Текст книги "Кейс с двойным дном"

Автор книги: Светлана Мерцалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Часть 3

Заглянув в зеркало, что висело в коридоре, Аня успокоилась – ей нечего было обижаться на свою внешность. Она была хорошенькой: вздернутый нос, окропленный милыми веснушками; раскосые светлые глаза. Все это придавало нечто детско-невинное ее лицу…

Аня не была красавицей в общепринятом смысле этого слова, но была обаятельна. Единственно, чего ей не хватало, так это сознания своей привлекательности.

«Ноги моей там не будет. Ольга просто завидует нашей семейной жизни…»

Открыв дверь, она включила свет. Квартира показалась ей огромной и пустой.

«Неужели мне придется быть одной… целых две недели?..»

До этого момента, ей никогда не приходилось жить одной. Когда Олег уезжал, родители забирали Аню на это время к себе. Впервые она одна в пустой квартире, и все детские страхи сразу же проснулись в ней. В каждом темном углу ей мерещились чьи-то фигуры, а в гнетущей тишине каждый звук и шорох звучал неестественно громко…

Аня включила телевизор и свет во всех комнатах, чтобы отогнать призраков.

«Как я проживу без него эти дни?..»

Она впервые пожалела, что не завела котенка. Если бы у нее сейчас был котенок, то она прижалась бы к этому теплому мохнатому тельцу и постаралась заснуть под уютное мурлыканье, как она делала в детстве, когда родители уходили куда-нибудь вечером.

Аня всегда боялась оставаться одна. Каждый раз плакала, если родителей не было вечером дома. Однажды отец принес ей котенка, с тех пор они всегда спали вместе…

Она зашла в спальню: здесь еще чувствовался запах сигарет и туалетной воды; на подушке – вмятина от его головы; пижама Олега, брошенная в кресле… Слезы невольно покатилась по лицу, и вместе с ними пришло осознание одиночества, равного которому Аня не испытывала никогда…

Они вместе учились на юридическом факультете. Олег был самый-самый: самый высокий, самый амбициозный, самый способный и самый красивый, а может, это лишь казалось ей…

Каждый день она видела его и влюбилась до безумия, потеряв сон и аппетит. Олег же был предупредителен и вежлив по отношению к ней и только… Иногда они перекидывались ничего не значащими фразами и Ане приходилось делать над собой усилие, чтобы он не заметил, как ее сердце готово выпрыгнуть из груди…

Олег – провинциал, приехал из Тюмени. У него была цель – зацепиться в Петербурге и никогда больше не видеть отчего дома, где остались мамаша-тиран и отец-алкоголик. К своей цели он шел целеустремленно, не останавливаясь ни перед чем. Олег знал, чтобы выжить в чужом городе, где неоткуда ждать помощи, он должен превзойти остальных. Тяжелая жизнь в провинции закалила его, научила выживать, быстро адаптироваться. В восемнадцать лет он был уже мужчина. Все остальные однокурсники блекли рядом с ним, казались слабыми и инфантильными. Глядя на его широкие плечи Аня чувствовала себя как за каменной стеной – надежно и устойчиво.

Родители были в шоке, их единственная дочка – умница и красавица, вышла замуж за провинциала. Муж без кола, без двора. Такой мезальянс! Они мечтали о более выгодной партии.

Аня бросила институт и переехала к Олегу в общежитие, свадьбу сыграли там же. Подруги по общежитию одели Аню, как говориться, с миру по нитке: кто принес фату, кто платье, кто туфли – все поношенное, не по размеру, но тогда это было не важно. Аня была так молода и влюблена, и так верила, что будет счастлива…

Пришли однокурсники. Посидели, пошумели, покричали «горько», а утром поехали к родителям Ани. Скрепя сердце те поздравили молодых, а сами решили переехать в пригород. Отец вышел на пенсию, а за городом у них – уютный домик. Квартиру оставили молодым.

До свадьбы Аня была полностью освобождена от домашних дел, даже не знала как сварить яйцо. Родители считали, что главное – это учеба. Они старались дать ей всестороннее образование: языки, музыка, живопись…

После свадьбы Аня забыла музыку и языки, на это просто не оставалось времени. К тому же, денег постоянно не хватало, и Аня с матерью всё лето делали запасы на зиму: закручивали банки с огурцами, варили варенье…

Олег закончил институт блестяще и устроился на работу, но с деньгами все-равно было плохо. Часто стоял вопрос выбора: купить зимние сапоги ей или новые ботинки ему. В этом случае, однозначно, покупали ботинки Олегу – ему они важнее. Не может же он ходить на работу в старых ботинках. А ей зачем? Она ведь целый день проводит дома, помимо дома – лишь магазин. Аня перестала пользоваться косметикой, ходила целый день в старых джинсах и бесформенной рубашке…

Через три года Олег открыл свой офис, и скоро денег стало хватать на все. Аня могла бы позволить себе многое, но она уже ничего не хотела. Отвыкла. Главное, чтобы Олегу было хорошо. Жила только им. Все амбиции – позади. И вот благодарность! Ей стало так обидно…

Положила мобильник на ночной столик и залезла под одеяло, боясь выключить свет. Лежа в сиротливой постели, она испытывала страх перед пустой квартирой.

Долго не могла уснуть, слова Ольги разбередили ей душу. Как бы Аня на нее ни обижалась, но та была права. Олег устроил свою жизнь, а она лишь домохозяйка. Почему она не закончила институт, ведь оставалось совсем немного. Решила, что это не нужно, что ее место в доме. Она всегда делала то, чего хотел Олег. И то, что у них до сих пор нет ребенка, даже это зависело от него. Он просил ее повременить первые годы, обосновывая тем, что нужно закончить институт, устроиться на хорошую работу. Когда его карьера была уже обеспечена, из – за чего ребенок поначалу откладывался, он уже не спешил начинать давний разговор. В последнее время они так редко занимались любовью, что Аня уже и не надеялась забеременеть. Нужно с ним поговорить на эту тему, когда он вернется. Как было бы замечательно, если бы у них появился малыш…

Представляя маленького у себя на руках, она блаженно улыбнулась. С этими мыслями и уснула…

Девять утра. Аня посмотрела на мобильный – тот молча лежал рядом на столике. Ни звонка, ни смс-ки. Ничего…

«Что могло случиться? Неужели с отцом так плохо, что он забыл обо мне?»

Накинув халат, она вылезла из – под одеяла. Побродила по квартире, натыкаясь на вещи Олега, от чего тоской сжималось сердце. Казалось, что даже стены давили на нее…

«Я должна выяснить: на самом ли деле он вылетел в Тюмень? Сейчас существует куча платных услуг в аэропорту. Это не проблема узнать…»

Через полчаса она уже знала, что Олег значился в списках прилетевших в Тюмень пассажиров. Одни и те же мысли судорожно вертелись в голове Ани:

«Олег прилетел без опозданий, так почему же он не позвонил мне? Почему его мобильный молчит? Может быть, с отцом все серьезнее, чем предполагалось. Наверное, что-то случилось в течение этих нескольких часов, и он забыл обо мне…»

– Пошлю – ка я ему смс-ку, – решила она и взяла в руки мобильный.

«Срочно позвони. Беспокоюсь. Люблю. Жду.»

Это была настоящая пытка пойти на кухню и приготовить обед. Никогда еще минуты не тянулись так медленно. Сидя у окна, она курила одну сигарету за другой, с трудом сдерживая слезы. Обида душила ее. Она бы никогда, ни при какой ситуации не забыла о нем.

Внезапно в голову пришла мысль: «Мне стоит поехать к нему. Если с отцом все так плохо, то я должна быть рядом с мужем…»

При мысли о полете неприятно засосало под ложечкой, но взяв себя в руки, она заказала по телефону билет на завтра.

Складывая вещи, Аня вдруг вспомнила, что у нее нет ни адреса, ни телефона его родителей. Зайдя в кабинет Олега, она больше часа рылась в вещах мужа, но не нашла ни одной записной книжки…

Как так получилось, что перед отъездом она не взяла номер домашнего телефона? Кто может быть в курсе его дел? Денис – партнер по бизнесу? Он несколько раз у них обедал, и Аня неплохо с ним ладила. Она позвонила в офис и попросила Дениса:

– Олег не оставлял какой-нибудь информации?

– Нет. Он предупредил меня, что будет у отца в больнице и не сможет отвечать на звонки, но если случится что-нибудь чрезвычайное в офисе, то я могу оставить сообщение на автоответчике. Пока ничего серьезного не произошло, и я не связывался с ним…

– Спасибо, Денис, – поблагодарила Аня.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего, но он до сих пор не позвонил. У меня какое-то нехорошее предчувствие…

– Это нормально. Когда я отправляю жену с ребенком к родителям, то места себе не нахожу. Всегда так, если человек тебе дорог. Не волнуйся! Я думаю, что ему самому не легко. Вдруг с отцом все намного хуже, чем он предполагал…

– Ты прав, – согласилась Аня.

Но слова Дениса не успокоили ее. Положив трубку, она попыталась вспомнить прошлую поездку с Олегом в Тюмень. Его родители живут около парка, и название какое-то военное… Вспомнила – Десантников!

Как выглядит дом, осталось у нее в памяти. Нужно лишь подъехать к этому парку, а там она найдет и дом.

Вскочив, она с энтузиазмом продолжила складывать сумку. Главное, не брать много вещей, ведь встречать никто не будет…

Часть 4

Сидя в зале в ожидании, она с тоской разглядывала сидевших рядом пассажиров: те постоянно копошились в своем багаже, успокаивали детей, кому-то названивали…

Ей не было дела до чужих людей, озабоченных своими хлопотами. Аня взяла газету и, не видя строк, сидела задумавшись. Прошло уже три дня…

Если родители его ждали и не дождались, то почему они ни разу не позвонили? Если он приехал, и все в порядке, неужели ему трудно было просто кинуть смс-ку?

Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, она попыталась найти десять неточностей на картинках, допущенных художником, но не смогла сосредоточиться…

Она вновь и вновь представляла себе, как найдет его в больнице или где-то еще. Как скажет, что не может без него жить, как он обнимет ее… но тут гнусавый голос диктора объявил посадку.

Вслед за этим сообщением пассажиры подскочили, схватили свои котомки и рванули к трапу…

Ее место было у окна, но смотреть особо было не на что – весь обзор закрывала огромная фура, это рабочие продолжали заправлять лайнер топливом. Аня пристегнулась. Рядом с ней уселся грузный мужчина. После того как лайнер оторвался от взлетной полосы, сосед захрапел. Скорее всего, это и успокоило ее. Если бы рядом с ней сидела такая же курица, которая вздрагивала бы каждую секунду, то у Ани давно уже началась бы истерика. Атак она слушала мерный храп, смотрела на спокойные лица пассажиров, на невозмутимых стюардесс и старалась держать себя в руках…

«…Приведите спинки кресел в вертикальное положение. Наш самолет пошел на снижение и через несколько минут совершит посадку в аэропорту Рощино…»

Шасси мягко коснулись земли и покатили, гася скорость. Благополучно приземлившись, пассажиры радостно зааплодировали. Перелет был успешно завершен!

Лайнер остановился. Пассажиры засуетились, пробираясь к выходу…

Ане хотелось как можно скорее получить багаж. Лента уже крутилась, но была еще пуста. Не прошло и пяти минут, как выскочил первый чемодан, но ей показалось, что это длилось целую вечность…

Таксисты атаковали выходящих. Аня оглянулась – грязные такси, мрачноватого вида водители… Ей стало неуютно, и она замерла в нерешительности. Ни разу в жизни она не была одна в чужом городе.

Отойдя в сторонку, принялась выбирать того, кто выглядел поприличней. Шустрый мужичок, лет пятидесяти, подскочил к ней.

– Какой район?

– Не знаю… Парк Десантников.

Он на секунду задумался и сказал цену. Аня кивнула головой – цена была приемлемой.

– Багаж? – спросил водитель.

Она показала на сумку, и он открыл ей дверь.

– Какая улица?

– Не знаю. Около парка…

– Парк не маленький. В каком месте?

Аня спросила:

– Нужно объехать парк… Медленно…

– Это как, что-то вроде экскурсии?

– Я не помню адрес моих родственников. Помню как их найти, если смотреть от парка…

– Хорошо. Мы уже подъезжаем. Смотрите внимательно.

Аня прилипла к стеклу. Что-то знакомое в этих домах или ей это только кажется… Приглядевшись, она узнала перекресток и магазин, улицу уходящую вдаль, между шеренгами девятиэтажек…

– Здесь! – закричала она, тыча пальцем. – Точно! Вон тот дом!

– Тебя хоть кто-нибудь ждет?

– Нет. Отец в больнице с инфарктом, но ночуют они дома… Я так думаю, – добавила она неуверенно.

Таксист внимательно на нее посмотрел:

– Если что, недалеко есть гостиница. Не будешь же ты ночевать на улице.

– Спасибо, – поблагодарила Аня, растроганная заботой.

Двор безлюден и тих. Обшарпанная входная дверь. В подъезде остро пахнет мочой, кошками и старыми окурками. Лифт, конечно же, отсутствует. Почтовые ящики все прожженны сигаретами, а стены изрисованы подрастающим поколением. Аня быстро узнала, кем является Любка из пятой квартиры, что Вика плюс Рома равняется любовь, и что Серя из семнадцатой – лох…

Она подошла к двери и прислушалась – негромко играла музыка. Она позвонила: музыка оборвалась и стало тихо. Подождав немного, она опять нажала на кнопку звонка. Послышался какой-то шум, и снова все смолкло. Она прижалась щекой к двери. Было тихо, но вдруг совсем рядом послышался скрип. Еще раз нажала на звонок, но больше не услышала ни звука. Не показалось же ей это?..

Выйдя на улицу, она подняла голову вверх и увидела, как занавеска в одном из окон зашевелилась. Через минуту занавеска дернулась еще раз. Она стояла и, не отрываясь, смотрела на окно, но больше ничего не произошло. Очень хотелось пить и есть, и Аня решила сходить куда-нибудь выпить кофе.

Вернувшись, снова позвонила в квартиру: ни звука. Не отнимая пальца от звонка, она стояла пару минут. Тут открылась соседская дверь, и выглянула пожилая женщина:

– Можете не звонить. Они уже как полгода здесь не живут.

– Вы не подскажете мне, где я могу их найти?

– Мать Веры умерла, и она уехала в деревню. Через несколько месяцев муж тоже уехал.

– И никто в этой квартире не живет? – спросила ошарашенная Аня.

– Кто там может жить? – удивилась соседка.

– Я слышала шум за дверью, – неуверенно сказала Аня. – И видела, как занавеска шевелилась.

– Ой, милая! Стены и двери в этих домах фанерные. Здесь каждый шорох слышен. Поверьте, вам лишь показалось, что в этой квартире кто-то есть. Наверное, слышится что-то этажом выше или из нашей квартиры. У меня старик весь день кряхтит, кашляет и тапками шаркает громко, когда ходит. Соседи на первом этаже слышат…

– Что же мне делать? – растерявшись, спросила Аня.

– Могу вам дать их адрес, – соседка посмотрела на Аню внимательно. – Вера оставила мне, на всякий случай. Еще когда ее муж здесь жил. Он, знаете ли, любит выпить. Надирался частенько до чертиков… Я тут иногда за ним присматривала. Сейчас, подождите, я вам вынесу.

Она принесла записную книжку, такую древнюю, что из нее выпадали листки, какие-то пожелтевшие газетные вырезки, рекламные листовки. Водрузив на нос очки, одна дужка у которых была сломана и заклеена лейкопластырем, она принялась искать.

– Вот, нашла. Записывайте.

Аня, достав ручку и блокнот, записала адрес.

– Вы знаете как добраться до автовокзала?

– Нет, – ответила Аня.

– Еще один автобус туда из центра ходит, но я не знаю где это. Лучше с вокзала, тут уж точно не ошибетесь. Думаю, что каждый час есть автобус.

Аня поблагодарила и побежала ловить такси. Уже четыре часа, а ей еще ехать куда-то в тьмутаракань.

«Странно! Почему Олег ничего не сказал? Он же знал, что родители переехали. С другой стороны, он не говорил, что едет сюда, а сказал, что едет к отцу. Может, он забыл, что я не знаю о переезде. Мы не говорили в последнее время о его родителях, потому так и получилось. Все так запутано! И потому его мобильный в последние дни был выключен. Если в той деревне что случится, а мало ли, что может случиться: мог уронить, потерять; ему негде зарядить аккумулятор, а я себя накручиваю…»

Аня на всякий случай кинула ему смс-ку:

«Я в Тюмени. Еду к родителям. Люблю. Скучаю.»

Этот поселок ничем не отличался от всех провинциальных поселков – Дом культуры, вокзал, полуразрушенная церковка и кладбище, наполовину заросшее бурьяном. С асфальтом здесь напряженка, и после каждой машины или автобуса минут пять протираешь глаза от пыли. Поселок казался необитаемым, создавалось ощущение, что все вокруг вымерли…

Аня быстро нашла нужную ей улицу. Дом номер двадцать три. Старый, покосившийся домик. Никого во дворе не видно. Она открыла калитку и вошла. Дверь в дом была открыта, значит, хозяева дома.

– Добрый вечер! – покричала она в открытую дверь.

Но не услышала ни одного звука.

– Можно войти?

В ответ тишина. Куда все подевались? Она боялась заходить внутрь, и заглянула в окно. Почерневшие рамы с мутными стеклами и грязной ватой между ними, которая не менялась, наверное, со второй мировой войны, так вся пожелтела. Всюду навален хлам, как на помойке, и ступить порой некуда…

Аня обошла дом, заглядывая в окна, но ничего не увидела. Пока она бродила вокруг дома стало совсем темно.

Вот она влипла! Найти в этом богом забытом уголке гостиницу нереально, как и попасть еще на один автобус. Где все? Может, им пришлось так срочно бежать в больницу, что они забыли закрыть дверь. Вероятно. Нужно зайти и посмотреть, есть ли вещи Олега здесь? Еще раз постучав для приличия, она вошла. В сенях было темно и пахло какой-то тухлятиной.

«Неужели Олег ест и спит в таком доме. Представить себе не могу. Если окна такие грязные, то какими грязными должны быть тарелки и еда…»

– Есть кто-нибудь дома?

Неожиданно кошка выскочила ей под ноги, завизжала и ринулась прочь, уронив что-то тяжелое на пол. Закричав от испуга, Аня быстро забежала на кухню. Наощупь нашла выключатель и включила свет.

– Не может быть! – вырвалось у нее.

Бардак такой, что трудно было поверить, как тут вообще могли жить люди. По углам валялись пустые бутылки, с люстры свисали длинные ленты клейкой бумаги, почерневшие от налипших мух. Мухами было засижено все: и потолок, и стены, и люстра. Немытая посуда в тазу с мутной водой, которая уже забродила. Аню чуть не вывернуло. Она отвела свой взгляд от стола, но от вида слизкой тряпки, лежавшей на плите, ей опять стало плохо. Она потрогала чайник – теплый…

Вдруг послышалось невнятное бормотанье. У нее от страха подогнулись колени, и на полусогнутых Аня подошла к двери. Заглянув, она увидела какое-то шевеление в комнате. Щелкнула выключателем. На старом продавленном диване, в смятых засаленных брюках, в одном ботинке – похоже, сил не хватило снять второй, в дырявом носке лежал мужчина. Он был такой потрепанный, что ничем не отличался от грязного дивана, на котором лежал. Бледное лицо, тощая жилистая шея, с резко выдающимся кадыком; череп, обтянутый высохшей кожей, мутный тупой взгляд, мешки под глазами… Неужели, это отец Олега?..

Он лежал, словно в хлеву. В углу была свалена вся обувь, которая имелась в доме. На этажерках – цветные вазочки, покрытые слоем пыли, как в лавке старьевщика; стулья, завалены каким-то тряпьем; пивные бутылки, выстроенные в шеренгу вдоль стены…

Больше всего Аню поразила не бедность, а грязь. Почему, если бедно, то обязательно грязно? Наверное, одно следует из другого. Если бы люди, живущие в таких жутких условиях, были аккуратнее, то и дела у них шли бы лучше. Как говорится: каждому – по заслугам…

Пока она размышляла, мужчина привстал и посмотрел на нее бессмысленным взглядом. Как он ни тужился, никак не мог понять, что происходит и кто она такая?

– Добрый вечер! – начала разговор Аня. – Не подскажете мне, где Олег?

– Какой Олег? Что тебе нужно? – обратив на нее выцветшие глаза, лежащий дрожащими руками пригладил волосы.

В это время послышался громкий окрик, и в дом решительно вошла огромная бабища – мать Олега. С того времени как Аня видела ее в последний раз, она увеличилась почти вдвое. Стоя в дверном проеме и полностью перекрывая его, она переводила взгляд с отца на Аню. Он весь сжался и походил на трусливо озиравшегося хорька.

– Не знаю, что она тут делает, – оправдывался он.

– Добрый вечер! Вы меня не помните? Анна – жена вашего сына.

– Олежки? – спросила мать.

– Да.

– Припоминаю, – закивала головой старуха. – Ты приезжала как-то… Что-нибудь случилось?

– Это я вас хотела спросить, – ничего не понимая, ответила Аня.

Они тупо уставились на нее. Тут до Ани дошло, что они ничего не знают. Ей стало не по себе, ведь она была уверенна в том, что Олег здесь.

– Олег сказал мне, что вы… – она запиналась, подыскивая слова.

– Сказал, что у отца… инфаркт… и он при смерти…

Отец тупо замотал головой:

– Я?.. При смерти?..

– Надеюсь, ты не хотела пошутить? – спросила мать зловеще, скрестив мощные руки на пузе.

– Конечно, нет. Разве этим шутят? Олег вылетел в Тюмень три дня назад… и после этого ни разу не позвонил мне… Его мобильный тоже не отвечает.

– У меня инфаркт, – отец схватился за сердце. – Мне срочно нужно принять…

– Чего тебе нужно?! Ты только посмотри на него – опять сегодня с утра надрался, – закричала мать.

– Как это надрался? Я?! Разве это надрался? Так… заложил малость…

– Видишь, как бывает с мужиками. Утром маялась с давлением и недоглядела. А этот, – она ткнула в него жирным пальцем.

Отец опять весь сжался, и его испитое лицо сморщилось, как печеное яблоко.

– Мне нужно бы прополоскать горло, чтобы заглушить перегар, – жалостливо заканючил он.

– Цыц! Решил опять наклюкаться?

– Да нет же, но у нас гостья… Ужинать будем, то да се…

– Будем! – согласилась она. – Если ты подсуетишься, но я этого не вижу!

– Нужно чего-нибудь на стол… Как же иначе?.. Гостья…

– Кому нужно? Гостье меньше всего это нужно, – заорала на него мать.

– Не придирайся к словам, – застонал он, потирая виски руками.

– Нехорошо мне что-то… Поел бы я…

– Да. Нужно поесть, – согласилась мать. – После того, как поедим, во всем разберемся. Сейчас щи поставлю разогревать.

От вида непромытых тарелок и липких ложек, у Ани пропал аппетит. Даже стол мать не удосужилась вытереть – клеенка была вся усыпана крошками хлеба, табака и каплями от варенья. Вид щей тоже не прибавил аппетита, а уж выставленная на стол банка со сметаной… Заметно было, что в нее залезали ложками или вилками, которыми до этого ели борщ, винегрет, томатный соус…

– Что там насчет Олежки? – спросила мать, после того, как хлебнула несколько ложек щей.

Отложив ложку, Аня рассказала все с самого начала.

– Его нет дома всего три-четыре дня? И ты приехала сюда? – удивленно спросила мать.

Аня растерялась от этого вопроса, не сразу найдясь, что ответить.

– Знаешь, что этот, – она ткнула жирным пальцем в отца. – Пропадал и на полмесяца. Первую неделю я не волновалась обычно…

Отец поддакивал с набитым ртом, шумно хлебая щи.

– Олег никогда раньше не исчезал, – заметила Аня.

– Все бывает в первый раз, – философски изрекла старуха.

Аня смотрела на ее красное лицо, отливавшее жирным блеском, на мясистый нос и пыталась собрать свои мысли воедино.

– Вы хотите сказать, что повода для волнений у меня нет?

– Вы хорошо жили в последнее время?

– Почему мы должны были жить плохо? – обиделась Аня.

– Не кипятись, мужики они такие – летуны. Постоянно куда-то исчезают. Ты бы видела, каким он возвращался ко мне, – засмеялась старуха.

Отец радостно закивал головой, поддакивая. Заметно было, что ему разрешено смеяться лишь в тот момент, когда смеется сама хозяйка. Аня же не находила в этих словах ничего смешного – хуже, чем он есть, она не могла его представить. Хуже – просто не бывает!

– Ты не думай, что я ему все прощаю. Когда вернется, холку так надеру! – зыркнула на него старуха.

Отец замотал головой, соглашаясь. Лицо стало испуганным, как бы подтверждая, что взбучку он на самом деле получал отменную.

– Что мне делать?

– Ждать. Что еще ты можешь делать? – пожала плечами старуха.

– Вернется…

– У меня такое чувство, что мы говорим о разных вещах, – вспылила Аня. – Когда ваш муж пропадал, то я так понимаю, он был в запое?

Аня посмотрела отцу в глаза.

– Да, – ответил он и с испугом оглянулся на жену, боясь, что ляпнул что-то не то.

Старуха молчала.

– У Олега не не бывает запоев. Не скажу, что он вообще не пьет. Нет. Он может выпить, но утром обычно не похмеляется, а пьет кофе, аспирин, после этого идет на работу. В выходные может себе позволить бутылку пива утром, если сильно перепил накануне.

– Если не запой, то, значит, в ваших отношениях что-то не ладится, – утвердительно заявила мать.

– Я этого не замечала. Мне казалось, что между нами все хорошо…

Это не убедило старуху, и она принялась рассказывать, какой Олежка был хороший в детстве, как он хорошо учился, слушался родителей, а когда жил здесь у бабушки, то выполнял всю работу по дому…

Рассказывая это, мать просто сверлила ее своими буравчиками.

Ане неприятно было смотреть ей в лицо. Она сидела и рассматривала розочки на выцветшем халате матери. Не отрываясь, бродила глазами между этих розочек, как в лабиринте, считала лепестки. Глаза у Ани слипались от усталости – это был длинный день. Сколько времени сейчас в Питере? Разница во времени часа два-три, но из – за усталости она не могла посчитать.

– Не знаю, что могло случиться с ним в последнее время? Ведь я давно его не видела, – вздохнула мать. – Нельзя далеко уезжать от матери. Кто как не она приглядит за сыном?

– Как давно не видели? Несколько месяцев назад он был у вас, – подскочила на месте Аня, сна как не бывало.

На лице матери было написано неподдельное изумление:

– Он был у нас?.. Где?

– Не знаю, где? – задумалась Аня. – Олег сказал: «мне нужно съездить к родителям…»

Отец с матерью переглянулись, ничего не понимая.

– В тот раз я его не провожала. Он отвез меня к маме на дачу, а сам уехал, – чуть не плача, сказала Аня. – Вернувшись, он заехал к ним же и забрал меня…

– Мы его не видели. Когда в последний раз он приезжал?

Мать закрыла глаза, пытаясь вспомнить:

– Последний раз он приезжал к нам пару лет назад.

– У него есть ключи от той квартиры? – спросила Аня.

– Конечно. Всегда были. Мы замок не меняли уже, – мать сосредоточилась, пытаясь вспомнить. – Даже не помню, когда. Зачем? Воровать у нас нечего…

С этим Аня была согласна, кроме пивных бутылок и развалившихся ботинок, у них, точно, нечего красть.

– Устала? – спросила ее мать. – Пойдем я тебя уложу.

Аня послушно побрела следом. Ей хотелось остаться одной и все обдумать. Они зашли в какую-то душную маленькую комнатку. В одном углу были навалены коробки, на стене висели иконки, под ними свечи, около стены стояла железная кровать с шишечками.

– Ложись, – сказала мать и отогнула одеяло.

Аня завалилась в кровать, не раздеваясь. Постель пахла плесенью и чем-то затхлым, но она так устала, что ей было все равно. Хотелось обо всем подумать, но лишь только она коснулась головой подушки, сразу уснула…

Проснувшись, Аня не сразу поняла, где находится. На улице брехала собака, а за дверью были слышны чьи-то тяжелые шаги. Мухи шастали по одеялу, потирая волосатые лапки. Пыль кружилась, как мошкара в лучах солнца. Постепенно события вчерашнего дня всплывали в памяти, а вместе с ними и чувство разочарования. Получается, что Олег не первый раз обманул, а она так гордилась их отношениями. Слезы обиды выступили на глазах…

Старый облезлый кот вылез из – под кровати и равнодушно посмотрел на нее. Аня протянула руку, чтобы погладить, но тот зашипел и замахнулся когтистой лапкой. Она отдернула руку в испуге, а кот убежал куда-то. Потянувшись, Аня привстала на локте, увидела на какой грязной постели ей пришлось спать и тут же подскочила, как ужаленная.

Кто спал здесь в последний раз? Может быть, бабка померла на ней? Посмотрев внимательно на простыню, она подумала, что это, возможно, не шутка. Вполне вероятно, что бабка Олега провела на этой постели последние дни. Белье менялось здесь раз в год, а то и реже, в этом не было сомнения…

Подойдя к огрызку зеркала на стене, Аня постаралась привести себя в порядок, насколько это возможно. Но как она ни старалась, ничего у нее не получалось. О том, чтобы принять душ и переодеться, она даже и не мечтала. Интересно, где они моются? Ничего напоминающего ванную комнату она вчера не заметила. Зубы бы почистить и умыться, но вспомнив замоченную посуду в воде, которая уже забродила, она передернула плечами и отказалась от этой мечты.

Прикрыв постель одеялом, она вышла:

– Доброе утро! – поздоровалась Аня.

– Садись, – пригласила ее мать.

Аня уселась за стол, его со вчерашнего дня не вытирали. На столе по – прежнему оставались крошки, просыпанный сахар, капли чего-то липкого, и по всей этой снеди ползали мухи. Такого количества мух Аня не видела ни разу в жизни…

На завтрак мать налила всем щей и поставила вчерашнюю банку со сметаной. Ане ничего не оставалось, кроме как приняться за еду, хотя это варево не лезло ей в глотку. Что еще оставалось делать? Не могла же она обидеть родителей мужа? И когда она поест в следующий раз?

– Можно мне чаю? – попросила Аня.

С помощью чая она думала заглушить вкус щей, но старуха налила ей из побитого чайника в мутный стакан нечто отдаленно напоминающее чай. Этот напиток имел странный привкус и был чуть теплым. Ане не хватило смелости попросить приготовить свежий горячий чай. Из большой трехлитровой банки мать наложила варенье в блюдечко и поставила перед ней.

Аня пила этот мерзкий чай и вспоминала свою уютную, вылизанную до блеска кухню: с мягким уголком, телевизором, чистой посудой. Ей так захотелось домой, что слезы выступили на глазах…

– … когда мне было семнадцать, – о чем-то болтала мать.

Это была роковая фраза. Сейчас она начнет рассказывать о своей молодости и это займет весь остаток дня.

– … в дни моей молодости… – продолжала старуха.

Глядя на нее трудно было представить, что когда-то, пусть и очень давно, она была молодой. А уж в то, что отец был молодой и симпатичный – в это, при всем желании, совсем не верилось.

– Он до сих пор без меня шагу ступить не может, – с гордостью сказала мать, и кивнула головой в сторону отца.

Тот сидел скособоченный, угрюмый. Было заметно, что ему до смерти хочется выпить. Ане все это надоело до тошноты. Она не выдержала:

– Я думаю, мне пора. Автобус…

– Ты сегодня уезжаешь? – удивилась мать.

– Мне пора.

– Если сегодня, то тебе нужно бежать. Скоро обеденный перерыв, а вечером может быть много народу и не присесть будет…

Наконец-то Анна могла распрощаться. Так сильно она устала от этой семейки: от мамаши, которая прет как танк, сметая все на своем пути; от отца – замордованного и спившегося…

– Напиши нам, когда все будет хорошо. Мы тоже волнуемся, – сказала мать, целуя ее на прощанье.

Отец, словно китайский болванчик, закивал головой.

Открыв дверь, Аня вышла во двор.

– Все будет хорошо, вот увидишь, – перекрестила ее мать и помахала рукой.

Почему она так уверена, что все будет хорошо? Аня в данный момент, ни в чем не была уверена…