Текст книги "С опозданием на много лет..."

Автор книги: Светлана Мерцалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Светлана Мерцалова
С опозданием на много лет…

«Открывайте все двери, всюду ходите,

но входить в эту маленькую комнату я вам запрещаю…»

Шарль Перро

Часть 1

Оксана опустила окно и вдохнула свежий запах полей. Перед ней открывался пейзаж неоскверненный ни безликими многоэтажками, ни заводскими трубами, ни рекламными щитами, что предлагают вам попробовать карри роллы, летать с Аэрофлотом и взять рассрочку на три года…

– Мама, а когда мы приедем? – послышалось за спиной.

– Скоро, – ответила Оксана.

– Ты всегда так говоришь, а мы все едем и едем, но никак не приедем…

Настя развернула чупа-чупс и засунула его в рот.

– М-м… клубничный, – зажмурилась она от удовольствия.

На горизонте появилась череда приземистых, словно вросших в землю под бременем времени, домишек…

– Смотри! – закричала Настя, указывая пальцем. – Вон – домик Бабки Ешки!

– Не кричи мне в ухо! Никаких Бабок Ешек нет! – резко ответила Оксана и добавила. – Ты уже большая для такой ерунды!

– Ма-ам, а на кого похож дедушка?

– Увидишь…

– Почему я раньше никогда не видела своего дедушку? – спросила Настя, потрепав мать по плечу. – Почему мы раньше не ездили к нему в гости?..

– Отстань. Смотри в окно, – отмахнулась от нее Оксана и закурила.

Хороший вопрос, дочка! Почему мы только сегодня решили навестить твоего деда? И нужно ли нам это? Но я все равно должна тебе объяснить… однажды… даже если это и нелегко…

Как объяснить тебе, дочка, что такое предательство? Ведь ты еще не знаешь этого слова. Не знаешь, что значит жить с обидой на родного человека всю жизнь…

Но это не может продолжаться вечно. Ради приличия, я должна сделать визит, как бы мне это не претило…

И вот я, забыв на время об обидах, с полным багажником снеди и с семилетней дочкой за спиной мчусь по этим ухабам, чтобы поздравить отца с днем рождения. Я подниму бокал шампанского за его здоровье как хорошая дочь, а отец прослезившись, будет благодарить меня. Все будет выглядеть прилично, но это будет лишь пародия. Пародия на отношения между отцом и дочерью…

– Мама, весь дым на меня, – заскулила Настя.

– Открой окно!

Опустив окно, Настя принялась разглядывать автомобили, встречающие ей на пути. Старенькая залатанная шестерка, вся набитая детьми, лохматой собакой, усталой женой, тюками и потрепанным жизнью лысым главой семейства…

Дети, высунувшись в окно, стали корчить Насте рожи, крутить у виска, показывать языки. Настя высунула в окно средний палец и прокомментировала:

– Едут на таком драндулете, а еще дразнятся…

– Не хорошо хвалиться тем, что у тебя лучше.

– Почему нехорошо? – удивилась Настя. – Тогда зачем у нас машина лучше, чем у них? Зачем у кого-то денег больше, чем у других?

– Так получилось.

В последнее время моя семилетняя дочка задает такие вопросы, на которые у меня нет ответов. Почему дети задают так много вопросов и совсем не умеют молчать? Мне сейчас совсем не хочется забивать голову глупостями…

* * *

Жаркий майский вечер. В зарослях акации, не умолкая, заливались скворцы. Черный кот, разомлевший от жары, свернулся клубком в тени. Блеклые бабочки, похожие на цветки жасмина, бесшумно порхали в неподвижном воздухе…

Лавров, сидя у раскрытого окна, отрешенно смотрел перед собой. Часы пробили семь. Он вздрогнул и устремил взгляд на дорогу. Спортивный автомобиль на полной скорости свернул с трассы, направляясь к его усадьбе.

– Не обманула.

Автомобиль быстро приближался. Мелькнул тонкий профиль родного ему лица…

Лавров встал и направился к двери. Послышался скрип тормозов.

– Здравствуй, папа! – услышал он знакомый хрипловатый голос.

Лавров ждал этой встречи так же сильно, как и боялся. Оксана стояла перед ним в светлом льняном костюме, в темных очках – загорелая, холеная, чужая…

Лавров глядел на нее с недоумением. Как изменилась она за эти годы! Не внешне: она по-прежнему красива, тут другое… Черты лица стали жестче, а уголки губ разочарованно опустились. Это уже не та девочка, которая сидела у него на коленях, делясь своими секретами. В детстве он звал ее – Ксюшей, Ксаночкой, котенком… Но сегодня он не смог называть Ксюшей эту почти чужую ему женщину…

– Здравствуй, дочь! Как у тебя дела?

– Даже не знаю, что и ответить…

– Заходи, – сказал он, пропуская ее в дом. – У нас еще будет время поговорить.

– Поздоровайся с дедушкой! – прошептала Оксана и вытолкнула вперед Настю.

– Привет, дед!

На него смотрели широко раскрытые любопытные глаза, не мигая, как умеют смотреть лишь дети. Лучи солнца запутались в русых кудряшках, а во рту чупа-чупс, пахнущий клубникой. И мелкие веснушки рассыпались на вздернутом носике…

– Привет, – улыбнулся Лавров, не в силах оторвать взгляда от ее лица.

– Так вот ты какой, – нараспев сказала Настя, не вынимая чупа-чупс изо рта.

– Не болтай ерунды! Лучше вытащи из машины свой рюкзак! – сказала Оксана, вынимая из багажника тяжелые пакеты.

– Мама, смотри, киска! Можно я поиграю? – завизжала Настя.

– Это чья кошка? Твоя? – спросила Оксана.

– Соседская, – ответил Лавров.

– Только аккуратно, чтобы она тебя не поцарапала, – разрешила Оксана.

Она прошла на кухню и поставила пакеты на стол.

– Ничего не изменилось, – она огляделась по сторонам. – Когда я последний раз была здесь? Лет двадцать назад?..

Посередине, как и раньше, стоял тяжелый дубовый стол, его окружали шесть стульев под стать столу. На этажерке – нефритовые слоники, фарфоровая балерина, китайские божки, тонкие хрустальные бокалы…

– Этот дом знал лучшие времена – сказала Оксана, проведя рукой по пожелтевшим от времени обоям. – Странно, что онаничего здесь не поменяла.

Она– это вторая жена Лаврова. Оксана никогда не называла ее по имени.

– Наташа редко сюда приезжала. Она не любила деревню. Мы с ней жили в городе. После развода я поселился здесь, – пояснил Лавров.

Оксана принялась заполнять холодильник продуктами.

– Чем ты тут питаешься? У тебя же пустой холодильник…

– Тетя Фрося приходит ко мне каждый день. Не забывает… Всегда чего-нибудь приносит. Я не голодаю…

– А кто делает уборку?

– Она же…

– Как она мне нравилась в детстве! – она погладила фарфоровую балерину. – Я тоже мечтала быть балериной. Мечтала о пуантах, о пачке! Представляла себя парящей на сцене! Как я умела мечтать в то время! Запоем…

Взгляд у нее стал мечтательный и удивленный, будто она, так хорошо зная себя, вдруг обнаружила в себе качества, давно ей позабытые…

– Когда, в какой момент я разучилась мечтать? – спросила она себя, но не могла найти ответ.

– Я тоже много чего разучился делать с возрастом… Но кое-что и приобрел… Кряхтеть научился, ворчать.

– Смотри, мои зарубки! Тут даже год и число сохранились. Каждый год в начале лета и перед школой ты отмечал мой рост. Как я гордилась собой, когда подрастала за лето на пару сантиметров!

– По этой причине я и не меняю ничего. Слишком много воспоминаний, – согласился Лавров.

Всюду тени прошлого… Столик из карельской березы, часы с ажурными стрелками, украшенные пухлыми херувимами. Бронзовая ваза, отделанная чеканкой. В ней раньше лежали конфеты. В детстве она подолгу стояла рядом, не зная какую ей выбрать. Ваза светилась лунным светом. Оксана бережно обхватила ее ладонями, ощутив прохладу бронзы и рельеф, знакомый ей с детства. Чугунный чертик строил ей рожу. Тот чертик, при виде которого она все детство обмирала от страха…

Она повернулась к шкафу из темного дерева, с резными дверцами и бронзовой инкрустацией.

– Господи, даже двери не скрипят! Как там у Чехова? Дорогой многоуважаемый шкаф… Сегодняшнюю мебель из ДСП не назовешь многоуважаемой. Даже язык не повернется такое сказать…

Подойдя к ковру на котором висело оружие и охотничьи трофеи. Она взяла ружье в руки:

– Похоже, к нему не притрагивались много лет. Помню, как ты однажды принес убитых зайцев, а я не стала их есть.

– Ты еще сказала: что не хочешь, чтобы из-за тебя убивали зайчиков. Сказала, что можешь поесть и хлеба, а зайцы пусть живут…

– Да-да. Я взяла кусок хлеба и заперлась у себя в комнате, – усмехнулась она. – Раньше у меня были принципы! Я во что-то верила, хотела что-то изменить, жалела несчастных… Как давно это было! И как все изменилось! В данный момент я не вижу ничего предрассудительного в том, что ради меня убивают до пятидесяти норок, чтобы сшить из них мне модную шубку. Не вижу плохого в том, что ради меня вспарывают тысячи самок лосося, чтобы я ежедневно могла есть икру. Я давно уже не гнушаюсь ничем, и от моих принципов ничего не осталось. Той милой девочки, которая жалела птенцов, выпавших из гнезда, и кормила всех бездомных животных… давным-давно нет. Она давно превратилась в обычную прожигательницу жизни…

– Но ты же работаешь?

– Да. Что-то там работаю, – пожала плечами Оксана. – Поверь, человечество ничего не потеряло, если бы я перестала ходить на работу…

– Мама, мы подружились с киской! Она такая хорошая! Смотри, она мне все руки вылизала языком, – задыхаясь от радости, сообщила вбежавшая в комнату Настя.

Она поднесла к лицу матери растопыренные ладошки.

– У киски язык шершавый-прешершавый. Мне даже руки перед едой мыть не нужно, такие они у меня чистые! – тараторила Настя.

– Как раз наоборот! После того, как ты поиграла с животными нужно очень тщательно мыть руки! – резко ответила Оксана. – Киска лизала тебе руки потому, что они у тебя все липкие от мороженого. И кофта у тебя сейчас липкая и вся в кошачьей шерсти. Что ты за неряха?!

– Мама, дай мне колбасы! Я отнесу киске! Она голодная! Мама! Мама, дай! – завизжала и затопала ногами Настя.

– Возьми! Только не кричи мне в ухо! Это что за ребенок?! Голова даже разболелась.

Оксана потерла виски и закурила, с недовольным лицом уставившись в окно. Там по-прежнему лежал сад – кусты сирени и акации окружали дом глухой стеной. Солнце уже скрылось за горизонтом…

Лавров прищурился, пытаясь получше разглядеть дочь. Она сидела в изящной непринужденной позе, все еще гибкая и стройная для своего возраста. Он перевел взгляд на ее руки. Мягкие, в ямочках, с чуть загнутыми на концах пальцами. Это были руки никогда не работавшей женщины. Да, она все еще хороша… лишь когда злится, становится отталкивающей.

– Когда ты ругаешься у тебя появляются морщины. Ты даже выглядишь старше.

– Черт! – воскликнула она, и пальцами постучала у себя между бровей. – Эта несносная девчонка! Она всегда меня доводит. Не знаю почему, но я не умею с ней разговаривать спокойно.

– Ты даже и не пыталась?

– Может быть, – ответила Оксана, удивившись. – Нужно подумать об этом…

– Подумай.

– На нашей улице все по-старому? – спросила она, не поднимая глаз.

– Если тебя интересует Ромка Шахов, то да. Все по-старому.

– Он здесь? – она вспыхнула, вскочив со стула. – Сейчас накормлю вас!

Оксана быстро нарезала сыр, копченую колбасу, холодное мясо, хлеб. Красиво выложила все это на тарелки. Поставила напитки на стол: минеральную воду, пепси, бутылку вина. Разбила яйца на сковородку.

– Салат готов.

– Я не хочу салат! Я хочу пить! – сказала Настя, наливая пепси в стакан.

– Не будешь есть салат – не вырастешь!

– Чтобы вырасти большой, нужно есть не салат, а нужно есть «Растишку»! Я ем «Растишку»!

– Парят вам мозги этой рекламой, – проворчала Оксана. – Это какое-то особое поколение. Оно вообще не умеет думать самостоятельно, лишь следует рекламе. Готовят из них зомби…

– У-уф! Я напепсиколилась! Даже слезы потекли, – сообщила Настя, вытирая глаза рукой. – Дед! Ты какой-то вялый, тебе нужно выпить пепси! Знаешь, сколько энергии у тебя появится…

– Не приставай к деду!

– Я не приставаю! Я говорю: если он выпьет пепси, у него столько энергии будет. Как в той рекламе… Знаешь? – и она запрыгала, пытаясь что-то изобразить.

– Откуда дед может знать? Он всю эту чушь не смотрит! – резко сказала Оксана.

– Мне уже и пепси не поможет, милая. Ничего мне уже не поможет. Это называется – старость, – грустно ответил Лавров. – Последние деньки доживаю…

– Гейм овер? – спросила Настя.

– Что?

– Игра закончена, – перевела Оксана. – Не слушай ты ее!

– Это точно! – он погладил Настю по голове. – Моя игра давно сыграна…

– И нет больше дополнительных жизней? – спросила Настя.

– Что? – не понял Лавров.

– Дед, ты на самом деле такой или придуриваешься?

– Так со взрослыми не разговаривают! – закричала Оксана. – Еще раз позволишь себе так говорить с дедушкой, я тебя нашлепаю…

– Мне никому ничего нельзя сказать. Сразу меня нашлепкают, – обиделась Настя. – Зато тебе можно на меня целый день кричать…

– Садись за стол! Я уже накладываю яйца!

– Не хочу это яйцо! Я хочу круглое! Солнышком, – заверещала Настя. – Такое растекшее я не мог-у-у есть. Противное!

– На! Только не визжи! – согласилась Оксана, меняя тарелки. – Салат!

– Не-е-ет! Меня просто вырвет, если я попробую этот вонючий лук! – кричала Настя.

– Девочкам не следовало бы так выражаться! А теперь – когда я ем…

– Я глух и нем! – добавляет Настя и хохочет. – Какой болван это придумал?

– Папа, давай выпьем за встречу! – предложила Оксана, когда тарелки были убраны со стола, а Настя ушла играть с кошкой.

– Давай, – согласился отец. – Как-никак пять лет не виделись…

– Пять? – переспросила Оксана. – Пять лет как мамы уже нет…

Она разлила вино по высоким старинным бокалам.

– Что врачи говорят? – спросила она, из-под ресниц внимательно разглядывая отца.

Как он изменился! Она почти не узнавала его, а в детстве он ей казался самым красивым мужчиной. Сегодня же от былой красоты и статности ничего не осталось: голубые глаза выцвели, руки изуродованы ревматизмом, волосы поредели…

– Я их не спрашиваю. Зачем? Последний раз доктор был здесь полгода назад. Давление тогда сильно подскочило…

– Почему ты не хочешь поехать в какой-нибудь санаторий подлечиться?

– Зачем? Не вижу в этом смысла. Я не собираюсь жить вечно. Мне пора думать о смерти…

– Не говори так! Если не думать о смерти, то она может забыть о тебе, – и добавила неуверенно. – Так мне всегда казалось…

– Не забудет, дочка. Никого не забудет…

– Папа, что с тобой?

– Даже не знаю, что ответить тебе? – сняв очки, он принялся задумчиво их протирать. – Что со мной? Элементарная старость. Я ничего больше не жду от жизни. Вы приехали и хорошо. Перед смертью увидел вас… теперь умру спокойно…

– У тебя депрессия. Так можно и умереть.

– Я умер уже давно, только никто этого не заметил…

– Что тебя так подкосило? То, что онаот тебя ушла?

– Не знаю. К тому, что Наташа уйдет… я был готов. Даже не удивился…

Из комнаты послышалась электронная музыка.

– Настя, положи мой мобильный! Я тебе сколько раз говорила: не трогай мой мобильный! – закричала разъяренная Оксана.

– Мама, я недолго! Тут игра такая классная, – попросила Настя, продолжая играть.

– Я кому сказала? Выключи и отдай мне!

– Мамочка, я только доиграю и отдам. Немножко осталось, – законючила Настя.

Оксана подошла к ней и сказала:

– Я жду!

– Мамочка, пожалуйста, еще мину-у-уточку!

– Я что сказала? Дай его сюда, – мать попыталась отнять у дочери мобильный, та завизжала на весь дом.

– А-а-а-а!

– Ты можешь не кричать? Я скоро оглохну!

– Поскорей бы, – ответила Настя и захихикала.

– Ну как с ней разговаривать? Это не ребенок, это монстр какой-то!

– Ага! – согласилась Настя. – Годзила! Р-р-р-ы!! – гримасничая, изобразила годзилу.

– Почему ты меня всегда стараешься взбесить? – спросила Оксана, отобрав мобильник.

– Ты меня тоже бесишь! – парировала Настя.

– Ну что делать с этой вздорной девчонкой? Сил у меня никаких нет, – жалуется она отцу. – Семь лет – это ужасный возраст! Она считает себя центром вселенной. Что с ней будет дальше?

– Ей нужен отец.

– Мало ли кому кто нужен? – философски заметила Оксана.

– Вы уже развелись?

– Да.

Настя достала пачку шоколадного печенья и налила себе пепси.

– Перед сном хорошие девочки пьют молоко – сказала Оксана.

– А нехорошие – водку! – ответила Настя и с вызовом посмотрела на бутылку.

– Это не водка, а вино, – поправила ее мать. – В детстве перед сном я всегда пила молоко. Спроси дедушку.

Настя вопросительно посмотрела на него, и Лавров кивнул головой в знак согласия.

…Каждый вечер маленькая Оксана сидела у него на коленях, пахнущая детским шампунем и завернутая в большое махровое полотенце, пила теплое молоко с овсяным печеньем…

Настя залпом выпила стакан пепси-колы и громко рыгнула.

– Сколько раз я тебе говорила, что так делать нельзя! Вылитый твой отец! – закричала Оксана.

– Когда папа злится на меня, то он тоже так говорит. Ты – копия мамаши, – хитро прищурясь, заявила Настя.

– Он так говорит? Вот засранец, – добавила Оксана шепотом.

– А я слышала! Слышала! – запрыгала на одной ножке Настя.

– Ну и молодец! Теперь заткнись! – одернула ее мать.

– Ты часто папу видишь? – спросил Лавров.

– Нет, не очень.

– Почему?

– Он всегда занят, – отвечает Настя, пожимая плечами. – Мой папа – бизнесмен.

Лавров строго посмотрел на дочь.

– Что ты на меня смотришь? Я тут не причем.

– Почему она безотцовщиной растет? При живом-то отце…

– Ой, папа, ты что такими словами бросаешься? А ты иди играй, если наелась, – обратилась она к Насте. – Сейчас целое поколение растет без отцов. Полная семья уже редкость…

– Почему так?

– Разводы – это просто эпидемия. Это уже считается нормой. Конечно, ничего хорошего в этом нет, – поправилась Оксана. – Но и ничего страшного. Ты тоже вырос без отца. После войны целое поколение выросло без отцов… и ничего…

– Не сравнивай! Была другая ситуация: наши отцы нас не бросали. Они погибли на войне как герои, и мы гордились ими, – сурово ответил Лавров. – Сегодня же они подло кинули детей…

– Я тоже выросла без отца, но ущербной себя не чувствую! – мгновенно отреагировала Оксана.

– Не обманывай! Во-первых: мы развелись, когда тебе было тринадцать, а во-вторых: я тебя почти на каждые выходные забирал. Да ты и не очень во мне нуждалась…

– Это ты так считаешь. Я тогда думала по другому, – заметила Оксана с горечью в голосе.

– Настя отца почти не знает, а дочери очень нужен отец.

– О-чень ну-жен о-тец, – передразнила его Оксана. – Ты-то что в этом понимаешь?

Она оглянулась и увидела стоящую у двери Настю.

– Ты чего подслушиваешь?! Тебе очень нужен отец?

– Зачем? – удивилась Настя.

– Видишь – ребенок не чувствует себя увечным без отца…

– Она почти его не знает. У нее нет чувства семьи. Отца она не видит. Мать только и делает, что кричит на нее и отсылает играть.

– С тобой по-другому было? Мать в детстве только тобой и занималась?

– Нет, у нее не было времени мной заниматься. Я рос в тяжелое время.

– Сейчас время тоже тяжелое, по-своему тяжелое…

– Я рано был предоставлен самому себе, но у нас была вера. Мы строили светлое будущее! Пытались сделать мир лучше!.. Благодаря этому мы были счастливы…

– Не смеши меня! – слова отца повергли ее в хохот. – Светлое будущее! Где оно? Семьдесят лет его строили, и что?!

– Не важно! Вера – вот что важно! Без веры нельзя. Это не важно, во что ты веришь: в бога, в социализм, в здравый разум… Вера спасает от хаоса, от деградации…

– Ну ты загнул…

– Вы сейчас ни во что не верите! – не унимался Лавров. – Я не прав? Во что вы верите, новое поколение? А во что она верит?

– Дочка, во что ты веришь? – спросила Оксана со смешком.

– М-м-м, – задумалась на секунду Настя. – В Покемона! Еще… в Симпсонов и в семейку Адамс!

– Кто это?

– Покемоны – это такие… не то звери, не то роботы. А Симпсоны – это м-м, – подыскивая подходящее слово, Оксана пощелкала пальцами.

– Дибилоиды! – закричала Настя.

– Точно!

Лавров закрыл лицо руками и чертыхнулся:

– Я знал, что наш мир катится в тартарары, но не настолько же…

– Папа, не бросайся словами! Ты просто отстал от века. Ничего страшного не произошло… Монстров и в твое время хватало – одно Политбюро чего стоило…

– Ты ослепла…

– Вечная проблема отцов и детей… столкновение двух миров, – Оксана задумалась. – Испокон веков старое поколение не понимало новое… Ты почему тут сидишь? Я с дедушкой разговариваю, – повернулась она к Насте. – Иди, поиграй!

– Ладно! – согласилась та. – Дед, можно я приставку подключу?

– Что это?

– Игра.

– Подключай! – ответила за него Оксана. – Только оставь нас в покое!

Послышалась громкая электронная музыка.

– Сделай потише или одень наушники! – крикнула Оксана.

– Ты с ней всегда так разговариваешь?

– Как видишь. Она самый близкий и родной мне человек, а я с ней как с чужой. Все меня считают интеллигентной и уравновешенной, и я умею внимательно слушать и сочувствовать чужим людям, а с родной дочерью, как та собака, что сорвалась с цепи. Объясни мне, если можешь…

Лавров сидел молча, задумчиво рассматривая свои руки.

– Меня многое в ней раздражает. Особенно в тот момент, когда у нее проскакивают словечки, интонации или мимика моего бывшего. Я просто зверею…

– Вы так плохо расстались?

– Даже наоборот. Мы с ним расстались как интеллигентные люди – без ссор, без всяких пошлых выяснений отношений. Как видишь, у меня приличное содержание, но все же я в обиде на него. За что, спросишь ты меня? Не знаю. Может быть, из-за того, что мы так легко расстались. Я попросила развод. Он согласился. Пожалуйста, хоть завтра. Даже не попытался остановить меня…

Оксана посмотрела на отца, ища поддержки, но он молчал.

– Что-то Настя затихла там… Наверное, уснула, – прошептала она, прислушавшись. – Пойду посмотрю.

Она на цыпочках вышла. Лавров услышал какой-то шум, что-то упало…

– Я ее положила на диван. Она всегда засыпает, когда играет, – сказала Оксана, вернувшись.

Так непривычно было сидеть вдвоем в притихшем доме. Вокруг зажженных свечей летали ночные бабочки, и в тишине ночи был слышен шелест их крыльев.

– В городе не бывает такой тишины, – задумчиво произнесла Оксана. – Там всегда что-нибудь шумит: трамваи тренькают, каблуки по мостовой, двери хлопают… Как ты можешь так жить? Совсем один… Замуровал себя…

– Это смотря как представлять себе одиночество – как тюрьму или как полную свободу. Мне нравиться мое одиночество. Я сам отрезал себя от всех и не жалею об этом…

– Но тебе даже поговорить не с кем…

– Зачем мне кто-то? Какие-то чужие люди… Когда тебе будет столько же лет, сколько мне, то ты поймешь. В таком возрасте нужен рядом или родной человек или никто. Все остальное – суета…

– Чем ты занимаешься дни напролет?

– Ничем. Целый день сижу у окна. Покормит меня соседка – хорошо, не покормит – даже не замечу. Ничего не хочу знать. Лишь по саду за окном замечаю то, что время движется. Летом все в цвету, потом листья желтеют и опадают, идут дожди, а зимой сад весь белый. Потом – весна, набухают почки и… я всегда чего-то жду весной… Не спрашивай – чего? Не знаю…

– Ты не хотел бы переехать в город?

– Зачем? Я привык. Первое время было трудно… Да, трудно… Ведь с возрастом краски все тускнее и тускнее…

– Давай сменим тему, – предложила Оксана.

– Почему ты одна?

– Не нашла еще свою половину, – неуверенно ответила она.

– У тебя уже было две «половины», – усмехнулся отец.

– Все это было не то…

– Я дам тебе совет…

– Не нуждаюсь я в советах! Я уже совершеннолетняя. С замужеством, понимаешь, просто не повезло…

– Ты открой глаза и посмотри. Бабы часто за таких мужиков держатся, что диву даешься. Все недостатки в одном: и пьет, и бьет, и зарплату пропивает, она же в него вцепилась. У тебя же ни один из мужей не пил… денег хватало… Чего тебе еще нужно?

– Пил, бил… Разве в этом дело? Если нет чувств, то ничего не нужно…

– А бывают ли такие чувства в природе? Может быть, ты их выдумала?

– Не знаю. Ничего не знаю, – замотала она головой. – Пойду я спать. Полдня за рулем. Спина болит.

– Спокойной ночи!

Лавров подошел к дивану, на котором спала Настя. Без одеяла, без простыни, в одежде, мать сняла с нее лишь обувь. Она лежала как беспризорница. Лавров взял старый плед, чтобы укрыть ее. На пол упала игрушка, он поднял и долго держал в руках, рассматривая это зеленое чудовище. Потом положил игрушку рядом с Настей и вышел.

Он долго не мог уснуть. Лежа в постели, он вспоминал о том, как укладывал спать Оксану.

…Белоснежные простыни, кружевная подушка, украшенная розовыми бантиками, пижама в желтых цыплятах… Красный ночник в форме малины. И маленькая Оксана спит, обняв большую красивую куклу. И сама, как кукла – вся в кудряшках, разрумяненная от сна, с длинными ресницами…