь и прошу у Него помощи. Маленькой очень Его боялась. Так боялась, что когда тяжело заболела, то батюшка, только пообещав взять грех на себя, смог уговорить меня кушать молоко и масло в пост.

– А помнишь, как однажды мы с тобой были в церкви, и ты попросила батюшку, чтобы он помог мне поправиться? Так он велел поднять конфетку, лежащую у его ног, и её съесть. Я видела, что он нарочно ту конфетку подбросил, а сказал, что это дар Божий.

– Не сомневайся. Это от Бога! Только через руки священника, – убедила бабушка.

В первый класс меня отправили учиться в интернате. Старшей родительнице опять пришлось поплакаться и пожалиться на непростую жизнь. Это у неё хорошо получалось, тем более, что в своих жалобах она никого не обманывала.

Интернат только что открылся. Всё там было новое, пахнущее краской. Для детей хорошая добротная одежда, завтраки с докторской колбаской, приятные и умные учителя.

Осенью выдавали в интернате новую одежду. Ребят вызывали по очереди в кабинет коменданта, где воспитательница обряжала нас с учётом роста и размера.

Она примерила на меня красное пальто и спросила:

– Нравится?

Я не постеснялась и сказала:

– Нет! Мне нравится вон то – морского цвета, что у вас на шкафу лежит, – заприметила его сразу, как вошла.

– Ишь, какая глазастая! – изумились взрослые.

Пальтишко не пожалели! Отдали.

Училась я хорошо и, закончив первый класс, получила «Похвальный лист», но отнеслась к этому спокойно, потому что в жизни случилось более важное событие…

… Ещё весной позвали меня как-то с перемены в класс. Возле учительницы стояли молодые мужчина и женщина

Учительница спросила:

– Света, ты знаешь кто это?

– Нет, – спокойно пожала я плечами.

– Это твои мама и папа.

Незнакомый мужчина подал мне маленький кулёк с конфетами, но благодарной реакции не последовало. Никакой! Мне было восемь лет, любила свою бабушку, помнила с детства только её, и в маленькую душу закралась тревога!

2. РОДИТЕЛИ

... Первая неудача в личной жизни быстро забылась. Дочку растила мать, и Мила опять была свободна.

Она нравилась мужчинам – похорошевшая и повзрослевшая после родов. Только теперь, общаясь с ними, стала осторожничать, потому что хотела только серьёзных отношений.

Замуж она вышла за высокого красивого парня из соседнего села, куда ездила с концертом. Заметила, как тот смотрел на неё во все глаза, сидя в первом ряду местного клуба. Познакомились и почти сразу поженились.

У них родилось двое детей, но собственного дома так и не заимели. Снимать углы надоело и поскольку страна наша большая, то решили искать пристанища где-нибудь ещё, а начали с Киева. Только здесь их никто не ждал. Идти на завод или стройку – не было прописки, да и жильё найти большой семье в столичном городе не так-то просто. Потому молодые, гордые, очень независимые по натуре родственники завербовались на Алтай.

... Прожив месяц в Киеве, мама с мужем и двумя детьми уезжала на целину. Пора было мне с ней прощаться. На вокзале перед самым отходом поезда я вдруг дёрнулась, закричала, заплакала и потянулась к ней. Все решили, что пора ребёнку воссоединиться с семьёй. Видимо тяга детей к родной матери существует на генном уровне. Что-то такое в мозгу срабатывает, что, не видя родственницу годами, не помня её, в ней есть нужда.

Осенью повезла меня бабушка Лиза к моей новой семье.

Тащились на поезде очень долго. Везли ведро мочёных яблок, ещё каких–то гостинцев.

В вагоне полно орущей молодёжи – комсомольцы или бывшие зэки, но все ехали поднимать целину. Люди пытались устроиться в жизни, искали лучшей доли, более сытного дома. Может кто–то хотел спрятаться подальше, а кто–то повстречать свою судьбу. До романтизма ли было! Это в фильмах красивые и сытые москвичи бросают свои благоустроенные квартиры и мчатся за тайгой и туманом. Можно и съездить, если есть куда вернуться.

Встретила нас мама на маленьком полустанке. Потом час пылили на полуторке. Кругом во все стороны виднелась только бескрайняя степь. Нашу полуторку обгоняли гружёные пшеницей грузовики. Алтайская земля одаривала богатым хлебом. Наконец мы добрались до зерносовхоза, где проживала моя новая семья.

Осенью я пошла во второй класс начальной школы, впервые сменила фамилию и заимела законного папку. Но проучилась недолго! Пшеницу убрали, с новым классом собрали, оставшиеся в полях колоски, и наша семейка отправилась в таёжный рабочий посёлок, где валили лес и строили дороги.

Отец мог найти работу везде, но ненадолго.

Был горяч, несдержан, упрям, матерился многоэтажно, мог грохнуть кулаком по столу, если закипело внутри, но очень работящий, совершенно непьющий, умелец Левша – золотые руки. Любое жильё благоустроит, проведёт свет, сложит печку, построит дачу, выроет погреб, всё починит, обновит. С таким мужиком не пропадёшь! Надо только хвалить и ублажать за заботу. С семью классами образования ходил порой в начальниках, работал на инженерных должностях. А прифрантиться умел совершенно по–городскому!

Была уже поздняя осень. Мамка с бабушкой долго жить вместе не могли – характеры не позволяли да и Сибирь не Киев. Пора было мне с бабулей прощаться! Такая тяжесть колом стояла в груди… Будто кто умер! Старалась не показывать своего настроения, боялась насмешек новоявленных родителей.

Папка повёз меня с ней на вокзал. Ехали, и я старалась смотреть в боковое окно отцовского самосвала, чтобы он не видел моего лица и слёз. Бабушку проводили, я осталась...

Дома мать спросила его:

– Как Светка?

– Даже не плакала, – ответил он.

Это был первый взрослый поступок восьмилетней девочки, которая сумела подавить в себе все эмоции, все слёзы и капризы. Детство ушло с отъездом моей бабушки.

К новой семье и жизни нужно было привыкнуть. Старалась не огорчать родителей, быть послушной, не дерзила, хорошо училась, помогала по дому, но сердцем была с ней в Киеве. Когда мы встретились через несколько лет, то бабуля огорчённо вспомнила, что любимая внученька даже не заплакала при первом расставании. И я была очень удивлена, что любя меня больше, чем своих дочек, она не поняла и не почувствовала тоски родной души.

3. ПЕРЕЕЗДЫ

Когда построили кусок дороги в одном месте, наша молодая семейка переехала на лето в другой посёлок. Получили новое жильё. Хорошие щитовые домики, кругом тайга, цветы огоньки, хорошие заработки, Мать в шикарном китайском халате, дети сыты. Только её муж здесь долго не проработал. С кем-то из начальства на принцип пошёл... И потащились мы в очередной райцентр Алтая. Там папка был самым главным начальником по связи.

Из-за отцовской принципиальности и неуживчивости в коллективе я сменила несколько школ. Но удивительно, что наша немаленькая семья нигде не снимала жильё внаём, а везде, куда бы мы не приехали, то получали либо дом, либо квартиру. Глава семейства хорошо разбирался в электрических и телефонных сетях да к тому же был абсолютным трезвенником, за это его очень ценили начальники.

Мы объездили степной Казахстан и Алтай.

Обычно, за день до переезда, отец приходил домой, сообщал, что у него уже имеются билеты на ночной поезд, и мы должны быстренько собрать свои вещи, упаковать и перевязать верёвочками книжки, а потом ложиться пораньше спать. А среди ночи нас поднимали, и мы с кастрюльками, книгами и кухонным столом грузились на какой-нибудь грузовик, ехали на вокзал и на поезде добирались к месту его новой работы.

На три года остановились в Барнауле.

От матери я унаследовала организаторские способности и любовь к лицедейству, которые впервые проявились именно в этом городе.

В доме, где мы жили, было много детворы, а вокруг него большущий двор. Выступать на самодельной сцене я стеснялась. А вот всё организовать, придумать, распределить роли,  упросить участвовать вредных мальчишек – это могла. Вместе клеили и красили бумажные шапочки, фартучки, юбочки, бантики. Эти спектакли и концерты все ждали с удовольствием. Народ в доме жил простой, телевизоры имели немногие. Они ещё только входили в обиход, потому зрелищ не хватало. Объявления рисовали заранее. Зрители приходили со всей улицы, «артисты» здорово волновались. Но им так громко хлопали и так дружелюбно поддерживали, что дети приятно алели и были довольны успехом.

Да и с кругозором при нашей мобильной жизни обстояло всё нормально, а книжки в детстве читала запоем.

Недалеко от нашего дома находилась библиотека с читальным залом и уютными старыми кожаными диванами. По выходным туда набивалось полно детей. Всех «Мушкетёров» перечитала, сидя в углу такого диванчика. От романов Дюма и Гюго веяло нежной романтикой и уносило из сибирского холода в далёкую Францию, почти знакомый Париж. Видела его как наяву: мосты, улочки, крыши, величественный Нотр Дам, королевский Версаль… Может птичкой в жизни прошлой (муж говорит – собачкой).

Тогда времяпрепровождение с книжкой считалось развлечением. И от родителей дети порой слышали окрик:

– Сначала в доме приберись, обувь перемой, картошку почисти, а после книжечку читай.

Зато теперь нынешние мамы с папами буквально заставляют своих отпрысков читать книги, оттаскивая их от компьютеров.

На уроках физкультуры хорошо каталась на лыжах, часто финишировала первой среди девчонок своего класса под одобрительные крики мальчишек. Стала им нравиться...

Однажды вызывают к завучу. Трухнула слегка: «Что такого сотворила?» А там сидит родительница мальчика из параллельного класса, который якобы успел в меня влюбиться.

– Света, ты знаешь Валеру Смирнова? – спросила меня завуч.

– Нееет, – ответила ученица шестого класса.

– Ты с ним встречалась? – уже конкретно задала вопрос завуч.

– Нееет, – повторила ученица шестого класса.

– Девочка, а как ты учишься? – взяла слово мамаша юного Ромео.

– Хорошо, – не понимая, чего от неё хотят, промяукала ученица шестого класса.

– Света, мама Валеры считает, что он из-за тебя стал плохо учиться, – наконец-то раскрыла все карты завуч.

– Не знаю я никакого Валеру, – разревелась Света.

– Ладно, иди! – смилостивилась завуч.

Было так стыдно! А ещё очень обидно, что мальчишку этого в глаза плохо помнила. Во, дурёха! Радоваться надо было такому успеху. Но тогда нравственность шибко блюли. В школе думать о подобном нельзя было. Хорошо, хоть родителям ничего не сказали.

После Барнаула мы переехали в Яровое – «посёлок городского типа», так гордо заявляла мама. Он был построен рядом с солёным озером и большим нехорошим заводом.

Здесь я закончила школу – седьмую по счёту и получила аттестат зрелости.

Последнюю четверть десятого класса жила у подруги, потому как моя семья уехала в Тольятти строить новый автозавод. Куда же без нас! Комсомол без орденов бы остался...

Мать сначала отпустила супруга одного. Потом поняла, что погорячилась! Красивый молодой мужчина один долго не залежится. Сами, уже без него, быстренько собрали вещи (опыт по этой части имели огромный), погрузили в контейнер, купили билеты на паровоз... И она с ребятишками понеслась вдогонку за мужем.

Экзамены я сдала на пятёрки, оставался только выпускной бал. Билет на поезд купила заранее, платье белое с миленькой оборочкой сшила и в первый раз накрасила ресницы. Праздник прошёл прекрасно: с шампанским, дефицитными конфетками, зелёными огурчиками, танцами без света. Ходили встречать утреннюю зарю над озером. Парочек в нашем классе не было, никто особо не уединялся, потому на вокзал провожалась дружной толпой, только переоделась и взяла свой чемодан.

Меня ждала дальняя дорога, неизвестное и неизведанное. От того особой грусти не чувствовала. С девчонками перецеловалась, с ребятами за ручку распрощалась, села в вагон, поезд тронулся. Как в кино!

Ко мне подошла проводница, подала школьную тетрадку и сказала, что её просил передать молодой человек. Развернула, а там стихи мелким почерком. Жутко покраснела, стало неудобно перед попутчиками – совершенно чужими людьми. Стояла жара и в вагоне была открыта форточка. Тетрадку отправила туда! Проводница глянула на меня с большим укором и прошептала, что зря.

С одноклассницами некоторое время переписывалась, потом пути–дороги разошлись. А об авторе заветной тетради ничего не слышала. Серьёзный, очень деловой, неглупый мальчик! Главный кинооператор в школе, прораб по строительству на летней практике.

Когда позже рассматривала школьные фотографии, на которых был запечатлен и он, то вспоминала эпизод в поезде и ругала себя за тот действительно глупый поступок. Надо же! Застеснялась попутчиков...

4. АВТОЗАВОД

Отец с матерью не сразу, но на Автозавод устроились. Туда же, закончив школу, пошла работать и я, заодно поступив в местный политех. Вечером училась, днём работала.

На заводе жизнь кипела, молодёжи скучать не давали. Я записалась в кружок художественного слова, участвовала в концертах и КВНах, даже съездила в Москву к Маслякову. Короче, вся в мать! Такая же артистка и активистка...

Отработав два года архивариусом в отделе Главного Механика за небольшую зарплату, перешла в Прессовое производство контролёром ОТК. Денег стала получать раза в три больше, сразу приоделась, почувствовала себя более самостоятельной, а главное изменилась сама работа: вместо бумаг – живое дело, где результат видишь практически сразу.

В цехах шумно, всё стучит, гремит, лязгает, пахнет маслом и железом, но очень чисто, светло и просторно. Повсюду огромные прессы, станки всех типов, контейнеры с готовыми деталями, автокары мчаться как по проспекту. Весь народ в делах, без суеты. Видела, как из листа металла прессуется каркас, который начиняется разными деталями и сборками. А затем из ворот Главного корпуса вылетает сверкающий автомобильчик. Красота!!!

ВАЗ строился по проекту ФИАТа, поэтому на заводе работало много итальянцев. Молодые и не очень, в основном очень доброжелательные простые мужички, которые учили русских девчонок разметке и эталонированию. Люди верующие – итальянцы носили своих «мадонн» на золотых цепочках. А их ученицы, будучи комсомолками, пытались доказать на пальцах первичность материи, внушали идеи научного коммунизма из школьной программы. И они не смеялись!! Относились к работающим женщинам очень уважительно, без скабрезных шуток и апломба.

5. ТОЖЕ В ВОЖАТЫЕ

Знакомых у меня было много, но сердечного дружка, как говорила бабушка Лиза, не завела пока.

Нравилась ребятам, иногда ненадолго влюблялась, дружила и с заводскими, и с институтскими парнями. Звали замуж… Только к замужеству относилась серьёзно. В Алые паруса не верила, бежать в ЗАГС наобум не хотела.

Как-то меня вызвали в райком комсомола и предложили поработать летом вожатой в заводском пионерском лагере «Находка». Название в десяточку!

Согласилась с удовольствием. Устала от книг и железа, захотелось на природу. А может материнские гены взыграли, вожатский задор передался по наследству, и потянуло к детям.

Заодно с будущим мужем тем летом познакомилась…

…Поехала мы как-то с пионерами на «точку» к военным с шефским концертом.

Там заметила одного утомлённого солнцем и гарнизонным распорядком немолодого с виду лейтенанта. Он сидел на бордюрчике окружённый местными детишками и солдатиками. Решила, что взбодрить надо офицерика, что-то совсем замучено выглядит.

– Отдыхаете? – заговорила с ним, куражась.

– В наряде, – объяснил он.

– Следите, чтобы наши пионеры ваших солдатиков не обидели?

– А могут?

– Наши могут… Бегают! По лесам разыскиваем.

– И по сколько лет вашим дезертирам? Ну, чтобы знать от кого обороняться…

– По семь, восемь. Которые старше, те не убегают.

– Не нравится им в вашем заведении…

– У нас хорошо! Но два случая были. И оба мальчика росли без пап.

– Понятно! А вот от нас не бегают, – похвастался лейтенант.

– Видно морально-политическая подготовка в армии на высоте, – засмеялась я.

– А как же? – наконец-то улыбнулся он.

– А что читаете? – спросила, заметив у него под мышкой книгу.

– Вам неинтересно будет. О Ромен Ролане.

– Почему неинтересно? Читала его «Кола Брюньона». Понравилось про Ласочку с вишенками. А ещё мне нравится у этого писателя фраза: «Не бывает мрачных времен, бывают только мрачные люди».

– Намёк понял! – мой визави уже с интересом оглядел меня.

– Эта книга у меня здесь: в лагере. Могу дать почитать.

– Спасибо! Воспользуюсь.

Начинался пионерский концерт, и нам пришлось закончить разговор.

А через пару дней он приехал с ответным визитом и бутылкой дешёвого «Ркацители» в лагерь. Это было вечером после отбоя. Невысокий, плотненький, черноглазенький лейтенант оказался совсем даже не старый и не замученный!

– Я за книгой, – сказал мой новый знакомый, попивая из горлышка винцо, видимо желая напускной расхлябанностью покорить девушку.

– А бутылочка для храбрости? – спросила пионервожатая.

– Хотите? – схамил кавалер, и мне показалось, что от растерянности.

– Сейчас книгу принесу – сказала и подумала, – а может при первой встрече я сама спровоцировала его на теперешнее поведение – вся из себя весёлая и раскованная: подошла, заговорила... Первая!

– Потом принесёте… Как ваши детки? – кавалер попытался меня приобнять.

– Кушают котлетки! – усмехнулась я и сделала шаг в сторону.